Текст книги "Винтажное руководство «Любовь и отношения» (ЛП)"

Автор книги: Кирсти Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Я пробегаюсь по списку любимых занятий, но ни одно из них не подходит светской даме. Чем, черт подери, занимаются светские люди? Я смотрю в сторону и усиленно размышляю. Тогда-то перед взором предстает край страницы одного из дурацких журналов Саммер о знаменитостях. Светские люди всегда посещают модные благотворительные вечера.

– Я… филантроп.

Лео останавливается и награждает меня изумленным взглядом.

– Ого. Я и не понятия не имел. Это прекрасно.

– Ага, – произношу я величественно. Лео впечатлен моим благородством и бескорыстностью. – Я в восторге от благотворительности.

– Кому ты содействуешь? – Он берет меня за руку и раскачивает ее, словно мы молодая семья на пикнике.

– Эм… э… – Мозг лихорадочно работает в поиске идей. Мой мозг – отстой. – Эм… ну… э… белкам, – говорю я медленно и киваю максимально многозначительно.

Зараза. Какого хрена из всех потрясающих благотворительных сообществ я назвала именно это? Сообщество помощи белкам. Тупой семье белок, которой я до этого так умилялась. Я оборачиваюсь и посылаю им испепеляющий взгляд. Они же ползают по стволу дерева и даже не замечают моего раздражения.

– Белкам? – переспрашивает Лео и выгибает рыжую бровь.

– О да, – отвечаю я пылко, пока неясное ощущение паники растекается в груди. Не имею ни единого хренового понятия, как выпутаюсь. – Мне кажется, что белки очень важны для… эм… жизни. Люди считают их милыми и думают, что на этом все. Но белки… эм… им не всегда просто.

Да что я несу вообще?

– Не всегда? – спрашивает Лео с интересом. – Почему?

– Ну, белкам нужны орехи, но… зимой здесь слишком много снега, и не представляется возможности их найти. Наше благотворительное сообщество… в общем, мы поставляем мешки с орехами, чтобы белкам не пришлось зимовать без них.

– Как называется ваше сообщество? Я отправлю пожертвование.

– Спасибо! – на выдохе благодарю я. – Оно называется… ну… называется, эм… Беличьи… Орешки… В тепле? Да, «Беличьи орешки в тепле».

Я смотрю на Лео и вижу, что он только из вежливости сдерживает рвущийся наружу смех. Я же веду себя бесстрастно.

Черт бы побрал мой мозг, почему он такой мерзкий? Ну почему первая мысль, связанная с орешками, вызывает ассоциации с мошонкой? Я отвратительна.

– Должен сказать, это звучит очень узконаправлено, – заявляет Лео с улыбкой. – Я и не думал, что что-то такое существует, но, полагаю, белкам, как и другим лесным существам, нужны защитники.

– Нужны. Я принимаю эту проблему близко к сердцу.

Лео посылает мне полуулыбку.

– Ты определенно единственная в своем роде, Люсиль Дарлинг.

Я улыбаюсь, имитируя смущение, и еще сильнее кручу зонтик. Затем ни с того ни с сего Лео резко тянет меня за большое вишневое дерево. Что он делает? Лео притягивает меня к себе поближе и стоит, не шевелясь. Мы сейчас поцелуемся? Моя одержимость белками распалила его?

Сердце колотится в груди. Что за игру он ведет? Я смотрю на Лео, чтобы понять, собирается ли он меня поцеловать, а он в это время выглядывает из-за дерева с выражением ужаса на его аристократическом лице.

Хмурясь, я тоже поворачиваюсь и вижу высокую статную женщину с великолепными высветленными волосами и в дизайнерском спортивном костюме, трусцой бегущую по тропе с милым йоркширским терьером, семенящим перед ней.

Лео двигается вокруг дерева, чтобы не попасться пробегающей мимо женщине на глаза. Когда ему удается рассмотреть ее, выражение ужаса исчезает с его лица.

– Кто это?

Лео кривится.

– Вообще-то никто. Я думал, это бывшая, но ошибся.

Ах. Он думал, что это его бывшая. Неудивительно, почему он хочет спрятаться. Ему показалось, что она из кучи обманутых им женщин? Фух. А меня-то трясло от предвкушения поцелуя. Я мысленно бью себя по лицу.

– Ох, – произношу я обыденно. – И почему ты прячешься?

Лео рукой проводит по челке.

– Ну, с моей стороны это было постыдно, да? Прости. Я… – Он замолкает и выглядит крайне неуверенным.

– Ты можешь рассказать мне, – мурлычу я. Посмотрим, как он извернется. – Ты можешь рассказать мне что угодно. Может, нам стоит присесть?

Я указываю на ближайшую деревянную скамейку. Мы идем к ней и присаживаемся. Лео откупоривает вино и разливает его по двум стаканчикам.

– Мне показалось, что это Кейти, моя бывшая невеста, – признается он внезапно, со вздохом глядя вслед пробегающей девушке. – Мне очень не хочется, чтобы она заметила меня.

Чего?

– Ты был помолвлен?

Эта пикантная подробность в «Гугле» не упоминалась. И Валентина об этом не говорила.

Лео делает большой глоток вина.

– Давным-давно.

Я смотрю на него с любопытством.

– Почему вы не женились?

Он медленно вдыхает.

– Я… в общем, я застал ее развлекающейся с моим отцом.

Какого черта? Фу. От одной мысли об этом становится мерзко и хочется ругаться матом, но приходится продолжать говорить с успокаивающей интонацией.

– Ох, бедный, – едва не задыхаясь, сочувствую я. – Это так ужасно! С какого перепугу они вообще делали это? Прости, это несдержанно с моей стороны. Тебе не нужно ничего рассказывать, если ты не хочешь.

– Да ничего, – отвечает Лео. – Это достаточно ненормально, да?

– Эм, да. Достаточно ненормально, – соглашаюсь я, распахнув глаза от ужаса.

– Это случилось много лет назад, летом, когда я выпустился из университета, – начинает повествование Лео, выпивая еще немного вина. – У меня бела безумная идея попутешествовать по Европе, попытаться стать художником на собственные крохи, не на семейные деньги. – Он закатывает глаза и горько смеется. – Мы с Кейти встречались около года, и она захотела, чтобы я работал в компании отца – ей нравился определенный образ жизни, и она считала, что фамилия Фрост откроет ей к нему двери. Когда она поняла, что я собирался сфокусироваться на рисовании, следовательно, существовать на скромные средства, то сразу же потеряла ко мне интерес. Тогда она переключилась на отца.

– Но почему он…

– У моего отца много достоинств, но моральные ценности – не одно из них.

Мне вспоминается, как Руфус Фрост смотрел на меня в кабинете Лео. Свинья.

– Я поймал их на семейном барбекю, они опьяненно лапали друг друга в ванной наверху, – поясняет Лео упавшим голосом. – Два человека, которым, мне казалось, я мог доверять, врали мне. Мне пришлось простить отца – по большому счету, у меня нет возможности выбирать семью, – но мы не отошли от этой ситуации до конца.

– Это просто невероятно, – говорю я, хватая бутылку и разливая вино по нашим стаканчикам. Неудивительно, что ему просто крышу снесло.

На бледном лице Лео появляется румянец, а складка между бровями становится глубже.

– Приношу извинения, Люси. Я этого не ожидал. Сегодня у меня в планах была точно не угрюмость.

– Боже, не извиняйся. – Я откидываюсь на скамейку. – После всего случившегося путешествие наверняка было облегчением.

– В итоге я не поехал. После всего произошедшего эта романтическая затея внезапно стала казаться идиотской и детской.

Я многозначительно киваю.

– Итак… много у тебя было подружек после Кейти?

Лео качает головой и выпивает.

– Не особо.

– Да?

– Ну, то есть, я встречался с женщинами. С многими. Вообще, я встречался со столькими женщинами, что в прессе меня прозвали соблазнителем. – Он замолкает и одаривает меня полуулыбкой. – Не знаю, стоит ли говорить тебе такое, это меня не красит.

Я хихикаю в стиле Люсиль.

– Мне нравится, что ты честен со мной. Ну… а ты правда соблазнитель?

Лео пожимает плечами.

– Ненавижу это слово. Честно? Да, я им был. Вообще-то, некоторое время я был уродом. После Кейти мне кажется, что у каждой женщины скрытый мотив. Либо деньги моей семьи, либо моя дурная слава плейбоя, либо колонка в издании, либо желание появиться в правильном месте. Господи, это звучит высокомерно, да? – Он корчит гримасу. – Я хочу сказать, что гораздо проще предстать перед прессой эдакой карикатурой на самого себя, чем открыться, чтобы вновь пережить то, что было с Кейти.

– Мне ты не кажешься карикатурой, – говорю я честно.

Лео посылает мне теплую улыбку, и холодности на его лице как не бывало. Он придвигается ближе, сокращая расстояние на скамейке между нами, и тогда я замечаю россыпь светлых веснушек у его аристократического носа. Миленько. Внутри все упало.

– Это потому что ты другая, Люсиль. – Он забирает из моей руки бумажный стаканчик и ставит его рядом со своим на укрытую ветками землю. Боком прислоняется к спинке скамейки и притягивает меня к себе. – Когда мы познакомились на ярмарке, ты не знала обо мне ничего, – продолжает он хриплым голосом. – Не имела представления, кто я. Никаких ожиданий или мотивов.

Я виновато сглатываю. Он даже, черт подери, не подозревает.

Ко мне приходит понимание, что причина высокомерия Лео и его поведения не в том, что он просто невообразимый придурок. Все куда сложнее. У него есть прошлое: ужасное происшествие, ожесточившее его, вынудившее держать дистанцию с людьми. Мне это близко. Не скажу, что его поведение простительно, но если бы Валентина знала, она бы поняла его – почему он был таким, – и злилась бы меньше.

– Я чувствую, что с тобой могу быть собой, – бормочет Лео, проводя пальцем по моей щеке. – Словно я могу раскрыть тебе настоящего себя. И такого ощущения у меня не было уже давно. – Он убирает прядь волос мне за ухо. После чего кладет вторую руку на мой затылок, наклоняется и прижимается своими губами к моим самым мягким поцелуем из возможных.

Когда его губы касаются моих, я распахиваю глаза от шока.

Ох.

Лео притягивает меня к себе и, углубляя поцелуй, ладонью проводит по моей пояснице.

О нет.

У меня вырывается стон, и в ответ Лео прижимает меня к себе еще теснее, целуя еще сильнее. Моя глупая голова начинает кружиться, дурацкое сердце вырывается из груди, а каждое чертово нервное окончание оживает и полыхает. Какого хрена происходит? Я подозревала, что мне может понравиться его поцелуй… но не настолько.

Я рукой провожу по его шее и ощущаю, какая она теплая, нежная, незащищенная и сильная.

Потеряв контроль, я льну к Лео, а он прижимается ко мне.

Именно так целуются мужчины и женщины в бабушкиных фильмах.

Как будто не хотят отрываться друг от друга.

Думаю, этот поцелуй может быть лучшим за всю мою жизнь.

Я отстраняюсь и какое-то время не могу прийти в себя. Лео громко хохочет.

– Ого, – говорит он, словно и в его жизни этот поцелуй может быть лучшим.

Твою мать.

Мне нравится Лео Фрост.

Дневник Роуз Бим

9 Июля 1986

Я беременна.

Откровенно говоря, я в чертовом ужасе. Я не знаю, что делать. Я пыталась дозвониться до Тома, но он не ответил. Сегодня после работы я пошла к его дому, но там никого не было. Надеюсь, с ним все в порядке, принимая во внимание, что он мне рассказывал о головорезах, которым должен денег. Я не могу мыслить ясно, мне нужно с кем-то поговорить. Подожди, мама зовет меня вниз…

Глава двадцать девятая

Целомудренный поцелуй на публике приемлем, остальное граничит с областью «тяжелого петтинга», и поведение подобного рода абсолютно недопустимо.

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Мы с Лео целуемся на скамейке двадцать очень страстных и эротических минут, и все настолько хорошо, что я забываю, где я, с кем я и что мне следует делать. Или в моем случае – не следует. Хмурый смотритель парка прерывает нас, чтобы проинформировать, что от проходящих мимо молодых семей поступают жалобы, и нам не подобает на людях вот так блудить. Хихикая, как идиоты, мы встаем со скамейки и продолжаем прогулку по парку. На протяжении всего пути мы общаемся обо всем и ни о чем и каждые пять минут при взгляде друг на друга разражаемся беспричинным хохотом. Будто мы до сих пор не можем поверить, как же мы хорошо целуемся. Какие при этом потрясающие ощущения. Адреналин зашкаливает. Мы все время держимся за руки. Это смешно. Я смешна. Но… то, как мое тело реагировало на его… Это была не обыкновенная похоть, которую я чувствую, когда мне кто-то симпатичен. Это было очешуительно!

Когда Лео толкает меня к сикоморе, чтобы снова поцеловать, я охотно поддаюсь. Сейчас меня волнуют только эти потрясающие ощущения: будто я погружаюсь в водоем с теплой, маслянистой обалденностью.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Охмуритель Джесс.

– Ох, Люсиль, – рычит он, носом утыкаясь мне в шею.

Мои глаза тут же распахиваются.

Я прекращаю целоваться и отскакиваю в сторону.

Люсиль.

Люсиль.

Это не по-настоящему.

Игра.

Лео думает, что целует другого человека. Он так целует не меня. Он целует Люсиль.

Я мысленно встряхиваю себя. Мне нужно взять себя, черт подери, в руки и поскорее.

– Люсиль, в чем дело? – спрашивает Лео с беспокойством во взгляде, а я пячусь от него.

– Мне… мне нужно домой. Я опаздываю, – мямлю я, быстро кивая и сканируя парк на предмет ближайшего выхода. – Мне пора уходить. Пора, эм, ложиться спать.

Лео смеется.

– О нет, это что-то вроде «мне нужно помыть голову»?

Я тоже смеюсь, но получается немного маниакально.

Лео снова берет меня за руку.

– Мы можем пойти ко мне? – Он хищно улыбается мне.

Моя вагина говорит «да». ДА.

– Нет! – кричу я. – Мне действительно нужно идти, а то я… опоздаю.

– Куда?

– Эм, на работу. Да. У меня много работы… с благотворительным фондом. С белками. Неотложные беличьи дела. Пока. Пока!

И прежде чем ему удается убедить меня очередным сверхъестественным, крышесносным поцелуем, я разворачиваюсь, зажимаю бабушкин зонтик подмышкой и убегаю из парка.

Мне отчаянно нужно остыть, потому до Бонэм Сквер я решаю пробежать. В этих туфлях на высоком каблуке это не просто, потому я несколько раз подворачиваю ногу. Одному Богу известно, как я выгляжу со стороны, затянутая в странное платье морячки, с остроконечной грудью, пока бреду по крутейшим улицам Лондона с антикварным кружевным зонтиком и яростно бормочу себе под нос: «Черт… Черт… Черт… Черт… Дерьмо… Черт».

В мыслях полный бардак. Вихрь смятений. Что происходит? Всю свою жизнь я была крайне осмотрительна, чтобы не потерять головы из-за парня. Господь знает, мамины предупреждения о людях, сближающихся с тобой, чтобы причинить боль, напугали меня до чертиков. Мне казалось, я умнее.

Но это не так.

Я идиотка. Тупица. Неудачница. Лохушка. Тупая неудачливая идиотическая лохушка.

Я была так убеждена, что Лео Фрост придурок, настолько была сосредоточена на притворстве другим человеком, что у настоящей меня спала защита, и теперь, похоже, у меня появились… чувства.

Чувства. Фу. Я чувствую их, эти чувства. Они полыхают внутри, отчего я чувствую возбуждение, испуг, волнение, вожделение и надежду на некое продолжение.

Но это все ложь. Никакого продолжения не будет. У Лео есть чувства ко мне только потому, что ему кажется, будто я «необычная» винтажная светская леди, которой нравятся стихи, искусство эпохи Возрождения, и которая в восторге от любых его чертовых слов и действий.

И, невзирая на все это, он удивил меня… Он мне понравился.

Так нельзя. Только не сейчас. Я же всю жизнь прожила, избегая конкретно вот этого.

Я думаю о маме. О том, что она сказала в день, когда я уезжала в университет, за полгода до того, как… Ох. Она встала в дверном проеме дома, ее глаза застили слезы, а руки она положила мне на плечи.

Никогда не отдавай свое сердце, дорогая. Если ты отпустишь его, то можешь не получить обратно, и тогда у тебя не останется ничего. Не будь глупой, как твоя мама. Верь мне.

Идя к дому бабушки, я с силой сжимаю кулаки.

Это опасно. Эти чувства опасны.

Ух, в парке я вела себя как зеленая дурочка. Я себя не узнавала в той растаявшей девице. О чем я думала? Я не думала. Мне нельзя рисковать. Я не могу закончить, как мама.

С небольшим интервалом я резко вдыхаю и медленно выдыхаю, пытаясь сосредоточиться.

Сделать можно только одно.

Мне нельзя видеться с Лео Фростом.

Нужно отменить проект.

Я готова ворваться в дом и заявить бабушке и Пич, что проект окончен. Что «Как заполучить мужчину методами 1955 года» просто больше не может существовать, есть кое-какие творческие разногласия, и им придется решать свои проблемы самостоятельно, без меня, потому что я не несу ответственность за случившееся – и вообще, с чего вдруг решение этой проблемы должно лечь на мои плечи?

Добравшись до комнаты, я легко приоткрываю дверь. Пич с бабушкой сидят на диване и смотрят по телевизору сериал «Скотт и Бейли»⁶⁰.

Бабушка потягивает шерри из бокала и мнет воротник блузки. Пич, на чьих коленях удобно расположился Мистер Белдинг, поглядывает в окно, вероятно, ждет, когда вернется ее подруга. Бабушка резко вздыхает, сосредоточенно глядя, как на экране Сюранна Джоунс ловит преступника с козлиной бородкой. Пич хихикает из-за того, как бабушка реагирует на сериал, и чешет живот Мистеру Белдингу.

Это их жизнь.

У меня скручивает внутренности от внезапно возникшей перед глазами картины, как бабушка вцепляется в перила дома, пока крепкий судебный пристав обчищает дом, выставляя ее на улицу. Потом я представляю, как Пич проходит собеседование в качестве соседки в неприглядное многолюдное общежитие в Пекхэме, и как она тревожится из-за того, что ей придется жить вместе с незнакомцами.

На меня снисходит озарение, и я опускаю плечи.

Думаю, к этим людям у меня тоже есть чувства.

Я бью себя по голове. Что происходит? Я превращаюсь в настоящую неудачницу.

Я наблюдаю за бабушкой и Пич, смотрящими телевизор. Две недели назад они были для меня незнакомками. Теперь же…

Ох, да кого я обманываю? Я не могу отменить проект. Не могу подвести их. Особенно из-за боязни чувств к парню, которого едва знаю. Я потираю шею и глубоко вдыхаю.

Черт подери.

Ладно. Смена плана. Единственное, что я могу делать в этой ужасной ситуации, это игнорировать глупые чувства к проклятому Лео Фросту. Затаиться, усиленно работать над проектом в роли Люсиль, заставить Лео признаться мне в любви как можно скорее, написать эти дурацкие двадцать тысяч слов, заключить сделку на книгу, дописать ее, спасти мир и только потом уехать. Может, даже на Карибы. Оттуда пошлю Лео письмо с извинениями за то, что дурила его ради денег, мое сердце будет в безопасности, и я заживу долго и счастливо, одна, на пляже.

Я вздыхаю, и благодаря этому звуку меня в дверном проеме замечает Пич. Она бодро соскакивает с кресла.

– Джесс! – выкрикивает она звонко, будто меня на месяц отсылали на пустынный остров. Бабушка награждает меня широкой улыбкой. Никогда еще у меня не было двух людей, которые были рады меня видеть.

– Здравствуй, дорогая, – приветствует меня бабушка. – Как прошло?

– Ты его поцеловала? – спрашивает Пич.

Я скидываю туфли и плюхаюсь в бабушкино синее кресло.

– Поцеловала.

Бабушка прижимает ладони к щекам.

– Ох!

– Каким был поцелуй? – с энтузиазмом интересуется Пич.

Он изменил все.

– Эм…

Я не могу рассказать им правду о поцелуе. Им не нужно знать, насколько он все усложнил, как я смешна, насколько не оправдала ожиданий, допустив мысль, что поцелуй Лео Фроста моет быть лучшим из всех, что у меня когда-либо были; как размышляла о том, что его тело вполне может конкурировать с телом Райана Гослинга в фильме «Эта дурацкая любовь»; что Лео любит фильм «Бриолин 2» и знает все песни оттуда лучше, чем я; что он принес мне бумажный пакет на случай недомогания; что он знает, каково это – потерять маму; что он читал рэп на людях, чтобы рассмешить меня; не могу рассказать о его потрясающих художественных способностях, его глазах, его соблазнительном зрелом аромате, похожем на запах розового дерева.

– … пахучий, – бормочу я мечтательно, утопая в грезах.

– Да? – переспрашивает Пич. – Он пахнет?

– Ой. – Я сразу же возвращаюсь на землю. – Что? Эм… Ага. Он… отвратительно пахнет. Воняет. Как кучка мусора.

Бабушка часто моргает.

– На фотографиях, что мы видели, он казался чистым.

– Ну, еще бы, он хочет, чтобы мы так думали, – говорю я дерзко, хотя внутри вся содрогаюсь.

Понятия не имею, что я несу. Я в смятении. Дурацкий Лео и его рот, поменявший все, тоже дурацкий.

– Боже, – поражается бабушка, морща нос. – Думаю, невозможно узнать человека до конца.

– Верно, – соглашаюсь я. – Не волнуйся. Эм, в следующий раз я дам ему мятную жвачку. Распылю на него дезодорант, когда он отвернется.

– Когда следующий раз? – хочет знать Пич.

Как по сигналу звонит телефон. Это он. Руки немного трясутся, и я роняю телефон на коврик. Я нервничаю. Что за неудачница. Пич глядит на меня с подозрением.

– Ответь, Джесс.

Я медленно киваю, поднимаю телефон и включаю громкую связь.

– Привет, – говорю я обыденно.

– Ты еще не в кровати? А как же твой сон? – шутит он.

– Ой, прекрати, – прыскаю я, как это сделала бы Люсиль.

– Я просто хотел позвонить и сказать, что сегодня я очень-очень хорошо провел день, Люсиль. Охренеть как хорошо.

Бабушка прижимает руку к груди, а Пич показывает большие пальцы.

– И я, – посмеиваюсь я.

– Ты убежала так быстро, что я даже не успел спросить…

– Спросить о чем?

– Ну, дело в том, что в субботу бал Лондонской рекламной ассоциации, и я надеялся, что ты пойдешь со мной в качестве спутницы.

При упоминании бала бабушка чуть не задыхается от удовольствия, быстро встает с кресла, открывает бар, достает еще два бокала и разливает по ним шерри. Как только я соглашаюсь пойти на бал и завершаю разговор, бабушка протягивает бокалы мне и Пич.

– Кажется, кто-то терзается! – заявляет она взволновано.

– Кто? Что? – шиплю я. – Кто теперь?

– Мистер Фрост, – отвечает бабушка, бросая на меня странный взгляд. – Кажется, негодяй сражен тобой. Или Люсиль, и такое может быть.

– Ох. Да. Это точно.

– Мы определенно на верном пути. Ты необыкновенная, Джесс. Должна признать, у меня были сомнения, но ты изумительная ученица. – Ее глаза загораются. – Я так горжусь тобой.

Она гордится мной.

Раньше мне никто такого не говорил.

Бабушка тянется ко мне и заключает в объятия. Она легонько сжимает меня, а я тем временем жду дискомфортной щекотки, которая обычно появляется при публичном выражении чувств и охватывает все тело.

Но, к моему удивлению, ничего не происходит.

Глава тридцатая

Избегайте неловкости на первом свидании при помощи двойного свидания. Во-первых, обедать со знакомыми весело, а во-вторых, темы для разговора не иссякнут.

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Мне снится чудной сон – о призраке в корсете, который выходит замуж по расчету за Майкла Кэррингтона из «Бриолина 2», – а потом Пич будит меня, тряся за плечо. Ее большие руки фермерской девчушки куда сильнее и тяжелее, чем ей кажется. Я отталкиваю ее до того, как она умудряется вывихнуть мне что-нибудь.

– Ой! Боже, Пич, – бормочу я, протирая заспанные глаза. – Лучше бы это было срочно.

– Гэвин здесь! – выпаливает она.

– Что? Гэвин?

– Почтальон, – напоминает она мне слегка раздраженно. – Он принес посылку, за которую нужно расписаться. Я ничего не заказывала, да и Матильда тоже, я точно знаю. Это твоих рук дело?

На моем лице растягивается невинная улыбка, потому что это действительно была я. Она бы так и откладывала приглашение, так что я заказала кое-что онлайн, чтобы за это нужно было расписаться.

– Это большая посылка? – уточняю я сонно. – Большая, твердая посылка?

Пич хмурится.

– Тихо. Ты говорила, что будешь стоять рядом, когда я попрошу его пойти куда-то. В качестве поддержки. Вставай!

Я сажусь на кровати.

– Эх… Могу я хотя бы одеться? – Изучаю свои спутанные волосы и старую футболку-ночнушку с логотипом AC/DC.

– Нет, ну же, ты обещала! – Она устремляет на меня взгляд, который, думаю, считает испепеляющим. И морщит свои тонкие милые губки. – Ты нужна Леди Пи, – говорит она серьезно.

Черт.

Я пью воду из стакана, стоящего у кровати, натягиваю халат и неохотно бреду вниз, плетясь за неугомонной Пич.

Мы добираемся до входной двери, и я вижу Гэвина, почтальона в шортах, который в руках держит маленький сверток.

– У него крошечная посылка, – шепчу я Пич.

– Тише, – шипит она в ответ, поворачиваясь к Гэвину с широкой улыбкой. Она выглядит странно. – Приве-е-е-ет, Гэвин. П-приве-е-ет.

– Эм, привет. – Он изгибает брови, удивляясь моему присутствию.

– Йоу, – машу я, не проснувшись. – Не обращай на меня внимания! – Забрав маленькую упаковку, я ставлю подпись на небольшом электронном регистрационном планшете. Пару секунд мы все молча смотрим друг на друга.

Я подталкиваю Пич плечом и бросаю на нее подбадривающий взгляд.

– Ах… да, Гэвин. Я… я… – начинает она, и ее щеки окрашиваются насыщенным красным цветом. – Я…

– Пич. Хотела бы ты… – в свою очередь начинает Гэвин, пятясь со смущенным видом. – Ух…

О нет.

Мы стоим еще тридцать секунд, пока эти двое предпринимают все более неловкие попытки пригласить друг друга куда-нибудь. Поэтому был изобретен алкоголь.

Пич поворачивается ко мне, и на ее лице читается мука, а ее ссутулившиеся плечи почти на уровне ушей.

Пора призвать четырнадцатилетнюю меня.

– Гэвин. Это моя подруга-красавица Пич. – Я показываю на Пич. – Хочешь сходить с ней куда-нибудь?

Гэвин нервно смеется и яро кивает головой, отчего его бейсболка раскачивается из стороны в сторону.

– Пич, а ты хочешь сходить куда-нибудь с Гэвином?

– Д-да. – Пич светится.

– Отлично. – Я решительно киваю и беру ручку со стола. – Гэвин, напиши здесь свой номер. – Я протягиваю ему посылку.

Он выцарапывает свой номер немного трясущимися руками.

– Я… я… позвоню тебе, – внезапно встревает Пич самым писклявым голосом, на который только способна.

– Круто, – отвечает Гэвин, стеснительно улыбаясь Пич. – До встречи. Пока, Пич.

– Пока, Гэвин!

– Эм… пока, – прощаюсь я многозначительно, когда он сбегает по ступенькам. Он даже не оглядывается, так торопится покинуть дом. Я фыркаю. Я призрак что ли?

Стоит Гэвину исчезнуть из нашего поля зрения, и Пич выдыхает с облегчением.

– Фу-у-ух. Поверить не могу, он ответил «да»!

– Ну, еще бы. – Я шевелю бровями. – Кажется, кого-то собираются уложить!

Я дразню Пич, а она в ответ мечтательно улыбается.

– Жду не дождусь! – Она поднимает руку, чтобы «дать пять», и я отвечаю с энтузиазмом. – Жду не дождусь, когда он меня уложит. Наконец-то со старушкой Пич Кармайкл начинает что-то происходить!

Я убираю нераспечатанный сверток в ящик комода в коридоре вместе с остальной почтой, и, сделав себе напитки, мы с Пич направляемся на балкон гостиной комнаты, где облокачиваемся на перила и глядим на ухоженный парк. Это очередное знойное утро, и из-за невыносимой жары линия неба вдали размывается и волнуется.

Осушив чашку с крепким кофе, я наслаждаюсь ощущением растекающейся по телу кофеиновой бодрости и подставляю лицо солнцу.

– Итак, как думаешь, куда вы с Гэвином пойдете на ваше первое свидание? – интересуюсь я у Пич. – Пич? – Я открываю глаза и смотрю на нее. Она будто в трансе глядит вдаль с застывшей на полпути ко рту чашкой кофе в руке. Что она делает? – Земля вызывает Пич!

– Первое свидание, – мямлит она дрожащим голосом.

– Чего?

– Мне нужно пойти на первое свидание с Гэвином. Одной.

– Да-а-а-а… Разве не в этом была цель, ну, знаешь, приглашения его куда-нибудь?..

Ноздри Пич раздуваются.

– Само собой, но… Я была так рада его ответу, что не подумала о самой ситуации. На первых свиданиях я кошмарная, Джесс. Ужасная. На последнем я была шесть лет назад, и у меня так тряслись руки, что я в ресторане случайно уронила свечу, отчего загорелось меню моего спутника. Затем, в конце свидания, когда мы должны были поцеловаться… – Пич опускает взгляд в пол, а ее пухлые щечки алеют. – Я очень громко выпустила воздух, и мой спутник это услышал. Я так нервничала. Это было оскорбительно.

Я громко смеюсь и останавливаюсь только тогда, когда понимаю, что она не шутит.

На лице Пич отражается паника, она ставит чашку на перила балкона и начинает глотать воздух. Затем опускается на пол, прижимает два пальца к шее и между вдохами ведет счет.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, присаживаясь рядом.

– У меня повышается пульс. Боже. Я так не могу. Нужно отменить свидание с Гэвином. Оно того не стоит. Мне же не необходим секс, верно? Я нормально проживу и без него. Да он наверняка не так уж и хорош. То есть, как я вообще смогу заняться им? Ты видела, что было. За нас пришлось говорить тебе! Я не готова…

– Еще как готова, – уверенно говорю я. – Просто ты слегка волнуешься. Все первые свидания поначалу немного неловкие, но потом ты расслабляешься. Вот правда, к концу вечера ты даже не поймешь, почему переживала! – Я аккуратно отвожу ее пальцы от шеи. – Успокойся. Ты справишься.

Она таращится на меня широко раскрытыми глазами.

– Но я не могу справиться с этим одна. Ты… Ты должна пойти с нами, Джесс.

– Что? На ваше свидание? Нет!

– Да. Мне лучше, когда ты рядом.

Я кривлюсь.

– Не будет ли это похоже на… пятое колесо?

– Нет, совсем нет. Мне просто нужен буфер. Ты должна пойти. Думаю, я все испорчу, как умею только я. – Она начинает рукой обмахивать свое лицо, словно хочет остудить себя – у нее определенно паника. – Скажи, что пойдешь со мной, Джесс. У меня больше может не быть такого шанса! Прошу! Пожалуйста.

Ох, боже, она точно слетела с катушек. Она не может отступить.

– Слушай. – Я быстро хлопаю ее по плечу. – Почему бы тебе, ну, не знаю, не пойти на бал? Я узнаю, сможет ли Лео достать еще пару билетов. Тогда я смогу быть твоим буфером, и это будет не так неловко.

Пич тяжело сглатывает, ее дыхание потихоньку выравнивается.

– Ладно… Все может получиться. Ты… ты уверена?

Нет. Совсем не уверена. Но я не знаю, сколько еще пробуду тут, а если она сейчас струсит, у нее может никогда не быть секса, вообще никогда. Не хочу брать на себя такую ответственность. Я не смогу жить с этим.

– Уверена, волноваться не о чем, – убеждаю я ее бодро. – Будет здорово, соберется много народу, там будет проще, чем на свидании с парнем один на один.

Пич глубоко вдыхает, и на ее лице возникает скромная, немного тревожная улыбка.

– Ох, не знаю, что бы я делала без тебя, Джесс. – Она берет мою руку и стискивает ее между своими ладонями. – Я безумно рада, что мы встретились. Благодаря тебе все наконец становится лучше.

Я устремляю на нее взгляд типа «не будь такой мягкой», но уже в третий раз за три дня внутри чувствую радостную щекотку. Думаю, именно это называют «внутренним трепетом».

Джессика Бим, тебе нужно взять себя в руки.

Происходит что-то ужасное. После поцелуя с Лео словно открылся шлюз: сентиментальные чувства накатывают все сильнее и быстрее, прямо как непредвиденная рвота, только еще противнее. В понедельник я снова позволила бабушке обнять меня, а во вторник обняла ее сама! С Пич у меня много долгих и обстоятельных разговоров о ее приближающемся свидании с Гэвином на балу (Лео абсолютно нормально отнесся к тому, что они присоединятся к нам), и я правда слушаю ее тревожные мысли по поводу того, о чем же им говорить, даю ей советы касательно секса, ну, знаете, какие дают настоящие друзья. И вдобавок к тому, что я и так сильно беспокоилась, что моя защитная раковина слишком размякла, в среду вечером, за ужином, бабушка и Пич заметили мое немного приподнятое настроение.