Текст книги "У смерти два лица"
Автор книги: Кит Фрик
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
ЧАСТЬ II
Конюшня
11. ТОГДА. Июнь
Риверхед и Херрон-Миллс, Нью-Йорк
Пейсли хочет поехать на «Встречу с пингвинами» в Лонг-Айлендский океанариум, поэтому утром в понедельник Эмилия заказывает по телефону два билета с группой в половине второго, потом вручает мне ключи от своей машины. Я уже ездила на ней пару раз по мелким поручениям в Херрон-Миллс, но до Риверхеда ехать минут сорок пять, и от предстоящей поездки я вся на нервах. У меня уже год как есть права, но опыта езды по шоссе почти нет. Плюс в этот раз со мной будет Пейсли. Я прячу страх под широкой улыбкой, напоминая себе, что училась ездить в Бруклине. С Лонг-Айлендом как-нибудь справлюсь.
Ехать предстоит по красивым местам. Пока Пейсли развлекается на заднем сиденье с айпадом Эмилии, я могу успокаивать нервы пейзажами по пути с южного зубца «Вилки» на северный: берега озер, виноградники, фермы и самое большое поле для гольфа, которое мне только доводилось видеть. Но расслабиться я не могу. Ладони на руле скользят от пота, а звоночки из игры, в которую играет Пейсли, всякий раз заставляют меня вздрагивать.
Примерно на половине пути пушистые облака над нами темнеют, и по ветровому стеклу начинают расплываться капли дождя. Это всего лишь легкая морось, и сквозь тучи по-прежнему пробивается солнце, но все мое тело напрягается. Капли колотят по крыше, асфальт на дороге темнеет от воды, и я живо представляю себе, как теряю управление, как шины начинают скользить по дороге и как наша крошечная машинка вылетает на встречную полосу. В глазах – дым, кровь, битое стекло. Я поворачиваюсь, ремень безопасности врезается в шею, и с губ срывается всхлип: я вижу искалеченное тельце Пейсли, распластавшееся на заднем сиденье. Сквозь разбитое стекло врывается темная вода, заполняя машину, проникая в нос, в легкие…
– С тобой все в порядке, Анна? – спрашивает Пейсли.
Я выдыхаю. Вода отступает.
– Все хорошо, – удается ответить мне.
Я поворачиваюсь обратно и сосредотачиваюсь на дороге. Я разминаю пальцы на руле, стараясь унять судорогу. Что это было? С Пейсли все хорошо. С нами обеими все хорошо. Сердце все еще бешено скачет, я еду на пять миль в час медленнее разрешенной скорости, пока небо не проясняется и дождь не остается позади.
По картам «Гугла» я нахожу стоянку, и остаток утра мы проводим в выставочных помещениях, где есть все, от аллигаторов до обезьянок, пока ожидаем назначенного времени встречи с пингвинами. И со мной по-прежнему все в порядке. Никаких мрачных видений. Никакой паники, сдавливающей грудь.
К тому времени, когда мы встречаемся с нашим экспертом по пингвином и экскурсоводом у вывески «Водные приключения», начинает казаться, что утренняя поездка произошла с кем-то другим. Макс Адлер – высокий и мускулистый, с густой копной каштановых волос. Выглядит он как человек, много времени проводящий на солнце. Он молод – может быть, чуть за двадцать – и обожает рассказывать об африканских пингвинах, с которыми нам предстоит познакомиться очень близко. Пейсли, без умолку трещавшая о маленьких черно-белых птицах с тех пор, как мы сюда приехали, вдруг умолкает и тянет меня за руку. Я приседаю рядом с ней.
– Что случилось? – шепотом спрашиваю я.
– А ему обязательно быть нашим гидом? – спрашивает она меня шепотом прямо в ухо.
Я в замешательстве.
– Думаю, да. Ты его знаешь?
Мы пропускаем речь о правилах поведения, и я полуулыбкой даю Максу понять, что внимательно слушаю. Когда мы встречаемся взглядами, он замолкает достаточно надолго, чтобы остальная группа начала коситься в мою сторону. Потом он, кажется, собирается с мыслями и продолжает.
– Я его раньше видела, шепчет Пейсли.
Я не понимаю, что это значит, но вполне уверена, что непосредственной опасности наш спец по пингвинам не представляет, поэтому ободряюще пожимаю ей руку и выпрямляюсь. Макс завершает краткую лекцию и ведет нас к павильону пингвинов. Стоит нам войти внутрь, как Пейсли заметно расслабляется. Приземистые птички очаровательны – плавают, греются на солнце и дремлют в небольших загончиках вдоль задней стены. Мы узнаем, что африканские пингвины живут в среднем от пятнадцати до тридцати лет и что птиц, которые содержатся в Лонг-Айлендском океанариуме, ввезли в США нелегально из Южной Африки, где разводили в неволе. В этом павильоне они живут с 2004 года, когда их конфисковала Служба охраны рыбных ресурсов и диких животных США.
Другой работник океанариума, Молли, принимает эстафету и рассказывает об уходе за пингвинами, и каждому в группе дают возможность поглядеть на пушистого, умильного пингвиненка, и это зрелище стоит тех денег, которые заплатила Эмилия. Пока мы ждем своей очереди для знакомства, Макс подходит к нам, и я чувствую, как стоящая рядом Пейсли снова напрягается.
Он протягивает руку, и я отвечаю рукопожатием.
– Вам нравится встреча с пингвинами? – спрашивает он.
Я не особо верю в флюиды или ауры человека, но от Макса веет дружелюбием и теплом. На его щеках появляются ямочки, и мне начинает казаться, что он еще моложе, чем я подумала сначала.
После эпичной неудачи с Кейденом в эти выходные мне нужно отвлечься. Я бросаю обеспокоенный взгляд на Пейсли, которая отступает назад, наполовину спрятавшись за меня.
– Нравится, – говорю я.
Молли зовет следующую группу желающих познакомиться с пингвиненком, и я провожаю Пейсли к ней.
– Отличная работа, – говорю я, когда она присоединяется к Молли у ворот пингвиньего детского сада. – Как вас занесло к пингвинам?
– Только что закончил Браун. Экология и эволюционная биология. Пока думаю, на какую программу пойти дальше…
Макс пускается в пространные разъяснения, что его работа – это не только экскурсии и уход за животными, что в океанариуме он руководит научным проектом и собирает данные для какого ученого с заковыристым именем. Но я слышу только «Браун». И «биология». Вдруг его реакция на встречу наших взглядов получает знакомое объяснение, как и решение сейчас подойти и поговорить со мной.
– Значит, вы знали Зоуи Спанос? – спрашиваю я в лоб.
Макс останавливается на полуслове, онемев от неожиданности.
– Знаю, я похожа на нее, – продолжаю я. – Вы дружили с Зоуи? Поэтому Пейсли вас узнала?
– Э… – произносит Макс, снова обретя дар речи. – Мы были немного знакомы с Зоуи. Виделись время от времени в лаборатории. Она была на два курса младше, поэтому вместе не учились, – он на секунду умолкает. – А кто такая Пейсли?
– Моя подруга, – я машу рукой в сторону пингвиньего детскою сада. – Она вас, кажется, знает.
– Хм… – Макс, похоже, искренне озадачен – Не думаю. Зоуи ведь из Херрон-Миллс, верно. А я живу в Монтоке. Вроде бы близко, но мы с Зоуи за пределами колледжа не встречались.
Не знаю, правда это или нет, поэтому просто пожимаю плечами. То, что он был знаком с Зоуи по учебе в Брауне, было немного странным совпадением, но, учитывая все, с чем мне пришлось столкнуться за последнюю неделю, это уже и не кажется таким сверхъестественным. Наверное, Пейсли обозналась.
– Не знаю, – Макс пожимает плечами. – По мне так не очень вы и похожи. Зоуи была такая серьезная, вечно куда-то спешила…
Интересно, замечает ли он, что говорит о ней в прошедшем времени? Это потому, что он считает ее мертвой, или потому, что ее не было в колледже в прошлом семестре и она стала частью прошлого?
– Общение с посетителями – часть нашей работы, – продолжает он, и я выбрасываю Зоуи из головы. – Клянусь, дело только в этом.
– Тогда, наверное, вам стоит с ними пообщаться, – говорю я. – Мне еще нужно повидаться с пингвиненком.
В конце «встречи» мы с Пейсли позируем для фотографий с птицами, и Макс протягивает мне визитку с адресом и номером телефона, накарябанными на обороте.
– В эту субботу, если вы свободны, мы с друзьями собираемся встретиться на пляже по поводу четвертого числа. Пиво, фейерверки – ничего особенного. Я буду рад, если вы придете…
– Анна, – подсказываю я.
– Я буду рад, если вы придете, Анна.
– Вы всех посетительниц пингвиньего павильона приглашаете? – спрашиваю я, и Макс краснеет.
– Нет, это личное приглашение.
В груди разливается тепло, и впервые за несколько дней мне становится по-настоящему хорошо. Какая-то часть меня была бы не против провести день на пляже с холодным пивом, на время сбросить всякую ответственность.
– Я бы с удовольствием, но не могу. Этим летом я решила отдохнуть от вечеринок. К тому же, – я киваю в сторону Пейсли, которая прощается со своими новыми друзьями-пингвинами, – я работаю.
– Ладно, – пожимает плечами Макс. – Но если вдруг расписание изменится…
Он вкладывает в мою руку карточку, и, хотя я знаю, что не воспользуюсь ею, я убираю ее в задний карман. Приходится признать, что после целой недели странных реакций со стороны каждого встречного немного дружелюбия и флирта оказалось кстати.
Вечер понедельника я провожу с телефоном в руках, давая маме отчет о жизни в Херрон-Миллс, за исключением любых упоминаний о Зоуи Спанос. Похоже, она наконец-то смирилась с моим отсутствием, и не стоит называть ей настоящую причину, по которой я получила эту работу. Когда мама кладет трубку, я решаю сунуть голову в пасть льва – пытаюсь помириться с вконец разъяренной Кейли, а потом вознаграждаю себя за умеренно успешную попытку онлайн-шоппингом, который обещала себе раньше. К концу второй недели моего пребывания здесь я обзаведусь новой одеждой, чтобы выходить к ужину, и пополню гардероб несколькими шляпами от солнца.
Во вторник я заезжаю к Полсон-Госсам за Рэйчел и отвожу девочек на весь день на пляж. Я чувствую, что жизнь в Херрон-Миллс хоть и остается немного тревожной, но постепенно входит в колею. После ужина я снова занимаюсь набросками: Макс, Пейсли с пингвинами, потом снова Кейден – его лицо оживает на листе бумаги, как я ни стараюсь заставить себя забыть его. К тому времени, когда солнце скрывается за деревьями и зажигается освещение у бассейна, я только о нем и могу думать.
В прошлую пятницу он вполне ясно дал понять, что не хочет больше видеть меня в Уиндермере. Да и миссис Толбот прямым текстом велела мне не появляться. Но я никак не могу отделаться от ощущения, что нас что-то связывает, оно возникло при нашей первой встрече. До того, как он как следует разглядел мое лицо.
Мне нужно как-то объяснить самой себе, что переполняет меня. Если бы я просто могла объяснить Кейдену, сколь многого я не знала, что я не хотела показаться бесчувственной! Мне нужен еще один шанс.
Прекрасно понимая, что могу сделать только хуже, я надеваю кроссовки и то же худи, в котором была, когда в первый раз приходила к Уиндермеру, и беру со стола в кухне фонарик. Думаю, не воспользоваться ли примером миссис Толбот и не пройти ли к Уиндермеру прямо через деревья, но представить себе не могу, чем это мне поможет. Вместо этого я обхожу Кловелли-коттедж, обратив внимание, что в общей комнате горит свет. Вижу на диване темные силуэты сидящих рядом Эмилии и Пейсли, перед ними светится экран телевизора.
Я уже почти подхожу к концу дорожки, когда замечаю, что у ворот кто-то есть. Я поднимаю луч фонарика и вижу худощавую фигуру человека, прикрывающего глаза от яркого света. Похоже, он искал кнопку звонка.
– Кейден? – спрашиваю я.
– Анна? Прости, что просто зашел – у меня не было твоего номера.
Я опускаю фонарик:
– Ничего… ничего страшного.
У ворот я набираю нужную комбинацию и отступаю, давая воротам открыться. Вскоре мы с Кейденом стоим лицом к лицу, вновь погруженные в темноту.
– Все не сидится на месте? – спрашивает он, и я чувствую, как он в темноте пытается разглядеть мое лицо.
– Собиралась немного прогуляться, – уклончиво отвечаю я, понимая, что не готова сказать, куда я собиралась идти.
Кажется невозможным, что я что-то неправильно поняла тогда в Уиндермере, но… Я решаю предоставить событиям идти своим чередом.
– Мне неловко, что в пятницу все так вышло. Я был в странном состоянии.
– Все нормально. Я понимаю.
– Попробуем снова? – спрашивает он, и я киваю в ответ – наверное, даже слишком усердно.
– Мне нельзя далеко уходить. Но если тебя устраивает моя компания, можем посидеть в конюшне, – он входит в открытые ворота.
– В конюшне? – я уже вполне уверена в том, что изучила Кловелли-коттедж как свои пять пальцев, и лошадей здесь точно нет.
– В Уиндермере. Но быстрее будет пройти через деревья. Да и меньше шансов, что мать нас увидит.
Кейден ведет меня обратно по дорожке и через лужайку. Свет в общей комнате дома Беллами погас. Мы идем через густые заросли, в которых в воскресенье скрылась миссис Толбот, и луч фонарика пляшет у нас под ногами. Хоть и стоит непроглядная тьма, но еще всего девять часов вечера, и тут я вспоминаю о «комендантском часе» Кейдена, который, пожалуй, кажется более разумным теперь, когда мне известно о Зоуи. Если подруга твоего сына исчезает без следа, ты сделаешь все, чтобы он всегда был поблизости. Хотя бы даже и только ради собственного спокойствия. Под ногами хрустят ветки и сосновые иголки. И тут меня охватывает дрожь – кто бы ни пришел за Зоуи в ее последнюю новогоднюю ночь, ему не было дела ни до комендантского часа, ни до благонамеренности родителей.
Перед глазами вдруг мелькает размытый образ девушки, очень похожей на меня, одетой в длинное белое вечернее платье с бледно-желтым поясом. Она падает, и ее тело все перекручено. Она молода, ее лицо застыло от ужаса. Оно очень похоже на мое собственное… или на лицо Зоуи. Я роняю фонарик, и он гаснет.
– Анна? – останавливается Кейден.
Я приседаю и лихорадочно пытаюсь нащупать в темноте фонарик и отогнать возникший перед глазами образ. Пальцы находят только сосновые иголки и камни, а из головы никак не выходит это видение или воспоминание. Зоуи падает с большой высоты. Зоуи погибла.
Кейден склоняется надо мной, и бледный свет от экрана его телефона освещает лесную подстилку. Мы замечаем фонарик одновременно и тянемся к нему.
– Извини, – говорит он, когда я резко отдергиваю руку.
– Нет, это ты извини, – я поднимаю фонарик и выпрямляюсь. – Лучше ты его возьми, – я протягиваю фонарик Кейдену. – У меня руки не из того места растут.
Какой-то части меня не терпится рассказать Кейдену, что я только что увидела. Но если это просто игра воображения, то рассказ о моем «видении» может только навредить.
А если то, что я увидела, было на самом деле, то я не знаю, как это объяснить. Варианты объяснения варьируются от тревожных до попросту ужасных, поэтому я стараюсь затолкать их в самую глубокую и темную часть сознания, где им самое место.
Произошедшее вчера в машине, а теперь это… В моем мозгу творится какая-то жуть, и внутренний голос подсказывает, что ради собственного блага лучше держать эти мысли при себе.
Мы снова пускаемся в путь, и через минуту выходим из-за деревьев на неухоженную, заросшую высокой травой лужайку. В немногочисленных окнах с этой стороны дома темно. Кейден поворачивает направо и ведет меня вдоль края Уиндермера на участок за домом.
Вскоре я вижу сооружение, напоминающее сарай. Должно быть, это и есть конюшня. С дальней стороны я вижу небольшой загон для верховой езды. В темноте трудно сказать наверняка, но когда мы подходим ближе, что-то подсказывает, что за этой частью Уиндермера ухаживают более тщательно, чем за самим домом.
Кейден берется за ручку и широко распахивает тяжелую деревянную дверь. Словно читая мои мысли, он говорит:
– Она никого не пускает в поместье, кроме Чарли. Он помогает с лошадьми. Она любит верховую езду, но животные требуют тщательного ухода.
Мы входим в конюшню, и, посмотрев под ноги, я вижу, как Джек радостно жмется к ногам Кейдена, свесив набок язык. Кейден наклоняется, чтобы почесать ему макушку. Мне в ноздри сразу же бьет сладковатый запах сена, густой землистый аромат кожи и запах самих лошадей – они пахнут, как и положено животным. Пахнет деревней.
– Это Джеки О, – Кейден указывает на высокую бурую кобылу в первом стойле. – А это Пайк.
Пайк лишь немногим меньше, и его шкура – серая в белых яблоках. Кейден протягивает руку, чтобы погладить морду Пайку, а я отступаю.
Кейден удивленно смотрит на меня:
– Я думал, всем девушкам нравятся лошади.
– А в вашем модном колледже не учат не делать подобных обобщений? – спрашиваю я.
Кейден смеется:
– Извини. Но Пайк очень дружелюбный конь, правда.
Я оглядываю остальную конюшню. Всего в ней шесть стойл, но остальные четыре, похоже, пустуют. В дальнем конце – запертая дверь. Наверное, там держат седла, корм и все прочее, что обычно держат в конюшне. Верхняя и нижняя створки двери последнего стойла справа закрыты на защелку. Кейден направляется туда, Джек вьется у его ног. Через минуту нижняя створка открыта, и Кейден уже возится внутри.
– Выпьешь? – спрашивает он, появляясь с бутылкой виски и парой банок колы.
Я задумываюсь.
– Только колу, – отвечаю я наконец. – Я пока стараюсь не пить.
Он протягивает мне банку, и я с удивлением обнаруживаю, что она ледяная.
– У тебя тут холодильник?
Кейден ухмыляется:
– В Уиндермере иногда бывает жарковато. Мать занимается ездой только по утрам, поэтому конюшня обычно пустует. Иногда мне нужно где-то расслабиться.
Меня распирает от желания рассказать о встрече с миссис Толбот на дне рождения Тома. Но сейчас мы с Кейденом общаемся без проблем. Легко, непринужденно. Как в первый вечер. Мне не хочется раскачивать лодку.
Он закрывает дверь стойла и садится на пол, прислонившись к ней спиной. Я следую его примеру – усаживаюсь через проход от него, открываю банку колы, а Джек плюхается на пол конюшни между нами. Я еще могу как-то оправдать молчание по поводу миссис Толбот, но мне необходимо поговорить с Кейденом о Зоуи. О том, что она была его девушкой. Или до сих пор остается его девушкой? Что я понимаю, почему мое внезапное появление по соседству застало его врасплох.
Я наблюдаю, как он делает большой глоток газировки, потом тонкой струйкой вливает в банку виски. Это «Гленливет» – приличное пойло. Кейли разбирается в виски лучше меня. Я предпочитаю текилу, джин, ром. Кейден делает несколько круговых движений банкой, чтобы перемешать виски с колой. Я чувствую, как рот начинает наполняться слюной, и отвожу взгляд.
– Я знаю насчет Зоуи, – выпаливаю я, пока еще могу держать себя в руках, и Кейден смотрит мне в глаза. – Первая неделя здесь выдалась немного странной. Я явно привлекла внимание.
– Это точно, – бледно улыбается Кейден и делает глоток своего «коктейля».
– Но потом я встретила Лу Дженкинса в кафе, и он ввел меня в курс дела.
Я вижу, как опускаются уголки губ Кейдена. Он тянется вперед и запускает пальцы в шерсть Джека.
– Не любишь его? – спрашиваю я.
– Против Лу я ничего не имею. И против его мороженого. Но вот его дочь – это другое дело.
– Я с ней познакомилась, – говорю я. – Мартина – так ведь?
– Значит, о подкасте ты знаешь?
– Прослушала большую часть, – признаюсь я. – Остался один эпизод. Похоже, у нее закончились зацепки.
– И у Мартины, и у всех остальных, – Кейден делает новый глоток. – Она все носилась с идеей взять у меня интервью. В этом я ее понимаю. Но неужели она думала, что я скажу ей что-то такое, чего до сих пор не сказал полиции? Она вбила себе в голову, что я утаиваю какую-то важную информацию. Поверь, если бы я знал хоть что-то, что помогло бы найти Зоуи, я пошел бы прямиком к копам.
Я подношу банку к губам и делаю долгий глоток шипучего напитка. Я верю его словам.
– И дело не в том… – он замолкает, взгляд упирается в банку в его руках.
Похоже, он хочет сказать что-то еще.
– Не в чем? – спрашиваю я.
– Неважно. Тебе не понять.
Я усаживаюсь на полу поудобнее и выпрямляюсь:
– Может, попробуешь объяснить?
Кейден сжимает губы и задумчиво изучает меня.
– Любой парень, если его девушка пропала, попадает под подозрение у полицейских. Хорошо, они исключили меня из числа подозреваемых. Но, когда ты черный, общество все равно подозревает тебя, что бы ни говорили копы. Подкаст Мартины… Неважно, что она старалась быть осторожной и прямо заявила, что не считает меня способным причинить вред Зоуи. Она заронила сомнения, подозрения, что я что-то скрываю. И так-то достаточно легко предположить, что это сделал ее парень. А если парень еще и черный? – он подносит банку к губам.
– А люди не… – я запинаюсь.
Кейден прав. Мне не понять, каково ему было все эти месяцы. Могу посочувствовать, конечно. Но цвет кожи всегда будет защищать меня от того подозрительного внимания, которого ему не избежать.
– Проявляли открытый расизм? – заканчивает он за меня, и я киваю. – Нет. Дело, скорее, в том, чего люди не делали. Херрон-Миллс хвалится своим либерализмом. Сознательностью. Никто не подойдет и не обвинит меня в лицо. Но я дома уже несколько недель. Что-то я не замечаю толпы желающих справиться о маме и обо мне, о том, как мы живем. Никто даже не пошевелился, чтобы поддержать нас, как семью Зоуи. Я не говорю, что в этом виновата Мартина. Так было бы и без нее. Но ее подкаст определенно поспособствовал.
– Прости. Как же дерьмово, что… – я чувствую, что меня переполняет стыд из-за того, что Кейдену пришлось договаривать за меня.
– Анна, тебе не надо извиняться за них или за то, что ты слушала подкаст. Все в порядке, – он делает еще один долгий глоток.
– Ладно. Просто мне кажется, что мое присутствие здесь только портит все еще сильнее. Я думала, что наше сходство – причудливое совпадение, а оказалось, что на самом деле это не так. Эмилия позволила Пейсли поучаствовать в процессе найма. Я уверена, что получила эту работу только из-за нее.
Кейден смеется, и атмосфера в конюшне разряжается, словно сам воздух становится легче. В его смехе звучит та же легкость и то же тепло, что и в первый вечер.
– Логично, – говорит он. – Пейсли очень любила Зоуи. Зоуи все время приводила ее с собой, когда работала няней. Пока мы учились в школе, Пейсли могла творить в Уиндермере что угодно. Она любила Джека, и лошадей, и пруд перед домом. Тогда дом был в лучшем состоянии. И моя мама была в лучшем состоянии.
Я даже не знаю, что удивляет меня больше: описание Уиндермера во всей его былой красе или то, что Пейсли раньше проводила здесь время, много времени. Но я не успеваю задуматься ни над тем, ни над другим. Кейден снова удивляет меня.
– Мы были помолвлены, – говорит он. – Об этом мало кто знает.
Он смотрит куда-то в банку. Джек совсем по-человечески вздыхает и ложится поудобнее на полу.
– Я устал хранить эту тайну. А ты не здешняя, так что…
– Я никому не скажу. – отвечаю я.
– Ты мне нравишься, Анна Прости за прошлую пятницу. Я не ожидал, что ты так на нее похожа. А это печенье…
– Что не так с печеньем? – пальцы вцепляются в банку, и я рада, что мне есть за что ухватиться.
– Это был фирменный рецепт Зоуи – арахисовое масло со всякими желе и джемами. Она все время их пекла.
– Это Пейсли предложила, – выдыхаю я, вспоминая о розовой карточке среди пожелтевших остальных в каменной шкатулке у Беллами; это был рецепт Зоуи.
– Конечно, не удивительно. Я слишком резко отреагировал, – он протягивает банку и слегка стукает ее о край моей – запоздалый тост. – Без обид.
– Значит, вы были помолвлены? – спрашиваю я, стараясь увести разговор в сторону от моей глупой бестактности и вернуться к тайне Кейдена – тайне, которую, похоже, не раскопала даже Мартина Грин.
– Да, с того лета после выпуска из школы, – отвечает он. – Знали только моя мать и младшая сестра Зоуи, Астер.
– Мы знакомы, – говорю я. – Она на прошлой неделе была в городе вместе с Мартиной.
Кейден кивает, потом откидывает голову на дверь стойла. Взгляд затуманивается и устремляется куда-то вдаль.
– Не то чтобы мы никому не хотели говорить. После того, как я сделал предложение… После того, как она сказала «да», мне хотелось рассказать об этом буквально всем и каждому. Думал, меня разорвет в клочья, если я буду держать это в себе. Но мы знали, что подумают люди. Мы ведь были так молоды, у нас впереди еще было четыре года колледжа. Мы не планировали пожениться раньше, чем закончим учебу. Но мы все равно понимали, что люди либо осудят нас, либо станут возлагать на наши отношения определенные ожидания. Поэтому не стали об этом распространяться.
– Разумно, – говорю я. – Сейчас тяжело? – я морщусь и сжимаю банку так, что металл начинает прогибаться. – Прости. Это был глупый вопрос. Конечно, тяжело. Я имела в виду – тебе хотелось бы, чтобы люди об этом знали?
– Думаю, так лучше, – говорит он, и взгляд проясняется; он опрокидывает банку в рот и допивает остаток содержимого одним большим глотком. – Я уже назначен на роль скорбящего парня или главного подозреваемого – это смотря кого спросить. Если бы люди знали, что мы были помолвлены, это только повысило бы ставки, привлекло ко мне еще больше внимания. Как будто все уверены, что она мертва.
– А ты не уверен? – мне с трудом удается сохранить спокойствие в голосе.
– Просто предчувствие, – отвечает Кейден. – Я знаю не больше остальных, что бы там ни думала Мартина. Но мы долго были вместе. Я понятия не имею, куда или зачем уехала Зоуи. Но если бы она умерла, я бы почувствовал. Я это знаю.
Джек навостряет уши, прислушиваясь к Кейдену, но морда по-прежнему лежит на лапах. В голосе Кейдена сквозь боль прорывается нотка упорной уверенности. Я смотрю в пол. Мне хочется верить ему. Что Зоуи жива. Что для Кейдена Толбота ее исчезновение – такая же тайна, как и для других. Я снова поднимаю взгляд, ищу его глаза, но он больше на меня не смотрит. Его глаза закрыты, челюсти стиснуты. На левой щеке еле заметно дергается мышца.
РАСШИФРОВКА ПОДКАСТА «ПРОПАВШАЯ ЗОУИ»
ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ: СЕМЕЙНЫЕ СВЯЗИ
[ФОНОВАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ МУЗЫКА]
МОЛОДОЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС: Копы? Не, они мне даже не звонили.
БОЛЕЕ ВЗРОСЛЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС: ПОЛИЦИЯ с самого начала проявила безразличие. Они должны были сразу же начать поиски.
МОЛОДОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Возможно, у нее теперь совсем новая жизнь в каком-нибудь удивительном месте.
[КОНЕЦ ФОНОВОЙ МУЗЫКИ]
МАРТИНА ГРИН: Сегодня мы возвращаемся с четвертым эпизодом подкаста «Пропавшая Зоуи». Простите, что пропала на несколько недель. Сказать, что ради организации интервью для этого эпизода пришлось потрудиться, значит не сказать ничего. Я очень уважаю семью Спанос и полностью понимаю нежелание выступать публично в связи с исчезновением Зоуи и полицейским расследованием. Но я очень рада, что они решили поучаствовать в этом разговоре, и мне не терпится поделиться с вами тем, что я узнала.
Сегодня вторник, двадцать четвертое марта, и прошло уже двенадцать недель с тех пор, как пропала Зоуи. Зоуи Спанос так и не найдена, и нам ее очень не хватает.
[ИНСТРУМЕНТАЛЬНАЯ ТЕМА «ПРОПАВШАЯ ЗОУИ»]
ДЖОРДЖ СПАНОС: Восемьдесят два дня. Вот сколько ее уже нет. Раньше мы не получали вестей от Зоуи самое долгое – дней десять, и это было во время первых экзаменов в колледже. Мы созванивались каждые выходные. Иногда она могла позвонить в середине недели, если ей не терпелось что-нибудь рассказать или нужно было задать вопрос по поводу стирки или температуры в духовке.
АСТЕР СПАНОС: Взросление.
ДЖОРДЖ СПАНОС: Что?
АСТЕР СПАНОС: Все эти мелочи жизни, о которых она постоянно спрашивала у вас с мамой. Зоуи иногда не очень разбиралась в таких вещах.
МАРТИНА ГРИН: В пятницу я побеседовала с Джорджем Спаносом, отцом Зоуи, и Астер Спанос, ее младшей сестрой, в Мейпл-Гроув – их доме в Херрон-Миллс. В конце долгой недели они оба выглядели немного уставшими. Когда я пришла, Астер только что вернулась с тренировки по плаванию, а мистер Спанос еще отвечал на рабочую почту. Мать Зоуи, Джоан Спанос, отказалась участвовать в интервью.
ДЖОРДЖ спанос: Полиция с самого начала проявила безразличие. Мы оказали им полное содействие. Разумеется, сами обзвонили больницы, друзей. Но они должны были сразу же начать поиски. Это могло все изменить.
МАРТИНА ГРИН: После выхода второго эпизода я получила несколько вопросов от слушателей по поводу вашего общения с Кейденом и Мередит Толбот утром первого января. Я рассказала, что вы позвонили Кейдену в то утро, и он сообщил, что все еще в Нью-Йорке вместе с матерью. Все верно?
ДЖОРДЖ СПАНОС: Да, верно. Когда мы разговаривали, Кейден сказал, что в последний раз списывался с Зоуи где-то днем тридцать первого декабря. Они собирались встретиться на вечеринке у Трейнеров, но Мередит нездоровилось. Он сообщил Зоуи, что они вернутся только первого числа.
МАРТИНА ГРИН. – И эти сообщения были подтверждены?
ДЖОРДЖ СПАНОС: Мы с Джоан их не видели, но нам сообщили, что Кейден согласился сотрудничать с полицией и что тексты были приобщены к доказательствам. Кажется, у детективов также есть данные об использовании Толботами платных дорог за первое января. Я уверен в том, что Кейден сказал правду.
АСТЕР СПАНОС: Мы просто любим Кейдена.
МАРТИНА ГРИН: Это был сарказм, Астер?
АСТЕР СПАНОС: Что? Нет. Даже и не думай.
МАРТИНА ГРИН: Мне бы очень хотелось услышать, что ты можешь сказать.
АСТЕР СПАНОС: Ладно, просто… Думаю, ты права. Тогда в эпизоде про версию с другом. Даже если рассказ Кейдена подтвердился, думаю, его слишком легко сбросили со счетов. Кстати, только мне кажется странным, что он не позвонил и не написал Зоуи около полуночи? Новый год все-таки! Он в самом деле просидел в квартире маминой подруги всю ночь? [пауза.] Не знаю. Возможно, Кейден не имеет отношения к этому делу. Но дело вот в чем: вокруг Зоуи был целый мир, не только Херрон-Миллс. Полиция разговаривала с кем-нибудь из Брауна или из Йеля? Они хотя бы попытались увидеть картину целиком?
МАРТИНА ГРИН: Астер обращает внимание на важный вопрос – некачественную работу полицейского управления Херрон-Миллс в ходе расследования. Полиция сосредоточилась исключительно на материальной части событий той ночи – данные геолокации телефона, пропавшая лодка, покупка автобусного билета. Чтобы убедиться в этом, я еще раз поговорила с Тимом Ромером, другом Кейдена, и Келли Энн Бейт, бывшей соседкой Зоуи.
ТИМ РОМЕР: Копы? Не, они мне даже не звонили Насколько я знаю, в Йель они не приезжали Кейден – один из моих ближайших друзей. У нас тут, в Нью-Хейвене, по части разнообразия и инклюзивности небольшой напряг. Копы, задающие вопросы по поводу черных ребят в универе? Я бы об этом узнал.
КЕЛЛИ ЭНН БЕЙТ: Детективы сюда не приезжали. Во всяком случае, я об этом не знаю. Она пропала вовсе не в Брауне, поэтому я даже не задумывалась. Студенческий городок был закрыт на каникулы. Но, наверное, ты права. Ее друзья могли знать о ее жизни что-то такое, что могло бы заинтересовать полицию. Какие-нибудь события осеннего семестра, которые могли бы пролить свет на то, куда уехала Зоуи, если она сбежала из дома. Если подумать, то даже странно, что никто этим не поинтересовался.
