Текст книги "Вождь и призрак"

Автор книги: Колин Форбс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

– Приехали, – сказала Анна. – Вылезай из трамвая как ни в чем не бывало. Не смотри на них. Не поскользнись на ступеньках.

Они добрались до района Весемлин, где с тридцать третьего года снимали небольшую квартирку.

«До чего ж сильная женщина моя Анна!» – подумал Ресслер.

Жена твердым шагом двинулась к выходу, подождала Рудольфа и спустилась с подножки трамвая на улицу. Очутившись на тротуаре, Ресслер увидел в протертые очки, что двое незнакомцев поспешно выскочили из трамвая буквально за секунду до того, как двери автоматически захлопнулись. Это был один из самых ужасных моментов в его жизни.

Глава 36

Ягер очень точно определил момент, когда его вездеход должен ринуться в атаку. Мотоциклисты стреляли из автоматов, их заградительный огонь вынудил партизан расползтись по склону горы и карабкаться вверх. Ягер стоял за мощным прожектором, который еще не вступал в игру. Солдат но фамилии Олден замер у станкового пулемета на треноге с дальнобойностью выше, чем у автоматов.

– Олден! – окликнул его Ягер. – Я думаю, мы разгоним их, как муравьев. Приготовьтесь открыть огонь, как только я включу прожектор.

– Я готов и жду вас, полковник.

В голосе Олдена слышалась горечь. В здешних ущельях он потерял друзей, рядом с которыми воевал еще в России. А кое с кем даже прошел французскую кампанию сорокового года.

Полугусеничный броневик с грохотом двинулся вперед, скрежеща и лязгая гусеницами.

Ягер развернул Мощный прожектор, отведя его вправо до предела.

– Я опишу плавную дугу справа налево, – сообщил он Олдену. – И может, буду слегка покачивать вверх-вниз…

– Понял вас, полковник.

Олден повернул пулемет далеко вправо. Чтобы получить хороший результат, они должны были действовать согласованно. Олден радовался, что полковник встал к прожектору. Ягер обладал быстрой реакцией и умел сохранять ледяное спокойствие перед лицом опасности. К тому же он хорошо видел в темноте…

Ягер включил прожектор. Сноп света, похожий на лучи защитного прожектора ПВО, осветил склон горы. Фигурки, рассеянные по нему, совершили роковую ошибку: они оглянулись, и свет их ослепил. Застучал пулемет Олдена.

С броневика были видны падающие люди. Рев мотора, лязг гусениц и стук олденовского пулемета заглушили крики застигнутых врасплох партизан. Луч света двигался влево рывками, то замирая, то оживая вновь, чтобы дать Олдену возможность точнее управлять пулеметом.

Высоко на склоне Хелич, возглавлявший группу бойцов, остановился как вкопанный. Забрав винтовку шедшего позади партизана, он приказал продолжать спуск без него и выкарабкался из глубокой расщелины. Хелич снял винтовку с предохранителя и замер в ожидании.

Началась паника… Партизаны кинулись бежать, спасаясь от несущего смерть луча, словно обезумевшие кролики. Сейчас важнее всего было расстрелять проклятый прожектор. Но сделать это было нелегко. Командир вездехода оказался умной сволочью. Он постоянно менял скорость. Мишень не просто двигалась, а постоянно сбивала прицел.

Хелич прижал приклад к плечу. Он прицелился в точку, лежащую в нескольких метрах впереди от вездехода по линии его движения. Стоит вырубить прожектор – и стрелок ослепнет. Хелич спокойно ждал, когда вездеход приблизится к нужной точке.

Неожиданно прожектор повернулся. Какое-то время луч ощупывал склон слева от партизанского командира. Затем рванулся в сторону и застыл. Хелич оказался в самом центре яркого пятна.

Он рухнул на землю. Винтовка упала. Хелич покатился вниз.

Тело его быстро вращалось, словно детский волчок, руки были прижаты к голове. Хелич докатился до края обрыва, перевалил через него и, пролетев по воздуху примерно шесть футов, с глухим стуком ударился о землю.

Хелич уже почти докатился до края обрыва, когда Олден снова открыл огонь. В момент падения осколки камней, отбитые пулями Олдена, сыпались Хеличу на голову. Упав, он повредил плечо и неподвижно лежал, вслушиваясь в грохот пулемета.

«Зря только тратите ваши вонючие патроны, тупоголовые придурки!» – злорадствовал Хелич.

Внизу, на дне ущелья, Олден и Ягер были уверены, что в очередной раз попали в цель. Стоило. Олдену выстрелить туда, куда показывал прожектор, – и человек с винтовкой упал.

– Прекратите огонь! – скомандовал Ягер и выключил прожектор. Тактически это было совершенно правильно. Элемент неожиданности был использован в полной мере. Полковник нанес тяжелый урон партизанам. Когда же полковник увидел мужчину, целившегося в прожектор из винтовки, он понял, что партизаны пришли в себя. Вездеход с включенным прожектором превратился для них в мишень.

– Мы задали им хорошую трепку! – прокричал Ягер. – А теперь к черту отсюда! Присоединимся к другим на равнине.

– Может, нам пройти мимо нашего дома и сбить преследователей с толку? – предложил Ресслер.

Стекла его очков снова запотели. Он был растерян и подавлен. Превосходный радист, человек редкостного мужества, Ресслер ощущал себя в создавшейся ситуации абсолютно беспомощным. Чего нельзя было сказать о его жене…

– Глупости! – ответила она. – Они превосходно знают, где мы живем. Сейчас главное не дать им понять, что мы их заметили. Веди себя как обычно.

– Это может быть очень опасно, Анна, – возразил Ресслер и неожиданно добавил: – Посмотри вон на тот автомобиль. В него невозможно заглянуть…

– А ты и не пытайся… Действуй как ни в чем не бывало. Иди спокойно по улице к нашему дому.

Анна говорила уверенно, но на самом деле ее тоже тревожил автомобиль, стоявший точно напротив их подъезда: окна действительно были занавешены шторками из мелкой темной сетки, и невозможно было понять, есть ли кто-нибудь внутри.

– Хочу кофе! – попросил Ресслер, когда они вошли в квартиру.

– Уже делаю!

Единственной слабостью Ресслера был кофе: он поглощал его литрами. Ресслер ежеминутно подходил к окну.

– Не трогай занавески! – предупредила Анна.

– Что же делать! Эти двое из трамвая стоят под дождем… держат руки в карманах… Жуть какая-то! А ведь ночью мне нужно выйти на связь с Дятлом…

– После кофе тебе станет получше. Надо связаться с Массоном.

При упоминании о шефе швейцарской контрразведки Ресслер слегка приободрился. Он подошел к окну, стараясь не шевельнуть занавески, и вдруг замер. Учащенно заморгав, Ресслер снял и снова надел очки и воззрился на улицу. Потом возбужденно выкрикнул:

– Анна! Там бригадир Массон! Он только что вылез из этого автомобиля… Он идет к нам…

– Средь бела дня? – Анна вошла в комнату, неся на подносе кофейник и чашки. – Да ты явно ошибся…

Бригадир Роже Массон – на сей раз он был в штатском – пересек пустынную улицу и позвонил в дверь. Ресслер даже не стал спрашивать по домофону, кто пришел, а просто нажал кнопку, и дверь подъезда автоматически открылась. Ресслер открыл дверь своей квартиры и, стоя на пороге, поджидал швейцарца, который поднимался по лестнице. Обычно жизнерадостный, Массон был мрачнее тучи.

– Вам следовало бы сначала выяснить, кто пришел, – мягко укорил он Ресслера. – Я вынужден просить вас соблюдать меры предосторожности. Времена изменились – и увы! – к худшему!

Массон тщательно подбирал слова. Визит к Ресслеру был делом очень деликатным. Он хотел предостеречь Ресслера, но вовсе не желал его пугать.

Глава швейцарской контрразведки был человеком нервным и чувствительным, хотя обычно маскировал эти качества напускной жизнерадостностью. Штатская одежда не улучшала его настроения. В форме он ощущал себя более уверенно.

– Хотите кофе? – предложила Анна. – Давайте я повешу ваше пальто, на улице сыро.

– Вы очень любезны…

Сняв пальто, Массон подошел к окну и выглянул на улицу. Ресслер присоединился к нему, его глаза за стеклами очков лихорадочно сверкали.

– За мной следят уже несколько дней. Это Анна заметила…

– Не несколько дней, а уже целую неделю, – уточнил по привычке Массон. – Это мои люди… они работают посменно круглые сутки. Я принял такие меры предосторожности ради вашей безопасности.

– Но почему именно сейчас? Что-то случилось?

– Какая разница когда? Главное, что ваша работа слишком важна… и для нас, и для русских…

Массон сел в кресло, стоявшее возле маленького столика, который Анна сервировала для кофе. Ресслер расположился в соседнем кресле и жадно отпил из своей чашки, не сводя глаз со швейцарца.

– Сейчас тысяча девятьсот сорок третий год, – начал он, выпив половину своей порции. – Прошло два года после вторжения Гитлера в Россию. Очевидно, недавно произошло нечто очень важное, из-за чего моя работа приобрела, как вы уверяете, такое большое значение, что вы тратите на меня столько своих людей…

Массон заставил себя расслабиться. Он улыбнулся, его яркие голубые глаза лучились неверием. Вся беда в том, что Ресслер – человек проницательный… не говоря уж об Анне! Какое счастье, что он пришел к ним сегодня! Войдя в дом, он сразу почувствовал, что настроение его обитателей резко изменилось. Анна вела себя настороженно, а Ресслер едва сдерживался, чтобы не впасть в панику. Массон поднял руку, успокаивая их.

– Раньше нам катастрофически не хватало людей. А теперь у меня неожиданно увеличился штат сотрудников. Поэтому я могу за вами присматривать: вы же для нас очень ценный кадр…

Пока он пил кофе, Анна присела на ручку кресла Рудольфа. Массон был доволен, заметив, что Рудольф пытается изобразить из себя скромника, хотя, конечно, истинные его чувства были совсем иными. «Может, это и банально, – подумал Массон, – но лесть действительно безотказное средство». Он осторожненько попробовал еще немного нажать на Ресслера.

– Что касается ваших визитов на виллу Штутц… по-моему, вам следовало бы периодически менять маршрут и время посещения… Чтобы мои люди попрактиковались в присмотре за вами. Относитесь к этому как к игре…

– Хорошо…

Продолжая радоваться радужным комплиментам Массона, Ресслер принялся за вторую чашку кофе, которую налила ему Анна. Лихорадочный блеск в его глазах постепенно исчезал.

«Странный человек этот немец, – думал Массон. – У него настолько непримечательная, заурядная внешность, что можно пройти мимо него по улице и потом не вспомнить, видел ли кого-нибудь вообще. Хотя, конечно, это большое преимущество…

Ладно, во всяком случае дело сделано. Лучше уйти, пока разговор не принял нежелательного направления. От греха подальше…» Массон допил кофе, отказался от второй чашки, предложенной Анной, и, дружелюбно улыбаясь, встал.

– Мне пора…

– Думаю, Ганс, что все улажено, – заявил Массон, усаживаясь рядом с водителем лимузина.

Он вздохнул. Потом оглянулся и смотрел, не отрываясь, на окна Ресслеров, пока водитель выполнял запрещенный здесь разворот, чтобы вернуться на виллу Штутц. Что за странный человек P.P.!

За рулем сидел капитан Ганс Гаузаманн, кроме него в большой машине никого не было. До войны Ганс занимался бизнесом и обеспечил себя бесценными связями по всей Европе, вплоть до Финляндии.

В начале войны его завербовал сам швейцарский главнокомандующий, генерал Гизан. Деловые связи Гаузаманна представляли собой готовую агентурную сеть, и он мог держать швейцарское командование в курсе событий по всему континенту. Сейчас Ганс руководил расположенным на вилле Штутц совершенно секретным подразделением контрразведки, известным под названием «Бюро Н».

– Вы вздыхаете? – спросил Гаузаманн. – Что, задали они вам жару?

– Да нет, не особенно. Вначале возникла неловкая заминка, но потом я убедил P.P., что наши люди наблюдают за ним из соображений его же безопасности…

– И он это проглотил?

– Думаю, да. – Массон немного помолчал. – У Анны, конечно, другое мнение. Она понимает, что грядут большие неприятности, но, я полагаю, она поможет мне успокоить P.P.

«P.P.» – так они называли Рудольфа Ресслера. Это не было официальным псевдонимом: просто кому-то однажды пришло в голову так его назвать, и это вошло в обиход.

– Вы уверены в Анне? – продолжал расспрашивать Гаузаманн. – Вы же ее знаете…

– Мы с ней составили заговор за спиной ее мужа. – Лицо Массона озарила мимолетная улыбка. – Насколько мне известно, главное для нее – это душевный покой Рудольфа. В каких-то серьезных случаях мы с ней всегда заодно. А ведь сейчас действительно серьезный случай…

Остаток пути они провели в молчании. До района Кастаниенбаум, где одинокий мыс вдается в озеро, было не больше восьми километров. Через полкилометра Гаузаманн свернул к вилле Штутц. Это был очень мирный уголок. Впрочем, Сент-Олбанс – предместье в Англии, где работал центр «Ультра», тоже дышал покоем. И Пре-Вудс, где находилась штаб-квартира пятого отдела, в котором трудился Уэлби…

Человек в тирольской шляпе, темном плаще и кожаных сапогах открыл сварные железные ворота во внешней стене. Ворота закрылись, лимузин подъехал к дверям и встал.

– Я недавно вспомнил, – произнес Массон, – что когда я пришел в контрразведку, то был полон идеалов и не мог подумать, что моим основным занятием станет уговаривать других сказать правду и при этом самому постоянно лгать. Даже если по какой-то оплошности…

– Я вас не понимаю, – перебил его Гаузаманн, имевший привычку всегда говорить то, что думает.

– Р.Р… Я оставил его совершенно счастливым. Представляете, как бы он отреагировал, если б узнал, что Швейцария нашпигована немецкими агентами, охотящимися за ним? Ведь именно поэтому мы прикрываем его своими людьми. Ладно, хотя бы мы можем себя успокаивать тем, что немцы – в частности Шелленберг – слава богу, понятия не имеют о происходящем…

Массон не догадывался, Что это было, пожалуй, самым большим заблуждением за всю его карьеру.

NDA FRX… NDA FRX… NDA FRX…

Ровно в полночь Ресслер, сгорбившись и засунув половину тела в кухонный шкаф, где был спрятан радиопередатчик, стал вызывать московский Центр. Уже тогда советские агенты называли штаб-квартиру русской госбезопасности «Центром».

Перед этим Ресслер получил радиограмму от Дятла и теперь пытался передать ее в Москву. Он склонялся над рацией, когда жена протянула ему чашку кофе. Не будучи уверена, что ее муж уже пришел в себя после дневных переживаний, она решила дать ему ночью дополнительную порцию.

Она могла бы и не беспокоиться. Если уж Рудольф устроился в своем миниатюрном рабочем кабинете, то для него существует только одно – рация, прием и передача сигнала. Он на самом деле не помнил сейчас о визите Массона.

Он еще дважды повторил вызов. Как было условлено, эта часть шла в эфир в диапазоне сорока трех метров. Его «почерк» радиста, которым он отстукивал точки и тире, был устойчив и не отличался от обычного.

Затем Ресслер переключился на 39-метровый диапазон, что также было предусмотрено заранее. Он подождал и отхлебнул полчашки почти кипящего кофе. Он был занят. Он был счастлив. Он правил миром…

NDA OK QSR5… NDA OK QSR5…

Москва ответила на его вызов. Он подождал еще. Через несколько секунд должны прийти серии по пять букв и цифр – маскирующий сигнал для этой передачи.

Ресслер записал сигнал и только после этого начал передавать сообщение от Дятла о последних распоряжениях немецкого командования. Все передавалось на волне 39 метров. В мире P.P. все было нормально.

NDA FRX… NDA FRX… NDA… FRX…

В дрезденском центре радиоперехвата сигнал вызова был принят без искажений. Пока начальник отдела Мейер собственноручно записывал принятый сигнал, руководитель разведслужбы СС прослушивал тот же сигнал через дополнительные наушники.

– Кончилось! Вы потеряли его! Это и есть подозрительный сигнал?

– Он самый, – подтвердил Мейер. – Чтобы его выудить, понадобилось несколько месяцев. Мне удалось выяснить на данный момент лишь то, что передатчик находится где-то на линии Мадрид – Женева – Люцерн – Мюнхен.

– А нельзя ли поточнее?

– Если вы хотите услышать мои предположения – а на данный момент это не больше чем предположения, – я бы сказал, что он находится на участке Женева – Мюнхен.

– Это что же, «бродячий» передатчик? – настаивал Шелленберг.

– Я проверил списки всех наших сигналов вызова. Их были сотни, но этого там нет. Тут орудует один и тот же человек. Я уже стал узнавать его по почерку…

Вальтер Шелленберг был назначен руководителем разведслужбы СС после того, как его предшественника Рейнхарда Гейдриха казнила в Чехословакии специально присланная группа диверсантов.

Высокий, привлекательный, хорошо одетый, он предпочитал штатское платье – Шелленберг был одним из немногих нацистских лидеров, кого можно было назвать настоящим интеллектуалом. Он считал, что мозги важнее грубой физической силы.

По собственному решению и с полного одобрения Гитлера Шелленберг решил выявить советского шпиона, который, по его убеждению, передавал в Кремль во всех деталях планы фюрера.

Взявшись за такую задачу, Шелленберг как хороший игрок, а охота за шпионом – это, несомненно, игра, – сконцентрировал свои усилия на слабом месте любой разведсети: на связи. Подобная тактика раньше нередко приносила ему успех. Такой подход требовал выдержки и хладнокровия, а Шелленберг обладал этими качествами в полной мере.

– Вам следует задействовать наши новейшие подвижные станции радиоперехвата, – сказал Шелленберг.

– Да, они помогут нам получить пересечение азимутов и определить точное местонахождение передатчика, – согласился Мейер и тут же добавил: – Разрешите, я предложу, куда их лучше разместить?

– Да, пожалуйста, и мы их там установим, – заверил его глава СС.

Мейер подумал, что с Шелленбергом вполне можно ладить. Несмотря на свой высокий чин, он разговаривает с тобой как равный. Всегда улыбается, ведет себя вежливо, обходительно, не то что эти задаваки из Берлина, от которых слова человеческого не дождешься, одни только требования…

Конечно, форма нижней губы Шелленберга свидетельствовала о его безжалостности. Но таковы и должны быть люди, несущие на своих плечах огромную ответственность. Придвинув к себе кресло, Шелленберг уселся и спокойно ждал, пока начальник отдела обдумает его вопросы.

Для Шелленберга Мейер был ценным инструментом. И относиться к нему следовало бережно и уважительно, словно к скрипке Страдивари. Если Мейер выследит бродячий передатчик, то от него будет зависеть исход войны. Шелленберг не сомневался, что именно этим путем важнейшие секреты Германии уходят в Москву.

– Страсбург, – изрек Мейер, поразмыслив над крупномасштабной картой Европы с нанесенной на нее линией Мадрид – Женева – Мюнхен. – Вот где хорошо бы установить подвижную станцию слежения…

– А если, кроме того, полдюжины людей здесь поступят под ваше личное командование?

– Это была бы огромная помощь. Тогда мы сможем выиграть время…

– Да, времени нам как раз не хватает. Вы правы. Этот сигнал всегда слышен в диапазоне сорока трех метров? A потом – молчок?

– Да. Я думаю, что для передачи основного текста радист переходит на другую волну. Мы должны ее обнаружить. Дополнительно назначенные люди вполне с этим справятся.

– Великолепно! Великолепно! Оставляю все на ваше усмотрение, Мейер. Ну, и поскольку вы будете руководить большим подразделением, вы получите очередное звание и соответственно повышенный оклад.

Это была еще одна особенность тактики Шелленберга. Работая с человеком, которого он считал ценным кадром, Шелленберг старался вызвать в нем чувство благодарности, что обеспечивало ему лояльность и поддержку сотрудников. А информация Мейера была очень ценной, ибо не только позволяла надеяться, что умница Мейер отыщет этот передатчик, но и подтвердит мнение Шелленберга о том, что тут замешаны Советы.

В СД – разведке СС – знали, что русские агенты при радиосвязи пользовались одной маленькой уловкой. Сигнал вызова посылали на одной условленной волне, а затем переключались на другую, также условленную заранее, и передавали на ней основное сообщение.

Шелленберг поспешно оглядел просторное помещение, разделенное на стеклянные звуконепроницаемые кабинки. В каждой сидел оператор, прослушивавший определенную длину волны. В Дрездене в то время была самая мощная в мире служба радиоперехвата. Не обронив больше ни слова, он вышел из здания и сел вместе со своим адъютантом Францем Шаубом в машину, которая должна была доставить их на аэродром к самолету, отправлявшемуся в Берлин.

– Я абсолютно уверен, что они в Швейцарии, Франц! Я давно так думаю. Почему – сам не знаю. Надо наводнить Швейцарию нашими агентами. Я хочу, чтобы они глаз не сводили с конторы Массона. Если Мейеру удастся добыть мне доказательства, то я возьму Массона за горло. Но почему именно Швейцария??.. – с заметным раздражением повторил Шелленберг.

Исход крупных войн – как и большинства других событий, действующими лицами которых являются люди, – нередко решают весьма эксцентричные личности.

Летом и осенью 1943 года положение немцев было очень шатким. Красная Армия уже к концу года могла бы их полностью разгромить и дойти до Ла-Манша. Для этого были созданы все предпосылки.

На Восточном фронте два миллиона немцев противостояли пяти миллионам русских. Будь солдаты вермахта менее стойкими и решительными, они были бы раздавлены одним только численным превосходством противника.

К тому же, в это время германской военной машиной управлял из Волчьего Логова псевдо-Гитлер, не имевший военного таланта своего предшественника. Основным сходством между ними было то, что новый фюрер умел упорно настаивать на одобрении принятых им решений.

Ну, и в довершение всего таинственный Дятел, словно принося Сталину победу на блюдечке, сообщал ему в Кремль о передвижении каждой немецкой дивизии. Казалось бы, победить в таких условиях будет детской забавой, но сухорукий бывший семинарист из Грузии никак не мог этого добиться. Немцы сражались, как тигры.

В Дрездене Герберт Мейер, получивший подкрепление, прилежно трудился, пытаясь засечь местонахождение неуловимого передатчика. В свои тридцать лет он должен был бы служить в пехоте или в танковых частях, но, подобно Геббельсу, был колченогим.

На его длинном, словно жердь, туловище «красовалась» маленькая мышиная головка. Застенчивый и тихий, он служил с детства предметом насмешек для своих одноклассников. Они прозвали его Мышонком, и ненавистная кличка преследовала беднягу всю жизнь. Вероятно, поэтому в мирное время он выбрал профессию часовщика, позволявшую ему работать в одиночестве.

Судьба преподносит людям странные сюрпризы. Именно Мышонок с его навыком работы с точными приборами случайно попал в дрезденский центр радиоперехвата. Он оказался идеальным человеком для выслеживания Люси. Случай и Вальтер Шелленберг привели его туда, где он мог повлиять на исход второй мировой войны.

Сейчас Мышонок ждал, что принесет ему подвижная сеть перехвата, размещенная в столице Эльзаса – Страсбурге. Может, тогда ему наконец удастся засечь неуловимый передатчик, который он окрестил «Призраком»?

В Люцерне же «Призрак» – P.P. – продолжал жить исключительно на черном кофе и спать по четыре часа в сутки. Утром он вскакивал в трамвай, который шел до издательства «Новая жизнь», и старательно игнорировал сменявшихся телохранителей. Он рассеянно съедал скромный завтрак, скудный обед…

Все это было только прелюдией к настоящей работе, которая начиналась поздно вечером. Передачи Дятла становились все длиннее. Соответственно удлинялись и передачи для Москвы.

Тихий P.P., окруженный заботами Анны, был по-своему счастлив. Швейцарцы теперь считали его такой важной птицей, что приставили к нему охранников. А после Курска он знал, что Сталин к нему прислушивается… О чем еще может мечтать человек?

– Немцы засылают к нам все больше тайных агентов, – предупредил Гаузаманна Массон, едва прибыв на виллу Штутц и скинув плащ. – Готовится что-то серьезное…

То, что сейчас испытывал Роже Массон, меньше всего походило на счастье. Повернувшись во вращающемся кресле спиной к заваленному бумагами столу, Гаузаманн наблюдал за шефом контрразведки.

– Что делают эти агенты? – спросил Гаузаманн и получил самый неожиданный ответ.

– А ничего! Вообще ничего! Они не высовываются из своих отелей в Берне, Женеве, Базеле. В Люцерне, слава богу, их еще нет… насколько мне известно. Ганс! Они, несомненно, ЖДУТ…

Гаузаманн погрыз карандаш, подумал и спросил:

– Ждут чего?

– То-то и оно, Ганс, что я не знаю! Тут чувствуется почерк Шелленберга, это какой-то коварный замысел.

– Но вы можете их выдворить из страны, – предложил Гаузаманн. Сам бы он так и поступил.

– Так они зашлют свежую команду. А в следующий раз мы, вполне может статься, не сумеем выявить всех. Они могут проскользнуть сквозь нашу сеть, и мы даже не узнаем, что они здесь. А это, Ганс, будет страшно опасно…

– Но что может натворить Шелленберг на этой стадии игры?

– Случилось кое-что еще, и мне это тоже не нравится…

Массон мерил шагами кабинет так рьяно, словно за остановку больше чем на несколько секунд ему грозила смертная казнь. Гаузаманн никогда не видел его таким взволнованным.

– Знаете, что случилось, Ганс? Шелленберг прислал мне через Гизевиуса, вице-консула Германии, личное послание. Он пишет, что хотел бы встретиться со мной накоротке, предпочтительно на нашей территории. Это психическая атака. Правда же? Он прячет в рукаве какие-то козыри…

– Ну, так дайте ему разыграть их…

Массон по-прежнему не слушал его. Гаузаманн готов был побиться об заклад, что до его шефа даже не доходит смысл сказанных слов.

– Я уверен, что все это каким-то образом связано с Люси, Ганс. Я знаю Шелленберга. Если он когда-нибудь докопается, что мы прикрываем человека, передающего военные секреты Германии в Кремль, мы можем, не задерживаясь, отправляться в горы. Все равно на следующий же день немцы вломятся к нам в дом.

– Чего я никогда не мог понять, – оживленно заговорил Гаузаманн, сознательно меняя тему, – это почему Дятел пересылает свою информацию через Люси? Почему он не связывается с Москвой напрямую?

– Меня это тоже всегда удивляло, – ответил Массон. – Ладно, я, наверное, слишком разволновался. Шелленберг не додумается, что между нами существует какая-то связь.

– Вы знаете, Шауб, – обратился к адъютанту сидевший в своем берлинском кабинете Шелленберг, – по-моему, что-то не так с этими швейцарцами. Они ни за что не осмелились бы служить передаточным звеном и ретранслировать сообщения советского шпиона из Германии в Россию. Линия, нарисованная Мейером на карте, проходит через Мюнхен…

– Вы думаете, радист сидит в Мюнхене? – поинтересовался Шауб.

– Когда Мейер разберется с этим делом, я думаю, ответом будет Мюнхен или его окрестности. Бог с ним, нам надо брать пример с нашего драгоценного Мейера – какая потрясающая у него выдержка! – а посему обратимся к иным вопросам, как сказал бы фюрер…

Ни один из корифеев шпионажа: ни Роже Массон, ни Вальтер Шелленберг – не представляли себе, как давно была задумана эта система связи. Линия Люси – P.P. поистине служила передаточным пунктом при двустороннем обмене сигналами между Дятлом и Москвой.

На жаргоне советских разведчиков Люси был тупиком на случай опасности. Даже если немцы засекут Люси, это все равно отвлечет их внимание от исходного источника – Дятла, работающего на самом верхнем уровне нацистской иерархии.

Эта операция планировалась много лет назад, еще в тридцатые годы, когда на посту министра государственной безопасности был не Берия, а Ягода.

Советы пытались засеять как можно больше полей в разных странах. Иногда, как и следовало ожидать, семена попадали на каменистую почву. Но были и те, что расцветали пышным цветом и своими плодами отравляли Запад. Скажем, Тим Уэлби, обаятельный, умевший внимательно слушать и мало говорить, упорно делал себе карьеру в Лондоне. А Дятел, ставший величайшим достижением Ягоды, взобрался к вершинам власти в гитлеровской Германии…