Текст книги "Вождь и призрак"

Автор книги: Колин Форбс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Глава 23

– Создаем оперативный штаб! Исключительно для поимки беглецов! Я лично буду командовать операцией…

Раскрасневшийся Борман, одетый, как обычно: брюки, заправленные в высокие сапоги, – осекся на полуслове, заметив, что фюрер махнул рукой, явно не соглашаясь с ним.

– Да полно вам, Борман! – умиротворяюще сказал Гитлер, и стало ясно, что он даже несколько позабавлен. – Мы же не с Жуковым и его армией сражаемся! Ну, я имею в виду – в данном случае. Речь ведь идет всего о двух людях!

В Бергхофе царила суматоха, и устроил ее Борман. На военном совете он принялся обсуждать побег Линдсея и пригласил для этой цели совсем не тех людей, что обычно присутствовали в зале заседаний. В просторной гостиной Бергхофа, откуда открывался живописный вид на окрестности, сидели восемь человек.

Кейтель и Йодль расположились рядышком на диване и даже не пытались скрыть раздражение. Четверо остальных были: полковник Ягер со своим помощником Шмидтом, гестаповец Грубер и офицер абвера Густав Гартман.

– Я понимаю, мой фюрер, – торопливо согласился Борман.

Он откинулся на спинку кресла, скрестил короткие ноги, и вдруг раздался резкий телефонный звонок. Борман набросился на телефон, словно ястреб, и прижал трубку к уху.

– Да, Майр, это Борман. Ну что, вы их поймали?

Последовала пауза. Борман слушал; Гартман, внимательно наблюдавший за выражением его лица, и без слов понял, что произошло. Ему ужасно хотелось закурить, но в присутствии Гитлера об этом нечего было и мечтать. «Да, ну и вид сейчас у Бормана!» – подумал Гартман.

– Майр, но такого просто быть не может! – запротестовал Борман. – Я не звонил вам и не сообщал ни о какой встрече Линдсея с агентом союзников. Что там у вас творится? Почему вы не перезвонили мне? Погодите минуту…

Борман прикрыл трубку пухлой ладонью и поглядел на сидевших в зале.

– Кто-то из обитателей Бергхофа позвонил Майру и заявил, что это я. – Взгляд рейхслейтера остановился на Кейтеле и Йодле.

Кейтель – он сидел, положив подбородок на верхушку жезла, – смотрел в сторону, словно Бормана вообще не существовало. Йодль скрестил руки на груди и мрачно воззрился на Бормана. Атмосфера создалась крайне напряженная. Борман продолжил телефонный разговор.

– Послушайте, Майр! – негодующе завопил он. – Вы, значит, утверждаете, что кто-то выдал себя за меня и рассказал вам об этой встрече? И что Линдсей действительно оказался в назначенный час на площади? Но надеюсь, в таком случае вы его поймали?.. Хорошо, я вас слушаю…

Остальные по-прежнему хранили молчание. Фюрер со скучающим видом рассматривал свои ногти. Гартман сделал непроницаемое лицо, но в душе веселился.

– Что-что? Сегодня утром?.. – Борман, похоже, не верил своим ушам. – Погодите-ка… – повторил он и поглядел на присутствующих. – У входа в собор Божьей Матери была настоящая бойня, убито много солдат.

– Дайте мне трубку! – рявкнул Гитлер.

Его апатия вдруг – как всегда, непредсказуемо – сменилась страшным возбуждением. Он выпрямился и поднес трубку к уху.

– Говорит фюрер. Вы слишком долго объясняете. Расскажите мне в двух словах, что произошло.

Гитлер напряженно слушал, иногда вставляя в рассказ собеседника короткие «да» или «нет».

«Вот вам, пожалуйста, очередной миф о фюрере», – подумал Гартман, доставая трубку и засовывая ее в рот (закурить он, правда, поостерегся). – «Миф о том, что Гитлер якобы не умеет слушать. Если ему интересно, он слушает как никто другой!»

– Делайте все, что в ваших силах, – наконец произнес фюрер. – Прочешите весь район. Англичанин не должен покинуть Германию. И лучше его взять живым. Регулярно докладывайте Борману о том, как продвигаются поиски. Приложите все усилия к тому, чтобы поймать его, Майр.

Гитлер повесил трубку и взволнованно, размашисто зашагал по комнате, заложив руки за спину. Лишь через несколько минут он смог вымолвить первое слово.

– Какое ужасное несчастье… Кристу Лундт, мою бесценную секретаршу, убили…

– Ее убил англичанин Линдсей, да? – торопливо вставил Борман.

– Да нет же! – Гитлер бросил на него презрительный взгляд. – Я буду вам очень признателен, если вы помолчите, пока я не закончу. Вам, наверно, будет небезынтересно узнать, что Кристу застрелил эсэсовец…

Гартман посмотрел на полковника Ягера и увидел, что от его лица отхлынула кровь. Фюрер явно старался лишить своих собеседников присутствия духа. Он остановился возле Грубера, который торопливо приподнялся со своего места.

– Сидеть! – рявкнул Гитлер. – Сегодня утром, явно на основе полученной информации, была устроена засада. А гестаповцы отличились тем, что их на площади не оказалось. Похоже, они понятия не имеют о том, что творится даже в Мюнхене…

Фюрер повернулся к Гартману. Офицер абвера спокойно выдержал его взгляд, сжимая в зубах нераскуренную трубку. Настроение Гитлера опять резко переменилось, и он сдержанно поинтересовался у Гартмана:

– А ваши люди знали о том, что намечается? Они знали, о встрече, которая должна была произойти в центре Мюнхена?

– Нет, им ничего не было известно, мой фюрер. Иначе вы бы первый об этом услышали…

Это был далеко не факт, но Гартман не мог упустить столь прекрасной возможности обскакать гестапо и СС. Фюрер кивнул, словно подтверждая, что он ничего другого от Гартмана и не ожидал. И тут же помахал рукой, давая понять, что пора расходиться.

– Поступайте, как считаете нужным, Борман. Я оставляю это на ваше усмотрение. Проследите, чтобы родственникам Кристы послали цветы и передали мои соболезнования. Я пойду к себе, отдохну…

После того, как Кейтель и Йодль выметнулись вслед за Гитлером из зала заседаний, между двумя организациями, оспаривавшими пальму первенства в поимке англичанина, разыгралась целая битва. Гестапо и СС – Грубер и Ягер – злобно пререкались, а Гартман сидел и молча слушал.

Борман частенько прибегал к тактике, которую перенял у фюрера: он натравливал одну сильную группировку на другую. Но сейчас Борман нарушил свое обыкновение и сам позвонил Майру, чтобы отдать новое распоряжение:

– Майр, этот англичанин – подполковник авиации Линдсей – шпион, и его нужно убрать как можно скорее! Понятно? Таков приказ фюрера!

Борман швырнул трубку, и Гартман ничуть не удивился бы, если бы в следующий миг рейхслейтер вскинул руку в нацистском салюте. Гартман редко вмешивался в чужие дела, но тут не выдержал:

– Рейхслейтер, это неправильно! Гитлер сказал Майру: «Лучше взять его живым».

– Это было раньше, – рявкнул Борман. – А потом, когда он окончательно понял, что произошло, он разрешил мне поступить так, как я сочту нужным. Вас это, кстати, тоже касается. Вы допрашивали Линдсея, вы его знаете. Теперь вы должны постоянно, все время, когда не спите, выслеживать его. Вы поедете за ним куда угодно, если понадобится, то и на край света!

– Но мне нужны будут деньги, много денег, – поспешно сказал Гартман.

– Вам предоставят неограниченные средства. Грубер, а что вы намерены делать?

– Мы прочешем весь Мюнхен. Перекроем все входы и выходы.

– Этого недостаточно! – перебил его Ягер. Расстелив на столе карту Баварии, он ткнул в нее пальцем. – Как, по-вашему, куда направляется Линдсей? Это ключевой вопрос всей операции, и, мне кажется, я знаю ответ.

– Да? И каков же он? – требовательно спросил Борман.

– Линдсей собирается проникнуть в Швейцарию! Мы должны буквально наводнить войсками всю местность от Мюнхена до швейцарской границы. В поездах должны ездить специальные патрули в штатском. Это потребует значительной концентрации наших сил. На всех – дорогах, ведущих в Швейцарию, нужно поставить заградотряды. Аэродромы необходимо тайно охранять. ТАЙНО! Мы должны устроить засады.

– Но причем тут аэродромы? – не понял Грубер.

Ягер смерил его презрительным взглядом.

– По-Моему, вы забыли, что Линдсей – подполковник авиации. И что он прилетел из Бергхофа в Волчье Логово на «Юнкерсе-52»… Очень возможно, что он внимательно изучил устройство самолета.

– Да, я вас понимаю, – сникнув, пробормотал Грубер.

Гартман, который тихо сидел, попыхивая трубкой, мог сполна оценить энергию и организаторские способности полковника СС. Однако Гартман, в мирное время адвокат по уголовным делам, придавал очень большое значение ВЕЩЕСТВЕННЫМ доказательствам. Поэтому он задал вопрос:

– У вас все строится на предположении, что Линдсей направляется в Швейцарию, да?

– А разве это нелогично? – агрессивно набросился на него Ягер. – Я просто представил себе, что бы я делал на месте Линдсея. Я всегда так поступал на фронте: пытался влезть в шкуру врага. А вы что, не согласны?

– Мне хотелось поподробнее узнать про ваш план, – уклончиво ответил Гартман.

– Как бы там ни было, – встрял в разговор Борман, – вы будете действовать в одиночку. Мы рассчитываем, что вы свяжетесь через Берлин с абверовскими агентами в Швейцарии. Вся информация, которую вам удастся раздобыть, должна быть передана полковнику Ягеру.

– Герр Борман, а вы не могли бы поточнее сказать, что именно случилось сегодня утром в Мюнхене? Вы употребили слово «бойня»…

– Майр запорол всю операцию. А случилось вот что…

Борман подробно пересказал содержание разговора.

Гартман внимательно слушал. Полковник Ягер уже связался по телефону с Майром и отдавал ему распоряжения. Когда Борман закончил рассказ, Гартман насупил брови. Рейхслейтеру это не понравилось.

– А теперь в чем дело, Гартман?

– Меня это тревожит. Спасение англичанина было превосходно спланировано, прямо-таки настоящая военная операция. Дворник, который швырял гранаты и дымовые бомбы в наших солдат, – это же мастерский штрих!

– Что вы такое говорите? – возмутился Борман. – Они убили столько наших людей!

– Кроме того, – продолжал Гартман, – мы не располагаем описанием троицы, которая увела Линдсея буквально у нас из-под носа. Похоже, что заправлял операцией мужчина в каракулевой шубе и шапке. Но больше мы ничего про него не знаем. Еще там были дворник и шофер, сидевший за рулем «мерседеса». Но опять-таки их приметы нам неизвестны. Интересно, как им удалось раздобыть «мерседес»?

– Как-как… наверно, украли его – и все тут! – вмешался Грубер, чувствуя, что он вдруг остался в стороне.

– Вполне возможно, – добродушно согласился Гартман. – И вот теперь гестапо потратит кучу денег и задействует бог знает сколько людей. Скажите, что вам известно, о подпольной организации, действующей в Мюнхене и его окрестностях?

Грубер, неожиданно оказавшись в центре внимания, смущенно заерзал на стуле. Борман, не мигая, уставился на него. Ягер закончил свой разговор с Майром и тоже посмотрел на Грубера.

– Ходит много слухов… мы должны их проверить… Время сейчас военное… – пролепетал гестаповец.

– Грубер! – Голос Бормана источал сарказм. – Я сам могу вам сказать, что время сейчас военное. И у всех нас связаны руки, однако мы-то делаем дело!

– Грубер, я имел в виду вполне определенную организацию, – мягко, но настойчиво проговорил Гартман. – Если они занимались саботажем, вы должны были бы обнаружить взрывчатку. Если шпионажем – ваши радисты засекли бы незарегистрированный радиопередатчик. В случае же подрывной работы вы столкнулись бы с антинацистской пропагандой. Ну, что вы мне скажете?

Даже Борман, насупившись, признал, что абверовец мастерски припер Грубера к стенке. Грубер запыхтел и ответил, сжимая потные кулаки:

– О такой организации нам ничего не известно. Очевидно, эти убийцы приехали издалека, помогли англичанину бежать и снова удрали…

– ОЧЕВИДНО?!. – взревел Ягер. – А откуда им было знать, что Линдсей совершил побег? Англичанин довольно долго торчал в Германии, причем почти все время – в Волчьем Логове! Значит, эти люди уже какое-то время поджидали его в Мюнхене, а гестапо даже не подозревало об их существовании! Это преступная некомпетентность!

– Я сообщу рейхсфюреру Гиммлеру, что вы возводите на меня поклеп! – вспыхнул Грубер. – Вы намекаете на измену…

– Пожалуйста, сообщайте! – презрительно пожал плечами Ягер. – Но пока вы будете наслаждаться болтовней с Гиммлером, я приложу все силы к тому, чтобы не только выследить англичанина, но и заманить в наши сети эту троицу, этих шпионов и саботажников, которые проворачивают свои грязные делишки у вас под носом!

Только Гартман заметил, что на лице Бормана промелькнула довольная усмешка. «Стравливай сильных соперников, и они будут тебе неопасны!» – вот его девиз… Гартман сидел, не шевелясь, и глядел на Грубера и Ягера, которые с ненавистью испепеляли друг друга взглядом. Борман поспешил вмешаться, теперь его голос звучал спокойно и умиротворяюще:

– По-моему, полковник Ягер совершенно прав, собравшись перекрыть швейцарскую границу. С другой стороны, я уверен, что гестапо тоже использует все имеющиеся в его распоряжении средства и внесет существенный вклад в осуществление операции. Совещание окончено.

Грубер, Ягер и Борман вышли из зала, оставив Гартмана в одиночестве. Он встал и склонился над крупномасштабной картой, которую Ягер разложил на столе. Гартман, как часто случается с одинокими людьми, привык разговаривать сам с собой: это помогало ему думать.

– Никому, конечно, и в голову не приходит, что Линдсей и его избавители могут поехать в Зальцбург… Ведь Линдсей только что оттуда… Да, все зависит от того, хватит ли у них мозгов…

Гартман прочертил мундштуком линию от Мюнхена до Зальцбурга, а потом продолжил ее… Следующим пунктом назначения оказалась Вена.

– Ну что ж, подполковник авиации Линдсей, мы тебя спасли. Кстати, ты вполне соответствуешь описанию, которое нам передали твои друзья, – сказала Пако.

Они с Линдсеем обменялись забавным паролем, который сообщил Линдсею в Лондоне полковник Браун.

– А если бы я не соответствовал? – поинтересовался Линдсей.

– Я бы тебя задушил. Это делается бесшумно, да и пули не нужно тратить.

Столь ободряющий ответ дал мужчина, игравший роль шофера. Однако Пако, которая, судя по всему, была тут командиром, его осадила:

– Ты не должен так разговаривать с нашим гостем. Он очень важная персона. Это племянник английского герцога…

С тех пор, как Линдсей сел в машину и «мерседес» помчался по улицам Мюнхена и в конце концов оказался в гараже, прошло от силы полчаса. Через потайную дверь, устроенную в шкафу, который стоял у дальней стены гаража, беглецы проникли на лестницу, ведущую в подвал, и, спустившись по ней, очутились в большом помещении. Возле противоположных стен стояли две двухъярусные кровати.

Едва потайная дверь закрылась – она была сделана из стальных листов и облицована толстым деревом, так что из гаража сюда не доносилось ни звука, – Пако представила Линдсею своих товарищей.

– Это, – сказала она, указав на сурового «шофера», – Бора. Он хорошо говорит по-английски. Пожми англичанину руку, Бора.

Мужчина лет тридцати, которого Пако называла Бора, был одного роста с Линдсеем. Он смотрел враждебно и сразу не понравился англичанину. К счастью, Линдсей догадался напрячься, ведь рукопожатие Боры оказалось железным, как у борца, он изо всех сил сжал руку англичанина.

– Веди себя прилично, Бора, – мягко попросила Пако. – Я ведь все вижу…

– «Бора» – это название резкого, сухого ветра, дующего на Адриатике, – заметил Линдсей.

– Наверно, теперь тебе понятно, почему мы дали ему такую кличку? – усмехнулась Пако и повернулась ко второму своему товарищу, мужчине лет сорока с обветренным лицом и проницательными, смеющимися глазами. – А это Милич. Он тоже говорит по-английски, правда, ему еще далеко до совершенства.

– Милич рад встречать англичанина… девушка, которую убили нацисты, твой близкий друг?

– Он хочет спросить, – как обычно, без обиняков заявила Пако, – был ли ты в нее влюблен. Да или нет?

– Нет, – напряженно сказал Линдсей.

– Но мне кажется, она была в тебя влюблена, – продолжала Пако.

У нее был мягкий, какой-то трогательный голос, странно контрастировавший с ее гордой, прямой осанкой и резкими манерами. Усталые, смотревшие с осторожностью глаза девушки пристально наблюдали за англичанином.

– Это была настоящая трагедия, – вздохнул Линдсей.

– Любовь сплошь и рядом бывает союзом любящего и любимого. Ваш писатель Сомерсет Моэм сказал что-то в этом роде… – бросила Пако и круто переменила тему. – Я хочу рассказать кое-что о себе…

Пако – такую она носила подпольную кличку – было двадцать семь лет. Она родилась от англичанки и серба, который преподавал языки в Белградском университете. Пако училась в Годольфине, в английском интернате, потом продолжила образование в Швейцарии и вернулась в Югославию. Она свободно говорила на английском, немецком и сербохорватском языках.

– Когда Гитлер бомбил Белград, мои родители погибли.

Я в одночасье стала круглой сиротой. Не нужно соболезнований, подполковник… в Англии такое сейчас тоже не редкость. Я ушла к партизанам. В Югославии вооруженных женщин можно встретить почти так же часто, как и мужчин. Знание немецкого мне пригодилось: благодаря ему я могу действовать в Третьем рейхе.

– Вы, должно быть, поддерживаете связь с Лондоном? – предположил Линдсей.

– Есть вещи, которые тебе знать не следует, – резко ответила Пако. – Однако выяснить чуть побольше о людях, от которых теперь зависит твоя жизнь и которые, в свою очередь, тоже могут зависеть от тебя в критический момент, тебе не помешает. Это поможет нам сплотиться в одну команду. Знаешь, подполковник, я вынуждена заметить, что ты новичок в этой опасной игре…

– Но я, между прочим, бежал из Бергхофа! – возмутился Линдсей.

– Да, правда. – Ее зеленые глаза изучающе посмотрели на него. – Я считаю это добрым предзнаменованием.

Пако опять посуровела.

– Так вот, начнем с Боры. Он убил много немцев и никому не доверяет. Его жена погибла во время бомбежки в ту же самую ночь, что и мои родители. Впрочем, мне кажется, что Бора обрел свое настоящее призвание, он по натуре боец. Ты не поверишь: до войны он был краснодеревщиком, делал изящные резные стулья…

– Тебя это забавляет, Пако? – Бора (он чистил автомат) подался вперед, в его голосе звучала угроза.

– Нет, мне это кажется странным. Такой мастер, а изготавливаешь сейчас взрывные устройства. Когда-то ты созидал, а теперь разрушаешь…

– Идет война.

Девушку совершенно не смутило поведение Боры. Она закурила сигарету, и Линдсей поразился, отметив про себя, что она всегда, при любых обстоятельствах, сохраняет спокойствие. Пако провела рукой по своим светлым волосам и поглядела на третьего подпольщика.

– Ну вот, теперь немножко о Миличе… – В ее голосе появились более ласковые интонации. – Он был каменотесом и работал в каменоломнях. Милич не знает, где сейчас его жена и двое детей. Они поехали отдохнуть в Загреб, и тут началась война. Милич очень сильный и сдержанный. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, – ответил Линдсей, старясь не глядеть на Бору.

– Теперь, – продолжала Пако, – мы должны действовать как можно быстрее. Надо вывезти тебя из Германии, пока нацисты – а они работают всегда очень слаженно – не успели сориентироваться. Мы уедем самое позднее сегодня вечером.

– Слишком скоро, – возразил Линдсей.

– Лишь бы не опоздать! Ты пока оставайся здесь. Мы с Миличем пойдем на разведку, а потом переправим тебя в безопасное место…

– А можно поинтересоваться, где это безопасное место?

– В Швейцарии.

Полковник Ягер, подбоченившись, обозревал Мюнхенский вокзал. Холодный ветер гонял вдоль рельсов бумажки, замораживая все вокруг. Ягер радовался, что на нем шинель, подбитая мехом. Его помощник Шмидт – он только что подошел – прихлопывал руками в перчатках, чтобы не замерзнуть.

– На всех подступах к швейцарской границе мы поставили наших солдат, – сообщил начальнику Шмидт. – Как всегда, нам отчаянно не хватает людей, но все равно на машине мерзавцам удрать не удастся!

– Поездом тоже, – откликнулся Ягер. – В каждом поезде, который идет в Швейцарию, есть теперь специальный отряд. Им дано описание англичанина и приказано проверять документы у всех пассажиров, даже у тех, кто не похож. Может, в наши сети заодно попадется еще какая-нибудь рыбка?

Ягер умолк. Шмидт проследил за его взглядом. К одному из патрулей, расставленных Ягером на вокзале, приблизилась девушка – высокая блондинка лет двадцати шести – двадцати семи. На ней было дорогое кожаное пальто, а на макушке – премиленькая черная меховая шапочка. Девушка поглядела в их сторону и встретилась глазами с Ягером. И тут же возобновила переговоры с двумя солдатами.

– Какая красотка! – одобрительно причмокнул губами Ягер. – Наверно, ей нужна помощь?

С этими словами он отошел от Шмидта, который проводил его циничной усмешкой. Полковник был известный волокита. Завидев приближение Ягера, солдаты встрепенулись и отдали честь.

– Что у нас за трудности? – любезно поинтересовался Ягер.

– Да вот… эти люди надо мной издеваются!.. – Пако посмотрела на Ягера долгим взглядом. – Я – баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя…

– Пожалуйста, предоставьте это мне, – коротко взмахнув рукой, Ягер отпустил солдат; он отдавал им нацистский салют, а сам не сводил глаз с Пако. – Они ищут английского шпиона и иногда проявляют излишнее усердие.

– Неужели я похожа на шпионку, полковник? – спросила Пако.

– Разумеется, нет, баронесса, – поклонился Ягер.

Девушка с первого взгляда произвела на него приятное впечатление, а Ягер считал, что знает толк в женщинах. Безусловно, вся эта арийская пропаганда – страшная дешевка, рассчитанная на дураков, однако тут же скептически настроенному полковнику вдруг показалось, что, вероятно, в ней все же есть какое-то рациональное зерно…

– Раз среди ваших родственников есть военные, то, может, вы не откажетесь со мной пообедать? – предложил он. – Чтобы дать мне возможность принести вам свои извинения за причиненные неудобства? Для меня постоянно зарезервирован столик в ресторане «Времена года»…

Полковник сам удивлялся своему неожиданному порыву, но еще больше удивился, осознав, что ждет ее ответа, чуть ли не затаив дыхание. Девушка поглядела на полковника, нe спеша обдумала его предложение… Ягер был уверен, что она откажет.

– Вы действительно поэтому предлагаете мне пообедать, полковник? Просто чтобы принести свои извинения?

Она держала его на длинном поводке. Смешно, конечно, но ему ужасно хотелось познакомиться с ней поближе… она взволновала его.

– Я почту за честь, – чистосердечно признался он, – войти с вами во «Времена года». Мы лишь пообедаем, ничего больше… слово офицера!

– И благородного человека? – Пако шаловливо улыбнулась. – Да, я с удовольствием с вами… – она выдержала паузу и спокойно прибавила, – ПООБЕДАЮ…

– Альфред, – обратился Ягер к Шмидту, – это баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя. Вы возьмете на себя командование операцией, пока мы пообедаем во «Временах года». Счастливой охоты!

Пако слегка наклонила голову в ответ на поклон Шмидта, на мгновение ее глаза встретились с глазами тощего помощника Ягера, смотревшего на нее из-за очков без оправы. Этот человек ее почему-то насторожил.

Полковник был бонвиваном, у него была горячая кровь, он наслаждался жизнью и прямо-таки излучал тепло. Такой мужчина вполне понятен женщине, хотя порой и доставляет ней немало неприятностей. «А вот Альфред, – почувствовала Пако, – полная противоположность своему начальнику».

– Кому вы меня представили? – спросила она Ягера, когда он подводил ее к своей машине.

– Моему помощнику Шмидту, – нетерпеливо отмахнулся полковник. – Он хороший человек, но вряд ли в вашем вкусе. До войны он служил в полиции! Ну а теперь, всего через несколько минут, мы сможем поближе узнать друг друга, уютно расположившись в ресторане «Времена года»…

Однако маленький тревожный звоночек по-прежнему звучал в мозгу Пако…

И действительно, в мирное время Альфред Шмидт служил в полиции. Природа наделила его шестым чувством, которое мог бы по достоинству оценить сам фюрер, и острым умом. Поэтому Альфред Шмидт дослужился до поста начальника полиции города Дюссельдорфа.

Когда первого сентября 1939 года разразилась война, его, разумеется, направили на работу в гестапо. Шмидт, хорошо знавший полицейские организации и службы безопасности в других странах, понимал, что охранять государство должно особое ведомство. Ему было известно о существовании в Англии специальной службы, о создании в Америке ФБР и так далее.

Однако за гестапо уже тянулась слава определенного свойства… Если говорить напрямик, то Шмидту не хотелось связываться с гестапо. Поэтому, чтобы избежать службы в гестапо, он попросился в СС. И даже через несколько лет войны он не утратил нюха.

Во-первых, у «баронессы» никто не попросил ее документов. Шмидт заметил, что она ничего не показала солдатам, с которыми разговаривала, пока не подошел Ягер. От Шмидта не укрылось, что девушка бросала долгие взгляды в сторону полковника. И вот теперь полковник, которого Шмидт глубоко уважал и любил, обедает с девушкой, а кто она – совершенно неясно…

Шмидт был в растерянности. Если он хотел проверить спутницу Ягера, то для этого нужно позвонить по надежному телефону, а такой телефон находится в эсэсовском штабе! Но ведь полковник оставил его на вокзале за старшего…

Вполне возможно, Шмидт тревожился понапрасну, но, как и девушке, шестое чувство подсказывало ему, что дело нечисто. Он прикинул, что с такой очаровательной спутницей Ягер просидит в ресторане по меньшей мере часа два. И принял решение.

– Клаус! – позвал Шмидт. – Пока что вы будете командовать операцией. Я вернусь чуть позже…

Он быстро домчался на машине до штаба, выскочил на улицу и побежал по лестнице в свой кабинет. Линия оказалась занята, так что Шмидт целых двадцать минут дозванивался в берлинское управление гестапо. Дозвонившись, он попросил связать его с начальником гестапо Генрихом Мюллером.

– У нас сейчас обед, – сообщил скучающий голос. – Мюллер вышел. Что ему передать?

– Говорит помощник полковника СС Ягера, я звоню из Мюнхена. С кем я разговариваю? У меня срочное дело…

– Это Брандт. Меня сюда временно назначили. Нет, все остальные тоже ушли. Говорю вам: у нас сейчас обед…

– Тогда займитесь этим сами. Вы имеете доступ в архив? Отлично! Мне нужно узнать, существует ли баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя. Сколько это займет у вас времени? Вы не знаете? О Господи…

Шмидт договорился, что Брандт позвонит его секретарше и доложит о результатах, швырнул трубку и велел девушке:

– Напечатайте ответ, который даст вам этот полудурок Брандт. Держите при себе курьера. Положите бумажку в конверт, заклейте его и скажите курьеру, чтобы он опрометью мчался на вокзал и передал мне депешу.

Вернувшись, Шмидт с облегчением вздохнул, услышав от Клауса, что в его отсутствие никаких ЧП не было. Теперь оставалось только подождать ответа. Если что-то действительно не в порядке, он позвонит Ягеру прямо во «Времена года»…