Текст книги "След крови"

Автор книги: Китти Сьюэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Пусть этот козел встанет и сам возьмет! – прошипела она.

Уже не в первый раз Ирен пыталась указывать Рэчел, что ей делать.

– А ты кто? Мой начальник? – резко оборвала она.

Посетитель, Рэчел уверена, слышал их перепалку, но, когда она подошла к столику, ничего не сказал. Он заговорил с ней позже, когда уже собирался уходить. Ирен как раз была в туалете.

– Когда ты заканчиваешь?

– Что заканчиваю? – переспросила Рэчел, делая вид, что не понимает вопроса.

– Вечером?

– Α-a, я сегодня в первую смену. Я же не могу работать двадцать четыре часа в сутки.

Он снова улыбнулся ослепительной улыбкой.

– Перестань строить из себя дурочку, юная леди. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Она бросила взгляд в сторону туалета.

– Вы хотите меня куда-нибудь пригласить? Вы об этом спрашиваете?

Он молчал, пристально глядя на нее зелеными глазами.

– Вам мой вопрос кажется неуместным? – продолжала она. – Чего вы хотите?

– Ты ужасная малышка, я это заметил.

– Ужасная? – В его устах это прозвучало даже смешно, и она засмеялась. – Рыбак рыбака видит издалека! И не называйте меня малышкой. У меня рост метр семьдесят один.

– Я приглашаю тебя на кофе.

– Я заканчиваю в три, поэтому можете пригласить меня.

Он тут же приобрел деловой вид, как будто уже заключил сделку и больше предложить было нечего.

– Буду ждать тебя в такси у кафе.

Рэчел была разочарована и… ей стало чрезвычайно неловко. Как отделаться от Ирен? И зачем ей это вообще нужно? С Ирен она была как за каменной стеной. И разве она не решила для себя, что влюблена в Ирен?

В ту печальную среду, пока шли минуты и часы, неловкость сменилась другими чувствами, и она незаметно улизнула из-под крылышка Ирен.

Это было рискованно, верно? Но она всегда легко шла на риск, хотя в ее случае он обычно нес с собою разрушение. Например, когда ей было четырнадцать, ее обучила тайнам секса одна добрая молодая женщина, которая, кажется, ее полюбила. Рэчел всегда готова была рискнуть, чтобы двигаться вперед, а не топтаться на месте. Она была уверена, что толочь воду в ступе – это удел ее родителей.

«Ты, Рэчел, девушка сообразительная, – говорила она себе. – Ты можешь кое-чего достичь в этой жизни, и не стоит робеть! Извлекай выгоду из своей привлекательности. Мы, женщины, должны использовать то, что дала природа, чтобы получить желаемое».

Да, она правильно распорядилась своей красотой. Проблема не в этом, а в риске – вот где она просчиталась!

Она нутром чувствовала, что идти на свидание с этим парнем – дело опасное. Она перебросилась с ним всего парой слов, а целый день чувствовала, что все внутри дрожит от страха и предвкушения. Это был рискованный шаг, ее подстегивало чувство скрытой опасности. От него так и веяло жестокостью, сексом и деньгами. «Я смогу с этим справиться», – убеждала она себя. Гребаная лесбийская любовь! Рэчел не нужна вся эта нежность и материнская забота, ей просто нужен мужчина, который разбудил бы в ней настоящую женщину. Ей нужен был вызов.

В конечном счете решающий разговор с Ирен оказался из малоприятных. Ирен плакала и умоляла ее не уходить. Тогда Рэчел еще не знала, что уже не вернется ни в свою конуру, ни в бар «Голодный Гарри». И никогда больше не увидит Ирен.

– Куда ты хочешь пойти? – поинтересовался он у Рэчел, когда та вскочила в такси.

– Для разнообразия в какой-нибудь славный ресторанчик.

Она уже подозревала, чем закончится этот день, так почему бы не извлечь из этого какую-то пользу?

Он сменил костюм. Сейчас на нем были черные джинсы дудочкой и черный кожаный пиджак, отдававший глянцем и немалыми деньгами. Черные волосы блестели от геля. В общем, было в его образе что-то елейное. Волосы, коротко стриженные по бокам, волнами падали на лоб и шею. И, естественно, на шее должна была висеть золотая цепь (Рэчел не видела ее, пока он не разделся).

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Антон, – ответил он, глядя в окно. Казалось, мысли его витали где-то далеко. Как зовут ее, он даже не поинтересовался.

Они ехали на такси в центр города. Антон ненароком касался ее бедра, потом схватил ее за руку, как будто Рэчел уже была его собственностью, но к разговорам явно не был расположен.

– Хочешь сходить в кино? – к ее удивлению предложил он. Поход в кино казался чистым, безобидным развлечением на первом свидании.

– С удовольствием.

– Давай сперва выпьем, – сказал он.

Начал моросить дождь. Они вышли из такси возле гостиницы в Уэст-Энде, сразу за Шафтсбери-авеню. Рэчел еще никогда не была в подобных местах, но промолчала. Гостиница – настоящий дворец, явно не из тех, к которым она привыкла. В баре к их столику подошел надменный молодой официант. Рэчел заказала ром с кока-колой, Антон – минеральную воду.

Она достала кисет с табаком и папиросную бумагу «Ризла» и принялась скручивать сигарету.

– Господи, перестань, смотреть противно! – скривился Антон, как будто она вынула дохлого слизняка. Он жестом подозвал официанта и заказал пачку «Кэмел». В мгновение ока официант вернулся с серебряным подносом, на котором лежала уже открытая пачка, а из нее выглядывали три сигареты. Он достал зажигалку и дал Рэчел прикурить. Спустя еще мгновение он принес напитки и поставил на стол вазочку с крупными орехами кешью. Бесплатные орешки! Это о многом говорило. Антон взял вазочку и предложил кешью Рэчел. Она отрицательно покачала головой. Она любила кешью, но сейчас слишком нервничала.

– Вот это девушка! – произнес он. – Не хочу смотреть, как ты ешь.

Она не поняла, что Антон имел в виду: то ли то, что она недостаточно стройная, то ли он хочет, чтобы она оставалась голодной по какой-то другой причине. Его определенно интересовала ее внешность, потому что почти сразу же он начал отпускать комментарии касательно ее одежды: ее джинсы – дешевка, футболка пережила слишком много стирок, куртка – уродливая и вышедшая из моды. Ее волосам не помешали бы стрижка и окраска, кольцо в брови нужно снять.

– И во что же, по-твоему, мне следует нарядиться? – поинтересовалась она, скорее растерянная, чем обиженная.

– Оставайся со мной, и я поведу тебя по магазинам, – самодовольно ответил он. – Я бы с удовольствием тебя принарядил.

Он оглядел ее с ног до головы и ухмыльнулся.

– У тебя великолепные данные. Хороший материал для работы. Ты можешь выглядеть сногсшибательно.

Она тоже засмеялась.

– Лестью ты многого добьешься.

– Знаю, – сказал он. – И жду с нетерпением.

Вот так менее чем за час свидания, сама того не желая, она на все согласилась. Они выпили еще по рюмке, и Антон дал понять, что не стоит тратить время на кино.

– Куда мы идем? – бестактно спросила она, когда он повел ее за локоть из гостиницы". Он не ответил, и она с готовностью покорилась тому, что ее ожидало. Она просто получала удовольствие от благоговения перед неизвестностью, от мысли, что ее тело будет растоптано так, как даже она не могла представить. Железная хватка на ее руке – лишь слабый намек на будущие неприятности.

Они сели в такси. Автомобиль еще не набрал скорость, как его рука – среди бела дня! – уже оказалась у Рэчел на спине, под свитером, и расстегивала ее лифчик. Но на этом Антон остановился, просто дав понять, что скоро она останется без одежды. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой возбужденной. Иди это страх так возбуждающе действовал?

Ехали они недолго, но она не обратила внимания куда. Из-за нарастающего внутри напряжения все происходящее за окном казалось скучным, медленным черно-белым фильмом. Машина остановилась у красивого многоквартирного дома, высокого и современного, с настоящими балконами. Антон расплатился с шофером банкнотой в десять фунтов – вероятно, чтобы произвести на нее впечатление. Она тоже не захотела остаться в долгу, поэтому показала, что готова на все. Выпитый ром придал ей храбрости. Когда закрылись двери лифта, она уже стояла на коленях.

– Рэчел… – Мадлен подалась вперед, легонько потрепала ее по руке и мягко напомнила. – Вы собирались мне что-то рассказать. Я действительно хочу услышать ваш рассказ.

Рэчел собралась с духом.

– Хорошо. Как я уже говорила, я уехала из Вата и оказалась в Лондоне, пытаясь как-то заработать себе на жизнь, главным образом подрабатывая официанткой. Ночевали мы с подружками в ночлежке, в крохотной каморке. Потом я встретила Антона, и меня тут же потянуло к нему. Поэтому когда он предложил мне перейти к нему жить, я сразу согласилась. У него был крутой бизнес и куча денег. Я совершенно потеряла голову. Где-то спустя три-четыре месяца он разорвал отношения с партнерами. У него начались проблемы с деньгами – не спрашивайте почему. Он стал раздражительным и скупым. Казалось, он изменился за одну ночь. Его брат Юрий посоветовал ему воспользоваться моими «данными», поэтому он велел мне отправляться на панель. Я должна была догадаться, что все к этому идет, но все же… Я была просто растоптана и попыталась отказаться, но он не допускал возражений. Так из девушки богатого парня, я внезапно превратилась в шлюху. Речь шла не об элитной проституции, нет – об обычной панели. Я обслуживала проезжающих и пользовалась большим спросом. Какое-то время он был доволен и уверял меня, что нужно продержаться еще недельку, месяц… Но ничего не менялось. Потом он связался с другими людьми и откуда-то, в основном из Украины, приехали еще девушки. Я была вынуждена, так сказать, делить его, но я единственная, с кем он жил по-настоящему. Такая, черт возьми, привилегия! Я заработала для него кучу денег – его личная золотая жила, – но так к этому и не привыкла. У меня душа не лежала к этой работе.

Рэчел помолчала. Мадлен изо всех сил пыталась сохранить невозмутимость, но глаза ее выдавали. Видимо, раньше она никогда не встречала проститутку.

– Я подсела на наркотики, главным образом на валиум, потом перестала есть и в конечном счете заработала нервное расстройство. Никакими угрозами и пинками невозможно было вытащить меня из кровати, и у Антона не осталось выбора – он дал мне передышку. Я уехала из Лондона и около года жила с отцом здесь, в Бате. Казалось, Антон потерял ко мне всякий интерес. У него была масса девушек на выбор. Но, – она смущенно опустила глаза, – в Бате мне стало скучно, потянуло назад. Антон узнал, что я в Лондоне. Он попытался вернуть меня, уверяя, что я единственная женщина, которую он любил, что он не может без меня жить. Он хотел осесть в Лондоне, получить гражданство, вести нормальную жизнь: жениться, завести детей и тому подобный вздор. Он сыпал обещаниями, и я ему поверила. Он все еще имел надо мной сексуальную власть. Чем больше я его презирала, тем меньше была способна устоять перед его чарами. В итоге я к нему вернулась, у нас родился Саша. Пару лет все было хорошо. Антон часто уезжал, жить становилась проще, но потом он поссорился с партнером из Будапешта, какой-то «шишкой», который…

Она запнулась и пристально взглянула на Мадлен.

– Вы делаете записи?

– Только для себя. Но если вы возражаете, не буду.

Рэчел покачала головой.

– Опустим подробности. Несколько месяцев Антону пришлось скрываться. Мы переехали на другую квартиру, снова не стало денег. Он хотел, чтобы я вернулась на панель, умолял меня, угрожал, бил. Поначалу я сдалась, но в конце концов забрала Сашу и убежала назад к отцу.

Рэчел замолчала, глядя на свои постоянно двигающиеся руки.

– А потом? – спустя какое-то время подтолкнула ее Мадлен к дальнейшим откровениям.

– Грустная, блин, история! – раздраженно воскликнула Рэчел. – Саша постоянно спрашивал об отце, поэтому я повезла его в Лондон, чтобы они повидались. Антон был кротким как ягненок. Он завалил нас подарками. Я как дура поверила его обещаниям и согласилась начать все сначала. Но, знаете, такие как он не меняются. Они не понимают даже значения этого слова. Последний раз я ушла от него год назад. Я нашла квартирку для себя с Сашей в другой части Лондона, но Антон отказался нас отпустить. Он уезжал из города на недели, даже месяцы, но потом возвращался, отчасти из-за Саши, отчасти из-за меня. Его просто зациклило на мне, как и меня на нем. Иногда мне так тошно, что тут не до лести. – Она выдавила улыбку. – Хорошая парочка, да?

– Как долго вы занимались… проституцией? – спросила Мадлен.

Рэчел усмехнулась, заметив ее неловкость.

– Признаюсь вам, долго. Когда женщина обслуживает мужиков в машинах и на темных аллеях, ее отвратит от секса на всю жизнь, но, видите ли, в чем дело: Антон до сих пор возбуждает меня. И это несмотря на то, что я ненавижу его как человека. Я действительно его ненавижу.

– Если бы у вас была возможность, что бы вы сказали или сделали Антону?

– Я бы хотела увидеть его за решеткой, вот что! И желательно, чтобы его каждую ночь насиловала гурьба мускулистых сокамерников, испытывающих особый интерес к садизму и боли.

– Ясно, – произнесла Мадлен, которой от нарисованной картины было явно не по себе.

– Спросите меня еще о чем-нибудь, – горела нетерпением Рэчел. Вероятно, предаваясь фантазиям о мести, она получала удовольствие от сеанса психотерапии.

– Мне представляется, что у вас достаточно улик, чтобы воплотить свои мечты – засадить его за решетку. Если только вы действительно этого хотите.

– Дело не в этом.

Мадлен пристально изучала ее из-под полуопущенных век.

– Значит, на самом деле вы хотите не этого.

– Послушайте, я считаю, что вы ни черта не знаете о том, о чем рассуждаете! – отрезала Рэчел. – Нельзя шутить с такими парнями, как он. Неужели вы думаете, что тюрьма его остановит? Его брат тут же приедет за мной. Юрий помешан на семейной круговой поруке. А он намного безжалостнее и грубее Антона.

Мадлен была шокирована.

– Верю вам на слово.

На минуту воцарилось молчание.

– Я знаю, о чем вы думаете! – выпалила Рэчел. – Таких людей, как мы, необходимо изолировать от общества. Думаете, что находитесь рядом с неудачницей, верно? Вы убеждены, что общество необходимо оградить не только от бандитов и сутенеров, но и от шлюх.

Неужели Мадлен нахмурилась? Господи, да эта женщина – само спокойствие! Что же должно произойти, чтобы она открыла свои истинные чувства? Рэчел внимательно разглядывала ее лицо, но не заметила ни отвращения, ни порицания, ни гадливости. Некоторым образом Мадлен выдержала экзамен. Пока Рэчел демонстративно разглядывала ее, Мадлен, казалось, боролась с улыбкой.

– Значит, вы решили, что уже раскусили меня? – поинтересовалась она. – Я думала, психотерапевт здесь я.

– Тогда накажите меня.

– Я бы с удовольствием, но в этом нет необходимости. Я прекрасно вижу, что вы и без меня с этим справляетесь.

– Прекрасные новости! – огрызнулась Рэчел. – Ну и как же я себя наказываю?

– Вы выплескиваете свой гнев. К тому же довольно эффективно вымещаете свою злость на мне.

– Ладно. – Она откинулась назад и скрестила руки на груди. – И как, черт возьми, мне это поможет?

– Может, отучит вас ходить на задних лапках! – раздраженно бросила Мадлен.

Рэчел отвернулась. Даже если Мадлен никогда не узнает истинных причин ее враждебного отношения, она права. Настоящий гнев – нечто другое, нежели воинственность, враждебность, грубость, даже жестокость. Если бы она на самом деле рассердилась, то не стала бы мириться со всем тем дерьмом, от которого страдала. Конечно, нет. Но она ничего не ответила. Она здесь не для тогр, чтобы ее поведение подвергалось психоанализу, однако Мадлен удалось пробить брешь в ее броне. Она не собиралась открывать ей душу, но под каким предлогом ей продолжать посещать психотерапевта, если она не будет ничего рассказывать?

Рэчел прикоснулась к мочке – признак подавленности. Мочка напоминала раздвоенное копыто, причем обе мочки. Она могла бы сделать операцию – доктор предлагал, но Рэчел отказалась. Она хотела, чтобы Антон их видел, чтобы они были ему постоянным укором. Однако вскоре она поняла, что это зрелище доставляет ему скорее удовольствие, чем боль или раскаяние. Уши стали свидетельством его права собственности. Серьги были подарком ослепленного любовью клиента, и Антон вырвал их из ее ушей, считая, что преподает ей хороший урок, который нескоро забудется. И, несомненно, он никогда не просил ее сделать операцию. Он был болен… и она больна. И приход сюда, беседы с этой женщиной – тоже болезнь.

Мадлен прервала ее мысли.

– Поскольку вы сами затронули эту тему… Кем вы себя считаете? Проституткой?

– Один раз замараешься – уже не отмоешься, – мрачно констатировала Рэчел.

– Объясните свои слова.

Рэчел посмотрела на нее и улыбнулась.

– Вы впервые встречаете шлюху?

Мадлен, поколебавшись, кивнула.

Они помолчали. Мадлен, вне всякого сомнения, ждала, что пациентка продолжит свой рассказ, раскроется, объяснит, как стала проституткой. Рэчел встала со стула, подошла к окну, посмотрела вниз на узкий переулок. Между зданиями на противоположной стороне раскинулся маленький внутренний дворик с коваными столиками. Она видела, как официант принес посетительнице чашку чая и кусочек пирога. Какая-то женщина смеялась, отбрасывая уложенные стилистом волосы. Ряд горшков с крошечными березками отделял кафе от прохода. От легкого дуновения ветерка ветви деревьев трепетали. Она точно знала, что это березки, потому что отец посадил одно такое дерево в своем саду. Он говорил, что это стелящаяся березка. Что через несколько лет она превратится в настоящий шатер, под которым можно будет укрыться от солнца и дождя. Березка так и росла в саду, но стала старой, сучковатой и бесформенной.

Стоя к Мадлен спиной, Рэчел рассказывала о своем детском убежище, которое описала в мельчайших деталях. О падающих тоненьких листьях-сердечках, с шелестом трепещущих на ветру, о чистой белой коре, которая отслаивалась горизонтальными полосками. Она любила наматывать их на палец, любила слушать треск, который издавала кора, отрываясь от ствола, пока отец не предупредил ее, что дерево не может жить без коры.

Мадлен слушала не перебивая.

– Как красиво вы все описали… – сказала она после минутного молчания. – Это первое, что вы рассказали мне о своем детстве.

– Правда?

– Я готова бесконечно слушать истории о маленькой девочке Рэчел.

Рэчел неестественно громко рассмеялась и опустилась в кресло. Она понимала, как фальшиво звучит ее смех, а Мадлен была совсем не дурой. Господи, ее на мякине не проведешь!

Мадлен вздернула подбородок.

– А что такого смешного было в детстве Рэчел?

– Вся соль в том, что детства как такового не было.

– Бросьте, никогда в это не поверю.

– Нуда!

Мадлен пожала плечами.

– Думаю, вам виднее. Вы появились из материнской утробы полностью сформировавшейся и раздраженной женщиной. Верно?

Рэчел не могла удержаться от смеха, представив, как, брызжа слюной и чертыхаясь, ее рожает чертовка-мать. Мадлен тоже засмеялась. А она проницательна и хитра! Она подвела Рэчел прямо к тому месту, о котором та намеревалась не вспоминать.

– Значит, вы отрицаете, что когда-то были ребенком.

– Конечно же, я была ребенком! – отрезала Рэчел. – Вот только как разговоры о детстве смогут излечить мою пагубную страсть к Антону или защитят меня от него? Я не была забитым ребенком, если вы на это намекаете. Для справки: мои родители были прекрасными людьми. Смерть мамы стала настоящим ударом, но у меня проблемы сейчас, а не в прошлом. Если хотите знать, я ненавижу Антона так же сильно, как и скучаю по нему. Вот в чем моя беда. Чем дольше он меня разыскивает, тем сильнее я напугана, и все равно я сграстно желаю переспать с ним.

Она пристально взглянула на Мадлен, стараясь оценить ее реакцию на подобную откровенность. Мадлен кивнула. Прядь волос упала ей на лицо, и Рэчел внезапно почувствовала необъяснимую нежность, внезапное желание поправить упавший локон.

Мадлен, должно быть, почувствовала перемену в своей пациентке, потому что сказала:

– Патологический случай?

– Я, наверное, хожу по лезвию бритвы. Я жду его – и боюсь, что он меня найдет, и хочу этого. Все сразу.

Мадлен ободряюще кивнула.

– Боитесь и ждете? – переспросила она, склонив голову на бок. – Как такое возможно?

Рэчел смотрела на стройные ноги Мадлен, на то, как она обхватывает колени руками, когда что-то ее интересует.

– Мне проще распахнуть для него объятия и раздвинуть ноги.

– Выбираем самый легкий путь?

– Господи, – воскликнула Рэчел, – легкий путь! Вы и понятия не имеете… Он может причинить много боли.

Она попыталась подыскать пример жестокости Антона, кожей ощущая животный страх, который он ей внушает. Как в тот раз, когда ее обокрал клиент. Это произошло давно, еще до рождения Саши, но у Рэчел до сих пор подкашивались ноги, когда она вспоминала, что было потом. Ограбление само по себе пугающее и унизительное (как она уже говорила), но когда ты вернулась домой с пустыми руками и тебя, как куклу, швыряет по всей комнате обнюхавшийся Антон, а потом у тебя сломана челюсть, вырваны волосы… И еще подвергнуться… Но к чему рассказывать гонкой Мадлен такую историю?

– Послушайте, я должна защитить своего сына.

– Значит, вы будете защищать Сашу, позволяя Антону так с собою обращаться?

Рэчел понимала, что ее загнали в тупик. Что она могла ответить? Молено было лишь встать, схватить сумочку и уйти, но поток ее мыслей прервали слова Мадлен:

– Помнится, вы говорили, что он никогда не обижал Сашу.

Рэчел подняла бровь в притворном недоверии.

– Не могу поверить, что я сказала подобное. У ребенка есть глаза, уши и чувства. Это же не собака. Если вам это неизвестно, значит, у вас нет собственных детей.

Мадлен взглянула на собеседницу, но ничего не ответила. Она понимала, что Рэчел меняет тему разговора, пытаясь уклониться от настоящей проблемы: что она собственноручно подвергает сына опасности.

– Ведь так? – настаивала Рэчел.

Мадлен закинула ногу на ногу.

– Перестаньте, речь сейчас не обо мне, а о вас, – ответила она, стараясь не встречаться с Рэчел взглядом.

Рэчел взглянула на Мадлен. Похоже, она задета за живое, броня невозмутимости дала трещину.

– Нет, подождите, – сказала она, в упор глядя на Мадлен. – Я плачу за сеанс. И могу задавать вам вопросы, если захочу.

– Естественно, но моя задача – сделать так, чтобы вы не отвлекались от основной проблемы. Ответ на ваш вопрос: «Нет». У меня нет детей.

– Почему?

Мадлен подняла глаза, но смотрела не на Рэчел, а куда-то над ее головой.

– Я считаю, что вы хотите говорить обо мне, чтобы избежать разговоров о себе.

– Ха! Похоже на предложение из учебника.

Мадлен улыбнулась.

– Может, так и есть. А вы опять за свое. Вы очень ловко ушли от разговора о том, как вы занимались проституцией. Потом сделали то же самое, когда мы заговорили о вашем детстве. И когда стали обсуждать, почему вы не можете избавиться от жестокого, непредсказуемого и безжалостного мужчины.

– Так почему у вас нет детей?

Мадлен старательно избегала взгляда Рэчел.

– Ну же, – настаивала Рэчел. – Ответьте мне честно. Предпочли карьеру, да? Или просто не можете иметь детей? Или вы вообще не любите детей? Или у вас нет парня, с которым можно их завести? Или, может, мужчины вас не интересуют?

Мадлен обернулась и встретилась с Рэчел взглядом. Она качала головой и часто сглатывала. К ужасу Рэчел, в глазах Мадлен заблестели готовые хлынуть слезы. Рэчел выругалась. Черт! Она не этого хотела.

Мадлен открыла было рот, чтобы ответить, но не издала и звука. Она откашлялась и сделала вторую попытку.

– Я считаю, что говорить об этом неуместно.

– Да, вы правы. Прошу прощения, – извинилась Рэчел, наклоняясь и подхватывая свою сумочку. – Может, остановимся на этом? У меня уже уши пухнут, так хочется курить.