Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Где-то через полчаса мы уже почти заканчиваем экскурсию по Кловелли-когтеджу, хотя Пейсли так быстро тащит меня из комнаты в комнату, что я наверняка почти ничего не запомнила. Эмилия пытается дополнять рассказ Пейсли – вот лучшая комната для игр, вот окно, в которое она однажды увидела сразу троих крольчат, – унылым перечислением дизайнерских решений, но не успевает она закончить, как Пейсли теряет терпение и тащит меня к следующей достопримечательности.

Я узнаю, что рабочая поверхность на кухне сделана из темно-синего аргиллита из местной камнетесной мастерской, подобранного под цвет темно-синего потолка. Краска на потолке глянцевая – Эмилия называет ее «блестящей» – и подчеркивает эффект нержавеющей стали и темно-синей отделки кухни. Мой взгляд чуть дольше, чем нужно, задерживается на застекленном шкафчике, в котором красуется впечатляющая коллекция дорогой выпивки. Кровь приливает к щекам, и я отвожу глаза в сторону, пока Том или Эмилия этого не заметили. Я на это надеюсь.

Гостиная у них «двойной высоты» – как я понимаю, это значит, что она занимает в высоту два этажа. Общая комната, в которой находится принадлежащая Пейсли полная коллекция дисков с мультфильмами про диснеевских принцесс, застелена «пляжным» ковром из натуральных волокон того же цвета, что и брюки и блейзер Эмили. Повсюду полы из дуба не самого лучшего качества, указывающие на то, что дом построен на рубеже веков. Том обращает мое внимание на дефекты досок в полу холла, когда мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, и говорит, что они сохранены намеренно, чтобы придать полам более старинный вид. Господи… У богатых свои причуды.

В доме шесть спален и четыре больших ванных на верхнем этаже. А еще полностью оборудованный подвал с игровой комнатой и винным погребом, в котором стены отделаны белым глазурованным кирпичом, словно в каком-нибудь французском бистро в городе.

Снаружи, на участке в два с небольшим акра, которые Том считает «достаточной» площадью, располагаются теннисный корт, который мы уже видели, и пристроенный сбоку к дому гараж с отдельным входом. За домом устроен самый прекрасный плавательный бассейн из тех, что мне приходилось видеть. Пожалуй, Пейсли нет нужды плескаться в фонтане. Вода переливается через край бассейна с длинной стороны, обращенной к линии деревьев, придавая, как говорит Эмилия, «эффект бесконечности». У одного конца бассейна видна купель с горячей водой, а у другого – небольшой домик. Эмилия объясняет, что это полностью оборудованный гостевой дом с собственной спальней, туалетом и кухней, и именно в нем мне и предстоит провести лето.

– Конечно, ты можешь вместо этого занять одну из гостевых спален, – предлагает она. – Ты можешь сама выбирать, если хочешь жить в основном доме. Но мы подумали, что ты будешь не против иметь немного личного пространства.

– Чтобы разделить работу и личную жизнь хотя бы на ночь, – добавляет Том. – Мы знаем, что эта работа может немного…

…затягивать, – заканчивает за него Эмилия. – Линдси, наша прошлая аи pair[1]1
  Au pair – от французского слова «обоюдный» или «на равных». Термин, применяемый для обозначения молодых людей, живущих в чужой стране в принявшей их семье и делающих определенную работу. Подразумевается, что семья и участник программы равны и получают обоюдную выгоду: семья – помощника по дому, участник – впечатления, деньги, практику и новый опыт.


[Закрыть], провела с нами четыре лета. Работа ей нравилась, но она всегда ценила возможность уединиться здесь.

Пейсли сжимает мою ладонь, и я прикусываю губу, услышав, как Эмилия произносит аи pair. Именно так было написано в объявлении, так она говорила и на собеседовании. Я посмотрела, что это значит. Технически ты считаешься аи pair, если приезжаешь на работу из другой страны по соглашению об обмене. Но Бруклин, пожалуй, тоже сойдет за другую страну. В Нью-Йорке полно денег, но ничего подобного там нет. Открытое зеленое пространство. Тишина. Звезды только начинают зажигаться крошечными лампочками по всему небу. Повсюду стоит запах богатства, но сквозь него пробивается несомненная умиротворенность. Здесь я смогу стать другим человеком. Ответственнее, лучше. Я это чувствую.

– Все просто идеально, – говорю я. – Спасибо.

Пейсли тычет пальцем в небо, и я следую за ее взглядом.

– Вон там – Большая Медведица, – говорит она, обводя звезды кончиком пальца. – И Малая Медведица.

– Ты знаешь астрономию?

Она кивает:

– Я хочу выучить все созвездия. Но учиться лучше зимой, когда рано темнеет.

Словно по сигналу вокруг бассейна загораются яркие огоньки, и вода начинает переливаться желтым. Четверть девятого, еще только начинает темнеть.

– Почему бы тебе не занести вещи в дом? А потом поедим, – предлагает Эмилия. – Обычно мы садимся ужинать намного раньше, но сегодня хотели дождаться твоего приезда. Мэри готовит лосося с молодой картошкой.

У меня урчит в животе. Я слишком перенервничала, чтобы пообедать, а пачку чипсов и половинку раскрошившегося овсяного батончика в поезде трудно назвать едой.

– Отличная идея.

– Хорошо, – говорит Пейсли, выпуская мою руку впервые с того момента, как мы вышли из дома, и запрокидывая голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. – Потому что мне уже скоро пора спать, а я умираю с голоду.

Я улыбаюсь ей и понимаю, что сделала правильный выбор на это лето, несмотря на пустые протесты моей матери, будто я зачем-то нужна ей дома, несмотря на заявление Кейли, что я ее бросила. Если уж ей так хочется сорвать на ком-то злость, пусть винит Старр. Та уже несколько месяцев как переехала в Орландо, а без нее весь груз ответственности за удовлетворение страсти моей лучшей подруги к вечеринкам, наркоте и приключениям оказался взвален на меня. В те вечера, когда мы не пьянствовали, мы закидывались таблетками из запасов моей матери или курили вейп с Майком и Иеном. До отъезда Старр я могла по несколько дней оставаться дома, восполняя запас сил. Но когда мы с Кей остались вдвоем, началось какое-то безумство, и атмосфера накалилась так, что не хватало только искры. Последние месяцы выпускного класса пролетели в щекочущем нервы тумане… но отняли много сил.

И вот, оказавшись здесь, я почти не скучаю о Бей-Ридж. Я до боли сжимаю кулаки и стараюсь не думать о непочатой бутылке «Рока Патрон» в кухне Беллами. Я собираюсь стать лучшей няней – аи pair, – какая только была у Пейсли. Старая кожа, которую мне не терпелось сбросить, покоилась теперь в куче мусора рядом с вокзалом Атлантик в Бруклине.

Здесь той девчонке до меня не дотянуться. Я уже изменилась.

3. ТОГДА. Июнь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мы расстилаем одеяло на белом песке, и Пейсли тут же бросается в воду.

– Она хорошо плавает, – заверила меня за завтраком Эмилия, прежде чем покинуть нас на весь день.

Ее загорелые руки изумительно смотрятся в шелковой блузке с треугольным вырезом, свежая влажная кожа просто светится. Интересно, она всегда так изысканно выглядит в восемь утра?

– За ней нужно приглядывать, но в воду лезть не обязательно.

И это хорошо, потому что я мгновенно поджарюсь на солнце, даже если с ног до головы намажусь солнцезащитным кремом. Как и ее отец, Пейсли уже успела загореть. Моей коже такое не под силу. Я устраиваюсь на животе в тени красно-белого полосатого пляжного зонта Беллами, подперев подбородок руками, чтобы как следует видеть Пейсли, плещущуюся в прибое. Пляж небольшой (еще один сюрприз), длинный, но узкий, и следить за ней легко. Не прошло и пяти минут, как Пейсли встретила подружку – высокую рыжеволосую девочку. Похоже, они знакомы. Думаю, по школе. До меня долетают обрывки их разговора – что-то о крабах и о «Моане»

Я делаю глубокий вдох, и легкие наполняются соленым воздухом, о котором я мечтала с тех пор, как в прошлом месяце мне предложили эту работу. Наконец-то! Вот он, мой легкий морской туман. Мои тонкие крики чаек. Голубая вода, облизывающая белый песок. Здесь людно, но вокруг все свои – ничего похожего на переполненные городские пляжи, где мы с Кейли когда-то слонялись долгими летними днями.

Под зонтом я снимаю резинку с волос и распускаю их, потом нахлобучиваю на голову не по размеру большую пляжную шляпу. Осторожность лишней не бывает. Когда Эмилия предложила взять с собой несколько журналов, я не стала отказываться, но теперь слишком нервничаю, боясь упустить Пейсли из вида. Вдруг она решит сбежать, когда я зачитаюсь статьей о моде этого летнего сезона для домохозяек? Вид спасателей через каждые несколько ярдов меня немного успокаивает, но я только первый день работаю няней. Рисковать нельзя.

Я не свожу глаз с Пейсли, но мысли постоянно уплывают в сторону. Жизнь Беллами кажется такой беззаботной. Том занимается в городе тем, что приносит ему миллионы, а тем временем Эмилия руководит своей студией графического дизайна прямо из домашнего кабинета. Они оба занимаются любимым делом, у них красивая дочка и красивый дом в нескольких минутах от пляжа. У меня ничего этого не было, когда я росла с мамой в Бей-Ридж. Она лаборант на почасовой оплате в медицинской лаборатории, но часов там мало, поэтому она еще прибирается в квартирах. От работы у нее болит спина, поэтому она часто принимает оксикодон, демерол, викодин… список таблеток можно продолжать до бесконечности. Раньше я радовалась, если она была слишком под кайфом, чтобы обращать внимание на жалобы из школы по поводу постоянных прогулов. На то, что полицейские снова привели меня домой пьяную. На то, что я прикарманила немного таблеток для себя, Кейли и Старр. Пока мне вроде как не требовалось ее внимание.

Но она хотя бы была рядом, кормила меня, заставила окончить школу. Надо отдать ей должное. Но, наверное, если бы у меня были такие деньги, как у Беллами, я бы переехала. В Херрон-Миллс красиво, но я бы уехала куда-нибудь подальше от Нью-Йорка, где никому не придется проводить четыре ночи в неделю в городской квартире, где могла бы жить целая семья.

В моих мечтах проплывают Нэшвилл, Сан-Диего, Сиэтл. Любой из городов, где мог бы жить мой отец, отчаливший в дальние края, едва я пошла в детский сад. Наверное, он тоже не хотел растить ребенка в городе. Или вообще не хотел ребенка.

Мой взгляд скользит по берегу, и на какой-то момент я не вижу Пейсли. В голове проносится картина – вот она плавает лицом вниз вдалеке, где темнеет покрытая рябью вода, и светлые волосы обрамляют ее головку, словно нимб. Солнце жарит прямо сквозь зонт над головой, но мне вдруг становится холодно. Я не сводила с нее глаз, но потом… похоже, где-то между викодином и полицейскими машинами я отвлеклась. Я уже готова вскочить на ноги и позвать ее, как в нескольких ярдах левее вижу, как Пейсли и ее подружка, держась за руки, с радостными криками выскакивают из океана на пляж. Минута, и они уже ползают на коленях в песке в поисках ракушек. Я медленно и нервно выдыхаю.

– Зи?

Я вскидываю голову. В паре футов передо мной склонился парень, упершись ладонями в колени и пытаясь заглянуть под край зонтика. Он на год-два старше меня, худой, но мускулистый. На нем красные шорты с вышитой белым надписью «Херрон-Миллс, спасатель». Из-за него мне не видно Пейсли. Я откатываюсь на бок и сажусь. Получив возможность снова как следует видеть Пейсли, я сдвигаю солнечные очки к кончику носа и кошусь на него.

– Мы знакомы? – спрашиваю я.

Он тоже рыжий, коротко стриженный, весь нос в веснушках. Я совершенно уверена, что мы не знакомы.

– Ой…

Он чуть отступает назад, потом присаживается на корточки, прижав к груди веснушчатую руку. Спустя минуту он проводит ею по лицу и протяжно выдыхает:

– Господи… Прошу прощения. Я принял вас за другую, – вид у него такой, словно призрака увидел.

Я снова надеваю очки и собираю волосы в пучок, чтобы снова укротить их резинкой.

– Ничего страшного. Я – Анна. Этим летом я буду няней у Беллами.

– А… Конечно… – отвечает он. – Пейсли как раз играет с моей сестренкой. Меня зовут Кайл, – он протягивает мне руку, и приходится тянуться, чтобы пожать ее. – Добро пожаловать в Херрон-Миллс.

– Ты спасатель? – спрашиваю я, не зная, о чем еще спросить.

– Пока на каникулах. Я тут как раз бегал до холодильника, – он улыбается, потом указывает подбородком в сторону Пейсли и его семьи: – Идем к нам, я вас познакомлю.

Я вытаскиваю из сумки накидку-парео и накрываю плечи. Пейсли уже общается с семейством Кайла, расположившимся на шезлонгах в нескольких футах, и тут до меня доходит, что, наверное, мне стоило самой подойти и познакомиться с родителями ее подружки. Вдруг они оказались бы маньяками? Вдруг Эмилия спросила бы меня, кого Пейсли повстречала сегодня на пляже, а я даже не узнала бы имени ее подружки? В животе все сжалось от тошнотворной уверенности в том, что я получила эту работу по ошибке, что, несмотря на самые лучшие намерения, я понятия не имею, что нужно делать. Я, как всегда, облажаюсь. Новая, улучшенная обстановка – и старая добрая Анна.

Но не успеваю я стыдливо сжаться, как Кайл представляет меня:

– Знакомьтесь, это Анна…

– Чиккони, – добавляю я. – Няня Пейсли.

Я широко улыбаюсь и пожимаю руки Полсон-Госсам – они представились как Хилари и Элизабет. С Рэйчел, подружкой Пейсли, мы здороваемся, стукнувшись кулаками.

– Хочешь? – Пейсли протягивает мне пакетик сладких картофельных чипсов.

– Наверное, это чипсы Рэйчел? – спрашиваю я, потому что мне кажется, что так и должна поступить ответственная няня. – Разве не надо было сначала спросить разрешения?

– Все в порядке, – отвечает Рэйчел. – Мы всем делимся.

Я все еще сыта после утреннего угощения Эмилии, в котором было, пожалуй, на четыре блюда больше, чем я привыкла получать дома, но из вежливости беру немного чипсов.

Кайл хватает сразу полную горсть, потом смотрит на большие водонепроницаемые часы:

– Пора возвращаться. Рад был познакомиться, Анна.

Он хватает банку газировки из сумки-холодильника, стоящей у ног матери, и исчезает.

– Как тебе Херрон-Миллс, Анна? – спрашивает Хилари.

Она высокая и стройная, как и ее дети, и у нее такие же рыжие волосы и веснушчатое лицо.

– Я только вчера вечером приехала и еще не успела осмотреться. Но пока здесь очень мило.

Элизабет, миниатюрная и изящная в темно-синем цельном купальнике, поясняет, что они решили насладиться несколькими днями «домашнего отдыха» – наверное, неплохая идея, когда живешь рядом с пляжем. Я смотрю в сторону, скользя взглядом по воде, и на меня вдруг накатывает мощная волна ностальгии. Мелкая белая пена прибоя на берегу. Необъятный простор океана. Узкая лента песка.

Мы с мамой те еще путешественники, и я никогда не бывала на курортах. А в Бруклине пляжи совсем не похожи на этот. И все равно есть в этой полоске песка что-то такое знакомое, что я готова поклясться, что уже бывала здесь. В какой-то момент мне показалось, что я словно стою внутри прежней версии самой себя, разглядывая воду ее глазами, снова переживая когда-то уже прожитый день. Я почти помню. Это где-то на краю поля зрения, чуть за его пределами.

– Пейсли придется сводить тебя к Дженкинсу, – пробивается сквозь мою задумчивость голос Элизабет, возвращая меня в настоящее, в то место, куда, как подсказывает часть моего сознания, отвечающая за логику, моя нога не ступала до сегодняшнего дня. – Это магазин мороженого на Мейн-стрит, семейное предприятие уже во втором поколении.

– Если у тебя есть машина, в Риверхеде есть океанариум, – добавляет Хилари.

– И Большая Утка! – пронзительно кричит Пейсли.

Я смахиваю последнюю пылинку своих почти-воспоминаний, говорю себе, что это была всего лишь игра света на воле Потом засовываю ладони под мышки и начинаю двигать локтями вверх-вниз, словно машу крыльями, пока Пейсли и Рейчел не начинают весело хихикать. Придуриваться – это мое. Приключения – мое. А вот брать на себя ответственность получается хуже. Я даю себе обещание постараться.

В тот вечер, после отбивных из ягнятины на гриле с салатом из горошка и зелени, я сижу в шезлонге у бассейна и слушаю мягкий плеск воды, бесконечным черным каскадом переливающейся через край. Шшшш, шшшш! Она так и просит, чтобы я ее нарисовала. Альбом еще не распакован, но я откопаю его потом, когда темнота загонит меня внутрь. Вокруг столько красоты. И естественной, и той, что приходит с кучей денег. Не хочется упустить ни единой детали.

Рабочий день у меня официально заканчивается после ужина, который подают в половине седьмого. Когда тарелки подчищены, у Эмилии и Пейсли начинается время семейного общения, а потом она сама укладывает дочку спать. Я знаю, что это неплохой вариант и должна быть рада, что у меня так много свободного времени. Но сегодня, в конце первого полного дня в Херрон-Миллс, мне бы не помешало чем-то себя занять. Поговорить с кем-то. Не помню, когда я в последний раз вечером так рано оставалась в полном одиночестве – ни мамы, ни Кейли, ни какого-нибудь парня, с которым я в этот момент крутила бы роман. Их болтовня заполняла мои уши, заполняла часы до начала школьных занятий, давая силы протянуть еще один день.

Жаркий и влажный летний воздух поневоле напоминает о Кейли. Иногда, если у нас были деньги, мы ходили в кино или покупали по куску пиццы. Но чаще всего летними вечерами мы заполняли бутылки для воды водкой, грейпфрутовым соком и огромным количеством колотого льда и садились у пожарного выхода в ее доме, красили ногти и просматривали «Ютьюб» в поисках смешных видео, пока нам это не надоедало. Потом мы отправлялись в бар, разводить парней постарше на выпивку. Заваливались в гости к Старр, ходили на танцы, куда можно было пройти по скидке для симпатичных девчонок, где не спрашивали удостоверение личности и не задавали вопросов. В прошлом июле меня впервые привезли домой полицейские. В зимние каникулы это случилось еще дважды. Это я помню.

Рот наполняется слюной, и трудно сказать, вызывает ли у меня мысль о холодном напитке в руке чувство жажды или дурноту. Мне одновременно и хочется этого, и не хочется. Мне вообще не так уж и нравится пить. Во всяком случае, первые несколько глотков, пока вкус выпивки еще напоминает о возможности убежать от всего. Новый вечер, новые лица, новая Анна. И всегда облом. На следующее утро я остаюсь все той же. Я держала себя в руках достаточно, чтобы не скатиться на плохие оценки. Попасть в приличный колледж. Но последние несколько месяцев выпускного класса… Я говорю себе, что из-за этого-то здесь  и очутилась. Этим летом у меня будут занятия поинтереснее, появится возможность стать лучше. И все равно от вечерней духоты и перспективы провести несколько часов без дела у меня чешутся руки и пересыхают губы.

Я роюсь в сумке в поисках телефона, чтобы хоть чем-то занять руки. Зря. С тех пор, как мы вернулись с пляжа, пришло три новых сообщения от Кейли, а я еще и на вчерашние-то не ответила. Я вздыхаю и быстро набираю ответ – как я занята из-за работы и как я по ней скучаю. Обещаю скоро позвонить и в конце добавляю эмодзи – пляжный зонтик.

Знаю, что она взбесится. Паршивый получился ответ. Но сейчас мне не до личных драм Кейли, как бы я по ней ни скучала. Мне нужно научиться быть одной, дать шанс этой новой, лучшей Анне. Девушке, способной провести тихий летний вечер у бассейна с дешевой книжкой или альбомом для рисования. Девушке, которой не нужно, чтобы парни угощали ее выпивкой. Которой вообще не нужна выпивка.

Телефон звонит, и я готовлюсь выдержать гневный натиск Кейли. Но это не Кейли.

– Привет, мам.

– Значит, жива все-таки.

– Я только вчера приехала. Собиралась позвонить тебе в выходные.

Это совершенно не похоже на мою маму – вести себя так… ну… по-матерински. Она была не из тех, кто вечно просит «позвони, как доедешь».

– Я ведь не просто так купила тебе новый телефон.

– Знаю.

– Ты можешь вернуться домой. Если передумаешь.

– У меня все хорошо, – заверяю я ее. – Здесь очень красиво. Пейсли очень смышленая, Беллами добры ко мне. Я справляюсь.

Я говорю уверенным тоном. Прикидывайся, пока сам в это не поверишь.

– Конечно, справляешься. Дело не в том, что я тебе не доверяю, Анна.

– А в чем тогда?

Но как только слова слетают с губ, я и сама понимаю. Я впервые уехала из дома. Ей впервые пришлось побеспокоиться. Наверное, ей стоило бы немного побеспокоиться, пока я еще была в Бруклине, но после гулянки я всегда возвращалась домой. Она уже довольно давно знала о Нью-Палце, но этой работой я застала ее врасплох. У нее почти не было времени психологически подготовиться.

– Прости, – говорю я, прежде чем она успевает ответить. – Я постараюсь звонить почаще.

– Тебе действительно нравится там, в Херрон-Миллс?

– Да, тут здорово. Я смогу хорошо подкопить к осени. Хорошо, что я здесь, мама.

Она вздыхает:

– Конечно, куколка. Просто я по тебе скучаю.

Я слушаю историю о ее коллеге из лаборатории, потом обещаю прислать фотографии Кловелли-коттеджа и пляжа. Когда она кладет трубку, я откидываю голову на спинку шезлонга и подставляю кожу последнему дневному свету. Задняя сторона дома обращена на запад и солнце виднеетса за линией деревьев таким же сверкающим оранжевым шаром, что и вчера в это же время. Здесь красиво. Я прнказываю себе расслабиться и сосредоточиться на том, какой девушкой я хочу стать. Просто дыши…