Текст книги "У смерти два лица"

Автор книги: Кит Фрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

15. ТОГДА. Июль

Монток, Нью-Йорк

В субботу днем мы собираем минералку с соком и непочатую бутылку рома, и я заказываю такси до станции в Бриджхемптоне. Эмилия с Томом уехали около половины десятого; я слышала, как они грузились в «Лексус», пока мы с Кейли еще нежились в постели. Макс сказал приезжать в любое время после полудня – они собирались праздновать весь день. Кейли была готова уехать еще час назад, но я уломала ее перед отъездом плотно позавтракать, а потом как следует прибраться в кухне у Беллами. Кто знает, будет ли там какая-то другая еда, кроме картофельных чипсов. К двум часам Кейли уже не терпится пуститься в путь, а я исчерпала последние отговорки.

Когда железнодорожные пути поравнялись с шоссе, я смотрю на вереницу машин снаружи, разинув рот. Плотность движения на 27-м шоссе просто невероятная. Наш поезд набит битком, а на дороге так и вовсе одна гигантская пробка. Такое чувство, что весь мир собрался съездить в Монток. Поезд высаживает нас на станции, и я снова заказываю такси до пляжа, стараясь не думать о том, какую дыру эти выходные пробьют в моих накоплениях на колледж. Из машины Кейли пишет Максу, и тот дает нам довольно смутные указания, как найти тот участок песка, где устроилась его компания.

Едва мы выходим из машины и горячий белый песок начинает обжигать ноги, я снова удивляюсь, как непохож этот пляж на пляж в Херрон-Миллс. Мы проехали всего миль двадцать дальше к востоку, но здесь, в самом конце Ист-Энда, начинает казаться, будто ты на краю света. Пляж более каменистый, дикий. Мы топаем по песку к месту, указанному Максом. Слева тянется обрывистый берег, поросший спутанной травой, справа – кишащие серферами белые гребни волн. Я наблюдаю, как осваивается на новом месте Кейли. Пляжники – сплошь молодые, красивые и успешные. Место стоит того, чтобы сюда приехать. Она откидывает волосы на спину и расправляет плечи. Розовые лямки бикини просвечивают сквозь полупрозрачное парео с блестящими серебристыми кисточками. Наверное, она думает, что я так живу все лето.

Найти Макса и его приятелей не так трудно – по счастью, неподалеку от них стоит фургончик, торгующий едой. Кейли замечает Макса, кидающего фрисби с парочкой других парней под жарким дневным солнцем. Мы расстилаем пляжные полотенца, и я намазываю себя уже вторым слоем солнцезащитного крема, а Кейли сразу же убегает, чтобы поучаствовать в игре. Я надеялась, что у компании Макса окажется зонт или навес, под которым я могла бы устроиться, но повсюду только подстилки и полотенца да чистейший солнечный свет. Новые шляпы прибыли как раз кстати; на мне сегодня бледно-голубая с невероятно широкими полями, полностью закрывающими тенью мои плечи.

Но я все равно изжарюсь, если не найду какое-нибудь нормальное укрытие. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не окажется ли песок у самого обрыва в тени к концу дня, и тут что-то мокрое и очень холодное тычется мне в колено. Я вскрикиваю и резко поворачиваю голову.

– Кейли!

Но это Макс с озорной улыбкой на покрытых морской солью губах прижимает к моей коже банку с пивом.

– Будешь? – спрашивает он. – Еще у нас есть сидр, и кто-то, кажется, привез крюшон.

– В самый раз, – я беру у него пиво и открываю банку, убеждая себя, что я официально развязала только до отъезда Кейли; отговориться работой не получится, да и мысль оказаться единственным трезвым человеком на вечеринке выглядела не особо привлекательной. – Мы привезли ром и минералку с соком. Или, строго говоря, это ты привез.

– Спасибо, мы уберем их в холодильник, – он подзывает бородатого приятеля с небольшим пузиком, который представляется Сэмом и утаскивает нашу сумку.

Провожая взглядом Сэма, я замечаю Кейли. Она стоит рядом с тощим как жердина парнем в круглых темных очках под Джона Леннона и с очень выступающим кадыком. О чем бы он там ни говорил, говорит он явно что-то не то. Кейли вежливо улыбается, от скуки теребя в руках фрисби.

– Анна?

– А? – я прослушала, что сказал Макс.

– Просто хотел узнать, хорошо ли тебе здесь.

– Да, конечно, – я натянуто улыбаюсь ему.

На самом деле я сегодня не в настроении для Макса Адлера, если вообще когда-нибудь была. Сказав себе, что Кейли может его забирать, я вдруг осознала, что он минимум на четыре года старше меня, а главное – он не Кейден.

– Пойду, посмотрю, как там Кейли.

часа спустя стоит такая же жара, но солнце милостиво начинает двигаться к закату. Несмотря на постоянное смазывание солнцезащитным кремом, мои плечи покраснели. Большую часть дня я провела, разговаривая с сестрой Макса и ее подругой, которые приехали домой после первого курса в Вассаре и Северо-Западном университете соответственно. Они довольно милые, и, похоже, обсуждать последний роман Кассандры Клэр им интереснее, чем пить, поэтому мы неплохо поладили. Они поднимаются с песка и направляются к холодильникам за закусками, обещая принести мне что-нибудь солененькое.

Кейли стоит в паре метров от меня, в состоянии где-то между «выпивши» и «в хлам», и я рада возможности позависать в одиночестве, пока она висит на плечах у Макса, навлекая на себя гневные взоры пары брюнеток, расположившихся поблизости. В какой-то момент приехали Бекка и Зеб с сумкой-холодильником с логотипом «Нью-Йорк Айлендерс» и огромным надувным мячом, медленно катившимся по пляжу. Должно быть. Кейли им написала. Наверное, следует подойти и поздороваться, но я все никак не могу припомнить ни единой встречи с Беккой до вчерашнего дня. К тому же они, похоже, неплохо влились в компанию друзей Макса. Здесь все находят себе место, кроме меня.

Голова вспотела, поэтому я сдвигаю шляпу за спину и распускаю волосы. На меня накатывает волна усталости. Я решаю, что это все из-за ультрафиолета, ложусь на полотенце и накрываю лицо шляпой. Большое белое облако закрывает солнце, и я наконец-то оказываюсь в тени.

Когда я просыпаюсь, мне одновременно жарко и холодно. Не знаю, как долго я проспала, но белого облака больше нет. На смену ему пришли прохладный воздух и последние лучи великолепного заката над водой. Я мутным взглядом смотрю на это сквозь бледно-голубую сетку шляпы. Правой стороне моего тела тепло – тепло от чьего-то тела. Я пытаюсь пошевелить пальцами и понимаю, что они переплетены с чьими-то еще.

– Зоуи? – раздается мужской голос.

Я стягиваю шляпу с лица и поворачиваюсь. Рядом со мной на полотенце Кейли растянулся Макс, но самой Кейли не видать. Мы держимся за руки, и его бок прижимается к моей руке.

– Ты проснулась… – говорит он.

Его голос тусклый и неровный. Напоминает ртуть в старом градуснике. Он очень, очень пьян. Я вырываю руку из его руки.

– Ты назвал меня Зоуи!

– Что? – он сидит, уставившись на собственную ладонь и словно недоумевая, куда делась моя, потом хлопается на бок и смотрит на меня.

– Проехали.

Я встаю на колени и принимаюсь рыться в сумке в поисках футболки. Все тело покрылось гусиной кожей и стало насыщенно-розовым. Когда приедем домой, я буду одного цвета с азалиями Эмилии. Чудесно!

– Где Кейли? – спрашиваю я, натягивая футболку через голову и пытаясь отыскать в сумке шорты.

– Кто?

– Ты серьезно? Кейли, моя подруга. Ты с ней весь день любезничал.

Лицо Макса расплывается в широкой пьяной улыбке.

– Шучу, – говорит он, но я ему не верю и смотрю с подозрением.

– Эй, расслабься. Я не знаю, где она. Сэм и Шири пошли окунуться; кажется, я видел, что она пошла с ними.

Я осматриваю берег, но солнце уже почти зашло, и трудно различить, кто есть кто в этом полчище людей, плещущихся в прибое.

Я начинаю поворачиваться обратно к Максу, но не успеваю закончить движение, как его губы впиваются в мои, и мы целуемся. Точнее, он целует меня грубыми, потрескавшимися на солнце губами, явно злоупотребляя языком.

– Прекрати! – я отталкиваю его и вытираю губы ладонью – она вся в слюне.

– Что-то не так?

Его голос звучит невинно с легкой ноткой мужского самодовольства. Как будто если что-то не так, то он здесь, чтобы защитить меня, а не наоборот.

– Я не хочу, – я поднимаю ладонь между нами. – Извини, – добавляю я, хотя мне совсем не жаль.

Я натягиваю шорты, и вдруг мне хочется одеться более основательно. Если бы у меня был плащ, надела бы и его.

– Какого хрена? – лицо Макса превратилось в жуткую гримасу.

– Мы здесь только из-за Кейли, – говорю, хватая полотенце и накидывая его на плечи.

Макс поднимает руку, защищая лицо от летящего песка.

– Господи, Анна!

– Мне показалось, что вы друг другу понравились.

– Послушай, – Макс поднимается и стоит, слегка покачиваясь. – На эту вечеринку я приглашал тебя.

– Ага. Но это не значит, что между нами что-то будет. Извини, – я разворачиваюсь и иду к океану, к толпе людей, каждый из которых мог оказаться Кейли.

Скоро стемнеет – самое время для фейерверка. Мне просто хочется найти ее и убраться отсюда.

Кейли находит меня первой.

– Эй! – оказавшись рядом, она вцепляется в мою руку словно клешней.

– Я тебя искала.

– Что это было? – шипит она. – С Максом…

– Макс – пьяная скотина. – Значит, она за нами подсматривала – чудненько…

– Ты с ним целовалась! – обвиняет она.

– Это он целовал меня, – уточняю я. – И я сказала ему отвалить.

– Ты же знала, что он мне нравится! – дуется она, как будто это я виновата и как будто я не сказала об этом же Максу пару минут назад.

И вдруг все встает на свои места. Вот почему этим летом мне надо было отдохнуть от Кейли. Не только из-за вечеринок.

Когда я с ней, я становлюсь «той самой» девчонкой. Девчонкой, которая дает затащить себя на вечеринку, на которую ей совсем не хотелось, которая обгорает на солнце, которую можно втянуть в ссору из-за парня, который вовсе того не стоит. Я чувствую себя жалкой, у меня чешется кожа, и я злюсь на Кейли, злюсь на себя за то, что снова стала такой.

Я делаю глубокий вдох.

– Я знаю, – говорю я спокойным тоном. – Мне очень жаль. Понятия не имею, почему он так поступил.

Я окидываю взглядом океан. Наверное, купаться после захода солнца запрещено, но никто за этим не смотрит. В воде полно людей, плещущихся и покачивающихся на волнах.

– Искупаемся? – предлагаю я в знак примирения.

От вида этих фигур в темной воде у меня бегут мурашки по коже, но мне хочется завершить этот день с Кейли на хорошей ноте. И мы всегда ходили окунуться перед тем, как покинуть пляж. – это традиция.

Кейли смотрит на океан, потом отступает на шаг, подальше от темноты, нависшей над полосой прибоя. Подальше от людей, которые кажутся безликими в почти полной темноте.

– Мне что-то не хочется, – сдавленным голосом произносит она.

– Ладно, – вздыхаю я с неожиданным облегчением.

Мне вдруг хочется отказаться как можно дальше от воды.

– Я проголодалась, – хныкает она и тянет меня за руку.

Она меня еще не простила, но пока готова забыть обиду.

– Я тоже. Бекка с Зебом уехали?

– Уже давно, – кивает она.

– Тогда и мы поедем. Я видела пиццерию рядом со станцией.

Мы собираем вещи и направляемся к выходу с пляжа. Макс не обращает на нас никакого внимания. Как мило с его стороны. Я замечаю, как Кейли оглядывается через плечо раз, другой, и сердце сжимается от жалости к ней.

В поезде Кейли молчит. Мы едим пиццу, утирая жир бумажными салфетками. Когда мы подъезжаем к станции перед Бриджхемптоном, Кейли сворачивает пляжное полотенце, прикладывает его в окну и устраивает голову как на подушку.

– Мы уже почти приехали, – говорю я.

– Я не выхожу.

– В каком смысле?

– Я купила обратный билет сразу до Бруклина, – отвечает она. – Я не выйду в Бриджхемптоне.

Я откидываю голову на подголовник кресла и смотрю в потолок вагона. Грязь на нем никаким мылом не отмыть. Мне хочется, чтобы Кейли уехала, но не таким образом.

– Он мне не нравится, – говорю я. – Ни капельки.

– Неважно, мне уже все равно. – Явная ложь. – Мне в любом случае завтра с утра уже надо быть дома. Меня ждет мама.

Возможно, так оно и есть. Кейли так и не сказала, сколько она собирается пробыть у меня. Поезд подъезжает к Бриджхемптону, и я собираю вещи.

– Ты уверена? – спрашиваю я, заранее зная ответ.

– Точно, – отвечает она сквозь зубы, не переставая смотреть в окно.

– Я тебе позвоню, – обещаю я.

– Ага.

Чувствую себя дерьмово. Накидываю сумку на плечо так, что ремень врезается в обгоревшую на солнце кожу, и направляюсь к выходу.

16. ТОГДА. Июль

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Я валяюсь в постели столько, сколько могу выдержать. Кожа горит, чешется и снова горит. От меня разит вчерашним потом, солнцезащитным кремом и жиром от пиццы. В половине первого – наверное, столько я не спала с прошлого лета – я наконец заставляю себя дойти до ванной и включить душ. Нужно было принять его накануне, до того, как я вся в песке и жире завалилась в кровать, но почему бы не завершить день неудачных решений еще одной ошибкой? К тому же у меня нет планов на сегодня, а Беллами вернутся только завтра. Пожалуй, днем займусь стиркой.

Помывшись и натерев кожу кремом с алоэ, найденным в ящичке в ванной, я снимаю простыни и заталкиваю их в мешок со всеми остальными вещами, которые надо постирать. Из угла комнаты на меня обвиняюще смотрит оставленный Кейли рюкзак, и я решаю его разобрать. Для такого большого рюкзака она взяла с собой совсем мало. Только журналы, безглютеновый батончик и немного одежды, которую я могу вернуть в конце лета. Я заталкиваю рюкзак под кровать.

В доме я загружаю в машину первую стирку и отправляюсь к бассейну с тостами и стаканом апельсинового сока. Откуда-то доносится тонкое гудение. Кто-то стрижет лужайку. Звук идет со стороны Уиндермера, но этого не может быть.

Я открываю в телефоне сообщения и просматриваю последнюю переписку с Кейденом. Он сказал, что они на все выходные уехали в Нью-Йорк. Еще нет и двух часов, так что едва ли они уже вернулись. Но кто знает? Пальцы уже зависают над экраном, но я передумываю и выключаю телефон. Если он и в самом деле стрижет лужайку, он все равно не услышит звонок. Я просто схожу, посмотрю, стоит ли их машина на дорожке.

Я иду дальней дорогой – мимо фасада дома и дальше по Линден-лейн к Уиндермеру. Приглядевшись сквозь завитки на воротах, я вижу, что большой черной машины миссис Толбот по-прежнему нет, но спортивная машина, которая, как я узнала, принадлежит Кейдену, стоит на месте, а рядом с ней – серый пикап с заляпанными грязью шинами. На борту пикапа бордовыми буквами написано: «Андерсон и Ко».

Я уверена, что они уезжали в город на одной машине, и на какой-то момент это меня озадачивает. Если Толботов нет дома, то как эта машина проехала через ворота? Через минуту до меня доходит: наверное, это Чарли, тот парень, что ухаживает за лошадьми. Ну разумеется! Кто-то же должен их кормить, выезжать и все такое, пока Толботов нет дома.

Я отступаю от ворот, решив, что не хочу второй раз за две недели попасться на подглядывании за Уиндермером. Сегодня прохладнее, и, раз уж я все равно на улице, то решаю, что стоит немного прогуляться. Я не собираюсь дожидаться, пока Чарли закончит работу и уедет. Прогуливаясь небрежной походкой по Линден-лейн мимо «Магнолии» и ужасного нагромождения металла и стекла, именуемого Сикрестом, а потом обратно той же дорогой, я не планирую проскользнуть между деревьями к Уиндермеру, как только машина Чарли уедет. Но когда я к трем часам заканчиваю третий круг и пикап неуклюже выезжает за ворота, именно так я и поступаю.

И вот я по свежескошенной траве приближаюсь к Уиндермеру сбоку. Должно быть, Кейден с радостью ухватился за идею этой поездки, чтобы дать возможность Чарли сделать эту работу. Теперь здесь намного красивее, и становится заметно, какую работу проделал Кейден на задней террасе. Да и конюшня теперь не торчит как бы случайно посреди зарослей травы, а выглядит уместно и красиво. Я направляюсь к ней, думая совершить набег за виски и колой. До завтра я еще в отпуске. Никто не осудит, кроме меня самой.

Я задумываюсь, не заперта ли конюшня, пытаясь вспомнить, как той ночью Кейден открывал дверь. Но двери закрыты на простой деревянный засов, который легко поднимается.

– Привет, Джеки О! Привет, Пайк! – киваю я обеим лошадям, которые с деловитым видом жуют корм в стойлах. Джеки О поднимает голову и тихо фыркает, но, кажется, их не сильно беспокоит мое присутствие. Я отправляюсь в дальнюю часть конюшни, к пустующему стойлу, где Кейден прячет виски. Я открываю нижнюю створку двери стойла, как это делал Кейден, и, пригнувшись, залезаю внутрь. Глазам требуется минута, чтобы привыкнуть к более тусклому освещению, потом они фокусируются на маленьком холодильнике в углу. Внутри я нахожу несколько банок колы и коробочку мятного печенья. Печенье выглядит соблазнительно, но я оставляю его в покое и беру только колу.

Я быстро оглядываю стойло. На полу у боковой стенки стоят три бутылки «Гленливета» – две непочатых и одна полупустая. Но мое внимание привлекает небольшой столик у задней стены. Он старый, колченогий и напоминает ночной столик из детской спальни. На нем одиноко лежит конверт. Сгорая от любопытства, я ставлю колу на холодильник и распахиваю верхнюю створку двери, чтобы впустить побольше света. Потом подхожу к столику, чтобы получше разглядеть.

Это квадратный конверт для открыток, на котором аккуратными заглавными буквами подписано имя адресата: «ЗОУИ». У меня перехватывает дыхание. Я переворачиваю его, но, разумеется, он запечатан.

Я кладу конверт на место и открываю единственный ящик столика. Внутри лежит черная флэшка в ярко-желтый горошек. Больше в ящике ничего нет. Я оглядываюсь через плечо, словно мои поиски могли призвать сюда Кейдена прямо с Манхэттена. Или Зоуи, где бы она ни находилась. Возможно, даже с того света.

Мои пальцы смыкаются на флэшке. По венам разливается тепло – словно выброс адреналина. Желание выпить исчезло; новая порция информации о Зоуи – куда более сильный наркотик. Я закрываю глаза, наслаждаясь этим ощущением, и в голове начинают роиться теории. Если у Кейдена в конюшне лежит письмо для нее, значит, он все еще верит, что она где-то рядом. Что она придет за ним. Или это просто своего рода алтарь. Открытка на день рождения, которую он так и не смог ей подарить, и флэшка с его любимыми фотографиями, на которых они вместе. Что бы там ни было, это явно личное. Это явно не имеет никакого отношения ко мне.

Я хватаю и то и другое, закрываю за собой двери стойла и возвращаюсь через деревья в Кловелли-коттедж. Пайк провожает меня негромким ржанием.

В доме я кладу добычу на стол в кухне, и сердцебиение почти приходит в норму. Сейчас я выгружу порцию стирки, загружу вторую, а потом решу, что делать дальше. На это уходит минуты три. Вернувшись в кухню, я пялюсь на конверт, как будто в нем хранятся какие-то инструкции. Он запечатан, но только внизу, где кончик треугольника касается обратной стороны конверта. Я провожу пальцем по нижней стороне треугольника. Вскрыть конверт будет нетрудно.

Я наполняю чайник водой и ставлю на плиту. Вскрыть конверт можно с помощью пара. Так это делается, верно?

Чтобы не сидеть без дела, пока закипает вода, я беру флэшку и отправляюсь в кабинет Эмилии. Ноутбук она, конечно же, взяла с собой в Амагансетт, но меня манит гигантский настольный компьютер, который она использует для разработки дизайна. Флэшка жжет руки. Я знаю, что ее содержимое – не мое собачье дело, но… теперь это дело кажется моим. Я подхожу к столу Эмилии. Сказала «А», придется говорить и «Б». Наверняка компьютер защищен паролем.

Не защищен. Наверное, когда работаешь из домашнего офиса без единого работника, о компьютерной безопасности заботишься в последнюю очередь. Скорее всего, всю личную информацию она держит на ноутбуке. Пока я жду появления на экране иконки флэшки, пробегаю глазами по папкам с документами Эмилии. В основном это файлы заказчиков, отсортированные по проектам. Обычное дело. Я открываю папку с журналом «Странствия и прогулки», которым руководит мама Зоуи. Внутри – несколько папок с проектами, которые, похоже, датированы годами еще до моего рождения.

На экране появляется иконка «Диск USB», и я закрываю документы Эмилии. Я дважды щелкаю на нее, не зная, что я надеюсь нам найти… или не найти. На диске две папки, названные «КТ доки» и «КТ фотки». КТ, видимо, означает «Кейден Толбог». Все вполне очевидно, хоть и не оригинально. Сначала я открываю палку с фотографиями.

Внутри – список из полутора десятков фотографий с типовыми названиями вроде IMG_2252. JPG. Я открываю верхнюю фотографию в списке.

Это простая фотография красивой темнокожей девушки. Она смеется, и ее глаза зажмурены, а рот широко открыт. Она примерно одного возраста с Кейденом. Может, чуть постарше. И это определенно не Зоуи. Ее длинные волосы перевязаны красно-оранжевым шарфом.

Я открываю вторую фотографию. На ней Кейден и та же девушка вместе, склонившись друг к другу через стол в какой-то плохо освещенной кофейне. Снимок сделан Кейденом – видна вытянутая рука, в которой он держит телефон. Фото сделано недавно – Кейден похож на себя и, кроме того, в подкасте Мартина говорила, что они с Зоуи встречались с лета после девятого класса. Если эта фотография сделана в последние пять лет, то в это время он встречался с Зоуи.

Я просматриваю информацию о файлах оставшихся фотографий. Она вся одинакова. «Созбан; Суббота, 30 ноября, 15:46. Последнее открытие: Суббота, 4 января, 23:48». Они сделаны в прошлом году – ровно за месяц до исчезновения Зоуи. В последний раз открывались через четыре дня после ее исчезновения. Я быстро просматриваю остальные фотографии. На всех одна и та же девушка, одна или с Кейденом. В них нет нарочитого романтизма – никаких поцелуев, никаких объятий, – но есть в этих фотографиях что-то безусловно интимное. Я пытаюсь представить себе, зачем Кейдену было оставлять это в конюшне для Зоуи прямо в ящике стола с открыткой, адресованной ей, но ничего не приходит в голову.

Я перехожу в другую папку – «КТдоки». Не успеваю я изучить ее содержимое, как из передней части дома доносится пронзительный свист. Я напрягаюсь, потом складываюсь от хохота. Чайник!

На кухне я держу конверт над паром. В фильмах это срабатывает. Сначала ничего не происходит, и я подношу конверт поближе к носику чайника. Секунд через десять-двадцать бумага начинает морщиться, и конверт расклеивается.

Мне интересно, это сработало потому, что конверт был заклеен только у самого кончика, или потому, что он был заклеен так давно? Прошло месяцев шесть, если он как-то связан с исчезновением Зоуи. Я вынимаю открытку и осторожно кладу конверт на стол.

Открытка сделана из толстой рельефной белой бумаги. Снаружи розово-золотистыми буквами вытиснено: «Прости». Внутри я нахожу такую записку:

Если ты это читаешь, значит, ты вернулась домой или собираешься это сделать. Прости меня, Зоуи. Обещаю, я все тебе объясню.

К.

Дрожащими руками я достаю телефон и фотографирую открытку снаружи и внутри, потом лицевую сторону конверта. После этого я кладу открытку на место и снова запечатываю конверт. Тем вечером, когда мы сидели в конюшие, Кейден, по его словам, думал, что Зоуи может быть еще жива. В этом случае записка, оставленная для нее, имела смысл. Ей, конечно же, было известно об этом тайнике в пустующем стойле. Возможно, он все эти месяцы надеялся, что она вернется и найдет послание.

Если только он не оставил открытку, чтобы ее нашел кто-нибудь другой. Кто-нибудь, разделяющий версию Мартины о партнере и считающий, что Кейдену что-то известно об исчезновении Зоуи. Возможно даже, что он к этому причастен. Оставить записку для Зоуи было бы очень умно, если есть что скрывать.

Вернувшись в кабинет, я снова заглядываю в папку «КТдоки». Внутри всего один файл – документ «Ворд». Я открываю его.

Текст в нем, похоже, вырезан и вставлен из переписки по электронной почте между двумя адресатами: ThurGoldMarshall@gmail.com и IdaBeWise@ gmail.com с датами от 20 августа до 28 ноября прошлого года. Имена явно вымышленные – переделаны из имен исторических деятелей. Кто-то не хотел использовать свои школьные или личные почтовые ящики. Содержание писем разнообразное: короткие записки, планы, жаркие научные споры, к октябрю и ноябрю – страстная переписка между двумя людьми, которые хотят быть вместе. Это настоящий водоворот чувств. «Кажется, я влюбился в тебя. Не знаю, что делать. Я не могу с тобой видеться. Мне нужно с тобой видеться. Ненавижу себя. Надо разобраться во всем».

Письма не подписаны, а имен они не используют. Это явно сделано, чтобы сохранить анонимность. Но я могу предполагать, что IdaBeWise – вызывающая ассоциации с Идой Б. Уэллс – это девушка с фотографий, a ThurGoldMarshall – видимо, Тэр-гуд Маршалл – это Кейден.

Я пытаюсь отыскать в столе Эмилии флэшку. У задней стенки верхнего ящика нахожу открытую упаковку на три флэшки, а рядом с ней – стопку старых фотографий, перетянутую потрепанной резинкой. На первом фото Эмилия на вид едва ли старше меня. Волосы коротко острижены в прическу пикси, которая ей удивительно идет. Ее рука лежит на плечах подруги с темными волосами до пояса, которая выглядит лет на десять старше и кажется смутно знакомой, хотя я и не могу понять, откуда я ее знаю. Обе они просто светятся от счастья.

Я кладу фотографии Эмилии на место и переключаю все внимание на пару флэшек, оставшихся в упаковке. Молясь про себя, чтобы меня за это не уволили, я вытаскиваю одну из них. Из всех бездумных и неправильных поступков, совершенных за день, этот кажется самым безобидным, но все же я обворовываю работодателя. Я останавливаюсь, пытаясь быстро прикинуть в уме, сколько займет путь пешком до магазина в городе, покупка собственной флэшки и возвращение в Кловелли-коттедж. Не так уж и долго. Минут сорок пять туда-обратно, если поторопиться. Но я понятия не имею, когда Толботы должны вернуться домой. Уже вторая половина дня, и они могут приехать в любой момент. Я вставляю флэшку Эмилии в свободный порт и копирую на нее содержимое обеих палок.

И все равно я опаздываю. На полпути через деревья, сжимая в руках конверт и флэшку и вспоминая об оставленной на холодильнике банке с колой, я слышу голоса и хлопок двери машины. Кейден и миссис Толбот вернулись. Вот черт! Я разворачиваюсь на месте и бросаюсь обратно мимо бассейна под защиту своего домика. Сердце колотится в груди дикой птицей. Это провал! Полный провал!

Если только Кейден не решит сегодня не ходить в конюшню. Если он не отправится в комнату для прислуги, чтобы почитать, или не захочет посмотреть «Хижину в лесу» или «Звонок», или поработать во дворе, или заняться чем-нибудь еще, чем он занимается в Уиндермере, когда нет желания торчать в конюшне с Пайком и Джеки О. Если он сегодня не заглянет в стойло, я могу завтра встать очень рано. Толботы еще будут спать, а Эмилия с Томом еще не вернутся. Тогда я смогу вернуть флэшку и конверт туда, откуда взяла.

Я ставлю будильник на четыре утра. Кейдену не обязательно обо всем знать.