Текст книги "Дикий лес"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

В воздухе закружился ураган хищных птиц, которые то и дело ныряли к самой земле, подбирали еще одного беспомощного койота и снова поднимались, чтобы сбросить его с высоты навстречу смерти. Через некоторое время воины Дикого леса уже были больше заняты тем, что уворачивались от сыплющихся сверху койотов, чем собственно сражением. Из-за склона оврага появлялись все новые птицы, и объединенные силы диколесцев и авианцев, быстро очистив склон от противника, двинулись к лежащему впереди храму.

* * *

Вдова услышала орлиный клич и вскинула голову, вглядываясь в небо. Это был необычайный, неземной звук, объединенный крик тысячи птиц. Прю рывком приподнялась и окинула горизонт взглядом в поисках источника.

– Птицы, – гневно прошептала Александра. – Проклятые птицы.

Она с удвоенной сосредоточенностью взялась за дело. Она грубо опустила Мака на верхнюю плиту пьедестала, и младенец начал извиваться, пытаясь вывернуться из тисков ее рук. Его завывания слились с криками далеких птиц. Прижав одной рукой малыша к камню, вдова начала свой ритуал. Губы ее зашевелились, с них полились гортанные звуки какого-то древнего заклинания. Кончиком кинжала она выдавила каплю крови из раскрытой ладошки ребенка. Мак закричал.

^{Прижав одной рукой малыша к камню, вдова начала свой ритуал.}

Прю испустила яростный вопль и попыталась встать, но вдруг обнаружила, что не может пошевелиться – плющ оплел ей ноги и запястья. Она оказалась привязана к земле.

Пока девочка пыталась освободиться из плена беспокойных побегов, мысли ее отчаянно метались. Кроны деревьев над головой покачивались на холодном ветру, безразличные к трагедии, которая разыгрывалась под ними. “Вот бы они остановили ее, – подумала девочка. – Если бы только они протянули свои ветви…”

Губернаторша левой рукой оторвала Мака от пьедестала, схватив его за комбинезон, и подняла высоко в воздух. Кинжал в ее правой руке коротко сверкнул в мимолетном проблеске солнца. Кровь потекла по пальцу Мака, готовая вот-вот закапать на плющ.

– Остановись. Сейчас же.

Это был голос Брендана; он донесся со ступеней. Король туго натянул тетиву своего тисового лука и поднял стрелу к самой щеке. Сощурив глаз, он тщательно прицелился. Его лицо было белым как мел, а рубашка насквозь пропиталась густо-красной кровью.

Александра повернулась к разбойнику и усмехнулась.

– Слишком поздно, о король, – сказала она и занесла кинжал для удара.

“Если б вы только помогли, – подумала Прю. – Пожалуйста. Это мой брат”.

Вдруг по площадке пронеслось что-то темное; тень пробежала по широкому зеленому ковру. Прю подняла глаза и обнаружила, что две длинные тонкие еловые ветви мощным движением потянулись к вытянутой руке вдовы. Отвлекшись на Брендана и его поднятый лук, она не заметила, как ветви опустились на ребенка. Они стремительно вырвали Мака из ее хватки и подняли вверх. Александра вскрикнула и, извернувшись, уцепилась за ножку малыша.

Брендан пустил стрелу.

Она вонзилась Александре между лопаток.

Плющ жадно закопошился у ее ног.

Одинокая капля крови упала с раны, нанесенной стрелой, и разбилась о лист плюща. Кинжал выпал из пальцев вдовы, и вслед за этой каплей она сама рухнула прямо в нетерпеливый плющ, сверкающий зелеными языками. Густой ковер волной ринулся вперед, в несколько коротких мгновений поглотив ее длинное тело.

Мак, висящий высоко над землей в колючей колыбели еловых лап, заливался плачем. Плющ вокруг Прю зашевелился, по-прежнему крепко держа ее своими тонкими отростками. Девочка закричала, испугавшись, что плющ собирается поглотить ее следом.

С дальнего конца площадки Ифигения крикнула Брендану:

– Король разбойников, ты накормил плющ! Он насытился самой губернаторшей! Теперь ты им повелеваешь. Прикажи ему уснуть!

На изможденном лице Брендана промелькнуло понимание. Прю видела, как в его глазах полыхнула мысль: он стал хозяином самой могущественной силы во всем лесу. Но стоило королю это осознать, как он разомкнул окровавленные губы и отдал короткий приказ:

– Спи.

Плющ сразу же прекратил свое пульсирующее шевеление и спокойно опустился на землю, подрагивая бессчетными листьями, словно засыпающий человек ресницами. В одно мгновение поляна полностью замерла. Побеги вокруг запястий и ног Прю выпустили ее из своей цепкой хватки, и она, разорвав их, быстро освободилась от оков. Разбойничий король, будто послушавшись собственного приказа, кулем рухнул на землю, со стуком обронив лук на каменные ступени.

Ифигения подняла руку над головой в просящем жесте, и высокая ель осторожно спустила Мака по ветвям, словно многорукий жонглер. Когда ноша достигла самого низа, ветка снова протянулась через площадку и мягко положила ребенка на колени сестре.

Прю обняла брата и крепко прижала его к груди.

– Мак! – воскликнула она. – Больше я тебя не отпущу!

Малыш, узнав родной голос, перестал рыдать и посмотрел на нее.

– Пю-у-у-у! – сказал он наконец.

Заливаясь слезами, Прю кинулась целовать пухлое личико. Мак радостно агукал в ее объятиях.

* * *

Тишина продолжалась недолго; с дальнего конца поляны раздался громкий стон.

– Брендан! – вскрикнула девочка, вспомнив о своем друге, и бегом бросилась к нему, распростертому на верхних ступенях каменной лестницы. Повязка из листьев отошла, и видно было, что от усилий и выстрела рана снова открылась. Веки Брендана были опущены, но Прю видела, как зрачки мечутся под ними, будто он отчаянно ищет что-то во тьме беспамятства.

– Помогите! – закричала она. – Кто-нибудь, помогите королю!

Могучий водоворот серых и коричневых птиц взвился над средним ярусом храма, который был усеян разбросанным оружием и телами павших воинов. Выжившие разбойники, фермеры и бесконечный поток птиц продолжали преследовать остатки армии койотов, которая отступала, разбитая наголову. Койоты опускались на четыре лапы, чтобы было быстрее удирать, срывая на ходу неудобную военную форму. Южный гребень до сих пор тлел от пушечного залпа, и над разрушенным городом висело огромное облако дыма. Прю услышала чьи-то шаги; это была старейшина мистиков.

– Дай мне взглянуть, – спокойно сказала она. Опустившись на колени возле Брендана, Ифигения осмотрела рану под повязкой. – Хм, – выдохнула она. – Рана глубокая, крови потеряно много… есть опасность заражения. – Женщина приподняла короля за плечо и посмотрела на спину. – Прошла насквозь… но удачно. Это хорошо. Сейчас. – Она протянула руку и, оторвав длинную полосу ткани от своего рукава, принялась перевязывать рану. Боль от прикосновений заставила Брендана очнуться – покрасневшие глаза распахнулись. Он схватился было за плечо, но Ифигения удержала его. – Спокойно, король, – сказала она. – Тебя немного потрепало. Ничего страшного, но с луком играть определенно не стоило.

На ступенях раздался топот шагов – к ним поднимался Кертис в сопровождении нескольких соратников.

– Прю! – воскликнул он. – Прю! Ты не поверишь, что там случилось! Все так… – Он замер и уставился на малыша в ее руках, а потом расплылся в широченной улыбке. – Мак! Ты его нашла.

– Ага, – сияя, подтвердила Прю. – Нашла.

Он двинулся, чтобы обнять ее, но снова отвлекся, увидев лежащего на земле короля разбойников.

– Брендан! – заволновался он. – Что с ним? Он поправится? Что случилось?

Ифигения, обматывая плечо короля куском коричневой ткани, кивнула.

– Поправится. Придется полежать – в ближайшие дни ему не удастся пообчистить путников, – но со временем все заживет. Главное поскорее доставить его к повозкам. Там есть люди, которые займутся его ранами.

Товарищи Кертиса, услышав это, ринулись вперед, подняли Брендана и понесли к поляне за храмом.

Старейшина мистиков вытерла руки о подол, а Кертис сел на верхнюю ступеньку рядом с Прю, которая никак не могла оторвать взгляд от ребенка у себя на руках. Она смотрела на него так пристально, будто решала какую-то сложную головоломку.

– Пю-у-у-у! – заявил Мак.

– Не верится, – тихо произнес Кертис. – Мы это сделали.

Он протянул руки, и Прю с улыбкой отдала ему малыша. Кертис покачал его на колене, и тот радостно взвизгнул.

Прю бросила взгляд на Ифигению.

– Это было прекрасно, – сказала она. – Просто нереально. Если бы вы не убедили ветки опуститься и забрать его… я даже не знаю, что было бы.

Ифигения задумчиво кивнула.

– И правда. – Она слегка поерзала и добавила: – Вот только я их об этом не просила.

Прю посмотрела на нее в недоумении.

– Если честно, это как-то не пришло мне в голову. Меня, как и вдову, отвлекло появление короля. Кажется, деревья сделали это по собственной воле, что очень странно, – продолжала старейшина. – Или… – мистик помедлила, – или они выполнили еще чью-то просьбу. – Она пристально вгляделась в Прю. – Но это очень, очень маловероятно.

Девочка смущенно опустила взгляд на свою обувь.

– Так что случилось с вдовой-то? – перебил Кертис, указывая на густой зеленый ковер. От тела Александры не осталось никаких следов, словно она растворилась в воздухе.

– Она стала частью плюща, милый, – ответила старейшина. – Участь, которой едва избежал этот малыш.

– То есть, в смысле, получается, она… – замялась Прю, – мертва?

Ифигения покачала головой.

– О, нет, – сказала она. – Не мертва. Она очень даже жива. Но, конечно, обезврежена. Она… – Старейшина мистиков помедлила, подыскивая верные слова. – Она просто изменила форму. Растение поглотило каждую частичку ее и вернулось к своему вечному сну. Оно тоже обезврежено. – Ифигения задумчиво поглядела вдаль. – Раз уж мы об этом заговорили… возможно, есть способ… смотрите-ка, кто к нам пожаловал.

У подножия лестницы собралось авианское войско. Самый крупный его представитель, беркут, выступил вперед и поднялся на несколько ступеней.

– Среди вас есть Прю Маккил? – спросил он.

Прю подняла глаза.

– Это я, – ответила она.

Орел низко поклонился.

– Меня зовут Деврим. Я исполняющий обязанности генерала авианской армии. Как я понимаю, два дня назад вы летели на таком же беркуте, как я.

– Да, – кивнула девочка. – Нас сбили. Он погиб.

Беркут встретил дурные вести с достоинством.

– Этого мы и боялись.

В груди у Прю все сжалось, и она отчаянно попыталась выдавить извинения за все бедствия, которые принесла их несчастному народу. Но не успела она заговорить, Ифигения, кажется, прочитав ее мысли, шагнула вперед.

– Мой дорогой генерал, – начала она. – Как вы узнали о нашем… бедственном положении?

– От воробья, – ответил тот. – Молодого воробья по имени Энвер. Он очень переживал за девочку Снаружи. Интересовался новостями диколесских птиц и разузнал все подробности ее путешествия. Когда армия вдовы собралась и выдвинулась на юг, мы узнали об этом почти сразу же. И поняли, что необходимо вмешаться. Увы… – генерал пару раз задумчиво клюнул свое крыло, как мужчина погладил бы бороду, – нас не так много. Южнолесские репрессии сильно уменьшили нашу численность.

Старейшина мистиков кивнула.

– Что ж, тогда, возможно, наша миссия не окончена. – Она повернулась к Прю и Кертису, скрестив руки на груди и поднимаясь. – Помогите-ка мне сойти по лестнице, ребята, – попросила Ифигения. – У меня есть идея, которую я хотела бы обсудить с уважаемым генералом. Думаю, нужно еще кое-что исправить. В конце концов, в нашем распоряжении целое войско.

Глава двадцать восьмая
Возрождение Дикого леса

Настойчивый ветерок подхватывал с земли клочки опавших листьев и воронками кружил их над Длинной дорогой. Деревья с каждым днем все больше менялись – осень почти достигла кульминации. Скоро придет зима и окутает все вокруг сырым мраком, изредка расщедриваясь на снег. Жители Южного леса деловито забивали кладовые заготовками из всего, что принес летний урожай, и следили за тем, как их недовольно ворчащее потомство складывает аккуратные поленницы в сухом сарае, подальше от стен дома, где их могут источить жуки.

Двое стражей, опираясь на винтовки, скучали по обе стороны широких деревянных ворот. Они простояли в карауле уже больше пяти часов и теперь с нетерпением ждали, когда же появится вечерняя смена. Солнце медленно катилось по небу вниз; начинались ранние сумерки. В воздухе разлились первые запахи ужина, который хозяева близлежащих домов поставили на огонь, и у стражей заурчало в животе. У обоих. Одновременно. Они обменялись взглядами и рассмеялись.

Вдалеке послышался шум. Странный дребезжащий звук. И он двигался по Длинной дороге прямо к ним.

Стражники напряглись. Вечерний час пик уже давно прошел, и поток путешественников почти иссяк, как и всегда в это время дня. Когда последние грузовые повозки проезжали в ворота, Длинная дорога частенько становилась похожа на пустынное, заброшенное шоссе.

Шум приближался. Стражи переглянулись и встали прямо, уставившись вдаль. Лязг был определенно металлическим, будто гремела цепь или…

Велосипед.

Он показался из-за далекого поворота, виляя под тяжестью ездоков. На руле сидел мальчишка с копной кудрявых черных локонов. Одет он был в грязную и рваную военную форму. Когда велосипед подъехал ближе, стражники заметили, что педали крутит девочка с короткими темными волосами; позади подпрыгивала маленькая красная тележка, в которой среди кучи одеял торчала лысая головка младенца.

У самых ворот велосипед стремительно затормозил; мальчик спрыгнул с руля, вытащил из кармана пращу и принялся ненавязчиво ею покачивать. Девочка слезла с велосипеда и, мимоходом проверив, все ли в порядке у малыша в тележке, повернулась к стражникам.

– Пропустите нас, – сказала она.

Тот, что стоял по левую сторону ворот, усмехнулся при виде этой компании.

– С чего это? – просил он издевательски. – Куда вы намылились?

– Мы приехали освободить филина Рекса и граждан Авианского княжества из южнолесской тюрьмы, – сообщила она невозмутимо. – И да, еще отстранить Ларса Свика и его прихлебателей от власти. – Она на мгновение задумалась и добавила: – Мирным путем, если это возможно.

Оба стражника уставились на нее, лишившись дара речи.

– Ну? – поторопил мальчик с пращой. – Вы нас пропустите или нет?

Страж, который стоял по правую сторону двери, попытался взять себя в руки.

– Я… то есть… мы… вы, наверное… в смысле, НЕТ! Вы что вообще несете?

– Это переворот, – пояснила девочка. – Так что если вы будете так любезны открыть ворота, то очень нас обяжете.

Стражник все еще заикался.

– Но… да ладно тебе, малышка. Какие же у вас силы?

Девочка улыбнулась.

– Вот такие, – сказала она.

За их спинами, на далеком изгибе Длинной дороги, горизонт вдруг заполнило множество птиц, людей и зверей. Все они плотной стеной двигались к воротам.

* * *

Когда-нибудь, когда эти события будут заносить в анналы истории, их назовут Велосипедным переворотом. Он станет известен как исключительно мирный, потому что действующей армии Южного леса уже давно осточертел КЛИНОК – гнусная тайная полиция правительства – и его растущее влияние. Объединенные силы авианцев и так называемых войск Дикого леса на южнолесских улицах встретили с распростертыми объятиями, гражданские и солдаты присоединялись к строю и вместе с ними шагали к усадьбе Питтока. Когда они наконец явились к дверям особняка, все самые важные члены администрации Свика либо уже сбежали в близлежащие леса, вероятно, надеясь найти укрытие в каком-нибудь сыром овраге в Диком лесу, либо стояли на коленях на мраморном полу в фойе и молили о пощаде.

Восставшие объявили свое первое требование: ключи от южнолесской тюрьмы, которые и были им отданы свергнутыми чинами без всякого сопротивления. После этого повстанцы сели на поезд, с помощью которого держалось сообщение с тюрьмой. Поездка дала им столь желанный отдых – ведь последние почти что двенадцать часов путники потратили на изнурительный переход через полстраны. Когда они добрались до тюрьмы, ворота немедленно распахнулись, и из здания в небо вырвался пестрый водоворот пернатых. Авианские узники были освобождены.

Письменные источники гласят, что последним покинул тюрьму крупный филин, авианский князь, и лидеры повстанцев встретили его объятиями. Вместе они передислоцировались обратно в усадьбу Питтока и занялись планированием новой эпохи в истории Леса.

* * *

– Не шевелись, – приказала Прю, поднимая цветной карандаш над альбомом.

Энвер скосил глаз и взглянул на нее.

– Долго еще? – промычал он с полуоткрытым клювом и переступил коготками по перилам балкона, пытаясь найти более удобную позу.

– Почти все, – ответила девочка, опустив кончик карандаша на страницу и рисуя рыжую полоску. Вот хвостовые перышки и дорисованы. – Готово, – сказала она и, положив карандаш на перила, отставила руку с альбомом, так что зернистые цветные штрихи слились вместе и создали очертания воробья.

Энвер, которому больше не нужно было сидеть неподвижно, подскочил, чтобы взглянуть.

– Очень хорошо, – сказал он. Прю написала под рисунком заглавными буквами его имя. А ниже добавила самым красивым почерком, на какой только была способна: Melospiza melodia.

– Воробей певчий, – пояснила она.

Энвер благодарно защебетал.

– Не то чтобы у меня получилось лучше, чем у Сибли, – смутилась Прю. – Тем более у меня преимущество – он-то не мог говорить со своими моделями. Но сойдет.

Энвер, уставший позировать, поднялся в воздух и принялся кружить у башенок усадьбы, а Прю любовалась им на фоне угольно-серого неба.

Позади порхающего воробья горизонт очерчивала линия густого леса: золотисто-желтых кленов и темно-зеленых елей. За завесой деревьев, Прю это знала, лежал Портленд. Ее дом. Почему-то отсюда удивительной волшебной страной казался именно Портленд, а не мир, в котором она сейчас находилась, с его величественными рощами гигантских деревьев и суетливыми жителями, которые мирно сосуществовали и трудились здесь. Паутина портлендских автострад, забитая легковыми и грузовыми машинами, его бетон и металл – все это сейчас казалось ей более чуждым.

Девочка стряхнула задумчивость: впереди ее ждало долгое путешествие. Она закрыла альбом и, собрав цветные карандаши, бросила их обратно в сумку. Воздух был холоден; осень вступила в свои права. Ее запах был повсюду.

За спиной отворилась дверь в гостиную, и, обернувшись, Прю увидела, что к ней идут, увлеченно беседуя, Брендан и филин Рекс. Рука Брендана висела на груди в плотной перевязи, но он, казалось, справлялся без особых неудобств. Зато было много шуму за день до этого, когда врачи в усадьбе категорически заявили, чтобы ему необходимо принять ванну: в коридорах звенело от его возмущенного рычания. Теперь, когда короля хорошенько отскребли и одели в свежую одежду, Прю едва ли узнала бы в нем бродягу, с которым познакомилась в лесу.

– Ну как там дела? – спросила она, когда они подошли к перилам балкона.

– Без сомнения, это будет долгий и трудный процесс, – сказал филин. – От произвола Свика пострадало множество видов; столько зла предстоит исправить. Мы ожидаем сегодня послов от племени койотов – их участие в дальнейших событиях конечно же под большим вопросом. Разбойники и северолесцы уже снова на ножах. Некоторые из моих подчиненных птиц устроили забастовку по поводу компенсации семьям заключенных-авианцев. К счастью, обед подали рано, и их удалось усадить за стол, пообещав свежие кедровые орешки. – Он вздохнул. – Одно можно сказать наверняка: процесс создания правительства никогда не бывает легким. Однако, несмотря на мелкие распри, в воздухе буквально витает ощущение, что со временем мы найдем решение, при котором все права и потребности граждан лесных государств будут защищены.

Брендан помассировал перевязанное плечо.

– Эх, непросто это будет, – сказал он, переминаясь на каменном полу. – Но чем скорей мы придем к соглашению, тем лучше. Все эти камни и мостовые – просто пытка для ног. Дождаться не могу, когда уже можно будет вернуться в лес, в лагерь, к моему народу.

– Все обязательно получится, – уверила их Прю. – Не может быть, чтобы вы не справились.

– Знаешь, ты могла бы остаться, – предложил филин, выгнув бровь. – Ты была бы на своем месте в роли, например, посла. Наш уполномоченный представитель у мистиков? Как тебе такая должность?

– Спасибо, филин, – сказала она. – Но мне правда надо вернуться. Родители, наверное, уже все волосы себе повырывали, гадая, что с нами. Маку надо домой. И мне тоже.

Филин понимающе кивнул.

– Что ж, как ты понимаешь, мы будем рады снова видеть тебя в любое время.

– А где карапуз-то? – вставил Брендан. – Братишка твой.

Тут, словно по волшебству, в открытых балконных дверях появилась Пенни. Она шла, пригнувшись, чтобы держать за руку Мака, помогая ему перешагнуть через порог.

– Со дня на день бегать начнет! – объявила Пенни, сияя. – Вон как уже навострился!

Прю пошла им навстречу и подняла брата на руки.

– Спасибо, что присмотрела за ним, Пенни, – сказала она. – Мне просто нужно было немножко времени, чтобы собраться.

Служанка присела в реверансе.

– Значит, уходите, – произнесла она. – Для меня было честью с вами познакомиться, мисс Маккил.

– Взаимно, Пенни. Спасибо за помощь.

Горничная повернулась было, чтобы уйти, но вдруг коротко взвизгнула, когда кто-то кубарем выкатился из гостиной на балкон и едва не сшиб ее с ног.

– Кертис! – воскликнула Прю. – Смотри, куда идешь.

Кертис, наряженный в аккуратненькую отглаженную форму, неуклюже поклонился горничной.

– Извиняюсь! – сказал он, а потом вспомнил о своей миссии. – Филин! Брендан! Вот вы где! – воскликнул мальчик и поспешил к перилам. – Вам очень-очень надо вернуться – привет, Прю – там без вас такой бардак творится. Птицы уселись на люстру и не хотят спускаться, пока представители Южного леса не согласятся отменить контрольно-пропускные пункты. Северяне все еще ругаются с разбойниками из-за поставок макового пива, разбойники ничего слышать не хотят, а Стерлинг размахивает своими ножницами и кричит, что любому, кто возразит, пуговицы со штанов пообрезает.

– Скверные, скверные слова, – щелкнул языком Септимус. Он сидел на плече у Кертиса и грыз медаль, которой его наградили за храбрость. Серебристая поверхность уже была вся испещрена отметинками от зубов.

Филин и разбойничий король обменялись горестными взглядами и собрались идти.

– До свидания, Прю, – сказал филин, качая головой. – Может быть, тебе и вправду лучше будет Снаружи.

Брендан раскинул руки и хорошенько обнял Прю и Мака.

– До новой встречи, Внешняя, – сказал он, отступая назад. Сунув руку в карман, разбойник достал маленький, блестящий кусок металла, расплющенный молотом и щербатый. – Если вдруг когда опять окажешься в Диком лесу, – добавил он, – и тебе встретятся разбойники, покажи им это.

Прю повертела железку в пальцах. На задней стороне оказалась выгравирована надпись: “Указом короля разбойников владелец освобождается от грабежа на дорогах”.

Брендан подмигнул и повернулся, чтобы выйти.

Кертис пошел было за ними обратно в дом, но филин его остановил.

– Побудь здесь, – сказал он. – Мы разберемся. Твоя подруга собирается нас покинуть. Возможно, перед разлукой тебе захочется поговорить с ней наедине. – Он махнул крылом Септимусу. – Пойдем, крыс, – позвал он. – Никогда не знаешь, в какой момент понадобится посмотреть на вещи глазами грызуна. Оставь их ненадолго одних.

Польщенный Септимус спрыгнул с плеча Кертиса на землю.

– Пока, Прю, – сказал он. Девочка слегка поклонилась и проводила его взглядом до выхода. Филин и разбойник последовали за крысой и исчезли в балконных дверях.

Кертис посмотрел на подругу, разом помрачнев.

– Правда? – спросил он. – Так скоро?

– Да, – кивнула она. – Мак ведь снова со мной. Если честно, я скучаю по своей кровати, по друзьям. Даже по родителям скучаю, представляешь? Здорово будет оказаться дома.

Поднялся ветер. Он пробежал по парку усадьбы, вихрем закружив опавшие листья в аккуратном саду под балконом.

– Ты уверен, что не хочешь со мной? – спросила Прю.

Кертис кивнул.

– Ага, – ответил он. – Здесь еще столько работы. Целое правительство придется восстанавливать. Мне сказали, раз я бывал в стане койотов, то могу очень пригодиться, когда прибудут их послы. – Он умолк и устремил взгляд за темнеющий на горизонте лес. – К тому же я дал клятву, Прю. Я теперь разбойник. Настоящий диколесский разбойник. Я просто не могу сейчас дать задний ход. В тот день, на Длинной дороге, перед тем как ты приехала, я мог уйти. Но я нужен тут, Прю. Тут мое место.

Друзья погрузились в молчание. Только малыш нарушал его тихим лепетом. Прю смотрела на своего друга Кертиса, гадая, неужели она за это время изменилась так же сильно, как и он.

– Ладно, – сказала она наконец, – я понимаю.

Девочка покосилась на небо. Тонкая сизая дымка облаков начала светиться – поднималось солнце.

– До велика проводишь? – спросила она.

– Конечно, – ответил Кертис.

Они прошли по длинным, мрачным коридорам усадьбы, по широкой парадной лестнице в фойе и через главную дверь вышли на улицу. Оба молчали, каждый погрузился в собственные думы. На террасе стоял, опираясь на каменные перила, велосипед Прю, и Кертис помог ей устроить в тележке удобное гнездышко из одеял. Резная деревянная лошадка, которую Маку подарили здесь, лежала на дне, и малыш ужасно обрадовался тому, что снова заполучил игрушку.

– Пошли, – сказал Кертис, – провожу тебя до Длинной дороги.

– Так что ты теперь собираешься делать? – спросила Прю, неспешно шагая по изогнутой подъездной аллее усадьбы.

– Не знаю, – отозвался он. – Когда тут все решится, наверное, мы с остальными разбойниками, в смысле, кто еще не ушел, вернемся обратно в лагерь. Там будет много дел: мы в этой войне потеряли много людей. Одно точно – придется привыкать спать под звездами.

– Уверена, у тебя отлично получится, – сказала Прю.

Посреди аллеи, прямо за изгибом, ведущим от дверей особняка, стояла одинокая пестрая повозка. Под осью передних колес лежал на спине белый кролик и стучал по конструкции гаечным ключом. Над ним, бормоча советы, склонилась женщина в робе.

– Ифигения! – окликнула ее Прю, когда они подошли ближе.

Женщина обернулась и помахала рукой. На лице ее были написаны растерянность и досада.

– Уезжаете? – спросил Кертис. – Разве вы не нужны на собраниях?

Ифигения пренебрежительно махнула рукой.

– Ха, – сказала она. – Да кому я могу быть нужна, старая кошелка? У меня не хватит сил на долгие споры. Тут полно народу помоложе, который может сам представлять свои интересы. Но я никуда не уеду, пока мы не починим эту окаянную ось. – Она окинула взглядом Прю. – Полагаю, ты собралась в путь, милая моя полукровка?

– Ага, – кивнула та. – Едем домой. А вы? Обратно в Северный лес?

– Да, – ответила старейшина мистиков, – в конце концов доберусь и туда. Древу Совета потребуется внимание. Думаю, ему будет что сказать о нашем маленьком приключении. – Она уперла руки в бока и подняла голову, словно впитывая воздух. – Но все же, возможно, я не буду торопиться домой, – добавила женщина. – Хоть повод был и печальный, но приятно было снова оказаться в Роще Древних. Вот уже много лет не доводилось мне в ней бывать. В лесу удивительно много прекрасных мест – взять хоть водопад и истоки ручья Кресла-качалки или вид с вершины Кафедрального пика. Князь был так любезен, что пригласил меня остановиться у авианцев в качестве личного гостя филина. Думаю, мне там очень понравится. А потом, кто знает, быть может, меня занесет к Древу Мощей, к усыпальницам моих ушедших предшественников, древних мистиков, которые совершили это путешествие задолго до меня. А что дальше? Долгая, ужасно горячая ванна и чашка чая в моем уютном маленьком домике. Пожалуй, после этого с меня будет довольно приключений.

– Удачи, – произнесла Прю. – Звучит как восхитительное путешествие.

– До свидания, Прю, – сказала Ифигения, протягивая к ней руки.

Прю опустила велосипед на подножку и оказалась в объятиях старейшины мистиков. Ее жесткие седые волосы гладили Прю по щеке, обдавая густым ароматом лаванды.

– Не знаю, увидимся ли мы еще, – сказала девочка, глотая слезы.

Старейшина погладила ее по спине.

– Увидимся, – прошептала она. – Увидимся.

Прю с Кертисом отправились дальше, оставив повозку за спиной. Добравшись до места, где подъездная аллея усадьбы вливалась в широкую Длинную дорогу, Кертис обернулся к подруге и протянул ей руку.

– В общем, ладно, – сказал он. – Давай без всяких там страданий и причитаний. До свидания, Прю.

Прю выпятила нижнюю губу в притворной серьезности.

– До свидания, Кертис. Солдат, разбойник и революционер.

Они обменялись крепким рукопожатием.

У Кертиса задрожал подбородок. Прю это заметила.

– Ох, да ладно тебе, – сказала она и потянулась к нему.

Двое друзей долго стояли, обнявшись, прямо на дороге, среди оживленного движения. Через некоторое время Кертис отступил, вытирая нос обшлагом рукава.

– Смотри, что ты натворила, – сказал он. – Мой свежевычищенный мундир теперь весь обсопливлен. – Мальчик поднял на подругу мокрые от слез глаза. – До свидания, Прю.

Та, не говоря ни слова, отвернулась и повела велосипед на дорогу. Торопливо чмокнула Мака в щеку и проверила крепление между велосипедом и тележкой; все было исправно. Перекинув ногу через раму, она запрыгнула на сиденье, поставила ноги на педали и через мгновение уже сорвалась с места.

– Эй, Прю! – ни с того, ни с сего закричал Кертис. Прю нажала ладонью на тормоз и повернулась. – Если ты мне вдруг понадобишься, – продолжил он, перекрикивая гул дороги, – я приду за тобой, ладно?

– Ладно! – ответила Прю, снова трогаясь с места.

– Потому что мы команда! – прокричал вдогонку Кертис.

– Что? – Прю не расслышала его из-за шума.

– МЫ КОМАНДА! – заорал Кертис изо всех сил.

Услышав это, Прю широко улыбнулась.

– ТОЧНО! – крикнула она, и тут Длинная дорога изогнулась, оставив Кертиса за поворотом.

Какое-то время Прю ехала, лавируя в оживленном потоке, и вот добралась до ворот. Заметив ее приближение, стражи распахнули створки и, пока она неспешно проезжала под каменной аркой, стояли, салютуя. Впереди стелилась Длинная дорога, растворяясь в туманной дали. Девочка встала на педали и рванула вперед, чувствуя, как по щекам хлещет холодный ветер. Мак радостно агукал, сидя в своей тележке, и размахивал деревянной лошадкой над головой так энергично, будто она сама галопом скакала по дороге.

– Поехали домой, Мак, – сказала Прю.

* * *

Когда они вернулись домой, в Сент-Джонс, родители словно с ума сошли. Мама так стиснула Прю в объятиях, что едва не переломала ей кости, а отец выхватим хохочущего Мака из тележки и подбросил в воздух. Они столько целовались и обнимались, что в итоге запутались, кто с кем обнимался и кого из детей целовали дольше. Папа с мамой и сами несколько мгновений стояли, слившись в объятии, будто это они потерялись в лесу, а Прю смущенно смотрела на родительский обмен нежностями. День превратился в вечер, но торжество все не прекращалось: папа Прю, взяв на себя роль диджея, повытаскивал на свет всю свою любимую старую музыку в стиле рокстеди, [10]10
  Рокстеди – музыкальный стиль, родственный регги и более плавный, нежели ска, с уменьшенной ролью духовых, опорой на клавишные и гитарные партии.


[Закрыть]а мама кружилась по комнате, не в силах выбрать, кого из детей увлечь с собой в танец. В итоге она решила не выбирать, и по комнате кружились уже все трое, тесно обнявшись и не расцепляя рук, и сияли радостным румянцем.