Текст книги "Засланец (СИ)"

Автор книги: Константин Хвостополосатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

Я с удивлением подумал, почему моя броня до сих пор не сделал адекватного ответа, сразу же вспомнив, что сам дал установку применять секретную артиллерию только в случае сильной угрозы жизни. Судя по всему, броня не видела в моих физкультурных эссе таковой проблемы. С одной стороны у меня даже зазудели руки, так захотелось пришпилить наглеца своей серпантинной пушкой, с другой напряжение слегка спало, потому что даже перямое попадание броня не рассматривала, как смертельную опасность. А значит, можно было и поиграть, главное – чтобы Марзаяц не уступил своему, явно более мощному и умелому противнику. Решил поиграть – сделано.

Я как-то слышал, что гравитация черной дыры настолько сильна, что может удержать даже пучок света. Вот и решил я попробовать удержать, а вернее изловить молнию. Все же молния – это пучок плазмы, а не света. И хоть для таких дел больше подходит электро-магнитное воздействие, гравитация тоже должна помочь. Мельком пожалев, что я так и не рискнул добавить себе еще симбов, я быстро представил себе схему ловушки, которая должна была состоять из сужающихся к центру лепестков. По лепесткам плазма должна как по спирали попасть внутрь ловушки и закрутиться в отведенном свободном пространстве. Представить успел, а осуществить нет, за что и получил при очередном кувырке молнию в бок. В боку потеплело, пробежали мурашки и, на мгновенье переклинило большую дельтовидную мышцу. Стало очевидно, что при попадании парочки молний может случиться и более серьезный клин. Мой же истязатель такими вопросами не интересовался, позабыв обо всем, он гвоздил меня молниями, как первоклассник осеннюю муху. В его действиях чувствовался азарт настоящего охотника, хоть видок у него и стал уже малость уставшим.

Из следующей тройки на пути моей ловушки оказали две молнии. Одна, скользнув по внешней границе ловушки, отлетела в сторону приблизительно на шестьдесят градусов, вторая же попалась. Внутри моего силового построения переливалась практически всему цветами радуги шаровая молния размером с абрикос. Похоже, мой противник этого не заметил, пустив очередную серию, почему-то оказавшуюся всего из двух молний. На этот раз я поймал обе, увеличив шар до размера хорошего яблока. Руки обладателя халата застыли, видимо, он, наконец, узрел неладное. Я же, усмехнувшись, убрал часть поля ловушки, слегка подтолкнув содержимое. И светящееся яблоко с радостью ринулось в сторону моего обидчика. Правда, полет его больше походил на танец бабочки, нежели на огненный снаряд. В траектории присутствовали какие-то рывки и спирали, но общее направление оставалось верным.

Сначала мой противник что-то пытался сделать руками, потом принялся что-то говорить. Но мое подарочное яблоко легко проникло сквозь скомканный лоскут жиденькой желтой дымки и упало на песок в полуметре от севшего на пятую точку опоры горе-разбойника. Дальнейший процесс меня откровенно повеселил. Бабахнул праздничный салют, яблоко лопнуло на мириады мелких искорок, а они в свою очередь с тихим шелестом полопались, разлетаясь в стороны дымными усами. Мой противник живой, да, наверное, и здоровый лежал на спине, забавно отмахиваясь от чего-то руками. Никаких видимых повреждений я с разделявших нас пятнадцати метров не увидел. А вот ждать с моей стороны стало бы совершенно глупо.

Я не успел добежать каких-то три метра, когда пострадавший в первую очередь морально абориген все же сел. Не мудрствуя лукаво, я зачерпнул своим гравитационным полем, сколько смог, песка и бросил вперед. С расстояния отделявших нас пары-тройки метров это оказалось действенным. Похоже, абориген даже не понял, что я на подходе, получив в лицо песчано-пыльную бурю. Меня же это нисколько не побеспокоило по причине закрытого забрала брони – полную упаковку броня совершила самостоятельно еще с началом боевых действий. Полосатый супостат, лежа на спине, ошеломленно протирал глаза, когда я оказался на расстоянии уверенного подавления. Не знаю, какой из меня вышел бы боксер, но футболист получился сносный. Взятая на мою ногу голова туземца дернулась и вместе с остальным телом приняла положение «совсем лежа». Я тут же навалился сверху, что оказалось совершенно излишне. Клиент выключился с тотальной перезагрузкой сознания. Не будь песок столь зыбкой опорой, я мог бы в запале совершенно снести ему голову, усиленный экзоскелетом брони удар – это не шутка. Хотя, возможно, месяцы тренировок и практики научили меня дозировать усилие даже неосознанно. В общем-то, я не хотел смерти этого аборигена.

Покончив с прямым противником, я рывком включился в окружающую действительность, как это бывает, когда основная цель достигнута. Профессианализмом такой подход к контролю над полем боя не блистал, но и опыт в таком деле приходит далеко не во время еды.

На поле брани моего работодателя клубилась пыль, что-то дымилось и потрескивало. Марзаяц сидел на песке: капюшон плаща откинут и частично разорван, а шевелюра представлена известным брэндом «взрыв на макаронной фабрике». Вне сомнений он остался жив. Противника же его я рассмотреть не смог – в районе кустов тоже клубилась пыль. Но, судя по тому, что Марзаяц не предпринимал чего-то активного, а просто копался в сумке, оппонент моего работодателя либо покинул поле боя, либо мир живых. Тут, как говорится: «Или это слон, или одно из двух».

Пыль вокруг моего личного поля боя уже почти рассеялась, я встал и поглядел на свой трофей. Полосатый халат «боевого узбека» щеголял щедрой россыпью мелких дырочек от моего «наливного яблочка», набивка кое-где еще дымилась, да и на коже имелись многочисленные следы ожогов. Не напрягаясь размышлениями, я ухватил трофей за шиворот и по свежим следам потащил к своему работодателю.

– Что это за дерьмо зазанела? – удивился мой патрон.

– Напарник по разбою, – ответил я, бросив тело, – он с холма решил тебе навалять, а попал на меня. Вот пришлось вступиться за кодекс честных поединков.

– Этот, сын пахаря, похоже, тоже кодировшик, хоть и молодой совсем, – подвел итог осмотра Марзаяц, – как ты, бездарь, с ним справился-то?

– Да повезло, – отмахнулся я, – накостылял ему, пока он тобой отвлечен был.

– Я его и не заметил совсем, – посмотрел на меня Марзаяц задумчиво, – он что-то успел задействовать?

– Не заметил, – соврал я, – а твой любитель молний где?

– Не знаю я, где этот дырявый бурдюк! Может, сбежал позорно, а скорее, получил сполна и валяется где-то среди кустов, – ответил Марзаяц, зачем-то распахивая халат моего трофея. – Думал, что на новичка попал, наверное. Я его измором взял и одарил под конец по-царски. Даже если этот огрызок мироздания и убежал, то валяется где-то совсем недалеко. Под конец этот бездарь уже на ногах еле стоял. Вообще, надо сказать, что сильный попался кодировщик, и опыт ведения поединка у него немалый имелся, просто я выносливее оказался. Хорошо, что ты этого оборванца прибрал, будь он даже полным новичком, в конце боя и его усилий могло хватить за глаза.

– А ты что на нем ищешь-то? – поинтересовался я. – Он налегке бежал, у них сумки, скорее всего, где-то тут припрятаны рядом.

– Ага, вот, – стянул Марзаяц халат с плеча. – Ого! Столичная бурция. Так, знак ученика есть, а вот знака код-специалиста нет. Выходит, не доучился этот сын пахаря. Так, гляну сейчас. Пятый год обучения, специализация не определена. Выходит, этот бездарь половину обучения все же прошел. Странно, что не определился со специализацией. В общем, это не специалист даже, но многое уметь должен, если не безмозглый сын чайлы, а таковые обычно после первого-второго года уходят.

– А в бурции эти кто угодно может пойти учиться? – спросил я.

– Насмешил, – ответил Марзаяц, не отрываясь от разглядывания наколки моего трофея, – Талант кодировщика – вещь крайне редкая, Хорошо, если в городе есть два кодировщика, селения, даже очень большие, таким похвастаться не могут. А бурция всего одна и находится она в столице при нашем правителе, сам подумай, убогий, сколько там обучение может стоить. Есть и у соседей бурции, но не в каждой стране, да и обучение там тоже не бесплатное.

– А ты в столичной учился? – спросил я.

– Нет, конечно, – уставился на меня Марзаяц, – меня мастер Зулур-Мацар учил, может, слышал? Хотя, откуда, тебе сыну пахаря такое слышать. В общем, уважаемый мастер, даже гранд-мастер.

– У него обучение дорого стоит? – уточнил я.

– Дорого, только не деньгами та цена измеряется, сын порока, а жесткостью обучения и требовательностью учителя, – лицо Марзайца почему-то нахмурилось, – учеников он берет очень мало, я у него – четырнадцатый, так вот после окончания обучения еще ни один не отказал себе в праве силового поединка.

– Ты тоже? – удивился я, – но за что?

– Я тоже, – еще больше нахмурился Марзаяц, – очень жесткая система подготовки, полное подчинение, зачастую унижение, экзамены на грани жизни и смерти. Много пота, крови и нервов татуировка специалиста от Зулур-Мацара стоит. Правда, по своей оценке многие ее выше бурции ставят. И хоть мастер ставит клеймо код-специалиста-один, фактически выпускает кодировщиков третьего уровня. Я, вот, через два года в бурции столицы повысил класс сразу до четвертого. А многие до такого уровня не один десяток лет распахивают.

– А что, обучение десять лет длится? – спросил я. – Есть смысл мастера попросить взять меня в обучение? Ты говорил, что у меня шансы есть.

– В бурции учатся десять, у Зулур-Мацара – двенадцать, – Марзаяц посмотрел на меня как-то отстраненно, – мне двенадцать лет было, когда я в обучение пошел. Обычно с десяти уже способности видны, ну максимум берут в пятнадцать, потом уже голова мирскими делами перегружена. Так что тебе, сын пахаря, туда дорога уже заказана, даже будь у тебя талант. Бояр, вообще-то, тоже не самое босяцкое занятие, знай себе воюй, да тренируйся. Хотя, тоже не всякий сможет, тут крепкие мышцы нужны и упорные тренировки, деньги, опять же на доспех и оружие. Да ты в курсе.

– И как твой поединок с учителем? – напомнил я.

– Никак, – плюнул в песок мой босс, – он ни одного ученика не убил, лупил, как доярка нерадивую шураву в свое удовольствие, потом лечил малость и выпирал из жилища.

Пока Марзаяц рассказывал мне свои воспоминания, пленник в забытьи дернул рукой. Марзаяц удивленно поглядел на него и спросил меня:

– Он что, живой?

– Да, – ответил я, – зачем его убивать? Так… Дал по голове и спутал.

– Не зачем, а за что, – пробурчал Марзаяц. – Это в честных поединках кодировщики друг другу жизнь оставляют по кодексу поединка, только если не вышло случайной смерти, а вот такие нападения – это верная смерть проигравшего. Добью-ка я его, раз у тебя ума не хватило.

– Давай расспросим, – предложил я, немного опешив, – вещи опять же искать не нужно, покажет. Может, там что интересное есть.

– А… Вижу подход бояра, – улыбнулся Марзаяц, – да и твое это дело, он на меня, в общем-то, не нападал, по крайней мере, я не видел. Вот и решай сам, сын порока.

Но допрос моего трофея отложился надолго, в сознание он приходить не спешил. Так что мы его хорошенько связали, спутав пальцы рук и ног, а так же завязав повязкой рот. Тащить его до кустов было откровенно лень, солнце уже клонилось к закату, так что пленник мог дотерпеть до прихода в сознание и на песочке. Лучше оказаться потным, чем мертвым.

Соперник Марзайца нашелся метрах в тридцати от места боя. К нему тянулась цепочка следов. Видно было, что сначала он ковылял, потом полз на четвереньках, а вот дальше наблюдалось что-то странное. След шел, как будто бандит полз лежа, но за телом оставался мокрый след и чем дальше, тем сильнее текло из бедняги. Само же тело представляло собой груду частично обожженных и оборванных лохмотьев, из которых сочились потоки желеобразной, местами пенящейся жижи. И жижа однозначно не являлась водой, так как на песке образовывались радужные лужицы. Очень все это походило на расплавившийся полиэтилен.

– Вот это видок, – удивился я, – он на солнце перегрелся что ли? Никогда такого не видел.

– Я тоже не видел, – присел над лохмотьями Марзаяц. – Но это не моих рук дело, похоже, унося с места стычки ноги, он попал в старую ловушку, на которые местные земли богаты. Я о таких результатах только читал. Вариантов воздействия тут два, а в прочем, тебе оно надо?

– Ты лучше не трогай, – предупредил я, – может, там зараза какая. Кстати, он человеком был или еще какой другой породы?

– Не знаю, – ответил Марзаяц, отодвигаясь от останков, – за этими висящими балахонами не разглядишь. Может, он так маскировался? Я бы вот хотел поглядеть, кто был учителем этого отребья, да теперь уже негде смотреть.

– А что за блажь татуировки кодировщикам наносить? – спросил я.

– Это – знак определенного статуса, сын пахаря, – ответил Марзаяц, – я слышал, у бояров тоже есть некоторые знаки принадлежности и за ратные подвиги татуировки. Не все, правда, этого придерживаются. Но тут все просто, сколько бояров, а сколько кодировщиков!

Закончив осмотр поверженного врага, мы вернулись к насущным делам. Прихватив за шиворот свой трофей, я двинулся за Марзайцем вглубь зарослей. Нужно сказать, что мы почти не петляли и всего один раз обошли большую воронку с серыми, будто покрытыми кружевом склонами и заполненную веселым желтым песком. Пройдя какую-то одному Марзайцу известную черту, он расслабился и пошел спокойно, кивнув мне. Как я потом выяснил, внутри определенного кольца защитные системы отсутствовали. Тут, конечно, имелась возможность погибнуть от какой-то свихнувшейся техники или служебных кодов, но для этого еще нужно было постараться. К расстройству кладоискателей внутри безопасной зоны практически не осталось каких-либо строений, годных для разграбления, больше всего внутреннее пространство напоминало парк. На довольно большом куске пространства раскинулась сеть небольших озер, которые питались от источников. Все эти озера соединялись речушками, а скорее большими ручьями с центральным озером, которое изобиловало большими и малыми островами. Вокруг же бушевала растительность.

– Давай, сын пахаря, излови нам кого-нибудь на ужин, – сказал Марзаяц, сбросив свою суму около небольшого озерца, – тут полно всякой небольшой дичи, а в озерах, кстати, и рыбы. Мне нужно отдохнуть, бой вышел славный.

– Странно, что при таком изобилии тут никто не поселился, – удивился я, разглядывая игру довольно крупной рыбы в каких-то пяти метрах от берега, – не думаю, что совсем уж невозможно просочиться за защитную полосу.

– Ты – невнимательный олух, – лениво отмахнулся Марзаяц, – я тебе уже говорил, что тут не все так радужно и красиво, бывают дни и даже месяцы, когда ни вода, ни местная дичь не может быть съедобна. Кроме того, место это подвержено беспричинным напастям, которые то выкинут неизвестно откуда взявшийся ветер, то солнце тут начинает вызывать сильнейшие ожоги, один раз случилось сильное землетрясение. Старые машины, видимо, барахлят.

– А ты не боишься тут останавливаться? – спросил я подозрительно.

– Нет, я чувствую приближение этих сюрпризов, – сонно повел головой Марзаяц, – всегда удавалось вовремя убраться. Как правило, все эти фокусы теряют силу при удалении к кольцу скал, а за ним вообще ничего не происходит. Так что иди, лентяй, я позову, если что наметится.

Сказав это, Марзаяц раскатал какой-то коврик из своей чудо-сумки и тут же увалился спать. Зверье ловить мне показалось муторным, да и жалко, я решил остановить свой выбор на рыбе. Из «струны» мне удалось «выдавить» небольшую пику. Имелись, конечно, сомнения, что с приблизительно двухметрового тонкого прута с зазубринами у наконечника будет толк, но рыба оказалась ленивой, беспечной и ужасно любопытной. Выбрав удобное место в кустах на берегу у довольно глубокой промоины, я начал бросать в воду мелкие кусочки листьев и мусор с берега. В основном на эту мишуру кидались мелкие рыбешки, мне удалось наколоть всего-то одну рыбу размером чуть больше ладони. Убрав «гарпун», я рассматривал свой улов. Рыба казалась похожа на леща: плоскую верхнюю часть тела покрывала мелкая чешуя, а зубы у трофея отсутствовали. Немного подумав, я нарезал из хвоста рыбы мелких кусочков. Дело пошло лучше, но рыбы, которые кидались на кусочки новой приманки, оказались очень шустрыми: минут за десять мне не удалось добыть ни одной. Что-то нужно было менять в тактике. Кроме того, хотелось крупной рыбы, а на мою нехитрую приманку кидалась в лучшем случае рыбы чуть больше ладони. Сильно не хватало лески с крючками, а лучше – мотка прочной синтетической нити. Я даже испробовал тактику погружения в воду. Это мало чем помогло, рыбы не боялись меня, но и сильно близко не подплывали, кроме того, под водой резкость движений терялась и добыча легко уворачивалась от моей пики. Устав, я решил попытать счастья в большом озере. Озеро оказалось красивым, не знаю, как для отдыха, но для рыболова это казалось настоящим раем.

Россыпь мелких и средних островов тянулась вглубь водоема, а ближе к центру виднелся большой центральный остров. К моему удивлению вода в главном озере оказалась прозрачной, а берега довольно чистыми. Не наблюдалось ни больших донных отложений, ни водорослей. Стало понятно, что эта система озер – произведение рукотворное, а значит, скульптор где-то предусмотрел сброс лишней воды, и экосистема до сих пор работала, не допуская загрязнения озер.

Немного побродив по островам, я выбрал подходящее место. С помощь гарпуна мне довольно быстро удалось подбить одну довольно большую рыбу приблизительно килограмма на три и пару трофеев поскромнее – килограмма по полтора. Форма тела этих рыб напоминала торпеды, широкая голова с наличием зубов говорила о том, что это – хищники. В общем-то, на перекус нам вполне хватало, но мне стало просто интересно наблюдать за дерущимися из-за приманки рыбками. Все равно у меня осталось еще больше половины тушки первой, добытой мной рыбы. Смотреть за буйством жизни оказалось изрядно весело, к тому же пару раз выскакивали довольно приличные экземпляры, я даже пожалел, что сложил свое средство добычи. Проводив взглядом очередную явно зачетную цель, я с сожалением развернул импровизированный гарпун вновь. К возмущению поборников природы в тот момент мной владели не интересы гастрономические, а банальная страсть охотника. Видимо, из-за того, что практически рядом с берегом находился обрыв в глубину, где в толще воды скрывалось дно, шум от моего развлечения привлек более серьезных игроков, и мне удалось загарпунить еще один экземпляр по весу практически не уступающий самому большому. Рыба оказалась немного другой породы. Тело ее имело более уплощенную форму и походило на морского окуня. Голова занимала большую часть туловища, его верхнюю часть традиционно покрывала мелкая чешуя, а нижнюю – небольшие костяные наросты. У меня не было даже и мысли, чтобы выкинуть такую добычу, пусть Марзаяц определяет сам съедобное это или нет. Вполне удовлетворенный уловом и зрелищем дерущихся рыб, я кинул оставшийся кусок приманки в озеро и уже собрался уйти. Но на месте меня удержала странная реакция мелких рыбешек: они кинулись к еде, но тут же прыснули в стороны. Я немного наклонился к воде, чтобы рассмотреть получше, что же не так с едой. Из глубины озера быстро всплывала тень, я же зачарованно смотрел на очертания огромной лупоглазой морды. Через мгновение на месте остатков рыбы появилась воронка, и все, включая воду вокруг, провалилось в бездну.

Слопав приманку, чудовище не торопилось уйти. За тонкой пленкой воды на меня смотрели два темных глаза, расстояние между которыми показалось мне с добрых полметра. Не думаю, что мы с Марзайцем смогли бы съесть столько рыбьего мяса за раз, но я не смог удержаться. Удар, который я направлял в глаз, немного не попал в нужное место. Скользнув по толстой пластине головы, мой гарпун пробил толстую губу рыбы сверху. Я не успел даже подумать о весе моей потенциальной добычи, как сильнейший рывок погрузил меня в воду. Спасибо броне, она оперативно закрыла забрало, тут же удалив излишек воды. Рыба оказалась чрезвычайно сильной. Я, конечно, пытался выбраться на берег, но ухватиться вокруг оказалось попросту не за что. Меня еще несколько раз сильно мотнуло в стороны, а потом началось не слишком быстрое, но уверенное погружение в бездну вод озера, сопровождаемое частыми рывками. Будь мой гарпун зажат в руке, его бы просто вырвало, но конструкция «струны» накрепко слилась с броней.

Еще несколько секунд прошли в созерцании огромного спинного плавника с хвостом, а несколько раз на меня смотрел и глаз, пока я не дал команду «струне» свернуть гарпун. Освобожденная рыба с неожиданным проворством метнулась вниз, а турбулентные возмущения от ее хвоста даже слегка развернули мое тело в толще воды. Миг – и в быстро темнеющей толще вод остались только я и бездна. Мы с броней оказались изрядно тяжелым «топором» и полностью оправдывали свое поведение, активно погружаясь в пучину вод. Я не боялся, что броня подведет, все же она рассчитывалась и на более жесткие условия, но природные инстинкты все равно давили на психику. Во время плавного погружения я неотрывно и зачарованно смотрел вверх на постепенно темнеющую поверхность, потом на толщу воды с росчерками рыб и каким-то сгустками то ли планктона, то ли водорослей. Спустя череду долгих секунд мои спина и ноги мягко уткнулись в грунт. Еще мгновение я смотрел на чуть более светлую и далекую поверхность, пока чарующее обаяние бездны не растаяло окончательно.

У подножия впадины скопилось довольно много ила, и мое тело частично погрузилось в него, вызвав локальную грязевую бурю. Избавившись от зова бездны, я начал осматриваться. Первым делом глянул наверх. Склон выглядел крутым, но он имел вполне подходящий уклон, который позволил бы мне подняться, так что ни искать обход, ни придумывать иные пути спасения не стоило. По сторонам от меня простиралась бугристое дно с едва различимыми темными силуэтами то ли каменных глыб, то ли остовами каких-то построек. Поменяв режимы видения, я попытался осмотреться, но, даже используя ресурсы своей чудо-брони, я не смог добиться приемлемой четкости далее, чем на пятнадцать метров. На грани чувствительности аппаратуры колыхались какие-то тени, и загнанное вглубь чувство, дало о себе знать: мне стали чудиться зубастые морды на длинных шеях и мощные плавники. Конечно же, ничего этого на самом деле не оказалось.

Я попробовал встать, и это получилось легко, но вот с ходьбой нарисовались немалые трудности. Быстро попробовав разные стили, я понял, что проще всего передвигаться большими «прыжками» на червереньках, отталкиваясь попеременно руками и ногами. Возможно, лучше было бы плыть, но я оставался слишком тяжел для такого способа передвижения.

Аппаратура брони не смогла точно определить, какая толща воды находится над нами. Значения скакали в пределах от тридцати до восьмидесяти метров, периодически вообще опадая до нуля. Скорее всего, что-то мешало работе датчиков. Я достал из креплений «дракончик», просто хотел убедиться, что для него эта среда подходит. Тесты показали, что оружие готово к употреблению, даже в режиме лазерного выстрела. Глупо, конечно, стрелять в воде лазером, но все же, живучесть аппаратуры впечатляла. По тому, что некоторые значки, нанесенные красным и оранжевым цветом, казались оттенками светло-зеленого, я прикинул, что глубина у нас явно не восемьдесят метров, скорее где-то от двадцати до сорока.

Спрятав оружие, я начал думать, как лучше выбраться – мою рыбу, оставленную на берегу могли элементарно украсть звери, а начать охоту по новому кругу мне не хотелось. По всему выходило, что карабкаться на крутой склон, мне как-то лениво, отчего-то телу с разумом хотелось поискать какой-нибудь более пологий, хоть и длинный подъем. Слева от места моего приземления наблюдалась небольшая ложбина, туда я и направился. «Проскакав» метров с двадцать, я добрался до желаемого. Передо мной простирался более пологий подъем с разбросанными по всей длине камнями и глыбами.

Как заведено, перед работой положен перекур, а еще лучше – перекус. Первое из означенных я и осуществил. Пока суть, да дело, я от безделья сканировал в разных режимах пространство озера, где и обнаружил необычную вещь совсем недалеко от себя.

При более близком знакомстве вещью оказался здоровенный кусок брони, а скорее даже обшивки. Внимательный осмотр выявил наличие и других фрагментов в обозримом окружении. Однозначно я бы предположил, что тут что-то упало, и это что-то при жизни было, скорее всего, чем-то летающим. За осмотром окрестностей я сделал небольшой крюк и теперь подходил к склону немного дальше первоначального места. Здесь-то в небольшом овражке мне и попалась очередная штуковина, изрядно отличающаяся от природного образования. Штуковина сильно напоминала засыпанную и частично занесенную илом кабину десантного транспорта или на худой конец часть фюзеляжа самолета. Поверхность изобиловала мелкими ракушками и солевыми наслоениями, но я четко мог различить то ли места стыков бронеплит, то ли щель люка.

Когда я осторожно, чтобы не поднимать муть, отгреб нанос ила от корпуса находки, на нем четко обрисовался небольшой круглый люк. Открываться люк, понятное дело, не возжелал. Я бы, наверное, все же сломал его тем или иным способом, если бы не благоразумное желание легкого пути. Осмотр периметра находки подбросил таковой – огромный пролом сразу за кабиной машины. Я с любопытством осмотрел частично занесенные илом внутренности: ничего знакомого, ни экипажа, ни скафандров. Возле ряда аппаратных панелей виднелся открытый проход вглубь машины. Я – уже, конечно, давно черный археолог со стажем, но лезть внутрь именно этой находки почему-то не хотелось. И все же победило любопытство: я пробрался к открытому проходу. Впереди просматривался слегка уходящий вниз коридор длиной приблизительно метров с восемь или десять, несколько закрытых боковых дверей, а может, люков и провал очередного прохода вниз.

– Ладно, поглядим, – пробурчал я, подбадривая себя.

Снова обнаружился короткий коридор метров пяти и три закрытых двери-люка. Найденная машина размерами походила на тяжелый бомбардировщик времен второй мировой войны на моей матушке-Земле. Аппарат, конечно, выглядел более продвинутым в плане техники, но ему оставалось еще чрезвычайно далеко даже до изделий Алуриса. Интерес не пропал совсем, но ломать двери стало совсем лень. Найду я там пару каких-нибудь средств убийства, а в торце, скорее всего, дверь в машинное отделение. Я же не специалист, чтобы бегло осмотрев, дать расклад: кто, когда и за каким чертом летел на этой штуковине. На том я и оставил осмотр более настырным археологам.

Но, как выяснилось чуть позднее, радость моя оказалась неполной. Немного выше по холму и левее по гребню ложбины я заметил еще одно совершенно неприродное изделие. Сразу сказав себе, что если это похожий аппарат, то я не полезу в него, даже, если он идеально сохранился, я направился к находке. Новая находка размерами не впечатляла и, похоже, лежала на боку. Трудно сказать, на что это походило при жизни. То, что выступало из осадочных пород и ила походило на положенное боком яйцо, закованное в каркас. Беглое обследование конструкции особых результатов не дало. Ни люка, ни стыков бронеплит, ни больших красных кнопок с надписью «вход тут». Одно можно было сказать точно: «Штука серьезная».

Никаких следов налета, ржавчины или трещин, поверхность находки матово поблескивала в лучах моих прожекторов. Я осторожно положил руку на выпуклый бок, и как будто тень мысли зачесалась у меня в голове. Я убрал руку – зуд пропал. Но осталось ощущение чего-то забытого. Как будто хотел что-то сделать, но упустил из виду. Так, стоя на коленях перед большим яйцом работы неизвестного «мега Фаберже», я ловил крутящуюся мысль. Ничего. Досада. Почему-то я сразу понял, что вскрыть эту скорлупу мне может оказаться элементарно не по силам. А сердцевина этого орешка манила. Я уже знал, что, оставив эту загадку, буду по ночам вспоминать о ней, кусая локти и вырывая растительность на голове. Нужно было что-то сделать.

Я отгреб ил и оплывы мелкой породы с различных мест корпуса, подняв муть, как будто огромная каракатица. Через муть стало затруднительно видеть даже на специальных режимах брони. Пришлось ждать, пока робкое течение не снесло эту взвесь вбок. Увы, ничего нового. Гладкая поверхность и никаких дырочек-зацепочек.

– Тогда нечего тянуть, – подумал я, – копать или не копать.

Отгребая мелкую осыпь и отодвигая камни крупнее сверху аппарата, я начал очищать верхнюю часть. Не знаю, на долго бы меня хватило, но довольно быстро мне попался край прожженной дыры. Дыра оказалась всего-то сантиметров десять в диаметре, но выше нее нашлось еще одно отверстие, в которое я смог бы протиснуться целиком. Я попытался посветить внутрь, но из-за взвешенной раскопками мути рассмотреть что-либо не получилось. Через пяток минут легкое течение снесло муть возле корпуса моей находки, но внутри корпуса ситуация не изменилась.

– Ладно, мы не гордые, – сказал я, протискиваясь вглубь.

Сказать-то сказал, но вот протиснуться не смог: чуть присыпанный съехавшей массой мелкого щебня, я застрял. Чертыхаясь, я извивался, постепенно протискиваясь сквозь дыру и создавая еще больше мути вокруг себя. Наконец, вместе с тучами ила я ввалился внутрь и тут же уткнулся в неровную поверхность, стукнувшись, кажется, сразу всем, что выступало из туловища. Принятую мной позу нельзя было назвать удобной даже из самых оптимистических соображений, но я решил потерпеть, убив при этом, по крайней мере, двух зайцев. Хоть и в неудобной позе, но это оказался отдых, одновременно дающий окружающей мути хоть немного улечься.

Спустя десяток минут, я смог уловить некоторые очертания внутреннего убранства. Вокруг обнаружилось совсем мало свободного пространства. На стенках виднелись панели, небольшие углубления и выступы, а может, экраны. На всем лежал небольшой слой отложений, делавших предметы интерьера неопознаваемыми. На стенах почти не нашлось больших выпирающих предметов, вся внутренняя поверхность как будто повторяла форму яичной скорлупы изнутри. А значит, я лежал не на другой стене, а на чем-то, что являлочь центром всей этой системы – уж очень оно оказалось неровным в отличие от внутренней стороны корпуса. Из-за весьма ограниченного пространства развернуться получилось далеко не сразу, да и процесс этот оказался довольно сложным. Сложности возникили из-за того, что в отличие от твердой поверхности «стен» внутренняя конструкция подавалась моим нажимама и постоянно пружинила – все это походило на попытку перевернуться в гамаке.