Текст книги "Поздние последствия"

Автор книги: Кнут Фалдбаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

17

В кризисном центре в Гьёвике Аните поначалу рассказывать ничего не хотели. Пытаясь их убедить, Анита Хегг рассказала, что они ищут убийцу и насильника женщин, однако заведующая центром все еще сомневалась. Сотрудникам центра уже пришлось столкнуться с тем, что полиция, обещая сотрудничество и неразглашение сведений, допускала утечку информации. Это нередко имело самые драматические последствия для клиентов центра, даже приводило к психологическим потрясениям и газетной шумихе. К тому же Лив Марит Скард находилась в их кризисном центре задолго до того, как заведующая начала там работать. И то, что женщина зарегистрировалась у них под другим именем, тоже дела не упрощает.

Анита была рада, что приехала сюда одна, оставив инспектора Вика в книжном магазине. Она попросила его отыскать книгу Симоны де Бовуар «Второй пол». За последнее время Анита узнала так много ужасного о женских судьбах, что теперь ей явно требовалось основательно ознакомиться с историей формирования роли женщины в современном обществе. Она не собиралась вот так просто отступать перед заведующей, и в конце концов та назвала Аните имя одного педагога. Кайя Бакке проработала в центре не менее восьми лет, и если пять лет назад пропавшая женщина обратилась именно сюда, то Кайя наверняка общалась с ней.

Кайе Бакке было далеко за сорок. Строгий вид, короткая стрижка с проседью, свежий цвет лица и очки в стальной оправе. Она оказалась подтянутой, почти худой, а дорогие кроссовки и пружинистая походка явно говорили о длительных тренировках. Кайя с любопытством осмотрела Аниту, и, очевидно, молодая женщина в полицейской форме неприязни у нее не вызвала. Рукопожатие Кайи было крепким, почти мужским, а когда она поинтересовалась, чем может помочь, то ее хорошо поставленный голос прозвучал на удивление мягко. Анита объяснила причину своего визита и по выражению лица Кайи и тому, как она задумалась, прежде чем снова заговорить, поняла, что Кайя Бакке не только общалась с Лив Марит Скард, но и смогла с легкостью ее вспомнить.

– О Лив Марит Скард нам известно немногое, – продолжала Анита, стараясь разговорить Кайю. – Оказавшись жертвой домашнего насилия, она сбежала из дома и укрылась в кризисном центре в Лиллехаммере, где ей помогли сменить имя – ее стали звать Ева Боль. Там она оставалась до тех пор, пока у нее не возникли сложности из-за отношений с одним из сотрудников центра.

– С одной из сотрудниц, – поправила Кайя Бакке, слегка улыбнувшись, – у Евы, как ее здесь называли, была очень страстная натура, и в Лиллехаммере с ней сложно было справиться.

– А здесь вам это удалось?

– Да. Похоже на то… – Кайя Бакке проговорила это медленно и задумчиво, но, судя по ее тону, женщину переполняли чувства. – Иногда женщины меняют сексуальную ориентацию, и в этих случаях мы их тоже поддерживаем. В случае с Евой мы сделали все, что в наших силах. Мы знали о ее прошлом, и оно тоже определенным образом повлияло на нее. Нам… мне… нам всем очень нравилась Ева. Но…

– Нам важны любые сведения о Лив Марит Скард и ее пребывании здесь, – настойчиво повторила Анита. – У нас есть основания предполагать, что она вновь где-то рядом со своим мужем и, стало быть, находится в опасности. Нам очень важно отыскать ее.

– Понимаю, однако это не так-то просто. Ева, то есть Лив Марит, была совершенно необыкновенной женщиной. Все это признавали. Мы с ней… мы… – Женщина запнулась.

– Вы стали встречаться? Вы это хотите сказать?

Анита боялась, что вопрос вызовет намного более бурную реакцию, но Кайя лишь печально улыбнулась, отчего черты ее лица смягчились.

– Тут нечего скрывать. Я бы сказала, что это произошло чисто случайно. В подобных организациях такие вещи крайне нежелательны. Но с нами это случилось. Прямо как гром с ясного неба. Это правда – мы любили друг друга, – заявила Кайя Бакке, и с каждым словом голос ее становился громче. Она вскинула голову, словно на суде, так что на шее вздулись вены.

– Но ваши отношения не были длительными?

– Она уехала. – Это прозвучало, словно приговор.

– Неожиданно?

– Совершенно внезапно. Никого не предупредив. Даже мне ничего не сказала. А ведь мы строили планы… – Женщина притронулась к глазам. – Мы собирались вместе совершить круиз по островам Эгейского моря. Я должна была взять отпуск в конце июня, пока там еще не слишком жарко. Но она исчезла.

– А как вы считаете – почему она так поступила?

– Я не… – Кайя Бакке прокашлялась, – не думаю, что из-за меня. Скорее всего, я тут вообще ни при чем. У нас все шло прекрасно. Но Ева – я ее так называла – затаила зло, которое не покидало ее даже в лучшие моменты жизни. Жизнь с тем мужчиной надломила ее. Она то и дело впадала в уныние. К ней возвращался страх. Депрессии. Ярость. Она становилась непредсказуемой. Раздражительной. Я предупреждала, чтобы она не злоупотребляла лекарствами, но она и слушать не желала. Я надеялась, что поездка и смена обстановки пойдут ей на пользу. И порочный круг разорвется. Но… ничего не вышло.

– И вам не известно, куда она уехала?

– Почти год я ничего о ней не слышала.

– Но потом она нашла вас?

– Она позвонила.

– Откуда?

– Из Осло. Я поехала туда, и мы встретились.

– И как все прошло?

– Ну, что тут скажешь… Это была встреча старых друзей, но не больше. Она попросила меня оказать ей одну услугу.

– Только и всего?

– Довольно большую услугу. Она попросила меня стать посредником при продаже ее дома в Лиллехаммере. Недвижимость на Сёре Ол была записана на ее имя. И ее муж не смог бы ничего с этим поделать, даже если бы и пытался.

– А почему она просто не обратилась к адвокату?

– Адвокатам она не доверяла. А риелторов не хотела привлекать к этому делу. Главным для нее было, чтобы сделка прошла тайно и как можно быстрее. И с минимумом формальностей. Я прекрасно понимала ее желание.

– А почему она хотела осуществить сделку как можно быстрее?

– Мне она ничего не рассказывала. Она вообще сильно изменилась. Очень похудела, стала более жесткой и циничной… – Кайя вновь печально улыбнулась. – Менее женственной, если вас не удивит, что именно я даю подобное описание… – Она опять поднесла руку к глазам. – Теперь ее волновали только деньги.

– И вы позволили ей вас использовать?

– Как сказать… Я оказала ей дружескую услугу. В этом нет ничего противозаконного. Она оформила доверенность на мое имя. А обычный договор продажи жилья составить вовсе несложно. И Ева отдала мне ключ от банковской ячейки, где хранились все ее документы. Так я узнала ее настоящее имя и поняла, что именно ее долго разыскивала полиция. Когда я упрекнула ее в этом, она лишь пожала плечами. Она надеялась – так она сказала, – что полиция найдет какой-нибудь давний труп и упечет Агнара Скарда за решетку. Ева ненавидела его. Я и не думала, что ненавидеть можно настолько сильно, а ведь я почти десять лет проработала с женщинами, ставшими жертвами насилия. Казалось, ненависть пропитала ее насквозь. И только когда мы были вместе, она смягчалась. Ева говорила, что я открыла ворота ее чувствам. Но они вскоре вновь захлопнулись.

– А как прошла продажа дома?

– Его продали первому же покупателю по оценочной стоимости. Ева получила один миллион восемьсот тысяч крон. Мне перепало десять тысяч за работу. Деньги перевели на счет, который она специально открыла в банке «Нордеа».

– У вас есть номер счета?

– Наверняка сохранился где-то в компьютере.

– А вы не хотели сообщить в полицию о том, что Лив Марит Скард жива?

– И к чему бы это привело? Проработав столько лет в кризисном центре, я поняла, насколько для некоторых женщин важно уйти от суровой действительности.

– А вы узнали, зачем ей требовались деньги?

– Нет. И я понятия не имею, на что она жила целый год, когда пропала. Ведь пособие, которое она получала на свое новое имя, переводилось по ее последнему адресу, в кризисный центр в Гьёвике.

– И больше вы о ней ничего не слышали.

– Нет. Хотя она прислала мне одну открытку. Примерно через полгода после встречи. Из Амстердама. Там было всего пять слов: «Сейчас дела у меня лучше». Без подписи. Без обратного адреса. Но эта открытка точно от нее.

– Из Амстердама… – пробормотала Анита Хегг.

– Да, из Амстердама. Хотя она никогда не упоминала об этом городе.

– Знаменитая европейская столица наркоты, проституции и эвтаназии…

– Еве нужно было жить, а не умирать! – голос Кайи Бакке опять задрожал. Она едва сдерживала чувства.

– Что же еще?.. – недоумевала Анита. – Что еще есть в Амстердаме?

– Там полно каналов, в которых можно утопиться. Вы к этому клоните?

– Ну, она не утопилась, – Анита попыталась сказать это жизнерадостно, но ее тон плохо вязался с трагической судьбой женщины, о которой шел разговор, – у нас есть доказательства, что она в Хамаре.

– Значит, ее муж живет там?

– Верно.

– Тогда вам надо беспокоиться о нем, а не о ней, – уверенно заявила Кайя. – Она стала другой женщиной, и в ней не узнать ту бедняжку, над которой он измывался, как хотел.

– Мы это учли, – заверила ее Анита. – Скажите, в имени, которое она выбрала, Ева Боль, в нем кроется какая-то символика?

– Для Евы очень многое имело символическое значение, – согласилась Кайя Бакке. – Иногда мы даже шутили по этому поводу. Я говорила, что между именем и фамилией можно поставить запятую – мол, Ева, чувствуешь боль? Она не хотела раздувать собственную ненависть, но довольно часто задумывалась о страданиях, которые переносят женщины. Мне казалось, что она изо всех сил старается отделить себя от истории собственных страданий и обрести новую жизнь. Я надеялась, что она на верном пути, когда получила открытку из Амстердама.

– К сожалению, все вышло иначе, – проговорила Анита Хегг.

18

Валманн с Энгом вновь сидели в машине – на этот раз в «мондео» Валманна. Они направлялись в Лётен.

По совету Рюстена Валманн настоял, чтобы Энга отправили вместе с ним расследовать дело о поджоге. Вообще-то идея оказалась неплохой. Ясно, что после головомойки, устроенной Моене, Валманн отстраняется от расследования убийств, но не менее ясно и то, что Энгу в следственной группе тоже делать нечего.

Валманн вкратце рассказал Рюстену о последних находках и своих собственных догадках по поводу убийства женщин, а затем они обсудили, насколько серьезна сложившаяся в отделе ситуация. Валманн утверждал, что значение его маленькой «сценки» с Лилиан Петтерсен в баре непомерно преувеличено. Рюстен же сухо возразил, что журналисты смогут вывернуть факты таким образом, что все прежние события покажутся сущими пустяками. Моене вовсе не драматизировала, описывая последствия того, что произойдет, если станет известно о довольно сомнительных отношениях между ведущими следователями и проституткой, одной из главных свидетельниц, которая впоследствии тоже стала жертвой. Такой лакомый кусочек газетчики будут пережевывать на протяжении нескольких недель. И здесь рисковать нельзя.

Дорога от Хамара до Лётена занимает всего двадцать минут.

Они молча проехали мимо магазинов Окерсвика, по деревеньке Ридабю и через перекресток в Торсхове, где большой автомобильный центр, состоящий из автомастерской, салона и сервисного центра, разросся настолько, что теперь его пропахший маслом асфальт стал неотъемлемой частью пейзажа. Оттуда они выехали на трассу 25, ведущую к Лётену и Эльверуму. Вдоль нее на припорошенной снегом равнине теснились сельские домики, а на перекрестке в Онестаде начиналась непроходимая хвойная тайга, наверняка тянущаяся до самого Владивостока.

Будь погода более рождественской, практически любую деталь, которую Валманн видел в окно, можно было запросто поместить на старомодную рождественскую открытку. Однако декабрьские морозы еще не ударили, и из-за оттепели обычный в это время года зимний пейзаж представлял собой скелеты деревьев с голыми торчащими ветками, влажные дорожки перед домами и разбитые сельские тропинки, на которых виднелись следы трактора, оставшиеся с осени. Видно, здесь Рождества еще не ждали.

В «мондео» тоже было невесело.

– Вот и приехали, – проговорил Валманн, просто чтобы не молчать. Вдали, над пологим склоном виднелась труба старого «Спиртового завода Лёйтен».

– Тебе виднее, – в голосе Энга тоже не слышалось радости.

– Вон пожарная труба.

– Ясно.

– А свечная фабрика расположена в том же здании.

– Пожар на свечной фабрике в здании спиртового завода… – В тоне Энга послышались шутливые нотки.

– Это нам рождественский подарок от коллег. Прямо «киндер-сюрприз».

За последнюю неделю в участке постоянно шутили по поводу пожара на свечной фабрике.

Обстановка немного разрядилась.

– Знаешь, Валманн, а я уж думал, что ты завезешь меня подальше в лесную чащу.

– Правда? – Валманну было интересно, что же последует.

– Ну, чтобы пристрелить.

Вот она, начинка «киндер-сюрприза». Ведь они поехали сюда именно для того, чтобы выяснить отношения.

– Ты что, хочешь об этом поговорить? – Валманн, не отрываясь, смотрел на дорогу и лишь сильнее сжал руль. Обледеневший асфальт был покрыт слякотью.

– А есть о чем разговаривать?

– Ты так не считаешь?

– Нет… Не знаю… Ну, вроде, что было – то было.

– То есть подставлять коллегу – это, по-твоему, нормально?

– Валманн, вопрос стоял так: либо ты, либо я. Ясно тебе? Я просто тебя опередил. – Выпрямившись, Энг пытался казаться спокойным, но получалось у него плохо.

– Должно быть так: и ты, и я. Ты что, этого не понимаешь? – Свернув на автобусную остановку, Валманн остановил машину.

– Я давно это про тебя узнал, – как бы между прочим бросил Энг, но по его быстрому взгляду было ясно, что он хочет выйти победителем.

– Даже не сомневаюсь, каким именно образом ты узнал. Черт, я поднял пьяную девку и случайно задел ее сиську! Только и всего.

– Ты ее прижал к стенке и начал щупать. Вот что мне рассказали.

– Не знаю, что тебе рассказала она, но на самом деле она повисла у меня на шее, причем довольно нагло. Развлекаться я с ней и не собирался, но она отказов не принимала. Поэтому в конце концов мне пришлось просто оттолкнуть ее. Но ты сам-то, Энг, ты же трахался с ней – ты сам же мне сказал вчера вечером! Забыл?

– Но я не применял насилия.

– Нет, ты просто платил ей. Наверное, даже Моене поняла бы разницу!

Валманн не стал выключать «дворники», и теперь в машине были слышны лишь их ровные щелчки. Дождя не было, но из-за влажности на стекле появлялась тонкая пелена. Валманн все еще держался за руль. В голове эхом отдавался его собственный голос. Он старался успокоиться. Не важно, что произойдет дальше, главное – не раздувать ссоры и говорить спокойно. Но он готов был вот-вот забыть обо всех этих намерениях.

– И что, по-твоему, теперь будет?

Если Валманн боролся с чувствами, то Энг, похоже, совсем скис. Отвернувшись, он недовольно смотрел в окно на серое поле и черный мокрый еловый лес вдали.

– Я собираюсь написать отчет. Изложу собственную версию случившегося в тот вечер – ведь сейчас Моене верит в те глупости, что ты ей наговорил. И, мягко говоря, кое-что надо бы слегка уточнить. И пусть она сама решает, какие последствия для меня это повлечет.

– Хочешь сказать, что обо мне не упомянешь?

– Энг, черт тебя возьми, мы же не в детском садике! Ты наябедничал, значит, и я на тебя наябедничаю – так, что ли? Нас обоих отстранили от дела. И это решение – единственное правильное. Если хочешь сам пойти к Моене и признаться, то – вперед, я тебя отговаривать не стану. Думаю, когда Моене успокоится и изучит факты, то обойдется без последствий. Правда, с твоими развлечениями в свободное от работы время ей будет сложнее примириться.

Энг задумчиво кивнул.

– Чертовски великодушно с твоей стороны, Валманн.

– Это не просто так.

– Вон оно что…

– Сначала честно ответь мне на один вопрос, Энг. И тогда я забуду про тебя и Лилиан Петтерсен и больше ни слова об этом не скажу. Вечером перед тем, как ее убили, вы с ней выходили из гостиницы. Мне известно, что ты навещал ее. Тебя видели там. Куда вы ходили? Мне просто нужно знать, что вы делали. Если уж я покрываю коллегу, то должен быть уверен, что тот чист.

К изумлению Валманна, Энг почти радостно улыбнулся и ответил:

– Ну тогда слушай, Валманн. Девушка проголодалась, и я пригласил ее на ужин. Мы отошли метров на сто от гостиницы, зашли в «Острые пряности» и отлично поужинали тайской едой. Очень дешево. Просидели там около часа. А потом ей нужно было возвращаться в гостиницу, ее ждали клиенты.

– А среди них был…

– Именно. – Энг помрачнел.

– И еще мне нужно знать, что именно она рассказала тебе про Агнара И. Скарда. После того, как ты проболтался ей о том, что мы на него накопали.

– А почему ты уверен, что все так и было?

– Энг, избавь меня от вранья. Ты единственный видел меня с Лилиан тогда в коридоре, и никто не мог тебе об этом рассказать. И только ты мог рассказать Лилиан правду о Скарде. А услышав ее, Лилиан тут же написала ему в Тронхейм гневное сообщение. А он, получив это сообщение, тут же рванул в Хамар.

– Ты неплохо потрудился, Валманн.

– Элементарно, милый Энг. Видимо, ему очень хотелось заполучить ее. Насколько далеко зашли их отношения?

– Вот что я тебе скажу: этот тип – совершенно неуправляемый! – Теперь Энг, не мигая, смотрел прямо в глаза Валманну. – Я видел, как он действует. Словно акула в теплой заводи. Он следит за всеми женщинами сразу. Быстрый, как пропеллер. Лолита рассказывала про его приемчики. Затаившись, он подбирается все ближе и ближе, втирается в доверие, притворяется эдаким папочкой, на которого можно положиться, говорит складно – зашибись, а потом – рраз! – и он уже у тебя дома. Она тоже на это повелась, Лилиан… И верила, пока я не рассказал ей, что он за тип. И тогда она просто взбесилась…

– А к чему это привело, нам известно, – сухо перебил его Валманн.

– Не совсем. Вообще-то я уверен, что он вернулся в город еще перед выходными.

– То есть в четверг?

– Да. Не знаю, во сколько именно он приехал, но, когда мы ужинали, я попытался договориться с ней о встрече той же ночью. Однако что-то случилось: Лолита сказала, что занята. И больше ничего объяснять не стала. Казалось бы – ничего странного, что проститутка ждет кого-то. Но это было уже поздно ночью, а Лолита заканчивала работу около одиннадцати вечера.

– А когда она вешалась мне на шею, было намного позже…

– Может, по старой привычке. А может, Валманн, ты просто ей понравился. Это тоже не исключено. У тебя есть определенный шарм, но ты еще не научился им пользоваться.

– По-твоему, она собиралась встретиться со Скардом?

– Что-то подсказывает мне, что да.

– У тебя есть доказательства?

– Это как посмотреть. Она так кокетливо рассказывала об этой встрече… Словно возлагала на нее какие-то особые надежды. Тогда я еще не успел рассказать ей ничего о Скарде. Этот мерзавец умеет зажигать в их душах надежду. Бедные глупенькие телочки… – Энг потер глаза. – Мне нравилась эта девчонка, Валманн. Очень нравилась. И я хочу присутствовать при его аресте. Я поставлю его на колени и всмятку разобью ему морду!

– Сначала… – Валманн успокоился. – Сначала надо доказать, что тем вечером он был в Хамаре. Нам нужно подтвердить, что в его распоряжении был хоть какой-нибудь транспорт. Нужно найти очевидцев или другие неопровержимые доказательства, что он приезжал в Хамар. Если мы задержим его, только основываясь на подозрениях и догадках, то через пару часов он вновь окажется на свободе. И в дальнейшем будет более осторожным. Он очень хитер и может навсегда ускользнуть от нас. Плохо, что времени у нас мало. Нужно остановить его, пока он не убил кого-нибудь еще. Например, Агнете из Тронхейма. Она уже попала в его ловушку.

– Как, и она тоже?

– Черт, да! Ты что, вообще не в курсе расследования?

– А ты забываешь, что от дела-то нас отстранили.

– Не забываю. А еще я постоянно помню о том, что стены в полицейском управлении Хамара тонкие и даже если закрыть двери, то информация все равно просачивается наружу.

– Ну, если ты так думаешь…

– Я не думаю, я знаю. – Валманн завел двигатель и вновь выехал на трассу. – Ну как, хочешь быстрее увидеть двадцать пять тысяч расплавленных свечек?

– Вообще-то в последний раз я близко видел свечки, когда мне исполнилось двенадцать. На торте в честь дня рождения. Тогда стеарин расплавился и залил марципан.

– То есть, по-твоему, нам следует послать эти свечки куда подальше?

– Ты начальник – тебе и решать.

Резко притормозив, Валманн повернул вправо, потом прокрутил руль влево и выжал педаль газа, одновременно держа руку возле ручного тормоза.

– Всегда хотел проверить, сработает ли это, – пробормотал он, а позади медленно исчезала в дымке труба спиртового завода.