Текст книги "Книга о Человеке"

Автор книги: Кодзиро Сэридзава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)

Поэтому она со спокойной душой, даже с радостью переехала в новый дом, получив возможность жить по соседству со свекровью и в то же время отдельно от нее. Оба дома обслуживала пожилая опытная служанка, но все прочее было раздельно. Фуми каждый день заходила справиться о здоровье матушки, и, хотя из-за большой своей занятости не имела возможности долго с ней разговаривать, она была уверена, что обеих такое положение устраивает.

После того как муж стал профессором, помимо лекций, которые он должен был читать, у него появилось много административной работы, он уже не мог часто появляться на кафедре патологии, но науку не бросал. В результате ему понадобилось больше помощи с ее стороны, и свои прежние обязанности – перевод статей из иностранных журналов и перевод его работ на иностранные языки – ей пришлось отныне выполнять дома. Иностранные статьи она переводила прямо на машинку и, после того как он их просматривал, к радости О. и других сотрудников, отдавала на кафедру. К этому времени она уже стала немного разбираться в патологии, у нее зародился интерес к этой сложнейшей научной дисциплине, и даже дома она многие часы проводила в кабинете.

На третий год после переселения в новый дом она неожиданно сделала неприятное открытие.

При первой встрече со свекровью та ей сказала: «Давай обо всем говорить прямо и доверять друг другу». После она несколько раз повторила свое пожелание. И Фуми по любому поводу искренне, без обиняков и намеков, высказывала все, что думает. Соответственно и слова свекрови она всегда принимала за чистую монету, но как-то раз вдруг почувствовала в сказанном какой-то иной, ускользающий от ее понимания смысл и даже вздрогнула от удивления. Но что в действительности имела в виду свекровь, она, сколько ни ломала голову, понять не могла. Фуми спросила себя, не вкладывает ли она сама бессознательно в свои слова какой-либо скрытый смысл, но ничего такого не обнаружила. Обсудить это с мужем она не решалась и мучилась в одиночку, теряясь в догадках. В конце концов Фуми пришла к выводу, что опыт шестидесятилетней женщины, в жизни которой было много как радостных, так и горестных событий, невольно накладывает своеобразный отпечаток на все, что она говорит. Фуми стало совестно, что, в сущности, ей ничего не известно о свекрови, и она решила непременно разузнать о ее прошлой жизни. Время от времени Фуми принималась расспрашивать мужа. Тот охотно рассказывал, и у нее открылись глаза. Теперь она знала, что свекровь, которую она считала счастливейшей из смертных, в действительности была глубоко несчастной, измученной женщиной. Почему же рассудительная, ни в чем не обделенная природой свекровь теперь казалась ей такой несчастной? Ответ был прост – она испытала на себе все беды, выпавшие в течение ее жизни на долю Японии. Свекровь сама прекрасно сознавала это, оттого-то при первой их встрече и сказала: «Я, как и вы, молодые, стала нынче демократкой, а потому давай сразу договоримся обо всем говорить начистоту». И после часто повторяла, что теперь она – независимая демократка.

Фуми привыкла со всеми говорить открыто, поэтому, разумеется, и со свекровью говорила без обиняков, без всякой задней мысли, но не задевала ли она тем самым, пусть и невольно, чувства свекрови? Вот что ее теперь беспокоило… Один недавний пример, казалось, служил тому подтверждением.

В Токио открылась научная конференция по проблемам патологии, в ее работе принимало участие множество ученых со всего мира, а также многие из молодых друзей мужа и ассистента О. В последний день конференции муж пригласил участников к себе и организовал что-то вроде вечера отдыха. Сотрудники кафедры во главе с О., изрядно уставшие еще в период подготовки конференции, откликнулись с готовностью, кроме того, приглашение приняли пятеро иностранных ученых. У жены О. не оказалось приличного для такого случая вечернего платья, поэтому она решила прийти в кимоно и настоятельно попросила Фуми последовать ее примеру. Фуми, придя в шутливое настроение, согласилась, подумав, что будет забавно хоть раз нарядиться в кимоно.

Когда она выходила замуж, у нее не было ни одного кимоно. На следующий день после того, как свекровь переехала в Ёёги и они с мужем пришли ее поздравить, свекровь, поговорив о том о сем, сказала:

– Фуми, ты как-то призналась, что тебе стыдно быть бесприданницей, но я этому только рада. Когда меня выдавали замуж, то навалили столько добра, что хотя, овдовев, я и раздарила многое знакомым, желая порадовать их еще при своей жизни, мне так и не удалось ото всего избавиться… Я, не спросившись, поставила в твоей комнате два комода. Вначале хотела отдать в антикварную лавку, но это такие замечательные вещи, к тому же память о родителях, – рука не поднялась. В комоды я положила наряды, которые носила в молодости, теперь это все твое, носи на здоровье. Если подаришь мне внучку, все достанется ей… До войны и шелк и краски были просто чудо.

На втором этаже нового дома для Фуми была устроена комната в японском стиле, в ней и стояли два великолепных комода из павлонии, но, даже переехав в новый дом, Фуми не заходила в эту комнату и не примеряла кимоно. Однако для вечеринки, на которую пригласили иностранцев, она решила надеть что-нибудь из подаренного свекровью. В назначенный день жена О. пришла пораньше в кимоно с длинными рукавами, помогла ей выбрать в комодах вроде бы подходящее яркое кимоно и надеть его как положено.

Вечер выдался на славу, иностранные гости остались довольны. Все они были люди музыкальные и не только сыграли на принесенных лаборантами инструментах, но и пели соло, на два голоса и хором. Супруга немецкого ученого оказалась первоклассной пианисткой. Она исполнила несколько пьес и аккомпанировала всем желающим, собравшиеся наслаждались музыкой, много пили, беседовали, так что время пролетело незаметно. Когда спохватились, было уже близко к полуночи, поэтому иностранных гостей поспешили проводить до отеля.

На следующее утро Фуми первым делом отправилась к свекрови, чтобы поблагодарить за прошедший вечер. В самом начале этого вечера свекровь, принарядившись, появилась поприветствовать иностранных гостей, после чего ушла, передав бразды правления сыну и невестке. Поблагодарив ее, Фуми собралась уже уходить, когда свекровь обратилась к ней:

– Фуми, ты вчера надела кимоно…

– Наряды вашей молодости, которыми вы, матушка, меня одарили, очень меня выручили. Все расхваливали, как красиво я одета.

– Наверно, я давеча должна была тебе подсказать… хозяйке дома Суда следовало надеть что-нибудь поскромнее. Там в комодах можно было подобрать.

– Я в этом полная невежда… А супруга О. – знаток того, как одеваться по-японски, она сказала, что выбрала для себя кимоно с длинными рукавами, и мне подобрала такое же и помогла надеть… Я виновата, что не посоветовалась с вами.

– Это мой подарок, поэтому ты вольна надевать что вздумается. Вот только, видишь ли, вчерашние гости – младшее поколение тех, кто воевал на стороне союзников. Их старшие братья, их отцы во время войны принесли Японии неисчислимые страдания, а после, как оккупанты, захватили Токио и уничтожили наш клан. Эти иностранцы, вернувшись домой, расскажут своим отцам и старшим братьям… Мол, финансово-промышленный клан Суда, прежде кичившийся своим могуществом, ныне ютится в маленьком, убогом домишке и опустился настолько, что молодая жена, пригласив иностранцев, расфуфырилась, как какая-нибудь гейша… Я давно хотела тебя предупредить. Хоть мы и разорились, ты все же должна осознавать и нести ответственность за то, что ты хозяйка дома Суда.

Дойдя до этого места, Фуми Суда замолчала и пристально взглянула на меня глазами, полными слез.

– Когда вы предложили мне, – сказала она, – взглянуть на мой счастливый брак шире, включив и других членов семьи, вы, наверно, заподозрили что-либо подобное?

– Но разве ты стала от этого несчастливее? Рассудительную, сноровистую свекровь сделали несчастной беды, обрушившиеся на Японию. Можно только посочувствовать ей… Так сказать, жертва истории. Не расскажешь ли мне поподробнее о бедах, выпавших на ее долю?

Некоторое время она раздумывала, но потом вытерла платком глаза и начала неторопливо рассказывать.

Об этих бедствиях она слышала от мужа и других людей, поэтому имеет общее представление… Свекровь была единственной дочерью старого графа В., воспитывали ее как принцессу из волшебной сказки, к примеру, до самого окончания женской гимназии ее повсюду сопровождала служанка. Как случилась, что она, будучи единственной наследницей графа, к тому же всеми признанной красавицей, вышла замуж за отца ее мужа, Фуми толком не знает. Хоть свекровь и по сей день называет семью Суда финансовым кланом, в действительности никакого клана не было, просто их предки были крупными промышленниками, богачами, преуспевшими во многих областях. Свекрови едва исполнилось восемнадцать, когда без всяких смотрин, осенью 1937 года, она вошла невестой в семью Суда. В особняке в Сэтагая при ней состояли две служанки, переданные ей графом, а поскольку ее свекровь умерла за год до этого, она никого не стесняла. Тридцать седьмой год… В этом году кончилась Маньчжурская кампания и началась Китайская… Страшное было время, но клан Суда, на протяжении поколений занимавшийся промышленностью, сблизившись с военными кругами, переключился на производство вооружений и достиг невиданного процветания. А в последующие десять лет – Китайская кампания, война на Тихом океане, затем поражение, послевоенный хаос… Я слышала, что все японцы тогда голодали и жили в страшной нужде, но свекровь как-то раз призналась: «В нашей семье ничего подобного не было. Военные зачислили нас на спецснабжение, мы жили по тем временам роскошно». Она не была обременена особыми заботами, разве что приходилось навещать семьи работников, отправленных на фронт, да раздавать им сахар, полученный в качестве пайка. В мае сорок пятого вражеская авиация подвергла Токио ужасающей бомбардировке, Токио лежал в руинах, но их особняк не пострадал. Свекровь верила, что японская армия ждет, пока вражеские войска высадятся на территории Японии, чтобы нанести решающий удар и уничтожить их. Один высокий военачальник рассказывал ей как великую тайну, что наши войска с тысячами самолетов выжидают, спрятавшись глубоко в горах. В семье говорили – надо запастись терпением. Поэтому, даже услышав пятнадцатого августа по радио декларацию императора о поражении, она не поверила своим ушам. Через несколько дней военный грузовик в три захода доставил им продовольственные припасы и амуницию, которые разместили у них на складе. Зашедший в это время знакомый капитан по секрету сказал свекрови, что после высадки оккупационных сил все это добро будет конфисковано, поэтому его и раздают. «Теперь это все ваше, – сказал он, – можете пользоваться по своему усмотрению!» Только тогда свекровь поверила, что Япония проиграла в войне…

Но прошло еще три-четыре года, прежде чем она на себе почувствовала все страшные последствия поражения. Эти четыре года лихолетья были годами неисчислимых бед и лишений. В Японии, оккупированной союзными войсками, американцы насильственно насаждали общественное переустройство. Оккупационная администрация реквизировала особняк свекрови, вынудив семью переселиться во флигель, прежде занимаемый приказчиком, хотя проблемы, связанные с реформой землевладения и налогообложения, ее мужу и управляющему удалось кое-как уладить, на складе хранилось вдоволь съестных припасов и предметов первой необходимости, так что свекровь, бывшая в неведении относительно угрожавших семье бедствий, кажется, особых тягот не испытывала.

Разумеется, ее не могло не печалить то, что семья ее отца, графа В., лишилась своих титулов, а главное, в результате политических реформ вся ее недвижимость была национализирована, и они были разорены настолько, что им пришлось искать кров у родственников в Киото. В довершение после роспуска промышленно-финансовых кланов у семьи Суда были отобраны все принадлежавшие им предприятия, а отцу и деду, как каким-нибудь преступникам, было запрещено участвовать во всех областях их прежней предпринимательской деятельности, даже близко приближаться к конторам своих бывших компаний им не разрешалось. Узнав, что премьер-министр Хирота, которого он весьма почитал, арестован как военный преступник, дед испугался, что и ему, на протяжении многих лет снабжавшему армию, грозит смертный приговор международного трибунала, и в результате скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг. Из страха перед оккупационными войсками и общественным мнением его не смогли даже похоронить как полагается, закопав в землю как ничего не стоящие отбросы. Все это не могло не причинять свекрови глубоких душевных страданий.

До поражения Японии отец мужа был очень занят и редко показывался дома, а после войны, став безработным, почти не выходил, но при этом с женой практически не разговаривал, она же была счастлива уже тем, что может хоть чем-то ему услужить. Но вот однажды он неожиданно позвал ее в свой кабинет, как он сказал, для серьезного разговора. Такое случилось впервые за все время их супружества, поэтому она была очень удивлена. Муж, предложив ей сесть, сказал:

«Наверно, ты не раз слышала по радио, что Япония стала демократической страной и отныне муж и жена могут поступать каждый по своему усмотрению, как совершенно независимые, свободные люди. Еще студентом, на лекциях по истории Европы, я узнал о том, как Великая французская революция, сто с лишним лет назад, после неисчислимых народных страданий, учредила демократическое государство, а теперь и Япония благодаря долгой войне и горестному поражению стала демократической страной, избежав при этом гражданской войны. Для японцев произошла великая социальная революция. Так же как когда-то французы благодаря Великой революции создали новое общество, японский народ ныне благодаря социальным реформам вступил в новое светлое будущее. К счастью, мы еще молоды, поэтому, приложив некоторые усилия, можем перевоспитать себя для новой Японии и начать новую жизнь».

Придя к такому выводу, отец мужа принял для себя решение, продвигаясь наугад, ощупью, начать жить по-новому. Отныне главное – учиться. Он пообещал жене всяческую поддержку, если она согласится последовать его примеру, и дал ей пять дней на раздумье, предложив ответить на несколько вопросов.

Во-первых, была ли у нее в юности какая-то мечта, от которой ей пришлось отказаться по причине того, что она женщина, к тому же связанная браком. Во-вторых, не обучалась ли она какому-нибудь «женскому» искусству, которое могла бы развить до уровня мастерства, позволяющего обеспечить свою жизнь. В-третьих, не попробовать ли ей себя в каком-нибудь женском занятии: шитье, кулинарии, вязании? Прежде она этим пренебрегала из-за своего благородного положения, но теперь могла бы заняться профессионально. В-четвертых, поскольку годы позволяют, нет ли у нее желания поступить в университет и получить образование. В-пятых, нет ли у нее собственных идей. В-шестых, она привыкла заглядывать в газетах лишь в раздел происшествий, а следовало бы, поскольку они выписывают всего одну газету, «Асахи», прочитывать ее всю, от корки до корки, включая объявления, и если что-то непонятно, спросить у домашних. Если вести себя с работающими в доме людьми на равных, они охотно ответят на любой вопрос, и общение с ними может быть весьма поучительным…

По-правде говоря, свекровь опасалась, что муж заведет речь о разводе, поэтому, успокоившись, она внимательно обдумала его заботливые советы. По первому пункту ответ отрицательный. По второму: конечно же, она занималась икебаной, чайной церемонией, игрой на старинных музыкальных инструментах, но сомнительно, чтобы она могла сделать это своей профессией. Третье: наблюдая за работой служанок, она не находила ничего такого, чем хотела бы заняться. Четвертое: в ее возрасте стать студенткой немыслимо. Словом, только шестой пункт она могла осуществить, хотя целого дня не хватит, чтобы прочесть все, как советовал муж, к тому же в газете было слишком много сложных статей, а она не представляла, к кому обращаться за разъяснением. Однако этот шестой пункт ее несколько успокоил – она могла хоть что-то ответить мужу.

На пятый день она честно во всем ему призналась. Муж сказал, что ей еще следует подумать, авось появится какой-нибудь замечательный план, и дал ей срок в десять дней. Но и в течение этих десяти дней, сколько ни ломала голову, она не смогла придумать себе никакого занятия по душе. Так она и сказала мужу. Тот великодушно дал ей еще десять дней на раздумья. В эти десять дней она не столько думала, сколько страдала и в результате пришла к выводу, что она совершенно никчемная женщина. В стране утвердилась демократия, мужчины и женщины отныне имели равные права, стали самостоятельными гражданами, а она мало того что не могла быть самостоятельной, но и вообще не была способна ни к какому делу и только доставляла хлопоты состоявшим при ней служанкам. При этой мысли у нее навертывались слезы. Итак, к концу последних десяти дней ей пришлось честно признаться мужу, что она никчемная несчастная женщина и искренне в этом раскаивается. Муж, посмотрев на нее с жалостью, сказал:

«Тебе не в чем раскаиваться. Это твоя беда. Ты называешь себя никчемной, но в этом нет твоей вины… Виноваты эпоха и среда, в которой ты воспитывалась».

«Нет, это я такая глупая».

«Теперь уже слезами делу не поможешь. Если хочешь возродиться для новой эпохи, придется учиться, пытаться найти в себе нераскрытые таланты».

«Какие могут быть нераскрытые таланты у такого бесполезного человека, как я?»

«Наверняка есть. Просто до сих пор ты о них не думала… Лично я, пройдя чреду испытаний, как будто ожил, каждый день приободряю себя надеждой раскрыть в себе новые способности, начать новую жизнь».

«Ты предлагаешь мне учиться, но чему может научиться бесталанная женщина?»

«Разве не научилась ты за эти двадцать пять дней читать газеты по-новому?.. Главное, не падай духом! Сходи для пополнения образования на публичные лекции, послушай, о чем там говорят. Их посещают люди, которые, подобно тебе, настрадались за время войны и теперь не знают, как строить свою жизнь в будущем, даже одно общение с ними пойдет тебе на пользу. Для начала сходи на лекции в нашем районе, без служанок, одна… А когда вернешься, расскажешь мне о том, что услышала».

Перспектива ходить на лекции не слишком увлекала свекровь, но последние слова мужа ее убедили. Обычно она почти не беседовала с ним, но теперь, после лекций, у нее появится возможность с ним поговорить. Вскоре жителям района объявили, что в конференц-зале районной управы выступит американка с лекцией «Демократическое образование в США». Свекровь пошла. Она впервые вышла на улицу одна, впрочем, помогавшая ей одеться служанка, сославшись на то, что госпожа не знает дорогу, проводила ее до половины пути. Лекция – с переводчиком – продолжалась почти два часа. Она мало что поняла, но зато за ужином ей было о чем поговорить с мужем.

Свекровь трижды посещала районные лекции, после чего муж предложил ей сходить на лекции, которые читаются в центре города. Он смог уговорить ее, сказав, что ему самому надо в ту сторону по своим делам. Впервые после войны она оказалась в центральной части города. Она увидела разрушенные дома, трудности с транспортом, но в то же время ее поразил вид пестрой толпы, бродить по городу было интересно. В результате за год она прослушала несколько общегородских лекций. Среди выступавших были университетские профессора, женщины-ученые, журналисты, писатели, музыканты, они рассказывали о политике, об экономике, о положении женщин, просто о жизни людей. Слушать их было интересно и, вероятно, поучительно, но это нисколько не помогало ей открыть в себе хоть какие-то способности. Свекровь была в отчаянии. Но вот на одной из лекций она услышала рассказ о воспитании музыкантов-вундеркиндов.

Если детям, даже из семей, далеких от музыкальной культуры, с раннего детства давать слушать музыку, а начиная с трех-четырех лет учить игре на скрипке и если мать со своей стороны будет ласками поощрять эти занятия, ростки музыкального дарования в сердце ребенка раскроются и разовьются сами собой, открывая путь к мастерству. В доказательство на сцену пригласили пятерых детей от пяти до девяти лет, предложив каждому сыграть на скрипке. По очереди выступили дети, занимавшиеся полтора, два, три и четыре года. Публика была потрясена их успехами.

Слово взял музыкант. Вовсе не обязательно, что все эти дети станут профессиональными музыкантами, сказал он. Если в них дремлют другие задатки, они обязательно получат развитие, раскроются и в дальнейшем будут определять интересы ребенка. Но и в этом случае обучение музыке с ранних лет полезно тем, что способствует развитию умственных способностей, к тому же вырабатывается привычка к усердию, так что в будущем дети смогут добиться успеха в любой области. В качестве живого примера на лекции присутствовали несколько бывших воспитанников, школьники и студенты, которые уже успели прославиться своими талантами в математике, физике и иностранных языках. А дети, проявляющие исключительно музыкальные дарования, со временем, по словам докладчика, могут стать музыкантами, исполнителями, подлинными виртуозами. Он привел в пример одного из своих воспитанников по имени Кодзи Тоёда. После окончания войны он потерял его из виду, но позже нашел в деревне, тот влачил жалкое существование в ужасной нищете. Когда японское государство позволит выезжать за границу, он обязательно пошлет его в Европу совершенствовать свой талант.

Итак, заключил музыкант, воспитание музыкальных вундеркиндов не ставит целью непременно вырастить гениального музыканта, главное – открывать в детях ростки дарований, развивать их способности, чтобы в будущем они внесли вклад в новую мировую культуру. Лет через тридцать в любой культурной стране будет без счета одаренных малышей, пиликающих на маленьких скрипочках. В завершение он рекомендовал публике Кодзи Тоёду как виртуозного скрипача и объявил сольный концерт Баха. Насколько прекрасным было исполнение, она поняла из восторженной реакции пестрой публики, почти трех сотен человек…

Но покинула собрание свекровь с чувством отчаяния. Задатки дарований, задатки способностей следует обнаружить в детстве и планомерно развивать, а она в свое время этим не озаботилась. Даже если в ней и были скрыты таланты, сколько бы она теперь ни училась, какие бы усилия ни предпринимала, в ее возрасте уже ничего не раскроется, побеги засохли, все тщетно. Уже пять лет она замужем, а все еще не родила ребенка. Зная, как страдают муж и тесть, она прибегала к различным ухищрениям, следуя советам родственниц и близких подруг, но все безрезультатно. Как женщина она оказалась ни на что не способной, а теперь, из лекции профессора Судзуки, воспитывающего вундеркиндов, она поняла, что и во всех других отношениях ни на что не годится… Домой она вернулась на пределе отчаяния.

В тот же день за ужином свекровь поведала мужу о своем горе, но он не стал ни утешать ее, ни подбадривать, казалось, он весь ушел в свои мысли. Дело в том, что сам он в это время начал изучать электротехнику, каждый день был загружен занятиями и сильно уставал… Из-за безразличия мужа она потеряла желание учиться, перестала усердно читать газеты и ходить на лекции. Казалось, она утратила все жизненные силы.

Так прошло почти четыре месяца, она стала плохо себя чувствовать, ее часто рвало после еды. По тому, что она вычитала в газетах, она заподозрила у себя рак желудка. И решила: если диагноз подтвердится, она покончит с собой. Отправившись втайне к незнакомому врачу, свекровь описала ему свое состояние и прошла обследование.

«Это рак желудка? – спросила она в страхе».

«Тошнота, говорите… Да вы, матушка, беременны».

«Неужели? Я уже десять лет в браке и никак не понесу, вы уверены?»

«Радуйтесь. Месяцев через пять, поскольку вы совершенно здоровы, родите замечательного малыша. Тошнота скоро пройдет. Лекарств не принимайте, приходите на осмотр раз в месяц…»

Пожилой врач, излучавший уверенность, надавал ей массу советов.

Она все еще не могла поверить, но из больницы вышла с чувством, что ей удалось выбраться из пучины смерти. Тут в глаза ей бросилась ранее не замеченная большая вывеска: «Родильный дом». И она наконец поверила, что беременна, и обрадовалась, что ей дарован ребенок.

Свекровь колебалась, как сообщить эту радость мужу, но вечером, когда он вернулся и, переодеваясь, снял пиджак, она шепнула:

«Не удивляйся… Я зачала ребенка. Вот радость-то… Сказали, через пять месяцев… Ты рад?»

«Значит, можешь родить?»

«Да, десять лет я этого ждала».

«Ну и чем здесь гордиться? И собаки и кошки умеют рожать. Между прочим, чтобы стать достойной матерью, тоже надо учиться, а ты в последнее время, ссылаясь на свою никчемность, бездельничаешь, даже газеты перестала читать. Так нельзя!..»

Никогда в жизни не испытывала она такой горести, как от этих слов мужа: «Даже кошки умеют рожать».

Дойдя до этого места своего рассказа, Фуми Суда с чувством сказала:

– Вот какую несчастную жизнь прожила свекровь, испытав на себе все тяготы своего времени! После того как я узнала это – что бы мне ни говорила свекровь, как бы ни было мне тяжело, я старалась делать все, чтобы ее утешить, ибо она достойна всяческого сострадания. И – удивительное дело! – в какой-то момент свекровь как будто ушла из моей жизни, из нашей с мужем жизни, перестала доставлять мне беспокойство. С другими родственниками все было много проще… В том, что я рассказала, вообще-то нет ничего особенного, я только ответила на ваш вопрос об отношениях в нашей семье…

– Спасибо, я вполне удовлетворен.

– Между прочим, мой муж, прочтя две ваши книги о Боге, сказал, что в его научной работе, несомненно, претворяется великий Божий замысел. С верой в то, что он ведет исследование не для удовлетворения собственного любопытства и не ради славы, а на благо всего человечества, словно вкушая блаженство в каком-то желанном незримом мире, он обрел свое счастье… Я тоже радуюсь каждый день и испытываю удовлетворение от сознания того, что в меру своих сил помогаю мужу в его трудах. Поэтому я и назвала нашу жизнь счастьем.

– Ваше счастье, как я уже вам говорил, и есть «жизнь, полная радости», идеал, предписанный человеку Богом-Родителем. Храни вас Господь.

– Недавно я почувствовала, что у меня отпала необходимость посещать «Хижину небесного завета» и слушать наставления. Ведь в душе я ненавижу Тэнри, из-за этого меня изгнали из дома. К счастью, я, кажется, уже не нуждаюсь в помощи юноши Ито, для меня это словно пройденный этап.

– Вполне достаточно и того, что ты уже услышала. Если вдруг возникнет какое-либо сомнение, твой муж непременно получит указание от Великой Природы.

– Да, я совсем забыла… Не могли бы вы встретиться с моим мужем, ведь он вас считает своим духовным отцом… Он очень этого хочет.

– Всегда к вашим услугам. Я и сам жду этой встречи.

– Большое спасибо. Я вас, наверно, утомила… Простите меня.

С этими словами она ушла. Облитая яркими лучами солнца, она показалась мне в эту минуту посланницей из Истинного мира.