Текст книги "Книга о Человеке"

Автор книги: Кодзиро Сэридзава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 46 страниц)

На следующий день пришло письмо от Жана, и я стал переписываться с двумя друзьями, предвкушая день, когда мы сможем встретиться.

Однако из-за работы над «Человеческой судьбой» у меня не было времени поехать во Францию, да и лечащий врач не позволял заграничных вояжей, поэтому я никак не мог приблизить радостную встречу. «Может, пригласить их к нам?» – предлагала жена, и я пригласил друзей приехать в Японию во время вакаций, пообещав прислать билет на самолет в оба конца, но и тот и другой отклонили мою просьбу, сославшись на занятость.

Мне тогда было семьдесят шесть. В то время было решено организовать в Киото Международный съезд по изучению японской культуры с главным устроителем в лице японского ПЕН-клуба, и в ходе подготовки появилась идея пригласить на съезд нескольких всемирно известных писателей. Находящимся в этих странах японским писателям поручили узнать лично, смогут ли те присутствовать. Тут выяснилось, что с французом Андре Моруа и советским К. К. должен непосредственно переговорить председатель японского ПЕН-клуба. Меня, председателя, попросили обязательно их посетить и лично попросить об участии. Программа была короткой: одна ночевка в Москве, две – в Париже.

В мои семьдесят шесть такая заграничная поездка была для меня делом нелегким, я колебался, но, подумав, что смогу увидеться в Париже после сорока лет разлуки с моими друзьями Морисом и Жаном, принял решение, несмотря ни на какие трудности, ехать.

В 1972 году, утром двадцать первого мая, я прибыл в знаменитую парижскую гостиницу на Елисейских Полях. Это была та самая гостиница, в которой сорок восемь лет назад мы с женой впервые остановились, приехав в Париж учиться. Памятная мне гостиница нисколько не изменилась. Однако я не стал предаваться ностальгическим воспоминаниям и сразу позвонил на работу Морису.

– Президент компании четыре дня назад вместе с делегацией промышленников из своего региона уехал с визитом в Америку, вернется не раньше, чем через десять дней…

Я достаточно знаю французский, чтобы понять эту фразу, но я не мог поверить своим ушам, ведь я специально приехал из Японии, и я повторил свой вопрос.

– Президент компании не назначал вам встречи? Он должен вернуться первого июня…

– Но я двадцать третьего возвращаюсь в Токио!

Я повесил трубку и позвонил Жану.

– Вам нужен Жан Бродель? – Возникла пауза, я решил, что он вышел, и приготовился ждать, когда мне было сказано: – Господин Бродель в начале мая отделился от нашей компании и должен сейчас находиться, как и раньше, в Мексике. Он уже никак не связан с Парижем. Вы знаете его мексиканский адрес? Тот же, что и прежде…

В отчаянии я швырнул трубку. Стоило бросать все и тащиться в такую даль! Меня охватила бессильная ярость.

Вечером молодой литературный критик К. привел меня в дом Андре Моруа. Я сразу понял, что К. вхож к этому великому писателю – Моруа встретил меня очень любезно и охотно согласился принять участие в съезде. На этом моя миссия закончилась.

В тот вечер юный К. расхвалил мне новую постановку «Кармен» и обещал сводить в «Опера комик». Я попросил его купить билеты, сказав, что приглашаю его с супругой, после чего решил немедленно написать письма двум моим друзьям. Писать письма по-французски на почтовой бумаге, предоставляемой гостиницей, было много проще, чем в Токио.

Узнав, что ужин, как и сорок восемь лет назад, подают в заднем саду под деревьями, я отправился в сад. Было еще светло, но ужинающих посетителей было уже много. Все же мне нашли место. Стол был рассчитан на двоих, но я сидел один.

Я весь ушел в воспоминания: сорок восемь лет назад за этим столом я впервые встретил капитана Хякутакэ, а уже через десять дней мы поклялись быть братьями, и всю свою последующую жизнь он оберегал меня как младшего брата. В последний раз, когда мы вместе провели ночь в гостинице на озере Хамана, он говорил мне оптимистически: «Сейчас я военный преступник, но после того как заключат мирный договор, я смогу жить независимо, верну свое состояние, вот тогда-то мы вдвоем махнем во Францию, живущую по принципам свободы и независимости». Он умер, не осуществив своего желания. Вспомнив об этом, я подозвал старого официанта, заказал шампанского и попросил принести еще один бокал. Увидев удивление на его лице, я объяснил, что три десятилетия назад провел в этой гостинице несколько дней с братом, он умер, и я хотел бы выпить с духом покойного.

Официант кивнул, положил еще одну салфетку, поставил рядом два бокала, с хлопком открыл пробку, наполнил пенящимся шампанским поднятые мною два бокала и, молча поклонившись, удалился.

Я чокнулся двумя бокалами и, призвав дух брата, попеременно поднес ко рту бокалы с пенным вином. После чего, не обращая ни на кого внимания, под напором нахлынувших чувств, погрузился в воспоминания.

На следующий день мне нечем было заняться до вечера. Многие из моих старых друзей умерли, но кто-то еще был жив, однако, то ли из-за возраста, то ли от усталости, мне не хотелось никому звонить. И вдруг меня захватила мысль посетить могилу гения Жака.

Впервые после окончания войны я попал в Париж двадцать один год назад, и тогда, вспомнив, в каком научном институте работал раньше Жак, я нанес туда визит, и один из его друзей сообщил мне о смерти Жака. Этот друг после войны перенес его останки из Голландии в Париж и захоронил их, поэтому он смог мне объяснить, где расположена могила. Но в то время мне не хотелось думать, что Жак умер, и на его могилу я не пошел.

Однако на этот раз, придя в отчаяние от того, что моя мечта повидаться в Париже с двумя из своих прежних троих друзей так и не сбылась, я вдруг нестерпимо захотел встретиться с покойным Жаком.

По словам его приятеля, достаточно пойти на кладбище Пер-Лашез и спросить у кладбищенского сторожа о могиле с надписью «Здесь покоится гений Жак», и тот сразу все поймет.

– Гений Жак – так мы его звали при жизни, – сказал он с грустью.

И вот я с утра пошел на указанное кладбище. Прежде всего меня удивило, что внутри Парижа находится такое огромное кладбище. Увидев старика, похожего на сторожа, я, сунув ему чаевые, попросил провести меня к могиле Жака.

Старый сторож несколько раз задумчиво повторил:

– Здесь покоится гений Жак… – и наконец сказал: – Вроде бы там.

Он повел меня, но такой могилы мы не обнаружили.

– Ну тогда там! – сказал он.

Мы пошли дальше. На третий раз могила нашлась. Невысокий каменный крест, на поперечной планке – полустертая, но читаемая надпись: «Здесь покоится гений Жак».

«Жак, это я, Кодзиро! Проснись!» – безмолвно взывая, я погладил крест, опустился перед ним на колени и помолился.

Прошло какое-то время, и у меня над головой раздался голос Жака:

– Мой дорогой Кодзиро! Я ждал тебя, чтобы попросить у тебя прощения. В Отвиле, на Пасху, мы четверо, бывшие друг другу как братья, расстались, поклявшись встретиться через четверть века, когда каждый из нас добьется успеха в избранном деле и обретет счастье… Наша клятва в тот момент доподлинно выражала волю каждого. Поэтому и клятва и воля, коль скоро мы от них не отреклись, должны были осуществиться. Но я слишком возомнил о себе и помешал… Прости меня! В то время я сказал вам: «Давайте ничего не сообщать друг другу о себе в течение двадцати пяти лет, пусть каждый ревностно возьмется за свое дело». А надо было, напротив, постараться все эти двадцать пять лет держать связь и приободрять друг друга… Мне постоянно твердили о моей гениальности, и я незаметно для себя стал переоценивать свои способности и решил: чтобы полностью их реализовать, мне лучше работать в одиночку. Из-за этого я перестал следовать воле Великой Природы и вскоре был захвачен Миром явлений… Прости меня! Пребывая в Истинном мире, я стараюсь сделать все для трех моих братьев.

«Жак!» – хотел я позвать, но звуки застряли в горле, и я пал ниц под крестом.

– Милый Кодзиро, не увлекайся излишне прошлым, старайся работать на будущее!.. Нет другого Бога, кроме Силы Великой Природы, так верь же в Великую Природу!.. И кстати, не можешь ли передать Жану? Он занялся пошивом женской одежды для того, чтобы освободить женщину от корсета, и добился прекрасных результатов. Но у него не было намерения становиться производителем и торговцем женской одежды. Он делал это ради облегчения жизни женщин. Поэтому посоветуй ему передать дела сыну и, вернувшись во Францию, посвятить себя делу освобождения женщин. Как Морис, который, преуспев в бизнесе на юге Франции, посвятил себя движению за всеобщее благосостояние… Помнишь утро Пасхи двадцать девятого года? Мы четверо, дружившие как братья, поднялись на наше святилище, и, помолившись Богу Великой Природы, дали друг другу клятву и расстались. Тогдашняя клятва и наше решение, наша воля продолжают жить. Мы не должны отступать от них. С тех пор как я попал в Истинный мир, я только об этом и пекусь. Так же как ты, как Морис, не жалея сил… Только Жан забыл об этом. Напомни ему! Ради его же счастья… Вот моя просьба! Мы с тобой еще увидимся, а пока держись! Будь здоров!

Пораженный, я вскочил, хотел удержать его, но вокруг меня простиралось унылое незнакомое кладбище…

(Позже и я и Морис, следуя совету Жака, пытались убедить Жана передать дела сыну и вернуться во Францию, но он не послушался. В 1985 году Жан Бродель погиб во время землетрясения в Мексике.)

Итак, наступило второе декабря, когда на Мальте открылась советско-американская встреча на высшем уровне, которой так ждал Бог-Родитель Великой Природы. Я с утра не мог успокоиться. Но вдруг сообразил, что встреча начинается в десять часов утра, а это по японскому времени – шесть вечера. О ходе переговоров должны были сообщить только утром третьего, поэтому я, успокоившись, засел в кабинете и погрузился в рукопись.

Однако в половине пятого, без всякого предупреждения, пришел юноша Ито. Когда я спустился вниз, он, как обычно, сидел на диване в столовой, но я сразу увидел, что выглядит он усталым и нездоровым. Дочь принесла фрукты, сладости, чай, но он ни к чему не притрагивался.

– Может съешь хотя бы мандарин – с моей родины, необыкновенно сладкий и вкусный! – предложил я.

– Честно говоря, я уже целую неделю ничего не брал в рот, только спал. А сегодня днем вдруг получил от Бога приказ идти к вам… Но даже чай не могу еще пить… – Голос у него был слабый.

Внезапно изнутри меня заговорил Небесный сёгун:

– Не стоит так беспокоиться. Бог совершает последнее усилие ради сегодняшней советско-американской встречи на Мальте, для тебя же это не более чем духовное испытание. Ты молод и об этом еще не догадываешься, вот и воспринимаешь любое духовное испытание как страдание… Жди слов Бога, этого достаточно…

Ито снял часы, положил на стол и вышел обмыть руки. Вошел в японскую комнату, облачился без посторонней помощи в алое кимоно и надел таби[38]38
  Таби – японские носки из плотной ткани.


[Закрыть] также алого цвета – наряд девяностолетней старухи. Подождав, когда переодевание закончится, мы с дочерью вошли в комнату и опустились перед ним на циновки.

Как всегда, у нас с дочерью было полное ощущение того, что мы сидим перед самой родительницей Мики Накаяма, но на этот раз голос госпожи Родительницы звучал особенно звонко, вероятно от радости, и даже мне, глухому, был хорошо слышен.

Вначале она заговорила о том, как радуется Бог успеху переговоров на Мальте, рассказала подробно о том, как в результате изменится мир, затем поведала, что сделал Бог для того, чтобы встреча состоялась, и какую она оказывала ему помощь.

Одних этих слов было достаточно, чтобы от радости у меня посветлело на душе, но чувство благодарности за то, что она специально пришла сообщить мне, недостойному, о грядущем мире и всеобщем счастье, было таким сильным, что я затрепетал, голос ее перестал доходить до моего слуха, меня охватила паника. Но вскоре голос госпожи Родительницы послышался вновь:

– Девятьсот миллионов девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять лет назад Бог сотворил человека, возжелав видеть людей, живущих в радости… После этого, на протяжении долгой истории человечества, Он много раз избирал людей с добрым сердцем и, сообщив им помыслы и любовь Божью, учил жить в радости, но во все времена люди были обуреваемы гордыней и эгоизмом и не способны к «жизни, полной радости». Поэтому два года назад Бог, решив, что исполнились сроки, сошел на Землю и приступил к Спасению Мира. Ты знаешь об этом и о последующих трудах Бога. С сегодняшней встречи на Мальте началось осуществление Божьей воли… Она будет полностью осуществлена, и недалеко то время, когда этот мир, все люди в этом мире смогут жить в радости…

Ты славно трудился до сего дня… Тяжелое детство, всевозможные невзгоды вплоть до окончания университета… Богу все ведомо. Впервые в истории Токийского университета ты, еще будучи студентом, сумел сдать экзамены на звание чиновника высшего разряда. Все радовались, что теперь ты сможешь поступить на службу в Японский банк или в Министерство финансов и всю жизнь жить припеваючи, но ты учился в университете не ради собственного благополучия… Заявив, что хочешь помогать нуждающимся мелким арендаторам, ты стал поистине необычным чиновником. Сочувствуя твоим благим намерениям, Бог сделал так, что через три года ты поехал учиться в западную страну, достигшую «жизни, полной радости»… Во Франции двести лет назад люди, стоящие наверху, прогнили от богатства, а низы бедствовали… Точь-в-точь как в сегодняшней Японии. Никакой разницы!.. Дабы спасти Своих униженных чад, Бог произвел революцию… Однако жертвы были ужасающи, и как же скорбел Бог!.. Понадобилось еще сто лет, чтобы наконец «жизнь, полная радости», какой ее замыслил Бог, смогла осуществиться… Ты приехал туда спустя примерно сто тридцать лет после революции.

– Да, это так, но до сих пор я как-то не задумывался об этом.

– Люди в той стране, и верхи и низы, все живут «жизнью, полной радости», называемой демократией, живут в духе свободы, независимости, равенства, братства, не делают различия между людьми, и ты там пользовался теми же благами, что и французы, никто не относился к тебе как к чужаку. В личной жизни, в общественной жизни – во всем ты был француз. И вот, усвоив все, что нужно было изучить, ты собрался уже назад в Японию, когда Бог счел за благо сделать тебя больным туберкулезом… Он сразу же послал тебя в высокогорную клинику в Отвиле, свел тебя с тремя молодыми учеными, которые были словно служители Бога. Теперь понимаешь? Благодаря тому, что эти трое, как и ты, были позитивисты, ты догадался о призвании, данном тебе Богом, и принял решение стать писателем… В той стране писатель – это почитаемое всеми поприще, цель которого – «облекать в слова неизреченную волю Бога»… Осознавая всю ответственность своего выбора, ты преисполнился решимости стать писателем и, отправившись вместе друзьями на холм, который вы называли своим храмом, поклялся перед Богом. Возрадовавшись, Бог позволил вам, всем четверым, вернуться на Пасху к полноценной жизни… Ты благополучно добрался до Японии, и Бог сделал все, чтобы ты смог начать жизнь писателя… Но к этому времени ты уже перестал думать о Боге…

Япония тогда была феодальной страной, и Бог, предвидя, как тяжело тебе придется, проявил о тебе заботу. Ты смог устроить свою жизнь, по примеру европейцев, основываясь на принципах демократии. Помнишь, как-то раз у тебя был разговор со старшим товарищем по литературному цеху. Поскольку, по его словам, ты теперь стал «заслуженным деятелем культуры», он советовал тебе нанести визиты трем влиятельным в литературном истеблишменте людям, чтобы выразить им свое почтение и попросить о помощи… Ты поблагодарил своего старшего товарища, но сказал, что работаешь не ради того, чтобы сделать себе громкое имя, и отказался от каких-либо визитов. Тогда-то Бог и решил, что, когда настанет срок спасать мир, ты будешь помогать ему своим пером, и продлил тебе жизнь. Впрочем, первый шаг в деле Спасения Мира Бог совершил не без помощи написанного тобой еще задолго до нынешнего момента…

Она подробно рассказала, как в результате произошедшего люди во всем мире, особенно люди, пребывающие на самом дне страданий, обретут счастье, встретив зарю новой жизни, затем, коснувшись помощи, которую я оказываю своим литературным трудом, похвалила меня за то, что я исполнил свое волевое решение, которое принял, когда стал писателем, а именно – облекать в слова неизреченную волю Бога, и тем самым верой и правдой осуществил возложенную на меня почетную миссию, и сказала, что за это Бог ниспосылает мне подарок… Я смутился, прижался лбом к циновке и перестал что-либо слышать. А когда пришел в себя, госпожа Родительница сказала:

– Я тоже тружусь над тем, чтобы среди людей воцарился мир. Как мать, я пекусь о том, чтобы в эпоху, именуемую Хэйсэй, все люди обрели равноправие. Бог-Родитель, безусловно, наполнит всех Своей силой. Продолжай уверенно двигаться вперед! Так Он говорит. Держись! Спасибо за труд.

С этими словами она ушла.

Проводив Родительницу, я опустился на диван в столовой совершенно обессиленный.

Вскоре юноша Ито переоделся в пиджак и сел передо мной на диван. Дочь сразу же принесла чай и поставила на столик мелко нарезанные яблоки и хурму. Но Ито, вопреки своему обыкновению, ни к чему не притронулся.

– Ты все еще не можешь есть? – спросил я.

– Да, никак!

– Приляг, отдохни.

– Не могу, Бог приказал мне идти на работу! – сказал он, надевая лежавшие на столике часы, и поднялся, пошатываясь.

– У тебя все в порядке?

– Поскольку я следую велению Бога, все в порядке. Я смогу работать, как обычно.

С этими словами он направился к выходу. Я проводил его до порога, а дочь, беспокоясь за Ито, довела его до станции.

На следующее утро, третьего декабря, началась советско-американская встреча на высшем уровне.

Я крепко спал, когда внезапно меня разбудил Небесный сёгун. Я вскочил – еще только рассветало, было холодно.

– Можешь слушать лежа, – сказал Небесный сёгун.

Я вновь лег, а он, видимо, включил стоявший у изголовья радиоприемник.

Я тотчас догадался, что идет репортаж специального корреспондента с острова Мальта, и весь обратился в слух…

Встреча началась на советском пассажирском корабле «Горький», пришвартованном в заливе Марсашлокк, но из-за сильного ветра потребовался целый час, прежде чем американская делегация смогла подняться на борт, и потому пришлось внести изменения в программу переговоров. Корреспондент пустился в подробное описание возникшей ситуации, поэтому я нетерпеливо спросил у Небесного сёгуна:

– Бог с такой радостью ждал этой встречи, почему же Он позволил разбушеваться стихии?

– Это ветер радости Божьей, – ответил Небесный сёгун.

– Получается, ветер радости мешает переговорам?

– Нет, он смягчил и сблизил сердца обоих лидеров! А теперь слушай!

В эту минуту корреспондент перешел к изложению конкретных событий.

«Встреча началась в десять часов утра. Помимо глав государств во встрече участвуют с американской стороны – госсекретарь, главный советник, помощник президента по национальной безопасности, с советской стороны – министр иностранных дел, члены политбюро, советники, заместитель министра иностранных дел и другие официальные лица…»

Было трудно ухватить имена всех участников, так что я запомнил только их должности. Однако вскоре все сопровождающие лица удалились, и главы, оставив только переводчиков и секретарей, до половины второго вели беседу один на один…

«Главы СССР и США со своими помощниками продолжали переговоры за обедом до трех часов. Затем президент Буш с сопровождающими лицами переместился на американский крейсер „Белкнап“, чтобы обсудить результаты состоявшихся переговоров, после чего вновь вернулся на корабль „Максим Горький“, где начался второй раунд переговоров…»

Корреспондент сообщил, что, по данным источников из американской делегации, во время первого раунда переговоров состоялся откровенный и конкретный обмен мнениями о положении в Восточной Европе, что можно считать большим успехом, и начал подробно пересказывать содержание переговоров, но все, что он говорил, только подтверждало факты, которые ранее я уже слышал от Бога…

– Вот таким был первый день переговоров на Мальте, – внезапно сказал Небесный сёгун, – а теперь отдыхай! – и выключил радио.

Я задремал.

Очнулся – уже восьмой час. Поспешил одеться и спустился вниз просмотреть газеты. На первых страницах бросились в глаза крупные заголовки: «Переговоры о новом мировом порядке после холодной войны», «Советско-американская встреча на высшем уровне на Мальте началась», «Обмен мнений о положении в Восточной Европе», «Переговоры о сокращении стратегических вооружений – подтверждается движение в сторону прорыва», «Америка окажет помощь перестройке». Были помещены большие фотографии двух лидеров, пожимающих руки на корабле «Максим Горький».

Я всегда внимательно рассматриваю фотографии президента Буша и Председателя Верховного Совета Горбачева, и впервые их лица выражали такую радость. Я успокоился и, не читая статей, пошел в ванную.

Утром четвертого декабря Небесный сёгун вновь разбудил меня и включил радио. Опять послышался торопливый говорок, видимо, того же, что и накануне, специального корреспондента.

По его словам, второй день переговоров на Мальте начался на корабле «Максим Горький» в то же время, что и накануне, и закончился успешно. Главы обоих государств тут же на корабле, впервые в истории, дали совместную пресс-конференцию. Перед началом пресс-конференции главы государств зачитали десятиминутный текст декларации, а затем перешли к ответам на вопросы по существу…

Я слышал отчетливо, поскольку текст декларации передали в японском переводе, и ее содержание только подтверждало то, что я слышал от Бога-Родителя Великой Природы. И я, и Небесный сёгун заплакали слезами радости и умиления.

Во время ответов на вопросы осуществлялся синхронный перевод на русский и английский языки, поэтому в какой-то момент показалось, что я слышу слитный хор голосов Буша, Горбачева, переводчика с русского, переводчицы с английского и корреспондентов, задающих вопросы. Более того, этот хор, казалось, исполняет гимн благодарности и хвалы Великой Природе, так что и я, дивясь, обратился к Великой Природе и вознес радостную молитву…

Утренние газеты опять сообщали на первых полосах о переговорах на Мальте, пестрея крупными заголовками: «Прогресс на советско-американских переговорах», «От холодной войны к новой эпохе», «Переговоры о сокращении вооружений: в будущем году достигнуть согласия», «Восстановление экономики в СССР, Америка предоставит всестороннюю помощь». Статьи подробно рассказывали о том, какое влияние окажет успех переговоров на различные области международной жизни.

Просмотрев газеты, я растроганно сказал Небесному сёгуну:

– Представляю, как Бог-Родитель Великой Природы радуется всему этому!

– Ты сам обрел сердце чистое, как у трехлетнего младенца. Вот что радует Бога.

– Наверно, Бог радуется, что демократическое движение, начавшись в Польше и Венгрии, распространилось и стало освободительным движением в Восточной Германии, Болгарии, Чехословакии. Только одна осталась страна – Румыния…

– Бог говорит, что и Румыния на Рождество за одну ночь изменится до неузнаваемости…

– Неужели? – Я не мог сдержать своего восторга.

Поздно вечером девятого декабря госпожа Родительница, несмотря на свою занятость делами мира, срочно пришла ко мне, чтобы передать слова Бога.

«В наступающем году я сделаю Моих возлюбленных чад – людей еще счастливее, посему, что бы ни происходило, не надо тревожиться. Да улучшатся сердца всех людей…» – таков был драгоценный новогодний подарок Бога.

По правде говоря, перед этим Родительница сообщила мне о божественном благоволении, но я сомневался, стоит ли об этом писать. После долгих сомнений я рассудил, что, если хочу сделать свою жизнь зеркалом самоанализа, я должен следовать божественному произволению и написать все, как было, что бы ни подумали другие.

В тот день госпожа Родительница, как обычно, обдала все мое тело, вначале спереди, затем со спины, горячим дыханием.

Когда я сел лицом к госпоже Родительнице, она неожиданно велела протянуть руки. Я протянул руки, сложив ладони, и она, наполнив их горячим дыханием, сказала:

– Как мне уже случалось говорить, это дыхание есть «сокровище жизни», и пока ты живешь. Бог, по Его собственным словам, дарует тебе имя «богоравный». Бог говорит, что, тщательно все взвесив, дает тебе самое подобающее имя. Бог наделяет тебя даром воды и, вкушая воду, которой наделил многих, говорит, что поистине у нее вкус божественного духа. А потому поступай отныне как «податель воды».

«Податель воды» – это «богоравный», раздающий воду. Посему отныне ты должен раздавать людям воду. Это перешло из предыдущей жизни. В прошлой жизни ты очищал людей водой. И теперь с помощью воды дашь людям судьбоносную силу. Ты будешь при жизни носить почетное имя «податель воды жизни» и наделять людей водой! Так говорит Бог. Сегодня ты возрождаешься и все твои беды поистине уходят, говорит Бог. Сегодня – девятое декабря, день, когда уходят беды. Значит, и ты избавляешься от бед. В день, когда уходят беды минувшего года, ты, преодолев все, что тебя мучило, возродишься обновленным и будешь раздавать людям воду. Вот, ты получил «сокровище жизни» и сегодня возродился обновленным. Уничтожаю беды минувшего года. Бог дал тебе силу избавить людей от их горестей, накопившихся за минувший год. Раздавая воду, неси радость людям! Держись!..

Действительно, посреди предновогодних хлопот меня посетило множество людей. Многие просили божественной воды, и я всякий раз изготовлял «Божью воду», объясняя, что эта вода смывает пыль с сердца, и передавал ее с чувством умиления.

Приходили дамы и господа, говорившие, что прочли пять томов моего сочинения о Боге. Давние почитатели моего творчества. Юноши и девушки, искренно ищущие истинного пути. Вероучители, вводящие людей в заблуждение новыми религиями. Добрые люди, обманутые новыми религиями. Женщины, страдающие от семейных неурядиц. Страдальцы, ухаживающие за тяжелобольными, и люди с явными психическими отклонениями…

Часто приходящие не довольствовались тем, что я встречался с каждым из них лично, выслушивал их жалобы, отвечал на вопросы, и волей-неволей мне приходилось вкратце рассказывать им о Едином Боге, Родителе человечества, о Силе Великой Природы… Только тогда они, удовлетворившись, уходили.

Но было и немало случаев, выходящих из ряда вон.

Например, один человек, основатель новой религии, после долгой беседы предложил мне присоединиться к его секте и действовать сообща.

Тотчас Небесный сёгун вместо меня начал расспрашивать его и, уяснив, в чем суть его учения, приказал:

– Немедленно прекрати религиозную деятельность и приведи в порядок финансы! В течение месяца сделай так, чтобы твоя паства имела в будущем средства к существованию! Если послушаешь, обеспечу тебе беззаботную старость. Решись на это! Иначе немедленно прерву твое дыхание!

Пришедший вместе с ним пятидесятилетний господин, видимо из числа верующих, задрожал от гнева, так что я даже забеспокоился, как бы чего не вышло, но вероучитель ответил:

– Сделаю, как вы сказали.

– Ну вот и отлично! – напирал Небесный сёгун.

А вероучитель бодро сказал:

– Я и сам хотел отказаться от своей роли вероучителя, поэтому и попросил вас о встрече. Теперь я спокоен.

Он сделал знак сопровождавшему его господину, и они ушли.

Расскажу еще об одном забавном посетителе – Б.

Сообщив, что уже девять лет учится на отделении японской литературы филологического факультета университета К., он трижды звонил, настаивая на встрече со мной. Он непременно хотел прийти в такое время, чтобы ни с кем не столкнуться, поэтому договорились на десять утра. Это был молодой человек лет тридцати, в костюме; как только я провел его в гостиную, он, увидев стоящую в углу куклу театра «Бунраку», заявил, что это оборотень, и попросил перейти в другую комнату. Я провел его в комнату возле прихожей, и мы сели друг против друга. Он уставился на меня и молчал.

Волей-неволей пришлось мне заговорить, подыскав какую-то тему:

– Ты сказал, что девять лет изучаешь японскую литературу?

– Каждый год прослушиваю один и тот же курс, – был ответ.

– Каждый год один курс, значит, ты не можешь сдать экзамены?

– Я нерегулярно посещаю занятия.

– Приходится много подрабатывать?

– Я нигде не работаю – мне с родины каждый месяц присылают триста тысяч иен.

– Из года в год слушать одни и те же лекции – не надоело?

Вот так мы обменивались фразами, как вдруг Б. с раздраженным лицом вскочил, распахнул дверь, выглянул на улицу и, повернувшись ко мне, сказал:

– Там так жужжат насекомые, это действует мне на нервы!

Он показал пальцем на стройку жилого дома на противоположной стороне улицы.

– Это не насекомые, рабочие возводят там дом, – сказал я.

Б. резко захлопнул дверь и, сев напротив меня, сказал:

– Меня преследует дух и отдает приказы. Сегодня он приказал, чтобы я выслушал ваши слова. Скажите, пожалуйста, что-нибудь!

– Что сказать?

– Что мне сейчас делать?

– Ну… При университете К. есть больница… Я бы на твоем месте пошел туда и обратился к психиатру.

– Вы считаете, что я псих?

– Нет, но в любом случае я на твоем месте позаботился бы о своем здоровье.

– Я вижу, вы приняли меня за сумасшедшего! – разозлился он и, собрав разбросанные по столу бумаги, гневно ушел.

Продолжая сидеть, я задумался. Девять лет подряд проваливаясь на экзаменах, он должен был каждый раз вносить плату за обучение. А его родственники, в течение девяти лет посылая ему каждый месяц триста тысяч иен, не озаботились его будущим, его здоровьем? Этому может быть только одно объяснение – богатство отравляет человеческие сердца!

За этими заботами, стараясь удовлетворить многочисленных посетителей, и за писанием книги, выполняя наказ Бога, я позабыл о времени, глядь, а уже заканчивается первый год эпохи Хэйсэй.

По случаю окончания года мне поступило много поздравительных писем и телефонных звонков от близких мне людей. По большей части мне сообщали, что никто не простудился, вся семья здорова, в работе никаких осложнений, счастливо встречают Новый год и благодарят за все Великую Природу.

Перебирая в памяти знакомых, я убеждался, что все те, кто осознал, что профессиональная работа ниспослана Великой Природой, выполняли ее с радостью и чувством ответственности.

Утром тридцать первого декабря я вдруг вспомнил о телефонном звонке жителя префектуры Миэ, отрекомендовавшегося почитателем моего творчества:

– У вас нет под рукой новогоднего номера журнала «Тюо корон»? Если есть, посмотрите послесловие от редакции!