Текст книги "Поздние последствия"

Автор книги: Кнут Фалдбаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

10

На часах еще не было пяти, но совсем стемнело. Полицейские сели в патрульную машину, чтобы подвести краткий итог, когда позвонила вторая опрашивающая группа. Они нашли свидетеля. Соседка с другой стороны улицы видела поздно вечером мужчину, стоявшего на крыльце у Карин Риис. Она даже видела, как он заглянул внутрь.

– Кто эта соседка?

– Девушка пятнадцати лет, ее зовут Эдит Берг. Она сначала не хотела ничего говорить, пока родители рядом стояли, но потом рассказала, что была вчера вечером одна дома и пригласила к себе своего парня. Он заказал на двенадцать часов такси, чтобы ехать домой, и когда они услышали звук подъезжавшей машины, то подумали, что это такси, и вышли на крыльцо. Оказалось, однако, что машина – тоже такси – остановилась напротив, оттуда вышел мужчина, и такси уехало…

Полицейского, который об этом докладывал, звали Хауген. Он был новеньким, недавно окончил Высшую школу полиции, и это расследование стало для него первым делом. Усердие, сквозившее в его голосе, наполнило весь салон патрульной машины подробностями, которые более опытный полицейский приберег бы на потом. Ведь отчет все равно придется составить для совсем скорого подведения итогов. Валманн не прерывал его. Хауген продолжал прерывистым голосом рассказывать, как мужчина вышел из такси и подошел к дому. На крыльце он, видимо, позвонил, но дверь не открыли. Тогда он принялся стучать, довольно сильно, и кричал что-то. Молодая пара зашла обратно в дом, но продолжала наблюдать за ним через окно.

– Согласитесь, не совсем обычно колотить в дверь дома с темными окнами посреди ночи, не так ли? – сказал Хауген.

Валманн согласился.

Затем мужчина стоял некоторое время и смотрел через стеклянную входную дверь, после чего исчез.

– И когда же все это разыгралось?

– В двенадцать с минутами. По словам девушки, она абсолютно уверена, что это не был сожитель Карин. Того она видела много раз. А этот был помоложе, в темном пальто и с длинными волосами.

– Молодой человек?

– Она не могла точно указать его возраст. Ведь она его только сзади видела. Но ей он показался моложе.

– Отлично, – кивнул Валманн. – А я могу с этой Эдит Берг побеседовать?

– Сейчас она уехала на тренировку. Потом у нее репетиция хора. Домой вернется очень поздно.

– Понял.

Не понимал Валманн другого – ну почему все жалуются на ленивую, безынициативную молодежь? Большинство молодых людей, с которыми он сталкивался, казались, совсем наоборот, заинтересованными, даже увлеченными и были заняты весь день почти как взрослые.

– Отложим беседу на завтра, – сказал он. – Отличная работа. На сегодня все. Отправляйтесь по домам.

Сам он идти домой еще не мог, но не сожалел об этом нисколько. Мысль о возвращении домой мешала осознать, что после вялого старта этим утром он постепенно овладевал ситуацией. Он хорошо помнил, что обещал Аните, и еще успевал захватить по дороге, в киоске на Айер, цыпленка-гриль, чтобы сдержать свою часть обещания, однако ход расследования убийства на улице Фритьофа Нансена был привлекательнее. Большого прорыва пока сделано не было, однако небольшие порции информации проясняли важные детали. Возникало впечатление, что каждый раз, когда они опрашивали нового свидетеля, открывалось новое окошко в рождественском календаре и кусочки общей картины проступали отчетливее. Еще не поступил отчет от криминалистов, а результатов вскрытия придется ждать несколько дней. И все же предварительная расстановка ролей в этой драме казалась довольно ясной: король, дама, валет. Ревнивый сожитель, расставшаяся с ним молодая женщина, изуродованная и убитая, и еще один мужчина, более молодой, которого, видимо, так хорошо принимали в этом доме, что он счел возможным колотить в ее дверь посреди ночи. Ночи убийства.

Очевидная – может быть, слишком очевидная – симметрия его теории должна была заставить его сделать шаг назад и посмотреть на вещи более внимательно, однако он проглотил свой обычный скепсис в отношении легких решений и отдался чувству, что старт уже далеко позади. Ему очень хотелось, чтобы хоть что-то удалось ему в этот тяжелый и серый ноябрьский день.

– Поехали назад в управление, – сказал он полицейскому за рулем. – Моене ждет отчета.

11

В офисе его ждали три телефонных сообщения. Два были от Нольде из технической лаборатории, а третье от Аниты. Он начал с третьего. Анита сообщала, что остается еще на одну ночь в Лиллехаммере. Дело в том, что ее подруга Биргит попала в трудное положение и нуждалась в поддержке. Она уверена, что он все поймет. Целует в ушко.

От этого стало немного легче. Ему это было весьма кстати. Весь день он пытался отогнать от себя мысль о тягостном, гнетущем настроении после гулянки, которое охватит его дома на диване. Так всегда бывало, хотя ничего плохого никогда не случалось. Они с Анитой жили вместе уже два года, и их отношения становились все крепче, как ему казалось. Доверие между ними было прочным, как сосновый пол в гостиной. Его верность и преданность по отношению к ней просто железные, в этом он был уверен. И все же… Неужели эта заботливость, эта чрезмерная тактичность по отношению друг к другу, сопровождающаяся порой утаиванием истины, есть часть неизбежной динамики отношений между партнерами? Он не находил удовлетворительного ответа. Во всяком случае, он вовсе не был уверен, надо ли рассказывать ей об эпизоде с женщиной в коридоре, и если да, то каким образом. В данный момент эта проблема, к счастью, отодвигалась во времени.

Спустившись в лабораторию, Валманн оказался перед ярко освещенным столом, на котором Нольде старательно разложил множество предметов. Содержимое дамской сумочки всегда создает впечатление хаоса и вызывает замешательство, но эта сумочка определенно бьет все рекорды, подумал Валманн. Куча ключей, авторучек, пудреницы и обязательный набор кисточек для макияжа, тушь для ресниц, помада с кисточкой, бумажные платки, перчатки, кредитная карточка, автобусные билеты, скомканные квитанции, сложенное пополам письмо, лак и щетка для волос, рожок для обуви, пуговица от пальто, зажигалка, несколько заколок, английских булавок и скрепок, пластинка с таблетками пищевых добавок… Нет, это невозможно.

– Ты что-то хотел мне показать здесь?

– Вот это, – ответил Нольде. Его выпученные глаза покраснели после долгого рабочего дня, последовавшего за веселой ночкой. Он держал в руках пластмассовый предмет в форме банана с узором в виде кровеносных сосудов.

– Ну хорошо, искусственный член.

– Вот именно. Эта милашка Карин Риис, похоже, не была невинной девушкой.

– Ну конечно нет, – поспешил вставить Валманн, не давая Нольде развернуть как следует эту тему. – Это говорит всего лишь о том, что она была разведена, одинока, не прочь заняться сексом и собиралась на свидание. Ты знаешь, в наше время некоторые любят развлекаться с сексуальными игрушками. В этом нет ничего необычного.

– У нее еще была упаковка презервативов и вазелин.

– Отлично.

– Упаковка была вскрыта.

– Но мы ведь и не думали, что она девственница, а, Нольде? Это говорит всего лишь о том, что дамочка обладала чувством ответственности.

– И была довольно… э-э-э… решительна, что ли?

– Может, она нашла нового партнера? Может, ее бывший муж был сухарь и ей захотелось наверстать упущенное? Вполне возможно, что Карин и ее любовник решили расширить репертуар. Бывает, что бес вселяется, когда влюбляешься в зрелом возрасте. Подожди только, сам увидишь. – Кажущееся равнодушие криминалиста к женщинам было излюбленной темой разговоров среди коллег.

– Да, тебе виднее, – заржал Нольде.

Валманн понял, что ему следовало быть легче на поворотах. Не так давно секс и холостая жизнь были больным вопросом и в его жизни. Это было до того, как в нее стремительно ворвалась Анита, появившаяся в качестве нового сотрудника в полицейском управлении Хамара.

– Еще что-нибудь интересное было в сумочке?

– Нет, во всяком случае, я пока не заметил. В конверте рецепт на снотворное. Это лекарство мы нашли у нее в ванной. Больше ничего примечательного не было, не считая изрядного количества – как бы это назвать? – сексуального нижнего белья в ящике. Несколько неуместно, если учесть время года.

И смотря кому в этом белье показываться, подумал Валманн, но на этот раз промолчал.

– А что насчет анализа отпечатков пальцев в доме? Он готов?

– Нет. Но видимо, большинство отпечатков ее. А отпечатки мужских пальцев принадлежат бывшему мужу, как можно предположить. Проверим, когда найдем его.

– Отлично. – Валманн обратил внимание на выжидательные нотки в голосе Нольде. Хотя это дело постепенно начало приобретать более или менее ясные формы на бумаге, предстояло еще много практической работы, прежде чем цель будет достигнута.

– Мы знаем только его имя и адрес. В Управлении регистрации населения он числится как живущий на социальное пособие. Однако же квартирная хозяйка утверждает, что он со среды в командировке. Так что у него алиби. Пока что.

Критическая мина Нольде вызывала у Валманна раздражение, а еще больше его злили собственные уловки оправдать свое неумение найти все-таки повод и обыскать квартиру Скарда. Данное дело пока еще не получило такого развития, что можно было указать на подозреваемых, не говоря уже о том, чтобы подтвердить подозрения уликами и доказательствами и получить основание для обыска. Бывшие супруги пользовались особым вниманием у следователей, ведущих дела об убийстве, однако этот тип находился, судя по тому, что им удалось выяснить, на расстоянии почти пятисот километров от места, где было совершено преступление. А тут еще этот Эдланд. Нет, в данном деле до окончательного выяснения было еще далеко, гораздо дальше, чем казалось пару часов тому назад.

– Что-нибудь есть на ее мобильнике? – спросил он.

– Имена, телефоны. Вчера вечером никаких разговоров. Вот выписка.

Нольде выключил лампу над столом, где была разложена похожая на барахолку коллекция вещей из сумочки Карин Риис. Валманну показалось, что он видит в полутьме слабое светящееся пятно от искусственного члена, лежащего посреди хаоса. Этот предмет как-то не вязался с видом красивой улыбающейся молодой женщины на фотографии в передней, где нашли ее тело. С другой стороны, необузданная сексуальная жизнь определенно таила в себе больше мотивов для зверского нападения, нежели упорядоченное существование со степенным супругом средних лет.

Хотя смесь и того, и другого, подумал Валманн, могла оказаться взрывоопасной.

– У тебя есть фотографии с места преступления? – спросил он.

– В папке на письменном столе.

– Могу я взглянуть на них завтра утром?

– Хорошо. Но сейчас я ухожу. – Нольде подошел к двери. Он устал и хотел домой.

– Сейчас иду, – ответил Валманн и схватил папку. А когда Нольде погасил свет и ушел, он еще минутку стоял и смотрел на пластиковый член, светящийся в темноте во всей своей гиперреалистической непристойности.

12

Валманн знал, что должен закончить предварительный отчет, во всяком случае настолько, чтобы дать Моене хоть какой-то материал для встречи с прессой. Средства массовой информации также не знали выходных. И все же он сидел и изучал фотографии, сделанные Нольде. Они вызывали у него какое-то непонятное беспокойство, такое же, как само место преступления сегодня утром. Он повидал на своем веку множество мест преступления и немало трупов. Жертва убийства никогда не бывает приятным зрелищем. К этому нельзя привыкнуть. И все же на этот раз впечатление было особенно неприятным. Он стоял в прихожей слегка обшарпанного, но все же респектабельного особняка на улице Фритьофа Нансена и пытался сосредоточиться, черепная коробка гудела после изнурительного кошмарного сна. Однако ничто не казалось ему особенно примечательным, кроме самого вида убитой женщины. Когда он на вечерней встрече смотрел на усталые серые лица своих коллег и искал в своей памяти мелкие, но важные детали, наблюдения, «сделанные в первые полчаса», которые могли бы указать, куда им двигаться, в каком направлении вести расследование, то ничего не всплывало, кроме самой очевидной теории «король, дама, валет».

Однако беспокойство, возникшее утром, его не покидало.

Хорошо, пусть нет ничего особенного на самом месте преступления. И все же, казалось, что-то скребется в памяти, какое-то наблюдение, незамеченно прокравшееся через фильтр сознания. Внезапно он понял, что это такое, – жуткое противоречие, такое же ясное, как мигающий сигнальный фонарь, а именно: идеальный порядок.

Жилище Карин Риис кто-то очень тщательно прибрал. Вымыл, пропылесосил, разложил все по местам. Даже само место преступления – прихожую. Там, где лежал избитый и искореженный труп, с разбитым лицом и переломами, где кровь забрызгала мебель и стены. По травмам нельзя было сказать, что ее убили одним сильным ударом. А это означало, что в тесной комнатке, должно быть, происходила отчаянная борьба. Карин Риис наверняка пыталась защищаться. И когда ему все же удалось сбить ее с ног, она изо всех сил старалась ускользнуть. Валманн пытался отделаться от возникшей в голове картины: женщина ползет по полу на четвереньках от убийцы, напрягая все силы, чтобы спастись, и цепляясь за что попало – ножку стула, провода, книжную полку. Она была молодой женщиной в хорошей физической форме, и она защищала свою жизнь. Разве не естественно, что она боролась как одержимая? Нащупывала какое-то орудие защиты. Тяжелая пепельница на столике в передней? Рожок для обуви на крючке около вешалки? Разве обстановка не должна была носить отпечаток отчаянной борьбы за жизнь?

Но нет, ничего подобного. Фотографии Нольде подтверждали, что мебель стояла на месте. Скатерка аккуратно лежала на маленьком столике в передней, а посредине стояла пепельница. На узкой полке аккуратным рядком стояли книжки, а над ними – фотографии в изящных рамочках. В гардеробе аккуратно висела одежда. Под ней – ровный ряд обуви. Все так, как и следовало ожидать в этом красивом особняке в фешенебельном районе города. Кроме одного – изувеченного трупа на полу.

Кто же навел порядок?

Этот вопрос медленно заполнил усталую голову Валманна, оттеснив все остальное, кроме разве что вернувшейся головной боли.

Кто навел порядок и зачем?

Преступник? Как мог убийца, обезумевший от бешенства, ослепленный ненавистью и манией разрушения, спокойно ходить и наводить порядок, расставляя вещи по местам? Когда он это сделал? После?Придвинул к стене откидной столик из лакированной березы. Положил на него скатерть (с пятнами крови!), приставил старинный венский стул, развесил вещи по вешалкам (на рукаве пиджака тоже была кровь). Ну, уж наверное, не для того, чтобы удалить следы. Пятна крови он не отмыл. Труп оставил лежать так, что он сразу бросался в глаза, если заглянуть внутрь. Зачем надо было наводить этот жуткий порядок? – спрашивал сам себя Валманн. Да еще послеубийства? Что это за извращенный педант копошился и прибирался здесь сразу после такого гнусного преступления? Убил человека. Уничтожил ее. И как он, Валманн, мог представить себе, что это дело окажется простым? Разве он когда-нибудь сталкивался с убийством, которое было простым?

Нет, конечно.

Энг заглянул к Валманну, когда тот наконец-то вновь принялся за работу над предварительным отчетом. Он торопился. Газеты, радио и телевидение жаждали информации. Начальник управления Моене уже предупредила его, что ждет. Полиция просто должна сделать заявление до вечернего выпуска известий.

– Я заходил в цветочный магазин и разговаривал с продавщицей, – сообщил Энг. – Она помнит клиента, заказавшего розы. Это был мужчина лет тридцати, такой модный, хорошо одетый, с зачесанными назад волосами и ухоженной бородкой. Он произвел на нее приятное впечатление.

– Ну и ну! И она влюбилась с первого взгляда.

– Она, похоже, романтична. Представь себе – магазин только открылся, и на пороге появляется парень, который заказывает дюжину красных роз для своей любимой. На некоторых женщин такое производит впечатление. – Было очевидно, что Энг не разделял ее восхищения таким манерным ухаживанием.

– Так, значит, она его узнает.

– Несомненно.

– А открытка?

– Открытку он принес собой. Купил ее, видимо, в книжном магазине на рыночной площади.

– И заплатил наличными.

– Очевидно.

– Итак, как нам найти этого Дага?

– Но мы ведь еще дом как следует не прочесали, – ответил Энг. – Если у них и впрямь была такая пылкая связь, то там должны были остаться его следы.

– Будем надеяться.

– Ты что-то не очень оптимистично настроен!

– Вещи, которые на первый взгляд кажутся простыми, имеют обыкновение запутываться. – Валманн пытался не смотреть на фотографии с места убийства, разложенные на его столе.

– Агнар Скард, ее бывший муж, идеальный подозреваемый, находился, как я понимаю, во время убийства в Трёнделаге.

– Тем больше оснований пристальнее взглянуть на Дага.

– Ты прав.

– Ну, я, пожалуй, пойду.

– А я допишу отчет. Встречаемся завтра утром в восемь часов. – Энг повернулся и вопросительно взглянул на Валманна. – Для нашей группы выходных не будет. Это всех касается, – добавил тот и подавил зевок.

С пачкой листов бумаги Валманн двинулся по коридору в направлении кабинета Моене. Она встретила его на полпути.

– Вот ты где! – Начальник управления Моене никак не могла отделаться от привычки неодобрительно морщить нос при встрече с Валманном. Они были очень разные по характеру. Она держала себя всегда так, будто его постоянные импровизации и отклонения от правил и рутинного порядка представляют угрозу для нее и всего полицейского управления. Но чаще всего ей приходилось преодолевать себя и свой скепсис по отношению к «глупостям» на работе. Юнфинн Валманн бесспорно был асом среди следователей по количеству раскрытых дел.

– Сожалею. Все время всплывает что-то новое.

– А есть у нас что-нибудь, чтобы бросить волкам?

– Немного.

– Пойдешь вместе со мной. – Ее слова прозвучали как приказ.

– Но нам же нечего им сказать.

– Именно поэтому. И скажешь это ты. – В голосе Моене зазвучали командные нотки. – Пресса желает слышать именно тебя.

– Да, но я не желаю с ними разговаривать.

– Тебе придется с ними разговаривать, – сказала Моене. – Иначе они такого накрутят из этого дела! Одинокая женщина найдена зверски убитой в своем доме. Бывший муж испарился…

– Мы ведь совсем не знаем, насколько «одинокой» она была.

– Тем больше причин заткнуть им глотку, Валманн. Ты ведь так красноречив… – Она попыталась улыбнуться, однако ее взгляд из-под очков говорил о другом.

13

Даг Эдланд слышал звонки в дверь, но вскочил с кровати, только когда начали стучать. Стук не прекращался. Он набросил халат на футболку, затянул пояс и побежал к входной двери. Сквозь замерзшее стекло он различил силуэты нескольких мужчин. Тут он по-настоящему испугался, и ему больше всего захотелось убежать обратно в комнату, нырнуть под одеяло и зареветь.

Он открыл дверь. На пороге стояли трое, причем двое в полицейской форме.

– Что случилось? – Он прерывисто дышал, словно только что вернулся с пробежки. Как бы он хотел как раз сейчас пробежаться! Погода вроде улучшилась, виден кусочек синего неба.

– Ваше имя Даг Эдланд? – спросил тот, что был в штатском, самый высокий из троих.

Он кивнул.

– Старший инспектор Юнфинн Валманн из полиции Хамара. – Полицейский показал удостоверение. – А это инспекторы Арве Сульстранд и Ульф Эрик Энг.

– В чем дело? – Он произнес эти слова непроизвольно. Ему не нужен был ответ. Он думал о другом. В его голове проносилось множество неприятностей, связанных с таким визитом.

Старший инспектор строго взглянул на него и сказал:

– Речь идет о трагической смерти. Мы полагаем, что вы знаете этого человека, и хотели бы задать несколько вопросов. Можно нам войти или вы поедете с нами в управление?

Даг Эдланд растерялся. Кто умер? Кто мог умереть из тех, кого он знает? У него мало знакомых в этом городе, так кто же, черт возьми?.. Он ударился в панику и уже не мог выдавить ни слова. В голове все стерлось, и мысли побежали в обратном направлении: что там у него в комнате? А на кухне? Не лежит ли там что-то такое, что может его скомпрометировать, сообщить о нем лишнее?

– Ну и как?

Высокий инспектор не производит враждебного впечатления, он не внушает прямого страха, но выражение его лица серьезное. Такая напускная профессиональная серьезность прикрывает его настоящую цель, а именно: вынюхать преступников, схватить их и засадить за решетку. Так думал Даг Эдланд, придерживая халат, пояс на котором развязался и висел по обе стороны. Нет, он не может рискнуть и впустить их в дом. Тем более когда он в таком состоянии. Не то чтобы он был не подготовлен. Но кто знает, на что они могут обратить внимание в его квартире? Придется что-то объяснять. Это следователи, и они на работе. Бог знает, чем он рискует, если впустит их в свою личную жизнь. Слишком рано. Он много чего не хочет или не может рассказать полиции. Их профессиональная подозрительность может исказить факты и придать значение незначительным мелочам. А объяснять все детали своего теперешнего существования для него сейчас хуже, чем быть разоблаченным как преступник.

Он снова взглянул на троих полицейских. Выражение их лиц не изменилось. Дага Эдланда охватил страх, почти лишивший его сил. Он почувствовал дрожь в коленках, но взял себя в руки и сказал:

– Я лучше поеду с вами. Дайте мне пару минут собраться.

Высокий полицейский кивнул. Дагу показалось, что он его где-то уже видел, но он не мог вспомнить, где именно. Он не мог понять, как это на него подействовало – успокаивающе или наоборот.

– Собирайтесь, мы подождем.

Высокий инспектор не производит неприятного впечатления. Он – «добрый полицейский». А там у них в управлении притаился, видимо, «злой полицейский», готовый приступить к его обработке. А может, это как раз крутой парень с усиками, который покачивается на каблуках, будто только ждет сигнала ринуться вперед, сбить его с ног и обыскать дом? Эдланд знал их тактику из телесериалов и фильмов. А пересмотрел он их немало. Были времена, когда он ничего другого не делал, день за днем, неделя за неделей. Тогда его дела были плохи. Сейчас все обстояло лучше. А вскоре он получит полную ставку и начнет строить новую жизнь. Новая жизнь! Он частенько думал о ней, когда день проходил хорошо и все получалось. Особенно в последнее время…

Когда он вспомнил о Карин, его колени снова задрожали, и ему пришлось схватиться за дверной косяк. Те трое на улице уставились на него и отмечали каждое движение. Он почувствовал вдруг страшную слабость. Они не называли имен, но он точно знал, кто умер. Он был уверен. Абсолютно. Никто другой это не мог быть. Из восемнадцати тысяч жителей Хамара только с одним человеком он был в таких отношениях, что приход полиции к нему в дом с сообщением о смерти казался логичным. Что они отыскали именно его.

– Как это случилось? – выдавил он наконец.

– Поговорим об этом в полицейском управлении.

Ему не пришло в голову протестовать или спрашивать, почему они пришли именно к нему. Их цель была очевидна. Так же очевидна, как и то, что случилось. Карин была мертва, и полиция пришла к нему, чтобы втянуть его в это дело. Несмотря на пережитый шок и травмирующие мысли в голове, доминировала все-таки мысль о том, что ему необходимо вести себя нормально. В данный момент это было гораздо важнее, чем подготовиться к возможным вопросам о его отношениях с Карин Риис, которые, как он понимал, неизбежно последуют.

Стоять прямо, двигаться естественно, владеть своим голосом… – проносилось у него в голове.

– Дайте мне несколько минут…

– Ну, конечно, сколько потребуется.

Опять дядя полицейский. Старший инспектор.

– А как вы нашли мой адрес?

Его укромное место. Полученные им гарантии. Никому сейчас нельзя верить.

– Из ее мобильника! – прошипел полицейский плотного телосложения с усиками. Этот, во всяком случае, и не пытается скрыть антипатию.

Он у них в когтях. Как только он окажется в управлении, они применят свои методы и теории. Они хотят притянуть его к этому делу. Чистый абсурд. Немыслимо. И все же перед ним разверзлась пропасть. Из глотки Дага вырвался стон, жалобный вой, как будто его тело вдруг обрело голос чужого человека. Он резко повернулся и вошел в квартиру, промчался через комнату, ворвался в ванную, наклонился над унитазом, и его стошнило.