Текст книги "Винтажное руководство «Любовь и отношения» (ЛП)"
Автор книги: Кирсти Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Боже, если бы я не знала, как ты презираешь мистера Фроста, то поверила бы, что он вскружил тебе голову! – шутит бабушка, отчего я давлюсь горошком и зло выпаливаю: «Нет, похоже, тебе», после чего яростно втыкаю вилку в куриную грудку.
Такое нетипичное поведение только подтверждает тот факт, что ситуация становится все серьезнее. Что делает выполнение поставленных мною задач еще важнее: затаиться, поскорее закончить «Как заполучить мужчину методами 1955 года» и убраться отсюда, пока чувства не усугубились. Потому что если дать происходящему нагноиться, у меня не останется брони, и, прежде чем пойму, я стану одной из тех, кто рыдает над рекламой Джона Льюиса или интересуется связанными с единорогами вещами, ну или той, кто влюбляется в мужчин, которые брюхатят, разбивают сердце и оставляют жить в депрессии до конца жизни, пока это не становится нестерпимо…
Дни проходят, близится бал Лондонской рекламной ассоциации, а я изо всех сил пытаюсь сконцентрироваться и стать идеальной моделью винтажной женщины. Я пересматриваю советы для Достойной Женщины, каждую ночь наношу колд-крем, избегаю Джейми, как преступник избегает поимки – хотя в среду, обедая на балконе, я замечаю его с симпатичной девушкой, по моим предположениям, с Кико, и ощущаю потрясение. Я почти не выхожу на пробежку, вальсирую с бабушкой и даже умудряюсь написать десять тысяч слов для книги. Отослав их Валентине, в ответ я получаю имейл, в котором говорится:
«Чую бестселлер».
И это письмо демонстрирую бабушке, которая, как я и ждала, ударяется в громкие слезы счастья.
Так что все идет согласно плану. Скоро я покончу со всем этим, получу деньги и на самолете отправлюсь в прелестное, теплое и экзотическое далекое место.
Сама.
Что определенно к лучшему.
Определенно.
Бабушка всю неделю перешивает одно из своих старых бальных платьев, чтобы я могла надеть его в субботу. Занимается она этим супер скрытно, в манере Декстера, готовящего комнату к убийству. По всей видимости, она хочет, чтобы «это был приятный сюрприз» для меня. Словно я смогу восторгаться чем-то таким недалеким, как бальное платье.
Хотя, я тревожусь, что все же могу.
В день премии ЛРА я нежусь в кровати, периодически играю в «Биджевел Блиц», пишу для книги и гуглю «помощь – как остановить внезапные и нежелательные захватывающие чувства?», и тут в дверь стучит бабушка.
– Можешь войти! – кричу я, быстро очищая историю посещений в браузере и закрывая крышку ноутбука.
Бабушка, суетясь, заходит с кремовой пухлой вешалкой, на которой висит самый великолепный наряд из всех видимых мною. Он даже прекраснее моих блестящих трусиков с надписью «Сочная». Думаю, я даже громко вдохнула от такой совершенной красоты.
Бальное платье цвета бледнейшего синего льда, без бретелек, с шелковым лифом с косточками, переходящим в многоуровневую воздушную юбку, доходящую до середины икры. На талии замысловатый поясок из серебристого кружева, и вышит он настолько искусно, что разглядеть его возможно только находясь в непосредственной близости. Платье охренительное.
Я подлетаю к нему и трогаю шелковый лиф – он кажется холодным и гладким, на ощупь похож на комбинезон, в котором я собиралась пойти на презентацию «Пчеловода». Люди вроде меня не носят такие платья. Людям вроде меня наплевать на подобные платья. Но оно изумительное. Ради такого платья Саммер вступила бы в кулачный бой, лишь бы оно досталось ей.
– Оно будет великолепно смотреться с твоим цветом волос. – Бабушка аж светится. Затем она бросает взгляд на свои часы. – Которыми нам нужно начать заниматься уже сейчас. У нас не так много времени, а они должны быть идеальными. Поторопимся.
Она аккуратно вешает платье на высокую дверцу шкафа и ведет меня вниз, на кухню, где лежат все ее бигуди и расчески, наборы лосьонов, настоев и косметика – словно она устраивает беспорядочную распродажу винтажных средств для макияжа.
Бабушка решает, что сегодня мои волосы будут уложены широкими гладкими волнами с экстремальным пробором а-ля Вероника Лейк. Пока я на айфоне смотрю «Нетфликс», она напевает песни Дорис Дэй и целую вечность накручивает мои волосы на огромные бигуди, нагревает их феном, раскатывает, укладывает с помощью сыворотки для волос и потом сбрызгивает лаком, чтобы те держались, даже если наступит конец света. Я пытаюсь не допустить смерти от удушья и прикрываю рот и нос воротом халата. Пока бабушка красит меня (подводит черной подводкой глаза, завивает ресницы и наносит малиновую помаду), я пытаюсь сосредоточиться на руках, а не на том, как Лео может выглядеть в смокинге.
Когда мои волосы, макияж и ногти готовы, бабушка помогает мне втиснуться в винтажное утягивающее белье, корсет, заостренный бюстгальтер без бретелек и, наконец, в платье. Я быстро сбегаю по лестнице к большому зеркалу в вестибюле, а бабушка взбудоражено следует за мной.
– Твою мать, – шепчу я, реагируя на отражение в зеркале.
В данных обстоятельствах бабушка притворяется, что не слышит моих ругательств. Откровенно говоря, если бы она ругалась, она бы, вероятно, сказала то же самое.
Потому что я выгляжу нереально. Кристально-синий цвет платья с моей бледно-кремовой кожей и рыжевато-золотистыми волосами смотрится сумасшедше круто. Мой макияж безупречный, прическа тем более, шея кажется длиннее, талия еще тоньше, нет никаких накладных ресниц, пятен от загара или от фастфуда.
Я выгляжу как кто-то совсем другой.
Я – Люсиль.
Мне представляется реакция Лео, когда он увидит меня и своим видом вызовет щекочущие ощущения у меня внутри.
Затем я мысленно легонько бью себя. Это не по-настоящему. Не замечтайся. Оставайся сфокусированной.
Пич галопом сбегает по ступенькам.
– Ох, мамочки, Джесс. Ты выглядишь так, будто отправляешься на «Оскар».
Я кручусь на месте и смеюсь от удовольствия. Пич выглядит эпично. Ее пушистые темно-русые волосы уложены в блестящие кудри и маленькими заколками с камнями убраны назад. На ней прекрасное насыщенного темно-синего цвета бальное платье из тафты, а на плечи накинут сатиновый шарф в тон. Эти цвета отлично сочетаются с ее светящейся розоватой кожей.
– Ты выглядишь потрясающе, – говорю я ей. – У Гэвина не будет слов.
Улыбка Пич мгновенно сменяется хмуростью. Черт. Я и забыла, что Гэвин на самом деле не слишком многословен.
– Шучу! – быстро поправляю я себя. – В общем, если что-то пойдет не так, помни – я буду там, чтобы смазать колеса вашего разговора. Не беспокойся.
– Обещаешь?
– Еще как. – Мы ударяемся кулаками, а бабушка, гладя на нас обеих, озадаченно качает головой.
Когда бабушка снова суетится у моих волос, разглаживая их и своими тоненькими ручонками отбрасывая пряди назад, мой мобильный начинает трезвонить, сообщая, что машина, нанятая Лео, чтобы забрать нас, прибыла.
– Помни, Джессика, – наставляет меня бабушка, пока мы идем к входной двери. – Сегодня ты представляешь Лео на важнейшем для него вечере в году. Ты должна быть самим воплощением элегантности. Женщиной, с которой захочет быть каждый мужчина на балу, той, чей секрет возжелает знать каждая дама. От того, как ты поведешь себя сегодня, будет зависеть весь проект: либо он удастся, либо провалится.
Я кривлюсь.
– Боже. Хватит давить.
Бабушка берет меня за руку и сжимает ее. От эмоций ее большие глаза снова заволакивают слезы.
– Я верю в тебя, дорогая.
Уф. Очередная теплая быстрая волна внутреннего трепета. Я прижимаюсь к ее щеке нежным поцелуем. После него на коже бабушки остается малиновый след, добавляя ее невероятной бледности кричащей яркости.
– Спасибо, ба. Спасибо за веру. Круто. Потрясно. Ладненько.
Я быстро открываю ящик комода, стоящего в коридоре, и достаю оттуда посылку, доставленную Гэвином. Разрываю плотный конверт и вынимаю из него вытянутую коробочку в темной блестящей подарочной бумаге.
– Что это? – спрашивает бабушка.
– Ох, эм… Это просто… тушь, которую я купила. Открою ее по пути. – Я засовываю коробочку в серебристо-жемчужный клатч. Конец коробки торчит из сумочки. Бабушка хмурится с подозрением. Игнорируя ее, я поворачиваюсь к застегивающей свою вечернюю сумочку Пич и вижу ее широко распахнутые глаза и выражение ужаса на лице из-за предстоящего свидания с Гэвином. Ее первое взрослое свидание.
– Давай сделаем это, – выкрикиваю я, хотя звучит немного более глухо, чем мне хотелось.
– Повеселитесь! – говорит нам вслед бабушка, словно мы не принимаем участие в подлом плане, а идем на социальное мероприятие, куда нас пригласили по-настоящему.
Когда мы проходим половину ступенек, бабушка внезапно выглядывает из-за двери.
– Стойте! Подождите!
Мы с Пич разворачиваемся, покачиваясь на каблуках.
– В чем дело? Мы что-то забыли?
Бабушка смотрит себе под ноги.
– Эм… Лицевая Книга, которая нравится тебе в Интернете…
– Да?
– Как мне… Как мне найти ее на компьютере?
– Ты хочешь зайти на «Фейсбук»?
Ее губы дрожат.
– Может. – Она задирает подбородок. – Пока не знаю.
Мы с Пич глядим друг на друга с удивлением и разражаемся громким хохотом. За последние несколько недель произошло много странных событий, но заходящая в социальную сеть Матильда Бим может быть самым необыкновенным происшествием из всех.
Я второпях даю бабушке инструкции, как с компьютера зайти на «Фейсбук», и быстро сбегаю по лестнице, миную вестибюль и вылетаю наружу.
Черт возьми. Там Джейми. Он в своем докторском халате ходит по тротуару туда-сюда и говорит с кем-то по телефону. Вероятно, с Кико.
Замечая меня, он завершает разговор, роняет телефон и неуклюже ловит его до того, как тот успевает удариться об асфальт.
– Здравствуйте, доктор Абернати! – здоровается Пич бодро.
– Здравствуй! – отвечает он, убирая мобильный в карман брюк. Его взгляд перемещается на меня. – Привет, Джесс.
– Привет! – Я неловко машу ему. Это дико. Я мастерски избегала его всю неделю. Понятия не имею, что говорить. Пич смотрит на нас обоих с любопытством.
Джейми тяжело сглатывает.
– Ты невероятно красивая, – говорит он вдруг мягким и низким голосом.
– Ого, спасибо! – отзывается Пич, сияя. Она поправляет свою юбку из тафты. – Вы слишком добры, доктор.
– Наверное, нам пора! – Я беру Пич за руку и веду к ожидающей машине. – Береги себя, Джейми. Пока!
– Ага… пока.
Я знаю, что Джейми наблюдает за нами, пока мы уезжаем, но не оглядываюсь.
Глава тридцать первая
Лишь одна женщина может быть главной красавицей бала. Сделайте все возможное, чтобы этой леди были вы.
Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955
К моменту прибытия в церковь Христа Спиталфилд, где на этот раз проходит премия, я полностью измотана. Когда мы из квартиры в Хаммерсмит забрали одетого в смокинг, очень привлекательного, но до смерти перепуганного Гэвина, Пич снова потеряла дар речи, да и сам Гэвин был ничем не лучше. Они в качестве приветствия нервно улыбнулись друг другу, что-то пробормотали, и беседа затихла полностью, отчего возникла атмосфера неловкости. Мне было все равно, а вот Пич умирала. Чтобы заполнить тишину и уменьшить дискомфорт, я болтала всю дорогу без умолку. Согласно нашей с Пич договоренности, Гэвину я сказала, что Лео всегда называет меня моим вторым именем – Люсиль, – и потому он должен звать меня так же, а не Джесс. Затем я заговорила о зное, как жарко нынче, и хорошо, что в машине есть кондиционер. Потом, когда темы стали иссякать, я стала комментировать всю нашу поездку, как какой-то гламурный разодетый персональный гид.
– Итак, мы миновали местный «Макдоналдс». Вообще, он забит, чего и стоило ждать в субботу. – И так далее, и тому подобное. Выматывает.
По прибытии мы выбираемся из машины, на входе протягиваем билеты и идем в неф, как нас проинструктировал один очень энергичный распорядитель. Когда мы вошли внутрь, то все трое ахнули от благоговения. Вот это помещение для вечеринки! Это реконструированная церковь: высоченные потолки, украшенные орнаментом. Зал окаймлен шикарными дубовыми панелями и толстыми тосканскими колоннами, переливающимися розовыми и фиолетовыми цветами. Все невероятно величественное и захватывающее. Весь неф уже заполнен людьми, а в воздухе витает предвкушение. В передней части помещения потрясающий биг-бэнд61 играет песни Эллы Фицджеральд, гости же в роскошных смокингах и дорогих бальных нарядах толкаются на огромном танцполе либо болтают за одним из массивных круглых столов, чьим главным украшением являются экстравагантные красочные букеты, у которых между листьями цветов переливаются мерцающие огоньки.
– Ого, – выдыхает Пич. – Никогда не видела ничего подобного!
– Я знаю! – Я оглядываюсь от изумления. – Они серьезно подошли к делу. – Внутри, помимо моей воли, растекается восхищение. – Слушайте, ребята, я собираюсь поискать Лео. Он сказал, что приедет с коллегами, так что уже должен быть где-то здесь.
Глаза Пич расширяются от ужаса при мысли, что я могу оставить ее наедине с Гэвином так быстро.
– Не беспокойся, – успокаиваю я ее. – Оба идите к бару, и я найду вам столик, хорошо?
Гэвин делает глубокий вдох и расходует всю свою смелость без остатка на то, чтобы сказать:
– Идем, Пич, я возьму тебе выпить.
Прежде чем они уходят, я хватаю Пич за руку и шепчу ей на ухо:
– Рюмка текилы облегчит ситуацию, поняла? Немного расслабит вас обоих. Ты крутая, Леди Пи. Просто успокойся и притворись, что говоришь со мной. Потом ищи меня.
Пич решительно кивает, я жестом показываю ей идти, и они быстро направляются к бару, чтобы взять немного жидкой смелости.
Пока я оглядываю зал в поисках Лео, внутри все трепещет и переворачивается в предвкушении встречи с ним. Что, если моя решительность испарится, и я утону в одном из тех поцелуев? Что, если сегодня он захочет заняться со мной любовью? Откуда мне взять сил, чтобы отказать? Ух. Мне нужно довести это чертово дело до конца. Я не могу чувствовать себя так постоянно.
– Люсиль! – раздается из-за спины знакомый глубокий голос Лео.
Я элегантно оборачиваюсь, чтобы стать к нему лицом. Увидев меня, Лео прижимает руку к груди.
– Твою мать, – шепчет он, наклоняясь, чтобы прикоснуться к моей щеке легким поцелуем. – Ты выглядишь неподражаемо, Люсиль. Я знал, что так и будет, но это нечто. Ты нечто.
Я смущенно хихикаю, и, к моему ужасу, это не на сто процентов притворство. Итак, теперь я девушка, которая хихикает? Гр-р. На лице тут же возникает таинственная улыбка Люсиль, и я прочищаю горло.
– Боже, да ты и сам выглядишь потрясающе, Лео.
И я не лгу. На нем отлично сидящий черный смокинг, накрахмаленная белая рубашка и черная бабочка. Волосы уложены куда естественнее, чем когда была супер-идеальная челка, и спереди создана некоторая небрежность. Его глаза сверкают так, что я уверена – этот его взгляд только для меня.
Как мне только при первой встрече могло показаться, что он странно выглядит?
Он прелестно выглядит. Невероятно прелестно.
Хм-м, интересно, как он выглядит голым? Готова спорить, у него отличное достоинство.
Гр-р. Опасные мысли.
Нужно сменить тему.
– Неплохой вечер, да? – мурлычу я, отмечая экстравагантное богатство помещения. Глаза от благоговения раскрываются шире, когда мимо нас, направляясь к бару, проходит Дэниел Крейг, словно это совершенно нормально – что он здесь с незнаменитыми людьми. – Бонд, – пищу я. Вот кто превосходно выглядит в чем мать родила.
– Ах, это бренды красуются, – посмеивается Лео, будто только что не Джеймс Бонд дышал одним воздухом с нами. Но он-то привык проводить время в кругах знаменитостей. – Они приводят своих популярных представителей, чтобы все казалось гламурнее и весомее.
В дальнем конце нефа я замечаю Бенедикта Камбербэтча – Господи, есть ли мероприятие, на котором он не появляется? О-о-ох, здесь Клаудия Уинклман. Она мне нравится. Мне нравится ее челка.
Лео тянется к внутреннему карману и достает оттуда маленькую серую вельветовую коробочку.
– На этот раз не бумажный пакет, – усмехается он.
Принимаю коробочку, большим пальцем тру мягкий вельвет и открываю крышку. Внутри лежит крошечная брошка с бриллиантом и сапфиром в форме чертова колеса. Это необычно, мило и абсолютно точно в моем вкусе.
– Ого, – резко вдыхаю я. – Ты… Тебе правда не нужно было.
– Я хотел! – Он вынимает брошку из коробочки и аккуратно цепляет ее к моему платью. – Что-то, что напоминало бы тебе о вечере, когда мы встретились.
– Мне нравится, – говорю я честно, и, невзирая на все притворство, у меня скручивает живот от стыда оттого, что он приобрел такой потрясающий подарок.
Я тянусь к клатчу и передаю Лео коробочку, которую взяла с собой.
– Что это? – спрашивает он, а в его глазах вспыхивает любопытство.
– Ты не единственный, кто может принести на свидание подарок, знаешь ли.
Ошеломленный, Лео разрывает подарочную бумагу, открывает крышку вытянутой коробки и заглядывает внутрь.
Громко засмеявшись, он произносит:
– Кисть!
– Хорошая кисть! На сайте говорится, что она достаточно деликатная, и ворсинки из волоса сибирского колонка, – мямлю я, захваченная врасплох тем фактом, что смущена. С какого хрена я купила ему кисть? На прошлой неделе эта идея казалась клевой, забавной. Теперь же, на шикарном балу, при условии, что Лео подарил мне бриллиантовую брошь, эта идея кажется романтичной и наделенной смыслом. Я откашливаюсь. – Просто подумала, что ты бы мог, ну, рисовать что-то. – Я обыденно пожимаю плечами. – Заниматься творческими… делами.
Лео секунду смотрит на кисть, кончиками пальцев щупает ворс и прижимает подарок к груди.
– Спасибо, Люси, – благодарит он тихо, не сводя с меня пристального взгляда, вызывающего щекотку на коже. Затем он убирает коробку во внутренний карман и ведет меня к столу.
Пока мы идем через гудящую толпу, я замечаю, что все смотрят на меня. Не так, как на презентации «Пчеловода», словно я объект для шуток, а с интересом, завистью, желанием, удивлением. Ощущения странные, но не то чтобы очень приятные. Кажется, будто я в представлении, словно я кукла, которой восхищаются. Как… Фелисити.
Не стоит забывать, что я здесь на работе, потому нужно продолжать в том же духе. Я улыбаюсь и притворяюсь милой, когда один гость за другим здоровается с Лео, поздравляет с номинацией, пророчит ему победу, заявляет, наско-о-о-олько ему нравится реклама «Управляй и оживай»…
Несмотря на то, что Лео пытается привлечь меня к разговору при каждом удобном случае, не считая оценивающих и завистливых взглядов и вежливых приветствий, на меня, в целом, никто не обращает внимания. Никто не спрашивает меня обо мне. Я, проще говоря, обычная спутница-конфетка.
В итоге мы все же минуем всех рекламных подлиз и добираемся до стола. Лео представляет меня тем, кто уже сидит за ним.
– Люсиль, это Мартин, наш автор текстов. Ты не видела «Феррари» круче, чем у него. Скоро я тебя на ней покатаю. Она ездит, как мечта.
– Конечно! – отвечает Мартин радостно.
Я хмурюсь и вспоминаю сексистский комментарий Лео на ярмарке, когда он говорил, как испытал кого-то до того, как Мартин отвез ее домой. Он говорил о машине? Господи боже, у меня и правда сложилось превратное мнение о Лео Фросте. Я осудила его слишком поспешно…
Лео представляет меня еще двум людям из команды «Вулф Фрост» и их спутницам, которые кажутся милыми и дружелюбными, хоть и немного сдержанными. После он снова представляет меня четвертому человеку за столом – чертовому Руфусу Фросту, отвратительнейшему мешку дерьма на свете, – приветствующему меня по имени и снова целующего мне руку противным, пропахшим старыми сигарами ртом. Буэ.
– Стой, а где твои друзья? – уточняет Лео. – Еще не пришли?
Я гляжу в сторону бара и замечаю Пич и Гэвина, по-настоящему увлеченных беседой. Должно быть, рюмка текилы сработала! Пич смеется над словами Гэвина, а ее рука лежит на его предплечье. Ха! Наверное, этих двоих пока не стоит дергать, совершенно ясно, что они прекрасно справляются и без меня.
– Они здесь, вероятно, где-то в толпе! – отвечаю я невинно. – Уверена, они найдут нас чуть позже.
Мы усаживаемся на наши места, и Лео открывает одну из многих бутылок винтажного шампанского, мостящихся в больших ведрах, расставленных на каждом столе. Он наполняет бокалы и прочищает горло, чтобы произнести тост. Но прежде чем Лео успевает сказать хоть слово, его перебивает отец, чей чрезвычайно надменный голос разносится над столом, словно сирена.
– За победу «Вулф Фрост», – протяжно говорит Руфус, поднимая бокал над центром стола.
– И за Лео, – добавляю я, не в силах придержать язык.
Упс. Я не хотела выпаливать это. Но что-то в его отце доводит меня до белого каления. Особенно сейчас, когда я знаю, как он предал собственного сына. Руфус Фрост легонько ухмыляется и неохотно соглашается с моим выкриком, безразлично корректируя свой тост.
– Да, само собой… И за Лео.
Лео довольно подмигивает мне.
– Празднуем, ребята!
– Празднуем!
Я делаю глоток шампанского, и задорные пузыри мягко пляшут у меня на языке. К моему удивлению, этим вечером оно мне не так уж не нравится.
Делаю еще один глоток.
Мне… Мне начинает нравиться вкус винтажного шампанского? Черт, теперь я часть «Шампанского заговора»?
Боже, да что со мной происходит?
Похоже, советовать Пич рюмку текилы, чтобы они с почтальоном Гэвином расслабились, было не лучшей идеей. Потому что они абсолютно точно не ограничились одной. За нашим столом идет спокойный разговор о проектах всех номинантов, когда Пич наконец отходит от бара и тащит Гэвина за руку. По ее виду могу сказать, что она в стельку: она едва может стоять прямо, а моргает гораздо дольше, чем обычно. Твою мать.
– ЛЮСИЛЬ! – кричит она, неестественно подмигивая мне. – Вот ты где. А это, должно быть, Ле-е-е-е-ео-о-о-о. Соблазнительный Лео.
Ох, боже. Сколько рюмок она выпила? Щеки Гэвина полыхают алым цветом и блестят, а его бабочка развязана и просто висит на шее. Они же не могли выпить настолько много? Мы разделились всего пятнадцать минут назад.
– Добрый вечер, благородные сэры и леди, – здоровается Гэвин со старомодным поклоном. Блин, сколько же рюмок выпил Гэвин?
Твою дивизию.
Лео хохочет.
– Пич и Гэвин, верно? – Он встает, чтобы расцеловать Пич в щеки и тепло пожать руку Гэвину. – Я рад, что вы смогли прийти.
– Тут вечеринка… в церкви! – хихикает Пич, рукой прикрывая отрыжку. Она тянется за одной из бутылок шампанского. – Это же… бесплатно? – спрашивает она, сразу же открывая ее, и пробка пролетает невероятно близко к уху Руфуса Фроста.
– Бесплатно, – отвечает Лео и берет со стола пару бокалов, чтобы Пич разлила в них золотистую шипучку. Один он протягивает Гэвину, и парень тут же его осушает, протягивая бокал для добавки.
– Вечерина! – выкрикивает он и выкидывает кулак в воздух, из-за чего сидящие за столом вздрагивают от отвращения.
Ой-ёй. Если они выпьют больше, то я буду в опасности из-за риска сорвать план. Боже, ну почему я решила, что привести их – хорошая мысль? Я пыталась быть милой, но это был глупый план, ох, насколько же глупый.
– Идемте! – говорю я весело, поднимаясь со стула так быстро, что сотрясаю стол. – Идемте танцевать!
– Отличная идея! – соглашается Лео, выпивая остатки своего шампанского.
– Идемте! – повторяю я, говоря тем же голосом, каким уговариваю Мистера Белдинга не делать свои дела на бабушкином ковре. – Идемте прямо сейчас! Вот прямо сейчас!
Мои уговоры срабатывают, и они следуют за мной на танцпол.
Когда мы вчетвером идем через радостную толпу туда, где гости танцуют, я замедляюсь и хватаю Пич за руку.
– Мы догоним вас через секунду, – кричу я Лео и Гэвину. – Просто женский разговор.
Стоит парням отойти за пределы слышимости, и я волоку Пич к одой из колон, возвышающихся по периметру зала.
– Ты, твою мать, в стельку, – бурчу я, обиженно складывая руки.
Она икает.
– Нет. Я выпила всего пять рюмок. И погляди, теперь мы с Гэвином ладим очень даже хорошо. Он очень, очень, очень милый. Ему нравятся долгие прогулки по выходным. А его любимый цвет – синий. Как мое платье. Мы словно предназначены друг другу!
Вижу, что она устроила ему опрос по той же схеме «двадцать вопросов», как было со мной, когда мы впервые пошли в «Твистед Спин». Интересно, она уже дала ему прозвище?
– Я люблю тебя, Дже-е-е-е-ессика, – улыбается она, фокусируя взгляд на моем лице. – Ты моя лучшая подруга. Я не кину тебя ради Гэвина, ты же знаешь. Я не из таких. – Затем она притягивает мою голову к своей пышной груди и хлопает меня по прическе своей немаленькой рукой.
– Ох, прекрати! И я Люсиль, – шиплю я, отрываясь от ее округлостей. – Ты должна звать меня Люсиль.
– Люсиль, да, точно. Прости. – Пич глубокомысленно кивает и трет глаза, из-за чего ее тушь немного осыпается на щеки. Я смахиваю сухую пыльцу. – Ты ведешь себя немного зажато, – дуется она. – Это не ты. Не ты настоящая.
Она права. Обычно я расслабленная, как Мэтт Диллон под веществами. Но сегодня я зажатая. Я на лезвии ножа. Слишком многое на кону. Часть меня очень даже хочет быть здесь, отдыхать с Пич и Лео (честно говоря, мне не так важен Гэвин), веселиться. Но часть хочет достигнуть цели, потому я не обязана разбираться в сложной ситуации, в которую умудрилась втянуть себя.
Я бросаю взгляд на Лео, неловко танцующего с Гэвином. Играет довольно медленная песня, потому они просто качаются из стороны в сторону и ведут какой-то разговор.
– Больше никакой выпивки, хорошо? – прошу я Пич строго, напоминая бабушку. – Иначе твое невинное тело не справится, а у нас еще есть дела. Мы не можем допустить промашек. Думай о Матильде. Насколько это важно для нее.
– Я не оплошаю! Не поступлю так с тобой, потому что ты близкий мне человек, как Кристина Янг и Меридит в «Анатомии страсти». Я обожаю «Анатомию страсти». А ты, Джесс? Обожаешь?
– Пич! – шиплю я. – Послушай меня!
– Хорошо. Хорошо. Я прост выпью один или два бокала, может, пять. И все.
Да боже мой. Так вот я какая, когда напьюсь? Поэтому Саммер злилась на меня?
Я пытаюсь быть терпеливой.
– Пообещай мне, что больше не будешь пить, – молю я и кладу руки ей на плечи.
Пич окидывает меня взглядом, словно я порчу ей праздник, стряхивает мои руки с плеч и отправляется на поиски Гэвина. Со вздохом я следую за ней и подхожу к Лео именно в тот момент, когда биг-бэнд начинает играть свою версию песни группы Drifters «Some Kind of Wonderful» (Пер.: Нечто замечательное). Когда Лео замечает меня, черты его лица смягчаются. Он берет меня за руки, и мы вместе скользим по танцполу в вальсе, прямо как меня учила бабушка. Сначала я двигаюсь скованно, пытаясь вспомнить шаги и стараясь не оттоптать Лео ноги, но у него, несомненно, было куда больше практики, и он без особых усилий ведет меня по залу, создавая у окружающих впечатление, будто я знаю, что делаю. Это похоже на сцену из фильма. Прямо сейчас я вылитая Бэйби Хаусман62.
– Мне нравятся твои друзья, – посмеивается Лео, кивком указывая на Пич и Гэвина, шагающих влево и вправо и обнимающих друг друга подобно тринадцатилетним подросткам на дискотеке молодежного клуба. – Большинство людей на вечерах вроде этого чертовски серьезные. Приятно видеть, что кто-то веселится. – Говоря это, он крутит меня под своей рукой. От этого я чувствую головокружение, но приятное, мечтательное.
– Они замечательные, – отвечаю я ему, чувствуя вину за то, что была такой ворчливой с Пич. – Хотя, честно говоря, я не очень хорошо знаю Гэвина. Сегодня у него первое свидание с Пич.
– Вот как, – медленно кивает Лео. – Тогда все ясно. Пока ты общалась с Пич, мне кажется, Гэвин называл тебя Джесс!
Вот гадство.
Веди себя естественно.
– Как странно, – говорю я спокойно. – Думаю, он немного подвыпивший.
Я бросаю взгляд на танцующих Пич и Гэвина и вижу, что теперь они хватают друг друга за задницы, как некоторые сжимают мяч-антистресс. Они довольно успешно продвигаются в деле опьянения.
Я увожу нас немного подальше от них, просто на всякий случай.
Прищурившись, смотрю на Лео. Подозревает ли он что-нибудь? По нему не скажешь… Но не могу рисковать. Нужно отвлечь его от мыслей о том, что Гэвин назвал меня Джесс. Мне необходимо вырезать это воспоминание из его головы. Во всяком случае, так я оправдываю свои дальнейшие действия. Я наклоняю голову в сторону и гляжу на рот Лео. Он улавливает намек, как чемпион, и незамедлительно тянется ко мне, чтобы поцеловать.
Наши губы соприкасаются.
БАБАМ! БУМ! ДА-А-А-А!
Если и были хоть какие-то сомнения, что поцелуй в парке был ничем иным, как неудачей, то это перечеркнуло их все. Потому что этот поцелуй даже лучше. Лео рукой проводит по моим волосам, а языком нежно скользит в мой рот. Все мое тело растворяется в поцелуе, и если бы я не знала, что подобное случается только в романтических книгах, то поклялась бы, что мои колени ослабли.
Твою мать. Вероятно, мне следует прекратить поцелуй. Когда я целую его, все усложняется. Чувства усиливаются, а я становлюсь сентиментальнее, рассеяннее и глупее.
Нужно перестать целоваться.
Но я не могу остановиться. Все кажется, не знаю, лучше, когда я целую его. Спокойнее. Как от лекарства. Еще чуть-чуть никому вреда не принесет, так ведь?
Понятия не имею, сколько мы с Лео целуемся на танцполе. Я теряю счет времени. Может, прошло две минуты, может, два часа. Вообще, мне плевать.
– Так, так, так. Разве вы двое не прелесть? – раздается знакомый голос за спиной.
Кровь в жилах стынет. Я отрываюсь от Лео и резко распахиваю глаза.
Рядом стоит, похожая на кота, нализавшегося сметаны, Саммер.
Глава тридцать вторая
Если вы влюблены в вашего джентльмена, скажите ему об этом. На свете нет ни одного Достойного Мужчины, которому бы не понравилось слышать о симпатии со стороны Достойной Женщины.
Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955
Я буквально не могу говорить. Сердце колотится так сильно, что, вероятно, заставляет от ударов подскакивать грудь. Какого черта здесь делает Саммер? Что она собирается говорить? Во рту пересыхает. Язык не шевелится. Я гляжу на нее с открытым ртом. Лео смотрит на меня озадаченно.
– Люсиль? Ты в порядке?
– Привет, Лео. – Саммер тянется к нему и целует в щеки, будто они лучшие друзья. В длинном красном облегающем платье и со стильно уложенными на макушке темными волосами она выглядит потрясающе.
– Привет? – отвечает Лео неуверенно.
– Та-а-ак приятно видеть тебя снова. Мы встречались в Бруклине в прошлом году, – напоминает ему Саммер. – Я была с Андерсоном.
– Ох. – Он кивает, словно вспомнил. – Андерсон, точно. Да. Рад тебя видеть. Что привело тебя сюда?
– Вообще-то, я снова с Андерсоном! – Она показывает на другой конец помещения, где я вижу Андерсона Уорнера в ярко-синем смокинге. Он отрастил густую бороду и в данный момент общается с парой людей, похожих на корпоративных служащих. – Он здесь с парнем из «Саачи энд Саачи», – поясняет Саммер. – Они только что подписали с ним контракт, сделав его лицом линии кондиционеров для бороды от «Л’Ореаль» в Англии. Густые бороды сейчас в тренде.
