Текст книги "Поздние последствия"

Автор книги: Кнут Фалдбаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

9

– А знаешь, по-моему, Лив Марит Скард жива. – Распаковав замороженную пиццу, Анита Хегг засунула ее в духовку.

– И ты туда же?! – Положив листья салата в мойку, Валманн начал резать помидоры. На этой неделе они были слишком загружены на работе, поэтому для ужина сил почти не хватало.

– Да. И теперь я в этом почти уверена. Так, значит, я не одна так считаю?

– Может, сначала поедим, а уж потом обсудим?

– Нет уж, давай сейчас. Разговор нас немного отвлечет от вкуса этой дряни. – Недоверчиво взглянув на упаковку от пиццы, она выбросила ее в мусорный бак.

– Сегодня вечером мы допрашивали Агнара И. Скарда.

– Слышала. Он сам к вам явился.

– Я б даже сказал – с псалмами и проповедями. Пришел сообщить о том, что его пропавшая жена преследует его, вломилась к нему в квартиру и учинила там акт вандализма.

– Правда?

– Еще бы. И мы едва заставили его сосредоточиться на допросе. Он все никак не унимался – требовал, чтобы мы приняли все необходимые меры.

Валманн вкратце пересказал, как прошел допрос.

– Но все его показания основаны на подозрениях и предположениях? – спросила Анита, выслушав его. – Никаких других наблюдений? И лично с тем мужчиной он не общался?

– Да, сплошной бред. Он увидел их издалека и сразу почувствовал «присутствие зла».

– Вы уже были у него дома?

– Завтра съездим. Сегодня некому было. Я и сам завтра съезжу. Хочу увидеть физические доказательства «присутствия зла».

– А я завтра поеду в Гьёвик.

– Что там?

– Надо проверить одну зацепку.

– Тебе непременно надо напускать на себя всю эту таинственность? С меня достаточно сказок и недомолвок.

– Ох, прости… Понимаю – больная мозоль.

– Сама представь – ты ведешь расследование, и с каждым шагом оно дает все больше трещин.

– То есть толку от Скарда оказалось мало?

– Все, что он рассказал, лишь укрепило его собственное алиби. В ночь убийства он, похоже, был в Тронхейме. Если, конечно, Господь не одолжил ему ангельские крылья, чтобы слетать до Хамара и обратно. А машину он сдал в ремонт. И маловероятно, что он ездил на поезде, поскольку расписание поездов не совпадает со временем убийства. А билет на самолет он не покупал. Если, конечно, у него нет поддельного паспорта на другое имя.

Она задумчиво кивнула.

– Ну а ты что нащупала?

– Я вспомнила про Биргит.

– Твою невезучую подругу?

– Да, но я вспомнила не ту историю с парнем. Биргит же работала в кризисном центре в Лиллехаммере, поэтому я ей позвонила узнать, нет ли среди их сотрудников тех, кто работал там, когда туда обратилась Лив Марит Скард. Если, конечно, она действительно была одной из жертв доброго самаритянина Бернта Квислера. А это оказалось правдой.

– Продолжай. – Валманн застыл с тарелками в руках, словно не в силах расстаться с ними и поставить их наконец на стол, покрытый полосатой скатертью, купленной в «Икее».

– В течение многих лет педагогом в кризисном центре работала некая Метте Бюберг, но потом она ушла оттуда в приемник-распределитель для беженцев. Я связалась с ней, и она вспомнила одну женщину, которая попала к ним как раз в нужное нам время. Внешне ее описание соответствует Лив Марит Скард.

– Знаешь, что странно? – Валманн по-прежнему держал в руках тарелки. – Почему сотрудники кризисного центра никак не отреагировали на сообщения об исчезновении Лив Марит? Ведь ее разыскивали по всей стране – и я это все хорошо помню.

– Юнфинн, информация, попадающая в кризисный центр, совершенно секретна. Многие обращаются туда слишком поздно, и зачастую причиной этого является страх перед разоблачением. Поэтому в кризисных центрах лишь сам пациент решает, сообщать ли ему свое имя и место жительства и раскрывать ли обстоятельства, побудившие его обратиться в подобное место. Исключение делается только в самых крайних случаях – например, в связи с полицейским расследованием.

– Но это же как раз подобный случай! Ведь ее исчезновение расследовала полиция, и дело было довольно серьезным!

– Возможно, Лив Марит Скард скрыла свое настоящее имя и решила не сообщать в полицию. Может, она боялась? Или хотела отомстить? Может статься, по ее замыслу, подозрение должно было пасть на ее жестокого супруга. Она могла думать, что окажется в безопасности, только когда он угодит за решетку.

– Похоже, ты уже выстроила всю цепочку целиком.

– Юнфинн, шутки тут неуместны.

– А я и не шучу. Мне сейчас никак не до шуток. Просто мне немного непонятно, как эта Метте Бюберг умудрилась запомнить пациентку, похожую на Лив Марит Скард, спустя столько лет и повидав сотни других пациенток.

– Ей запомнился один эпизод.

– Какой еще эпизод?

– Довольно печальный. Метте Бюберг рассказала, что женщина, обратившаяся тогда в их центр, казалась полностью подавленной в эмоциональном плане. Видишь ли, плохое обращение на протяжении длительного времени приводит порой к тому, что пациенты полностью теряют некоторые общественные навыки и вынуждены вновь их осваивать. А при этом пациенты очень часто эмоционально привязывается к педагогу.

– Ты хочешь сказать, что они влюбляются в педагогов?

– Грубо говоря, да.

– И речь идет о подобном случае?

– Да. И этот случай был даже сложнее, чем обычно. Пациентка, которую мы условно называем Лив Марит Скард, демонстрировала сильное влечение к Метте Бюберг. В конце концов ее действия стали такими навязчивыми, что руководство центра предложило перевести пациентку в Гьёвик. Политика местного кризисного центра поддерживает идеи феминизма, поэтому руководство посчитало, что там с подобной проблемой справятся лучше.

– И ее перевели?

– Нужно было дождаться, пока появится свободное место. Поэтому сначала ее отправили к Квислеру. Что вряд ли вновь возродило в ней гетеросексуальность. Однако это помогло формированию новой личности – во всяком случае, на какое-то время. Вот так она смогла скрыться от полиции.

– И сейчас ты едешь в Гьёвик, чтобы тянуть эту ниточку и дальше? Пока Скард с пеной у рта доказывает, что Лив Марит прячется где-то в Хамаре, вынашивая коварные планы прикончить его?

– Ты и правда думаешь, что она решила отомстить? Как-то долго она собиралась…

– Ладно, версия и правда не особо убедительная. Жены, подвергшиеся домашнему насилию, редко горят желанием отомстить супругу, если им удалось скрыться от него. Но с другой стороны, Скард из кожи вон лезет, чтобы доказать собственную невиновность. Мол, все обвинения против него придуманы нарочно. Однако он простил всех оклеветавших его.

– И ты ему веришь?

– Должен признать… Черт! – Валманн бросился к духовке, из которой вдруг повалил густой дым. – Ты не выставила время!

– А ты не посыпал пиццу сыром. Вот он, ты его даже не открыл! – Анита тряхнула пакетиком с тертым сыром.

– Да в нем настоящего сыра и половины не будет! – Валманн недовольно разглядывал подгоревшую пиццу, которую только что вытащил из духовки. Кухню наполнил запах прогорклого сгоревшего жира.

– Слушай, тебе и правда хочется пиццы?

– Нет. А тебе?

– Ясное дело, нет.

– Ну… – Валманн выбросил остатки пиццы в мешок для пищевых отходов. – Кажется, в «Перечнице» на этой неделе начинают готовить по новому меню…

– Отличная мысль. Но сначала мне надо в душ.

– Тогда я выпью бокал вина, – ответил Валманн, – а потом вызовем такси.

– Ладно, дай мне пятнадцать минут.

– Этого мне хватит на два бокала. – Он уже давно понял, что «пятнадцать минут» могут тянуться все полчаса. В их дом возвращалась обычная жизнь. Вот и прекрасно. – Тебе налить?

Из ванной послышалось «да», и он подошел к двери с двумя бокалами.

10

– Никак не могу выбросить его из головы.

– Кого? Бармена?

– Скарда. Агнара И. Скарда. Все его рассказы и поступки будто кричат о том, что он каким-то образом причастен к нашим двум убийствам.

– Вряд ли он совершил их на расстоянии.

– Да уж. Но… – расправившись с десертом, Валманн откинулся на спинку стула, – по его словам, он вернулся в Хамар в понедельник. Значит, во время убийства Лилиан Петтерсен он был в городе. По крайней мере, на этот случай у него алиби нет.

Еда оказалась вкусной, официанты – обходительными, а народу было не очень много. Из-за длинного стола возле окна доносился смех. Жители Хамара, видимо, осознали все достоинства этого ресторанчика, как и то, что он работает ежедневно и допоздна.

– Крем-брюле – это просто преступление, – вздохнула Анита. – Особенно после мусса из лосося и каре ягненка.

– Да ладно тебе, твое наказание будет условным.

– Ага, на том условии, что я теперь просижу на диете до конца месяца. От жизни с тобой легко растолстеть.

– Это потому, что живется тебе просто прекрасно.

– Это потому, что я чересчур много ем, стараясь угнаться за тобой.

– Можешь опять сесть на свою диету: яйца вкрутую, морковь и китайская капуста с обезжиренным йогуртом…

– Если бы не я, то ты бы умер от полуфабрикатов!

– Точно. Поэтому я должен тебя отблагодарить.

– Ужин из трех блюд прямо посреди недели.

– В последнее время мы нечасто себя баловали.

– Наверное, ты прав, – вновь вздохнула она, чуть приподнимая подол юбки, – но завтра с утра мне придется пробежаться.

– Ты же собиралась в Гьёвик.

– Ох, черт…

– Надеюсь, вам все понравилось. Если захотите кофе, то он в баре, – вежливо сообщил подошедший официант и, забрав банковскую карточку Валманна, удалился.

К расположенному при гостинице «Астория» ресторану «Перечница» примыкает «Библиотечный бар». Возле стойки было уже не протолкнуться, поэтому они выбрали диванчик в самом углу зала, где музыка не очень мешала разговаривать.

– Ты бы только видела его, – Валманн вновь вернулся к рассказу о Скарде, – маска проповедника словно слетела с него. Он просто закатил нам истерику. Так и сыпал проклятиями. И все это лишь из-за какого-то незнакомца, который немного увлекся Карин Риис. У него самая настоящая навязчивая идея – мол, те двое переспали друг с другом.

– Ясно, он ревнует. Неудивительно для мужчины. Но разве это доказывает его вину?

– Ты бы видела, как он отреагировал! Ярость. Ненависть. Что-то ветхозаветное было в его словах.

– И как это можно соотнести с тем, что от доходов проституток ему тоже кое-что перепадает?

– Нет, этот сутенер вовсе не ревнует. Ему важно контролировать их. То, что Карин Риис возьмет и влюбится в кого-то на стороне, не входило в его планы.

– Знаешь, если кто-то впал в ярость или разозлился, это еще не означает, что он будет убивать.

– Сам его припадок был очень странным. Ты только представь: вот он рассуждает о Спасении, преступлении и наказании, искуплении и пути истинном, о Слове Божьем и так далее. А через минуту он уже превращается в карикатурного домашнего тирана, которого терзают ревность и предрассудки.

– Пусть так, но ведь если ревность терзала его на прошлой неделе, то было это не здесь, а в Тронхейме, верно?

– Я выясню его местонахождение поминутно. Честно говоря, я не верю ему. Такой ревнивец вряд ли просто взял бы и уехал из города на несколько дней, оставив свою сожительницу без присмотра.

– Ты хотел сказать – бывшую сожительницу?

– Тем хуже. Чаще всего женщин убивают именно бывшие мужья и возлюбленные.

– Но они же разъехались.

– По словам соседей, он частенько наведывался на улицу Фритьофа Нансена. Возможно, его отъезд – это ловушка. Может, он хотел убедить ее, что исчез, и заманить в сети.

– А второе убийство? Как он может быть причастен к нему?

– До этого мы не дошли – с ним случилась истерика, и он совсем чокнулся. На всякий случай мы вызвали доктора, и тот дал Скарду успокоительного. Сейчас он в больнице, под постоянным наблюдением врачей. Однако он успел сообщить, что во время второго убийства был здесь, в городе.

– Вряд ли этого достаточно для обвинения в убийстве.

– У нас есть сообщение, отправленное Лилиан Петтерсен на мобильник, которым Скард пользовался, пока был в Тронхейме. Тон этого сообщения довольно резкий, а сам телефон принадлежит его новой девушке, Агнете Бломберг. Ей едва исполнилось двадцать, она красива, и он здорово промыл ей мозги.

– По-твоему выходит, что, выписавшись из психиатрической лечебницы и став священником, Скард открыл еще и охоту на проституток?

– Что-то мне подсказывает, что это верное предположение. И Лилиан Петтерсен была лишь пересадочной станцией.

– Знаменитый сыщик Валманн с его хваленой интуицией… – поддразнивая, проговорила она, всем своим видом показывая, что не воспринимает их разговор настолько серьезно, как он. – Ладно, открою тебе маленький секрет, – Анита похлопала Валманна по щеке, – в постели наш подозреваемый – самая настоящая свинья.

– Откуда ты знаешь?

– От Метте Бюберг из Лиллехаммера. Женщина, которую мы считаем Лив Марит Скард, довольно много рассказала о том, что ее бывший муженек вытворял в постели. И приятного в ее рассказах было мало.

– А именно?

– Он ее унижал, оскорблял, насиловал – и все это были лишь цветочки.

– Меня это вовсе не удивляет.

– Знаешь, как она называла его? «Свинотрахальщик».

– Ух ты!

– И в ее устах это вовсе не звучало как комплимент.

– Ясное дело. Если представится случай, я ему об этом напомню.

– И получишь служебное нарушение за оскорбление свидетеля.

– Оскорбление свидетеля! Чертов лицемер!

– Ну вот, теперь ты сам впал в бешенство.

– Ладно, больше не буду. Может, возьмем по пиву на дорожку?

– А почему бы и нет?

Прошло сорок пять минут. Народу в баре прибавилось. Приближались рождественские праздники, и все были в приподнятом настроение. Валманн пробирался к туалетам сквозь толпу. Кажется, среди жаждущих возле стойки он заметил знакомую фигуру, но отогнал эту мысль. Сейчас неподходящий вечер для паранойи. Они с Анитой выпили еще по бокалу пива, и он чувствовал себя просто прекрасно. Так прекрасно, что, проходя мимо сильно подвыпившей женщины в коридоре, ощутил что-то вроде неприятного дежавю. «Это же не бар „Виктория“, – подумалось ему, – ерунда», – и в ту же секунду Валманн понял, что контингент «девочек» тут ничем не отличается от бара «Виктория»: тот же возраст, то же поведение. Многие из них весь вечер напролет болтались из бара в бар – иногда со спутниками, иногда без. Ему даже показалось, что среди гостей мелькают лица участников семинара из гостиницы «Виктория», хотя значки с именами они сняли.

Однако та женщина, которая приставала к нему в баре на прошлой неделе, по крайней мере, успела взять в осаду своего последнего клиента. Вспоминая Лилиан Петтерсен, он вновь ощущал ее гладкую и дрожащую грудь под своими ладонями, когда пытался удержать ее на ногах.

В туалете, как раз когда Валманн старался попасть струей в писсуар, кто-то вдруг с размаху хлопнул его по плечу:

– Ба, никак наш старший инспектор вновь развлекается!

Энг. И он так набрался, что, увидев его, Валманн тотчас же протрезвел.

– А я-то думал, что ты, Валманн, тихо-мирно играешь дома в «ятцы» со своей подружкой!

– А я думал, что ты сидишь сверхурочно, проверяя свидетельские показания по убийству в гостинице «Виктория».

– Ха! А вместо этого мы оба тут!

– Это ты верно подметил…

Стоя слишком близко друг к другу, они радостно улыбались, демонстрируя эдакую мужскую солидарность и скрывая неприязнь и раздражение, готовые в любой момент выплеснуться.

– Я слыхал, наш друг Скард сегодня вечером сам явился с признаниями.

– Не то чтобы с признаниями, но теперь мы его нашли.

– Вытрясли из него что-нибудь?

– Только то, что он – зацикленный на сексе лицемер.

– Улик для обвинения достаточно?

– Нет, если его алиби подтвердится. Это мы еще проверим.

От вопросов Энга Валманн чувствовал себя неуютно и искал предлога, чтобы побыстрее свернуть беседу.

– Валманн, я так понял, что ты пытаешься узнать, кто в тот вечер побывал в «Виктории».

Ну что ж, кот так и рвется из мешка, причем Валманн этой темы не затрагивал. Он даже вздохнул с облегчением. Улыбка мало-помалу начала сползать с лица Энга.

– По-моему, это обычная тактика при расследовании убийства в гостинице. Ты разве не согласен?

– Валманн, мы с девчонкой были знакомы.

– Знаю.

– Но если ты попытаешься сделать из этого какие-нибудь ловкие выводы, то лучше сразу иди в задницу! Мы с ней были знакомы! И все на этом!

– Ладно. Понял. Но мне в любом случае придется…

– Тебе придется пойти в задницу! – Вскинув руку, Энг ткнул Валманна в грудь указательным пальцем. – Никаких допросов! Я сам тебе все расскажу! Прямо сейчас! Понял?! – Он заговорил громче, словно Валманн стоял теперь очень далеко, хотя они не двигались с места: – Ладно, мы с ней развлекались, – теперь Энг, не отрываясь, смотрел на верхнюю пуговицу на рубашке Валманна, – было пару раз. Ладно. Но это еще не значит, что… Черт. Валманн, ты же понимаешь? Она была неплохой девчонкой!

Энга раздирали самые противоречивые чувства. Он словно не знал, что ему лучше предпринять – врезать Валманну по физиономии или же крепко обнять его. Энг вспотел, будто после долгой пробежки.

– Надеюсь, ты понимаешь, как это выглядит: один из наших следователей…

– Это не твое собачье дело! – Энг тяжело дышал. Его указательный палец больно давил на грудь Валманна, но тот понимал, что если попытается отвести руку Энга, то дело закончится дракой. – Я же сказал – она была неплохой девчонкой. Она просто дико мне нравилась. Я и не думал…

– Энг, по-моему, сейчас не совсем подходящее время и место.

– Мне просто хотелось, чтоб ты знал. Это не… – Он вот-вот готов был взорваться.

– Я понял, Энг. Я подумаю. Обсудим это завтра.

– Завтра все должно быть забыто! – Энг вновь развеселился и взмахнул рукой, которая еще секунду назад угрожающе сжималась в кулак. Чуть не потеряв равновесия, он отступил на пару шагов. – Валманн, мы же коллеги?! А? Что скажешь? Черт, если б ты не был таким правильным, мы бы даже подружились!

– Ладно, Энг, отдыхай. Увидимся завтра. Собрание в восемь.

– Слушай, Валманн… – расстегивая ширинку, Энг предостерегающе посмотрел на Валманна через плечо, – уясни: если попытаешься это дело раздуть, то надолго у меня запомнишь… – его струя никак не могла попасть в писсуар, – много чего можно рассказать почти о каждом, кто у нас работает! Много! Запомни, старший инспектор!

Для важности он вновь поднял указательный палец, но потерял равновесие, пошатнулся, и струя полилась ему прямо на ботинки.

11

В подвале бассейна в Анкерскугене одно из помещений оборудовано под тир. Зимой там трижды в неделю проходят тренировки Стрелкового общества Хамара. В первой половине дня народу там немного. Именно в это время Даг Эдланд особенно любил приходить сюда. С полицейскими пришлось поспорить, но пистолет ему вернули – причем сразу же после допроса. Полицейские хотели оставить пистолет у себя на несколько дней, чтобы провести баллистическую экспертизу, но он им не позволил – отнимать оружие, на которое имеется разрешение, – незаконно. Особенно если учесть, что обвинение против него так и не выдвинули, а в деле о двух убийствах, которое полиция пыталась распутать, огнестрельное оружие вообще не фигурировало. Иными словами, Даг Эдланд был в полном праве получить «беретту» в обмен на уверения, что он в ближайшее время обзаведется специальным сейфом для оружия. Если бы полицейские настояли на своем и изъяли пистолет, то он немедленно обратился бы к юристу, о чем недвусмысленно сообщил следователям. Он также подчеркнул, что оружие ему просто необходимо, потому что тренировки входят в его программу реабилитации по преодолению страха, укреплению личности и тому подобного. Он утверждал, что по этому поводу может предоставить заключение врача.

Он скрыл от полиции лишь тот факт, что планировал воспользоваться пистолетом в самое ближайшее время и что изъятие оружия, мягко говоря, помешало бы осуществлению задуманного.

Надев наушники, он выпускал обойму за обоймой. Время от времени он проверял мишень, убеждаясь, что стреляет все более метко. Это наполняло его чувством глубокого удовлетворения. Маленький разрушающий механизм щелкал и дергался в его руке, словно выплевывая желание убивать, а Эдланд чувствовал, что почти приручил его, и от этого успокаивался и сильнее верил в себя.

«Пошли они в задницу! – И он приканчивал еще одну обойму. – Пошли они в задницу!»

После стрельбы он чувствовал облегчение, будто прошел процесс очищения.

Судя по мишени, теперь он выбивал только «восьмерки» и «девятки». Да, сегодня Даг Эдланд неплохо пострелял.

Зарядив пистолет, он перекинул кобуру через плечо и застегнул куртку. Если не приглядываться, никто не заметит, что он вооружен. И Эдланд отправился на пробежку.

Побегав полчаса, он вернулся, сложил вещи в сумку и пошел принимать душ. В это время суток здесь не бывало других посетителей и раздеться можно было, не боясь чужих любопытных взглядов. Одевшись, он вышел из раздевалки, прошел в фойе и открыл красную противопожарную дверь, за которой оказалась маленькая комнатка, которую сотрудники спорткомплекса использовали как прачечную, сушилку и кладовку. В одном из пластмассовых ящиков там валялись забытые посетителями полотенца, спортивная одежда, обувь, футболки, шарфы и другие вещи. Открыв крышку, Эдланд положил в ящик свой спортивный костюм, носки и кроссовки, а сумку затолкал за машину для сушки белья.

Проделав все это, Эдланд направился к кассе, где заявил о пропаже вещей.

Спустя двадцать минут он уже подавал соответствующее заявление дежурному полицейского управления. Однако теперь в списке пропавших вещей фигурировал также пистолет, который Эдланд использовал для тренировок в стрельбе.

Дежурный тщательно зарегистрировал заявление о пропаже.