Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

27. ТОГДА. Август

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

За последние три дня я перечитала сообщения Зоуи столько раз, что сбилась со счета.

• 10 декабря: Привет. Я пыталась добавить тебя в друзья, но у нас, похоже, нет общих друзей. Знаю, это странно, но мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Я сейчас учусь в Провиденсе, но на зимние каникулы приеду домой. Ты ведь в Бруклине, верно? Я могу к тебе приехать, или ты можешь приехать ко мне в Херрон-Миллс. Пожалуйста, ответь.

• 28 декабря Привет, Аниа Не знаю, видела ли ты мое прошлое сообщение. В общем, я сейчас дома. Если доедешь на поезде до Бриджхемптона, я тебя встречу. Могу оплатить твой билет. Думаю, ты должна кое о чем узнать. Я не напускаю тумана, просто нам лучше встретиться лично. Если захочешь позвонить, мой номер 631-959-4095.

Когда я читаю ее сообщения, мне кажется, что она пишет знакомой девушке. Когда перечитываю, она обращается к незнакомке. Я столько раз их перечитывала, что разбуди меня среди ночи – я вспомню тексты Зоуи дословно.

Вечером субботы я сижу одна в домике у бассейна. На экране открыты сообщения Зоуи. Я стараюсь на них не смотреть, но слова пляшут прямо на стене спальни. Она дала мне свой номер. Я не отвечала ей в мессенджере, но могла позвонить. Я не помню, делала ли это, но я не помню и того, читала ли раньше эти сообщения. А мессенджер показывает, что читала. Я залезаю в журнал звонков, но сразу понимаю, что ничего не найду. Этот телефон у меня только с июня.

Голос в голове настойчиво подсказывает, что в декабре я позвонила Зоуи. Что через три дня я приехала в Херрон-Миллс, как она и просила.

А потом она исчезла.

Я снова смотрю на ее сообщения, потом пишу ответ:

• 1 августа: Зоуи? Ты здесь?

За две недели, что прошли с последнего нелепого киносеанса у Кейдена, мы изредка переписывались, но видела я его всего пару раз. Когда гуляла с Пейсли. И никто из нас не предлагал встретиться снова. На прошлой неделе в Уиндермер пару раз заезжал Чарли, но он только посадил во дворе свежую траву. Развалины конюшни остались нетронутыми. Не то чтобы я шпионила. Ну, самую малость.

В воскресенье, спустя четыре дня после того, как я обнаружила в телефоне сообщения от Зоуи, я сижу в домике у бассейна, наверное, уже сотый день подряд. Обед закончился, и вечер уже подходит к концу. Я думаю написать Мартине, но я и так напросилась в прошлые выходные. Наверное, теперь стоит подождать приглашения от нее или Астер.

В конце концов я открываю переписку с Кейденом и отправляю сообщение. Очевидно, что отношения между нами изменились, и только мне известна причина. Если Кейден считает, что меня отпугнула его мать, или что я потеряла интерес к дружбе с ним, или даже что я имею какое-то отношение к пожару, до сих пор он держал эти мысли при себе.

Последние четыре дня в моей голове была какая-то каша. Сообщения Зоуи пробудили новые обрывки воспоминаний, которые никак не желали связываться между собой. В доме Зоуи есть крытый бассейн, но дело не только в этом. Я стала вспочи-нать подробности о самой Зоуи. Я стою на пороге какого-то открытия, и мне не хватает лишь капельки информации, чтобы связать все воедино. И мне кажется, что Кейден может помочь.

• Привет. Давно тебя не слышно.

Я смотрю на ответ Кейдена и начинаю печатать.

• Да, знаю. Просто дел много. Не хочешь зайти ко мне, посидеть?

• Как обычно, не могу уйти. Но ты можешь прийти к нам. Заходи через главный вход – увидишь, как я поработал над прудом.

Через несколько минут я уже жду, пока Кейден откроет ворота. Я вдруг понимаю, что он, возможно, в последний раз приглашает меня в Уиндермер. После всего того, о чем я хочу его расспросить, он, скорее всего, станет обходить меня стороной. Но я ничего не могу поделать. Мне нужны ответы. И у Кейдена они есть.

Еще только самое начало восьмого, и по-прежнему ярко светит солнце. Кейден показывает мне обновленный пруд, в который, по его словам, уже можно снова запускать рыбок. Заросли расчищены, открылся красивый каменный бордюр по краю пруда. Кейден объясняет, что пришлось полностью осушить пруд, заменить облицовку и водоочистной насос и так далее. Честно говоря, в сравнении с состоянием поместья изнутри, такое внимание к пруду для рыбок напоминает попытки накрасить помадой свинью, но, учитывая состояние здоровья миссис Толбот (и ее птичник), я понимаю его желание сосредоточиться на какой-нибудь достижимой цели.

Я плюхаюсь на траву и поджимаю колени к груди. Сегодня я пришла с распущенными волосами, а солнечные очки подняты на лоб. Эффект Зоуи во всей красе, и почему-то это кажется уместным.

– Не знаю, как это объяснить, – говорю я. – Поэтому буду говорить прямо. Мне нужно задать тебе пару вопросов о Зоуи.

Кейден хмурится и садится рядом.

– Ты ведь не записываешь это для Мартины? – щурится он, словно у меня под одеждой может быть спрятан микрофон.

– Что? Нет! Просто… за последние несколько дней я вспомнила кое-какие вещи. Во всяком случае, мне кажется, что это воспоминания. Поэтому мне нужна твоя помощь.

– Что-то о Зоуи? – его голос полон скептицизма. – Вроде бассейна?

– Знаю, это звучит безумно, – начинаю я и останавливаюсь: наверное, это не лучшее слово, которое можно употребить в разговоре с парнем, у которого мать страдает психическим заболеванием. – Я хотела сказать, знаю, что это кажется невозможным и очень странным, но Зоуи и я… Мне кажется, мы были знакомы.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю:

– В первую неделю после моего приезда мы с Пейсли пошли в кафе Дженкинсов, и там я увидела их фирменное мороженое – с шоколадом, карамелью и попкорном. Мне вообще обычно не нравится карамель, но я была обязана взять его. И вот теперь, через столько недель, до меня дошло – это был любимый вкус Зоуи. Вот почему я его вспомнила.

Кейден сидит со слегка отвисшей челюстью.

– Я ведь права, верно? – настаиваю я.

Сердце в груди бьется диким зверем. Вот оно! Кейден поможет мне во всем разобраться.

Он кивает, неловко проглотив ком в горле:

– Она всегда его заказывала. Ничего другого и знать не хотела.

– Ее любимый цвет – золотистый, – продолжаю я. – Ради компромисса она была согласна на желтый, но больше всего любила золотистый.

– Золотистый цвет отлично шел к оттенку ее кожи, – говорит Кейден. – Она всегда говорила, что чувствует себя…

–… принцессой, – договариваю я за него.

Потому что откуда-то я это знаю. Помню. Мне она тоже об этом говорила. Мы действительно встречались в декабре. Возможно даже, что мы были знакомы и раньше. Это все не выдумки.

– Ни хрена себе… – говорит Кейден.

Его лицо выражает не удивление – что-то среднее между потрясением и ужасом.

– Она любила всевозможных животных, – говорю я, обретая уверенность. – Она заботилась о них. Но до ужаса боялась гроз. То есть буквально тут же взмокала от пота и впадала в панику. В ее доме на первом этаже есть чулан – прямо между ванной и гостиной. Она убегала туда в грозу. Там был свет и много одежды, которая глушила звук.

– Астрапофобия, – тихо произносит Кейден. – Она беспокоилась из-за морских штормов, не хотела, чтобы фобия мешала ей участвовать в морских экспедициях. Мы часто разговаривали об этом.

Я киваю. Мой мозг никак не мог такое выдумать. Это слишком характерно. Это должно быть воспоминание. А значит, и это, последнее, тоже.

– А ее любимое стихотворение – наше любимое стихотворение было «Волшебница Шалот» Теннисона. Я полюбила его с детства, когда посмотрела «Энн из Зеленых Крыш». Там Энн пытается воспроизвести стихотворение и едва не тонет в озере.

У Кейдена глаза лезут на лоб.

– Знаю, звучит пугающе, – продолжаю я. – Но ее спасает злейший враг, Гилберт Блайт. Кажется, мы с Зоуи когда-то вместе рассказывали это стихотворение, любимые строчки из него, как это делала Энн. Это стихотворение – трагическое и прекрасное. И оно было нашим.

На мгновение мы оба умолкаем. Все обрывки, наполнявшие тенями мой рассудок, приобрели четкие очертания. Эти воспоминания реальны. Кейден их подтвердил. Зоуи каким-то образом, который я сама не могу понять, была частью моей жизни.

Потом Кейден задает вопрос, который я ожидала услышать:

– Откуда ты все это знаешь, Анна?

Я молчу, потому что не знаю, что и ответить.

Факт: Зоуи написала мне в декабре, перед исчезновением. Факт: я знаю о ее жизни такие вещи, которые могут быть известны только подруге.

После этого все теряется в тумане.

– Это какой-то дурацкий розыгрыш? – спрашивает Кейден. – Это Пейсли тебя надоумила?

– Нет, – уверенно отвечаю я. – Честное слово, это не так.

– Потому что ты и сама знаешь, что очень на нее похожа, – говорит он. – Ты уверена, что ты просто не… не зациклилась на ней? Никто не стал бы винить тебя за любопытство. Но вот это все – случай с бассейном и все эти предполагаемые воспоминания о Зоуи – уже какая-то клиника. Прекращай это.

У меня перехватывает дыхание, потому что внутри меня что-то подсказывает, что он прав. Все это очень, очень безумно. Даже опасно. Но…

– Богом клянусь, я не выдумываю, – говорю я.

На секунду мне кажется, что Кейден вот-вот заорет на меня. Но когда он начинает говорить снова, его голос спокоен:

– Ты мне говорила, что много бывала на вечеринках. Допивалась до отключки. Часто такое бывало?

– Чаще, чем следовало.

– На Новый год тоже так было?

Я ничего не отвечаю. Я вижу, что в голове Кейдена что-то происходит. Идет какой-то расчет, пляшут какие-то переменные, обретает форму какая-то идея. Я поднимаюсь с травы.

– Мне пора идти.

Кейден тоже встает:

– Думаю, пора.

В его голосе звучит жесткая, даже жестокая нотка.

– Послушай, я не вру тебе, – говорю я, неожиданно переходя к обороне.

В конце концов, это он тут лгал всем о своих якобы идеальных отношениях с Зоуи, а сам пытался набраться мужества уйти от нее к Тиане.

– Эти воспоминания настоящие!

– Если тебе хоть что-то известно о том, где ее искать, – говорит Кейден, стиснув зубы. – Ты должна рассказать об этом, Анна. Ты должна пойти в полицию.

– Я ничего не знаю, – я отступаю на шаг, сердце снова бешено стучит. – Клянусь!

Кейден сурово смотрит на меня. Я пытаюсь выдержать его взгляд, но он словно пронзает меня насквозь.

– Думаю, тебе пока лучше держаться подальше от Уиндермера, – говорит он.

Мои глаза машинально обращаются к дому, к воронам, снова собравшимся на перилах балкона на третьем этаже. Открывается окно, и на мгновение небо перед Уиндермером закрывает облако черных перьев. Потом, когда птицы рассаживаются на стоящем неподалеку дереве, я вижу в окне худое лицо миссис Толбот. Мою голову снова наполняют ее слова, сказанные на дне рождения Тома, который был, кажется, уже миллион лет назад: «…Я надеюсь более никогда не видеть вас в Уиндермере. Нам не нужно лишнего… беспокойства».

Я разворачиваюсь и убегаю.

28. ТОГДА. Август

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мои сны наполнены треском и шипением, от которых я не могу избавиться. Даже проснувшись, я слышу в голове гудение пчелиного роя, никак не желающего улетать. К счастью, у Пейсли на утро понедельника назначены игры с Рэйчел, поэтому на несколько часов я предоставлена самой себе. Я бесцельно плаваю в бассейне Беллами, пытаясь разгрузить голову, расслабиться. Мне нужно прийти в себя. Нужно отключиться от всего этого, что бы это ни было. Я подныриваю, подставляя все тело прохладным объятиям воды, и представляю себе, как пчелиный рой вырывается у меня из ушей, носа, рта и тонет, опускаясь на гладкую темно-синюю плитку дна.

Когда я всплываю, гудение становится только громче.

Я не мoгу сосредоточиться. Там, где еще несколько недель начал сошли солнечные ожоги, чешется кожа. От одной мысли о еде живот начинает недовольно урчать. Когда Элизабет вскоре после полудня привозит Пейсли, я веду девочку к Дженкинсам и жую кубики льда, пока она ест. Мы идем в кино на фильм, который видели уже дважды, и мое воображение уплывает в комнаты, полные мутной воды и кувыркающихся в темноте девушек в золотистых платьях. Когда фильм заканчивается, я сижу неподвижно в кресле, пока Пейсли не трясет меня за руку:

– Анна, пора идти!

Я забыла, где мы. Я вообще забыла о Пейсли. Мне нельзя доверять заботу о ней. Я едва способна удержать в голове хотя бы две мысли сразу.

Мы с Зоуи дружили. В новогоднюю ночь я была в отключке.

Сны в понедельник более статичны. Проснувшись во вторник, я даже не уверена, что ложилась спать. В зеркале в ванной я вижу темные круги, наливающиеся под глазами, словно грозовые тучи. Я пытаюсь их замаскировать, но консилер лишь превращает меня в привидение, подравшееся в баре и проигравшее. Под пчелиное гудение я ползу на кухню, где у Эмилии включены местные новости. Я наполняю миску фруктами, которые не собираюсь есть, под объявление диктора о том, что плавание и рыбалка на озере Пэрриш запрещены до особого уведомления.

– Там нашли ядовитые водоросли, – заявляет Пейсли с набитым хлопьями ртом. – Я хочу посмотреть.

Я киваю. Озеро Пэрриш. С этим я справлюсь.

– Хорошо. Не знаю, много ли мы там увидим, но можно сходить туда после завтрака и проверить.

Пчелы в голове загудели еще сильнее.

Похоже, большей части населения Херрон-Миллс пришла в голову та же идея. Все, кому не надо быть на работе, собрались на берегу и смотрят, как группа работников парка на небольших лодках плавает по озеру. На улице жарко, но меня не перестает бить озноб. Одни работники в лодках сыплют в озеро из больших мешков что-то похожее на наполнитель для кошачьих туалетов, а другие собирают буро-зеленые водоросли с поверхности озера с помощью сетей или длинными крепкими баграми поднимают их со дна. Пейсли замечает чуть дальше в толпе Мартину и тащит меня к ней.

– Это химический гербицид, безопасный для рыб, – говорит она, еле оторвавшись от телефона, чтобы поздороваться с нами. – Я уже спрашивала.

Я смотрю на ее экран – на нем открыто приложение для заметок. Слова пляшут перед глазами, будто крошечные насекомые на солнце. Я почему-то вспоминаю муравьев, которых поджаривают под увеличительным стеклом, и снова содрогаюсь. Мартина продолжает печатать, потом, наконец, убирает телефон.

– Интересно? – сквозь неумолкающее гудение пчелиного роя собственный голос кажется мне слишком высоким и напряженным.

Она пожимает плечами:

– Через несколько недель начинается учеба. Мне нужно к началу семестра придумать какие-нибудь идеи для газеты.

Я энергично киваю, и ее лицо скачет вверх-вниз перед глазами. Мартина впервые смотрит прямо на меня.

– С тобой все в порядке? Ты что-то… бледновата.

– Все хорошо, – быстро отвечаю я. – Просто не выспалась.

Мартина хочет сказать что-то еще, но Пейсли тянет ее за карман платья.

– Расскажи, что случилось, – она высоко вытягивает шею, чтобы разглядеть хоть что-то сквозь толпу взрослых. – По телевизору сказали, что рыба погибла.

– Ага, – говорит Мартина, переключив внимание на Пейсли. – За выходные погибло много рыбы, и были взяты пробы воды. Похоже, в озере завелась какая-то новая растительность, и она ядовита для рыб. Может быть ядовита и для людей и домашних животных. В районе пляжа ничего не нашли, но на всякий случай решили на этой неделе провести полную очистку от водорослей, прежде чем снова открыть озеро.

– Ого! – удивленно восклицает Пейсли.

Я обхватываю одной рукой живот. Трудно сказать, проголодалась я или меня тошнит. Прошлым вечером я за ужином из вежливости перехватила несколько кусочков, но уже не помню, когда в последний раз ела по-настоящему. Наверное, это был ужин в воскресенье перед тем, как Кейден сказал мне держаться подальше от Уиндермера. Живот урчит, потом замолкает, стянувшись в один тугой болезненный узел.

Мартина присаживается на корточки рядом с Пейсли и показывает на работницу парка, которая стоит на берегу в нескольких метрах перед нами и командует лодками на озере.

– Пола Эймс, директор парка Херрон-Миллс. Очень хороший специалист.

Я обвожу взглядом озеро. Посреди воды, ближе к тому берегу, что выходит на мельницу Арлинг, чем к отгороженному мелководью, женщина с длинным багром что-то говорит в рацию. Она слишком далеко от меня, чтобы расслышать ее слова, но в других лодках люди поднимают рации к уху, а потом лодки начинают двигаться в ее сторону. Один из сидящих в первой подошедшей лодке поднимает что-то похожее на огромный фонарь и светит в воду.

На берегу прямо перед нами с треском оживает рация Полы Эймс, и пчелы вдруг замолкают.

– Эй, Пола, кажется, мы что-то нашли. Похоже на небольшую лодку на дне. Глубина тут метров девять, плюс-минус, так что нам понадобится водолаз.

Гудение пчел сменяется шепотками в толпе. Я слышу бормотание: «пропавшая лодка Кэтрин Хант…», «думаешь, она решила покататься по озеру?..» и «Зоуи…», «Зоуи…», «Зоуи…»

Мои глаза прикованы к сверкающей поверхности озера. Уши перестают воспринимать звуки. Темной, бездушной волной накатывает воспоминание. Я стою на коленях на берегу, передо мной расстилаются черные жадные воды. Холодный ветер хлещет по щекам, тошнотворное ощущение от избытка виски и бог знает чего еще в желудке. Истошный визг Кейли в ушах, ее руки, цепляющиеся за меня и пытающиеся оттащить назад.

Тело Зоуи в воде. Уходит все глубже и глубже.

– Анна? – Пейсли смотрит на меня снизу вверх.

Я заставляю себя улыбнуться и сказать, что все хорошо. У нас все хорошо.

Когда приезжает полиция, нам всем сказано уходить, разойтись по домам, выметаться. Мы идем к выходу из парка вместе с остальной толпой. Мартина болтает без умолку, а Пейсли держит нас обеих за руки.

– Мы не знаем, что они там найдут, – уверяю я Пейсли, хотя голос у меня – лишь бледное подобие обычного. – В такой солнечный день от фонаря толку мало. На дне озера может оказаться что угодно. Просто большой камень.

Но это не камень. В холодной глубине души я это знаю. Там, в той лодке, лежит Зоуи. Ноги подкашиваются, и Мартина еле успевает схватить меня за руку, не давая упасть.

– Я отведу тебя домой, – говорит она. – Ты плохо выглядишь.

– Со мной все в порядке, – бормочу я, хотя это не так.

Я больше не могу держать эти факты в разных коробочках. Зоуи написала мне в декабре. Она дала мне свой номер. Рассказала мне о своей жизни.

В новогоднюю ночь она исчезла. В новогоднюю ночь я была в отключке…

– Я отведу Пейсли к миссис Беллами и объясню, что ты плохо себя чувствуешь. Тебе надо поспать.

Я слабо киваю. Пейсли берет меня за руку и желает поскорее поправиться. Так мы и идем до самого Кловелли-коттеджа, где Мартина отправляет меня в обход к домику у бассейна, а сама ведет Пейсли к главному крыльцу.

Я каким-то образом захожу внутрь. Оставшись одна, дрожащими руками вытаскиваю телефон.

– Ты должна рассказать мне правду о новогодней ночи, – говорю я, когда Кейли берет трубку.

На том конце повисает молчание.

– Я начинаю вспоминать, – настаиваю я. – Что-то ужасное…

Я всем весом наваливаюсь на дверь домика. Ноги меня не держат.

– Анна, – наконец говорит она. – Нам надо поговорить о тех событиях. Но не по телефону.

– Ты должна мне сказать, – снова говорю я. – Мы вместе приехали в Херрон-Миллс. Что произошло с Зоуи?

– Послушай, – она говорит со мной, словно мать, пытающаяся урезонить непослушного малыша. – Я поискала эту Зоуи Спанос. Мы с ней не знакомы.

Кейли говорит уверенно. Но она лжет.

– Я все выдержу, Кей. Мы были вместе. Ты и я.

Она умерла в ту ночь.

На другом конце провода Кейли глубоко и резко вздыхает. Она пытается защитить меня, но я-то знаю. В этом звуке скрыто все то, что она не желает мне рассказывать.

– Возвращайся домой, Анна. Тогда мы сможем нормально поговорить.

Я бросаю трубку, не попрощавшись. Мрачные образы, преследовавшие меня все лето, пляшут по стенам домика сцена за сценой.

Пейсли, плавающая в океане лицом вниз, и ее светлые волосы трепещут вокруг головки, словно нимб.

Стая воронов на ограждении балкона Уиндермера. Все качается. Падает.

Искалеченное тельце Пейсли, распростертое на заднем сиденье машины. Врывающаяся в окна темная вода.

Извивающаяся в падении девушка в длинном белом вечернем платье с бледно-желтым поясом. Ее лицо застыло в ужасе. Мое лицо. Лицо Зоуи.

Снова падение. Ограждение балкона рассыпается подо мной. Под нами.

Неясные тени в темной воде. Ночь надвигается на полосу прибоя. Тела, кажущиеся безликими в почти полной темноте.

Пронзительный визг Кейли над самым ухом. Ее руки цепляются за меня, она пытается меня оттащить.

Тело Зоуи в воде. Уходит все глубже и глубже.

И тут я понимаю. Это не разум шутит надо мной шутки. Это чувство вины раскалывает череп, просится наружу. Мой мозг пытается показать мне правду о Зоуи. О том, что я совершила.

В Бруклине мне удавалось это сдержать. Заглушить выпивкой, травкой и колесами. Но не здесь. Только не теперь.

Я падаю на кровать, прямо на покрывало, и вжимаюсь лицом в холодную белую подушку, умоляя о сне.

ЧАСТИЧНАЯ РАСШИФРОВКА ПОДКАСТА «ПРОПАВШАЯ ЗОУИ»

ЭПИЗОД СЕДЬМОЙ:

МАКС – ЕЩЕ ОДИН ФАКТОР

[ИНСТРУМЕНТАЛЬНАЯ ТЕМА «ПРОПАВШАЯ ЗОУИ»]

МАРТИНА ГРИН: Во второй части мы побеседуем с еще одним знакомым Макса Адлера. Мистер Адлер был вызван для допроса в полицейское управление Херрон-Миллс в это воскресенье, двадцать седьмого сентября. Это произошло после того, как, по моим собственным наблюдениям, в субботу, двадцать шестого числа, с детективами полиции Херрон-Миллс встретились члены семьи Беллами, бывшие работодатели Анны Чиккони, однако получить подтверждение или комментарий от семьи Беллами пока не удалось.

Возвращаясь к тому, что нам точно известно: на данный момент мистер Адлер не арестован, однако полиция считает его новым подозреваемым по делу Зоуи Спанос. Хотя обвинения с Анны Чиккони еще не сняты, судья Кастера рассматривает досудебное ходатайство о снятии обвинений как в причинении смерти по неосторожности, так и в сокрытии тела, выдвинутых против мисс Чиккони. Если это произойдет, следствие по делу возобновится как расследование умышленного убийства.

Чтобы побольше узнать о Максе Адлере, вчера я поговорила с Мишель Хит, третьекурсницей, участвующей в программе по морской биологии Университета Брауна.

МИШЕЛЬ ХИТ: Конечно, я знаю Макса. Он выпустился в прошлом году, но пока учился, на факультете биологии его было трудно не заметить.

МАРТИНА ГРИН: Скажите, что вы имеете в виду, говоря «трудно не заметить»?

МИШЕЛЬ ХИТ: Макс всегда привлекал внимание. Он не был лучшим студентом на курсе экологии и эволюционной биологии, но, пожалуй, мог бы им стать, если бы немного поумерил увлечение вечеринками. Он обаятелен, симпатичен. Я бы сказала, каждая студентка традиционной ориентации, занимающаяся биологией, прекрасно знала, кто такой Макс.

МАРТИНА ГРИН: Возвращаясь к прошлой осени – его выпускному курсу. У Макса была девушка?

МИШЕЛЬ ХИТ: Нет, насколько мне известно. Он встречался с девушкой по имени Максин, когда я была на первом курсе, но я об этом помню только потому, что их звали Макс и Максин. Но они давным-давно расстались. Той осенью ходили слухи, что он пытался встречаться с парой девушек, но я не знаю, насколько они правдивы. Мне кажется, он пытался добиться Зоуи.

МАРТИНА ГРИН: Пожалуйста, уточните для слушателей: речь идет о Зоуи Спанос?

МИШЕЛЬ ХИТ: Да, о ней. Макс был без ума от Зоуи, и это было заметно. Я не была с ней особо близка, но той осенью мы вместе делали лабораторную работу. Это было ближе к концу семестра. Пока шла работа, она постоянно получала сообщения. Мы работали в паре, а она постоянно отвлекалась на телефон. Меня это взбесило. Она извинилась и сказала, что Макс постоянно донимает ее сообщениями.

МАРТИНА ГРИН: И вы уверены, что сообщения были от Макса Адлера?

МИШЕЛЬ ХИТ: Полностью. Она показала мне экран: там была целая куча сообщений с просьбами встретиться с ним вечером.

МАРТИНА ГРИН: Вы не помните точно, когда это было?

МИШЕЛЬ ХИТ: Кажется, в начале декабря. Это было перед самыми зимними каникулами.

МАРТИНА ГРИН: Вы не знаете, встретилась ли Зоуи с Максом? Она вам больше ничего не говорила о характере их отношений?

МИШЕЛЬ ХИТ: Нет. Как я уже говорила, мы только вместе занимались. Я знала, что у нее есть парень дома. Наверное, Макс пытался заставить Зоуи порвать с ним. Но это только догадки.

МАРТИНА ГРИН: Дорогие слушатели, хотя точный характер отношений между Максом Адлером и Зоуи Спанос по-прежнему не известен, нам достоверно известно следующее: они были знакомы по совместной учебе в Брауне и достаточно близки, чтобы обменяться телефонными номерами. Нам также известно, что на этой неделе полицейское управление Херрон-Миллс нашло достаточные основания для того, чтобы вызвать мистера Адлера для дачи показаний. Надеюсь, что на следующей неделе мне удастся сообщить вам новые подробности о ходе дела.

Я планировала завершить этот выпуск еще одним интервью с Анной Чиккони, но ее адвокаты не разрешают давать новые интервью, пока не будет рассмотрено ходатайство. В субботу я поговорила с Анной без записи, и она была очень рада узнать, что со времени нашего прошлого разговора в начале месяца подкаст «Пропавшая Зоуи» приобрел столько новых слушателей. Шестой эпизод достиг рекордного показателя – шестьдесят тысяч загрузок, и все это благодаря вам.

Пожалуйста, продолжайте нас слушать. С вами была Мартина Грин, и на следующей неделе я вернусь с новым эпизодом «Пропавшей Зоуи».