Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

20. ТОГДА. Июль

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

• Что-нибудь выяснила?

• И тебе привет.

Вряд ли она и в самом деле злится. Мне показалось, что Мартина не из тех, кто станет тратить время на любезности. Не успеваю я набрать ответ, как на экране появляется новое сообщение.

•;)

• Ха-ха, что-нибудь выяснила?

• Прогнала все шестнадцать фоток через поиск в «Гугле». Ничего.

• Ни одна из этих фоток не выкладывалась в сеть, поэтому «Гуглу» не с чем их сравнивать.

Черт! Ну, разумеется. Если Кейден и «Ида Б. Уэллс» хоть немного старались не афишировать свою связь, то явно не стали бы размещать личные фотографии в «Фейсбуке».

• Ясно. Что дальше?

• Продолжаю копать.

Большую часть недели мне удается избегать Кейдена. Я отправила ему пару сообщений, решив, что будет куда более странно, если после пожара я не поинтересуюсь, все ли хорошо с ним и с его матерью, но по вечерам я пишу, что устала или что Эмилия просит меня заняться кое-какой дополнительной работой в Кловелли-коттедже.

Не знаю, верит он или нет. Временами, когда мы с Пейсли исследуем выставку «Работа в порту» в Детском морском музее или на пару часов укрываемся от жары в кондиционированном кинотеатре в Херрон-Миллс, я начинаю по нему скучать.

Возможно, существует совершенно логичное объяснение моим находкам в конюшне.

Он может не иметь никакого отношения к пожару.

Но может и иметь.

К вечеру субботы я начинаю потихоньку сходить с ума. Кейли с четвертого числа не отвечает на мои сообщения, я почти отчаялась получить хоть какой-то ответ от Старр, дважды за три дня поговорила по телефону с мамой и не могу найти ничего нового для набросков. Не будет ли слишком странно, если я спрошу Мартину, не хочет ли она просто встретиться?

Я держу в руках телефон, сочиняя в голове сообщение, не содержащее признаков отчаяния, когда вдруг загорается экран.

• Ты уже видела мельницы?

Кейден. Я прикусываю губы.

• Мимоходом.

• Не хочешь немного прогуляться?

Уже четверть девятого. Никогда прежде не видела, чтобы он так поздно покидал Уиндермер. Я уверена, что вечерняя прогулка с Кейденом – неудачная идея, но мне немного любопытно и очень скучно. К тому же нелогичная часть моего мозга никак не хочет поверить, что он негодяй, несмотря на все фотографии.

• Твоя мама ив будет против?

• Сегодня к ней приехала Дорин. С ней все будет хорошо.

Я не стала спрашивать, кто такая Дорин. Медсестра или подруга. Все равно меня уже до смерти заела скука, к тому же внутренний голос подсказывает, что рано или поздно придется встретиться с Кейденом лицом к лицу, иначе он точно догадается, что что-то происходит. Я соглашаюсь.

Через десять минут мы покидаем Линден-лейн и идем в сторону города. Солнце быстро заходит, и спускаются теплые летние сумерки. Мы уже давно идем по Мейн-стрит, когда сразу за пристанью он жестом предлагает повернуть направо. Потом мы сворачиваем влево на улочку, по которой мы с Пейсли еще не ходили.

– Сюда. Пройдем через парк Пэрриш.

– Парк Пэрриш?

– Странно, что Пейсли тебя до сих пор туда не сводила. Часть озера отгорожена для плавания, а тени там больше, чем на пляже, – я замечаю, что он бросает взгляд на мои руки, все еще заметно красные даже в тусклом свете фонарей и начинающие облезать.

– Вот негодница! – смеюсь я. – Скрыла это от меня!

– Мельница Арлинг стоит сразу за парком. Практически на его территории. Пешком можно срезать напрямик.

По пути он рассказывает мне о произошедшем после пожара. Миссис Толбот всю неделю была расстроена, и от стресса усугубились, как их назвал Кейден, «позитивные симптомы», включая расстройство мышления и периодические галлюцинации. Не вижу ничего позитивного ни в том, ни в другом, но Кейден поясняет, что так классифицируются психические проявления, связанные с шизофренией. Поэтому на выходные и приехала Дорин, которая и оказалась той самой подругой детства, у которой они были в городе четвертого числа.

Я снова задумываюсь, мог ли Кейден в самом деле устроить пожар. Он наверняка мог догадаться, как это скажется на здоровье матери вместе с отсутствием лошадей, которых, по словам Кейдена, временно разместили в конюшне в пятнадцати минутах езды к северу. В голову приходит робкая мысль, что миссис Толбот сама могла поджечь конюшню в момент психического обострения, но тут же виню себя за это: нельзя делать предположений о болезни, о которой я ничего не могу знать.

Но если я исключаю Толботов, то подозреваемых практически и не остается.

Кейден ведет себя на удивление обыкновенно. Он не скрывает ничего из описания последствий пожара, не задает наводящих вопросов, и ничто в его действиях не указывает, будто он подозревает меня в слежке или краже. Или он не поджигал конюшню, или он очень умелый лжец. Или он понятиа не имеет, что я нашла флэшку, или он очень умелый лжец.

А он наверняка такой и есть, если вспомнить, что ему удалось одурачить весь город, включая, возможно, и саму Зоуи, по поводу своей влюбленности.

Конечно, технически он ей не изменял, если верить переписке. Он достаточно любил Зоуи, чтобы попросить ту таинственную девушку подождать, пока он сам все уладит. В каком-то смысле это даже заслуживает уважения. Но если он в конце концов набрался духа порвать с Зоуи в зимние каникулы и все пошло наперекосяк… Я искоса бросаю взгляд на Кейдена. Интересно, где теперь та девушка с фотографий? Возможно, она просто случайно оказалась втянута в эту историю. А может быть и так, что, когда Кейден не смог разорвать отношения с Зоуи, эта «Ида» взяла дело в свои руки…

Оба варианта леденили душу.

– Честно говоря, – говорит Кейден, когда мы входим в парк, не обращая внимания на табличку «Парк Пэрриш закрыт после заката», – звучит немного странно, но так даже немного легче.

– В каком смысле? – спрашиваю я, выуживая из рюкзака фонарик и освещая дорожку под ногами.

Кейден включает фонарик в своем телефоне.

– Пожар доставил много неудобств. Пришлось искать временное пристанище для лошадей и нанимать строителей для новой конюшни, но маме уже стало лучше с приездом Дорин. Скоро все придет в норму.

– Конечно. Но в каком смысле это облегчение?

Я свечу фонариком по сторонам, чтобы рассмотреть окружающее пространство. Справа – высокий ряд деревьев, за ними – дорога за пределами парка. Слева – поросший травой берег, спускающийся к озеру. Оно такое большое, что я удивляюсь, что до сих пор не подозревала о его существовании. У озера стоит спасательная вышка, а часть песчаной полоски вдоль берега огорожена для купания. За ней, кажется, на многие мили тянется чернильного цвета вода и небо.

– С теми стенами были связаны некоторые неприятные воспоминания, – говорит Кейден. – Теперь конюшни нет, и все словно начинается с чистого листа.

В горле стоит ком. Кейден думает, что открытка и флэшка сгорели вместе с конюшней. Должно быть, именно это он и подразумевает под «неприятными воспоминаниями» и «чистым листом». Он понятия не имеет, что они были вынуты из его тайника мной или кем-то еще. Если только он не испытывает меня, пытаясь проверить реакцию.

Дорожка уводит нас от озера в сторону зарослей густых кустов. Если первое, то поджигатель, скорее всего, не он. Но это не дает ответа на мой вопрос, зачем было вообще прятать их там. Я стараюсь не выдать эмоций.

– Спешите увидеть! – объявляет он неожиданно весело. – Мельница Арлинг!

Дорожка огибает кусты, и прямо перед нами вдруг открывается мельница.

– Придется вернуться как-нибудь днем, чтобы заглянуть внутрь, но на самом деле лучше увидеть ее ночью, потому что там водятся призраки.

– Призраки? – тонко взвизгиваю я.

– Ага. Ты не слышала местную легенду?

Я освещаю фонариком фасад мельницы. У нее каменное основание, но большая часть конструкции обшита такими же досками, которые использованы в Уиндермере и во многих старых зданиях Херрон-Миллс. В стенах прорезано несколько окон. В верхней части, разумеется, видны четыре крыла мельницы. В безветренную ночь они совершенно неподвижны.

– Сдается мне, ты собираешься об этом рассказать, – говорю я.

На лице Кейдена появляется озорная улыбка, и я мысленно даю себе пощечину. «Стоять, Анна! Он может по-прежнему любить другую. Может быть опасен. Почему бы тебе не перестать об этом думать?»

– В общем, мельница Арлинг была построена где-то в середине девятнадцатого века. Уверен, в «Гугле» можно найти точную дату. Но первые лет сто своего существования она находилась примерно в двадцати милях отсюда, в поместье Арлинг. В тысяча девятьсот пятидесятых или шестидесятых, после смерти последнего из Арлингов, живших на Лонг-Айленде, ее отреставрировали и перевезли в Херрон-Миллс.

– А при чем здесь привидения? Пока «страшная история» получается так себе.

– Терпение, юная Анна. Это всего лишь предыстория. А теперь я перехожу к призраку.

Скрестив руки на груди, я стараюсь казаться крутой. Судя по довольной физиономии Кейдена, мне это не удается.

– На той мельнице любила играть юная Доротея Арлинг, которую в семье звали просто Дот. Когда Дот было всего шесть лет, она оступилась на лестнице мельницы и упала с высоты, сломав себе шею. И теперь… – Кейден театрально поднимает свой телефон, направляя луч фонарика прямо на верхнее окно мельницы. – Прохожие рассказывают, что по ночам видят в окнах бледное лицо светловолосой маленькой девочки. Особенно в июле – в этом месяце умерла Дот.

– Хватит! – кричу я, а сама не могу оторвать глаз от застекленного окна.

– Ладно. Я не знаю, в каком месяце она умерла, но остальное – правда. Говорят, ее лицо замечают в окне уже много лет, – он снова опускает луч фонаря вниз.

– А ты ее видел? – спрашиваю я.

– Не… Я в такие вещи не верю.

– Наверное, поэтому ты и можешь смотреть так много ужастиков.

– Хмм… Никогда об этом не задумывался, но, возможно, ты и права, Анна Чиккони.

На Линден-лейн мы с Кейденом расходимся, помахав друг другу на прощание руками. Мельница Арлинг все еще не выходит из головы, пока я иду по дорожке к Кловелли-коттеджу, потом за угол дома в сторону бассейна. Ужасная история, даже если по большей части и вымысел. Перед глазами все время вырастает образ крошечной светловолосой девочки, которая катится по ступенькам навстречу своей смерти. Ее искалеченное тельце у подножия лестницы, призрачный отблеск лица в запыленном окне мельницы. Я сую руки поглубже в карманы.

Выйдя на настил у бассейна, я быстро шагаю вперед, чтобы поскорее войти в домик и закрыть за собой дверь. Но резко останавливаюсь, увидев широкий силуэт человека, вырисовывающийся черным на фоне света в спальне, который я, должно быть, забыла выключить.

– Анна…

Голос женский, но сразу мне его не узнать. Ветер колышет ее платье (или это ночной халат?), вздувая ткань и придавая очертаниям фигуры странную бесформенность. Призрачность. Прикусив губу, я пытаюсь выгнать из головы глупые истории Кейдена про призраков.

– Да? – я не могу скрыть дрожь в голосе.

Она делает шаг в мою сторону, уходя со света. Я прищуриваюсь.

– Хорошо, что ты вернулась. Нам надо поговорить.

Она продолжает приближаться. Два шага, три. Я отступаю на шаг, нащупывая в кармане телефон.

Когда между нами остается чуть больше метра, я наконец могу разглядеть ее в темноте. Мередит Толбот, босая и в ночном халате, кажущемся слишком теплым и грубым для лета.

Должно быть, она видела меня с Кейденом в конюшне или в кинозале. Она знает, что я не выполнила ее требования держаться подальше от Уиндермера. Но когда она останавливается, подойдя ко мне пугающе близко, она начинает разговор не об Уиндермере.

– Тебя видели в городе с девчонкой Дженкинсов, – говорит она обвиняющим тоном.

Тебя видели. Как будто я нарушила какие-то социальные нормы, общаясь с Мартиной. Должно быть, кто-то заметил нас в кафе. У меня перехватывает дыхание. О чем я только думала, выбрав столик у самого окна? Любой мог заметить флэшку на столе между нами. Возможно, даже подслушать наш разговор. Я поджала губы и стала ждать, пока миссис Толбот раскроет карты.

– Я не знаю, что тебе известно и что ты думаешь о моем сыне, – продолжает она. – Мартина Дженкинс и так уже создала достаточно проблем своим подкастом, упомянув в нем Кейдена. Намекать на чью-то причастность, не имея ни малейших доказательств, крайне безответственно. Если эта девочка хочет стать журналистом, ей еще многому нужно научиться. И желательно – не изваляв при этом в грязи мою семью.

Я выдыхаю. Если бы она знала, что флэшка у меня, то уже сказала бы об этом. Похоже, я виновата просто за компанию из-за того, что миссис Толбот, и это вполне объяснимо, имеет зуб на Мартину.

Ее глаза превращаются в узкие шел очки – Мы уже достаточно пережили, – говорит она спустя миг, видя, что я по-прежнему молчу. – Не думай, что я не знаю, что ты замыслнла. Подружиться с Кейденом, втереться к нему в доверие. А потом побежать к этой девчонке Дженкинсов и разболтать ей все… что бы он тебе там ни рассказал.

Что бы он там тебе ни рассказал. Значит, миссис Толбот знает, что ее сыну есть что скрывать. Но она сама мне этого не расскажет, потому что не знает, как много мне известно. Я задерживаю дыхание.

Она может иметь в виду всего лишь помолвку Кейдена и Зоуи, но я в этом сомневаюсь. Если бы в Херрон-Миллс узнали, что они были помолвлены, конечно, поползли бы слухи, но это еще не конец света. А если бы все узнали об «Иде Б. Уэллс», о том, что Кейден влюбился в другую и искал способ порвать с Зоуи как раз перед ее исчезновением? Миссис Толбот гневно смотрит на меня, и за укоризной в ее глазах я замечаю еще кое-что. Страх.

Кейден говорил, как сильно его мать любила Зоуи. Как близки они были. Но как бы она ни любила невесту сына, совершенно ясно, что если она ради кого-то и готова пойти на все, то только ради Кейдена. Жаль, что я не могла сказать ей, что тоже не хочу огульно обвинять ее сына и именно поэтому решила поговорить с Мартиной, а не с полицией. По крайней мере, пока мы не узнаем больше.

– Мне нужно внутрь, – осторожно говорю я, не собираясь давать сегодня обещаний, которые не смогу сдержать. – Вам помочь вернуться в Уиндермер?

Если не считать того, что она заявилась сюда босиком и в ночном халате, она выглядит абсолютно вменяемой – никаких признаков позитивных симптомов, о которых упоминал Кейден. Но я все равно не могу оставить ее так.

– Все хорошо, – огрызается она. – Я же не дитя малое.

– Разумеется, – бормочу я, обходя ее и направляясь к двери.

Интересно, Дорин и Кейден уже заметили ее отсутствие? Я решила отправить Кейдену сообщение, как только она уйдет.

– Спокойной ночи, миссис Толбот, – я вхожу в домик и закрываю за собой дверь.

Спустя несколько часов после возвращения миссис Толбот в Уиндермер (Кейден долго извинялся, но я сомневаюсь, что он чувствовал бы себя таким виноватым, если бы ему было известно все) я никак не могу уснуть. Около двух я оставляю попытки и одеваюсь. Ноги несут меня прочь от Кловелли-коттеджа в глубь жилых кварталов Херрон-Миллс. Деревня невелика, но если сегодняшняя экскурсия к мельнице меня чему и научила, так это тому, что Херрон-Миллс скрывает тайны, которые мне пока не известны.

Пройдя пару миль, я вышла к дому, вид которого заставил меня резко остановиться. Сама не знаю почему. Он огромный, стоит чуть поодаль от дороги и весь окутан ночной тишиной. То есть выглядит точь-в-точь как прочие дома, мимо которых я проходила. Но есть в этом месте что-то очень знакомое. Кресент-Серкл, дом сорок пять. Я здесь раньше бывала.

Я закрываю глаза. Мои ноги все еще стоят на тротуаре, но мысли находятся в сырой теплой комнате, пахнущей землей, словно парник. Я глубоко дышу, давая волю воспоминаниям. Я хочу видеть то, о чем напоминает мне этот дом.

Я мысленно оглядываюсь. Я стою посреди застекленного бассейна за домом. Со всех сторон меня окружает буйная растительность, словно в зачарованном тропическом лесу. Пол – огромное пространство, выложенное терракотовой плиткой. Изумрудно-зеленые лианы обвивают бронзовые столбы, а из десятков кашпо свешиваются растения с розовыми и желтыми цветками. Над водой поднимаются струйки пара, а по каменной стене в бассейн стекает небольшой водопад.

Не открывая глаз, я медленно смотрю налево. Три девочки в ярких купальниках пьют розовые коктейли, растянувшись на лежаках. Двое из этих девочек очень похожи на меня.

Я вздрагиваю и открываю глаза.

Я снова на тротуаре, смотрю на стоящий передо мной дом. Воздух по-прежнему кажется горячим и влажным – часть воспоминаний словно прорвалась в настоящее. Ноги гудят от избытка ходьбы, избытка солнца и недостатка сна. Я оседаю на траву перед воротами дома и утыкаюсь лбом в ладони.

Я закрываю глаза и пытаюсь снова представить себе этих девочек. Увидеть их лица.

Но на этот раз воспоминание не приходит.

21. ТОГДА. Июль

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Июльский зной убивает. День проходит за днем, и всё и вся в Херрон-Миллс покрывается соленой пленкой, от которой чешется кожа, потеют подмышки и всех неудержимо тянет к океану, словно голодных чаек. В отличие от города, здесь нет тошнотворного сладковатого запаха мусора и гудков фургончиков с мороженым, разрывающих летний воздух. Мои дни – постоянное чередование солнца и морской соли, а ночи – уход под прохладный душ и в помещение с кондиционером.

Следующие несколько дней я в основном избегаю Кейдена. Мне трудно, с одной стороны, соблюдать приличия, а с другой – принять то, что он в лучшем случае лжец, а в худшем представляет опасность. В среду он пишет мне как раз под конец ужина. Я извиняюсь и ухожу в домик у бассейна.

• Ты ведешь себя странно.

• Только не говори, что Эмилия снова заставляет тебя работать по ночам. У тебя завелся тайный приятель, Анна Чиккони?

Он позволяет себе иронизировать. Я быстро нахожусь.

• Ха-ха! Просто начинаю уставать от постоянной работы. Было стыдно говорить, что я собиралась лечь спать в девять. Смех да и только!)))

• Ну, если сумеешь не уснуть, может, снова кино посмотрим?

Я больше не могу тянуть со встречей. Мои пальцы пляшут по экрану.

• Конечно. Встретишь меня в половине восьмого?

Я кладу телефон и тут же беру его снова. Нужно поговорить с Кейли.

– Привет, – уныло отвечает Кейли. Удивительно, что она вообще взяла трубку, учитывая, что с тех пор, как она вернулась в Бруклин, я получила от нее всего лишь два очень коротких сообщения.

– Если тебе от этого лучше, – начинаю я, – тот парень, Макс, так ни разу мне и не написал после той ужасной вечеринки. Я его явно больше не интересую.

– Какой еще Макс?

– Ха-ха!

– Подруга, все норм. К тому же мы опять сошлись с Иеном.

А… Вот, значит, куда запропастилась Кейли. Я не великая поклонница Иена Нуссбаума, в основном из-за его неспособности хранить верность Кейли больше пары месяцев подряд, но должна признать, что с облегчением узнала, что причина ее молчания в Иене, а не в Анне.

– Правда? Что нового у Иена?

Пока Кейли рассказывает мне о последней идее на миллион долларов от Иена – приложении вроде сайта знакомств, но для геймеров, совмещенном с доставкой чипсов и пива, что кажется мне даже довольно интересной затеей – и планах осенью поискать квартиру на двоих, что кажется мне верной дорогой к расставанию и финансовой катастрофе разом, мысленно я не перестаю возвращаться к четвертому июля. Хотя я и рада узнать, что Кейли оставила все позади, не уверена, что это удалось мне самой.

Для ясности: я совершенно точно выбросила из головы Макса Адлера; да и было бы что выбрасывать. Но нехарактерная для Кейли способность добраться до Бриджхемптона без посторонней помощи; то, как легко она ориентировалась в магазине, покупая выпивку; ее подружка Бекка, которую я хоть убей не помню по Бруклину; полное отсутствие вопросов о Херрон-Миллс и Хемптонсе? Возможно, я слишком себя накручиваю. Возможно. Но странное воспоминание – или что это было? – вечером в субботу никуда не ушло. Мне кажется, Кейли могла быть третьей девочкой, пившей коктейли в том застекленном бассейне… Зоуи, Кейли и я.

– Ты не знаешь девушку по имени Зоуи Спанос? – перебиваю я.

– Что?

– Зоуи Спанос. Мне кажется, мы могли с ней встречаться на вечеринках в прошлом году, возможно летом или в зимние каникулы.

– В первый раз слышу. Это одна из подружек Майка?

– Нет, она здешняя. Из Херрон-Миллс, – уточняю я.

– Слушай, ты опять за свое? – спрашивает Кейли. – Я же говорила тебе – я никогда там не бывала. И даже не пытайся меня подкалывать. Думаю, уж я это запомнила бы.

– Ага, знаю. Просто подумала… Эта Зоуи очень похожа на меня. Ничего такого не припоминаешь?

– Девушка, очень похожая на тебя? Нет, точно не помню.

– Ладно, проехали, – вздыхаю я.

Мой мозг все лето, несомненно, чудит. То, что я сказала Кейдену, было не таким уж и враньем – эта работа действительно затягивает. За исключением «каникул» на четвертое июля, которые трудно назвать отдыхом, у меня не было ни одного выходного дня с самого приезда. В конце недели у меня выходных нет. Пейсли чудесна, а Беллами – прекрасные работодатели, но забота о восьмилетке просто выматывает, а от непрерывной вереницы рабочих дней с избытком солнца и изобилием неразгаданных тайн голова идет кругом.

Я заканчиваю разговор с Кейли, удовлетворившись тем, что между нами снова нормальные отношения, и перед встречей с Кейденом переодеваюсь из платья, надетого к ужину (одного из новых, с карманами) в обычную одежду.

У меня еще есть несколько минут, и я отправляюсь на кухню большого дома, чтобы поискать что-нибудь похрустеть под кино. Я наполняю посудину попкорном с розмарином и оливковым маслом из огромного мешка, когда звонит стационарный телефон Беллами. Номер начинается на 212 – кто-то звонит с Манхэттена. Наверное, Том. Я слышу, что Эмилия наверху с Пейсли, поэтому беру трубку.

– Дом Беллами.

– А можно Тома? – спрашивает мужской голос.

Судя по всему, что-то срочное.

– На неделе он в городе, – отвечаю я. – У вас есть его мобильный?

На другом конце возникает пауза.

– Это Эмилия?

– Нет, это Анна. Няня.

Снова пауза.

– Вы уверены, что его нет дома? Потому что он сегодня ушел из офиса пораньше.

– Э… Я… Я не знаю. То есть нет, его нет.

На том конце провода кладут трубку.

Эти проблемы меня совершенно точно не касаются, и я плотно закрываю крышку посудины.

Оказавшись по ту сторону деревьев, разделяющих два участка, я оказываюсь совершенно неготовой увидеть перед собой руины конюшни. Я, конечно, не ожидала, что на ее месте уже успели построить новую, но все вокруг выглядит почти нетронутым с той ночи, когда случился пожар. Земля усеяна пеплом и головешками, а трава вокруг выгорела. Остальная лужайка по-прежнему аккуратно подстрижена, но зияющая черная рана во дворе дома притягивает взгляд.

– На следующей неделе должен приехать подрядчик, – говорит Кейден. – Надеюсь. Ты, наверное, уже не удивишься, но мама усложняет дело. Ей очень хочется, чтобы лошади вернулись, но мысль о том, что придется впустить в поместье множество посторонних, дается ей нелегко. Придется долго ее уговаривать.

– Да уж…

Я поднимаю голову, и вот она – Мередит Толбот. Ее фигура темнеет в окне наверху. Она явно не слишком рада видеть меня во дворе со своим сыном. Я поднимаю руку и примирительно машу ей.

– Я ей очень не нравлюсь, – говорю я Кейдену.

– Ей вообще не нравятся новые люди, вот и все То, что ты похожа на Зоуи, только усложняет дело, но, если тебе от этого легче, ты бы ей не понравилась в любом случае.

– Спасибо… пожалуй, – мы оба смеемся. Кейден запрокидывает голову и посылает матери воздушный поцелуй. Та в ответ слабо улыбается и отходит от окна в глубь дома.

– Я хотела тебя кое о чем спросить, – говорю я, когда мы идем через лужайку к задней террасе. – Это касается одного места, которое я на днях вспомнила.

– Это место в Херрон-Миллс? – спрашивает Кейден.

– Не знаю. Это я и пытаюсь выяснить.

– Ладно, валяй.

Мы садимся за столик на террасе, и я описываю ему застекленный бассейн с ползучими лианами и тяжелым парниковым воздухом. Джек толкает лапами заднюю дверь, подходит и плюхается у ног Кейдена, возбужденно виляя хвостом. Я выпускаю Зоуи и Кейли из своего описания, сосредоточившись только на обстановке. По мере того, как я рассказываю, Кейден начинает хмуриться.

Когда я заканчиваю рассказ, он молчит как пень.

– Это… тебе о чем-нибудь напоминает?

– Откуда это воспоминание? – резко спрашивает Кейден.

– Не знаю, – признаюсь я. – Это звучит странно, но оно пришло ко мне словно ниоткуда, когда я гуляла по городу. Поэтому я даже не знаю, реально ли оно.

Но, еще не договорив, я понимаю, что оно реально. Что застекленный бассейн очень даже реален. Я вижу это по неподвижному взгляду Кейдена, устремленному на меня.

– Бассейн, который ты описываешь, принадлежит семье Спанос, – наконец произносит он, и мое сердце замирает. – Джордж – ландшафтный архитектор; бассейн построен по его собственному проекту. Это, конечно, не единственный застекленный бассейн в мире, но это единственный в этих местах бассейн с терракотовой плиткой, водопадом и тропическими джунглями.

Он наклоняется вперед на стуле, упершись локтями в колени:

– Когда ты была там, Анна?

В голове полный кавардак. Конечно же, это ее дом. Не нужно было ничего говорить Кейдену. Но в глубине души я ожидала, что он скажет, что никогда не видел такого бассейна. Что мой мозг все это выдумал.

– Не знаю, – бормочу я. – Я никогда не бывала в доме Зоуи.

– То есть хочешь сказать, что идеально точное описание их бассейна просто… пришло тебе в голову? Вплоть до плитки и цветов?

– Может быть, я где-то видела фотографию? – предполагаю я.

За последний месяц я перелопатила весь «Гугл» в поисках любой информации о Зоуи. Воспоминание может быть вовсе и не воспоминанием. Я перегрелась на солнце и не спала больше двадцати часов. Возможно, то, что я видела, лишь результат усталости и информации, найденной в сети. Я убеждаю себя, что это возможно. Вслух же говорю:

– Миссис Спанос ведь редактор в журнале, верно? Они никогда не устраивали фотосессию в своем доме?

– Откуда ты знаешь, чем занимается Джоан? – голос Кейдена просто пропитан подозрительностью.

На этот вопрос я знаю ответ.

– Это было в подкасте Мартины. Местный краевед сказал, что она работает в журнале путешествий. Если они делали такую статью, я могла видеть ее в сети.

– Возможно…

– Когда я проходила собеседование, я искала информацию о Херрон-Миллс, – увиливаю я. – Я целую кучу блогов и статей прочитала.

Кейден откидывается на спинку стула.

– Возможно, – говорит он. – Там могло быть описание. Описания домов в Хемптонсе постоянно выкладывают в сеть.

– Клянусь, я никогда там не бывала, – я иду на попятную. – Не надо было называть это воспоминанием. Я никогда не встречала никого из Спа-носов, кроме Астер. Да и с ней столкнулась всего раз возле кафе Дженкинсов.

– Это очень странно, Анна. Ты описала ощущения. Ты описала, как там пахнет. И попала в точку.

– У меня слишком живое воображение. Когда я была маленькой, мама говорила, что я вырасту или писателем, или изобретателем. Она не так уж и ошиблась… Наверное, поэтому я постоянно рисую. Обычно я направляю все воображение в рисунки. Там ему, наверное, и место – на бумаге, – болтаю я, и Кейден смотрит на меня так, словно не знает, что думать о моем рассказе, что думать обо мне.

– Хм… – наконец произносит он. – Все это очень и очень странно, – он резко встает из-за стола. – Так что, будем кино смотреть?

Когда я пускаюсь в обратный путь в Кловелли-коттедж в половине одиннадцатого, меня ждет сообщение от Мартины:

• Просматриваю в сети список студентов Йеля. Это засада. (((

Я пытаюсь одновременно освещать дорогу фонариком одной рукой и отвечать на сообщение по телефону – другой.

Так медленнее идти, но меня радует возможность отвлечься после невероятно неловкого вечера с Кейденом. Мы почти не разговаривали весь фильм – какой-то второсортный ужастик из восьмидесятых. И как только он закончился, я ушла домой.

• В каком смысле «засада»?

Мелькают три точки – Мартина печатает ответ.

• Это не просто список. Приходится искать по сочетаниям из не менее чем трех букв. Потом я вбиваю найденные женские имена в «Гугл» и ищу их фотографии, чтобы найти похожих на Иду. И, конечно же, Иды среди них не нахожу.

• Черт… Вот это засада.

• Ты знаешь, что больше всего имен начинается на «а»? Я скоро могу перейти к «у» или дальше.

• В библиотеке же наверняка есть компьютеры? Я могу прийти после работы и помочь.

• Библиотека закрывается в четыре. Но спасибо за предложение. Я отправила пару фоток сестре подруги, второкурснице в Йеле. Она ее не узнала, но потихоньку поспрашивает.

• Ты уверена, что Ида учится в Йеле?

• Нет. Но это вероятнее всего. Она точно не из наших мест, а где еще Кейден бывает?

• Она может жить в Нью-Хейвене.

• Будем надеяться, что нет. Иначе все будет еще сложнее. Я уже проверила ее почтовый ящик. Естественно, он зарегистрирован на Иду Б. Уэллс. Так что тут тупик.

• Верно. Спасибо, Мартина.))

• Не за что. Буду держать тебя в курсе.

Я пересекаю лужайку и захожу в свой домик у бассейна. Едва дверь за мной закрывается, плечи расслабляются. Я и не подозревала, как была напряжена. Я плюхаюсь на кровать и пытаюсь привести в порядок мысли. Застекленный бассейн – часть дома Зоуи. Вероятно, прошлой ночью я стояла возле дома Зоуи. Улица называлась Кресент-Серкл, но я не могла вспомнить точный адрес. Нужно было его записать.

Я хватаю телефон. Всего минута поисков, и мои подозрения подтверждаются: дом номер сорок пять по Крссенг-Серкл принадлежит Джорджу и Джоан Спанос.

Может быть, я видела бассейн на развороте журнала, но я в этом искренне сомневаюсь. Это было воспоминание. Каким-то образом я там уже побывала.

Вместе с Зоуи.