Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

24. СЕЙЧАС. Сентябрь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мартина обновляет экран каждые пару минут, но последние обновления были опубликованы в начале дня. Больше ничего не будет. Утреннее заявление Тианы Перси было сенсацией всего около часа и уже отошло на второй план. Мартине надо бы решать задачки к экзамену, которые она пообещала папе подготовить сегодня, или делать домаш-ку по испанскому, с которой было бы чуть проще справиться, если бы мама хоть иногда говорила с ней по-испански, пока она росла. Вместо этого Мартина еще раз нажимает на кнопку воспроизведения видео. Экран заполняют серебристые буквы: «Новая информация».

– Поступила новая информация по делу об убийстве Зоуи Спанос, – произносит излишне самоуверенный диктор за столом в студии. – Старшекурсница Йельского университета Тиана Перси выступила с заявлением, подтверждающим алиби Кейдена Толбота, друга убитой Зоуи Спанос, девушки из Херрон-Миллс. Мисс Спанос пропала без вести в Херрон-Миллс по пути на вечеринку в новогоднюю ночь, и ее тело было обнаружено в августе в расположенном неподалеку озере Пэрриш. Мистер Толбот ранее был назван подозреваемым по делу и согласился сотрудничать с полицией.

Пока диктор продолжает говорить, на экране появляются фотографии Зоуи, Кейдена и Тианы.

– Сегодня утром мисс Перси добровольно пришла в полицейское управление Херрон-Миллс после того, как ее школьная подруга разместила в сети несколько фотографий, подтверждающих, что она вместе с Кейденом Толботом была на новогодней вечеринке в Вестчестере в то время, когда, по мнению полиции, наступила смерть Зоуи. Мисс Перси отказалась комментировать характер отношений между ней и Кейденом Толботом, вместе с которым она учится, но утверждает, что ей было известно об отношениях между мистером Толботом и мисс Спанос.

Мартина откидывается на спинку стула. Надо признать, Кейден никогда не «нравился» ей в качестве убийцы Зоуи, если использовать полицейский жаргон. Но до сих пор не было никакой информации о том, где он был после половины одиннадцатого вечера. Когда Тиана подтвердила, что Кейден находился рядом с ней в ее родном Вестчестере, это подтвердило его невиновность. Тиана смогла предоставить кучу фотографий с той вечеринки, сохраненных в ее телефоне. По просьбе Кейдена она не выкладывала их в сеть. Но фотографии Тканы можно сопоставить с другими фотографиями с той вечеринки, которые разместили в сети друзья Тианы, и они подтвердят, что с 23:45 до трех утра Кейден находился в городе Рай округа Вест-честер.

От Рая до Херрон-Миллс не меньше двух часов езды даже в идеальных условиях. Кейден никак не мог быть с Зоуи у причала «Уайт-Сэнд», когда там был в последний раз зафиксирован сигнал ее телефона. Он не мог иметь никакого отношения к покупке автобусного билета. Во всяком случае, лично. Он никак не мог доехать до Херрон-Миллс, а потом вернуться в Верхний Вест-Сайд к половине седьмого утра, когда Дорин Уинн-Кэри видела его на диване в своей гостиной.

Ни Кейден Толбот, ни Тиана Перси не виновны в смерти Зоуи.

Мартина находит в телефоне номер Астер и посылает сообщение.

• Привет. Я неподалеку. Поговорим? Скучаю.

Ответа Мартина не ждет.

– Слышала, ты разговорила Кейдена? – сегодня голос Анны звучит радостно, энергично. Мартине очень не хочется сообщать дурную весть.

– И да и нет, – говорит она устало.

Сегодня пятница, конец долгой недели. Тиана выступила со своим заявлением накануне. Она снова сидит в химической лаборатории мисс Фокс-Ригг, глядя в окно на пелену проливного дождя. Из-за грозы запись получится паршиво, но это неважно. Она не собирается пускать интервью в эфир. Это просто возможность поговорить.

Шестой эпизод вышел во вторник и был скачан не меньше тридцати тысяч раз. Она была права: люди хотели услышать Кейдена. Хотя все, что она пустила в эфир, было целиком посвящено Анне и не раскрытому за два месяца пожару в конюшне. Было бы глупо надеяться на то, что Кейден и в самом деле расскажет о своих отношениях с Зоуи… или с Тианой.

– И да и нет? – повторяет Анна за Мартиной. – Что это значит?

– Я получила интервью, – говорит Мартина. – Но он не стал говорить под запись о ночи исчезновения Зоуи. Хотя я этого и не ожидала.

Анна вздыхает.

– Кстати, спасибо, что нашла мне тот адрес.

– Не вопрос. Получила ответ?

– Пока нет. Но не теряю надежды.

– Надеюсь, тебе ответят, – говорит Мартина. – Сообщишь мне?

Анна переводит разговор обратно на Кейдена.

– Ты спросила у него о пустых бутылках в конюшне? Он сказал что-нибудь не под запись?

Ее голос полон надежды. И Мартина ее понимает. Пусть у Кейдена и есть теперь твердое алиби, но это ничего не меняет: ему что-то известно.

И теперь, когда он вне подозрений, едва ли полиция станет говорить с ним снова.

Мартина трет ладонью глаза. Кусочки голово-ломки постепенно начинают складываться; она начинает понимать, как так вышло, что обвинение предъявили Анне. Когда в августе было обнаружено тело Зоуи, Кейдена снова пригласили в полицейское управление Херрон-Миллс. Они решили заново опросить всех, с кем ранее беседовали по делу Зоуи. Он не то чувствовал себя виноватым, не то был напуган. Что-то заставило его рассказать полиции о найденных бутылках. Она может себе представить, как шел этот разговор. «Расскажите нам во всех подробностях о дне первого января, даже если какие-то детали казались вам в то время несущественными». Полиция всегда так говорит.

И Кейден рассказал им о пустых бутылках, о том, как решил, что это кто-то из местных ребят вломился в поместье, пока они с мамой были в отъезде, и как он выбросил эти бутылки. О том, что никогда не задумывался, что это может быть связано с Зоуи, потому что Зоуи никогда не пила.

Когда полиция опрашивала Анну, та сказала, что пила с Зоуи в Уиндермере в ту ночь. Вероятно, она упомянула о «Гленливете» Кейдена, а они вынудили ее сказать, что пиво они тоже пили. Полицейские постарались, чтобы рассказ Анны совпадал с рассказом Кейдена. И они добились своего.

– Я спрашивала, – говорит Мартина. – Насколько я могу судить, он сказал мне то же, что и полиции.

Анна вздыхает так громко, что звук отчетливо доносится из телефона.

– Я ему не верю, – говорит она. – Кейден знает, кто пил той ночью в конюшне. Не может не знать. Многие ли знали, что он прятал там виски? Меня заставили думать, что это была я… но это не я. Теперь я в этом уверена.

Мартине хотелось бы обладать такой уверенностью. Она хочет безоговорочно верить Анне. Но Тиана не убивала Зоуи. И Кейден ее не убивал. Круг подозреваемых сжимается все туже и туже, а желающих заявить об алиби Анны Чиккони все нет.

25. ТОГДА. Июль

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Выходные перетекают в новую неделю с проливным дождем, новым кулинарным экспериментом с Пейсли (на этот раз – мятные брауни), марафонским просмотром фильмов «Диснея» и, наконец, солнцем и возвращением на пляж во вторник. Мартина все еще не получила ответа от Тианы Перси, и теперь мы обе начинаем терять надежду. Возможно, она выяснила, кто такая Мартина. Возможно, надо было написать мне со своего адреса. Возможно, она летом не проверяет университетскую почту.

Треугольник Зоуи – Кейден – Тиана по-прежнему остается тайной, а мои обрывочные воспоминания о Херрон-Миллс и Зоуи все так же отказываются складываться в осязаемую картину недавнего прошлого, за которую можно было бы уцепиться. Между тем июль в Херрон-Миллс пролетает стремительно. В среду Эмилия дает мне разрешение свозить Пейсли в город на весь день – Пейсли просила об этом чуть ли не с самого моего приезда. Судя по всему, кроме фактора Зоуи, другим моим преимуществом стало то, что я из Нью-Йорка.

В среду вечером мы садимся в обратный поезд, усталые и до отвала наевшиеся пирогами из «Веселки» и замороженным йогуртом (с зеленым чаем и ванилью для меня и чем-то под названием «Торт! Торт! Торт!» с десятком разных добавок для Пейсли). Едва мы садимся в Бриджхемптоне в машину к Эмилии, она просит меня «уделить ей минутку» после возвращения домой, что не предвещает ничего хорошего. Десять минут поездки до дома я трясусь, перебирая в голове, где я могла напортачить с Пейсли, потом решив, что, наверное, Беллами решили наконец разузнать обо мне, и то, что они узнали, им не понравилось.

К счастью, Пейсли всю дорогу заполняет атмосферу в машине подробным пересказом событий за день: предполуденный пикник в Центральном парке с бейглами с лососем из «Забара», потом выставки «Давайте потанцуем!» и «Искусство, художники и вы» в Детском музее Манхэттена, потом экскурсия «Знакомство с жильцами» в Музее трущоб, которая, как мне казалось, будет интереснее мне самой, чем Пейсли, но в результате оказалась для нее главным событием дня, если не считать десертов.

Когда мы переступаем порог Кловелли-коттеджа, в глаза сразу бросаются цветы. Целое море цветов – четыре огромных букета на мраморном столе в холле: пурпурные ирисы, красные маки, ярко-желтые подсолнухи и куча других, названий которых я не знаю. Выглядит так, будто у кого-то была здесь свадьба и счастливая парочка оставила все цветы.

– Ого! – восклицает Пейсли.

– Как красиво, Эмилия. Вы снова устраиваете вечеринку?

– Вообще-то, Анна, – строгим голосом отвечает она, – это для вас.

Эмилия, несмотря на громкие протесты, отправляет Пейсли наверх готовиться ко сну. Я обещаю забежать пожелать спокойной ночи, когда поговорю с Эмилией. Редкая возможность, потому что уже давно прошло обычное время ужина в Кловелли-коттедже – и обычное время, когда Пейсли укладывается спать. Она скрывается наверху.

– Сегодня днем, пока вас не было, заезжал молодой человек по имени Макс Адлер, – говорит Эмилия. – Ты знаешь, что всегда можешь уходить или приглашать гостей в нерабочее время, но он заявился с двумя друзьями, которых, видимо, позвал, чтобы они помогли с цветами, прямо посреди моего разговора с заказчиком. Мне было неудобно.

– Мне очень жаль, – говорю я, чувствуя, как заливаются краской щеки. – Я понятия не имела, что он собирается приехать. Мы почти не знакомы, и я уже несколько недель ничего о нем не слышала. Не знаю даже, как он меня здесь отыскал.

Лицо Эмилии смягчается.

– Мужчины готовы на многое ради красивой женщины, – улыбается она.

– Мне очень жаль, что так вышло, – повторяю я. – Честно говоря, мы расставались не очень хорошо, няне думала, что он когда-нибудь даст о себе знать. Я сообщу ему, чтобы он больше не смел появляться здесь без предупреждения.

– Я приняла все слишком близко к сердцу, – говорит Эмилия, глядя на лестницу, по которой поднялась наверх Пейсли, и, понизив голос, добавляет: – Это я должна извиниться. Этим летом… у нас с Томом возникли… сложности. Цветы просто задели за живое.

Я вспоминаю скрытное поведение Тома в последние несколько недель. Я была так увлечена другими делами, что почти не думала о Томе, но, глядя на страдальческое лицо Эмилии, вдруг понимаю, что, возможно, между ним и Джоан Спанос что-то происходит. Эмилия вела себя немного странно всякий раз, когда заходила речь о матери Зоуи. Возможно, мне следовало рассказать ей, что видела машину Тома, когда он говорил, что задержался в офисе в первую неделю моей работы, и о человеке, который искал его на днях.

– Это как-то связано с миссис Спанос? – спрашиваю я, чувствуя, как кровь приливает к шее.

– Том и Джоан? – хохочет Эмилия.

Я потихоньку вытаскиваю ногу из сандалии и чешу лодыжку большим пальцем. Не вижу в этом ничего смешного.

– Нет, милая, – говорит Эмилия, просмеявшись. – Когда я была всего на пару лет старше тебя, это было еще до встречи с Томом, первую практику по графическому дизайну я проходила в журнале Джоан. Мы с ней некоторое время сотрудничали. Наверное, можно сказать, что Джоан была моей первой любовью. В то время они расходились с мужем, но потом снова сошлись, и мы с Джоан перестали видеться.

– А… – я вспоминаю фотографию, которую видела в столе Эмилии, пока искала флэшки.

Эмилия была молода, она обнимала женщину постарше с темными волосами до пояса. Джоан Спанос – вот почему она показалась мне знакомой.

– В общем, давняя история, – говорит Эмилия после минутного молчания. – Том не… не ходит налево. Сначала я подумала, что он с кем-то встречается. Мы поругались из-за этого четвертого числа. Но это оказалось не так. У него на работе проблемы, компания еле сводит концы с концами. В начале лета партнеры срезали ему нагрузку по клиентам наполовину. Он стеснялся мне об этом сказать.

Она вздыхает, поглаживая рукой мраморную столешницу.

– Я не знала, – отвечаю я. Вот, значит, почему Том старался не задерживаться в офисе. – Вы подумали, что цветы от него?

Она выпрямляется.

– Я так по-глупому расстроилась. Как ты, наверное, уже понимаешь, отношения редко бывают простыми.

– Я могу спросить вас кое о чем? – спрашиваю я, помолчав с минуту. – Этот парень, Макс, не показался вам сегодня знакомым?

– Думаю, нет. Не могу припомнить, – хмурится Эмилия. – А что?

– Мы познакомились с ним в океанариуме. Он там работает. Мне показалось, что Пейсли его откуда-то знает, поэтому мне стало любопытно.

Эмилия энергично качает головой.

– Я его не узнала. Но у Пейсли острый глаз, – улыбается она. – Тебе помочь перенести все это в домик?

Я смотрю на роскошные букеты, но вижу только уродливую гримасу, исказившую лицо Макса, когда я отшила его в Монтоке.

– Они так красиво смотрятся, – говорю я. – Вы не возражаете, если они останутся здесь?

– Нет, конечно, – Эмилия выуживает небольшую белую карточку из центрального букета. – Но это тебе лучше забрать.

Я бросаю взгляд на карточку, где просто написано: «Анна, мне очень-очень жаль. Макс». Потом я сую карточку в карман и прошу разрешения ненадолго заглянуть к Пейсли и пожелать ей спокойной ночи, чтобы Эмилия могла приступить к обычной процедуре приготовления ко сну. Поднимаясь по лестнице, я пишу Максу.

• Широкий жест, но нельзя просто так появляться в доме моих работодателей. Пожалуйста, больше так не делай.

Он отвечает тут же.

• Прости, пожалуйста. Я только хотел извиниться. По одному букету за каждую неделю, которую тебе не звонил. Надеюсь, ты меня простишь, Анна.

Как банально. Сначала он не звонит почти четыре недели, потом делает дорогой и неоригинальный жест. Даже если бы он мне нравился, я бы на это не купилась. Четыре недели – это примерно на три с половиной недели дольше, чем нужно. К тому же он – редкая скотина. Я не успеваю ответить, как он пишет снова.

• Не только за то, что не звонил. Еще и за то, как я вел себя четвертого. Это было недопустимо, и мне очень жаль.

• Считай, что извинения приняты, но не думаю, что мы друг другу подходим. Спокойной ночи, Макс.

Отправляю сообщение и перевожу телефон в беззвучный режим. Я иду в спальню Пейсли – красивую комнатку с персиковыми стенами в конце коридора на втором этаже со стороны Кловелли-коттеджа, выходящей на Уиндермер. Мы играли здесь пару раз, но на втором этаже я бывала редко. Уже почти девять, и Пейсли переодета в ночную рубашку. Обычно в это время Эмилия уже укладывает ее в кровать. Я застаю ее сидящей на стульчике у окна, выходящего на южную сторону. Она разглядывает в телескоп ночное небо.

Я и забыла, что ты увлекаешься астрономией.

Она оборачивается и пожимает плечами:

– Мы общаемся только днем. А сейчас ты тоже можешь поглядеть.

Я рассматриваю пособия по астрономии для детей, разложенные на круглом игровом столике у окна. На пробковой доске на стене над столиком висит большой список созвездий, планет, фаз луны и дат их наблюдения.

– Сегодня очень чистое небо, – говорит она. – Можно увидеть созвездие Девы. И Льва.

Пейсли встает, давая мне возможность посмотреть. После недолгой и безуспешной попытки отыскать звезды, которые она описывает, я аккуратно наклоняю телескоп вниз, к Уиндермеру. Сначала я не могу понять, что передо мной. Само здание находится слишком близко к дороге, чтобы как следует разглядеть его с этой точки, но, отрегулировав линзу, я понимаю, что это загон для верховой езды. И четко вижу обугленный участок земли, где стояла конюшня.

Я снова направляю телескоп в небо.

– Ты когда-нибудь смотришь на соседей? – спрашиваю я у Пейсли. – На Уиндермер.

Она смотрит на меня, наморщив нос:

– Это же значит подглядывать!

Я пожимаю плечами:

– Просто мне было бы любопытно.

– Мне нужно почистить зубы, – вдруг вспоминает она и спешит по коридору в ванную.

Явно не стоило начинать этот разговор. Я остаюсь одна в ее комнате. Возможно, Пейсли лучше меня. Но если бы я была восьмилеткой с прекрасным видом на двор соседей, я бы оттуда глаз не сводила.

Вернувшись в свой домик у бассейна, я ложусь на застеленную кровать и смотрю в потолок. По привычке начинаю смотреть в телефон, сама не зная, что ищу. Информацию. Подтверждение. Что-то настоящее. В мессенджере я стараюсь не смотреть в одностороннюю переписку со Старр и вместо этого проматываю к старым разговорам с Кейли, Майком, девчонками из школы, о которых после выпуска даже и не вспоминала. Здесь нет никого, с кем мне бы хотелось поговорить. От скуки я перехожу к запросам в друзья, чтобы поглядеть, не стучался ли ко мне кто-нибудь в последнее время.

Сердце замирает в груди.

Погребенные среди бесконечных «привет», «ты классная» и «здорово, красотка» от незнакомых парней, в списке оказываются два запроса от десятого и двадцать восьмого декабря.

Сообщения от Зоуи Спанос.

ЧАСТЬ IV
Тело

Ты – персонаж истории, но это не делает тебя менее настоящей.

Мелисса Алберт. Ореховый лес[4]4
  Пер. А. Дубининой.


[Закрыть]

26. СЕЙЧАС. Сентябрь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

– Это называется досудебное ходатайство о снятии обвинений. Они подали его вчера на основании неправомерных действий полиции. Меня нельзя было допрашивать несколько часов без записи и до приезда матери. И, разумеется, мои показания расходятся с результатами вскрытия, что тоже играет в мою пользу.

Сегодня голос Анны звучит бодро; в нем не осталось ни капли тупого безразличия, к которому уже успела привыкнуть Мартина.

– И что дальше?

Уже почти пять часов субботнего дня. Мартина снова сидит в чулане в своей комнате и разговаривает с Анной, хотя должна заниматься совсем другими делами. На следующей неделе ей сдавать экзамены, но мама и папа еще не знают, что она уже перенесла дату на ноябрь. То, что происходит сейчас, куда важнее, чем какой-то тест, который она все равно завалит.

– Мы надеемся, что судья согласится сиять обвинения. Но всякое может случиться.

– Например?

– Ну, обвинение может подать протест на наше ходатайство. Мои адвокаты гарантируют, что так и будет, поэтому я готова. Потом судья назначит дату, когда обе стороны должны явиться в суд и представить свою позицию.

– А потом будет решено, удовлетворить ходатайство или нет?

– Верно. Если его отклонят, то мы вернемся к началу. Или я признаю себя виновной без суда, или начнется процесс. Но если удовлетворят, то все обвинения с меня будут сняты и я вернусь домой.

Мартина не уверена, но ей кажется, что напряжение в голосе Анны – это еле сдерживаемые слезы.

– Сколько тебе еще ждать? – тихо спрашивает она.

– Не знаю. Думаю, обвинение ответит довольно быстро, но это зависит от графика судьи и от даты слушаний.

Мартина медленно выдыхает сквозь зубы. Семья Зоуи будет вне себя. Она уже представляет себе, какие дыры взгляд Астер просверлит в ее затылке в школе в понедельник. Но если Анна невиновна, то это хорошие новости. Лучшие, на которые она только могла надеяться. Мартина решает сосредоточиться на этом.

И у нее тоже есть новости для Анны – новости, которые наверняка еще не дошли до ее адвокатов. Она с самого начала разговора думала, стоит или нет рассказать об этом, но сейчас ей кажется, что рассказать необходимо.

– Хочешь узнать кое-что интересное?

– Всегда готова, – отвечает Анна.

– Сегодня утром я работала в кафе, и под конец моей смены Эмилия привела Пейсли.

– Так… – медленно произносит Анна, и Мартина вдруг осознает, что Анне может быть нелегко слышать о бывших работодателях. Хотя это и не самое худшее из произошедшего, кроме всего прочего, Анна потеряла еще и летнюю работу.

– Послушай, – говорит она. – Пока они ели мороженое, Эмилии позвонили. Судя по разговору, это был ее муж.

– Том?

– Верно, Том. И вот она говорит ему, что они у Дженкинсов и что она повела Пейсли сюда – слушай внимательно – в награду за то, что та утром поговорила с детективами.

– О чем? – оживляется Анна. – Она не сказала?

– Нет, не сказала, – отвечает Мартина. – Но о чем еще могла говорить с детективами Пейсли Беллами, если не о твоем деле? Возможно, они собирают на тебя характеристику.

– Возможно, – задумывается Анна. – Я спрошу. Может быть, мои адвокаты хотят пригласить Эмилию и Пейсли свидетельствовать в мою пользу, если дело дойдет до суда. Не знаю, как по асе работает.

– Я тоже, – при знается Мартина – Но зто хорошая новость. Анна. Наверняка Наконец-то все зашевелилось.

– Я просто хочу домой. – тихим голосом отвечает Анна. – Мне теперь все равно, удастся ли выяснить, что случилось на самом деле. Я так устала…

– Я знаю, – говорит Мартина, хотя она вовсе даже и не знает.

Она понятия не имеет, как должна себя чувствовать Анна, проводящая за решеткой одну неделю за другой. И пусть Анна слишком устала, чтобы беспокоиться об истине, Мартина не готова сдаться. Изнутри ее сжигает горячее, как солнце, желание докопаться до правды. Она так близка к разгадке, что чувствует жар расплавленной лавы на языке.