Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

9. ТОГДА. Июнь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

За ужином я не в лучшем состоянии. Но, к счастью, и остальные тоже. Ужин уже близится к середине, когда к столу выходит Том, одетый как попало и немного взволнованный. Он целует Эмилию, бормочет что-то о тяжелой пятнице в офисе и о том, что он допоздна застрял на совещании. Она явно в бешенстве. Я делаю большой глоток воды и держу рот на замке. Он вернулся еще в пять, если не раньше, но это не мое дело.

Мои мысли сейчас витают в другом месте – вокруг Кейдена и Зоуи. За едой я спотыкаюсь на каждом вопросе, который Том задает мне о первой неделе в Кловелли-коттедже. Жареная курица с чесноком по рецепту Мэри липнет к горлу. Губы стали совсем деревянными и непослушными, и я с трудом выдавливаю из себя слова, которые должны показать, что со мной все в порядке, все хорошо, все просто замечательно. К счастью, на выручку приходит Пейсли, радостно докладывающая о наших походах по городу со всеми мелкими и яркими подробностями. Она милосердно умалчивает о не-выключенной духовке и о том, как сегодня я бросила ее на попечение Мэри намного дольше, чем на пару минут.

Воздух вокруг меня гудит от открывшейся правды. Кейден принадлежит Зоуи. Кейден любит Зоуи. А теперь Зоуи исчезла, оставив Кейдена коротать лето в Херрон-Миллс в одиночестве. Затаиться, скрыться от наблюдательных глаз жителей деревни, ухаживать за матерью, болезнь которой привела Уиндермер к быстрому упадку. Избегать жалости соседей. Возможно, обвинений с их стороны.

Мои мысли упрямо продолжают крутиться вокруг Уиндермера весь субботний день, пока Эмилия нагружает каждого из нас целой кучей домашней работы и заданий, готовясь к «небольшой вечеринке в саду», которую Беллами устраивают в воскресенье по поводу тридцать восьмого дня рождения Тома. Днем я отвожу Пейсли к Куперам на вечеринку у бассейна, потом еду на машине Эмилии в цветочную лавку на Мейн-стрит, чтобы забрать букет, который забыли положить в заказ Беллами.

После возвращения в Кловелли-коттедж мне удается заглянуть в список гостей. Приглашение приняли 103 гостя. Имена Кейдена и Мередит Толбот значатся в небольшом списке тех, кто не ответил на приглашение. Я облегченно выдыхаю.

Перевозя садовую мебель на тележке из сарая во двор за бассейном, я не перестаю внутренне сжиматься от страха. Что должен был подумать обо мне Кейден? О моих блужданиях вокруг Уиндермера дважды за три дня. О моем жутком сходстве с его пропавшей девушкой. О моей провалившейся попытке соседского подарка, в которой он, наверное, увидел плохо замаскированную попытку проникнуть в Уиндермер. А разве это и было что-то другое? Мне нужен был предлог повидать его, получить приглашение войти, появиться в его жизни. Я сама не знала, что делаю, но все равно это делала. Неудивительно, что он всучил обратно мое печенье, едва разглядел как следует мое лицо.

С начала воскресной вечеринки еще не прошло и часа, а я уже в полной растерянности. Формально я как обычно должна исполнять обязанности няни, но Пейсли играет с Рэйчел и стайкой друзей, и особого надзора за ними не требуется. Лучше бы требовался – это дало бы мне повод держаться подальше от бара, установленного рядом с горячей купелью.

Площадка возле бассейна полна богатых гостей, потягивающих модные коктейли, названий которых я прежде и не слышала – вроде «Негрони» или «Паломы». Я отхожу в сторону, на траву. Мне совершенно не хочется впутываться в светскую беседу с друзьями Беллами. Я чувствую, как они скользят по мне взглядами, хотя я заколола волосы повыше и надела широкополую шляпу, стараясь как можно меньше походить на Зоуи.

Я не вполне уверена, что это работает. Чем больше я слушаю подкаст Мартины, чем больше узнаю о Зоуи и ее странном исчезновении, тем больше удивляюсь тому, что очутилась здесь. Это не может быть совпадением: эта работа, мой таинственно пропавший двойник… Но я ни малейшего понятия не имею, как это может быть связано.

На лужайке перед домом я укрываюсь в тени длинного белого навеса, установленного рядом с фонтаном и теннисным кортом, и накладываю на тарелку морковь и тарталетки с грибами. Большинство гостей собралось у бассейна. По эту сторону Кловелли-коттеджа почти никого нет, кроме детей, кувыркающихся на теннисном корте. Я устраиваюсь у высокого круглого коктейльного столика в тени, дающего возможность опереться локтями и приглядывать за Пейсли.

– Какой очаровательный сарафан…

В комплименте чувствуется не то жалость, не то издевка. Я оборачиваюсь. Со мной говорит высокая немолодая женщина с фигурой, напоминающей кеглю. Она аккуратно прислонилась к краю фонтана; в гравий дорожки упирается самый настоящий зонтик от солнца. У нее тонкие руки, узкие покатые плечи. Стройная талия резко переходит в широкие бедра, скрытые трепещущей белой юбкой. Она с ног до головы в белом.

– Благодарю вас…

Не знаю, как она умудрилась подкрасться ко мне. Дорожка была хорошо видна с моего места, а если бы она уже была возле бассейна, то я бы наверняка заметила ее среди других, более молодых гостей в легких летних платьях и отглаженных льняных костюмах.

Она чуть наклоняется вперед, пользуясь шитиком как тростью, и делает гри шага в мою сторону Трудно скатать, сколько ей лет. Пятьдесят? Семьдесят пять?

– Снимите шляпу, – требует она, я мнусь, и она нетерпеливо машет руной: – Ну же!

Я медленно стаскиваю с головы шляпу и кладу ее на коктейльный столик. Дама выглядит сердитой, но властной, и я чувствую странную тягу повиноваться ей. Под шляпой некоторые заколки расстегнулись. Распустившиеся пряди падают на плечи и спину.

– Хм… – она уже стоит у столика, в неловкой близости от меня, и мне кажется, будто она оценивает меня, словно выставленную на аукцион антикварную вещицу с небольшим дефектом. – Не так поразительно, как мне говорили, но я все же вижу определенное тревожное сходство. В основном из-за скул и волос.

До меня тут же доходит, кто эта женщина. Она очень похожа на тот портрет, только намного старше.

– Миссис Толбот? – осторожно спрашиваю я.

Она отступает на шаг назад и протягивает бледную руку. В отличие от всех остальных, кого я видела в Херрон-Миллс, ее коже определенно недостает раннего летнего загара.

– Да, – отвечает она.

Я беру ее за руку, и по телу пробегает легкая дрожь. Рука очень холодная, но сжимает крепко.

– Я Анна, – выдавливаю из себя я. – Но, наверное, вы это и так знаете.

– Анна Чиккони, няня, – она выпускает мою руку; теперь я уже явно ощущаю оценивающие нотки в ее тоне.

И тут над теннисным кортом раздается пронзительный рев. Пухленькая девочка с кудрявыми каштановыми волосами лежит на земле, держась за коленку со свежей ссадиной. Это Клодия, некогда лучшая подруга Пейсли.

– Анна! – зовет Пейсли, размахивая руками, хотя я всего в нескольких шагах.

– Вам лучше идти, – в голосе миссис Толбот звучит тонкая насмешка, прекрасно показывающая, что она думает обо мне как о няне.

Я хочу возразить, что наблюдала за детьми, пока не появилась она, и что за Клодию я вообще не отвечаю, но под ее взглядом ощущаю себя неразумным ребенком и молчу.

Не проронив ни слова, я бросаюсь к девочкам на корте. Я знаю, где Беллами хранят аптечку. Это всего лишь разбитое колено – я приведу Клодию в порядок в один момент. У меня это хорошо получается, я умею.

– И, Анна… – говорит миссис Толбот в тот самый момент, когда Пейсли хватает меня за руку и начинает тянуть к Клодии, чтобы осмотреть ее рану.

Я оборачиваюсь к ней снова.

– …я надеюсь более никогда не видеть вас в Уиндермере. Нам не нужно лишнего… беспокойства.

Она не ждет моего ответа. Закинув зонтик на плечо, от чего мне кажется, что она использовала его вместо трости только для вида, она разворачивается на месте и идет через лужайку к линии деревьев, разделяющей Кловелли-коттедж и Уиндермер. Теперь мне понятно, как она смогла незаметно попасть сюда. Она не воспользовалась дорожкой, а просто прошла через деревья между участками.

Я снова разворачиваюсь и беру плачущую Клодию на руки. Дав указание Пейсли отвести остальных девочек к бассейну, где они будут на глазах у родителей, я направляюсь по дорожке к дому.

В начале седьмого, когда Том и Пейсли плещутся в бассейне, а гости начинают расходиться к воскресному ужину и прочим традиционным ритуалам конца выходных, я оказываюсь возле бара вместе с Эмилией. Одна бретелька ее платья сползла по загорелому плечу, а аккуратная стрижка чуть растрепалась. Она делает заказ бармену – «Не-грони» для себя и минералку с лаймом для меня, и я замечаю, что язык у нее слегка заплетается.

Я делаю глубокий вдох. Если мой вопрос будет для нее оскорбительным, то, может быть, в таком состоянии она меня простит. Или не вспомнит на следующий день.

– Могу я вас кое о чем спросить?

Ее глаза фокусируются где-то в районе моего носа.

– Конечно, Анна.

– Это касается работы… – начинаю я.

– О… – она хмурится. – Она не соответствует твоим ожиданиям?

– Соответствует, – тороплюсь ответить я Все просто замечательно. Я только хочу спросить… Надеюсь, вы скажете, почему наняли именно меня?

– А… – Эмилия берет с барной стойки напитки и усаживается в кресло.

Эмилия передает мне минералку, и я присаживаюсь рядом на плетеный стул. В бассейне Том подбрасывает Пейсли в воздух, и та весело кричит.

– На самом деле тебя выбрала Пейсли. Весной мы говорили с тремя кандидатами. После тебя должны были побеседовать еще с двумя, но отменили эти встречи. Пейсли хотела только тебя.

– Вы знаете из-за чего? – продолжаю допытываться я.

– Ну, – Эмилия чуть поджала губы, словно не зная, стоит ли рассказывать мне все без утайки. – Уверена, кто-нибудь уже сказал тебе, как ты похожа на Зоуи Спанос.

Я с готовностью киваю. Пульс учащается, сердце начинает мелко колотиться в груди. Именно этого я и ждала – чтобы кто-нибудь сказал мне, что все это не случайно, что есть причина моему появлению здесь.

– Это такое горе, – сказала Эмилия. – Она была одной из любимых нянь Пейсли. По правде, мне кажется, что ты сразу же покорила ее, как только она увидела, как ты похожа на Зоуи. И ты отлично с ней справляешься, конечно. Мы с Томом знаем, что сделали правильный выбор.

Она улыбается ободряюще, но я не уверена в собственных ощущениях. Я здесь из-за Зоуи. Из-за того, что мы с ней похожи, и эта случайность привлекла внимание маленькой девочки. Все эти странные взгляды, неловкие разговоры… Это все же не совпадение, не совсем случайность.

– Вы могли бы меня предупредить. – говорю я (надеюсь, не слишком грубо).

Я делаю большой глоток минералки черед соломинку.

– Прости, – лицо Эмилии мрачнеет. – Ты права, мы должны были сказать. Честно говоря, я не знала, как об этом заговорить. Боялась, что ты откажешься от работы.

– А Джордж и Джоан… – начинаю я.

Мне хочется узнать, известно ли обо мне родителям Зоуи. Вдруг я столкнусь с ними в городе? Но я не успеваю закончить вопрос. Эмилия обрывает меня:

– Что Джоан?

– Ох… Я… – меня поражает самонадеянность собственного вопроса.

Из-за подкаста Мартины мне на секунду показалось, что я могу называть членов семьи Спанос по именам так же легко, как персонажи телесериалов быстро становятся друзьями. Эмилия внимательно смотрит на меня, потом ее взгляд смещается на Тома, все еще плещущегося в бассейне. Упоминание миссис Спанос явно задело какую-то струнку, и я дуг же забываю, зачем вообще о ней вспомнила.

– Ничего. Пустяки.

Эмилия расслабляется:

– Понимаешь, мы наняли тебя не только поэтому. Ты хорошо прошла собеседование. Ты прекрасно поладила с Пейсли во время пробного похода в Музей современного искусства. Не думай, что я позволяю Пейсли полностью руководить процессом.

Она откидывается назад, и волосы веером ложатся на спинку кресла.

– Верно. Конечно, нет…

Но теперь мне все ясно. Я получила эту работу из-за пропавшей девушки. Это не объясняет все, что я ощущаю: прилив ностальгии на пляже, странный момент с мороженым в кафе, приступ головокружения при взгляде на балкон Уиндермера. Но это уже что-то. Рациональное объяснение странному переплетению судеб моей и Зоуи.

У Мэри сегодня выходной, поэтому мне сказано, если потом проголодаюсь, поужинать на кухне тем, что осталось после вечеринки. Но я ощущаю вовсе не голод, нет. Я ощущаю пустоту, и мне кажется, что избавиться от этого чувства я уже никогда не смогу. Как только ушли последние гости и это стало социально приемлемым, я ускользнула в домик у бассейна и закрыла за собой дверь на защелку.

Стащив с себя шляпу и сарафан, я включила горячую воду, наполняя ванну. Мне нужно как следует отмокнуть. Дело не только в том, что я вспотела и перегрелась. Мне кажется, что меня каким-то образом оскорбили, и в то же время – что это я что-то сделала неправильно. Я вторглась в Херрон-Миллс, в мир Кейдена Толбота. Хотя и не собиралась. Хотя это Беллами пригласили меня.

Я залезаю в ванну, стиснув зубы, пока кожа привыкает к обжигающей воле Пены для ванны у меня нет, поэтому я наливаю немного геля для душа под кран, пока он не образует несколько невзрачных комочков пены. Телефон лежит на краю ванны. Он и пары недель не провел в моих руках, 8 в верхнем левом углу экрана уже появилась царапина.

Я думаю включить музыку. Мне следует включить музыку. Но вместо этого палец ощупывает царапину, потом находит подкасты. Я не хочу больше их слушать. Но я должна знать. И я включаю третий эпизод.

Мартина Грин продолжает бороться. Я выкручиваю громкость на максимум и погружаюсь в ванну, вдыхая пар. Третий эпизод «Пропавшей Зоуи» целиком состоит из интервью с людьми, которые лучше всего знали Зоуи, но и на последней неделе февраля, через восемь недель после ее исчезновения, Кейден все еще отказывается давать интервью Мартине, а семья Спанос, и это понятно, не готова говорить с ведущей подросткового подкаста о незаживающей ране, которую оставила пропажа их любимой дочери и сестры.

Из интервью, которые Мартине все же удается взять – с их школьным учителем, с парой друзей, с координатором волонтеров в приюте для животных, в котором Зоуи в школьные годы занималась выгулом собак и чисткой клеток, – становится очевидно, что с каждой неделей вероятность того, что Зоуи вернется живой и невредимой, становится все меньше.

Я прикидываю в уме. Сегодня 28 июня. Это значит, что прошло почти восемнадцать недель после того, как Мартина записала этот эпизод, и двадцать шесть недель со дня исчезновения Зоуи. Во вторник будет полгода. Остался еще один эпизод «Пропавшей Зоуи», но я знаю, что ее так и не нашли. После четвертого эпизода расследование Мартины окончательно заглохло.

Я слушаю рассказ учителя Зоуи о ее блестящих научных перспективах. О том, как она превосходно знала математику и естественные науки, каким была лидером, как участвовала в разных клубах и мероприятиях. Как никто не удивился, когда Зоуи получила летнюю стажировку в Калифорнии после первого курса в Брауне, хотя эти места обычно зарезервированы для более старших студентов. Я слушаю, как ее друзья говорят о яркой и добродушной натуре, о том, как она любила животных, как любила печь, как тщательно продумывала подарки на дни рождения всех друзей и ни разу не ошиблась. Она не пила и на все вечеринки приходила с кувшинчиком сока собственного приготовления, что всем почему-то казалось милым чудачеством, а не глупой блажью. Она любила Кейдена. Она любила своих родных. В выпускном классе она больше всех времени посвятила волонтерской работе. Отличное исследование характера Зоуи. Становится ясно, что все ее любили. Весь эпизод, кажется, доказывает, что едва ли у Зоуи Спанос в Херрон-Миллс были враги. Мартина завершает эпизод, выражая надежду, что ей еще удастся поговорить с Кейденом, с Астер, с Джорджем и Джоан Спанос. Что она раскопает информацию, на которую полиция не обратила внимания или которую там сочли неважной, об осени, предшествовавшей той ночи, и о самой ночи. Но я на этой неделе видела, как Мартина смотрела на Астер на Мейн-стрит. Это был взгляд человека, потерпевшего неудачу. Очень хорошо знакомый мне взгляд.

К концу эпизода вода в ванне уже едва теплая, а мои пальцы стали морщинистыми, словно чернослив, но я не хочу вылезать.

– Прости, – шепчу я, сама не зная, за что именно.

Прости за то, что мы так похожи? Прости, что тебя нет, а я здесь, в Херрон-Миллс, где должна быть ты? Прости, что я, сама того не подозревая, вторглась в твою жизнь? Не знаю, не знаю, не знаю.

– Прости, – снова говорю я; от непреодолимого желания извиняться у меня словно кошки скребут когтями в горле. – Прости меня, Зоуи.

Я выбираюсь из ванны и вытираюсь. Завернувшись в халат и замотав волосы в тюрбан из полотенца, я сажусь посреди кровати и открываю «Гугл». Я набираю в строке поиска «Зоуи Спанос» и просматриваю первые несколько результатов. Большинство ссылок ведут на январские новости об исчезновении Зоуи, потом несколько более свежих статей с мелкими и пустыми подробностями. Есть несколько более старых ссылок на сайт школы Джефферсона и на онлайн-архив школьной газеты. Больше всего внимания привлекает открытый сетевой форум, созданный друзьями Зоуи по колледжу, где люди, знакомые с Зоуи по самым разным граням ее жизни – в колледже Брауна, в школе Джефферсона, в Херрон-Миллс и в других местах, – публиковали все, от версий до фотографий и открытых писем Зоуи.

Я читаю все. Потом я просматриваю ее профиль на «Линкд-Ин», ее биографию стажера летней практики на сайте исследовательского центра, даже длинную статью о кампании колледжа Брауна по сбору средств на строительство новой лаборатории, в которой Зоуи упоминается всего однажды, но я все равно дочитываю до конца. Когда телефон сообщает, что в батарее осталось всего 15 процентов заряда, уже близится полночь. В глазах резь, по коже бегут мурашки от того, что во всем, что я сейчас выяснила, есть что-то смутно знакомое. Я дотягиваюсь до зарядного устройства, потом заставляю себя выключить свет.

10. СЕЙЧАС. Сентябрь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мартина сидит на диване в общей комнате вместе с мамой и не знает, как дожить до конца рекламной паузы перед восьмичасовыми новостями. Памперсы. «Колридж Ауди». Новое лекарство от фибромиалгии. Ей не хватает рядом отца – тот умеет рассеять напряжение в комнате теплой улыбкой и беззаботным смехом, но он сейчас в кафе, закрывает его на ночь. У Мартины есть двое братьев, но они оба старше и уже живут отдельно, поэтому сегодня дома только Мартина и мама. Мама считает интерес дочери к делу Зоуи Спанос нездоровым. Патологическим. Но даже мама не может отвести взгляд от экрана, потому что вот-вот должны огласить результаты вскрытия тела Зоуи. К телевизорам прильнули все жители Херрон-Миллс.

В руках у Мартины телефон, она отправляет Астер короткое сообщение.

Оно вливается в цепочку из пяти других сообщений, отправленных Мартиной лучшей подруге за день. Все не прочитаны. В последний раз Мартина получила весточку от Астер рано утром; та ехала в машине с родителями на встречу с кем-то из судебно-медицинской экспертизы. Мартина думала, что сможет узнать новости прямо от Астер, но в школе та сегодня не появилась, и ничего не было слышно с тех пор, как утром пришло сообщение:

• Пришли результаты вскрытия. Придется ехать аж в Хопог. Мне дурно, а маму буквально вырвало перед тем, как мы сели в машину. Не знаю, выдержу ли.

Что бы там ни было написано в отчете, Зоуи все равно мертва. Вот такой вот недобрый день.

И все равно Мартина сидит, заткнув под бедра сжатые кулаки, и не отрываясь смотрит на экран, где местный диктор новостей – ярко накрашенная коротко стриженная седеющая блондинка – за столом в студии новостей читает подводку к сюжету.

– Главная новость дня пришла из округа Саффолк. Сегодня утром Джорджу и Джоан Спанос, родителям Зоуи Спанос, пропавшей в новогоднюю ночь по пути на вечеринку в деревне Херрон-Миллс на Лонг-Айленде, были переданы результаты вскрытия. Тело пропавшей девушки было обнаружено затопленным в небольшой лодке в озере Пэрриш всего чуть более чем в двух милях от ее дома. Четвертый канал передает последние новости.

На экране мелькают серебристые заглавные буквы: «НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ». Диктор передает слово репортеру – тонкогубому молодому мужчине в очках в проволочной оправе, стоящему в людном зале административного здания где-то в округе Саффолк. На диване рядом с Мартиной мама, сложив руки на коленях, то сцепляет, то расцепляет пальцы.

– Спасибо, Кейди. На данный момент нам известно, что сегодня утром результаты вскрытия были переданы семье погибшей, но пока не были оглашены. В ближайшее время ожидается заявление официального представителя службы судебно-медицинской экспертизы.

Камера показывает деревянную трибуну в комнате, не так плотно набитой репортерами, как надеялась Мартина. Спереди на уставленной микрофонами трибуне висит черно-золотая печать с изображением быка, окруженного словами: «ПЕЧАТЬ ОКРУГА САФФОЛК * НЬЮ-ЙОРК * СВОБОДА И НЕЗАВИСИМОСТЬ». Над печатью – картонная табличка: «Дэниэл Медина, руководитель, Служба судебно-медицинской экспертизы».

Женская часть семейства Дженкинсов, стиснув зубы, смотрит три сюжета местных новостей, пока, наконец, Дэниэл Медина не начинает выступление. Он выходит на трибуну с подготовленным текстом выступления в руках. Мартина наклоняется вперед, глядя, как он перебирает разложенные перед ним бумаги. Мама прикрывает рот ладонью.

Дэниэл объявляет собравшимся в помещении, что эксперты и патологоанатомы не смогли установить причину смерти ввиду сильного разложения обнаруженного тела Зоуи. К горлу Мартины подступает горячая желчь, а мама всхлипывает и снова сцепляет руки на коленях. Но то, что они могут подтвердить, повергает всех в шок: на момент смерти у Зоуи не было переломов костей. Это означает, что рассказ Анны о том, как Зоуи разбилась, упав с балкона третьего этажа Уиндермера…

Невозможно!

Мартина чувствует, как учащается пульс.

Мартина нервно ерзает на стуле у стола в дальней части химической лаборатории, которую мисс Фокс-Ригг любезно позволила использовать для интервью. Важнейшего интервью. Его нельзя было брать дома, где мама могла войти в комнату прямо во время записи. Хотя сейчас ей следовало бы быть на занятиях и готовиться к экзамену, она решила прогулять. К тому же в лаборатории акустика лучше. И на ближайший час она в полном распоряжении Мартины.

Она в очередной раз смотрит на телефон. 15:56. Через четыре минуты она позвонит в «Тропы». Интересно, как много известно Анне? Все ли ей рассказали? Во всяком случае, ей должно быть известно все, что опубликовали за последние двое суток. Ее адвокаты наверняка держат ее в курсе дела. Вчера мать Анны наняла еще двоих – настоящая адвокатская команда Об этом говорили во всех новостях.

Мартина находит «Тропы» в контактах и нажимает на зеленую кнопку вызова в телефоне. Записывающее оборудование готово к работе. Она сама тоже готова.

– Мартина?

– Привет, Анна.

– Прежде чем мы начнем, можно попросить тебя об одолжении? Тут следят за всей нашей деятельностью в сети, а мне нужно посмотреть один адрес… – голос Анны затихает.

– Конечно, – отвечает Мартина и соглашается поискать его ближе к концу разговора.

– А сейчас я включу запись. Хорошо?

Мартина старается говорить спокойно, уверенно. Профессионально. Но ногти впиваются в запястье.

– Да, конечно.

Мартина делает глубокий вдох. Она обо многом собиралась расспросить Анну, но новости о результатах вскрытия спутали все карты.

– Вот мой ответ: я не знаю, – говорит Анна, прежде чем Мартина успевает что-то спросить.

Анна начинает смеяться, и ее смех разносится глухим дребезжанием из миниатюрного динамика в телефоне Мартины.

– Что? – ошарашенно спрашивает Мартина, захваченная врасплох.

– Прости. Плохая шутка. Это цитата из старого фильма. Здесь вообще нет ничего из нашего века, – Анна откашливается. – Ты собиралась спросить, что на самом деле произошло той ночью.

Теперь, когда пришли результаты вскрытия. Ты собиралась спросить, как погибла Зоуи, если она не падала с того балкона.

– Верно, – говорит Мартина, постепенно приходя в себя. – Ты можешь мне что-нибудь рассказать? Ты помнишь что-нибудь?

– Если честно, то нет. Я помню, что была на том балконе. Вместе с Зоуи. Я помню падение. Я думала, она упала.

– А что ты думаешь сейчас, Анна?

– Я не знаю, что и думать. Я тут уже целый месяц. У меня была куча времени подумать, – пауза, затем Анна начинает напевать: – «Время ускользает, ускользает, ускользает в будущее…»

В ритме голоса Анны Мартина улавливает нотку истерики. Она откашливается.

– Я должна была бы уже во всем разобраться, – продолжает она. – Но похоже, что я сама не знала, о чем говорила.

Слова Анны – настоящая находка для подкаста. Она только что призналась, что солгала полиции. Разве не так? Мартина старается сохранить спокойствие, подавить легкое головокружение:

– Ты хочешь сказать, что не виновна в смерти Зоуи? Или что она умерла не так, как ты рассказала полиции?

Следует долгая пауза, и Мартине начинает казаться, что Анна больше не станет говорить. Что ее уже нет на том конце линии. Когда Анна наконец начинает говорить, она не отвечает на вопрос Мартины.

– Адвокаты говорят, что это хорошая новость. Они не хотели, чтобы я давала по интервью, но мне на самом деле все равно. Мне нужно знать, что случилось. Мне действительно нужно это знать. И я думаю, что ты во всем разберешься, Мартина. Я верю в тебя.

Мартина упирает ладони в стол. Она рада, что находится здесь одна и никто не видит, как блестят ее глаза, с каким трудом ей удается спокойно сидеть на месте. Она пробует зайти с другой стороны.

– В тот вечер, когда ты разговаривала с детективом Холлоуэй и помощником детектива Мейси, пятого августа… Ты говорила правду?

Анна вздыхает.

– Я рассказала им то, что помнила, и те воспоминания никуда не делись. Но в тот вечер я очень нервничала. Больше, чем мне казалось. Ты знаешь, что я провела в этой комнате для допросов семь часов? В конце концов мне просто захотелось, чтобы вопросы поскорее закончились. Поэтому я рассказала им все, что помнила, а мой мозг заполнил пробелы. Или они заполнили их за меня.

– Какие пробелы?

– Есть пробел после балкона в Уиндермере. Я не помню, как ехала к озеру Пэрриш или как положила Зоуи в лодку. Я ничего такого не помню. Но я помню, что потом была возле воды. Зная, что она была там, что я никогда не смогу вернуть ее. Я рассказала полиции, что, наверное, отвезла ее тело к озеру, потому что это казалось естественным. Потому что они сказали мне, что я, должно быть, это сделала. Тогда это казалось мне ответом на вопрос, который мучил меня все лето.

– Зачем ты созналась, Анна?

– Не знаю, как объяснить… Я помню ощущения, какие-то обрывки. У меня были эти обрывки, но я никак не знала, что с ними делать. А потом, после слов Кейдена, все вдруг встало на свои места. Это была единственная осмысленная версия.

– Ты убила Зоуи Спанос?

На мгновение лишь дыхание Анны говорит о том, что она еще здесь. Что она не повесила трубку, как опасалась Мартина.

– Я не верю, что убила Зоуи Спанос или спрятала ее тело.

Кровь приливает к голове Мартины, и она сосредоточенно смотрит в черный экран телефона:

– А у тебя есть хоть какая-то идея, кто мог это сделать? Хоть что-то, что помогло бы расследованию?

– Думаю, – медленно произносит Анна, – пришло время Кейдену Толботу поговорить с полицией.