Текст книги "Вечные"

Автор книги: Кирстен Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 13

– Хейвен, ради Б-О-Г-А! Куда ты направляешься?

– Я поднимаюсь на чердак, бабушка. – Хейвен остановилась на середине лестницы и сверху вниз посмотрела на старуху, которая, похоже, собралась превратить свое жемчужное ожерелье в гарроту.

– Зачем?

Имоджин с воскресенья ходила следом за Хейвен. Похоже, высматривала демонов. К ее вопросу Хейвен была готова.

– Я в тупике… – проговорила она.

Лицо Имоджин исказила гримаса отвращения.

– В тупике? И при чем же тут чердак, скажи на милость?

Хейвен закатила глаза и испустила театральный вздох.

– Я в творческомтупике. Нужны новые фасоны платьев. Одна девочка хочет что-нибудь в стиле восьмидесятых. Вот я и подумала: не поискать ли что-нибудь из старых маминых нарядов.

– Надеюсь, ты не собираешься ничего резать и рвать?

– Нет, Имоджин! – решительно ответила Хейвен. – Ничего из твоих бесценных сокровищ я не испорчу. Мне просто нужно немножко вдохновения.

– Ну… – немного растерянно проговорила Имоджин. – Ладно, иди.

Каблучки бабкиных туфель зацокали по коридору. Хейвен поднатужилась, толкнула вверх крышку люка и выбралась на чердак. Здесь не было ни паутины по углам, ни пыли на полу. Горничная следила за порядком. Вдоль стен стояли аккуратные ряды коробок. Здесь хранились забытые десятилетия. Большая часть коробок была заполнена вещами Имоджин, но на одной стопке коробок ярлыки были написаны рукой Мэй Мур. На двух ярлыках значилось: «ХЕЙВЕН».

Хейвен сняла верхнюю коробку и сорвала с нее крышку. Внутри лежали бумаги. Характеристика после окончания первого класса. «Слишком болтлива. Забывает надевать нижнее белье».Записка от классной руководительницы, датированная тысяча девятьсот девяносто седьмым годом: «Хейвен сегодня решила просветить кое-кого из своих одноклассников насчет птичек и пчелок. Пожалуйста, объясните ей, что такое поведение не подобает…».Счета от стоматолога. Самодельные украшения к Рождеству. Детская Библия.

Хейвен разочарованно отодвинула коробку в сторону. Она забралась на чердак в поисках чего-нибудь – чего угодно, лишь бы это помогло вызвать видение. Желание увидеть Этана было выше ее сил. И хотя Хейвен ни разу в жизни не пробовала никаких наркотиков, она впервые почувствовала, что это такое – быть наркоманкой.

То, что ей было нужно, она нашла во второй коробке – между двумя книгами и аккуратно сложенным детским одеяльцем. Стопка листков белой машинописной бумаги с карандашными рисунками. Рисунки были грубоватые, явно сделанные неумелой детской рукой, однако в них все же чувствовался настоящий талант. Хейвен вытащила стопку бумаги из коробки и опустилась на колени на некрашеный дощатый пол. С огромным удивлением она обнаружила, что узнает некоторых людей и кое-какие места, изображенные на рисунках. Надменная светловолосая женщина с едва заметной усмешкой… Это была мать Констанс. Суровый пожилой мужчина в очках – отец Констанс, которого звали не то Бернар, не то Бертран, не то Бенджамин. Они с женой жили в доме с двумя одинаковыми башенками. Окна этого дома смотрели на Центральный парк, и Хейвен его нарисовала.

Но на большей части рисунков был изображен молодой человек с багряно-рыжими волосами. Этан. Держа в руке один из набросков, Хейвен замерла, зачарованная зелеными глазами, которые словно бы смотрели прямо на нее. Что-то было в этом взгляде такое, от чего у Хейвен сдавило грудь. Ей стало тяжело дышать, макушку начало словно покалывать иголками. Она приготовилась к видению, и в тот же миг стены чердака растворились в темноте. Хейвен почувствовала прикосновение легкого теплого ветерка.

Ветер сорвал шляпу с ее головы. Шляпа покатилась по площади и остановилась у ног молодого человека, стоявшего неподалеку. Она заметила его чуть раньше. Он сидел в уличном кафе и смотрел на нее. Она пошла к молодому человеку, ища глазами синее платье матери. Они разошлись во время осмотра римских фонтанов. Потом она попыталась найти дорогу до гостиницы «Ритц», где ее мать сняла номер, но узкие улочки вывели ее сюда, и у нее все время было такое ощущение, будто она идет знакомой дорогой. Оказавшись на Пьяцца Навона, она уже не могла избавиться от чувства, что бывала здесь прежде. Это чувство охватило ее в первый же день, как только она оказалась в Риме.

И вот теперь она шла к молодому человеку, надеясь, что он не слышит, как громко стучит ее сердце. Ему было не больше двадцати, он был невероятно хорош собой. Темно-рыжие волосы, а лицо – как у статуи Аполлона в ватиканском музее. У той статуи она замерла и стояла очень долго. Мать в итоге сочла такое поведение непристойным.

–  Buon giorno, [4]4
  Добрый день (итал.).


[Закрыть] – сказал молодой человек и протянул ей ее шляпу.

– Здравствуйте, – произнесла она хриплым голосом. Горло у нее пересохло.

– Вы американка. Какая удача!

– Я из Нью-Йорка. – «Я его знаю», – подумала она, а вслух спросила: – Мы раньше нигде не встречались?

Улыбка у него была однобокая, но только этот недостаток и был заметен на фоне совершенства.

– Не в этой жизни. Меня зовут Этан Эванс.

– Констанс Уитмен.

– Ну и как вам Рим, Констанс? – спросил Этан, не спуская глаз с нее.

– Рим просто прекрасен, – проговорила она и почувствовала, что краснеет.

– Верно. Я, как ни странно, чувствую себя здесь как дома, – сказал Этан. – Порой не могу избавиться от ощущения, будто я жил здесь раньше. А у вас такого чувства не бывает?

– Немножко, – призналась она.

– А Пьяцца Навона… Возможно, вы видели эту площадь раньше. Может быть, она снилась вам во сне?

– Кто вы такой? – спросила Констанс. – Откуда вы все это знаете?

– Я искал вас, – сказал Этан. Его лицо вдруг приблизилось к ее лицу, его губы коснулись ее губ. Она закрыла глаза.

– Констанс! – прозвучал пронзительный голос. – Немедленно уйдите от нее!

К парочке быстро шагала мать Констанс, размахивая японским зонтиком, как мечом.

– Теперь твоя очередь разыскать меня, – прошептал Этан и незаметно вложил в пальцы Констанс визитную карточку.

Она опустила глаза. На обороте карточки был изображен змей, заглатывающий собственный хвост.

В первые секунды после того, как Хейвен очнулась, лежа на полу, она чувствовала себя немыслимо счастливой. Вкус поцелуя Этана остался на ее губах. Она зажмурилась и еще немного полежала, отчаянно пытаясь вернуться в видение. Но скучное настоящее не отпускало ее. Хейвен неохотно поднялась с пола и стала перебирать листки с рисунками, валявшимися на полу. Особняк с фасадом, поросшим плющом. Красивая темноволосая девушка. Ряд невысоких домов вдоль мощеной улицы. Вдалеке, за этими домами – громады многоквартирных зданий.

Между рисунками Хейвен обнаружила обрывок газеты. На обратной стороне она прочла маленькую заметку, снабженную отдельными фотоснимками Эрнеста Мура и Вероники Кейб.

«Два человека погибли при крушении грузовика, за рулем которого находился Эрнест Мур из Сноуп-Сити. Авария произошла на Тридцать шестом шоссе неподалеку от Джонсон-Сити. Мур умер мгновенно, а его пассажирка, Вероника Кейб, скончалась в окружной больнице Джонсон-Сити вчера вечером. Причина аварии не выяснена».

Держа в руке вырезку из газеты, Хейвен собрала с пола рисунки и побежала к лестнице. Перескакивая через две ступеньки, она спустилась в коридор и помчалась в кухню. Она стрелой пролетела мимо бабушки, и у той даже не было возможности отчитать внучку. В кухню Хейвен вбежала, еле дыша. Ее мать уронила ложку в кастрюльку с рагу и попятилась назад, выставив перед собой руку.

– Что это такое? – спросила Хейвен, швырнув матери газетную вырезку. Мэй Мур опустила глаза и дико побледнела. – Что это такое? – еще более требовательно вопросила Хейвен. Она просто рассвирепела, сама не понимая почему.

– Обрывок газеты? – робко пробормотала ее мать.

– В принципе, это сообщение об автокатастрофе. Знаешь, о какой именно?

– Можно я посмотрю? – тихо спросила Мэй.

– Что тут происходит? – грозно осведомилась бабушка Хейвен, встав на пороге.

– Уходи, Имоджин, – прорычала Хейвен. – Это не твое собачье дело.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать в моем доме? – рявкнула в ответ Имоджин.

– Она права, мама. Это не твое дело. – Мэй оторвала взгляд от газетной заметки. Ее глаза смотрели ясно и решительно. – Оставь нас.

Имоджин была потрясена не на шутку. Впервые за многие годы дочь отважилась ей противоречить.

–  Прошу тебя, – повторила Мэй. – Позволь мне поговорить с Хейвен с глазу на глаз.

– Хорошо, если ты так настаиваешь, но скажи своей девчонке, чтобы она следила за своим языком, – процедила сквозь зубы старуха, развернулась и маршевым шагом ушла в сторону гостиной.

– Садись, Хейвен. – Мэй указала на стул около стола, стоявшего у окна. – Думаю, ты уже достаточно взрослая. Я скажу тебе все, о чем ты хочешь знать.

Не в силах смотреть матери в глаза, Хейвен села напротив окна и устремила взгляд на горы, усеянные желтыми пятнышками цветущих кустов кизила. Над лиловой вершиной самой высокой горы стояло закатное солнце.

– Почему, когда отец погиб, он был рядом с этой женщиной?

Мэй Мур попыталась улыбнуться, но это у нее не получилось.

– Я уже давно ищу ответ на этот вопрос, – призналась она. – И ни разу мне не удавалось найти другого объяснения, кроме самого очевидного.

У Хейвен ком подступил к горлу.

– Значит, у них все-таки был роман?

Мэй Мур кивнула.

– Почти все об этом говорили, а я не желала слушать. Знаешь, порой вблизи трудно разглядеть людей. Твой отец клялся мне в верности, и я ему верила. Но оказалось, что он мне все время лгал.

– Не понимаю, – пробормотала Хейвен. – Как он мог так поступить? Ты мне столько историй рассказывала про то, как вы познакомились, как поженились. Ты верила, что вы были просто предназначены друг для друга.

– Ах, эти мои рассказы… – Морщинки на лбу Мэй стали глубже. Она вдруг как-то съежилась, словно тоска придавила ее, но все же продолжала говорить: – Я надеялась, что ты все это забыла. Теперь я чувствую себя очень глупо. Я просто замечталась.

– Что значит – «замечталась»? – Голос Хейвен прозвучал сердито, с упреком. – Ты все выдумала? Ты мне лгала?

Мэй Мур приняла удар не дрогнув. Хейвен могла бы догадаться, что ее мать давно готовилась к этому разговору.

– Порой, когда мы влюблены, мы берем факты и сплетаем из них красивые истории. Но это опасно, потому что в один прекрасный день, нравится тебе это или нет, ты увидишь горькую правду жизни. Ты обнаруживаешь, что люди не всегда таковы, какими тебе хочется их видеть. И если ты не готова к правде… ну, тогда ты испытываешь шок, скажем так.

– Ты поэтому попала в больницу? – спросила Хейвен.

– Это была не просто больница, – ответила Мэй.

– Я знаю, – сказала Хейвен и принялась водить кончиком пальца по пятнышку на столе.

– Прости. Представляю, как тебе тяжело. Но пожалуйста, постарайся меня понять. Все мои мечты погибли вместе с твоим отцом. Все, во что я верила всем сердцем, оказалось фальшью. Твоя бабушка всеми силами старалась предостеречь меня, но я предпочла не слушать. Я была молодая и глупая, и я дорого заплатила за свою глупость. Если бы не ты, Хейвен…

– Значит, Имоджин была права насчет папы… – пробормотала Хейвен.

Мэй Мур наклонилась к столу и перешла на полушепот.

– Твоя бабушка очень мудра. Она не первый год живет на свете и трезво смотрит на вещи. Пожалуй, теперь я тоже смотрю на вещи трезво.

– То есть ты больше не веришь, что есть люди, которым суждено быть вместе?

Мэй откинулась на спинку стула и пытливо посмотрела на дочь. У Хейвен горели щеки.

– Твой вопрос как-то связан с Этаном и той коробкой, которую я тебе отдала? – спросила Мэй.

Хейвен промолчала.

– Мне бы хотелосьверить, что люди могут быть предназначены друг для друга. – Похоже, Мэй Мур решила поделиться с дочерью последней искоркой надежды. – Как знать? Может быть, и для меня кто-то существовал – просто мне не довелось с ним встретиться. Но ты должна искать свое счастье, и пусть мой горький опыт тебя не останавливает. Хейвен, ты говоришь об Этане с раннего детства. Если он вправду существует, я думаю, ты просто обязана его разыскать.

ГЛАВА 14

Хейвен села на пол и прижалась спиной к запертой двери спальни. Обхватив голову руками, она думала не о матери и не об Этане Эвансе. Как ни странно, она мысленно перенеслась в дом Морган Мэрфи. Она увидела десятилетнюю Морган, расхаживающую по дому в воздушном белом платьице, в которое она была одета в день свадьбы ее кузины. Морган была одной из девочек с цветами. Когда они вдвоем понарошку наряжались, Морган всегда настаивала на том, что будет невестой. К четвертому классу она уже знала, что на свадьбу хочет букет из розовых пионов, платье с десятифутовым шлейфом и мужа-красавчика, который будет исправно платить за все ее прихоти.

Со временем Хейвен стала относиться с презрением к девочкам вроде Морган – к тем, чье воображение умещалось в обложке дешевого романа. Таких в школе «Синяя гора» было немало. Эти девочки писали свои предполагаемые замужние фамилии на последних страничках общих тетрадей, они регистрировались на сайте воображаемых свадеб с помощью компьютеров в библиотеке. Для них любовь была безобидной игрой – красивой историей, которой они себя забавляли. Хейвен всегда считала таких девчонок глупыми. А теперь, после разговора с матерью, она поняла, насколько опасным может быть такое поведение.

Хейвен всегда казалось, что найти любовь можно, слушая свое сердце. Она не догадывалась о том, как сильно сердце может обмануть человека. Мэй Мур искренне верила, что нашла своего суженого. А когда стало ясно, что она ошиблась, эта ошибка разрушила ее. И вот теперь Хейвен грозила опасность. Она могла ошибиться точно так же, как ее мать. Она понимала, что ей нельзя торопиться, что нельзя бездумно бросаться в чьи-то объятия.

– Хейвен! – послышался снизу крик бабушки. – Хейвен!

Хейвен приоткрыла дверь и прокричала в щель:

– Что?

– Спустись сюда! Доктор Тидмор звонит. Хочет поговорить с тобой.

Хейвен сняла трубку беспроводного телефона с базы, прикрепленной к кухонной стене. Рисунки, найденные ею на чердаке, все еще лежали на столе.

– Алло?

– Привет, Хейвен, – сказал доктор Тидмор. Это прозвучало немного фамильярно из уст священнослужителя. – Надеюсь, я тебе не помешал? Просто хотел узнать, как дела у моей особенной девочки.

Хейвен поежилась. В детстве она не возражала, когда пастор ее так называл, а в семнадцать лет такое сюсюканье стало ей неприятно.

– Нет, вы мне совсем не помешали, – ответила она.

– Что-нибудь случилось, Хейвен? – спросил доктор Тидмор. – У тебя голос странный.

– У меня все в порядке, – заверила его Хейвен, постаравшись, чтобы ее голос звучал веселее.

– Что ж, рад слышать. А звоню я, чтобы удостовериться, что мы с тобой увидимся завтра вечером.

– Завтра вечером? – переспросила Хейвен, рассеянно перебирая рисунки с чердака. Ее взгляд упал на рисунок с изображением ряда небольших домов, и ее сердце забилось чаще. По центру рисунка был расположен белый коттедж с красной дверью. Окна второго этажа были затянуты темно-зелеными бархатными шторами.

– Твоя бабушка договорилась, чтобы ты приходила ко мне по средам. Наша первая встреча – завтра в четыре, – напомнил Тидмор. Хейвен промолчала. – Мы поговорим о твоих видениях.

– В четыре, – рассеянно пробормотала Хейвен, наклонившись к рисунку.

Она не сомневалась: это тот самый дом, где Констанс целовалась с Этаном. Тот дом, в котором они оба погибли. Хейвен знала: она видела этот дом раньше. И не в другой жизни.

– Хейвен, ты меня слушаешь? – спросил доктор Тидмор.

– Извините, сэр, – сказала Хейвен. – О чем вы меня спросили?

– Прежде чем ты уедешь в Нью-Йорк, тебе надо научиться слушать, – сердито проговорил доктор Тидмор, но тут же смягчился. – Не обижайся. Мы обо всем поговорим завтра. Так я жду тебя в четыре у себя в кабинете, да?

– Да, сэр, – ответила Хейвен. – До завтра.

Она повесила трубку, не дав проповеднику произнести еще хоть слово, и опрометью помчалась в комнату матери.

Час спустя приоткрылась дверь спальни Хейвен.

– Проклятье, Имоджин, я же просила тебя стучаться! – прокричала Хейвен и увидела, что в щель заглядывает красавчик Бью. – Что ты тут делаешь? – свирепо спросила она.

– Меня твоя мама впустила. – Бью замер на пороге. По комнате было разбросано множество глянцевых журналов. – Что тут происходит, а?

– Входи скорее! – прошипела Хейвен. – И дверь закрой!

– Что это значит? Мне следует встревожиться?

– Я кое-что нашла. Садись. – Когда Бью уселся на пол рядом с Хейвен, она положила перед ним свой рисунок с изображением белого коттеджа с красной дверью и постучала по листку кончиком пальца. – Этот дом я нарисовала, когда мне было восемь лет.

– Симпатичный рисунок, – кивнул Бью. – Но что у него общего со всеми этими журналами?

– Сейчас покажу. – Хейвен повернулась и взяла с пола номер «National Enquirer». – Я вспомнила, что видела этот дом на картинке, когда мы с тобой просматривали эти таблоиды. Но тогда я больше смотрела на этого парня, а не на фон, на котором он заснят. – Она указала на страницу в журнале. Йейн Морроу отпирал ключом красную дверь. Хейвен положила свой рисунок рядом с фотографией. Дверь, мостовая, соседние дома – все было удивительно схоже. – Это дом, в котором когда-то жила Констанс. Йейн Морроу живет в моемдоме.

– Откуда ты знаешь, что он здесь живет? – скептически осведомился Бью.

– Либо он живет в этом доме, либо любит около него позировать перед фотографами, – сказала Хейвен и протянула Бью еще шесть журналов. На фотографиях, размещенных в них, Йейн был заснят входящим в этот дом или выходящим из него. Одет он на всех снимках был по-разному, а выражение лица у него неизменно было задумчивое.

– Ну ладно. Странно, – сказал Бью. – Пожалуй, это еще более странно, чем то, что я хочу показать тебе.

– Ты хочешь что-то мне показать? – спросила Хейвен.

Бью наклонился набок и вытащил из заднего кармана джинсов скатанный в рулон номер журнала «Star». На обложке красовалась фотография Йейна Морроу и заголовок крупными буквами: «УБИЙЦА?»

– Я сегодня в супермаркет заходил, – объяснил Бью. – Туда как раз завезли свежие журналы, и я решил провести небольшое расследование. – Он полистал страницы и нашел статью, анонсированную на обложке. – Видимо, неутомимые репортеры из «Star» разыскали какую-то модель, с которой у Морроу был романчик. Она сказала, что ничего серьезного между ними не было. Она знала, что он любит другую. Где бы они ни бывали вместе, он словно бы все время разыскивал какую-то другую девушку.

Бью протянул Хейвен журнал, но она его не взяла. То есть ей хотелось его взять, но она себе этого не позволила.

– Может быть, он был влюблен в подружку того музыканта, – предположила Хейвен. – Помнишь, об этом было написано в «желтой» прессе? Ну, что он убил Джереми Как-его-там, чтобы забрать себе его подружку?

– Может быть. А может быть, Йейн Морроу искал тебя.

Хейвен попыталась унять бурю эмоций, которую в ней пробудили слова Бью.

– Это интервью ни о чем не говорит, – буркнула она. – Может быть, между нами есть какая-то связь, и все же пока я не вижу веских доказательств, что мы с Йейном Морроу предназначены друг для друга.

Бью посмотрел на Хейвен так, словно решил, что ее подменили двойником.

– С чего это ты вдруг так изменилась? Я думал, ты абсолютно убеждена в том, что Йейн Морроу – именно тот, кого ты должна разыскать.

– Просто я должна вести себя осторожно, вот и все, – объяснила Хейвен и, чтобы избежать лишних вопросов, стала с наигранной деловитостью собирать с пола журналы. – Я не должна влюбляться в фантазию.

– А как насчет дома, который ты нарисовала? Как ты объяснишь это и еще кучу всякой безумной ерунды? – требовательно вопросил Бью.

– А этоты как объяснишь? – рявкнула Хейвен, вручив другу стопку раскрытых журналов. На каждой фотографии Йейн Морроу был заснят с разными девушками.

– Не понимаю.

– Если Йейн Морроу в самом деле ищет меня, почему он не пропускает ни одной модели в Нью-Йорке?

Бью расхохотался.

– Думаешь, девятнадцатилетний парень будет жить как монах, пока не разыщет тебя? Это, конечно, очень мило, Хейвен, но ты ни фига не знаешь о мужчинах. И потом – что значит «не пропускает»? Мало ли чем он может с ними заниматься?

– Мне совершенно безразлично, чем он с ними занимается, – проворчала Хейвен. – Просто не хочу попусту тратить время, гоняясь не за тем парнем. До тех пор, пока я не получу серьезных доказательств того, что мы предназначены друг другу, я рисковать не стану.

– Ничего не понимаю! – всплеснул руками Бью. – Теперь она говорит о риске! Тебе удалось меня уговорить, и я поверил, что у тебя была какая-то другая жизнь, а теперь, когда я решил, что мы нашли твоего бывшего бойфренда, у тебя вдруг поджилки задрожали, да? Ну уж нет, я не согласен. Я обязательно что-то придумаю, чтобы ты смогла с ним поговорить.

– С богачом, который может оказаться убийцей? Ты что, чокнулся?

– А ты струсила? – прищурившись, издевательски спросил Бью.

– Конечно же нет! Но скажи, как я могу поговорить с этом Йейном? По телефону ему не позвонишь… К тому же Имоджин в обозримом будущем не собирается выпускать меня из Сноуп-Сити. Как же я, спрашивается, доберусь до Нью-Йорка? Я даже не уверена, что теперь смогу справляться со своими видениями. А вдруг я грохнусь в обморок посреди улицы?

– Я уже все продумал.

– Не сомневаюсь, – проворчала Хейвен. Ей хотелось, чтобы Бью отстал от нее. Он ужасно мешал ей сдерживать чувства.

– Я не уйду отсюда, пока ты меня не выслушаешь.

Хейвен поняла: Бью не шутит.

– Ладно, послушаем, – сказала она и строптиво сложила руки на груди.

– Хорошо. Помнишь, ты мне письмо показывала – то, которое твой папа написал? Про реинкарнацию.

– Ну да… – опасливо ответила Хейвен. – Помню.

– Ну так вот: это письмо он собирался отправить в некое общество «Уроборос». Мне показалось, что название довольно странное, вот я и провел поиск в Сети. Оказывается, это организация, которая помогает людям, которые считают, что могли жить в другой жизни. И представляешь – это общество находится в Нью-Йорке! Готов об заклад побиться: если ты пошлешь им электронное письмо и расскажешь свою историю – ну, про то, что ты нашла человека, с которым могла быть знакома в прошлом, – тебя, наверное, пригласят и подыщут тебе жилье. Наверняка не каждый день к ним с такими новостями обращаются. Ну и пока ты будешь в Нью-Йорке, разве тебе будет так уж трудно нанести маленький визит мистеру Морроу?

– Ну да, – скептически кивнула Хейвен. – Значит, по-твоему, я должна написать в это общество «Уроборос», что тот парень, с которым я была знакома в прошлой жизни, теперь – знаменитый миллиардер и преступник? Просто блеск. Меня сочтут ненормальной – это еще мягко сказано. Почему бы мне не объявить им, что я на дружеской ноге с Биллом Гейтсом?

– Черт бы тебя побрал, Хейвен, не будь такой дурой. Ладно, про это не говори. Напиши в общество «Уроборос», что в Нью-Йорке есть кое-кто, кто мог бы подтвердить твой рассказ о прошлой жизни.

– Допустим. Но даже если все получится, как, по-твоему, я попаду в Нью-Йорк? Как я могу забраться в самолет, если Имоджин с меня глаз не спускает? Да она на меня копов напустит, когда я еще до Мэриленда добраться не успею!

– А ты мне скажи: зачем Имоджин об этом знать? Скажи ей, что мы с тобой собрались в поход на пару дней. Она ничего не узнает. Можешь же ты слетать в Нью-Йорк ненадолго. Не сомневаюсь: у тебя все денежки, до последнего цента, целы и лежат в банке «First Citizen’s». И ты не хуже меня знаешь, что мы сможем неплохо заработать на платьях в этом году. Если ты обещаешь попытаться, я готов одолжить тебе половину своих накоплений.

– Даже не думай об этом. Тебе нужны деньги для колледжа.

Бью горько вздохнул. Хейвен поняла, что удачно сменила тему разговора.

– Вряд ли мне хватит денег для оплаты учебы в Вандербилте.

– Что? Ты не собираешься поступать в колледж?

– Не совсем. Если я буду учиться в Восточном Теннесси, я смогу приезжать домой каждый день и сэкономлю на плате за проживание, – объяснил Хейвен. – К тому же мне неплохо пока пожить дома по целому ряду соображений. Послушай, об этом мы можем попозже поговорить. А сейчас ты можешь взять у меня денег взаймы, если тебе они нужны. Так что давай, не тяни, отправляй e-mail этим спецам по реинкарнации!

Больше отговорок у Хейвен в запасе не было.

– Я подумаю об этом, – пообещала она.