Текст книги "Юрий Звенигородский. Великий князь Московский"

Автор книги: Константин Ковалев-Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Ее прах пролежал в пантеоне русских княгинь, великих княгинь и цариц долгие столетия, пока не произошло (повторим это в очередной раз) уничтожение обители уже в XX веке, учиненное большевиками в 1928—1929 годах. И тут саркофагу Анастасии совсем не повезло.

Мы помним рассказ о том, как из сносимого монастыря с поспешностью переносили останки женщин из княжеских родов Древней Руси. Всего осталось, как сообщают нам современные публикации, 56 таких саркофагов. Они были помещены в подклетное помещение Архангельского собора Московского Кремля, доступ в которое для «обычных людей» закрыт.

Среди надгробий XIV века остались, в частности, связанные с такими именами:

Евдокия, в монашестве Евфросиния (скончалась в 1407 году) – великая княгиня, жена Дмитрия Донского;

Софья Витовтовна (1453 год) – вдова великого князя Василия I Дмитриевича;

Мария Борисовна (1467 год) – первая жена великого князя Ивана III, скончавшаяся в возрасте 23 лет (видимо, от яда, так как в ее тканях найдено много цинка и токсичных веществ);

Мария Ярославна (1485 год) – жена великого князя Василия II Васильевича.

По словам очевидцев, сделанные из белого камня надгробия весят почти до двух тонн! И вот что интересно. «Лекарства в те далекие времена, – пишет исследователь, – были небезопасными – их делали на основе мышьяка, свинца и ртути. Косметическими средствами, которыми средневековые красавицы щедро пользовались, служили краски, используемые иконописцами, а именно – свинцовые белила (к ним для яркости добавляли еще и барий), киноварь, содержавшая много ртути и серы». Таким образом, многие женщины просто не доживали свой век, а когда их начинали лечить от недугов, то происходило все наоборот, они заболевали все больше. Другим таким «фактором смерти» являлись.» известные яды, о чем мы уже говорили в первой главе нашей книги. Неугодных убирали вполне «профессионально». В подтверждение этого факта мы читаем там же: «Изучив микроэлементный состав волос царицы (речь идет об Анастасии, но другой – первой жене Ивана Грозного. – К. К.-С), фрагмента ткани и тлена, эксперт-химик обнаружил в них большое количество солей ртути. И стало понятным, что причиной смерти царицы Анастасии оказался один из “популярнейших” ядов Средневековья. Другим способом – принимая лекарство, пользуясь косметикой, – эта молодая женщина не могла бы накопить в своем теле столько отравляющего вещества».

Итак, в кругу скончавшихся высокопоставленных женщин из семьи правящего Московского дома была похоронена супруга князя Юрия Звенигородского и Галичского. Ей не довелось стать великой княгиней, и она так и не узнала – что такое великокняжеский престол.

* * *

Банальный вопрос: женился ли князь Юрий второй раз после Анастасии?

Нам ничего по этому поводу не известно.

Но она скончалась, и теперь не могло быть активных притязаний со стороны Юрия на Смоленск и великое княжество Смоленское. Без нее – это уже было проблематично.

Более всего в ее кончине была заинтересована Софья Витовтовна. Она пережила всех – и своего мужа, и Юрия с Анастасией, и многих своих детей (скончалась в 1453 году). Она продолжала литовскую политику, следовательно – Смоленск был под ее «присмотром».

Но почему князь Юрий Звенигородский не женился затем вторично? Так делали до того и позже многие великие князья и цари.

На такой вопрос может быть несколько ответов.

Первый – самый простой и «лиричный»: княжеская чета была очень крепкой, они любили друг друга, а потому в возрасте почти под 50 лет и старше думать о новой женитьбе Юрию было недосуг.

Но возможны и другие, дополнительные, более «прагматичные» предположения.

Например, если бы у князя не было наследников, то есть – нескольких крепких сыновей, не склонных к болезням, то ему бы, видимо, пришлось решиться на следующий после кончины супруги брак. В реальности мы видим обратное. Княгиня Анастасия подарила ему не одного сына, а нескольких. И все они подавали серьезные надежды, были активными деятелями и политиками, что покажут во всей красе дальнейшие исторические события.

Новый брак и новые дети могли породить очередные династические разногласия. И князь этого, видимо, не хотел.

Но мы склонны предполагать в этой связи даже такой поворот событий. Постоянные духовные поиски князя, его контакты со старцами и наиболее известными монастырскими иноками, известность его, как знатока духовных книг, подсказывают следующее. Князь Юрий просто принял решение не вступать более в брак и провел оставшуюся часть жизни в благообразном житии, в одиночестве, без супруги, в окружении своих детей.

На эту мысль нас наталкивает простой анализ последующих междоусобных споров, поведение князя в самые важные моменты, когда решались вопросы власти в Московском правящем доме. Известно, что он вдруг менял свои решения, да так, что у обычных, «нормальных» людей это вызывало только удивление, как вызывает крайнее непонимание некоторых историков, например, его неожиданный отказ от великокняжеского престола в 1433 году. Престола, к которому он так стремился (дабы свершились правда и справедливость) и который уже занял. И вообще, когда надо было предпринимать некоторые жесткие действия, он их… не совершал. Когда надо было просто брать завоеванное, он… не только не брал, но даже и отдавал. Когда надо было явно применить физическую силу или убить жестокого врага – он… миловал и отпускал, да еще и наделял благами, вплоть до уделов и денег.

Действительно, князь много общался с известными духовными подвижниками своей эпохи. Они иногда значительно влияли на его решения и действия. Это странное на первый взгляд поведение на самом деле было отражением его сознательного отношения к власти и понимание ее глубокой сути. В этом смысле князь предстает перед нами как уникальный и выдающийся «экспериментатор» своего времени. Он пытался совместить почти не совместимое – веру и власть.

В дальнейшем повествовании мы еще вернемся к освещению этих «странностей» князя Юрия, в особенности в подглавке «Идея “благочестивого княжения”» и главе «Заступники и покровители».

Во всяком случае, после кончины Анастасии князь Юрий остался без столь необходимой ему в то время поддержки со стороны все понимающей и верной супруги.

Но он был не один.

«Смоленская партия» и гибель Смоленского княжества.
Гипотеза 11

Из завещания – духовной грамоты князя Юрия Дмитриевича Звенигородского и Голичского, 1433 года: «А благословляю сына своего Василья икона Пречистая Богородица окована золотом, Смоленьская».

* * *

Читатель уже помнит наш подробный рассказ о возникшей еще в конце 1380-х годов «литовской партии» на Руси. Название это условное, к современному политическому понятию «партия» никакого отношения не имеет. Некоторые историки даже могут возмутиться: о чем это тут речь! Но мы вводим это понятие только потому, чтобы было проще осознать – какие влияния оказывались на внутреннюю и внешнюю политику Московской Руси конца XIV – начала XV века.

Теперь мы осмелимся предложить некоторое продолжение этой темы. А именно: в противовес «партии литовской» на Руси некоторое время просуществовала и другая сила. Мы назовем ее также условно – «смоленская партия». Представители одной и другой стороны фактически решали будущее возрождающегося единого государства – каким путем оно пойдет, с кем будет союзничать и какими землями обладать.

Как мы помним, «литовцы» стремились к сближению с Литвой, вплоть до объединения с ней в единое государство. Это был стратегический план великого князя Литовского Витовта (хотя и ранее он уже активно осуществлялся его предшественниками). И теперь князь имел все возможности для его исполнения. Его дочь была на Московском троне, церковь в Москве возглавлял его союзник – митрополит Киприан, а великий князь Василий был ему обязан свободой, да и жизнью. Между Литвой и Москвой простирались земли великого княжества Смоленского. Для получения желаемого Витовту нужно было сделать всего лишь два шага. Первый – присоединить к Литве Смоленск, второй – подчинить затем себе Москву. Два шага, но каких непростых!

«Смоленцы», о которых мы и расскажем в этой главе, думали по-другому. Во-первых, многие из них предполагали сохранение великого княжества Смоленского независимым. Во-вторых, они думали о независимом и сильном будущем Москвы. Но были и другие планы. При активном давлении Литвы, если независимость Смоленска могла быть под угрозой, – возможен был вариант присоединения его к Москве. В этом случае мы получали бы ключ от двери в Европу в свои руки, а также исторически удобные земли в самом центре «всея Руси». К «смолянам» относились некоторые московские и другие епископы и церковнослужители, отчасти даже князь Дмитрий Донской, затем – остававшиеся в живых потомки великих князей Смоленских, их родственники, а также, отчасти, по нашему мнению, – и князь Юрий Дмитриевич Звенигородский и Галичский. Его женитьба на дочери великого князя Смоленского – Анастасии – это явно подтверждает.

Еще раз повторимся: под «партиями» мы имеем здесь в виду не специальные группы людей, не какие-нибудь активно действующие объединения, а совокупность мнений и те исторические реалии, которые можно приметить в летописных или иных текстовых источниках той эпохи. Не всем нравилось появление дочери Витовта Софьи в Москве. А из тех противодействий, альтернатив, оппозиционных настроений, которые существовали тогда в связи с ее правлением в Москве, «смоленская партия» – одна из наиболее интересных.

За этим стоял вариант развития Руси. Попробуем рассмотреть все, что связано со «смолянами», подробнее.

* * *

Мы уже понимаем, что, хоть и не впрямую, но все-таки хотя бы косвенно, – женитьба на Анастасии – дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича, осуществленная в 1400 году, давала возможность Юрию Звенигородскому и его потомкам стать потенциальными претендентами и на великокняжеский престол Смоленска. А то, что этот город и само княжество «прихватили» литовцы, которые многие годы считали это крайне необходимым, делало отношения Юрия со своим старшим братом еще более сложными. Ведь Смоленск всегда играл для них роль отмычки, с помощью которой можно было отпереть широкие ворота прямо в Восточную Русь. Василий, как мы помним, был зятем великого князя Литовского, а Юрий теперь – великого князя Смоленского. Кому был более важен и выгоден захват Витовтом Смоленска? Наверное, не имеет смысла комментировать – кому!

Другое дело – стал ли Юрий делать что-нибудь в то время против своего брата? И делал ли? Скорее всего – активно нет, так как он чтил договор с братом и завещание своего отца – Дмитрия Донского («А дети мои молодшая, братья княжы Васильевы, чтите и слушайте своего брата старишего, князя Василья, в мое место, своего отця»).

Известно, что Юрий выполнит свои обещания перед отцом до конца, вплоть до кончины матери – вдовы Донского Евдокии. Перед ее лицом он никак не мог нарушить клятвы, данной отцу на его смертном одре. Но… обещания эти мог легко нарушить старший сын Василий, не оказывая необходимого сопротивления Витовту, находясь в некотором роде «под каблуком» у своей жены Софии. Ее своенравный и твердый характер еще проявится позднее, после смерти Василия, во время выяснений – кому править на Руси.

Однако корни «смоленской проблемы» надо искать в более отдаленных исторических реалиях.

* * *

Историк XIX века С. М. Соловьев пишет: «Происшествия не давали князьям литовским возможности думать о наступательных движениях на Северо-Восточную Русь, но они со славою и выгодою успели уничтожить попытку смоленских князей к наступательному движению на Литву. В 1386 году смоленский князь Святослав Иванович с сыновьями Глебом и Юрием и племянником Иваном Васильевичем собрал большое войско и пошел к Мстиславлю, который прежде принадлежал смоленским князьям и потом был у них отнят литовцами. Идучи Литовскою землею, смольняне воевали ее… Десять дней стояли смольняне под Мстиславлем и ничего не могли сделать ему, как в одиннадцатый день поутру показался в поле стяг литовский: то шел великий князь Скиргайло Олгердович… Наконец, показалась и рать Витовтова. Литовские полки быстро приближались; смольняне смутились, увидавши их, начали скорее одеваться в брони, выступили на бой и сошлись с литовцами на реке Вехре под Мстиславлем, жители которого смотрели на битву, стоя на городовых забралах. Битва была продолжительна, наконец Олгердовичи одолели; сам князь Святослав Иванович был убит одним поляком в дубраве; племянник его Иван был также убит, а двое сыновей попались в плен. Литовские князья вслед за бегущими пошли к Смоленску, взяли с него окуп и посадили князем из своей руки Юрия Святославича, а брата его Глеба повели в Литовскую землю».

Это краткий рассказ о событиях, которые стали началом конца великого княжества Смоленского. Еще не так давно оно было грозной силой для Литвы. А теперь – превратилось в ничто. Главное – погиб великий князь Святослав Иванович – дед будущей жены Юрия Звенигородского.

В те трудные для смолян дни литовское войско преследовало их до самого Смоленска. Князь Скиригайло вез с собой тело Святослава Ивановича, чтобы родственники великого князя Смоленского могли выкупить его и похоронить с почестями. Что и было сделано.

* * *

Одного из сыновей Святослава – Юрия – Скиригайло затем сделал правителем Смоленска. Хотя наследником великого княжения номинально оставался его старший брат – Глеб.

Смоленцы не случайно пошли воевать на Литву. За два месяца до этого тогдашний великий князь Литовский Ягайло принял в Кракове католичество, после чего принял имя – Владислав и, тут же венчавшись с польской королевой Ядвигой, совершил неожиданное превращение – в польского короля!

Для православной части Литвы это стало настоящей угрозой. С целью помочь собратьям и выступал тогда погибший князь Смоленский Святослав Иванович. Его союзником неожиданно стал Тевтонский орден, страшно боявшийся усиления нового короля Польши. Вот почему потом в ордене будут радушно принимать многих смоленских отпрысков, включая брата Анастасии Звенигородской – Федора Юрьевича.

В 1390 году Скиригайло будет разбит объединенным войском Тевтонского ордена и князя Витовта, который сменит правителя Смоленска. Вместо Юрия Святославича он поставит его брата – Глеба. Важнее оказались не политические взгляды, а родственные связи, ибо Витовт приходился Глебу Святославичу шурином.

Однако Витовту очень хотелось править в Смоленске самому, а великое княжество превратить в часть Литовского. В сентябре 1395 года он обманом взял город и сместил потомка Святослава Ивановича,

В тот трудный момент великий князь Московский Василий совсем не помог смолянам. Скорее он даже выступил в нужном для Литвы нейтралитете.

В 1396 году Василий Дмитриевич поехал в Смоленск и встретился с Витовтом. При этом присутствовал митрополит Киприан. Пушки салютовали москвичам долгое время. Так они отметили тогдашний праздник Пасхи. В литовском Смоленске.

К счастью, брата смещенного Глеба – Юрия Святославича – в это время в Смоленске не было. Теперь он один остался свободным в своем желании вернуть себе отчину своих прадедов. В этом ему помогал тесть – Рязанский князь Олег Иванович. Во многом благодаря ему Юрий Святославич вернет себе Смоленский престол в 1401 году и будет владеть им почти три года. Но это будут последние три года исторического великого княжества Смоленского. Потом Витовт его заберет обратно. На долгие десятилетия – во владения Литвы.

Летописи отмечали, что Смоленский князь Юрий Святославич «…давался московскому князю со всем княжением своим». То есть он фактически предлагал Москве забрать к себе Смоленск со всеми землями! Однако, как известно, Василий его даже не принял. Почему? И на это летописи отвечают достаточно ясно: «не хотя изменити Витовту».

В 1402 году скончается князь Рязанский – Олег. Юрию Святославичу помочь стало некому…

В 1404 году Смоленск уйдет к Витовту. А затем – после кончины Юрия Святославича в 1407 году, собственно, прервется род великих князей Смоленских. Ведь его супруга и их малолетние дети умерли все в заточении у князя Витов-та. Если только не считать возможными продолжателями смоленского рода, пусть даже косвенно, сыновей нашего героя – Юрия Дмитриевича Звенигородского и Галичского, женатого на дочери последнего Смоленского князя – Анастасии, Она-то осталась в живых, как и ее брат – Федор, приключения которого и превращение в мальтийского рыцаря мы хорошо уже знаем.

Что же касается братьев самого Юрия Святославича Смоленского, то они неожиданно ушли из жизни буквально один за другим. Странная «неожиданность»! Глеб Святославич погиб в битве у Ворсклы в 1399 году, Иван – скончался в 1403-м, а Владимир – в 1404-м. Как «по заказу». Так и хочется добавить – «литовскому».

Итак, подчиняясь своей супруге Софье, Василий «сдает» Смоленск литовцам, нарушая следующий после вышеупомянутого постулат завещания своего отца: «А сын мой, князь Василий, держит своего брата, князя Юрья, и свою братью молодшюю в братьстве, без обиды». Как же «без обиды», если брат женился на дочери того, у кого прямо перед свадьбой отняли великое княжение – одно из самых больших и исторически важных княжеств на Руси.

А было ли это случайностью? Не поспешил ли с захватом Витовт, когда узнал от Василия или его жены о том, что Юрий Дмитриевич предполагает жениться на Анастасии – дочери смолянина Юрия Святославича? А сильный Юрий Звенигородский – это уже не слабовольный экс-смоленский правитель (его будущий тесть). Возьмет все в свои руки, причем по закону, и не видать литовцам Смоленска.

Теперь же возвратить княжество своей жены для Юрия Звенигородского – значит пойти не только против Литвы, но и против своего брата. Вряд ли он сделает такое, этот законник и правдолюб!

И они оказались правы. Юрий не пошел против брата. Литовская политика не подвела. Смоленская карта была разыграна как «по нотам». Великое княжество Смоленское вернется в лоно Руси только столетия спустя, уже не будучи «великим». И даже когда в XVII веке царь Алексей Михайлович окончательно отобьет Смоленск у поляков, то сделает это с иконой Саввы Сторожевского, не случайно и символически взятой им в трудный военный поход. Надо было поставить точку в вековом споре. И она была поставлена – в виде снятых с башни освобожденного Смоленска часов с колокольным боем и поставленных государем на вершину звонницы Саввино-Сторожевского монастыря. Символически это отображало Время, потерянное Звенигородом, способным управлять великим княжеством Смоленским. Это было возвращение отнятого, пусть даже в ритуальной форме.

Но тогда, в начале XV века, ничто не могло помочь князю Юрию восстановить справедливость. Ничто, кроме новой междоусобной войны. Но, как известно, он не совершит подобной попытки. Не известно также ни одного словесного упрека по отношению к брату или упоминания об этом в документах.

Правдолюбцы-звенигородцы, как это чаще всего бывает в истории, оказались в проигрыше. Но в «небесной истории» – тот, кто был последним, становится первым. В скором времени, можно надеяться, это восторжествует и в связи с именем князя Юрия Звенигородского в истории русской.

Первый шаг плана Витовта был осуществлен. Оставалось сделать второй – прибрать к рукам саму Москву.

Однако мы на этом не заканчиваем повествование о «смоленских событиях». Ниже мы попробуем пересказать их немного по-другому. Благодаря чему, возможно, читатель увидит в ином ракурсе существование условно называемой нами «смоленской партии».

Одним из наиболее интересных течений нашего повествования может стать изложение нашей версии возможного происхождения духовного наставника князя Юрия Звенигородского – преподобного Саввы Сторожевского. В свете этих предположений проясняются некоторые подробности, связанные с нашей темой.

Возможно, что Савва был из боярского рода великого княжества Смоленского. На это указывают косвенные данные. И если собрать их все воедино, то возникает вполне отчетливая картина, гипотеза, которая имеет шансы на подтверждение.

Приведем некоторый ряд замеченных фактов. Все дальнейшее – предмет дополнительного изучения исследователями.

В 1383 году в Москве появился епископ Смоленский Даниил (епархия в Смоленском княжестве была учреждена еще в XII веке и пользовалась большим авторитетом, влиянием, а также имела многие земли и привилегии). Литовские притязания на Смоленск и постоянный «нажим» со стороны западных католиков настолько затрудняли исполнение им своих обязанностей, что он попросил разрешения остаться в Москве.

Возможно, этому поспособствовал и митрополит Киприан, который, защищая многие литовские интересы, не хотел иметь в Смоленске сильного соперника. Фактически, как подтверждают летописи, Даниил просто спасался от литовцев.

Епископ был тепло принят при Московском дворе. Напомним, что князь Дмитрий Донской специально для него учредил новую кафедру.

Даниил получает от Дмитрия Донского в епархиальное владение подмосковный Звенигород и начинает именоваться «владыкою Звенигородским».

Похоже, что Даниил был знаком и даже близок с преподобным Саввой, и уже давно. Именно этим можно объяснить их постоянное сотрудничество на протяжении всего времени, пока Савва находился в Троицком монастыре, и то, что до самой кончины Даниила он не покидал обители Сергия Радонежского и не переселялся в Звенигород, где его уже давно ждали.

Известно также, что преподобный Савва пришел на гору Сторожи «с иконой Смоленской Божией Матери», что было особой традицией у многих современных ему основателей новых монастырей, но в данном случае имело особый смысл. То была, возможно, икона с его родины. С ней он привносил в Звенигород частицу своей земли.

Поразительно, но в те же самые времена жена Василия I и дочь литовского князя Витовта – Софья, по наказу отца, пытающегося «задобрить Русь», уже фактически «отдавшую» ему Смоленск, привозит оттуда в Москву древнюю икону Смоленской Богоматери – «Одигитрию», защитницу западных русских границ. Икона попала на Русь из Византии еще в XI веке, и ее, по преданию, написал сам евангелист Лука. «Одигитрию» Софья специально помещает на видном месте в Благовещенском соборе Московского Кремля. Но это «послание» от Витовта, направленное русским, чуть ли не прямо означало – «Смоленск уже не ваш», западные границы Руси, которые икона охраняла, уже немного подвинулись на восток, а потому святыню свою – заберите, в ближайшее время обратного хода ей уже не будет. Скорее наоборот – я сам приду за ней прямо в Москву, но уже как великий князь.

Со Смоленской иконой (так это символически описывается в житиях и летописях) основывали свои монастыри и Сергий Радонежский, и Кирилл Белозерский. Она считалась заступницей Русской земли, ведь когда-то, хоть и временно, она, по преданию, спасла Смоленск от полчищ хана Батыя.

Епископ Смоленский и затем Звенигородский Даниил проводил в Москве «смоленскую» политику, не очень угодную Литве и митрополиту Киприану, но отчасти (и мы это подтвердим в дальнейшем) крайне важную для брата Василия I – Юрия Звенигородского.

Еще в год кончины Дмитрия Донского– 1389-й—Даниил сопроводит в части пути в Царьград (Константинополь) митрополита Пимена, пытавшегося сохранить за собой митрополичий престол в Москве и не отдать его Киприану, как известно, проводившему «пролитовскую» политику. Пимена поддерживали именно «смоляне», среди которых первоначально были епископ Смоленский Михаил и автор известного «Хожения» Игнатий «Смольнянин».

Однако «смоленская партия», антилитовская по своей сути, уже тогда стала проигрывать: в Москву, в 1390 году с триумфом вернулся Киприан, вступив в права митрополита. Возможно, по этой причине он попытается в ближайшие годы отстранить Даниила, бывшего епископа Смоленского, со Звенигородской кафедры. Но по этой же причине в этих краях появится еще более сильный духовный авторитет – «смолянин» Савва, продолжавший некоторое время дело своего учителя Сергия Радонежского в Троицком монастыре, одновременно влияя на своего земляка – Даниила – и на своего духовного сына – князя Юрия – в Звенигороде.

А когда Витовт в 1395 году подчинит себе Смоленск, то дружба его с Московским князем только укрепится. Мы уже знаем, как в 1396 году Василий приедет в захваченный Смоленск, чтобы отметить там праздник Пасхи! Здесь же родственники утвердят границы новых владений, разделят сферы влияния между Москвой и Литвой, а подтвердит договоренности присутствовавший при этом митрополит Киприан. Смоленск ушел к Литве. А вместо епископа Михаила (пытавшегося «дружить» с Киприаном при возвращении из Константинополя, но скончавшегося позднее пленником в Москве) здесь появится новый.

«Не повезло» в те годы не только Смоленску, но и Звенигородской епископской кафедре (если принять отстранение Даниила как факт), а значит, и князю Юрию, и его многочисленным начинаниям в этом уделе и городе. Ведь именно в это время он после победы над булгарами закладывает по благословению Саввы Сторожевского новые соборы и строит Кремль на Городке. Кто-то должен был его поддержать.

Это сделал преподобный Савва Сторожевский. Не случайно – только после кончины бывшего епископа Смоленского, а затем – Звенигородского Даниила, то есть после 1397 года, старец решает окончательно покинуть Троицкий монастырь и поселиться в Звенигороде, что косвенно подтверждает существовавшую связь между этими людьми, возможно, имевшую исторические и (почему нет?) даже родственные корни.

Основанная им здесь новая обитель возросла почти прямо на древней Смоленской дороге и заняла самое удобное положение в непосредственной близости от Москвы. Теперь Савва будет до конца жизни помогать своему духовному сыну – князю Юрию Звенигородскому – во всех его начинаниях.

Вспомним еще раз и о женитьбе князя Юрия. Браки в великокняжеских семьях в те времена не заключались «просто так» или «по страстной любви». Смоленская линия в политике и причастность его к «смоленской партии» в значительной степени подтверждается тем, что князь Юрий Дмитриевич Звенигородский женился в 1400 году именно на Анастасии – дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича, в тот самый момент, когда ее отец и родственники почти отчаялись в борьбе за возвращение своего великого княжения. И этот брак был благословлен преподобным Саввой. Такой выбор не мог быть случайным, ведь женитьба была важна для потенциального престолонаследия в Смоленском великом княжестве.

Вспомним также, что и земли вокруг Звенигорода, в частности, соседние с ним город Можайск и окрестности (полученные в наследство братом Юрия Дмитриевича – князем Андреем), были долгие времена до этого (еще с конца XIII века) уделами великого княжества Смоленского. Они лишь недавно отошли к Москве, а потому могли бы довольно естественно и быстро перейти обратно под «смоленское крыло», что было связано с нижеследующими обстоятельствами.

Князь Юрий Звенигородский после женитьбы стал родственником князя Витовта (как и его старший брат Василий), ведь тетя его жены была замужем за великим князем Литовским. Это предопределяло еще один невидимый «спор» между сыновьями Дмитрия Донского – Василием и Юрием, спор о том – кто мог быть ближе к Литве. У Василия жена – дочь Витовта, а у Юрия жена – племянница жены Витовта.

Однако в этом «споре» были и другие скрытые мотивы. Юрий, как известно, не претендовал на дружбу с Литвой, скорее – наоборот. Но он и его потомки заимели потенциальные права на великое княжество Смоленское, а Василий – такого права уже никак иметь не мог.

Смолянка Анастасия никак не могла «любить» Литву и вряд ли могла простить смерть деда, князя Святослава Ивановича, убитого литовцами в битве на реке Вехре. Теперь, после такого брака, только захват Литвой Смоленска мог предотвратить быстрое и многократное возвышение Юрия. Литва успела совершить этот «быстрый захват» – при молчаливом согласии Московского князя Василия.

Смоленская политика была разыграна в пользу Литвы, а не Руси в лице князя Юрия. Так Василий «убил двух зайцев»: вернул должок Витовту, приютившему его после побега из ордынского плена, и заодно ревностно осадил младшего братца, не дав ему возвыситься выше положенного.

Когда говорят о князе Юрии Звенигородском, то часто вспоминают его тезоименитого святого покровителя – Георгия Победоносца. Но этот святой был одноименным покровителем и другого Юрия – Святославича (Смоленского). Два Юрия в политике – это «больше», чем один. У одного – богатство (после похода на Волжскую Булгарию) и сила (полководческий талант), а у другого – великое княжество Смоленское, со своей славной историей и соседством с Европой.

Это потом святой Георгий станет символом и гербом самой Москвы. Но сейчас имена и покровитель сближали двух правителей.

Возможно даже, что князь Юрий Дмитриевич оказывал тайную помощь и поддержку уже через год после свадьбы своему тестю – Юрию Святославичу (в 1401 году), когда тот вновь вернул себе Смоленск и власть в великом княжестве (княжение продолжалось до 1404 года). Во всяком случае, возврат великого князя на Смоленский великокняжеский престол сразу после замужества его дочери и торжеств по этому поводу в Звенигороде – весьма недвусмысленная подсказка. Даже помощь ему Олега Рязанского с войском не давала достаточно сил в тот момент, когда решалась судьба Смоленска.

Стоит среди этих размышлений привести и такое весьма интересное дополнение к рассказу о «смоленской партии» – гораздо более позднюю историю, относящуюся уже к XVII столетию. Не случайно же во время Смоленского похода в 1650-е годы, в период войны с Польшей, царь Алексей Михайлович Романов отправится на битву за возвращение исконного града Смоленска с иконой… преподобного Саввы Сторожевского, которого он считал покровителем царей Богоизбранных. Видимо, тогда еще оставалось или было живо какое-то предание, связывавшее основателя Звенигородской обители со Смоленской землей. Старца Савву можно смело назвать покровителем Смоленской кампании середины XVII века. По записанным преданиям, прямо перед самым походом Савва Сторожевский явился царю, когда тот находился в городе Наре, и благословил его на битву (как когда-то Юрия Звенигородского), после чего тот взял с собой икону старца – лик, когда-то созданный игуменом Дионисием. В итоге – Смоленск был возвращен.

Как мы помним, в честь удачного похода на звоннице Саввино-Сторожевского монастыря появились часы с боем, которые когда-то украшали Смоленскую ратушу. То есть – произошел символический возврат времени – часов – жизни самого Саввы-«смолянина» на свое место, некоторый «возврат к Савве», «к его родине» (Алексей Михайлович любил такие символические действа).