Текст книги "Мангазейский подьячий (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

Нет, вырубить меня печатью Фокс не смог. Она не достала до моего лица буквально пару сантиметров. Вот только, отшатнувшись, я споткнулся о сапоги, брошенные посреди комнаты – выпорю, когда узнаю, чьи! – и плашмя рухнул на пол.

Нет, напрасно я на русские колпаки гнал. Будь у меня на голове английская широкополая шляпа – отбил бы затылок, к бабке не ходи. А так – меховая опушка смягчила удар и голова не пострадала. Правда, пострадал весь я – я грянулся об пол так сильно, что дух вышибло напрочь, несколько секунд не то, что пошевелиться, вздохнуть не мог.

Джозеф, не обращая на меня больше внимания – то ли решил, что я парализован печатью, то ли изначально не видя во мне серьезного противника – шагнул вперед…

Рядом со мной упала на пол оцепеневшая Аглашка – смелая девчонка прыгнула на англичанина, но в отличие от меня, от печати не убереглась.

Ох-хо-хо…

Кривясь от боли в спине и стараясь не стонать, я медленно поднялся на ноги за спиной Фокса. Дита, прищурившись, глядела на него, что-то прикидывая, Клава подняла руки в оборонительном жесте, но, судя по растерянному лицу, понимала, что бить в помещении Огненным Словом – опасно, а других атакующих заклинаний она не знала.

И пистолет я так и не купил!

Достав нож – как и любой русский, я без ножа на улице не появлялся – я бесшумно шагнул за спину Джозефа…

– Где Александр Давыдов, девушки? – весело спросил он.

– Замри, – сказал я, приставив к горлу Фокса нож. Я, правда, не знаю, что буду делать, если он не послушается. Не резать же ему глотку, в самом-то деле. Не, дело не в гуманизме, просто он мне живым нужен…

Хэк!

Фокс не послушался.

Я даже не понял, как он это сделал, вроде бы только что стоял, с моим ножом у горла – и вот его уже передо мной нет, а я лечу, подхваченный за одежду и с каким-то хрустом врезаюсь в стену. Спиной и головой. А колпак еще в прошлый раз упал…

Джозеф выкрикивает Воздушное Слово, мне слышен звук падений. Похоже, его кунг-фу, в смысле – Слово, сильнее моего и раскидало девчонок, как кегли.

Господи, как же больно-то…

Я шевельнул руками, чувствуя себе тараканом, которого шлепнули тапкой – только и можешь, что лежать и шевелить лапками. Нет, на активные действия я в ближайшие минуты не способен. А лежать и отдыхать некогда – нужно защищать девчонок и парнишку-зеркальщика. Хорошо, что мы – на Руси и здесь есть Слова, которые можно произнести, не вставая…

Плохо, что у Джозефа тоже есть Слова.

* * *

Помните, я как-то говорил, что местные неспособны увидеть элементарный выход из ситуации из-за инерции мышления? Не помню, правда, по какому поводу я это говорил – вот вас бы так об стенку! – но, так уж получилось, что теперь я сам пострадал из-за этой инерции. Вместе с девчонками.

Аниме, да и местные традиции приучили нас к тому, что каждое Слово обязательно должно быть выкрикнуто в полный голос, да еще и с рукой, вытянутой в направлении цели. «ГИГА-ВЗРЫВ!», да вот это вот всё. А ведь на Руси никаких требований на этот счет нет, кроме того, что Слово нужно произнести вслух. Насчет громкости – никаких уточнений.

На этом Джозеф нас и поймал.

* * *

Я, все так же лежа у стены, слышал, как мои девчонки кастуют что-то неопределенное – Настя точно произносила Огненное Слово, ее разрушения не беспокоили – и на фоне этого Джозеф, просто стоя и заложив руки за пояс, что-то бормотал вполголоса.

Пока не закончил Немое Слово.

Кажется, что-то подобное было в «Гарри Поттере» – заклинание, делающее противника безмолвным, чтобы он не мог колдовать. Для того чтобы это контрить, и требовалось уметь применять невербальные заклинания. На Руси такое Слово тоже было, вот только использовалось редко – оно было длинным и пока его произнесешь, противник точно успеет сбить тебе каст. Если, конечно, ты не схитришь так, как это сделал Фокс.

Я почувствовал, как по комнате пронеслось Слово – и понял, что не могу произнести ничего. Даже звука какого-то издать, и то не получается.

Какого ляда я не купил пистолет?!

Перекатившись со стоном на живот, я медленно пополз в сторону Джозефа. Тот мельком глянул на меня, но никак не отреагировал.

Судя по звукам, которые я слышал, среди девчонок нарастала паника – они слишком привыкли полагаться на силу Слов и теперь, лишившись их, просто растерялись.

– Не-не-не, дорогуша, опусти сковородку, – усмехнулся Фокс, а потом я услышал скрежет взводимого пистолета. А вот он про пистолеты не забыл…

Я продолжил ползти. Еще немного… Еще чуть-чуть…

– Александр, хватит прятаться. Выходи. Ты не сможешь вечно скрываться за спинами этих шлюшек.

Кто-то яростно фыркнул, то ли девчонка, то ли Александр, которого тоже накрыло Немым Словом. Это уже неважно – я дополз.

Моя рука дотронулась до сапога Фокса.

Смешок:

– Барти, неужели ты хочешь поцеловать мою ногу?

Ага, поцеловать.

Я дернул его за штанину и приложил к ноге Джозефа печать Разбойного Приказа.

Ты арестован, мать твою.

* * *

Через несколько минут Фокс оказался увязан веревками плотнее, чем колбаса. А еще через несколько минут я отдышался, смог встать на ноги – и перевязал его правильным образом. Сами понимаете, смысл связывания не в том, чтобы накрутить побольше, мы тут не в шибари играем, а в том, чтобы арестованный не мог развязаться. Руки, например, нужно не к телу примотать, а связать около локтей. И пальцы привязать друг к другу, чтобы не мог ими пошевелить. А ноги, наоборот, связать так, чтобы идти мог, но мелкими шажками. На себе его в острог тащить, что ли?

Потом я тщательно обыскал Фокса, вытащив и убрав все вещи, которые могли оказаться замаскированными амулетами. То есть вообще все – я не собирался давать мерзавцу шанс только потому, что какое-нибудь рыжее перышко показалось безобидным. Да и иголка тоже могла быть намазана ядом без всяких заклинаний.

Действие печати прошло, и Джозеф недовольно замычал. Рот ему, естественно, тоже завязали, но перед этим я не побрезговал обыскать и его. Нас в Приказе учили, что во рту можно спрятать множество интересных вещей…

Я показал Фоксу тонкую острую пластинку, которую он прятал за щекой – Джозеф дернулся и замычал – а потом пнул его в живот. Раз и другой.

Да, я знаю, бить лежачего и связанного – это некрасиво.

Я пнул его еще раз. И еще.

А называть моих девочек шлюхами – красиво?!

Глава 23

Иван Васильевич, мангазейский губной староста, смотрел на меня взглядом своего царственного тезки. Недовольно так, как будто он был не погибельным старостой, а американским шерифом Джоном Бэзилсоном из маленького городка Армпито, который поставил на уши приезжий борец за справедливость. Как будто так и хотел сказать: «До чего ж без тебя здесь спокойно было!».

Но не сказал, естественно. Во-первых, в Мангазее и до меня спокойствия особого не наблюдалось, лишь самую чуточку потише было, чем в Чикаго тридцатых или Ростове девяностых. И то только потому, что не было здесь ни «томпсонов» ни «калашниковых». А во-вторых – я все-таки ощутимо ему помог. Не как губному старосте, а как человеку, за которым охотился убийца.

Связанного Джозефа Фокса мы с девчонками откатили к стенке и Аглашка, как самая шустрая, рванула к старосте сообщать о злодейском нападении. Нет, все ж таки надо хоть как-то организовывать быструю связь, трясти Александра, пусть со своими зеркалами шустрее разбирается. Не дело это, когда пакеты информации передаются со скоростью бегущей скоморошки.

К тому моменту, когда из губной избы прибыли несколько крепких ярыг, чтобы доставить арестованного до нужного места, стало ясно, что крыша у Фокса протекла окончательно. Знаете, как в фильмах, когда выясняется, что вон тот милый обаятельный парень на самом деле – маньяк, и он перестает притворяться милым обаятельным парнем. Вот, так же и Фокс – не милое, конечно, но нормальное лицо, лицо обыкновенного мордатого мужика, дергалось в каких-то судорогах, а из-под кляпа рвалось совершенно безумное хихиканье.

В подвалах губной избы его даже не пришлось допрашивать: стоило вынуть кляп, как Джозеф сам, без всякого принуждения отвечал на любой вопрос, который ему задавали, хихикая и корча гримасы.

В-общем, я оказался прав. В пересказе Ивана Васильевича допрос Фокса показал следующее.

Он действительно оказался сыном одного из участников пропавшей экспедиции Дженкинса. Сыном, который всю свою жизнь был твердо уверен, что его отца сгубили подлые русские. Всю жизнь мечтавший найти и отомстить. На этой мысли, собственно, и свихнувшийся.

Как любой маньяк, Фокс одновременно умело притворялся нормальным человеком и был способен к чрезвычайно продуктивной деятельности. Просто потому, что, в отличие от нормального человека, который не может круглые сутки думать об оном и том же, мозг маньяка может погружаться в решение задачи на сто процентов. Нет, это не я сам придумал, в каком-то фильме про маньяков рассказывали. Рвение молодого Джозефа заметили и оценили и позвали его в Звездную палату. А ему только того и надо было – одновременно и получение печати и с ней дополнительных прав и возможностей, и получение доступа в архивы, в которых скрывались бумаги об экспедиции Дженкинса…

А потом в Англии обнаружилась вещичка, принадлежащая одному из англичан, пропавших без вести в русском Заполярье.

Нет, Звездная палата об этом ничего не узнала. Об этом узнал Фокс. И встал на след.

Я уже говорил, что маньяки могут быть высокоэффективны там, где этого требует их безумие? Пройти по цепочке продавцов-покупателей этой фигнюшки и вычислить, что концы тянутся в русский город на далеком ледяном Востоке, в Mangazea – это вам не баран чихнул. А так, как в такую далекую командировку его бы никто не отпустил – Джозеф попросту сбежал. Прихватив с собой печать Палаты на долгую память. Да и вообще – такую полезную штуку выкидывать – дураком надо быть. Я подтверждаю.

В Мангазее Джозеф довольно быстро вышел на купца Колокола и… И узнал, что сей купец имеет непосредственное отношение к экспедиции Дженкинса и ее безвременному исчезновению. Какое именно – староста мне не рассказал, потому что имел э тому то же самое отношение. Но эта давняя история ко мне уже не имела никакого отношения, поэтому я подробностей знать и не хотел. Разве что чисто профессиональный интерес – как эти три братца умудрились захватить целый корабль с сотней человек?

Кстати, некоторое отношение ко мне эта история все же имела – первоначально у Джозефа была версия, что за исчезновением корабля стоят… Осетровские. Мол, именно они хотят сохранить за собой монополию по торговле с Китаем через Северный путь – вот и… того. Исчезнули экспедицию. Именно копаю эту версию, он познакомился с священником старой родовой церкви. Но быстро узнал, что Осетровские тут ни при чем.

Я мысленно поежился – да, я умею мысленно ежится – подумав, что вот так можно встрять на ровном месте. Живешь себе, живешь – а потом выясняется, что двадцать лет назад твои предки кого-то обидели, наступили на мозоль, на спину плюнули, и теперь обиженный возвращается пылая, жаждой мести.

Надо будет, прежде чем объявлять о возрождении рода, тихонечко разузнать – у кого могут быть претензии к Осетровским, старые обиды, кровные мсти, вот это вот все. А то, может, проще новый род основать, чистый от всего этого…

В общем, Джозеф вышел на братьев Филипповых – и братья начали исчезать. Довольно просто исчезать – в отличие от печати Разбойного Приказа, печать Звездной Палаты не только парализовала, но и, буквально на несколько минут, практически зомбировала человека, он замирал и подчинялся любым командам владельца печати. Подошел на улице, хлопнул печатью по шее, приказал «Иди вон туда» – и спокойно уходи в сторону, а потом подходи в то укромное место, где лежит припечатанный. Главное – не слишком далеко отправляй. Под этой печатью человек от обычного зомби не слишком отличается: говорить не может, сложного приказа не поймет… А если слишком далеко отправишь – то еще и не дойдет. После окончания периода зомбирования человек просто падал парализованный. Дальше…

Дальше все немножко неприятнее.

В укромном месте Джозеф допрашивал Филиппова, выясняя, кто еще причастен к исчезновению экспедиции. Допрашивал, используя весь богатый накопленный арсенал Звездной Палаты. Нет, дыбу он, конечно, с собой в кармане не носил. А вот клещи, пилки, сверла, тиски для пальцев, иглы для ногтей… В общем, признание наступало быстро. А потом…

Не только я думал о том, что должны быть свидетели того, как кто-то выносит объемистый тюк. Ведь тело нужно куда-то спрятать, а для этого его нужно транспортировать. Староста тоже таких свидетелей искал, и больше всего его угнетало то, что он их не находил. А знаете почему? Потому что Джозеф тела не прятал. Он оставлял их в том заулке, где допрашивал. Просто Джозеф, помимо всего прочего, владел особым Огненным Словом. Которое ненужное больше тело мгновенно испепеляло. А пепел сдувало ветром и смывало дождем…

Бррр.

В общем, староста мог бы мне спасибо сказать за то, что я притащил ему такую неприятную личность. Которая, между прочим, вместо того, чтобы охотиться за сыновьями братьев Филипповых – которые к экспедиции никакого отношения не имели – могла однажды прийти и к самому старосте. Нет, за поимку Фокса староста был благодарен. Где-то в глубине души. А вот из-за того, что я претендовал на Джозефа – был страшно недоволен.

Вы же еще помните, что ловить таинственного маньяка я стал не просто так, а потому, что он был моим способом попасть в Дом? Потому что Морозовы уверены, что тот, кто похищал купцов в Мангазее – тот и к исчезновению их бесовки причастен. И тот, кто Джозефа в Дом притащит, тот от Морозовых получит большое уважение и огромное спасибо. И возможность в этот самый Дом проходить и подвалы обыскать. Те самые подвалы, где до сих пор прячется тайный проход в подземелья, который откроется только крови Осетровских. То есть – мне. Проход в подземелья, в которых стоит и сияет золотой мой родовой Источник. Моя прелесть…

Вот только староста, Иван, мать его, Васильевич, тоже хочет получить огромное уважение и большое спасибо! А делиться ими не хочет совершенно! Особенно если учесть, что к спасибе прилагается денежная премия. Вы же помните, что служащие Разбойного Приказа живут не только на зарплате, но и на оплате своей работы, получаемой от людей… кто сказал – взятка?! Не взятка, а благодарность! Мы за эти деньги преступников ищем, а не от тюрьмы отмазываем. В общем – премия от Морозовых за пойманного Фокса обещает быть весомой. И староста ее уже мысленно потратил. А тут какой-то подьячий Федор, который тоже претендует на деньги, которые староста уже считает своими. Кто такой этот подьячий? Блин, он – посланник от Разбойного Приказа, который может, по возвращению в Москву, пожаловаться начальству. Может, будет лучше для всех, если этот самый подьячий по дороге в столицу, исчезнет, как экспедиция Дженкинса?

Прежде, чем эта замечательная идея придет в голову старосте, я предложил ему компромиссный вариант, который всех устроит:

– Давай так: мы пойдем к Морозовым вместе. Ты отдашь им англичанина, а меня представишь, как знатока в сыске.

Иван Васильевич подозрительно прищурился:

– Тебе это зачем?

– Помнишь, недавно говорили, что в дом Морозовых проникли разбойники?

Судя по тщательно скрытой ухмылке, погибельный староста не только это помнил, но и знал все слухи, которые разошлись о судьбе боярыни Морозовой.

– Я предложу им отыскать способ, которым они проникли в дом. И, если найду – меня вознаградят. А если, – сразу объяснил я сомнение, возникшее в глазах старосты – я приду просто так, сам от себя, меня и слушать не станут. Только с твоей рекомендацией.

Глава 24

– Это кто? – кивнул на меня Морозов-средний, когда Джозефа увели стрельцы в оранжевых кафтанах. Надеюсь, тебе понравятся боярские пыточные…

Сначала я не понимал, почему подданного английской королевы так запросто хватают, тащат в тюрьму и собираются пытать. Потом я не понимал, почему я не понимаю предыдущий пункт. А потом до меня дошло, что во мне столкнулись опыт здешний и опыт прошлой жизни. В том мире англичанина – да и в принципе любого иностранца – попавшегося на преступлении в чужой стране, должны были бы выдать в страну постоянного проживания, чтобы его там уже наказали (ну или, будем реалистами – чтобы там его не наказала). Иначе твою страну ждут требования вернуть несчастного и, скорее всего, н ив чем не виноватого подданного… тьфу, ты, гражданина. Здесь же у нас на дворе семнадцатый век. И всем похрен, чей ты там подданный – совершил преступление? Готовься отвечать.

Так что Джозефа Фокса Англия если и затребует себе, то только ради удовольствия отправить его на галеры – или в Австралию… а, ее же еще не открыли… – за дезертирство из Звездной Палаты.

Кстати, тут мною интересуются, а я опять в свои мысли погрузился.

– Это ж тоже англичанин?

– Нет, – Иван Васильевич поклонился. Не очень низко, в конце концов, он сын боярский, а не какой-нибудь холоп. С другой – он все–таки сын боярский, а не боярин, так что по положению все же пониже будет. Да, тут с поклонами – как в Японии…

– Так кто это?

– Подьячий Разбойного Приказа это, Федор Тихонов, по розыскному делу здесь.

Я поклонился, коснувшись рукой земли. Я-то – даже не сын боярский, невелика пташка.

– Зачем англичанином притворился? – задал Морозов логичный, в общем-то, вопрос, глядя на меня как-то подозрительно недружелюбно.

– Чтобы преступника раньше срока не спугнуть, Алексей Антонович.

– Этого? – Морозов-средний кивнул головой куда-то в сторону, подразумевая Фокса.

– Нет, другого, на Москве покража была, по слухам, в Мангазее скрывается…

– Понятно… – боярич перевел взгляд на погибельного старосту, – А сюда ты его, Ивашка, зачем привел?

– Он, Алексей Антонович, в сыскном деле очень остер. Помогал мне того английского злодея изловить…

– Из своей доли отблагодари, – отмахнулся Морозов. Да, приятно звякнувший мешочек староста уже получил.

– Он хочет свою долю заслужить, Алексей Антонович.

– Это чем же?

– Татя сыскать, который на днях в ваш терем пробрался.

– Знаешь, кто он?! – боярич резко повернулся ко мне и сощурился. Казалось, еще немного и крикнет «Эй, палача!».

– Нет, – поклонился я, – Но по следам оставшимся надеюсь сыскать.

– Да какие там следы… – отмахнулся Морозов, – Давно все простыли. Или ты про КАКИЕ следы говоришь?

Что это он какой-то неадекватный? То вроде спокойный, то вдруг, такое ощущение, зубами меня грызть готов. Какие еще следы могут быть? Где вор дотронулся… ах ты ж…

До меня дошло, что вор – то есть, я – дотронулся не только до всяких разных поверхностей, но и до, кхм, тела его матушки. И Морозов, похоже, решил, что я на это намекаю.

– Нас в Приказе разным способам учили, – спокойно – по крайней мере, надеюсь, что я выглядел спокойно – поклонился я, – Не мог тать все их стереть да спрятать, хоть один, да найду. А там, как за ниточку, потяну, да весь клубок и размотаю.

– Точно найдешь?

– Врать не буду, – еще один поклон, – могу и не найти. Тогда от вашей милости ничего и не получу. Сам, значит, виноват буду.

Боярич помолчал, размышляя.

– Как искать будешь?

– Из дома моего нужно будет инструменты и амулеты принести, – осторожно произнес я, – Потом все обследовать, дня два-три…

Ну же, пойми намек… Ну!

– За своим снаряжением иди и возвращайся. Здесь будешь жить, пока след не найдешь… ну или пока не скажешь, что не можешь того.

Алилуйя!

* * *

Как вы помните – вы же помните, да? – мы с Настей проникли в Дом, спрятавшись в бочонок с рыбой. Я-подьячий, естественно, знать этого не мог, поэтому я, рассказывая, как буду искать след, упомянул про необходимость обследовать подвалы, чтобы иметь легальную возможность искать в них тайный проход. Думал, что Морозов меня сейчас поправит, скажет, мол, КАК злодеи в дом проникли, уже известно, ищи КТО это. Тогда я попрошу провести меня туда, где их видели – и все равно получу возможность обследовать подвалы.

Не поверите! Морозовы до сих пор не поняли, как мы попали в Дом!

Видимо, после пережитого стресса, боярыне было не до рыбы, бочонок так и не открывали и потайной отсек в нем не обнаружили. Поэтому мне дали карт-бланш на обследование подвалов, мол, нет ли в них каких тайных проходов. Джек-пот! То, что мне нужно – то мне и поручают сделать.

Я поклонился Морозову-среднему, обещая, что начну поиски вот прям сейчас, как вдруг…

– Подьячий, – произнес женский голос. Я резко выпрямился.

Морозов-средний сидел в деревянном кресле, и мгновение назад он был один. А сейчас рядом с ним стояла…

Боярыня Морозова.

– Да, Марфа Васильевна.

Ну зовут ее так, что я могу поделать?

– Выпрямись.

Я вышел из поклона.

– Посмотри на меня.

Посмотрел, что мне трудно, что ли. В узкое, не такое уж и старое лицо, в стремительно темнеющие глаза.

Блин. Блин-блин-блин!

Сейчас пойдет боярское Повеление. И нужно очень-очень внимательно следить за словами, чтобы она не поняла, что на меня ее менталистика не действует. Похоже, сейчас пойдет допрос на тему того, как был пойман Фокс…

Того, что сейчас англичанина допросят под Повелением и поймут, что исчезновению бесовки он категорически непричастен, я не боялся.

На сумасшедших Повеление не действует.

Вернее, действует, но допрашивать их под Повелением смысла нет. Каждый псих живет в своем собственном мире и то, что он будет утверждать под боярской магией – вовсе не обязательно будет истиной в нашем, реальном, мире.

Так что Фокса ждут самые обычные пытки, ну и невольное уважение палачей, когда он так и не признается в том, что прикончил бесовку. Или признается, кто его знает.

Псих же.

Тем временем боярыня заговорила. И первый же вопрос оказался для меня неожиданностью.

– Тебя послал Дашков?

Отвечай. Быстро отвечай.

– Да.

Дурак ты, Викентий, а еще в бояре рвешься. Сожрут тебя и косточки выплюнут. Ведь…

– Следить за Морозовыми?

– Нет.

…бояре постоянно живут внутри интриг, среди интриг, в атмосфере интриг. А, значит…

– Зачем ты послан в Мангазею?

– Розыск Леонтия-Любимца, разбойничьего главаря.

Боярыня посмотрела на сына. Тот еле заметно пожал плечами.

…а, значит, первая мысль, когда в боярский дом хочет попасть подьячий Разбойного Приказа – вовсе не о том, что он хочет помочь в розыске преступника, а о том, что…

– Кто такой?

– Леонтий-Любимец, разбойничий главарь, подозревается, что он в Мангазее скрывается.

…этот подьячий – человек князя Дашкова. Который, между прочим, на ножах с Морозовыми. То есть…

– Ты знал, что мы с сыном приедем в Мангазею?

– Не знал.

…во мне подозревают подсыла. И спасает от плаванья под поверхностью реки Таза только то, что…

– Какие-нибудь поручения, связанные с нами, от Дашкова получал?

– Нет.

…здесь есть боярыня, которая может вызнать всю правду обо мне (ну, как она думает), да еще то, что это слишком глупый ход – назваться подьячим Разбойного Приказа в доме Морозовых. Только…

– Никогда?

– Никогда.

…такой дурак как я, забывший напрочь о боярских терках, мог это сделать.

Морозова явственно перевела дух. Похоже, закончила…

– Зачем ты к нам в дом пришел?

А, нет, не закончила.

– Слышал о том, что в дом к вам влезли тати. Хотел их найти, награду от вас получить.

– Что ты об этом слышал?

– Мама!

– Выйди из покоев!

Морозов-средний покорно вышел. Боярыня подошла ко мне, вглядываясь мне в лицо. Я безмятежно посмотрел на нее:

– Слышал, что тати в дом пролезли, поймать их не смогли.

– Что ЕЩЕ ты слышал?

– Слухи разные были.

Боярыня потерла пальцами виски:

– Хорошо. Что ты слышал о том, что тати со мной сделали?

Вот зачем ей это знать? Лишний раз себя помучить, как будто отдирая корку с ранки? Мне даже на секунду стало жалко ее… пока я не вспомнил про убитую ею холопку Ираидку. Вот теперь придумай ответ, да побыстрее. Под Повелением отвечают честно и чувств спрашивающего не жалеют. А мне всё услышанное пересказывать нельзя…

– Слышал, что опозорили вас эти тати самым позорным образом.

Лицо Морозовой вспыхнуло краской:

– Веришь в это? – глаза-то, глаза прямо черным залиты…

– Нет.

Прямо отшатнулась от меня:

– Почему?

– Я в Разбойном Приказе служу, нас учили верные слухи от выдумок отличать. Ложь – все, что про вас говорят. Только про татей – правда.

Да ладно? Лицо боярыни расслабилось, она даже взглянула на меня с какой-то симпатией. Наверное, многих уже вот так спросила – и все сказали, что верят в ее позор. В глубине души – но верят. И мои слова ей – как бальзам на душу.

– Забудь обо всем, что я тебя спрашивала.

Чуть было не спалился, кивнув. Не реагируют так под Повелением. Спасибо Клаве, просветила. Куплю ей что-нибудь вкусное. Или поцелую. Или куплю и поцелую.

Глаза Морозовой вернулись к прежнему цвету, светло-серому, стальному. Я поклонился:

– Марфа Васильевна.

– Услышала я, – и голос-то изменился, чуть ли не ласковым стал, – что готов ты злодеев, что в мой дом проникли сыскать.

– Готов, Марфа Васильевна.

– Коли найдешь – что в уплату хотел бы?

– Чем изволите, тем и наградите. Только…

Вспомнил я об одной интересной вещи.

– У англичанина при себе вещь одна была, печать Звездной Палаты. Если можно – кроме того, чем от своей милости наградите, ее бы получить.

– Зачем тебе?

– Она лучше наших. Хочу разобраться, как она работает, и похожую сделать.

Опять вовремя поймал себя за язык, не сказав «Князь доволен мною будет». Нет, из образа это не выбивалось, но произносить имя князя Дашкова в доме его противников – не самая умная идея.

– Ты и в амулетах разбираешься?

– Нет, Марфа Васильевна, не разбираюсь. Есть у меня один знакомый, кто в них понимает.

– Кто таков?

– Сын купца, что от рук англичанина погиб. Правда…

Блин, только что дошло.

– …он самоучка, да и только по зеркалам работает. Может и не разобраться…

Ну и нахрена мне тогда эта печать? В чужих руках она все равно работать не будет. А жаль – полезная была бы штука.

– Будет тебе печать. Только сыщи татей.

И в тот момент, когда Морозова повернулась ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен, я вдруг понял, по какой тоненькой ниточке только что прошел. Когда боярыня спросила меня, кто таков тот мастер, ее голос чуть заметно изменился. Потому что она ЗНАЕТ мастера-артефактора, который мог бы разобраться в английской печати. Мастера, которого она недавно потеряла. Мастера, про которого я сам, за событиями прошедших дней, прочно забыл.

Тувалкаина.

И если бы я про него вспомнил, и замялся хоть на секунду…

Хорошо, что память у меня дырявая.