Текст книги "Винтажное руководство «Любовь и отношения» (ЛП)"

Автор книги: Кирсти Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Не могу поверить, что ты здесь! Я та-а-а-а-ак рада тебя видеть! – задорно выкрикивает она, покачивая своей почти победоносной задницей в такт музыке. Она ведет себя так, будто не разрушала мою жизнь, будто не бросала меня ради телевизионного шоу и не выгоняла из собственного дома. – Что ты делаешь в Лондоне? Давно ты здесь? Я приехала на встречу по поводу шоу, – она большими пальцами указывает на толпу сияющих людей, от которых ушла. – Эти ребята из производственной компании. Они просто чудо. То есть, они такие умные, и у них столько потрясающих идей для бренда СВГ.

– Ого, – отзываюсь я равнодушно, покачивая головой под музыку в надежде, что так я создаю впечатление человека, которому вообще насрать и который не завидует ни капельки.

– Ага, но не думаю, что стоило приводить их именно сюда. – Саммер кривится. – В «Люблю Лондон» говорилось, что «Твистед Спин» – самое оригинальное место 2014 года с инди и роком, но тебе не кажется, что оно немного похоже на забегаловку?

Я закатываю глаза.

– Так что мы, наверное, сядем в «Сохо Хаус». Ведь это там тусуются все знаменитости из кино и телевидения. Андерсон всегда говорил, что это его любимое место в Лондоне. Знаешь, он ведь сейчас в городе. Участвует в шоу Грэма Нортона⁴² на этой неделе, так что может быть там. Не то чтобы мне было до этого дело. Совершенно же ясно, что я с Холденом.

Зачем она рассказывает мне все это? Я гляжу на нее ничего не выражающим взглядом и выпиваю рюмку водки. И рюмку Пич.

– Ты выглядишь иначе, – заявляет Саммер, прищурившись и изучая мои волосы цвета «клубничный блонд» и крошечную талию, и в это время на ее милом личике я замечаю на мгновением проявившееся… раздражение?

– Это ради одного проекта, над которым я работаю, – отвечаю я холодно.

– Проекта? Какого проекта? – она кажется удивленной. А чего она ждала? Что без нее я буду валяться, забившись в угол?

Из колонок раздаются первые ноты песни «Do I Wanna Know» ( Букв.: «Хочу ли я знать?») группы «Arctic Monkeys», и мы подстраиваем наши полутанцевальные-полустоячие движения под новый ритм.

– Да так, – говорю я. – Кое-что, связанное с писательством.

Как будто я скажу ей, что работаю с бабушкой. Ей бы это понравилось.

– Ох. Рада за тебя. Я очень рада, что ты нашла, чем заняться. – Энтузиазм в ее голосе насквозь фальшивый. – Я на самом деле беспокоилась за тебя. Ты взяла и ушла, не попрощавшись. Где же ты остановилась…

– Ага, я была потрясена твоим беспокойством, всеми этими звонками и сообщениями, ведь их было так много, почти горы сообщений. – Я качаю головой, от гнева скрипя зубами.

Почему она вообще разговаривает со мной? Неужели она не понимает, что поступила плохо? Как она смеет вести себя так, будто все в порядке?

– Слушай, Саммер, – начинаю я, награждая ее своим лучшим испепеляющим взглядом, на который способна в моем не самом трезвом состоянии. – Я тут отдыхаю с подругой, мы правда хорошо проводим время, так что я пойду…

– С кем? У тебя нет друзей.

Не бей ее. Не бей ее.

– Вообще-то, с новой подругой. Так что, понимаешь… пока. Удачи тебе с новым шоу. Прости, если не стану его смотреть. – Я поворачиваюсь на каблуках, готовая драматично уйти, как вдруг Саммер хватает меня за предплечье и разворачивает обратно.

– С шоу все вышло внезапно, Джесс, – объявляет она, широко раскрыв глаза. – Я его не планировала. Это был шанс, который пришел из ниоткуда, и я просто не могла отказаться. Думаю, тебе все равно не понравилось бы – это огромная ответственность. Не привлекая тебя, я оказала тебе услугу, вот серьезно. Почему ты после всего не можешь просто порадоваться за меня?

Я вырываю руку из ее хватки.

– Да ты лгунья! – шиплю я, негодуя. – Я говорила с Валентиной Смит. Я знаю, что ты отменила сделку на книгу. Ты встретила Сета Эстроу на том мероприятии и уже знала, как поступишь. Ты меня кинула! Имей хотя бы гребаное достоинство признать это.

Саммер какое-то мгновение выглядит виноватой, но прежде чем она успевает что-то ответить, в нашу беседу, громко гогоча, вклинивается вернувшаяся из туалета Пич, не очень уверенно стоящая на ногах.

– Прости, что так долго! В туалете я встретила милую леди, и мы заговорились. У нее тоже есть котенок! – Пич слегка икает. – Она показала мне его фото на телефоне, но у него немного косят глаза, и он даже приблизительно не такой милый, как Мистер Белдинг.

Попалась.

– Прости, что ты сейчас сказала о Мистере Белдинге? – Саммер хмурится, рассматривая Пич. – Ты кто такая?

– Я Пич Кармайкл, – отвечает Пич, светясь. – Лучшая подруга Джесс. Приятно познакомиться.

– Джесс? – Саммер бросает на меня взгляд. – Почему эта незнакомая, непонятно откуда взявшаяся девица говорит о Мистере Белдинге? Где он? Ты знаешь, куда он делся?

Теперь моя очередь выглядеть виноватой.

– Вообще-то, Саммер, Мистер Белдинг у меня, – отчитываюсь я, пыхтя. – Я… забрала его, когда ушла.

– Чего? – Лицо Саммер искажается, становясь уродливой версией самого себя, вся ее искусственная вежливость исчезает в мгновение ока. – Ты забрала его? Забрала нашего кота? Кто так делает, Джесс? Кто, мать твою, крадет кота? – Саммер хихикает. – Это клиника, даже для тебя. Лучше тебе вернуть его. Посещаемость моего «Инстаграм» сильно снизилась после его исчезновения. Я почти перегнала Кэрол Вордерман по подписчикам, а теперь они улетают, как мухи.

Она невероятна.

– Ты даже не нравишься Мистеру Белдингу! – кричу я яростно. – Ты одеваешь его в шмотки, которые он ненавидит, и заставляешь позировать для фото часами напролет. Это не жизнь для котенка. Да это вообще не жизнь.

– Вот именно, – внезапно поддакивает Пич. – Он счастлив с нами!

Она права. Мистер Белдинг куда счастливее с нами, ну или по крайней мере с Пич. И мне вроде как нравится, когда он спит на подушке рядом. Очень нравится.

– Я так не думаю. – Саммер одаривает Пич ледяным взглядом. – Клевый новый друг, Джесс, – фыркает она.

Пич резко вдыхает, а ее пухлые щеки становятся ярко-красными.

Саммер смотрит на меня с едва заметной жалостливой улыбкой и с превосходством. Довольно знакомое выражение лица. В этот момент я осознала, что Саммер всегда смотрела на меня так. Словно она лучше меня. Будто я ее забавная подружка, делающая за нее ее работу, на которую можно злиться, которой можно помыкать и потом чувствовать себя лучше.

Больше так не будет.

– Саммер, кто взял Мистера Белдинга из «Королевского общества защиты животных от жестокого обращения»? – спрашиваю я ее настолько спокойно, насколько могу.

– Какое это имеет значение? Он принадлежит нам обеим!

– Он мой. Его выбрала я. Ты была занята, тщательным образом прокрашивая свои волосы, если я правильно помню. Ты позвонила мне из парикмахерской и напомнила, чтобы я взяла самого фотогеничного.

– Это не значит ровным счетом ничего!

– Разве? Я не имею прав на «Саммер в городе», потому что ничего не подписывала, помнишь? Но я подписала бумаги, забирая Мистера Белдинга. Так что, технически – он мой. И… я дарю ему свободу.

Я задираю подбородок. Я, Джессика Бим – отважная и благородная спасительница котов из интернет-плена.

– Ты не можешь так поступить! – бормочет Саммер. – Просто… не можешь!

Я пожимаю плечами.

– Знаешь, что, Саммер? Кажется, я уже это сделала. – Я поворачиваюсь к Пич и беру ее под руку. – Идем, леди Пи. Давай… валим из этого притона!

Я никогда, ни разу прежде не говорила «валим из этого притона», но однажды слышала эту фразу в кино, и она показалась мне крутым выражением, которое бросают вот в такие моменты. Пич цепляется за мою руку с безразличным выражением лица. Именно так мы пересекаем клуб, оставляя Саммер, сверлящую наши спины гневным взглядом, позади.

Чтобы спасти вечер, мы с Пич отправляемся в ночной караоке-бар, где воем жизнеутверждающие песни восьмидесятых, пока не переваливает за полночь. Само собой, это помогает: нет ничего, что не была бы способна исправить спетая во все горло песня «Любовь – поле сражения». Когда мы, жующие взятый в сомнительной забегаловке шашлык и цитирующие любимые шутки из сериала «Студия 30»⁴³, добрались до Бонэм Сквер, комендантский час давно миновал.

Не желая разбудить бабушку даже попытками пробраться через коридор судьбы, мы взбираемся по подоконнику на балкон моей спальни, отчаянно цепляясь за железные ограждения. Джейми был прав. Это намного сложнее и опаснее, чем кажется. К счастью, благодаря своей невероятной силе девушки, выросшей на ферме, Пич затаскивает меня внутрь без особых усилий.

– Думаю, эт было лчшее врмя в моей жизни, – шепчет она, пока мы мыкаемся по тихой, темной спальне, пытаясь сдержать смех, как пара глупых подростков. Когда эхо от единственных работающих дедушкиных часов разносится по всему дому, отзванивая три раза, Пич хихикает еще сильнее. – Три чса ночи, – выдыхает она, не веря своим словам. – Я чствую себя ткой жвой! Будто могу все! Ну и ночь!

Я усмехаюсь ей. Принимая во внимание неожиданную и жесткую перебранку с Саммер, – а, может, и благодаря ей, – и, учитывая все обстоятельства, это была чертовски крутая ночь.

Пич пьяно валится на кровать, а я подхожу к полосатому креслу с округлой спинкой. Там, рядом с Фелисити, самой зловещей куклой на всем свете, лениво потягивается Мистер Белдинг, которого я беру на руки.

Я смотрю на него со счастливой улыбкой.

– Теперь ты мой кот, – сообщаю я ему, и, качаясь, перемещаю его на подушку, где тот спит. – И при свидетеле, Фелисити, обещаю тебе, Мистер Белдинг, что больше ты никогда и ни за что не будешь носить эту дерьмовую кошачью одежду. Я… – Глубокий вдох. – Я освобождаю тебя.

Мистер Белдинг даже не мурчит в ответ, но мне хочется думать, что на его пушистой мордочке на мгновение возникает выражение облегчения.

Как же я пьяна.

Глава двадцать первая

Достойная Женщина всегда должна быть полна энтузиазма. Даже в неприятной ситуации ее выражение лица всегда должно быть радостным.

Матильда Бим, руководство «Как быть достойно женщиной», 1959

На следующее утро до обидного бодрая бабушка настроена действовать и ждет, что Пич (с бледными щеками и, вероятно, еще под хмельком) и я (лишь пародия на женщину) возьмем с нее пример. Согласившись избавиться от кое-какого мусора, она хочет, чтобы мы занялись коридором судьбы без промедления, и нашли там как можно больше вещей, которые возможно продать на «Ибэй».

С одной стороны, это прекрасно, потому что значит, что вчера я до нее достучалась, и мы сможем держать судебных приставов на расстоянии немного подольше; с другой стороны, это хреново, потому что у нас с Пич та степень похмельного синдрома, когда прийти в себя можно только после длительного ничегонеделания и с помощью доброго самаритянина, поящего вас «Фантой» через трубочку и издающего сочувственные звуки.

Перед началом разбора я бы очень хотела отправиться на пробежку, потому что это второй лучший способ избавления от похмелья, но бабушка довольно настойчиво заявила, что бег, скорее всего, сделает мои икры крупными и мужественными, и что мне лучше заниматься легкой растяжкой. Что полный бред. Легкая растяжка для неудачников. Мне нравится бегать, и я не собираюсь прекращать ради чего-то или кого-то, насколько бы мускулистыми мои икры ни были. Однако я обещала, что пока буду занята проектом «Как заполучить мужчину методами 1955 года», я буду придерживаться бабушкиных правил, так что – как и секс с Джейми, – топтания по тротуару придется хранить в секрете.

К середине дня Пич дважды вырвало, я разок закемарила, но мы, несмотря ни на что, умудрились отсортировать, промаркировать и сфотографировать почти все, что было в коридоре. Мы обнаружили поистине потрясающие вещи: три великолепные медные кастрюли, набор антикварных Танбриджских⁴⁴ шахмат и кучу виниловых ретро-пластинок. Не считая серебряных карманных часов, принадлежавших Джеку (из-за которых бабушка рыдала двадцать пять минут кряду, сообщая, что заберет их с собой в могилу), она довольно стоически перенесла избавление от своих пожитков. Я впечатлена тем, как решительно она подошла к делу. Мне только показалось немного странным, что среди коридорного мусора не нашлось ничего маминого – она, как-никак, жила здесь много лет. Я не стала задавать вопросов, учитывая бабушкину склонность к бесконтрольной слезливости, с которой мне и без чудовищной головной боли и слабого желудка справиться сложно.

Когда приходит время готовиться к свиданию с Лео, меня тошнит, я вся в пыли и, мягко говоря, разбита. Прежде мне не приходилось столько трудиться с похмелья. Было бы куда проще, если бы я могла отменить это «свидание» и вместо него взять тост к чаю, положить на него фасоль и расслабиться на диване с Пич и Мистером Белдингом. Понятия не имею, как в таком жалком состоянии буду бодрой, даже если не принимать во внимание бесконечные советы для Достойной Женщины, которые бабушка пытается вдолбить мне в голову. К счастью, Лео, мерзавцу с дырой в области сердца, по всей видимости, будет все равно, если я помолчу, ведь, похоже, он относится к тому типу мужчин, которым нравятся симпатичные и пассивные женщины. Полагаю, что пока я сексапильная, впечатлительная и заинтересованная всем, что бы он ни сказал, Лео не заметит, что я грубее барсучьего зада, и потому вечер пройдет без особых проблем.

Деловая лондонская улица Стрэнд кишит торопящимися уйти с работы людьми с ослабленными галстуками, взъерошенными волосами и перекинутыми через их плечи мятыми пиджаками. Я бы не могла выглядеть еще более не к месту: бабушка нарядила меня в экстра-обтягивающую угольного цвета юбку-карандаш и темно-розовую блузку, заправленную под юбку так, чтобы продемонстрировать мою утянутую талию максимально выгодно. Волосы завиты волнами в стиле роковой женщины, которые частично закрывают левый глаз, из-за чего жутко мешают. На шее у меня розово-фиолетовый вязаный шарф с витиеватым узором, а хуже всего то, что бабушка заставила меня надеть шляпу. Маленькую лиловую шляпку с пучком белого кружева спереди. Весь наряд в целом узкий, неудобный и очень жаркий (в температурном смысле, не в сексуальном).

Я подъезжаю к «Вулф Фрост» пораньше и, ворча от усталости и жалости к себе, толкаю двери высотного здания. Конторы агентств огромные и унаследованные – все с дубовой облицовкой, тусклыми лампами и уродливыми бордовыми мягкими диванами. Я направляюсь к стойке администратора, где юная секретарша собирает свои вещи, готовая уйти с работы. Ставлю на то, что она-то с друзьями идет развлекаться по полной программе так, как вечером пятницы развлекается нормальная девушка двадцати с чем-то лет.

– Я пришла на встречу с Лео Фростом, – поясняю я, подавляя очередную зевоту. – Я пришла пораньше.

Секретарша закатывает глаза.

– Третий этаж, вторая дверь налево, – выпаливает она так обыденно, словно сообщает эту инструкцию массе женщин, встречающих Лео Фроста после работы.

Мне не нравится, каким жалостливым взглядом она меня окидывает, и мне жутко хочется сказать ей, что на самом деле я не одна из его пассий, что я куда лучше той вереницы женщин, чьи сердца он уже пленил. Но вместо этого говорю:

– Благодарю.

Стоя у его кабинета, я глубоко вздыхаю, пытаюсь игнорировать нарастающее ощущение тошноты и натягиваю на лицо очаровательную улыбку. Время Люсиль. Вперед.

Несмело стучу в дверь.

Нет ответа.

Стучусь снова, на этот раз чуть сильнее.

По-прежнему без ответа.

Я открываю дверь и ступаю в просторный светлый офис. Стены завешаны рекламными изображениями в рамках, и все их я видела в журналах или на билбордах. На всех них виден отчетливый почерк Лео – гипертрофированная крутость, много теней, механические цвета и агрессивное оформление. Смехотворная работа «Управляй и оживай» занимает центральное место над дорогим ореховым столом, и женщина в бриллиантовом бикини, надувшись, смотрит на меня скучающим взглядом, будто задаваясь вопросом, как, черт подери, она могла забыть одеться. Сам Лео развернут к двери широкой спиной, а его темно-рыжую высоко уложенную челку придавливает пара серебряных наушников «Бэнг и Олуфсен». Он яростно водит карандашом по бумаге и ногой по полу выстукивает ритм той музыки, что слушает. Лео и понятия не имеет, что я здесь.

– Приве-е-е-е-ет, – говорю я максимально громко, пытаясь сделать так, чтобы голос оставался мягким и спокойным.

Конечно же, он меня не слышит. Я направляюсь к нему и, когда вижу, что он рисует, моему удивлению нет предела. Это набросок старика в ветхой рыбацкой лодке, рукой устало подпирающего склоненную голову.

Вот это да.

Вынуждена признать, что это прекрасный рисунок, он совершенно отличается от бредятины в рамках на стенах.

Хм-м-м. Может, стоит-таки дать Лео знать о своем присутствии, прежде чем он развернется и увидит меня в этой шляпе и поймает на молчаливом наблюдении за ним?

– Здравствуйте, Лео. – Я легонько хлопаю его по плечу.

Вырванный из своих грез, он подпрыгивает от моего прикосновения и роняет карандаш, который падает на деревянный пол с отчетливым стуком.

– Чтоб меня! Ох… да, Люсиль. Привет. – Он тут же исправляется, стянув наушники с головы и сменив испуг и изумление на убийственную уверенность. Он окидывает мой наряд с легким сомнением и явной похотью во взгляде. Гадость.

– Простите за то, что прервала рабочий процесс, – воркую я. – Я пришла пораньше, и секретарь сказала мне подняться. Надеюсь, вы не возражаете.

– Ни капельки, – отвечает он мягко, отмахиваясь от моих извинений. – Не хотели бы выпить перед ужином?

– М-м-м, да, пожалуйста, – отвечаю я с энтузиазмом.

Не уверена, что бабушка была бы довольна тем, что я выпиваю перед ужином, но я чувствую жуткую слабость, и легкое опохмеление может ободрить меня и облегчить нарастающее болезненное ощущение в животе.

Лео идет к стеклянной барной тележке, точной копии той, что была у Дона Дрэйпера в «Безумцах». Вероятно, потому он ее и купил, позер. Он без заминки смешивает два вида мартини и протягивает мне стакан. Я беру напиток, и мы вместе опускаемся на темно-зеленый мягкий диван.

Я хлопаю ресницами, глядя на Лео, и улыбаюсь.

Лео улыбается в ответ.

Я улыбаюсь еще шире.

Мы выпиваем и улыбаемся друг другу, как пара идиотов.

Лео пододвигается ко мне, взглядом путешествуя по каждому сантиметру моего лица, словно заворожен им. Что за игру он ведет? Это мне полагается делать заинтересованный вид. Он нагло пялится на меня, и, хотя я королева гляделок – я могу не моргать целых две минуты, – бабушка хотела бы, чтобы я поддалась. Потому я смущаюсь и отвожу взгляд первой.

Вся эта ситуация со зрительным контактом и молчанием создает напряжение, которое кажется мне неуютным.

Готова спорить, это одна из его «фишек». Также готова спорить, что он считает, будто он тут создает сексуальное напряжение. Но это не так. Просто я не знаю, что говорить. Нужно сказать хоть что-то, начать общение на случай, если ему покажется, будто это свидание не что иное как предлог к сексу. Но я и понятия не имею, о чем говорить – бабушка не уделяла внимания вербальному содержанию, только давала указание быть воодушевленной и заинтересованной всем, что бы ему ни нравилось. Хотя она упоминала о погоде, как о способе завязать разговор…

Ладно.

– Матерь божья, как же жарко… – начинаю я.

Меня перебивает распахивающаяся и громко ударяющаяся о стену дверь, становящаяся причиной легкой тряски комнаты. Несколько капель мартини выплескивается из стакана, намочив мою руку. Высокий, седой и представительно выглядящий мужчина врывается в офис Лео. На нем элегантный темно-синий пиджак, темно-коричневые брюки, а его знаменитое лицо искажено раздражением.

– Леонардо, ради всего святого, чертова Саша снова поставила меня в копию о чертовом концепте бренда «Лонгчамп». Ты уже закончил с… – Мужчина прекращает свою речь, как только замечает меня. – О. Не знал, что у тебя гости.

Он глядит на меня таким же похотливым взглядом, каким наградил меня Лео, когда мы встретились на ярмарке.

Аж тошнит.

– Это Люсиль Дарлинг, – сообщает Лео холодно, сев прямее. – Люсиль, это мой отец, Руфус Фрост.

Великий и могущественный Руфус Фрост, владелец «Вулф Фрост».

– Боже, я так рада познакомиться с вами. – Я глупо ухмыляюсь и вежливо протягиваю руку для рукопожатия.

– Так, так, а вы настоящая юная искусительница, верно? – манерно произносит он, вместо рукопожатия прижимаясь к руке старомодным влажным поцелуем. Он пахнет сигарами. Теперь и моя рука, вероятно, пахнет ими. Блии-и-ин. – И довольно приятный экземпляр, – завершает он свое приветствие, оглядывая меня с ног до головы и одобрительно кивая, словно я какая-то долбаная ваза, которую он решил приобрести.

Это город уродов или как? Отец Лео хуже него в разы! Как будто меня и так не тошнит.

Я собираю все свое самообладание, чтобы не ударить этого мужика по шарам, и «льстиво» хихикаю. Это очень тяжело. Я делаю глоток мартини.

Лео откашливается:

– Мои извинения, отец, я отправлю концепт Саше завтра в полдень, хорошо?

Руфус не отвечает, потому что замечает на доске рисунок Лео и поднимает лист с самодовольной усмешкой.

– Ох, я смотрю, ты снова калякаешь! – Он, самодовольно ухмыляясь уже мне, качает головой и зажимает набросок указательным и большим пальцами. – Что скажете, юная мисс Дарлинг? Мужчина в лодке! Уж не Рембрандт⁴⁵, верно?

Ого, вот это холодность!

– Нам, наверное, стоит идти, Люсиль, – произносит Лео, потирая шею.

– Вы ошибаетесь, мистер Фрост, – сердито выпаливаю я, не успевая придержать язык за зубами. – Думаю, набросок первоклассный.

Упс. Достойная Женщина наверняка ничего не выпаливает. Да и, думаю, она не говорит «первоклассный».

Мистер Фрост хмыкает, едва заметно вздрогнув.

– Ну да, полагаю, не профессионал может быть одурачен. Приятно познакомиться, дорогая, приятного вечера. – Он награждает меня пренебрежительной улыбкой и, нахмуренный, поворачивается к Лео. – До завтра, сын. – Руфус указывает на набросок лодки. – Компания не станет платить тебе за безделье.

Руфус проносится через комнату, а я пытаюсь скрыть от Лео свой испуг. То есть, Лео мне тоже не нравится, но все это было tres⁴⁶ неудобно.

Лео допивает свой напиток и ставит бокал на барную тележку с характерным звоном.

– Идем же на ужин, верно? – уточняет он с раздутыми ноздрями, проводя рукой по челке. – Мы можем поймать такси на Стрэнд.

– Ага, – соглашаюсь я, следуя за ним из его кабинета. – Звучит как супер идея.

– Не обижайся на отца, – напряженно говорит Лео, как только мы выходим на улицу, и он начинает ловить машину. – Он может быть немного…

…скотиной?

– Жестким, – заканчивает Лео с безрадостной улыбкой. – Но, полагаю, именно поэтому он владеет самым уважаемым рекламным агентством в Лондоне. Он не негодяй. Просто немного тираничный.

– Ох, конечно, я понимаю. – Я яростно киваю, как болванчик.

– Не часто с ним кто-то не соглашается…

– Может, просто не в лицо, – бормочу я, закатывая глаза.

Твою мать. Это просто вырвалось. Что со мной сегодня не так? Это похмелье выводит меня из игры. Я бросаю взгляд на Лео, готовая извиниться, но вижу, как он усмехается, а его глаза блестят от удовольствия.

– Итак… тебе правда понравился мой набросок? – спрашивает он мягко.

– Правда, – подтверждаю я, закрепляя ответ проникновенным взглядом, старательно делая вид, что впечатлена.

– Почему?

Хм-м-м… Что-то подсказывает, что «мне просто понравилось, ладно?» не хватит. Потому я думаю, почему же мне понравился набросок.

– Он был… искренним, – даю я ответ после секундного размышления, пожимая плечом.

Лео мгновение глядит на меня, и на его высокомерном лице выражение, не поддающееся расшифровке. После он смотрит на свои часы «Таг Хоер», которые, вероятно, стоили столько же, сколько и машина.

– Тебе нравится кофе, Люсиль? – спрашивает он внезапно, устремляя взгляд в небо, словно обдумывая идею, и поглаживает слегка заросший щетиной подбородок.

– Еще как! – отвечаю я радостно. Достойная Женщина должна быть полна энтузиазма.

– Ну, значит, решено. – Кивает он и, к моему удивлению, прекращает ловить такси. Вместо этого мы идем по улице.

Куда мы направляемся? Я думала, мы ловим такси до ресторана. Мы пересекаем забитую дорогу и проходим немного дальше, пока не останавливаемся у маленькой кофейни. Голубая неоновая вывеска на окне вспыхивает словами «Яванский кофе Маленького Джо»… «Яванский кофе Маленького Джо».

– Вот мы и пришли, – объявляет Лео, сияя.

Чего? Это не потрясающий дорогой ресторан. Где потрясающий дорогой ресторан, в который он должен меня отвести?

– Сюда? – спрашиваю я неуверенно.

Лео усмехается, ослабляет узел галстука, одной рукой отточенным движением расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и делает шаг вперед, открывая для меня дверь.

Я мгновение не схожу с тротуара. Бабушка говорила, что он отведет меня в ресторан. Я выучила всю чушь о том, как Достойная Женщина должна вести себя за столом! И совсем ничего не знаю о том, как Достойная Женщина должна вести себя в кофейне!

Сбитая с толку, я следую за Лео внутрь, где меня сражает слишком насыщенный аромат жарящихся кофейных зерен, который в любой другой день я бы отнесла к числу любимых запахов, но сегодня, учитывая неприятные ощущения в животе, он не доставляет мне удовольствия.

Кофейня «Яванский кофе Маленького Джо» маленькая, уютная и заполненная людьми до предела. Повсюду виднеются безвкусные низкие бархатные диваны и набитые потрепанные мешки из-под зерен, а на них, прижатые друг к другу, восседают необычного вида творческие личности. Все смотрят на освещенную софитом маленькую сцену в другом конце помещения. Я следую за их взглядами и вижу мужчину с редкими взъерошенными волосами длиной до подбородка, одетого в водолазку и говорящего в микрофон. Он… декламирует стихи?

– Мне нравится здешний поэтический открытый микрофон. – Лео ухмыляется, пока мы держим наш путь к крошечному свободному столу в углу. Он выдвигает для меня стул и подзывает официанта.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Поэт?

– Эм, изумительно. – Я пытаюсь казаться взволнованной. – Я… обожаю стихи. Безмерно.

Какая же я лгунья. Нет ничего хуже стихов, и это говорит человек, получивший степень по английской литературе. Почему он привел меня сюда? Уф. Мне на самом деле паршиво, и аромат кофе только ухудшает ситуацию. Сегодня все идет совсем не так, как говорила бабушка.

Как только официант приносит заказанные напитки, мой телефон оповещает о получении сообщения. Оно от Пич.

«Мне плохо как никогда! Как думаешь, дело может быть в том шашлыке? Надеюсь, ты в порядке. С любовью, Леди Пи. х»

Шашлык! Твою мать, это потому мне так хреново? То есть, наверняка именно поэтому, ведь прежде мне никогда не было так плохо после ночных гуляний.

Как будто в ответ в животе чудовищно бурлит.

О, нет.

Глава двадцать вторая

Создайте связь с вашим спутником, интересуясь его увлечениями. Может получаться неестественно, но со временем вы научитесь любить его хобби так, как если бы они были вашими.

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Следующие сорок пять минут я тихонечко потягиваю воду, противясь рвотным позывам и пытаясь казаться невероятно заинтересованной в поэтическом открытом микрофоне. Все посетители «Яванского кофе Маленького Джо» безумно рады быть здесь, и Лео рад больше всех. Ему на самом деле это нравится, он энергично аплодирует после каждого выступления и кивает так, словно понимает, о чем на сцене декламируют. Почему Валентина не рассказала мне о его увлечении? А она вообще знала? Я ожидала от него совсем не этого. Вообще, высокомерный рекламщик-сексист не вызывает ассоциаций с чувственными набросками и поэзией. Я в смятении.

Когда (слава Господу Богу) наступает перерыв, я наклоняюсь к Лео.

– Итак, как долго ты сюда ходишь? – спрашиваю я заинтересованно.

– Давненько, – отвечает он, делая глоток эспрессо. – Хотя, с девушкой никогда, задумайся об этом.

И чем я заслужила такой ад?

Я кладу руку себе на грудь.

– И почему мне так повезло?

Лео задумчиво глядит на меня.

– Не могу точно сказать. Наверное, ты кажешься немного… отличающейся от девушек, с которыми я обычно вижусь… Немного необычной. – Он бросает взгляд на кружевной пучок на шляпке, после чего переводит его на мое напудренное лицо. – Я подумал, тебе может понравиться более нетрадиционное место.

Ему кажется, что я необычная? Цель была не такой. Тупая смешная шляпа. Я пытаюсь скрыть замешательство и демонстрирую энтузиазм настолько рьяно, насколько могу.

– О, да, мне нравится, – мурлычу я, оглядывая кофейню так, словно ни в одном месте в мире не хотела бы быть больше, чем здесь. – Открытый поэтический микрофон – это замечательно. Я… я прихожу в такие места постоянно. Я безумно рада, что ты привел меня сюда. Рада с большой буквы Р. – Я гляжу на него поверх ресниц. Похоже, ему нравится мое фальшивое возбуждение, потому я продолжаю. – Ах, если бы я знала, что мы пойдем на такое мероприятие, то, эм, записалась бы в очередь! Это так… смело и, эм… экспрессивно – делиться на сцене тем, что на душе. Чтобы, эм, обрести связь с незнакомцами. Это так… эм… – Что они в университете всегда говорили про поэзию на лекциях? – Так авангардно!

Лео медленно кивает, будто я только что сказала нечто проникновенное. Он обнимает меня за талию, прижимает ладонь к ребрам и большим пальцем начинает медленно выводить круги, на что мое тело, к несчастью, не отзывается сиюсекундным отвращением.

– Люсиль Дарлинг, – произносит он, глядя на меня странно и оценивающе. – Ну разве ты не неожиданная прелесть?

– Я такая, – отвечаю я, посмеиваясь гортанно и соблазнительно. – Я… такая.

Лео притягивает меня ближе, а на сцену тем временем поднимается очередной поэт-любитель.

Невзирая на тотальную безрадостность, абсолютную неготовность и нахождение на грани того, чтобы проблеваться как лохушка, я каким-то образом, в самых неблагоприятных обстоятельствах, вызвала интерес Лео Фроста.

Свидание проходит достаточно неплохо. Благодаря формату вечера нам почти не приходится общаться, так что я стараюсь дистанцироваться, потягивать воду, глубоко дышать и дожидаться, когда все закончится и когда я смогу скользнуть в свою кроватку, чтобы погладить живот. Но как только мне кажется, что я смогу вынести этот вечер, в меня летит крученый мяч.

И хочу сказать – огромный.

– А теперь, слушайте все, сегодня мы решили привнести в наш вечер поэзии импровизации, – говорит в микрофон похожий на козлика ведущий. Толпа в ответ охает. – В этой части вечера случайные люди из зрителей поднимутся на сцену, чтобы продекламировать что-нибудь экспромтом.

Да боже ты мой, еще?! Мы ведь услышали уже так много стихов! Я оглядываю толпу с отвращением, пыхтя так осторожно, как могу. Эти люди прямо-таки одержимы стихами. Им все время мало. Выхода нет. Я в поэтическом чистилище.