Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Прости… – бормочет Мартина, хотя она вовсе не испытывает жалости, только замешательство.

Ее мозг продолжает лихорадочно работать. Астер приходила сюда, к развалинам конюшни в Уиндермере, в день, когда вышло интервью с Анной. Она потеряла сережку. И это не единственный раз, когда миссис Толбот видела ее здесь. Теперь Астер угрожает ей. Ей не хватает точек, или линий, чтобы соединить эти точки… Она не может думать, видя, как Астер делает еще один шаг к ней, потрясая прутом.

– Ты все испортила, Мартина! Как ты не понимаешь?!

Мартина не видит ничего, кроме гнутого куска металла в руке Астер. В горле стоит ком.

– Я все испортила, – повторяет она, силясь унять стук сердца.

От Астер ей не убежать – звезда спорта против начинающей журналистки. Оставалось действовать убеждением, но красноречие ей отказывает:

– Мне не нужно было делать подкаст. Вообще втягиваться в это.

– Ты подобралась слишком близко, – продолжает Астер. – Тогда, в июле. Кто-то забрал флэшку и дурацкую открытку Кейдена с извинениями. Это была ты!

«Это была Анна», – думает Мартина, но сейчас явно не время вдаваться в подробности.

– Это ты устроила пожар… – удивленно говорит она.

– Ты этого не докажешь! – прерывает ее Астер, в панике срываясь на визг. – Прекрати это все! Забудь обо всем, что выяснила!

– Прости, – снова говорит Мартина.

Слово, слетевшее с языка, оставляет кислый привкус. Астер может быть еще не готова признать это, но все становится очевидно: Астер присматривала за флэшкой и открыткой Кейдена. После их исчезновения она сожгла конюшню. Оставалась только одна неясность: зачем?

– Когда она созналась, я снова смогла дышать свободно! – кричит Астер. – Вот только тебе все неймется. Полиция ей поверила. Все ей поверили, кроме тебя, Мартина!

Слова Астер переполнены ядом и страхом. Кровь приливает к голове Мартины, в ушах гудит.

За спиной Мартина слышит голос миссис Толбот, но никак не может разобрать слов. Она уже, наверное, у самого дома. Бросила Мартину. Спасает себя. Могла бы хоть зонтик оставить. Впрочем, Мартина не уверена, что смогла бы воспользоваться им даже для самозащиты.

Астер делает еще шаг вперед, и Мартина отступает. Ее нога опускается на переломленную балку и подворачивается. Сначала подвела миссис Толбот, а теперь и собственное тело подводит. Она падает на спину, больно ударившись копчиком. В руки впиваются занозы. Сережка и телефон отлетают в золу. С ее губ срывается всхлип. Астер делает еще шаг, другой, пока не оказывается прямо над Мартиной, широко расставив ноги.

– Прекрати, Мартина, – в ее голосе слышится не то угроза, не то мольба. – Обещаешь?

Глаза Мартины полны слез. Ее лучшая подруга, малышка Астер, слишком невысокая для плавания и потому вдесятеро более яростная, стоит над ней, потрясая сжатым в руке металлическим прутом.

– Хорошо, – говорит Мартина. – Хорошо.

Астер смотрит на прут, словно впервые его видит.

– Черт… – бормочет она и отбрасывает прут в сторону, будто тот может ее укусить.

Потом она падает на колени рядом с Мартиной и закрывает лицо ладонями.

– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда…

Мартина садится и робко кладет ладонь на плечо лучшей подруги.

– Астер, – шепчет она. – Все будет хорошо. Мы во всем разберемся.

– Астер Спанос! – разносится над лужайкой женский голос, и обе девушки вскидывают головы и видят женщину, уверенно шагающую в их сторону. – Гвендолин Парк, офицер полиции Херрон-Миллс.

– Нарушение границ частной собственности, – слышится голос миссис Толбот откуда-то с безопасного расстояния. – А теперь еще и это.

Мартине кажется, что рядом с ней виднеются очертания еще одного человека в форме. В ее голове всплывают слова, сказанные женщиной раньше: «Твоя сестра – единственная причина, почему я не вызывала полицию, когда видела, как ты тут постоянно шатаешься». В этот раз она все же позвонила. Наверное, даже еще до того, как вышла на улицу. «Сиасмбо, миссис Толбот! Спасибо!»

Астер медленно поднимается. Она протягивает руку Мартине, и та принимает помощь, чтобы подняться. Она ищет взглядом глаза подруги, отчаянно желая узнать правду, но Астер не смотрит на нее.

– Девочки, нам нужно задать вам несколько вопросов, – говорит офицер Парк.

Она приближается, освещая землю лучом фонарика, пока в круге света не оказывается сережка Астер. Через минуту ее напарник уже стоит рядом. Осторожно, не спуская глаз с Астер, он надевает перчатки, потом наклоняется, чтобы поднять серьгу, и кладет ее в пластиковый пакет. После этого он оборачивается к Мартине:

– С вами все в порядке?

Мартина искоса смотрит в ту сторону, куда улетел металлический прут, потом оборачивается к полицейскому:

– Да, все хорошо.

Краем глаза Мартина замечает, что Астер облегченно выдыхает.

Полицейский кивает:

– Вы обе должны проехать с нами в участок. По пути к воротам Уиндермера, где стоит полицейская машина, Мартина слышит слова «беседа», «ваши родители» и «ваше сотрудничество», а потом перестает слушать. Она снова пытается посмотреть в глаза Астер, но та отводит взгляд.

31. Октябрь

Центр для трудных подростков «Тропы», Восточный Нью-Йорк, Бруклин

Наконец-то проснулась.

Вернее, не совсем так. Я бодрствую часов по шестнадцать в сутки – обычно больше – с тех пор, как больше двух месяцев назад оказалась в «Тропах». Не меньше 1040 часов бодрствования. Но теперь, в последние несколько дней, мне кажется, что я пробуждаюсь от очень долгого, путаного сна. Такое бывает по утрам после того, как принимаешь что-нибудь, чтобы уснуть. Снотворное еще в твоей крови, от него расплываются контуры предметов и колышется воздушная завеса между тобой и ярким утренним светом. Но ты уже не спишь. Ты пытаешься выбраться на поверхность.

В определенных вещах я теперь точно уверена. В новогоднюю ночь что-то произошло. Что-то очень страшное. Но я не была в Херрон-Миллс. И я не убивала Зоуи Спанос.

Прошло почти две недели с тех пор, как мои адвокаты подали ходатайство о снятии обвинений, и пять дней с тех пор, как обвинение направило свой ответ, и пока мы ждем, чтобы судья назначила дату слушаний, мне сообщают, что «Тропы» наконец-то дали согласие расширить список возможных посетителей, о чем я просила еще в августе. Адвокаты советуют мне отказаться от этой встречи, указывают, о чем мне ни в коем случае нельзя говорить. Обри, суетливая соцработница, прикрепленная ко мне, говорит, что я должна делать все, что «пойдет на пользу моему психическому и эмоциональному здоровью и благополучию». Спасибо, Обри. У меня уже пару месяцев есть некоторые проблемы и с тем, и с другим.

Но этот разговор мне необходим. Я пыталась связаться с отцом Зоуи несколько недель – по его рабочему адресу, чтобы ни Астер, ни миссис Спанос не увидели моих писем. Днем в пятницу тюремщица, от которой всегда пахнет сандаловым деревом, сообщила, что Джордж Спанос ждет меня. Теперь, когда я уже ни капельки не сомневаюсь в собственной невиновности, желание увидеть его стало еще сильнее. Мы поднимаемся наверх.

Мы оказываемся в холле – холодном помещении, которое старается казаться теплее за счет обшарпанных оранжевых и желтых диванчиков и нескольких окон, которые не мешало бы помыть. Несколько заключенных со своими посетителями сидят на подушках диванчиков, опираясь локтями на столы. Пара надзирательниц у стены возле двери напоминает ястребов, готовых спикировать на добычу. За небольшим белым столом, уставившись в подернутый маслянистой пленкой кофе, сидит отец Зоуи. Я несколько недель пыталась с ним увидеться, но теперь, когда он здесь, у меня в животе урчит от волнения. Я ковыряю отслаивающуюся краску на столешнице.

– Я пытался прийти раньше, – наконец говорит он. – Получил твои письма, но меня не было в твоем списке посетителей.

– Я знаю.

Я на секунду встречаюсь с ним взглядом, потом отвожу глаза. Из головы никак не идет выражение ненасытной, дикой скорби, которое я видела в его глазах в тот единственный раз, когда мы встретились в тот вечер в его доме. Он хочет знать, почему я созналась. Я хочу знать, почему он не сказал мне правду.

Прежде чем я успеваю произнести «показания под давлением», или «ложные воспоминания», или «нарушение мыслительных процессов», или «неправомерные действия полиции», он говорит:

Я знал, что ты и сама со временем обо всем догадаешься. И ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.

Я оставляю в покое краску.

– Сначала я решил, что все дело в зависти. Жизнь Зоуи – у нее было все. Когда Астер в июле привела тебя в наш дом, у меня дрогнуло сердце. Эта девушка так похожа на мою дочь. Работает няней в семье по соседству от дома ее жениха. Подружилась с Кейденом. Подружилась с моей младшей дочерью. Влезает в жизнь Зоуи.

– Я не… – начинаю говорить я, но он поднимает руку.

Неужели все так и выглядело? Возможно, именно так оно и было.

– Когда через десять дней ты призналась в убийстве, я подумал… Конечно же вы встретились. Конечно же ты ее возненавидела.

Сердце колотится. Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. Его зрачки расширены.

– Не думаю… – говорю я наконец, потом начинаю снова: – Мы с Зоуи не встречались. Не так, как мне это казалось. Но она пыталась связаться со мной. В декабре, перед самой смертью. Она нашла меня в сети. Сказала, что нам нужно встретиться лично. Предлагала приехать к ней в Херрон-Миллс. Поэтому я и решила… Но я не приезжала. Я не ответила на ее сообщения. Прошлой зимой я не была в Хемптонсе.

По ту сторону стола мистер Спанос кивает. Всего один раз, осторожно. Его кофе стынет.

– Вы знаете, почему она хотела поговорить со мной. Почему хотела встретиться.

Он вздыхает. Поток воздуха протяжно вырывается из его тела, словно из проколотой шины.

– Думаю, мы оба знаем правду, Анна. Я понял в ту же минуту, когда увидел тебя этим летом. Зоуи была сообразительной девочкой. Я знал, что она подозревает, но отказывался говорить с ней об этом. Я не был готов признать правду.

– Мы так похожи, потому что мы сестры, – медленно произношу я, не спуская глаз с его лица, проверяя его реакцию на слова, которые, как мне кажется, он хочет от меня услышать. – Я – ваша дочь.

Мистер Спанос кивает. Морщины вокруг его глаз разглаживаются.

– Мы с твоей матерью познакомились давным-давно, когда мы с женой не жили вместе. Она приезжала в Херрон-Миллс в отпуск вместе с мужем. Думаю, Джон так ничего и не узнал. Или узнал. Может быть, потому он и бросил твою мать. Дело в том, Анна, что и я не знал наверняка, пока не увидел тебя в июле. Твоя мать никогда мне не говорила. Когда ты была маленькой, у меня возникли подозрения, но Глория поклялась, что ты не от меня. Я не видел тебя с тех пор, как тебе исполнилось три, и тогда сходство еще только начинало проявляться. Но когда ты появилась в моем доме, когда назвала свое имя…

– Почему только сейчас? – спрашиваю я сидящего передо мной мужчину… своего отца. – Почему нельзя было рассказать об этом раньше? Вы могли… вы могли спасти меня. Исправить все!

Он хмурится.

Я не мог на это пойти. Как и все остальные, я думал, что ты виновна. И рассказать все жене, Астер… Это разрушило бы мою семью. Мы ведь думали, что тебя будут судить за убийство Зоуи.

Хочется поправить его – причинение смерти по неосторожности, но я этого не делаю. Вместо этого спрашиваю:

А теперь?

– Теперь все… изменилось.

– Потому что вы мне поверили? Что я не имею отношения к смерти Зоуи.

– Я знаю, что ты в этом не виновна, – говорит он, и в его глазах проступают слезы. – Вне всякого сомнения.

– Почему? – едва не кричу я, и надзирательницы по краям помещения настораживаются. – Мне скоро идти в суд, где будут рассматривать ходатайство. Если вам известно что-то, что может мне помочь, вы должны это сказать. Прошу вас, мистер Спанос!

Но он уже встает. Ножки стула скрипят по холодному бетону.

Следующее слово уже давно вертится на языке и наконец срывается:

– Папа!

Он вздрагивает.

– Прости, Анна. Я уже сказал слишком много.

Он мне ничего не скажет. Он бросит меня здесь.

НЬЮ-ЙОРК: КРИМИНАЛ И СУДЫ

С девочки-подростка из Бруклина сняты обвинения в причинении смерти по неосторожности после того, как несовершеннолетняя жительница Лонг-Айленда призналась в сокрытии тела своей сестры после ее случайной гибели в новогоднюю ночь.

Опубликовано 11 октября в 12:56

Девочка-подросток из Бруклина, помещенная в исправительное учреждение до суда после того, как в августе призналась в причастности к гибели жительницы Лонг-Айленда. 19-летней Зоуи Спанос, в субботу была освобождена из-под стражи. Семнадцатилетней Анне Чиккони в августе было предъявлено обвинение в причинении смерти по неосторожности и сокрытии тела. Освобождение Чиккони произошло в результате ареста и признания Астер Спанос, также семнадцати лет, младшей сестры Зоуи, чье тело было обнаружено в августе в затонувшей лодке на дне озера Пэрриш в Херрон-Миллс.

В субботу судья Эмануэлла Кастера объявила, что после ареста Астер Спанос Анна Чиккони будет освобождена из центра для трудных подростков «Тропы» и передана на попечение матери, Глории Чиккони из Бей-Ридж, Бруклин. Судья Кастера ранее намеревалась рассмотреть ходатайство адвокатов Чиккони о снятии с нее обвинений на основании неправомерных действий полиции. Рассмотрение ходатайства было ускорено, и в субботу было принято решение о его удовлетворении.

Хотя подробности признания Астер Спанос пока не опубликованы, адвокат Спанос сегодня утром заявил следующее: «Мисс Спанос добровольно дала исчерпывающие показания и предоставила известную ей информацию о несчастном случае, который привел к гибели ее сестры Зоуи в прошлую новогоднюю ночь. Мисс Спанос не являлась причиной ее гибели, и данное обвинение ей предъявлено не было. Она пошла на полное сотрудничество с полицией. Семья Спанос просит общественность с уважением отнестить к неприкосновенности их частной жизни в этот трудный период».

По сведениям полиции, Астер Спанос была доставлена в участок поздно вечером в четверг после жалобы соседки на то, Спанос вместе с другой девочкой нарушила границы ее частной собственности. В пятницу, во время следующей беседы, она раскрыла полиции информацию, касающуюся смерти ее сестры, произошедшей первого января, и призналась в том, что обнаружила и скрыла ее тело. Причины поступка Спанос выясняются.

Астер Спанос предъявлено обвинение в сокрытии тела на основании так называемого «Закона Аманды Линн», что в штате Нью-Йорк является преступлением класса Е, за которое предусмотрено наказание тюремным сроком до четырех лет и штрафом в пять тысяч долларов. Поскольку мисс Спанос несовершеннолетняя и ранее к ответственности не привлекалась, она едва ли получит максимальное наказание, если будет признана виновной.

32. Октябрь

Полицейское управление Херрон-Миллс, Лонг-Айленд, Нью-Йорк

Рабочий день детектива Миры Холлоуэй закончился час назад, но она все еще просматривает запись в комнате для допросов. С ареста Астер Спанос прошло больше суток. Она пересматривает допрос в третий раз от начала до конца, делая пометки ручкой. С девчонкой Чиккони они переусердствовали, и версия, казавшаяся им достоверной, рассыпалась в прах. Но теперь появилась другая возможность, и для них это манна небесная. Ей надо бы пойти домой, поспать немного. Но она хочет еще раз убедиться, что на этот раз все сделано правильно до последней мелочи. От этого зависит раскрытие дела. От этого зависит, сохранит ли работу сама детектив Холлоуэй. Она снова включает воспроизведение.

Объектив камеры направлен на девушку с мускулатурой пловчихи и чуть растрепанной стрижкой пикси. Она сидит на шатком металлическом стуле, опираясь на спинку, одетая в джинсы и серую хлопковую рубашку. Девушка постоянно одергивает ее, теребя пальцами длинные рукава.

Справа от девушки сидят ее родители и напыщенный адвокат. У жены вокруг глаз темные круги. Муж перед походом в полицию побрился, но пропустил пару мест.

Напротив семьи Спанос и их адвоката, сложив руки на тонком металлическом столике (новый предмет мебели в комнате), сидят детектив Холлоуэй и помощник детектива Мейси. Мейси ерзает в кресле на колесиках, постоянно перекатываясь на пару дюймов то вперед, то назад.

– Ты можешь начать сначала, Астер, – ласково говорит детектив Холлоуэй, и лишь легкое подергивание мускула на подбородке выдает, с каким трудом ей удается сдерживать характерную резкость в голосе.

Девушка делает глубокий вдох и рассеянно чешет в том месте, где воротник рубашки соприкасается с ключицей. Мать ободряюще поглаживает ее по ноге.

– Кажется, это началось во время каникул на День благодарения, почти год назад. Зоуи вернулась из Брауна, и у них с Кейденом что-то пошло не так. Мне она ничего об этом не говорила, но я видела, как она страдает.

В ту субботу Кейден гостил у друзей в городе. Во всяком случае, так он сказал Зоуи. Днем она навещала в Уиндермере миссис Толбот. В этом не было ничего необычного – они были очень близки. Но в тот вечер Зоуи вернулась домой вся в слезах. Она заперлась в своей комнате и не захотела со мной говорить. На следующее утро она вернулась в Браун.

– Мы не знали… – начинает Джоан Спанос, но помощник детектива Мейси жестом просит ее замолчать.

– Сейчас мы записываем показания мисс Спанос, – говорит он. – Поэтому говорить должна только она.

Джордж Спанос берет жену за руку, и они оба кивают детективам, сидящим по ту сторону стола, в w Что произошло после возвращения Зоуи в Браун? – спрашивает детектив Холлоуэй.

Астер тихо вздыхает.

– Я покопалась в ее комнате. Компьютер она, конечно, увезла, но в ящике стола я нашла несколько флэшек. На одной из них было несколько фотографий Кейдена с какой-то симпатичной девчонкой, которую я не узнала, а еще – несколько писем, которые были вырезаны и вставлены в один документ. Датой создания всех фотографий была суббота, а последнее письмо было датировано двадцать восьмым ноября, Днем благодарения. Так что все было совсем свежее, и я решила, что именно из-за этого Зоуи и расплакалась.

– Ты рассказала сестре о своей находке? Она подтвердила твою догадку? – спрашивает детектив Холлоуэй.

– Нет, прямо не подтвердила. Как я уже сказала, она не захотела со мной об этом говорить, – потому я сразу и поняла, что что-то не так. Наверное, она нашла фотографии и письма в ноутбуке Кейдена, когда ходила к миссис Толбот. Если бы я не нашла флэшку в ее столе, ничего этого не было бы, – подбородок Астер начинает дрожать, голос срывается, и мать снова касается ее ноги. – Если бы я могла все вернуть, я не стала бы заходить в комнату Зоуи. Я хотела бы этого больше всего на свете.

С другой стороны стола доносится громкий взволнованный всхлип, и Джордж Спанос прикрывает рот бумажным платком. Адвокат деловито записывает что-то в блокнот.

– Что было дальше, Астер? – спрашивает детектив Холлоуэй.

– Следующие пару недель я пыталась разговорить Зоуи. Кейден причинил ей боль, а она просто сидела сложа руки. Я не говорила ей о своей находке, потому что понимала, что на этом все разговоры закончатся. Я пыталась добиться, чтобы она сама мне все рассказала, но она притворялась, что все хорошо.

– Когда Зоуи приехала на зимние каникулы, я подумала, что все изменится. Но Рождество прошло, а все было по-прежнему. Если Зоуи не хотела ничего говорить мне – ладно. Но становилось понятно, что она не хочет говорить об этом и с Кейденом. Она всегда хотела, чтобы все вокруг были счастливы. А он пользовался ее добротой. Козел! – голос Астер едва не переходит в крик, рукава рубашки выскальзывают из пальцев, которые тут же сжимаются в кулаки. – Простите… – добавляет она, бросив быстрый взгляд на родителей.

Она переводит дыхание, потом снова оборачивается к детективам.

– В общем, я всегда приглядывала за Зоуи Она была самым лучшим человеком на свете, но совершенно не умела позаботиться о собственных интересах.

– Продолжай, – ласково просит детектив Холлоуэй, чтобы поддержать разговор.

– Когда Кейден под Новый год написал ей из Нью-Йорка и отменил все планы на тот вечер, она сказала мне, что ей нужно немного побыть одной, что она сходит погулять на пляж. Она плакала, – в глазах Астер стоят слезы, и она утирает их рукавом. – Я не могла допустить, чтобы она и дальше так с собой поступала. Это было нечестно. Поэтому я решила дать знак Кейдену. Проучить его.

Адвокат Астер откашливается, но не запрещает своей подзащитной говорить. Джоан нервно перебирает пальцами вдоль ключицы.

– Хорошо. Что ты сделала? – спрашивает детектив Холлоуэй.

– Я пошла в Уиндермер.

– Ты могла проходить на его территорию?

– В смысле было ли у меня разрешение там быть? Нет, но попасть на участок Толботов нетрудно, – отвечает Астер. – Нужно только протиснуться через запущенную изгородь. Они еще были в городе, и там никого не было.

– И куда ты направилась, когда прошла через изгородь?

– В конюшню. Кейден использовал дальнее стойло вместо тайника, прятал там выпивку.

– Ты раньше бывала в конюшне Толботов?

– Пару раз, пока мы все учились в Джефферсоне. Я знала об этом тайнике. Я бы оставила флэшку в его комнате, если бы могла, но в дом мне было не попасть. Поэтому я положила ее рядом с его виски, зная, что там Кейден ее точно найдет. Это должно было стать анонимным предупреждением, что кому-то еще известно о его тайне и что ему это с рук не сойдет.

– А что было дальше?

– Я пошла домой. Зоуи вернулась вскоре после меня и заперлась в своей комнате. Около девяти вечера она ушла на вечеринку у Джейкоба Трейнера, это всем известно. Я немного потусовалась с подругой, Мартиной, но ей к одиннадцати надо было домой. У нее очень строгие родители. После ухода Мартины я не могла уснуть. Я сидела в своей комнате и смотрела какую-то чушь по «Нетфликсу». Около часа ночи у меня возникло чувство, что что-то не так. Я почувствовала, что не надо было оставлять флэшку в конюшне. Мне все еще хотелось наказать Кейдена, но это были отношения Зоуи. Я понимала, что она очень разозлится, когда узнает, что я наделала.

Я все равно не могла уснуть, поэтому выбралась из дома. Я взяла машину родителей и поехала к Уиндермеру. Я могла бы пойти пешком, но, как я уже сказала, у меня было тревожное предчувствие. Я хотела побыстрее оказаться там…

Астер нервно вздыхает и смотрит на мать. Женщина кивает дочери, молчаливо разрешая ей говорить дальше.

– Когда я приехала в Уиндермер, – продолжает Астер, – я поняла, что что-то не так. Дверь конюшни была открыта, внутри горел свет. Я бросилась туда, но было уже поздно… – голос Астер срывается, и она закрывает лицо ладонями. – Зоуи лежала на полу, холодная. Она не дышала. Рядом с ней валялась бутылка из-под виски, а флэшки на месте не было, – она поднимает голову и смотрит прямо в камеру. – Зоуи никогда не пьет. Даже не так. Она. Никогда. Не. Пьет. Мне и в голову не могло прийти, что той ночью она пойдет в конюшню!

– Но она пошла, – говорит помощник детектива Мейси. – Что случилось после того, как Зоуи пришла, Астер?

– Не отвечайте на этот вопрос, – встревает адвокат Астер. – Детективы, моя подзащитная никак не может знать, что произошло до того, как она приехала.

– Я задам вопрос иначе, – говорит Мейси и оборачивается к Астер. – Пожалуйста, поставьте себя на место вашей сестры. Как вы думаете, что могло произойти, когда Зоуи пришла в конюшню?

Адвокат поднимает руку, но Астер все равно начинает говорить.

– Все в порядке. Она пошла туда с тем парнем, Максом, как он и рассказал. Это логично. Ей было больно, нужно было как-то отвлечься. Но потом, должно быть, она увидела флэшку. Она была черная в такой крупный желтый горошек – трудно не узнать. Скорее всего, она сразу поняла, что это ее флэшка. Возможно, она решила, что Кейден нашел это в ее комнате и отнес в свой тайник на хранение.

– Когда ты нашла Зоуи, от нее пахло алкоголем? – спрашивает детектив Холлоуэй.

Астер кивает.

– Пожалуйста, Астер, отвечай словами для записи.

– А… Конечно. Да, пахло. Рядом с ней валялась пустая бутылка из-под виски, – она снова смотрит на родителей; Джордж уставился на носки собственных ботинок, а Джоан спешно утирает слезы, потом берет Астер за руку. – Наверное, я не знаю, у нее было алкогольное отравление или передозировка лекарств, которые она принимала от повышенной тревожности…

Подбородок Астер снова начинает дрожать, по щекам катятся слезы. Детектив Холлоуэй пододвигает к ней коробку с бумажными платками, и она берет сразу несколько. Спустя минуту Астер продолжает:

– Когда я туда приехала, она уже была мертва. Лежала на полу конюшни…

Детектив откашливается и садится поудобнее в кресле:

– Это ты спрятала тело Зоуи, Астер?

Астер кивает, потом говорит «да», прежде чем ее успевают поправить.

– Я была в панике. Моя сестра умерла из-за меня. Я испугалась, что об этом узнают все: родители, друзья, полиция. Я могла думать только о том» что Зоуи умерла и это случилось по моей вине. Люди не должны были узнать, что я натворила.

– Ты же не заставляла свою сестру пить, Астер, – возражает детектив Холлоуэй. – Это было ее решение. Сокрытие тела в штате Нью-Йорк считается преступлением. Ты уверена, что больше ни о чем не хочешь нам сказать? Если ты кого-то защищаешь, мы можем тебе помочь.

Адвокат Астер ерзает на своем месте. Его подзащитная мотает головой.

– Я никого не защищаю, – утверждает она. Холлоуэй и Мейси переглядываются.

– Хорошо, – говорит Холлоуэй. – Расскажи, как ты спрятала ее тело.

– Я открыла ворота изнутри и подъехала на машине к крыльцу дома. Потом я перенесла Зоуи вокруг дома и положила на заднее сиденье. Было тяжело, но у меня получилось. Я даже не подумала вернуться и прибраться в конюшне, но, как я понимаю, Кейден сделал это за меня. Я только чувствовала, что должна увезти Зоуи подальше от Уиндермера, чтобы никто ее не нашел. Я долго думала: мне нельзя было попадаться.

– Что произошло после того, как ты положила Зоуи на заднее сиденье машины?

Астер снова нервно вздыхает и тянется за свежим платком.

– Не думаю, что у меня был какой-то план, пока я не доехала до причала. Я остановилась на обочине и достала телефон Зоуи. Потом я купила билет на автобус. Я выбрала Эзбери-Парк, потому что решила, что это собьет остальных со следа. Я думала, что будет лучше постараться сделать так, чтобы все решили, что она просто сбежала. Кажется, на какое-то время я даже убедила себя, что так все и было. Что Зоуи добралась до Филадельфии, что она живет новой прекрасной жизнью и смеется над нами…

– Но ты понимала, что это не так, Астер, – говорит детектив.

Астер утирает глаза.

– Это была выдумка, но мне очень хотелось в нее верить. Я постоянно твердила себе об этом, чтобы окончательно не поехать кукушкой.

Мейси трет ладонью затылок и снова начинает раскачивать кресло. Детектив Холлоуэй наклоняется вперед.

– Что было после того, как ты купила билет, Астер?

– После этого я выключила телефон и некоторое время ездила на машине. Я не понимала, что делаю, но нужно было как-то избавиться от ее тела на заднем сиденье. Я оказалась у парка Пэрриш. Ворота были открыты. После наступления темноты там никого не должно быть, но это же был Новый год. Но когда я приехала, в парке уже никого не было. Было, наверное, около трех утра. На берегу, на дальней стороне озера, возле мельницы Арлинг, стояла лодка. Наверное, кто-то из гулявших в парке до этого притащил лодку, а потом бросил ее там. Везде были разбросаны бутылки и банки. В общем, все вверх дном.

Детектив Холлоуэй и помощник детектива Мейси переглядываются. Они понимают, что Астер во многом повезло. Повсюду было множество следов людей и машин, да и к тому же никто и не подумал искать Зоуи в парке Пэрриш. Все кажется совершенно очевидным. Задним умом.

– Расскажи о лодке, – просит детектив.

– Она даже не была привязана, просто наполовину вытащена из воды на берег. Когда я ее увидела, то поняла, что нужно делать. Ну, мне так показалось. Как будто это было единственное решение, единственный способ со всем покончить. Я подъехала на машине прямо к берегу и перенесла тело на дно лодки. Я так боялась, что меня кто-нибудь увидит. Меня просто трясло. Но у меня это как-то получилось. Наверное, из-за адреналина.

– А как ты затопила лодку, Астер?

– Я начала таскать самые большие камни, которые только смогла найти на берегу, и складывать в лодку вокруг нее. Они походили на могильные плиты, – голос Астер становится пустым, как и ее взгляд.

– Ты уверена, что камни были с берега озера Пэрриш? – перебивает ее помощник детектива Мейси.

– Да, с берега, – подтверждает Астер.

Детективы снова переглядываются. Камни, найденные в лодке, действительно были взяты с берега озера. Не из Уиндермера, как утверждала в свое время Анна. От упоминания об этом у детектива Холлоуэй бегут мурашки по коже. Рассказ Анны казался таким убедительным, что никто и не подумал перепроверить. Пока вся версия не развалилась.

– Что было дальше? – спрашивает она.

– Я не знала, насколько тяжелой должна быть лодка, чтобы ее можно было затопить, но у меня закончились большие камни, и тогда я поняла, что надо делать. У нас в багажнике лежала монтировка, и я несколько раз ударила ею о борт лодки, пока в нем не получилась трещина, через которую могла бы затечь вода.

Рядом Джордж закрывает лицо руками. Джоан крепко держит дочь за руку, но смотрит в одну точку где-то на потолке участка.

– На берегу рядом с лодкой валялся брезент, – продолжает Астер. – Должно быть, им была укрыта лодка, и тот, кто притащил ее на озеро, просто снял его и бросил на берегу. В общем, я постаралась понадежнее укрыть дно лодки брезентом. Потом я запустила двигатель, поставила его на первую передачу и оттолкнула лодку от берега.

Сначала мне показалось, что лодка не утонет. Она была уже довольно далеко от берега. У меня сердце так колотилось, что я подумала, что оно вот-вот лопнет. Но потом, наверное, в трещину пошла вода, потом еще, и лодка резко ушла на дно.

На мгновение в комнате повисла тишина. Даже помощник детектива Мейси перестал кататься в кресле по линолеуму.

– Ты хочешь сказать нам еще что-нибудь, Астер? – спрашивает детектив Холлоуэй.

– Я знаю, что не следовало брать флэшку из комнаты Зоуи и оставлять ее в конюшне, но я никак не могла подумать, что Зоуи ее найдет или что она в ту ночь будет пить. Я не желала смерти Зоуи. Я хотела, чтобы Кейден сознался, извинился перед ней. Я все делала ради Зоуи. Все остальное – это просто паника. Я никогда себе этого не прощу.