Текст книги "Вождь и призрак"

Автор книги: Колин Форбс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Глава 20

Фюрер поднялся, как всегда, поздно, в одиннадцать часов. Буквально за несколько минут до побега Линдсея и Кристы. Накануне Гитлер лег в обычное время: в три часа ночи.

Его спальня, соединявшаяся через гардеробную со спальней Евы Браун, была обставлена в спартанском духе. Стены украшал лишь портрет матери Гитлера, написанный маслом и представлявший собой копию старой фотографии.

Один из самых могущественных людей в мире брился и одевался сам, не прибегая к услугам своего камердинера Краузе. Одежда фюрера была очень скромной, поздний завтрак – без каких-либо деликатесов. Гитлер надел коричневую рубашку с красной свастикой на рукаве и брюки-галифе.

Завтрак фюрера всегда состоял из двух чашек молока и десятка черных сухарей. Кроме того, фюрер, как правило, съедал несколько кусочков не очень сладкого шоколада: он верил, что шоколад придает энергию.

Гитлер завтракал в одиночестве. Он сидел, проглядывая последние сводки Немецкого Агентства Новостей. Через пять минут с завтраком было покончено, и фюрер почувствовал, что готов к трудовому дню. Он начал полуденный военный совет, на котором присутствовали Борман, Кейтель, Йодль и прочее высшее офицерство, неожиданной фразой:

– У меня такое ощущение, что у нас неприятности.

– Но какие, мой фюрер? – промурлыкал Борман.

– Если б я знал!.. Ладно, давайте начинать.

Слушая доклад Йодля о положении на Восточном фронте, Гитлер встал в излюбленную позу: сложил руки на животе. Он ничего не говорил и лишь периодически кивал, как бы выражая свое согласие. Из-за того, что фюрер молчал, в комнате создалась напряженная обстановка.

В какой-то момент Гитлер неожиданно отошел от стола, где лежала крупномасштабная карта Советской России. Приблизившись к окну, он долго вглядывался вдаль, затем вернулся к столу. Фюрер смотрел в сторону Зальцбурга.

Когда Борману донесли о случившемся, он впал в неистовство. Военный совет резко оборвался, потому что Гитлер вдруг сердито зыркнул на своих генералов и, ни слова не говоря, выметнулся из зала заседаний. Была ровно половина второго. По случаю воскресенья повар приготовил Линдсею обед чуть пораньше. Ему не терпелось поскорее освободиться и на несколько часов уйти из кухни. Повар отнес поднос в комнату англичанина в двадцать пять минут второго. И убедился, что комната пуста.

– Господи Боже, Ягер! – злобно орал Борман. – Ну что у вас за охранники? Сперва вы пытались подстроить Линдсею ловушку, это сорвалось, и буквально через пару часов он удрал…

– Я без солдат как без рук, – оправдывался полковник. – Мой отряд разбросан по огромной территории… Мы же хотели заманить англичанина в западню… Которую, кстати, предложили вы…

Борман – он был Ягеру по грудь – взглядом заставил полковника умолкнуть. Он понял, что угодил в трясину, только когда его нога уже завязла. Если фюрер начнет расследование, эта эсэсовская гиена разделит позор поражения с ним, с самим Мартином Борманом!

– Как ему удалось убежать? – рявкнул Борман.

– Разрешите доложить? – подал голос Шмидт, стоявший в двух шагах от них, за спиной своего начальника.

Борман пристально поглядел на худощавого офицера в очках без оправы. Он не любил такие очки: они напоминали ему о Гиммлере, его заклятом враге. Но у Шмидта был аналитический ум. Эта парочка вообще представляла собой немалую опасность: Шмидт выполнял роль мозгового центpa, а Ягер действовал. Борман кивнул, разрешая Шмидту говорить.

– Я весьма сожалею, но есть еще более неприятная новость, – сообщил рейхслейтеру Шмидт. – Как известно, фройлен Лундт нередко видели в обществе англичанина. Похоже, она тоже исчезла…

– Значит, они бежали вдвоем?!

– Я думаю, – продолжал Шмидт, – что у них был только один способ совершить побег. Каждое утро в одиннадцать сюда приезжает грузовик из прачечной. Это очень удачное время.

– А посты? – взревел Борман.

– После того, как наш план с «мерседесом» не сработал, мы дали отбой, – вмешался Ягер.

Борман обратил внимание на слово «наш» и моментально сник. Воспользовавшись этим, Шмидт внес свое предложение. Ягер будет ему очень признателен, – подумал Шмидт, – если он отведет от бедняги гнев Бормана.

– Может, нам сообщит что-нибудь водитель грузовика? Разрешите, я позвоню ему по телефону?

Через несколько минут Шмидт уже звонил водителю домой. Он передал трубку рейхслейтеру, который говорил осторожно, чтобы не переполошить Ганса.

– Что-что? Значит, пропала форма офицера СС… Ваш склад недалеко от железной дороги?.. Так… на вокзал направлялись двое: эсэсовский офицер и девушка… так… значит, Мюнхенский экспресс… Подождите у телефона! – Рейхслейтер посмотрел на Шмидта и приказал: – Дайте мне железнодорожное расписание. Быстро! Поезд на Мюнхен отходит примерно в половине первого…

Борман еще о чем-то поговорил с водителем и повесил трубку.

Скрупулезный Шмидт уже достал расписание и листал его. Найдя нужную страницу, он протянул расписание Борману, который отдавал приказания Ягеру.

– Свяжите меня с начальником Мюнхенского СС, – сказал Борман. – Я поговорю с ним. Из грузовика пропала эсэсовская форма, отданная в стирку… Да, Шмидт?

– Если им удалось сесть в поезд – а Лундт наверняка это устроила, – то они выехали из Зальцбурга в двенадцать тридцать и приедут в Мюнхен в тринадцать тридцать…

Борман посмотрел на настенные часы. 13.39…

– Будем надеяться, что поезд опоздает, – вздохнул он. – Сейчас поезда почти никогда не ходят точно по расписанию.

Ягер прикрыл ладонью телефонную трубку и прошептал:

– Начальник Мюнхенского отряда СС на линии. Его зовут Майр…

– Говорит Борман. Вы Майр? Из Бергхофа сбежали двое: англичанин и немка, молодая женщина… да, вам сообщат их приметы. Мы подозреваем, что они сели в экспресс, который в половине первого выехал из Зальцбурга и буквально сейчас прибывает в Мюнхен. На мужчине может быть эсэсовская форма… Оцепите вокзал…

– Поезд опаздывает, – сказала Криста. – Все из-за этой дурацкой остановки в Розенгейме…

Линдсей взял у нее зеркальце и внимательно оглядел себя. Он был в форме офицера СС; она торчала из мешка с грязным бельем, и Криста ее заметила. На левом рукаве темнело пятно, а все остальное было в полном порядке. Линдсей боялся, что форма не подойдет ему по размеру, но она пришлась почти впору. Только воротничок оказался туговат. Линдсей нахлобучил фуражку так, что она закрывала верхнюю часть лица, и осмотрел почтовый вагон, в котором они ехали всю дорогу от Зальцбурга. Потом перевел взгляд на часы. Без двадцати два. Уже на десять минут позже…

Поезд – он сейчас еле полз – загрохотал на стрелках. Линдсей посмотрел на Кристу, которая стояла в дверях с саквояжем. Они договорились, что выйдут из вагона, как только поезд остановится. В пути Линдсей долго пытался отогнуть ножом засов, закрывавший вагонную дверь. Он уже совсем было отчаялся, как вдруг засов приподнялся и с лязганьем вылетел.

– Мы подъезжаем, – спокойно сказала Криста. – Мне знакомо это место, тут несколько железнодорожных стрелок…

– Отойди в дальний конец вагона, – приказал Линдсей.

– Но ведь я прекрасно знаю Мюнхенский вокзал! – запротестовала Криста. – Он огромный.

– Делай, как тебе велят, черт побери!

Криста сердито посмотрела на него, но послушалась. Линдсей встал возле отодвигающейся двери, держа в правой руке нож, а в левой саквояж. В Зальцбурге они без особого труда проникли в почтовый вагон. Однако в Мюнхене могло оказаться гораздо опасней.

Майор Гуго Брюкнер из частей СС стоял на платформе, поджидая Зальцбургский поезд. Этот дородный мужчина среднего роста очень серьезно относился к своим обязанностям. Особенно он презирал дезертиров: вероятно, потому что долго пробыл на русском фронте. Дезертиры обычно ездили на поездах. Их излюбленным местом был почтовый вагон, который как раз сейчас приближался к платформе.

Пассажирские вагоны быстро мелькали перед глазами майора. Двери были уже открыты, военные и штатские готовились спрыгнуть на платформу, и нырнуть в толпу, и в сутолоке помчаться к выходу. Зоркие глаза майора заметили сорванный засов на почтовом вагоне. Брюкнер напрягся. Похоже, сейчас он раздобудет пушечное мясо для Восточного фронта… Таков был неизбежный удел пойманных дезертиров.

Поезд остановился. Брюкнер, стоявший в глубине платформы, обратил внимание на то, что дверь чуть приоткрыта: очевидно, чтобы тот, кто там притаился, мог подглядывать в щелку… В вагоне было темно, и Брюкнер не видел, что там творится, но он не боялся поганых дезертиров. Гуго отодвинул дверь пошире и вошел в почтовый вагон.

Вагон оказался пуст. Брюкнер поглядел направо… и вдруг заметил Линдсея, всего в трех футах от себя! Линдсей был в эсэсовской форме. Брюкнер окаменел. Меньше всего он ожидал увидеть тут офицера СС…

Линдсей взмахнул рукой и со всей силы нанес майору роковой удар. Лезвие ножа ткнулось майору в грудь, скользнуло по ребрам и по самую рукоятку ушло в тело. Линдсей выпустил нож, Брюкнер зашатался и, пораженно ахнув, попятился…

Закрыв рот ладонью, Криста во все глаза смотрела на майора: он лежал на спине, а из груди его, точно украшение, торчал нож. Эсэсовская форма намокла от крови, на полу образовалась лужица. Линдсей схватил майора за шею и, стараясь не испачкаться, заволок поглубже в вагон, и бросил в том самом месте, где они с Кристой прятались по дороге.

В яростной спешке Линдсей бросил на труп эсэсовца несколько мешков с письмами, чтобы замаскировать его. Криста выглянула из вагона и спрыгнула на платформу. Линдсей схватил свой саквояж и кинулся за ней. Догнав девушку, он увидел, что она бледна, как полотно.

– Меня, наверно, сейчас будет тошнить…

– Переживать будешь потом. Возьми себя в руки. Ты говорила, что знаешь этот вокзал. Так что давай, действуй: выводи нас отсюда!..

Его словесная атака возымела действие. Криста пришла в себя и ускорила шаг.

– Вон, посмотри: к нам подъезжают тележки. Они едут за почтой…

Линдсей убил немца, повинуясь мгновенному порыву; он знал, что рано или поздно дело все равно дойдет до убийства. Однако он не предвидел, что по платформе к ним будет приближаться целая вереница тележек. Значит, уйти с вокзала прежде, чем труп будет обнаружен, не удастся?

Криста теперь почти бежала, они уже достигли конца платформы. Контролеров у барьера не было: в Германии билеты проверяли по дороге. Линдсей оглянулся. Вереница тележек, которую везли двое мужчин, один сидел в голове, другой – в хвосте, уже почти доехала до почтового вагона. Англичанин и девушка зашли за барьер.

И тут же их подхватила бурлящая толпа, люди сновали взад и вперед. Криста взяла Линдсея под руку и повлекла его к выходу. Заметив эсэсовскую форму, все расступались. Это позволяло Линдсею и Кристе быстрее пробираться к выходу, однако они оказывались в центре внимания.

– Квартира твоего жениха далеко отсюда?

– Нет. Пять минут на трамвае…

– Если в Бергхофе забили тревогу, то здесь будут искать двоих: мужчину и женщину. Нам надо идти порознь…

– Хорошо.

Криста без лишних слов раскрыла на ходу свою сумочку и проинструктировала Линдсея:

– Мы сядем в один и тот же трамвай. Я зайду первой: ты должен видеть, что я буду делать. Вот деньги, заплатишь за проезд. Ты входи спереди, а выходить будешь сзади. И пожалуйста, сядь за моей спиной.

Ее поведение в который раз удивило Линдсея. В самые напряженные моменты Криста проявляла необычайное хладнокровие и продумывала каждую мелочь. Только когда он убил эсэсовца, Криста на мгновение потеряла над собой контроль. Но тут кому угодно стало бы дурно, это было жуткое зрелище: немец отступает назад, а из его груди торчит нож…

– Я пойду вперед, – предупредила Криста и вдруг ахнула: – О Господи! Смотри, сколько эсэсовцев! Главное, ты не отставай от меня, умоляю!

Эсэсовцы действительно все прибывали и прибывали. Начальник СС Майр, мгновенно среагировав на звонок Бормана, подтягивал к вокзалу войска.

– Займите вокзал! – распорядился Майр. – Оцепите весь район! Проверяйте документы у всех без исключения! Особенное внимание надо обратить на мужчину в эсэсовской форме. Вы должны найти офицера и девушку. Мне сказал сам рейхслейтер, что их нужно арестовать.

Из первого грузовика, остановившегося у главного входа, солдаты начали выпрыгивать как раз в тот момент, когда Криста и следовавший за ней на некотором расстоянии Линдсей вышли через боковую дверь.

Криста направилась прямо к трамваю, в который садились последние пассажиры. Она взяла билет и протиснулась в середину вагона. Свободных мест не было, так что ей пришлось стоять.

Линдсей сел в трамвай последним. Купив билет, он пробрался поближе к Кристе и встал у нее за спиной. Одноногий инвалид на деревяшке, которая торчала, перегораживая проход, испуганно посмотрел на него и медленно встал, уступая место.

Англичанин чуть было не попросил его сесть, но вспомнил, что одет в эсэсовскую форму. Он молча опустился на сиденье и поглядел вперед. Криста, смотревшая на него через плечо, облегченно вздохнула. Двери закрылись, раздался предупредительный звонок, и трамвай тронулся.

Когда он сворачивал от вокзала на центральную улицу, Криста увидела в заднем окне эсэсовца: он стоял на рельсах перед следующим трамваем и махал руками, приказывая водителю остановиться. Еще несколько грузовиков с солдатами проехали мимо их трамвая, шоферы нажимали на клаксоны, вынуждая все остальные машины потесниться к тротуару.

Три мотоцикла с коляской, в которые набилось еще Бог знает сколько эсэсовцев, рыча, примчались на вокзал.

– Может быть, лучше сойти на следующей остановке, пока командир отряда не послал мотоциклы в погоню за трамваем? – подумала Криста.

Она никогда не видела, чтобы трамвай тащился так медленно. Девушка постаралась придать лицу равнодушное выражение, заметив, что на нее пристально смотрит мужчина в военной форме. Он встал.

– Садитесь, фройлен. У вас усталый вид. Вы, наверно, приехали издалека?

– Спасибо. – Криста слабо улыбнулась. – Но я выхожу на следующей остановке.

Как некстати сейчас эта мимолетная встреча. Она может оказаться даже опасной. Немецкий сержант, которому приглянулась Криста – она поняла это по его глазам, – вспомнит ее, если его будут допрашивать. И что еще хуже, он скажет, на какой остановке она вышла!

Трамвай остановился. Криста взяла саквояж и прошла мимо сержанта, даже не взглянув в его сторону. Линдсей подождал, пока она спустится с подножки, а потом вскочил и кинулся за ней. Очутившись позади Кристы на тротуаре, в толпе прохожих, он обернулся. Трамвай, в котором они только что ехали, окружили мотоциклисты. В вагон вошел офицер СС с явным намерением допросить всех пассажиров.

Настроение фюрера всегда было непредсказуемым. Он воспринял известие о том, что беглецам удалось ускользнуть с вокзала в Мюнхене, удивительно спокойно. Сняв очки – он никогда не фотографировался в очках, но вообще-то носил их, – Гитлер отложил в сторону бумаги, которые просматривал, и внимательно выслушал сбивчивые объяснения Бормана.

– Майр не проявил должной расторопности. Об этом свидетельствует его звонок с Мюнхенского вокзала. Беглецы ехали в почтовом вагоне. Негодяи убили эсэсовского офицера Брюкнера – его труп был обнаружен под мешками с письмами, – убили и скрылись…

– Но в почтовых вагонах часто ездят дезертиры, – возразил Гитлер.

– Да, но Майр еще доложил, что его мотоциклисты задержали трамвай, который только что отошел от вокзала. Свидетели очень точно описали пассажиров, сошедших на первой же остановке: мужчину в эсэсовской форме и девушку, которая как две капли воды похожа на Кристу Лундт…

– Ах, но какой теперь смысл об этом говорить?

Сидевший на диване Гитлер посмотрел на Ягера и Шмидта, вертя в руках очки. Кейтель и Йодль, вернувшийся, чтобы уточнить кое-какие детали после дневного военного совета, тоже находились в зале. Они тактично помалкивали.

– А вы что думаете о случившемся, Кейтель? – внезапно спросил фюрер.

– Думаю, что далеко им уйти не удастся…

– Майр велел прочесать весь город, – выпалил Борман. – Я совершенно согласен с фельдмаршалом.

– Вы просто не знаете, что говорите, – мрачно заявил Ягер. – Это колоссальная работа.

– Однако, – молвил фюрер, – из любой ситуации можно найти выход.

Эта фраза как нельзя лучше отражала его отношение к жизни, в ней таился секрет восхождения Гитлера к власти…

Через час Майр вернулся в казарму. Неожиданно раздался телефонный звонок. Майр поднял трубку и представился. Звонили опять из Бергхофа.

– Говорит Борман! Ко мне поступили сведения, что у Линдсея назначена встреча с агентом союзников возле собора Божьей Матери…

Голос звучал как-то удивительно глухо. Майр подумал, что он не очень похож на голос рейхслейтера. Однако уточнить побоялся: с Борманом шутки плохи. А невидимый собеседник продолжал:

– Связной ждет его по понедельникам в одиннадцать часов утра. Отдайте соответствующие распоряжения и ни в коем случае не распространяйтесь об этом звонке. Таков приказ фюрера!..

По-прежнему заинтригованный, Майр положил трубку. Завтра понедельник… Значит, он будет ждать агента союзников возле собора Божьей Матери…

Глава 21

– Вовремя мы успели, – сказала Криста. – Из трамвая выскочили и в переулок свернули.

– Но они прочешут весь район, – предупредил ее Линдсей. – Трамвай – это только начало.

Они стояли в узеньком проулке между старинными зданиями, и на то, что дело происходило днем, намекала лишь узкая полоска светлого неба над их головами. Пахло кошками. Булыжная мостовая обледенела, и было скользко. Дома казались нежилыми. Криста достала из сумочки ключ, вставила его в скважину крепкой, новой деревянной двери, усеянной в качестве украшения обойными гвоздями, но открыла не сразу, а сперва повернулась к Линдсею и прошептала:

– Курт приезжал сюда в отпуск, а потом, когда дезертировал, тоже скрывался тут. Это квартира его тети Хельги. Как я тебе говорила, ее мужа отправили в концлагерь. Тетя Хельга ненавидит нацистов. Твоя форма ее напугает. Так что ты лучше постой на площадке третьего этажа, пока я с ней переговорю…

На лестнице было так темно, что, когда Криста затворила дверь, Линдсей не смог разглядеть даже своей руки. Он принялся на ощупь карабкаться наверх, держась за засаленные перила. Сосчитав лестничные площадки, Линдсей остановился на третьем этаже, а Криста пошла дальше, на четвертый. Линдсей поморщился: на лестнице стоял затхлый, какой-то нежилой запах.

– Неужели тетя Хельга – единственная обитательница этого дома? – подумал англичанин.

Он услышал, что дверь наверху открылась, и увидел луч света.

Затем раздался шепот, очень соответствовавший общей атмосфере этого дома. Из открытой двери на той площадке, где стоял Линдсей, резко пахло мочой. Линдсей заглянул внутрь и увидел сквозь мутное окошко грязный туалет, который давно не прочищали.

– Ян! Иди сюда…

Голос Кристы… Линдсей с готовностью схватился за перила, устремившись на четвертый этаж, и почувствовал, что перила здесь недавно протирали. На площадке рядом с Кристой стояла пожилая женщина с волевым лицом. Она не обратила внимания на эсэсовскую форму, в которую был одет Линдсей, а, нахмурившись, пристально вгляделась в его лицо.

– У него есть какие-нибудь документы? – спросила тетя Хельга.

– У тебя есть документы? – в свою очередь осведомилась Криста. – Это тетя Хельга. Она очень осторожная женщина.

– В наши дни приходится соблюдать осторожность, – мрачно пробурчала женщина. – Говорят, существует подпольная организация, которая тайно переправляет в Швейцарию тех, кто помогает союзным войскам. А гестаповцы выдают себя за англичан или американцев и пытаются втереться в доверие к подпольщикам…

– У меня есть удостоверение летчика Королевской авиации, – сказал Линдсей.

– А почему его не отобрали? – требовательным тоном спросила изможденная женщина, беря у Линдсея удостоверение и подозрительно вглядываясь в лицо англичанина, а потом сравнивая его с лицом на фотографии. – Криста сказала, что вас держали там взаперти…

– О да… – Линдсей поймал предупреждающий взгляд Кристы и понял, что нужно как можно меньше трепать языком. – Гестаповец два дня не отдавал мне удостоверение: наверняка для того, чтобы перефотографировать его и завести на меня дело…

– Он отдал удостоверение, только когда на него нажали сверху, – поспешно проговорила Криста. – Линдсей – подполковник авиации. Я думаю, они надеялись получить какую-нибудь ценную информацию…

– Ладно, возьмите. – Хельга вытерла удостоверение цветастым фартуком, чтобы стереть отпечатки пальцев, и протянула документы англичанину. – Входите в дом. Однако я настоятельно прошу вас отдать мне эту форму, чтобы я могла ее сжечь.

– Ну, и вонища будет! – попытался пошутить Линдсей, но Хельга не поддержала его, глядя по-прежнему сурово.

– Мы сейчас жжем что угодно, лишь бы было тепло. Так что неприятные запахи для нас не новость. – Хельга затворила дверь, заперла ее и, подойдя к печурке, взяла кочергу. Открыв заслонку, она поворошила тлеющие угли.

Линдсею показалось, что Хельга взяла кочергу на всякий случай, в качестве оружия. Ее следующий вопрос подтвердил его опасения.

– Где вы раздобыли эсэсовскую форму?

– Тетя Хельга! – запротестовала Криста. – Это я достала ему форму… неважно как… Вы должны ему доверять. Я была в Англии, когда мы познакомились, испытала его. Покажите ему тайник.

– Тот, что Курт приготовил для себя, но так и не сумел использовать? – с горечью произнесла тетя. – Ладно, но пусть отдаст мне форму, я ее разрежу и сожгу по частям…

Похоже, сжечь эсэсовскую форму было ее навязчивой идеей. Линдсей заподозрил, что тетя на самом деле моложе, чем выглядит. Одному Богу ведомо, что ей пришлось пережить…

– Теперь они не застанут нас врасплох, – сказала Хельга. – Мой хороший друг – он живет в деревне – сделал мне отличную входного дверь, в нее из пушки пали – и то не пробьешь! Так что нацистам придется позвонить в звонок и ждать, пока я соизволю открыть. Когда они пришли за Куртом, то просто высадили дверь и…

В тайник вел хитроумно замаскированный люк, прорубленный в потолке возле поперечной балки. Хельга принесла из кухни стремянку, поставила ее в нужное место и взобралась по ступенькам, держа в руке нож с тонким лезвием.

– Нужно слегка воткнуть нож вот сюда, прямо возле балки, – объяснила она. – А потом всадить лезвие поглубже… ну, примерно как делает мужчина, лежа с женщиной в кровати…

Линдсей посмотрел на Кристу, она покраснела и отвела взгляд.

– Кончик ножа ткнется в стальной брусок, который Курт прикрепил к люку. А затем нужно вытолкнуть люк наверх. Вот так…

В гладком и с виду целом потолке вдруг открылась квадратная дверца и показалось темное отверстие. Хельга опустила люк на место и сошла вниз. Она провела Линдсея и Кристу в кухню и лишь там предложила:

– Если вы проголодались, я могу угостить вас бесцветным, безвкусным варевом, которое мы называем супом. Но эта бурда хотя бы горячая…

– Она тебя приняла! – прошептала Криста.

Ровно в три часа дня, через час после их появления в чисто прибранной квартире Хельги, начальник полицейского управления приказал прочесать весь район.

Дверной колокольчик оглушительно трезвонил… даже, скорее, не трезвонил, а тарахтел, как автомат. Криста проглотила остатки жидкого, водянистого кофе и вскочила из-за стола.

– Черт! Что такое?

– Внизу звонят в дверь, – лаконично ответила Хельга.

Она распахнула окно и высунулась по пояс из мансарды, глядя в переулок. Затем помахала рукой и крикнула что-то… что именно, Линдсей, который тоже встал из-за стола, разобрать не сумел. Тетя Хельга отошла от окна и, зайдя в кухню, снова вынесла стремянку.

– Похоже, у нас под окном собралась вся мюнхенская полиция. Вы сидите на чердаке, пока я не постучу по люку три раза палкой. Не забудьте свои сигареты, герр Линдсей…

Линдсей взял нож, который ему протянула тетя Хельга, и полез по лестнице. Ему удалось с первого раза открыть примитивный засов, и он, спустившись, взял чемодан, который держала в руках Криста. Хельга убрала со стола посуду, оставив только свою чашку и блюдце.

Дверной колокольчик опять зазвонил. Линдсей отнес на чердак свой саквояж и саквояж Кристы, а девушка тем временем собрала сигаретные окурки, завернула их в газету и сунула в карман пальто.

– Не забудь мою фуражку! – крикнул Линдсей.

Криста надела ее на голову, поднялась по стремянке, ухватилась за протянутую руку англичанина, и он втащил ее на чердак. Вернувшись из кухни, Хельга достала откуда-то палку с шишковатой ручкой. Неожиданно прихрамывая, она направилась к двери и уже на пороге подняла глаза на два лица, маячившие в отверстии на потолке.

– Ревматизм, – сухо сказала она. – Из-за него я спускаюсь по лестнице целую вечность…

За все время их знакомства Хельга впервые проявила чувство юмора. Линдсей закрыл люк и нащупал болт. Вставил его в паз, принялся ждать. Крышка люка была сделана из сучковатого дерева, как и весь потолок. Бедный Курт порядком потрудился, чтобы скрыть свой тайник. Криста зажгла маленький фонарик, который прихватила с собой из кухни.

Чердак был похож на декорации в стиле Диснея: вместо стен – скаты крыши. Пол был настлан поверх балок. Два крошечных слуховых окошка закрыты плотными занавесками, которые не пропускали дневного света. На чердаке нашлось даже два спальных мешка, и Криста тут же уселась на один.

– Садись на другой мешок, – велела она. – А то пол скрипит…

– Ты хорошо тут ориентируешься?

– Да, – кивнула Криста, и в ее глазах мелькнула тоска.

Линдсей подумал, что, должно быть, она часто уединялась с Куртом в этом крошечном мирке, спрятанном от посторонних глаз. Не успел он усесться на спальный мешок рядом с люком, как снизу донеслись голоса, причем так отчетливо, просто поразительно! В квартиру вошла полиция.

Хельга ворчала на сержанта полиции Берга, пятидесятивосьмилетнего мужчину с толстым животом и большими, свисавшими вниз усами. Он явился вместе с двумя подчиненными, которым велел начинать обыск.

– Мало того, что я живу впроголодь, так еще нельзя спокойно поесть, без посторонних! – ворчала Хельга, опираясь на палку. – Нужно принять закон, который бы запрещал это!

– Закон – это мы, – дружелюбно напомнил ей Берг.

– Тогда нужно законодательно запретить такой закон!

– Мы ищем мужчину и женщину, – примирительным тоном объяснил Берг. – Мужчина носит эсэсовскую форму.

– Я бы не пустила в свой дом эсэсовца! Пусти козла в огород… Какого черта я буду…

– Ну, ладно тебе, Хельга, я же просто выполняю свой долг…

– Тогда скажи им: пусть будут поосторожней у меня на кухне. А то они перебьют мне всю посуду.

И вдруг из деревянной крышки люка вывалился сучок! Линдсей приник ухом к полу и в ужасе замер. Он отчетливо услышал, как сучок шлепнулся на пол, причем – вот беда! – именно в тот момент, когда в разговоре наступила пауза.

– Что это? – встрепенулся Берг.

Англичанин заметил, что пальцы Кристы свело судорогой, и девушка не сразу смогла выключить фонарь. Не дотрагиваясь до деревянного пола, он поглядел одним глазом в дырку, которая образовалась от выпавшего сучка. В нее была видна вся комната.

Когда сучок шлепнулся на пол, Берг стоял у окна и смотрел на улицу, повернувшись спиной к Хельге. Тетя Хельга вздохнула и, передвинув палку на четыре дюйма, поставила ее прямо на сучок. Берг насторожился и подозрительно посмотрел на нее. Теперь на его лице не было и тени улыбки. Он превратился в строгого полицейского.

– Да это же печка! – скрипучим голосом произнесла Хельга. – Знаешь, иногда мне удается раздобыть настоящее деревянное полено, которое хорошо горит. – В голосе Хельги зазвучали издевательские нотки. – Это что, тоже запрещено законом?

Линдсей поглядел в «глазок», и у него перехватило дыхание. Сучок был больше, чем палка тети Хельги. Бергу стоило только сперва опустить глаза, а потом поднять их на потолок… Очки полицейский не носит, значит, зрение у него отличное…

Сердито поджав губы, Хельга выдержала пристальный взгляд Берга и опять заговорила:

– Ты еще не заглянул в этот большой шкаф! Может, я спрятала вашего эсэсовца за теми жалкими платьишками, что у меня остались? В шкафу полным-полно места, дубина ты стоеросовая!

Берг так разозлился, что действительно подошел к шкафу и открыл обе половинки дверей. Хельга быстро наклонилась, подняла сучок и подковыляла к печке. Она открыла кочергой заслонку и бросила сучок в огонь. Берг захлопнул дверцу шкафа и обернулся.

– Хельга, мне это нравится не больше, чем тебе. Но мужчина в эсэсовской форме – англичанин.

– Ага! И у него крючковатый нос и шрам на правой щеке…

– Так ты его видела?!

– Берг, ты совсем спятил, старый дурак! – хихикнула Хельга и шутливо замахнулась на него палкой. – Пора тебя отправить на покой.

Она пристально поглядела на двух полицейских, которые вышли один из спальни, другой из комнаты. Оба покачали головой. Хельга указала палкой на дверь и сердито проворчала:

– Вы помните, где здесь выход? Надеюсь, не заблудитесь в моих роскошных апартаментах?

Берг сделал им знак, веля выйти вон, закрыл за ними дверь и вернулся в комнату. Ему нужно было задрать голову… Линдсей сжался в комок. Неужели он знает о существовании чердака?

Берг сунул руку в карман и, выудив оттуда жестяную банку, протянул ее Хельге.

– Мой брат вернулся неделю назад из Туниса. Они там захватили английский грузовик, который заплутал на горных дорогах. В грузовике везли английский кофе. Фирма «Лайонс». Это тебе за то, что мы тебя побеспокоили…

– Взятка? Да еще товар с черного рынка? – Хельга скрючила пальцы и хищно цапнула банку. – Ах ты, плутишка, Берг. Ты знаешь, что ты плутишка? Первую чашку я выпью за твое здоровье…

– Ладно, я пойду… И чтобы тебя больше не беспокоили, оставлю тебе вот эту бумагу, В ней подтверждается, что здание только что обыскали.

Берг достал лист бумаги, положил его на стол, разгладил, поставил дату, подпись и протянул Хельге.

– Если явятся эсэсовцы, помашешь бумажкой у них перед носом. Здесь и моя подпись, и подпись начальника городской полиции.

– Я провожу тебя до выхода. Нет, пожалуйста, не спорь! Я сама хочу запереть дверь ключом и задвинуть засов. Ты не представляешь, какие люди шляются впотьмах по нашему переулку…

– Представляю! – горячо возразил ей Берг.

Дверь закрылась, и в квартире вдруг воцарилась тишина. Криста облегченно вздохнула и потянулась, выпрямляя затекшие ноги и руки. Все это время она сидела, не шевелясь.

– Когда выпал сучок, я чуть не вскрикнула, – сказала она.

– А ты-то как это поняла?

Криста схватила его за руку и указала наверх. Линдсей увидел на покатом потолке косой лучик света, проникавший снизу, из комнаты. Он рассказал Кристе о том, что там происходило.

– Твоя Хельга – отчаянная тетка, – усмехнулся он. – Теперь она хочет убедиться, что они уберутся восвояси. Пока ее нет, давай я тебе кое-что расскажу. Мало что со мной может случиться до завтрашней встречи?! Ровно в одиннадцать утра напротив собора Божьей Матери…