Текст книги "Ориентирование (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Для вас всё, что угодно, капитан.

Он толкается в меня сильнее, побуждая меня просунуть руку между нами, чтобы я могла ласкать клитор так, как мне хочется. Руками он крепко сжимает мою задницу, прижимая меня к себе, его взгляд опускается к моему дурацкому пиратскому лифчику.

Я кончаю в его объятиях, содрогаясь в конвульсиях и, что удивительно, не заставляя его делать то же самое. Он стискивает зубы и выдерживает это, позволяя мне прижиматься к нему, тереться об него, целовать его шею.

– О, Чак… чёрт, – стонет он, но затем стаскивает меня с капота – наши тела всё ещё соединены – и несёт меня к пассажирскому сиденью. Одной рукой он удерживает меня, прижимающуюся к нему, а другой открывает дверцу машины.

Он садится с кряхтением, и это движение ещё глубже вонзает его тело в моё. Почти уверена, что прямо сейчас я пытаюсь вскарабкаться на него или что-то в этом роде, мои руки мёртвой хваткой обхватывают его шею, мои губы прижимаются к его подбородку.

– Шарлотта, я больше не могу этого выносить, – бормочет Мика, сжимая мои ягодицы как в тисках, стараясь зарыться так глубоко, как только может. Вот мы и снова на этом самом месте, как в ночь моего семнадцатилетия. Я не могу удержаться, чтобы не прижаться губами к его уху и не прошептать.

– У этой машины очень низкая крыша, – мурлычу я, повторяя свои слова, сказанные той же ночью. Только на этот раз это не просто намёки. На этот раз два тела сливаются воедино в столкновении жара, любви, романтики и дружбы.

Это захватывающе.

– Такая, блядь, низкая крыша, – Мика опускает рот обратно к чашечке лифчика, покусывая и дразня мой сосок через мягкую ткань. Это дразнящее действие, которое сводит меня с ума, и я дико двигаю бёдрами в ответ. У меня уже был один оргазм, и у меня немного болит, но, кажется, не могу остановиться. Я насаживаюсь на него, пока он мнёт мою задницу, сосёт грудь, стонет и ругается, приподнимая собственные бёдра с сиденья.

Мика кончает с потрясающим звуком, как будто человека полностью вымотали. Он разваливается в моих объятиях, изливая в меня своё семя, бедра отрываются от сиденья и подпрыгивают на мне, пока я не кончаю вместе с ним. Всё это сказка и дерьмо, я кричу, а он стонет, и мы вот так прижимаемся друг к другу.

Мы оба откидываемся на спинку сиденья, его ноги свешиваются из машины, ступни покоятся на покрытом эпоксидной смолой полу гаража. Я не могу дышать. Я сейчас так удовлетворена, что чувствую себя прикованной к сиденью, как будто я набила себе морду гигантским брауни и даже мечтать не могу о том, чтобы сдвинуться с этого места.

Только… после того, как мы оба переводим дыхание, Мика посмеивается мне в ухо, волосы у меня на затылке встают дыбом, а потом я лежу на спине на полу гаража.

Мы проводим там так долго, переходя с одного места на другое, что я действительно засыпаю на капоте после очередного сеанса перепихона.

Следующее, что я помню, это утро… день свадьбы, и я каким-то образом оказалась в постели Мики МакКарти.

Почти уверена, что я буду очень счастливой замужней женщиной.

– Просыпайся, соня, – Мика тычет меня в щеку, цокая себе под нос. – Если бы кто-нибудь ещё увидел тебя в таком состоянии, они, вероятно, задались бы вопросом, почему мы вместе. Вот как я узнал, что мы родственные души.

– Потому что слюни вызывают у тебя отвращение? – спрашиваю я, садясь и проводя рукой по губам. Мика поднимает обе брови, глядя на меня.

– Нет, потому что мне не противно, когда ты так делаешь, – он соскальзывает с края кровати и передаёт мне мой телефон. – Почему-то это делает тебя симпатичнее, – он смущённо улыбается и смущённо чешет затылок. – Этим утром мы немного опаздываем, так что нам нужно поторопиться, капитан Чак.

– Капитан Чак, чёрт возьми, – бормочу я, разблокируя телефон для просмотра десятков уведомлений. В основном, это утешительные банальности вроде «Мне так жаль, что ты сегодня выходишь замуж за Черча», «Покойся с миром» от Росса или «Брачная ночь с пятью парнями? Ты не сможешь завтра ходить, ЛОЛ» от Моники

– Да, именно так. Я сжимал твои булочки, как пластилин, – Мика щёлкает передо мной пальцами. – Черч написал мне, чтобы я сказал тебе проверить свой телефон, так что… ты должна сделать это и подготовиться. У нас есть всего около часа до того, как нам придётся уйти.

– Я не виновата, что мы провели всю ночь в гараже, – ворчу я, но это действительно так. По крайней мере, сорок девять процентов моей вины и ни на один процент больше. Мика игнорирует меня, вытаскивая смокинг из шкафа, перекидывает его через плечо и выносит из комнаты.

Он останавливается в дверях и указывает на меня.

– Один час.

Я переворачиваюсь на спину и разблокирую телефон, нажимаю на сообщение Черча и читаю его с улыбкой. Я признаю: он был прав. В каком-то смысле это захватывающе.

«Миссис Монтегю, вы, несомненно, самая красивая невеста с ужасной прической. Я с нетерпением жду встречи с тобой на следующий день после свадьбы – свежевыбритой, сексуальной и пускающей слюни после сна – точно так же, как я предвкушаю увидеть тебя во всём твоём свадебном наряде. Увидимся у алтаря».

– Недотёпа, – бормочу я, но на самом деле это не так. Мне это нравится.

Я люблю это.

Пока я не вижу фотографию, которую только что прислал мне Черч. Это я. Пять минут назад я пускала слюни на свою подушку. Очень мило, дразнилка команды Мики и Черча. Я отправляю в ответ эмодзи со средним пальцем, чувствую себя виноватой из-за этого, а затем добавляю «Я люблю тебя, муж», прежде чем струсить.

Я выскакиваю из кровати, принимаю душ (платонически… ишь ты) с Микой и бреду на кухню в халате. Рейнджер уже приготовил для меня завтрак. Омлет с кетчупом, французские тосты с острым соусом, круассаны с шоколадной начинкой. Мои любимые.

– Чувак, ты превзошёл самого себя.

Я опускаюсь на табурет и стараюсь не покраснеть. Полотенце с моей головы отброшено в сторону, и Миранда, подруга Марни, стоит рядом, чтобы помочь. Я даже не знала, что она будет здесь сегодня утром. Я думала, что там будем только я и ребята. Мама предложила зайти и помочь мне собраться, но… мне показалось, что это больше похоже на наш общий момент.

– Мы знали, что ты сама не справишься с причёской и макияжем, поэтому, когда ты отказалась кого-то нанять… – Спенсер пожимает плечами, весь такой сексуальный, непринуждённый и привычный в серых спортивных штанах и кофте с расстёгнутой молнией на голом животе. Он просто прохлаждается рядом со стойкой, как будто у нас нет гостя и ему не нужно надеть чёртову рубашку. На Миранду, похоже, это явно не произвело впечатления, когда Рейнджер пододвигает тарелки с едой к ним обоим. – Мы наняли кое-кого за тебя.

– Ну и дела, спасибо? – я закатываю глаза, когда Рейнджер постукивает пальцем по моей тарелке.

– Ешь, – говорит он с голодным взглядом. – Тебе это понадобится, – Рейнджер рычит последнюю фразу, не оставляя места воображению, когда дело доходит до его идей на сегодняшний вечер.

– Распущенные и вьющиеся или прямые и шикарные? – спрашивает Миранда, пока я накалываю вилкой кусочек яйца. На самом деле я неплохо разбираюсь в причёсках и макияже, но я всё понимаю. Это важный день, и Миранда справляется с этим даже лучше, чем Моника или – не говорите ему, что я это сказала – Росс.

– Кудрявые, – отвечаю я, и она принимается за работу, высушивая и укладывая локоны с помощью маленькой кружевной вуали, которую я добавила к платью. Она заправляет её мне в волосы, одобрительно кивает, а затем ждёт, пока я спущусь вниз и почищу зубы, чтобы она могла сделать мне макияж.

– Мы все готовы, – Тобиас появляется в ванной сразу после того, как я надеваю контактные линзы, одетый во всё чёрное с белым галстуком. Кажется, на нём розовые кексы.

А-га.

Галстуки с кексами.

– Вы все носите одинаковые галстуки? – я выдыхаю, и Тобиас замолкает, чтобы посмотреть вниз, прежде чем поднять свой пристальный взгляд на меня.

– Да, а что? – спрашивает он, но я не могу ответить. Может быть, я должна найти это безвкусным или что-то в этом роде, но всё, о чём я могу думать, это то, что это мило.

– Это просто… Мне это нравится.

– Это немного… безвкусно, – говорит Миранда, но потом я бросаю на неё взгляд, и она поднимает обе руки в знак капитуляции. – Прости, прости. Не моя свадьба. Это твоё дело.

Она с удвоенной силой атакует мою косметичку, нанося гораздо больше средств, чем я когда-либо использовала в жизни. Когда она заканчивает, я с трудом узнаю себя, а Тобиас таращится мне через плечо.

– Ты выглядишь как супермодель, – произносит он, но он влюблён в меня, поэтому всегда так говорит, даже когда у меня причёска после сна и на мне надеты уродливые спортивные штаны, может быть, есть даже прыщ на лбу или что-то в этом роде. Но я принимаю комплимент со смирением и изяществом.

– Разве я не всегда так выгляжу? – я болтаю, стараясь держаться непринуждённо, когда поднимаюсь с табурета и чуть не падаю. Тобиас с ухмылкой хватает меня за руку, и я фыркаю, разглаживая руками халат, когда отстраняюсь от него и направляюсь в свою спальню, где меня ждёт платье.

Миранда выпроваживает Тобиаса, а затем помогает надеть его, застёгивая пуговицы сзади, а затем стоит рядом, пока я изучаю себя в зеркале.

Девушка… нет, женщина, смотрящая на меня в ответ, прекрасна. В её глазах читается эмоциональная зрелость, которой я не ожидала, а её поведение спокойное и уверенное в себе.

Это действительно я? Это зеркало из комнаты смеха?

Это кажется нереальным, и всё же… это так.

Это происходит. Эта красивая женщина в зеркале – я. Эта сказка… это моя жизнь.

– Святые пенисы-имитаторы, – бормочу я, упирая руки в бока и поворачиваясь из стороны в сторону. Технически платье белое, но, когда на него попадает солнечный свет, оно светится розовым. Вышитые бисером мотивы сверкают, когда я быстро кружусь, юбки вспениваются вокруг меня.

– Из тебя получилась чертовски красивая невеста, Шарлотта, – Миранда дружески гладит меня по плечу и направляется обратно в ванную переодеваться. Мой взгляд скользит к двери спальни, и моё сердце учащённо бьётся, когда я представляю, как открываю дверь парням.

Это важный момент для меня, который я запомню на всю оставшуюся жизнь.

Расправив плечи, я шагаю вперёд со всей уверенностью, которую видела в зеркале, и открываю её.

Рейнджер первым замечает меня, прекращая закатывать рукава рубашки. Он, как и все парни, одет в белую рубашку и чёрные слаксы, чёрные мокасины с изготовленными на заказ серебряными кексами на носках и этот чёртов галстук. Но в то время как некоторые парни одеты в пиджаки, Рейнджер одет в жилет и явно намерен держать рукава закатанными. Я одобряю это.

– Чёртов Христос.

– Ты молишься на меня? – поддразниваю я, выходя в коридор и наслаждаясь горячим взглядом, которым он окидывает меня.

Спенсер присоединяется к нам, и я рада видеть, что при виде меня он спотыкается и чуть не врезается в стену, его галстук перекинут через плечо, как он всегда делал со своей униформой Адамсона.

– О… ох. Блядь. Просто… блядь.

– Это единственное слово, которое вы, парни, знаете? – я упираю руки в бока и слегка покачиваюсь, улыбка на моих губах такая широкая, что она почти причиняет боль. Что я могу сказать, меня просто распирает от счастья; это превращает меня в самодовольную стерву в этот прекрасный день. Я бросаю взгляд на Тобиаса, когда он спускается вниз по лестнице, замирая на полпути, а затем просто тяжело опускаясь, как будто не может поверить в то, что видит.

Он подпирает подбородок рукой и просто смотрит на меня.

– Ты действительно девушка, да? – поддразнивает он, и я закатываю глаза. Если он пытается напомнить мне о нашем уединении в душе, то… это сработало. И это непристойно – быть возбуждённой в день моей свадьбы, не так ли? Или, может быть, это как раз то, что нужно?

– Твоя мама, – начинает Мика, открывая дверь на второй этаж снаружи, – здесь. – Он входит и закрывает за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. – У нас есть время на оргию перед выходом?

Я хватаю его за плечо, целую в щеку (эта помада дорогая и не оставляет пятен), а затем оттаскиваю в сторону, когда он смеется.

Мы выходим за дверь.

Там ждёт лимузин, моя мама стоит у открытой задней двери.

Её глаза наполняются слезами, когда она видит меня, и она протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо.

– Ты выглядишь блистательно, милая, – она шмыгает носом и отворачивается, промокая уголки глаз салфеткой. Я стараюсь не радоваться этому комплименту, но это так. Я далеко не так крута, как хотелось бы.

– Вот, – Мика протягивает мне заколку для волос, ту, что я вонзила Селене в глаз. После того, как она была занесена в каталог в качестве вещественного доказательства, и тщательно очищена, я смогла вернуть её обратно. Я беру её, а затем передаю маме, чтобы она могла приколоть её рядом с ободком для вуали. Это та заколка, что она носила, когда выходила замуж за моего отца, и, хотя они больше не вместе, всё сложилось к лучшему. Я не могу жаловаться.

– Давай выйдем замуж, малышка, – говорит мне мама, и мы все вместе забираемся в лимузин. Миранда проскальзывает в последнюю минуту, её голубовато-серое платье идеально дополняет моё. Росс и Моника, может, и придурки, но они ведь разбираются в цветах, не так ли?

Спенсер стучит костяшками пальцев по стеклу, давая водителю знать, что мы готовы, а затем… игра начинается.

Мой папа ждёт, чтобы поприветствовать меня в церкви, провожая в боковую комнату с туалетным столиком для того, чтобы поправить макияж. Я не чувствую, что мне это нужно, но Миранда всё равно тычет пальцем, и я позволяю ей. Черча ещё нет, так что у нас есть немного времени.

– Может, разольём шампанское? – поддразнивает Росс, когда раздаётся стук в дверь, и он открывает её, впуская Эндрю к нам. Все три мои подружки невесты с именами на букву «М» тоже здесь, завершая наш маленький круг общения. Росс, не дожидаясь моего ответа, откупоривает бутылку, а я выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что Арчи недостаточно близко, чтобы заметить.

Да, сегодня день моей свадьбы. Да, он всё равно будет ругать меня за пьянство.

К счастью, на горизонте чисто, и Росс наливает каждому из нас по бокалу, сначала протягивая мне мой, а затем двигаясь дальше, пока всем не достанется немного шипучего.

– Тост за Чака, – говорит он, мягко улыбаясь мне. Я мило улыбаюсь в ответ, но мне следовало бы знать лучше. – Девушка, которая была таким уродливым мальчиком, я знал, что она не была парнем. За Чака, самого уродливого трансвестита в мире, – он колеблется, когда я прищуриваю глаза, но потом Росс смеётся и чокается своим бокалом с моим. – И самую прекрасную душу, которую я когда-либо встречал. За мягкое, податливое сердечко Шарлотты.

– За её мягкое сердечко, – хором подхватывают остальные, и мы все вместе чокаемся бокалами, прежде чем выпить шампанское.

Одной бутылки хватает ненадолго, так что хорошо, что у нас их несколько. Я не уверена, откуда они взялись, но я бы не исключила, что их прислала Элизабет Монтегю.

«Арчи вышел бы из себя», – думаю я, ухмыляясь и принимая ещё по одной порции.

После четвёртого бокала я чувствую себя немного навеселе, поэтому, когда мой папа наконец открывает дверь, чтобы проверить, как мы, мы все прячем бокалы за спину. Он прищуривает глаза и нюхает воздух, но либо не хочет сегодня устраивать сцену, либо не чувствует запаха алкоголя.

– Как только прибудет Черч, я приду и заберу тебя.

– Звучит неплохо, – я почти поднимаю бокал в знак одобрения, но в последнюю секунду успеваю остановиться. Арчи отступает, и мы все возвращаемся к выпивке и поеданию драже из миндаля в сахарной глазури, которым была наполнена декоративная хрустальная ваза.

– Ты собираешься остаться сегодня с Черчем или… со всеми? – спрашивает Моника, сверкая глазами. Миранда оживляется от любопытства; Эндрю выглядит подавленным; Марни, кажется, забавляется; Росс делает непристойные жесты руками. Я пожимаю плечами, на моих губах появляется тайная улыбка. Хотя я не могу этого скрывать; эти люди слишком проницательны (или извращены), чтобы их можно было обмануть. – Я шутила, когда писала тебе сегодня утром, но… правда?

– Я не знаю, Моника. Может быть, я ещё не решила? – я, конечно, дразню, но если она хочет узнать, то придётся потрудиться ради этого. Я смотрю на себя в зеркало в полный рост, держа в руках бокал с шампанским, моё платье сияет розовым в лучах послеполуденного солнца. Да, Микропенис Чак действительно хорошо приведён в порядок.

– Что бы ты предпочла, Марни? Один парень или все? – спрашивает Моника, перенаправляя наводящий, неуместный вопрос к подруге, с которой я познакомилась всего две недели назад. Не могу сказать, что я её виню. Если бы у меня не было гарема, мне бы тоже было любопытно. Миранда, с другой стороны, больше не проявляет любопытства. Она выглядит немного бледной, ставя своё шампанское на подставку, когда я открываю рот, чтобы ответить вместо Марни.

– Все, – это говорит Марни, а не я. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, она отходит, рассматривая картину на стене и потягивая свой напиток. Я оглядываюсь и вижу, как Росс и Моника обмениваются секретными взглядами. Единственный человек, который, кажется, соблюдает приличия, – это бедный Эндрю.

Я сажусь в кресло с воланами на юбках и улыбаюсь ему.

– Раз уж вам всем так хочется обсудить мою сексуальную жизнь, почему бы нам вместо этого не поговорить об Эндрю и Россе?

Эндрю бормочет что-то в знак протеста, но Росс прикрывает своего парня, как настоящий мужчина, решив поставить меня в неловкое положение вместо него.

– Ты надела то бельё, которое мы выбрали? – спрашивает он меня, и я давлюсь своим шампанским. Ему просто повезло, что я не выплюнула его себе на платье. – Включая трусики с разрезом в промежности?

– Она их надела, – радостно подтверждает Миранда, и я бросаю на них мрачный взгляд.

– Чья сегодня свадьба? Моя? Вы можете либо начать рассказывать свои собственные постыдные истории, либо проваливать, – я откидываюсь на спинку стула и жду, радуясь, что Марни готова присоединиться к нам в гостиной. Сегодня она кажется немного не в себе, но чертовски старается это скрыть. Я ценю это.

– Я могла бы как-нибудь рассказать вам о Криде и джакузи… – начинает она, значительно поднимая настроение, когда Росс наливает нам всем по одному, последнему бокалу, и мы погружаемся в школьные истории о преждевременной эякуляции.

Это весело. Это забавно. Это момент, который я запомню на всю оставшуюся жизнь.

Как я уже сказала… это… весело.

Примерно на час.

Тогда я начинаю беспокоиться.

Черч не отвечает на звонки, и последнее, что он написал, было «я уже в пути, скоро буду, любовь моя». Только его здесь нет, а до церкви самое большее двадцать минут ходьбы/езды на подъёмнике. Что, чёрт возьми, происходит?

Росс и Эндрю сначала извиняются, заверяя меня, что моё время лучше потратить на отдых, чтобы я не испортила причёску и макияж. Моника и Миранда выскальзывают следующими, а потом наступает тридцатиминутный период, когда я просто пялюсь в грёбаную стену.

В конце концов, я отказываюсь от попыток сохранять спокойствие и пишу близнецам, чтобы они подошли.

– Не могли бы вы, пожалуйста, пойти поискать его? – я умоляю их, пока они стоят за дверью с такими же хмурыми лицами. – Я начинаю паниковать.

– Рейнджер и Спенсер ушли полчаса назад, – признаётся Тобиас, обмениваясь взглядом с братом.

– Мы просто не сказали тебе, потому что не хотели, чтобы ты волновалась, – Мика говорит так, словно он сам находится на грани небольшой панической атаки. Может быть, потому, что в прошлый раз, когда пропал его друг, мы думали, что он мёртв? Да, в этом сценарии есть несколько серьёзных триггеров посттравматического стрессового расстройства.

– Да, что ж, теперь я, блядь, в панике, – я приподнимаю юбки с намерением уйти, чтобы присоединиться к поискам, но близнецы останавливают меня.

– Мы пойдём, – обещает Тобиас, складывая руки в отчаянной мольбе. – Но обещай мне, что ты не уйдёшь отсюда без нас. Ни по какой причине.

Я прислоняюсь к дверному косяку, дотягиваюсь пальцами до лба и стираю остатки тщательно нанесённого Мирандой макияжа.

– Я даю вам тридцать минут. Если вы к тому времени не вернётесь, я снимаю это платье, надеваю спортивные штаны и присоединяюсь к поискам.

– Это справедливо, – Мика протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке. – Но нам это не понадобится. Мы найдём его.

Парни МакКарти уходят, оставляя меня наедине с Марни.

У меня складывается впечатление, что почти все остальные заняты поисками моего жениха.

Я нервничаю так, как не нервничала с тех пор, как мы разбирались с Братством. Черч никогда не опаздывают – никогда. А тем более на нашу свадьбу? Если его здесь нет, значит, с ним что-то случилось. Вот о чём я думаю, борясь с желанием нарушить своё обещание близнецам. Почему я согласилась остаться? Это безумие.

Я расхаживаю по комнате, а Марни сочувственно наблюдает за мной. Она не говорит мне банальностей, что я ценю, а вместо этого пытается отвлечь меня светской беседой. Это не работает, но это лучше, чем быть одной. Она, кажется, тоже чем-то обеспокоена, так часто проверяет свой телефон, что я, наконец, сдаюсь и спрашиваю.

– Всё в порядке?

– Тристана тоже ещё нет, – тихо отвечает она, качая головой, как будто не может до конца понять, что это значит. – И я уже давно ничего о нём не слышала, – она поднимает на меня глаза, и я знаю, о чём мы обе думаем.

Вся эта чушь с дедовщиной.

Но нет. Кто мог зайти так далеко, чтобы испортить чью-то свадьбу?

Наш разговор обрывается, даже не успев толком начаться.

Проходит десять минут. Я ловлю себя на том, что пишу парням СМС, но они присылают в ответ расплывчатые ответы из одного слова, которые так сильно выводят меня из себя, что я перестаю спрашивать, что они делают. Если они найдут Черча, то позвонят мне.

Еще десять минут.

Ещё.

Прошло ровно полчаса, как я и обещала.

Я даю ребятам понять, что с меня хватит, что я направляюсь восвояси, но они все закатывают такую истерику, что я соглашаюсь подождать последние пятнадцать минут. Вот оно. Ещё пятнадцать минут, и мне надоело здесь сидеть.

Сейчас Черч опаздывает на полтора часа. Он планировал добраться сюда заблаговременно, просто чтобы убедиться, что в последнюю минуту ничего не произойдёт. Сама церемония должна была начаться тридцать минут назад.

Мне интересно, о чём думает семья Черча, и я думаю, что, возможно, мне следует пойти туда и поговорить с ними. Вместо этого я заставляю себя ждать эти последние пятнадцать минут, надеясь, что у меня просто паранойя и что он появится.

Я опускаюсь на пол в луже бледно-розовых юбок, тону в кружевах и тюле и пытаюсь вспомнить, как дышать.

Черч никогда бы не оставил меня у алтаря.

Никогда. Я знаю это так же точно, как знаю, что дурацкое солнце взойдёт и будет заглядывать сквозь мои жалюзи, чтобы каждое утро вонзаться мне в глаза.

Так где же он?

Это та часть, которая выводит меня из себя, зная, что он никогда не оставит меня, что парни ушли искать его больше часа назад, а его здесь нет. Я закрываю лицо руками, но не плачу.

Плач не приведёт сюда Черча.

Я должна найти его.

Даже если для этого придётся сорвать это платье и вообще отказаться от свадьбы. Пока мы его не найдём, мне насрать на свадьбу.

За звуком открывающейся двери святилища следует заявление, которое невозможно проигнорировать.

– Я нашёл Черча.

Я поднимаю голову и вижу, что этот чувак Тристан стоит там, и по его лицу течёт кровь. При виде этого во мне зазвенели тревожные звоночки. Если у него идёт кровь, значит, случилось что-то плохое. И если он скажет, что знает, где находится Черч, тогда…

Я с трудом поднимаюсь на ноги, и Марни помогает, отступая в сторону, когда я, чёрт возьми, убираю с дороги свои пышные юбки. Мне всё равно, даже если это платье – реликвия, переданная по наследству Монтегю, я разорву его на куски, если понадобится, чтобы попасть к Черчу.

Я не хочу вести себя как сумасшедшая, но хватаюсь за разорванную рубашку Тристана спереди и цепляюсь за неё, мои глаза выкапывают правду из его души, когда я пристально смотрю на него. Почти уверена, что я трясу его, но осознаю это лишь краем сознания.

– Где?!

Марни нежно кладёт руку мне на плечо, делая всё возможное, чтобы привлечь моё внимание.

Я игнорирую её.

– Мы нашли его, но я не думаю, что он сможет присутствовать на свадьбе.

Это то, что говорит мне Тристан. Заявление, вызывающее сердечный приступ, которое заставляет меня всерьёз задуматься о том, чтобы убить его. Я отталкиваю его в сторону, подхватывая обеими руками юбки и протискиваясь между ним и дверным косяком.

Моё сердце подскакивает к горлу, когда я вижу, как близнецы, спотыкаясь, вместе идут по коридору.

– Чак! Пойдём с нами.

Они протягивают мне руки, и я беру их, позволяя им тащить меня по длинному каменному коридору к задней двери.

– Где он? – спросила я, тяжело дыша, пока мы бежим, но Мика только качает головой.

– Нет времени, – это всё, что он мне говорит, и я не спорю. Я знаю этих парней так же хорошо, как знаю внутреннюю работу собственного сердца. Если Мика волнуется и думает, что нам нужно бежать, что ж, тогда нам нужно, чёрт возьми, покинуть это место.

Я выхожу за ними из дверей и иду по улице, моё платье развевается позади меня, когда я бегу. Поскольку я сбросила каблуки, чтобы было удобнее, сейчас я босиком и в кружевных чулках, но кого это волнует? Если они разорваны, но Черч цел, тогда это всё, что имеет значение.

Близнецы ведут меня прямо к подъёмнику, который ведёт в кампус, помогают мне сесть в него и не обращают внимания на странные взгляды персонала. Мне наплевать, что они думают.

Я сижу на скамейке, обхватив руками её края, и стараюсь не закричать от стремительного движения подъёмника. Когда это ещё занимало так много времени? Почему мне кажется, что это тянется чёртову вечность?!

– Где он? – требую я, и близнецы обмениваются взглядами, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Мы знаем, где он, – начинают они в унисон, но Мика заканчивает заявление за них обоих.

– Но тебе не понравится то, что ты услышишь.