Текст книги "Винтажное руководство «Любовь и отношения» (ЛП)"

Автор книги: Кирсти Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Ведущий достает клочок бумаги из шляпы.

– Ладно, ребята, первым, кто будет импровизировать для нас… Люсиль Дарлинг.

И только потому, что Люсиль Дарлинг не мое настоящее имя, у меня уходит секунда на то, чтобы понять.

Какого. Мать его. Хрена?

Нет.

Я поворачиваюсь к Лео в ужасе. Он широко улыбается.

– Я положил твое имя, когда ты ходила в уборную. Ты говорила, что если бы знала, что мы пойдем сюда, то сама бы поднялась. Так вот, теперь у тебя есть такая возможность. – Он кажется таким довольным собой. Словно оказывает мне услугу. Вот придурок!

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Придурок.

Как поступить? Я бросаю взгляд на дверь. Едва ли я смогу сбежать, да? Тем более, когда я смогла зайти так далеко, и когда все силы ушли на то, чтобы не показать, как плохо мне на самом деле. Если я сбегу сейчас, то все старания были напрасными. Вообще все было зря. Вот дерьмо.

Лео поднимается и указывает на зрителей так, как делал на презентации «Пчеловода», когда все медленно аплодировали его нелестному высказыванию обо мне.

– Давайте же поаплодируем Люсиль! – выкрикивает он уверенным, глубоким баритоном.

– Я не…

– Просто закрой глаза, Люсиль, – говорит он убедительно. – Выплесни все, ты прекрасно справишься.

Бляха муха.

Зрители сердечно хлопают и щелкают пальцами.

Никто бы никогда не назвал меня стеснительной, но сейчас мои колени трясутся как никогда. Лео, кажется, проникся идеей отправления меня на сцену. А бабушка говорила, что я должна демонстрировать энтузиазм изо всех сил…

Перестань быть неудачницей, Джесс. Просто действуй.

Я медленно встаю из-за стола и поправляю юбку-карандаш, пытаясь игнорировать болезненное бурление в животе. Затем неуверенной походкой направляюсь к сцене и протягиваю ведущему руку, чтобы тот помог мне подняться.

Беру микрофон и щурюсь, когда софит бьет по глазам.

Ладно. Это всего лишь стих. Крошечный стишок. Мне просто нужно соединить вместе случайные слова и притвориться, будто они что-то для меня значат. И потом я смогу пойти домой, в кроватку, где мне и место. Итак. Случайные слова…

Я глубоко вздыхаю и пытаюсь сосредоточиться.

– Эм… Сокс⁴⁷, – шепчу я в микрофон.

Твою мать. Нет. Эти слова Фреди Принц-младший сказал в фильме «Это все она». Мои стихи не могут быть тоже о соксе. Зрители считают, что это остроумная ироническая шутка и заливаются смехом.

– Ха-ха, – соглашаюсь я.

Хорошо. Время стиха.

– Пропитанное дождем небо, – хрипло выдавливаю я, ведь мое горло внезапно пересыхает и становится жестким. Лео улыбается мне и кивает, чтобы подбодрить, его рыжие волосы светятся в толпе.

– Ох, почему… Ох, отчего. Как ты дало ей… улететь?

Что я вообще несу? Я моргаю, глядя на зрителей. Они не выглядят впечатленными. Я их не виню. Это отстой.

Я решаю последовать совету Лео и закрываю глаза.

Эм…

– Лишь пустота, – продолжаю я. – И тишина, не видно лиц. Хватит стонать. Дай сну настать.

Я откашливаюсь.

– Этот… э, пазл, не постичь. Мне не узнать, лишь отпустить. Теперь... ты бросила меня одну… Моя Роуз.

Роуз. Мама. Я тут же распахиваю глаза. Тяжело сглатываю. Откуда это, черт возьми, взялось?

Зал, почувствовав, что я закончила, взрывается громкими аплодисментами.

Чувствую себя паршиво.

Здесь слишком жарко.

Прошлой ночью я выпила слишком много.

Шашлык был гипержирным.

Головная боль убивает меня. Аромат кофе слишком сильный.

Думаю, мне нужно…

– Вырвать, – шепчу я.

Откладывая микрофон, я соскакиваю со сцены и бегу в дамскую комнату прямо мимо пораженного Лео Фроста. Я успеваю добежать до туалета как раз вовремя, чтобы извергнуть рвотную массу так, как не делала еще никогда за всю жизнь. Я блюю просто как чемпион.

Я слышу глубокий голос Лео из-за стенки кабинки.

– Люсиль?

Чтоб тебя!

Я хватаю туалетную бумагу и легко промокаю ею рот, стараясь не размазать розовую помаду, которую бабушка наносила с таким усердием. Как же погано я себя чувствую. Никогда не стану пить столько пряной водки и никогда больше не стану есть сомнительные шашлыки.

– Я в порядке, – говорю я настолько задорно, насколько могу, то есть никак. – Съела что-то не то. – Мой голос дрожит. Интересно, Лео Фрост слышал, как меня тошнило?

Я встаю, трясущимися руками приоткрываю дверь и выглядываю из-за нее. Он ухмыляется. Ага. Он совершенно точно был свидетелем моей тошноты.

Твою мать. Твою мать.

Ну, теперь-то я точно все испортила. Я, черт подери, почти на сто процентов уверена, что Достойная Женщина ни при каких обстоятельствах не должна прочищать желудок неподалеку от своего суженого.

Все кончено. Проект завершен. Из подобной ситуации выхода нет.

Я сдергиваю смехотворную шляпку бабушки и вздыхаю, потирая лицо.

– Слушай… Лео, ты можешь, ну, уйти. Я пойму. – Я тяжело вздыхаю и сбрасываю маску притворства. Какой смысл? Я это к тому, что вряд ли он захочет видеть меня снова после того, как на сцене я изображала правильную девицу, а потом экстравагантно блевала в его присутствии.

Господи, как же мне плохо.

Лео Фрост делает шаг ко мне, и его силуэт заполняет крошечную кабинку женского туалета. Он садится на корточки и развязывает тугой розово-фиолетовый шарф, чтобы снять его с меня и, сложив, убрать в карман рубашки.

– Это может мешать, – говорит он спокойно.

Не успеваю я ответить, как мой желудок снова заводит свою кошмарную песню. Я разворачиваюсь обратно к унитазу и продолжаю освобождать желудок. Боже, это худшее фальшивое свидание за всю историю вселенной.

Но затем происходит самое странное. Лео наклоняется, собирает мои волосы и аккуратно убирает их от моего лица и подальше от унитаза. И терпеливо держит их, пока я не заканчиваю.

Когда содержимое моего желудка смыто прочь, я спиной упираюсь в стену кабинки и делаю глубокий, успокаивающий вдох. Не говоря ни слова, Лео быстро выбегает, чтобы принести мне стакан холодной воды. Когда он возвращается, то подтягивает дорогие брюки и садится на пол рядом со мной.

Я поглаживаю живот и выдыхаю, надувая щеки, беру у Лео стакан воды и бормочу благодарности.

– Невозможно, чтобы осталось что-то еще.

Бабушка была бы в ужасе, если бы увидела, что мое первое свидание с Лео закончилось на чертовом полу уборной. Она бы разрыдалась, зуб даю.

– Нам следует отвезти тебя домой, – предлагает Лео низким голосом. – Если ты останешься в туалете кофейни, к следующему свиданию тебе точно не станет лучше. Хотя, если подумать, это не самая ужасная уборная. Да и вообще, здесь неплохой выбор материалов для чтения.

Лео указывает на разрисованную граффити стену кабинки.

Стойте… Он только что говорил про следующее свидание?

Что-о-о? После всего произошедшего он все еще заинтересован?

Не понимаю…

Разве что… Боже, дело, должно быть, в том, с каким энтузиазмом я говорила о поэзии. Похоже, бабушка была права. Притворяясь заинтересованной в том, что интересно ему, я смогла зацепить его. Я зацепила его так сильно, что он не обратил внимания на рвоту. Ого-го. Матильда Бим, вероятно, волшебница.

Я моргаю в изумлении. Итак… Проект не завершен?

Я прочищаю горло и устремляю взгляд на Лео.

– Ох, Лео, – тихонько напеваю я голосом Люсиль. – Ты тако-о-ой заботливый.

И мы снова в игре.

Лео заказывает машину компании «Вулф Фрост», чтобы доставить меня до Бонэм Сквер, и когда я оказываюсь дома, бабушка с нетерпением ждет моего возвращения.

Когда я вхожу в гостиную комнату, она так резко поднимается с кресла, что «Любовник Леди Чаттерлей» падает на пол. Ага. Она сладко проводит время именно с этой книжкой. Интересно, она, как и я, просто перечитывает пикантные моменты?

– Как прошло, дорогая? – спрашивает она, не справляясь с чувствами. – Что случилось? Я ждала твоего возвращения!

Я падаю на диван и расслабляюсь, лишившись остатков энергии.

– Фрост отвел меня в кофейню.

Бабушка изумленно моргает.

– Не на ужин? Как… необычно.

– На вечер поэзии.

– Поэзии? – Лицо бабушки вытягивается. – Бедняжка.

Если бы мне не было так паршиво, я бы рассмеялась.

– Он пытался поцеловать тебя? – спрашивает она с надеждой в голосе.

Хм-м. Думаю, он мог бы, если бы меня не стошнило. Но бабушке об этом знать необязательно, это подкосит ее.

– Пытался, – лгу я. – Но я отвернулась, так что он поцеловал меня лишь в щеку, как и сказано в руководстве. Он позвал меня на второе свидание в четверг.

– Ох, как замечательно! – Бабушка складывает ладони вместе. – Я так рада, Джессика. Ты хорошо справляешься. Очень хорошо. Помни, все произошедшее ты должна описать в книге. Чем раньше у нас будет что-то для Валентины, тем лучше.

Ах да. Первые двадцать тысяч слов. А я и забыла. Буэ.

Бабушка вперивается в меня взглядом сквозь свои огромные красные очки.

– С тобой все в порядке? Ты бледновата. – Она тянется ко мне и тыльной стороной ладони касается моего лба.

– Я чувствую себя неважно. – Преуменьшение века. – Не о чем беспокоиться. Просто крутит живот.

– Хм-м, – бормочет бабушка. – Пич тоже неважно себя чувствовала. Вероятно, какая-то инфекция. – Она хлопает меня по колену. – Отправляйся в постель, дорогая. Уверена, вам обоим утром станет гораздо лучше. Утром все кажется лучше.

Дневник Роуз Бим

8 июня 1985

Не знаю, упоминала ли, что отец с матерью обновляют клятвы?.. Неважно, они их обновляют, и с приближением даты мероприятия мама все больше перевоплощается в стопроцентную Достойную Женщину. Кто бы мог подумать, что ей мало забот с Женским Институтом Матильды Бим и бесконечным вмешательством в МОЮ жизнь? Но как бы меня ни раздражала ее суетливость, ничего не могу с собой поделать, но уже предвкушаю. Они любят друг друга невероятно сильно, и сомнений быть не может, что это будет самый стильный вечер из тех, что проводились в Лондоне за последнее время. Если чего я и не могу отрицать, так того, что моя мама знает, как устраивать грандиозные вечеринки. Они соберут всех сумеречным летним вечером в собственном саду перед домом. Папа сегодня примерял свой новый костюм, он выглядел великолепно и был взбудоражен. Хотелось бы мне рассказать им о Томе, но чувствую, что еще слишком рано, и они наверняка бурно отреагируют. Я знаю, что они не могут мне запретить с кем-то видеться, я же, как-никак, взрослая. Но я не вынесу, если они будут огорчены из-за меня. Несмотря на мои причитания, они души во мне не чают. Может, я их недооцениваю. Может, они увидят, какой счастливой меня делает Том, и поймут, что наше решение быть вместе – верное.

Глава двадцать третья

Нет практически ничего, чего бы не исправил здоровый сон. Утром жизнь всегда кажется лучше!

Матильда Бим, «Как быть достойной матерью», 1959

Бабушка ошиблась насчет того, что утром будет лучше. Ни за что бы не поверила, что можно чувствовать себя хуже, чем вчера, но что есть, того не отнять. Я почти всю ночь не спала из-за боли в животе, а сейчас валяюсь в кровати и стону, пока бабушка суетится, измеряя мою температуру и ежечасно принося какие-то порошки.

Пич тоже намного хуже. Мы пишем друг другу сообщения, не вставая с наших постелей, и желаем владельцу забегаловки с сомнительными шашлыками зла. Если конкретнее: чтобы он подавился одним из своих чертовых шашлыков.

Ненавижу плохое самочувствие. Когда тебе плохо, то приходится лежать. А когда ты лежишь, то нет отвлекающих факторов, и все, о чем так не хотелось думать, начинает пробуждаться и выплывать наружу. Взрослея, я никогда не болела. Просто потому, что когда есть болеющая мать, за которой нужно приглядывать, на свои недуги времени нет.

Я пытаюсь отвлечься, выйдя в Интернет. Открываю приложение «Фейсбук», чтобы посмотреть, поинтересовался ли хоть кто-нибудь тем, куда я пропала, как я или чем занимаюсь. Но сообщений или постов, обращенных ко мне, нет, только запрос в друзья от Пич Кармайкл, который я принимаю. Перехожу к новостям. Вот статус от Бетти из Дидсбери – она планирует вечеринку по случаю дня рождения Генри. И, ох, несколько фото от Эми Кипласс – их новые покрашенные плинтуса. Я листаю новости дальше и вижу, что Саммер несколько раз обновляла статус, оставляя пассивно-агрессивные узконаправленные сообщения.

Саммер Спенсер

Наглость некоторых людей поражает. #злюсь

Саммер Спенсер

Ты отдаешь и отдаешь, а некоторые люди только берут. Я вынесла урок. #идудальше #озарение

Саммер Спенсер

Думаю, определенные люди получат то, чего заслуживают.

Карма – сучка, народ. #безсожалений #переменчиваякарма #котенокмой

Сердито закатывая глаза, я выхожу из «Фейсбука» и лезу в «Гугл», куда лениво вбиваю запрос «Лео Фрост». Я немного напугана произошедшим прошлым вечером. Лео был лучше, вопреки моим ожиданиям. Да весь вечер был неожиданно приятным. Да, в целом он позер – он был снобом на презентации «Пчеловода», и я слышала его сексистские выражения на ретро-ярмарке, – но момент с поэзией и то, что он не повел себя как придурок, когда меня тошнило, его стычка с отцом и тот великолепный набросок… Я, как бы сказать, не ненавидела его.

«Гугл» выдает несколько статей о Лео Фросте, вундеркинде рекламы, его подъеме на вершину под руководством влиятельного и безжалостного Руфуса Фроста и о том, что он получил номинацию на премию лондонской рекламной ассоциации – благодаря чему стал самым молодым номинантом на эту премию. Я уже прочитала все это, изучая его несколько дней назад, потому миную эти статьи и просматриваю бесчисленные сайты со слухами, которые регулярно ловят Лео в крутых барах, на модных вечерах и во время отдыха со знаменитостями. Я переключаюсь на картинки «Гугл». Среди них есть фото его рекламных рисунков – пустых и холодных работ для рекламы машин, гольф-клубов, пива и прочих мужских штук, – но основную массу составляют снимки папарацци, на которых Лео запечатлен с моделями в его объятиях. О, а вот он с Валентиной. Они уходят из клуба, она целует его в щеку, а он высокомерно лыбится в камеру.

Судя по тому, как на фото изогнуты его губы, его Купидон летает чуть выше и ухмыляется… Прошлой ночью он был совсем другим.

Может, у него есть злой близнец.

Может, и нет – это же не «Любовь и тайны Сансет Бич»⁴⁸.

Запутавшаяся, я захожу в телефонную книгу и набираю номер Валентины.

Она отвечает после трех гудков.

– Джесс? Это ты?

– Я. – Я сажусь в кровати, поправляю подушку за спиной и делаю глоток воды.

– Джесс, моя ясная сладость, как ты там? Как продвигается мой любимый проект? Я так взволнована.

– Эм, думаю, все хорошо… Вообще-то, я звоню, потому что вчера мы с Лео сходили на первое свидание.

– Подожди, я на ланче, здесь шумно, давай, я выйду.

Я слышу ее извинения перед тем, с кем у нее встреча, а потом цокот каблуков по деревянному полу.

– Я здесь. Продолжай. Рассказывай. Как прошло? Он гребаный террорист, да? Такой очаровательный. И такой придурок.

– В общем, потому я и звоню, Валентина. Лео Фрост, несомненно, недостойный болван, тут и думать нечего, но он не был, ну, не был полным придурком. Он был совсем не таким, как я ждала…

– Он очаровал тебя роскошным ужином и дорогими винами, верно? Вручал экстравагантные подарки? Экзотические цветы? Шоколад ручной работы «Артизан»? Говорил, что твое лицо слаще нектара? Очень легко попасться на эти уловки, но…

– Эм, нет, в том-то и дело. Он не сделал ничего из перечисленного. Он не повел меня на ужин. Казалось, будто он хотел, но потом передумал и отвел меня на поэтический вечер. В какую-то маленькую кофейню.

На том конце телефона лишь тишина.

– Поэзия? Боже.

– И я о том же, понимаешь?

– Хм-м-м. – Я слышу, как она длинным ногтем стучит по трубке. – Когда мы виделись, он никогда не говорил о поэзии. Он, само собой, пытался затащить тебя в постель?

– Эм, нет. Фу. Но я источала энергетические волны «не такой девушки», как велела бабушка.

– Господи… Должно быть, он пробует новые стратегии. Наверное, все дело в этом. Лео – акула, и что касается женщин, то единственное, чего он хочет – это затащить их в койку, а потом, когда станет скучно или когда он почувствует давление, бессердечно бросить. Должно быть, он меняет стиль… Любопытно. Не теряй головы, милая, наивная Джессика. У тебя должно быть превосходство над ним. Следуй бабушкиным советам и помни, с кем имеешь дело. Держи меня в курсе дела, хорошо? Мне нужно возвращаться на ланч, но скоро еще пообщаемся, и, Джессика, помни… Лео Фросту нельзя верить.

Она говорит так, словно я иду на войну. Ого. Бедная Валентина. Он и правда сделал ей больно.

Я прощаюсь и нажимаю на кнопку завершения вызова.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Нельзя верить.

То есть, все было игрой? Он думал, что таким я хочу его видеть и потому вел себя подобным образом? Чтобы просто затащить в постель? Похоже на то, что с ним делаю я…

Я вспоминаю, как Лео аккуратно снимал шарф с моей шеи, как придерживал мои волосы. Вообще весь вечер и его сентиментальность. Как он советовал закрыть глаза и просто «выплеснуть все» перед моим выходом на сцену. И ведь я так, черт подери, и поступила.

Ох, он хорош. Он охренительно хорош.

Ближе к пяти часам я чувствую улучшение и, судя по сообщениям, Пич тоже. Бабушка носится из моей комнаты в комнату Пич и обратно, чтобы принести нам воды и успокоить банальностями. Я же между забегами в туалет и накатывающей жалостью к себе смотрю на айфоне шоу «Вас сняли»⁴⁹.

Когда раздается очередной стук в дверь, я думаю, что это бабушка принесла очередной порошок для восстановления жидкостного баланса, но ошибаюсь. Это Джейми. Он вплывает в комнату, а за ним следует мальчик в футбольной форме с логотипом «Лидс Юнайтед» и с футбольным мячом в руке. За ними вбегает бабушка, чтобы как можно скорее измерить мою температуру в миллиардный раз.

– Джессика, дорогая, хирургическое отделение по субботам не работает, потому я взяла на себя смелость позвонить доктору Куреши. К несчастью, его не было, потому здесь доктор Абернати… – произносит она его имя, сморщив нос, но ее можно понять, ведь она видела его шары. – Он согласился взглянуть на вас с Пич, чтобы отмести серьезные опасения. Наверное, гм, следует ее предоставить вам, доктор Абернати.

Ее подбородок начинает легко подрагивать, и бабушка стремительно вылетает из комнаты.

Господи.

– Эм… привет, – здороваюсь я, вздыхая. – Я в порядке, правда. Прости, что она позвонила тебе, мы всего-то сутки тому назад съели несвежий шашлык, вот и все. Она слишком волнуется.

Мальчишка подбегает к двери балкона и глядит в окно на большой парк напротив Бонэм Сквер.

– Ого-го, отсюда столько видно! – кричит он восторженно.

– Это Чарли, мой племянник, – усмехается Джейми горделиво.

Ох, да. Он говорил о том, что к нему на выходные приедет погостить племянник.

– Я показывал ему клинику, когда Старая Леди, ой, миссис Бим позвонила и сказала, что тебе нездоровится. Поздоровайся с Джесс, Чарли.

– Здравствуйте, Джесс, – произносит Чарли смущенно, отступая от балкона, чтобы получше рассмотреть меня во всей моей тошнотворной красоте. – За какую команду вы болеете?

– Ой, хм. Ну, не знаю… – Я смотрю на его футболку. – «Лидс Юнайтед?»

Правильный ответ. Чарли вскидывает кулак в воздух, а Джейми смеется моей находчивости.

– О, круто, кот! – Чарли несется к креслу, где рядом с куклой Фелисити расслабленно лежит Мистер Беддинг. Чарли опускается на колени на ковер и в свою крохотную руку бережно берет лапу Мистера Белдинга.

– Играй с котом аккуратно, Чарли, – просит Джейми, легко картавя. – Я только проверю Джессику, чтобы мы могли помочь ей.

Чарли серьезно кивает.

– Да все в порядке, честно. – Я закатываю глаза. – Тебе не нужно…

Джейми садится на кровать рядом со мной и затыкает меня, запихивая градусник мне в рот. Он берет стетоскоп, висящий у него на шее, и проскальзывает холодным металлом под ночнушку. Это странно.

– Ладно, пульс чуть выше нормы, но не слабый, так что ты, вероятно, не обезвожена.

Он достает градусник и изучает его.

– Жара нет.

Легким толчком в плечо он вынуждает меня лечь и кладет свою ладонь на мой живот, вызывая приятные ощущения. В голове всплывает картина последнего раза, когда его рука была в той области. И я уношусь в еще более сладостное воспоминание.

– Как дела со стулом? – спрашивает Джейми бодро.

И я рухнула обратно на землю.

– Уходи! – я сажусь и отталкиваю его. – Я в норме. Сказала же – это был шашлык и слишком много пива.

Он смеется, рукой проводит по щетине и поднимается.

– Хорошо, ты и правда в порядке. Как ты и сказала, обычное пищевое отравление. Пей много жидкости, ладно? И пока не перестанешь блевать, ешь только сухие хлебцы.

Я качаю головой.

– Милая терминология, док. Хорошо. Поняла. Предписание получено.

Джейми наклоняется ко мне и целует в щеку.

– Отстань. – Я верчусь на месте, отпихивая его. – Я противная.

– Поправляйся. Скоро увидимся… тайно, – шепчет он, многозначительно ухмыляясь. Затем продолжает нормальным голосом: – Вперед, Чарли. Наш следующий пациент ждет.

Чарли быстро встает с пола, пугает Мистера Белдинга, кот начинает царапать воздух и сталкивает Фелисити с кресла на пол, отчего ее фарфоровое лицо с грохотом разлетается на три острых осколка. Из-за шума Чарли разражается рыданиями. Очень громкими.

Я взволнованно спрыгиваю с кровати. Джейми торопится к Чарли.

– Ого, смотри под ноги, приятель! – предупреждает он, поднимая ребенка на руки и глядя на него с нежностью, и от этого взгляда у меня по шее бегут мурашки.

– Мне жаль, – меняясь в лице, говорит Джейми, когда Чарли наконец успокаивается: после долгих объятий и утешений. – Дети, сама понимаешь.

Нет, не понимаю.

– Ой, да не беспокойся ты об этом. – Я легкомысленно отмахиваюсь, выталкивая его и устраивая взбешенного Мистера Белдинга на коленях. – Я приберусь здесь. Тебе нужно осмотреть Пич. Спасибо, что пришел. Это совсем не неловко.

Джейми колеблется, стоя у двери, и беспокойно смотрит на разбитую куклу.

– Иди! Все в порядке. Это просто кукла! – успокаиваю я его, пожимая плечом. – Правда, она не такая уж и важная.

Ох, но она важная. По всей вероятности, она безумно важная. Обнаружив разбитую Фелисити на полу, бабушка сама едва не падает там же. Мне казалось, я видела ее в чудовищнейшем раздрае, но я ошибалась. Такого я не видела.

– Блин, я все уберу, хорошо? – Я стремительно отползаю обратно к кровати в ужасе. – Я просто, ну, знаешь, подожду нового всплеска энергии. Нет! Не плачь! Это был самый настоящий несчастный случай.

Бабушка берет фигурку куклы в руки, прижимает ее к груди и вопит. Она даже не заметила, что я сказала «блин».

Твою мать.

– Мы купим новую, – пытаюсь я достучаться. – Я заплачу за нее. Ее привезут сегодня же.

Бабушка медленно садится на кресло. Она несколько раз рвано вдыхает.

– Новых нет, – бормочет она, аккуратно поправляя передник Фелисити.

– Я уверена, они продаются в «Аргос»⁵⁰, – говорю я бодро. В «Аргос» всегда продается подобное барахло. – Я посмотрю, хочешь? – Я хватаю телефон с края стола и открываю браузер.

– Ты не понимаешь. Это была кукла Роуз.

– Что? – Я роняю телефон на одеяло. Это мамины куклы? Я знала, что она была не в себе, но… фарфоровые куклы?

– Все эти куклы – ее, – шмыгает бабушка, указывая на кучу жутких фарфоровых кукол, расставленных по всей комнате. – Мы с Джеком дарили ей по кукле на каждый ее день рождения, включая самый первый. Эта – последняя, ее мы подарили перед тем, как…

Бабушка ударяется в слезы.

– Перед чем?

– Перед тем, как она ушла. А теперь куклы нет. Сломана, и ее не починить. Я никогда не смогу все исправить.

Я взглядом сканирую комнату, считая кукол. Включая Фелисити, здесь двадцать пять штук. По одной в год на протяжении двадцати пяти лет.

Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной.

Это не может быть совпадением. Твою мать, это я была причиной, почему она ушла от Матильды и Джека?

Не думаю, что хочу знать ответ. Копание в прошлом не заканчивается добром. Но мне вдруг становится невыносимо любопытно.

– Эм, почему… почему мама ушла? – спрашиваю я мягко, ощущая, будто по голове ползут мурашки. Я сжимаю кулаки и игнорирую это ощущение. – Я к тому, что она никогда не говорила о своей жизни здесь, о тебе или дедушке Джеке. Это было… – Мой голос непривычно сдавленный. Я сглатываю. – Это из-за меня? По моей вине она ушла? Потому что, ну, понимаешь, она была беременна мной.

Мы с бабушкой встречаемся взглядами, и она моргает так часто, будто мгновение тому назад не помнила о моем присутствии в комнате. Она резко вдыхает, снимает очки и яростно вытирает слезы вышитым платком.

– Естественно, нет, Джессика, – говорит она, быстро стуча пальцем по носу, и пытается казаться оживленной. – Твоя мама ушла из дома, потому что она… хотела быть независимой. Ты там ни при чем, дорогая. Совсем ни при чем. Даже не думай так.

Я хмурюсь. Не хочу давить на нее, да и не хочу, чтобы она снова расплакалась, но… что-то не сходится.

– Но… если она ушла из дома, потому что хотела быть независимой, то почему вы не общались? Почему мы познакомились только сейчас? Почему…

Бабушка перебивает меня резким вздохом.

– Боже мой, это Пич? Она… Она звала меня?

Я тру лицо. И ничего не слышу.

– Да. Точно, так и есть, я слышу Пич. – Бабушка поднимает осколки Фелисити и прижимает их к груди. – Должно быть, ей очень плохо. Мне нужно сходить и проверить ее прямо сейчас.

– Стой…

Бабушка игнорирует меня и стремительно вылетает из комнаты. Она кричит на весь коридор:

– Отдыхай, дорогая. У нас впереди плотная неделя. Дел навалом!

Если раньше я не была уверена, что бабушка скрывает что-то о маме, то сейчас готова дать руку на отсечение.

И я выясню, в чем дело.

Дневник Роуз

12 Июня 1985

Мама пригласила Пембертонов заглянуть на возобновление клятв в субботу. Я знаю, что она намеревается расхвалить меня, как какую-то призовую корову на распродаже – даже дала мне пару перчаток, которые сама носила на каком-то бестолковом дебюте сотню лет назад. Перчатки летом. Господи. Я даже не могу выйти из себя, ведь она так ждет этот вечер, а я не хочу портить ей настроение. Между мной и Найджелом никогда ничего не будет. Я пыталась сказать ей об этом миллион раз, но она настаивает, чтобы я дала Найджелу шанс, ведь он «безупречный джентльмен», а любовь с первого взгляда – просто глупость. Ну, я-то знаю, что не глупость, ведь я полюбила Тома с первого мгновения, как увидела его, и у него так же. Я сердцем чувствую, что нам суждено быть вместе. И именно потому я пригласила его на возобновление клятв в качестве гостя. Все происходит раньше, чем мне хотелось бы, но у меня нет выбора. Полагаю, это самый простой сценарий его знакомства с моими родителями. На таком важном вечере они не станут устраивать сцену. Они будут достаточно вежливы, чтобы встретить его как подобает. Том нервничает, храни его Господь. Я хотела ему сказать, что для переживаний нет причин, но это была бы ложь. Я тоже нервничаю.

Глава двадцать четвертая

Мужчине необходимо чувствовать, что он может поделиться со своей подругой самыми сокровенными мыслями и желаниями. Продемонстрируйте ваше участие, расположив джентльмена к разговору о нем. Будьте внимательны к его эмоциональным потребностям, и он увидит в вас великолепнейшую спутницу жизни быстрее, чем вы произнесете «бриллиантовое кольцо».

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Все последующие дни я пытаюсь поговорить с бабушкой о маме. В полдень воскресенья я за кухонным столом показываю ей, как на «Ибэй» вывешивать товары, и тогда же, как ни в чем не бывало, снова спрашиваю ее, почему они с мамой все это время не общались. Бабушка избегает ответа, симулируя внезапную кошмарную головную боль, которую «должно быть, вызвал бледный свет экрана компьютера». В понедельник в то же время я пытаюсь застать ее врасплох после дневного сна. Я терпеливо жду за дверью, и когда сонная бабушка выходит из комнаты, то сразу загоняю ее в угол, чтобы узнать, что все-таки произошло, и почему мама ушла. Широко распахнув глаза, бабушка с примятыми после сна волосами, запинаясь, утверждает, что уже и не помнит, и вообще тогда были плохие времена, да и у меня причин для беспокойства нет, а потом она заявляет, что чего-то устала и, если подумать, то ей «нужен второй послеобеденный сон»! После чего, часто моргая, бабушка стремительно удаляется в спальню, захлопнув за собой дверь.

Я пытаюсь задвинуть вопросы без ответов подальше – обычно у меня неплохо получается переключить мозг, – но они продолжают носиться в голове, как дешевые блестки в стеклянном снежном шаре. В понедельник вечером, когда все отправляются по кроватям, я крадусь вниз, чтобы обыскать дом. Я перерываю содержимое ящиков, полок, буфетов, стенных шкафов, чтобы обнаружить хотя бы старое письмо или фото, любое свидетельство маминого пребывания в этом доме и намек на то, что такого с ней стряслось, что оторвало ее от родителей. Но кроме кукол и единственного снимка в рамке, где мама – подросток в скромном праздничном платье, мне не удается найти, черт возьми, ничего. Я в очередной раз ловлю себя на мысли, что следовало поспрашивать маму о ее жизни, когда была возможность. Может, если бы мне было известно больше, я бы заставила ее рассказать, что случилось, помогла бы все исправить, могла бы не допустить ухудшения ее состояния.

В среду я решаю приостановить свое секретное расследование, потому что дел и без того хватает, да и, честно говоря, я рада отвлечься от расстраивающих мыслей о маме. Как только весь хлам из коридора выложен на «Ибэй», нас (благодаря моим превосходным описаниям) заваливают предложениями цены, так что между ранними подъемами на тайную пробежку и поздними вылазками в клинику на секс-свидания с доктором Джейми большую часть времени я провожу за организацией аукционов, просьбами отзывов и упаковкой товаров, которые Пич относит на почту. Когда могу, я читаю руководство «Любовь и Отношения», с Пич смотрю фильмы с Грейс Келли⁵¹ и под неусыпным надзором бабушки учусь ходить как леди: отставив плечи назад, поджав зад, задрав нос и делая короткие шаги, легко качая бедрами. В общем, как потаскуха.

Я честно пытаюсь написать хоть пару слов для книги «Как заполучить мужчину методами 1955 года», но время, кажется, ускользает от меня, и меня не хватает больше ни на что, кроме как открыть текстовый документ.

Но я напишу.

Точно-точно.

Дни летят, и наступает четверг – день второго свидания с Лео. Несмотря на мои вопросы, он отказался хотя бы намекнуть на то, чем мы займемся, но сказал, чтобы я встретилась с ним на Трафальгарской площади у четвертого постамента⁵² в шесть часов. Учитывая, что на прошлом свидании я ни единого чертового понятия не имела, о чем говорить с Лео, то к этому решила попросить бабушку подготовить меня.

– Само собой, цель этого вечера – расположить мистера Фроста к тому, чтобы он раскрылся тебе, – сообщает бабушка, закручивая мою бледно-рыжую прядь в кудряшку, которую, как и все предыдущие, закрепляет отдельной зубчатой заколкой. – Он как можно раньше должен увидеть в тебе того, с кем может поделиться своими надеждами и мечтами. Подругу. Спутницу!