Текст книги "Вечные"

Автор книги: Кирстен Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 9

Дверь спальни приоткрылась, послышались робкие шаги.

– У меня есть кое-что для тебя, Хейвен.

Хейвен распласталась на кровати, крепко зажмурившись. Она не желала ни с кем разговаривать. Она могла не открывать глаза – настолько отчетливо она представляла себе понурую фигуру матери, ее беспомощную улыбку. Добрым людям сразу хотелось защитить ее, а злым – ударить.

– Я знаю, ты расстроилась из-за колледжа и всего остального. Но я думаю, тебе стоит взглянуть на это, – сказала Мэй Мур шепотом.

Хейвен приоткрыла один глаз и увидела, что мать прижимает к груди обувную коробку.

– Что это? – спросила Хейвен, проворно села и свесила ноги с кровати.

Мать села рядом с ней. Ее впалые щеки покраснели, глаза лихорадочно сверкали. Впервые за несколько лет она казалась живой. Она гладила коробку, словно кожу человека.

– Это то, что сделал Эрнест. Очень давно. Я взяла это с собой, когда мы перебрались сюда. Мать не знает об этом. Но я решила, что тебе пора это увидеть.

Руки Хейвен покрылись пупырышками гусиной кожи. С тех пор, как погиб ее отец, мать очень редко о нем упоминала. Услышать его имя, произнесенное вслух, – это было, как если бы кто-то принялся вызывать духа.

Когда Хейвен была маленькая, мать рассказывала ей уйму историй – в то время, когда отец был на работе. О том, как они познакомились с Эрнестом – в самый первый день, как только он появился в городе. Как она убежала с ним три недели спустя. Какие они были молодые, бедные и без ума от любви. Как Эрнест батрачил по пятнадцать часов в день, чтобы скопить денег и открыть лавку. Удивительно, но Хейвен почему-то без труда верила в то, что герой рассказов матери – крючконосый мужчина с неряшливой копной курчавых волос, живущий в их доме. Если смотреть на Эрнеста Мура глазами его жены, то получалось, что он просто-таки образец совершенства. Сказочный принц, спасший Мэй от старой ведьмы. Принц, с которым ей суждено было жить долго и умереть в один день.

После гибели Эрнеста Мура рассказы прекратились, но Хейвен порой гадала, не рассказывает ли ее мать себе эти сказки поздно ночью, когда ей кажется, что никто не слышит ее плача.

Мэй Мур бережно положила коробку на колени дочери. В первый момент Хейвен было страшновато прикасаться к коробке. Она была тяжелая, как кусок гранита. Снаружи коробка была обшарпанная и грязная, но когда Хейвен приподняла крышку, она увидела, что внутри полным-полно бумажек. Листки, вырванные из тетрадок. Обрывки копировальной бумаги, сложенные в маленькие квадратики. Слова, нацарапанные на чеках с бензозаправочной станции. Хейвен сунула руку в коробку и вытащила книжку с квитанциями оплаты за газ. На оборотной стороне квитанций ее отец написал черновик письма. Хейвен пробежала глазами первую страничку, и ей бросилась в глаза строчка: «Этан – не кукла. Он настоящий».

– О Господи…

Хейвен встретилась взглядом с матерью. Она сразу поняла, как отчаянно рискует Мэй Мур.

– Он все записывал, – прошептала Мэй. – Каждое твое слово. Он никогда не верил, что с тобой что-то не в порядке.

– А ты? – прищурившись, спросила Хейвен. – Ты думаешь, что со мной не все в порядке?

Мэй Мур уставилась на собственные руки, которыми она судорожно обхватила колени.

– Нет, – призналась она. – Я так не думаю. И ты не будешь так думать, когда все это просмотришь.

С этими словами мать Хейвен встала и направилась к двери.

– Прости меня, Хейвен, – сказала она, обернувшись. – Я не должна была так долго это прятать от тебя.

Хейвен принялась читать листок за листком, и все, что она так старательно пыталась забыть, начало к ней возвращаться.

ГЛАВА 10

(Черновик письма, датированный 7 декабря 1999 года)

Куда: Общество «Уроборос» [3]3
  Уроборос (Ороборос) – мифологический мировой змей, обвивающий кольцом Землю и кусающий себя за хвост. Этот символ характерен для целого ряда культур. Общество «Уроборос» (The Ouroborous Society) создано в 1923 году Августом Стриклендом, профессором богословия Колумбийского университета (США), и существует по сей день.


[Закрыть]

17, Южный Грамерси-парк,

Нью-Йорк, 10003.

Кому: Всем, кого это заинтересует.

Начну с того, что меня воспитывали в христианском духе, но первые двадцать восемь лет моей жизни я не слишком задумывался о жизни после смерти. И все же я – не из тех, кто отворачивается от того, что видит собственными глазами.

Мой дочери девять лет, и с самого раннего детства она говорит о ком-то по имени Этан. В первый раз я услышал, как она говорит о нем, когда проходил мимо ее комнаты. Дверь была приоткрыта, и я услышал, как дочка шепчет. Помнится, она сидела на полу, рассадив вокруг себя кукол, и разговаривала с кем-то невидимым. Глаза у нее были какие-то стеклянные, будто она впала в транс. Она сказала:

– Помнишь, как ты поцеловал меня у фонтана?

– Ты что такое говоришь? – спросил я, а Хейвен вздрогнула, словно я застал ее за чем-то нехорошим. – С кем ты разговариваешь?

– С Этаном.

– Кто тут Этан? – спросил я, подумав, что она разговаривает с какой-то из своих кукол. Она рассмеялась.

– Этан – не кукла. Он настоящий.

– Ну, если он настоящий, где же он?

– Он умер,– ответила моя дочь.

Вы можете себе представить, как обескуражил меня такой ответ дочки. Но Хейвен всегда была необычным ребенком, и я решил, что она просто придумала себе друга. Спустя какое-то время я решился задать дочери несколько вопросов. Сначала она мне сказала, что ей очень нужно разыскать этого Этана. Я спросил, где она собирается его разыскивать, и она ответила, что в Нью-Йорке. Сказала, что он будет там ждать ее. Она говорила и говорила, и я вдруг понял, что она знает о многом таком, о чем знать не должна и не может. Например, она отлично знала названия различных районов на Манхэттене. В Нью-Йорке никто из нашей семьи не бывал, но я не поленился, поискал в Интернете те названия, которые произносила моя дочка, и обнаружил, что она права. «Наверное, она слишком много смотрит телевизор», – подумал я. Но некоторых магазинов и ресторанов, которые она упоминала, с двадцатых годов уже не существует, поэтому она никак не могла увидеть их в какой-нибудь телевизионной программе.

И вот тогда я начал думать о том, что Хейвен как бы вспоминает другую жизнь. Я старался записывать все мои разговоры с ней. Разговоров пока что было не так много. Хейвен всегда была замкнутым ребенком, и на мои вопросы она отвечает не всегда. Но я начал…

Свободное место на страничке закончилось. Остаток письма был утрачен.

(Написано на обороте счета на 9 долларов с бензозаправки Коупа и из мини-маркета)

– Когда ты познакомилась со своим другом Этаном?

– Давно, когда была большая.

– В смысле – взрослая?

– Ну да.

– А где ты познакомилась с Этаном?

– На Пьяцца Навона.

– Это где-то в Италии?

– Это в Риме. Я заблудилась. Мы с мамой любовались фонтанами, а потом она куда-то делась, а я никак не могла найти обратную дорогу до гостиницы.

– Твою маму звали Мэй?

– Да нет же! Какой ты глупенький! То была другая мама. Раньшая.

– И как ее звали?

– Элизабет.

– Элизабет? А фамилия?

Хейвен нахмурилась. Вид у нее стал такой обескураженный, что я побоялся, как бы она не перестала со мной разговаривать.

– Не могу сейчас вспомнить.

– А тебя как зовут?

– Констанс.

– Ладно, Констанс. Значит, ты познакомилась с Этаном в Италии?

– Он нашел меня на площади. Сказал, что разыскивает меня.

– Но ты же вроде бы рассказываешь про ваше знакомство. Про первую встречу.

– Ну да.

– Значит, вы встретились впервые в жизни, а он тебе сказал, что разыскивает тебя?

– Ага.

– Ты испугалась?

– Немножко.

– И что ты подумала?

Дочка улыбнулась и залилась румянцем. Она у меня такая красавица.

(Написано на тетрадной страничке, ниже теста по правописанию. Сверху дата: 15 сентября 1999 года)

– Ты мне говорила, что познакомилась со своим другом Этаном в Италии. Ты там жила?

– Нет. Я жила в Нью-Йорке, около большого озера в парке. Мы по этому озеру на лодочках катались.

– Вы – то есть ты и Этан? Значит, Этан был тоже из Нью-Йорка?

– Нет, его туда доктор Стрикленд привез. Мы там с ним встретились, когда я вернулась из Рима. Дома у доктора Стрикленда.

– У доктора Стрикленда? А зачем Этану понадобился доктор? Он был больной?

– Да нет же, папочка! У доктора Стрикленда был такой особенный клуб. Для людей, которые что-то помнят.

– Что-то помнят? И что же они помнили?

– Кем они были. Как умерли. Всякое такое.

– Вроде того, что ты теперь вспоминаешь?

– Гм-м-м-м-м…

– А Этан? Он что вспоминал?

– Этан вообще все помнил.

– Что это значит – «все»?

– Все-все, папочка.

(Листок, вырванный из общей тетради с пружинками)

Я только что встал. Время – четыре часа утра. Хейвен набивает чемодан куклами.

– Ты куда собралась?

– Мы возвращаемся в Рим.

– Посреди ночи?

– Завтра. Сразу после того, как мы поженимся.

– Ты и Этан?

– Да.

– А я думал, он твоим родителям не нравится. Или твой отец все-таки разрешил тебе выйти за Этана?

– Он ничего не знает.

– Значит, вы собрались бежать?

– Ну… Тут-то нам нельзя оставаться!

– Почему нельзя?

– Ты сам слышал, что все говорят про Этана.

– Нет, ничего я такого не слышал.

– Ну раз не слышал, так и я тебе не скажу!

Больше мне ничего не удалось из нее вытянуть. Уложив всех кукол в чемодан, она сразу улеглась в кровать и крепко заснула.

(Черновик электронного письма, написанный 8 октября 1999 года. Без адреса.

Вторая страница не найдена.)

Сегодня вечером я отвез Хейвен к матери Мэй. Мальчишка, который убирает опавшие листья на лужайке, сломал ногу, вот я и вызвался сделать эту работу. Сначала Хейвен мне немножко помогала, а потом принялась прыгать и бегать и только мешала мне. Пока я работал, я отложил несколько прутиков и немного ягод мушмулы. Я подумал, что мы с Хейвен могли бы подвялить эти ягоды над горящими листьями.

Я поднес к куче сухих листьев спичку, и листья загорелись. Хейвен стояла слишком близко, и я велел ей отойти подальше, но она не сдвинулась с места. Она просто стояла, не спуская глаз с костра, и взгляд у нее был такой, что я не на шутку напугался. Я был готов подбежать к ней и взять на руки, но тут вдруг отлетел уголек и попал на ее платье. И она раскричалась так, словно ее сжигают заживо. А ночью Хейвен меня разбудила и спросила:

– Ты чувствуешь – дымом пахнет?

– Дымом?

Я сначала подумал, что в доме пожар. А потом заметил, что глаза у Хейвен как стеклянные. Она подбежала к окну и выглянула во двор…

ГЛАВА 11

Хейвен лежала на кровати с последним обрывком бумаги, зажатым в руке. В голове у нее воцарился «белый шум». Каждая из записей отца была подобна маленькой бомбе. Все вместе они взорвали реальность Хейвен. Она вдруг перестала быть Хейвен Джейн Мур, дочерью Эрнеста и Мэй. Если верить отцовским записям, получалось, что раньше она была кем-то другим. Девушкой по имени Констанс. И ее видения не были ни фантазиями, ни галлюцинациями. Они были сценами из прошлого, стопроцентно реального прошлого.

К этому нужно было привыкнуть. Хейвен была почти уверена в том, что слово «реинкарнация» никогда не произносилось в ее присутствии – ни ее отцом, ни кем-то еще. Конечно, с этим понятием она сталкивалась в книгах и знала, что оно играло роль во многих религиях. Она знала, что та вера, которую исповедует она, с реинкарнацией не связана, но была вынуждена признаться, что реинкарнация куда более привлекательна, чем другие варианты жизни после смерти. Хейвен на самом деле никогда не верила, что безумна или одержима бесом, но такую возможность все же не исключала. Так радостно было обзавестись третьей версией.

Хейвен лежала, слушая хор сверчков и лягушек за окном, и вдруг у нее появилась мысль. Если в видениях перед ней представали реальные события… значит, Этан тоже должен быть реален. Хейвен села на кровати, порылась в отцовской коробке и нашла письмо.

«Сначала она мне сказала, что ей очень нужно разыскать этого Этана. Я спросил, где она собирается его разыскивать, и она ответила, что в Нью-Йорке. Сказала, что он будет там ждать ее».

Хейвен вскочила на ноги. Если Констанс умерла и вернулась в мир другим человеком, значит, и Этан, видимо, вернулся. И Хейвен должна была его разыскать. Она замерла, стоя посередине комнаты. Она была словно наэлектризована. Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Она задумалась о молодом человеке, которого увидела на экране телевизора за мгновение до того, как упала в обморок. Мог ли Йейн Морроу быть тем человеком, которого ей следовало разыскать? Она не могла отрицать: в его улыбке было что-то, смутно напоминающее кривую усмешку Этана. И он жил в Нью-Йорке…

И все же Хейвен отказывалась в это поверить. Все было слишком странно, чтобы принимать всерьез. Тот Этан, которого любила Констанс, ни за что не вернулся бы в мир – ведь его подозревали в убийстве миллиардера. Хейвен устало села на край кровати и зажмурилась, надеясь, что ей удастся войти в видение. Еще один визит в жизнь Констанс мог бы привести ее к настоящему Этану. Но видения по команде не случались. Наконец Хейвен в отчаянии расплакалась, а потом заснула рядом с коробкой, набитой заметками отца.

Рано утром до нее донесся запах дыма. Кашляя и чихая, она попыталась открыть глаза, но ее потянуло еще глубже в темноту. Она погружалась во мрак все дальше и дальше, до тех пор, пока не очутилась по другую сторону.

* * *

Она снова находилась в знакомой комнате. Языки пламени подбирались к ней. Загорелись кончики ее волос. Она начала метаться по комнате. Она налетала на столы и кресла, пытаясь найти выход. Что-то мелькнуло в клубах дыма. Она не сразу узнала себя в зеркале – чумазую светловолосую девушку.

– Этан! – услышала она собственный крик. Паника охватила ее. Она еле смогла сделать вдох. – Этан!

Она почувствовала, как его руки обвивают ее, и в это же мгновение послышался оглушительный треск. Что-то ударило ее. Все было кончено.

ГЛАВА 12

– Да-а-а… Выглядишь ты так себе, – сообщила ей Морган Мэрфи. – Ты не заболела чем-нибудь гадким, а?

Хейвен смотрела в одну точку, стоя напротив белой стены в пустом классе, где они с Бью проводили примерку бального платья Морган. Бью еще возился с булавками. Видимо, до Морган дошли слухи о недавнем обмороке Хейвен. И ее это нисколько не удивляло. «Мельница сплетен в Сноуп-Сити работает исправно», – любила говаривать Имоджин.

– Не вертись, Морган, – ворчливо проговорил Бью. – Стой смирно, а не то в твою прекрасную спинку вонзится десяток булавок.

– Я себя прекрасно чувствую, – проговорила Хейвен, стараясь вести себя так, словно между ней и Морган не было восьмилетнего отчуждения. – Просто замечательно. Не понимаю, почему ты спрашиваешь.

Она сдернула простыню с большого зеркала и позволила роскошной блондинке полюбоваться новым платьем. Правда, Хейвен не стала бы выбирать цвет изумрудной зелени, но Морган всегда все делала по-своему. И декольте она решила сделать глубже, чем обычно было принято на выпускных балах в школе «Синяя гора». Но за четыреста долларов, которые Морган была готова уплатить за работу, Хейвен бы для нее и бикини смоделировала.

Не обращая внимания на охи и ахи Морган, Хейвен стала разглядывать собственное отражение. Утром она даже не удосужилась как следует расчесать свои густые кудряшки. Под глазами у нее залегли круги баклажанного цвета, россыпь веснушек на носу походила на какую-то экзотическую кожную болезнь. Собственное лицо всегда казалось Хейвен немного чужим, и теперь она понимала почему. Она повернулась к окну, стараясь забыть о шуме пламени, все еще бушевавшего у нее в голове. Неподалеку играли ученики из начальной школы. Хейвен стала наблюдать за ними. Они бегали по площадке, поднимая клубы оранжевой пыли.

– А знаешь, Бью, Брэдли говорит, что в Юникои есть один парень вроде тебя, – заметила Морган.

– «Вроде меня» – в каком смысле? – отозвался Бью, сколов спинку платья Морган еще несколькими булавками.

– Сам знаешь, – хихикнула Морган. – Гомосексуалист. Может, вам свидание друг дружке назначить? Ой! Это была булавка?

– Да, прости. Выскользнула, – сказал Бью. – Понимаешь, Морган, я в данный момент любви не ищу. И даже будь это так, я не стал бы искать любви в Юникои. Мне нравятся мужчины, у которых все зубы на месте.

– А это как-то связано с сексом? – игриво спросила Морган.

В этот момент в класс вошла миссис Бьюканан, держа на мясистой руке поднос с бисквитами.

Прежде учительница домоводства относилась к Хейвен и Бью весьма прохладно, так что они сильно удивились, когда она сама предложила им пользоваться ее классом для примерок после окончания уроков. На самом деле внезапная доброта миссис Бьюканан по времени совпала с пребыванием ее супруга в окружной больнице Джонсон-Сити. Миссис Бьюканан угостила муженька травматическими пулями в спину после того, как застала его за кое-чем, чем он занимался с ее кузиной Черил. Обвинений против миссис Бьюканан никто не выдвигал, но ее репутация в маленьком городке сильно пострадала. Может быть, поэтому она вдруг стала добрее к Хейвен и Бью. Правда, ребята больших иллюзий насчет миссис Бьюканан не строили.

– Тебе не кажется, что платье немного откровенное, Морган? – Миссис Бьюканан уселась за свой стол и принялась украшать торт тусклыми розочками из глазури. – Ты же знаешь, что говорят насчет бесплатного молока.

Морган невинно улыбнулась, глянув на жеманную толстуху.

– Ой, вы просто отстали от моды, миссис Бьюканан. Теперь только так мужчину и можно подцепить.

– На самом деле модель довольно практичная, – поспешила вмешаться Хейвен, пока миссис Бьюканан не успела обидеться. – Мы специально подобрали такой фасон, чтобы Морган потом могла носить это платье на работу.

Бью прыснул, а Морган непонимающе сдвинула брови.

– Не пойму, в чем дело, – сказала она. – Я за Брэдли выхожу. С чего это мне работать?

– Ну вот, Морган, примерка закончена, – сообщил Бью, резко прервав разговор. – Вечером мы закончим пошив, и прямо с утра ты получишь свое платье.

– Ну, спасибочки, – проворковала Морган и исчезла за ширмой. – Знаете, а я так рада, что вы в нашей школе учитесь, – нет, правда-правда! Все остальные – ну прямо такие нормальные,просто скука. – Она вышла из-за ширмы в джинсах в обтяжку, коротеньком топе и с серьезным выражением лица. Как большинство южанок, Морган была большим специалистом в том, как убить человека любезностью, и собралась нанести смертельный удар. – А ты бы, Хейвен Мур, поберегла себя. Нашей школе жуть как нужны такие, как ты!

– Спасибо, – пробормотала Хейвен, выхватив платье у грудастой блондинки. У нее было жгучее желание отхлестать Морган этим платьем.

После ухода Морган Хейвен и Бью молча отнесли все портновские принадлежности на автостоянку. Они сели в старенький грузовичок Декеров. Бью вставил ключ в зажигание, но мотор включать не стал.

– Ты хочешь о чем-то поговорить, Хейвен? – спросил Бью. – Ты весь день такая тихая.

– Просто думаю, – отозвалась Хейвен. Она не представляла, как сказать Бью о том, что ей удалось узнать. Ведь она сама пока толком не поняла, что к чему.

– Это как-то связано с твоим воображаемым дружком?

– Может быть.

– Ты со мной посекретничаешь?

– Со временем, – ответила Хейвен с не совсем искренней улыбкой.

– Ладно, предавайся раздумьям, пока мы до дома не доехали, – сказал Бью. – А потом я из тебя все равно все вытяну – так или иначе. Может, отец меня научит каким-нибудь методам ведения допроса. Он все-таки в армии служил.

Хейвен смотрела в окошко на далекие горы. Она даже не рассмеялась в ответ на шутку Бью.

Проселочная дорога, ведущая к дому Декеров, была усеяна колдобинами. Хейвен, сидевшая в кабине пикапа рядом с Бью, то и дело подпрыгивала на сиденье. Поля вокруг старой усадьбы Декеров были давным-давно проданы, а сам дом теперь стоял на краю громадной стоянки трейлеров. По узким дорожкам разъезжали мальчишки на забрызганных грязью велосипедах. За ними с лаем гонялись несколько косматых охотничьих псов.

Бью остановил пикап около навеса для сушки табака. Хейвен взяла с заднего сиденья коробку, набитую тканями.

– Ты, что ли, Хейвен Мур? – донесся голос из глубины дома, когда Хейвен поднималась по лестнице парадного крыльца.

– Привет, мистер Декер! – отозвалась Хейвен.

На крыльцо вышел мужчина, как две капли воды похожий на Бью, только старше. Пустой рукав его рабочей рубахи был закатан выше локтя и заколот булавками.

– Вот, пришли вам платьице примерить, – добавила Хейвен.

Бен Декер расхохотался и открыл дверь-ширму перед Хейвен.

– Боюсь, фигурка у меня подкачала.

– Ну ладно, не прибедняйся, – сказал Бью. – Я слышал, как дамочки в магазине тканей про тебя говорили. Судя по тому, что мне удалось услышать, они от твоей фигуры просто-таки в восторге.

Бью, конечно, шутил, но не преувеличивал. Бен Декер потерял руку во время войны в Кувейте, но большинство женщин в Сноуп-Сити до сих пор считали его первым красавцем. Конкуренцию ему мог бы составить только собственный сын, не будь тот, так сказать, дисквалифицирован.

Укоризненно пощелкав языком, отец Бью ласково обнял Хейвен.

– И ты разрешаешь ему вот так измываться над стариком? Это же просто жестоко.

– Я над тобой не измываюсь, – возразил Бью. – И к тому же двое из этих дамочек очень даже недурственны собой.

– Это уж я как-нибудь сам разберусь, – буркнул Бен Декер, густо покраснев. – А вы своими делами занимайтесь.

– Ну ладно, ладно, это я так… – пробормотал Бью и, еле сдерживая смех, направился в кухню, находившуюся в дальнем конце дома.

Эта кухня, уютная и теплая, была для Хейвен самым любимым местом на свете. Ей нравилась старинная изразцовая печь, деревянный стол с пятнами и царапинами, оставленными ножами на протяжении, наверное, целого столетия, с небесно-голубыми шторами, которые они с Бью сшили для кухонных окон. Три года назад от рака умерла мать Бью, и вся работа по кухне перешла к нему. Хейвен всегда поражалась тому, как Бью ухитряется так здорово вести хозяйство на такие небольшие деньги. У него был просто талант создавать красоту.

– Итак, – сказал Бью, поставив коробку с шитьем на стол, – что тебя гложет?

– Имоджин не отпустит меня в колледж осенью.

– Шутишь, – сказал Бью и умолк – похоже, он надеялся, что Хейвен скажет что-нибудь смешное.

– Ни капельки.

Бью встал около мойки и устремил взгляд на подругу.

– И что ты собираешься делать?

Хейвен пожала плечами.

– Слушай… ты помнишь что-нибудь из тех глупостей, которые я болтала, когда была маленькая?

Бью был обескуражен внезапной сменой темы разговора.

– Не особо. К тому времени, как мы с тобой подружились, у тебя уже почти не было видений. Но про Этана и Констанс ты мне, конечно, рассказывала.

– Ты не помнишь, я хоть раз рассказывала о пожаре?

Бью ненадолго задумался.

– Нет. Про пожар ничего не помню. Почему ты спрашиваешь?

– Мой отец записывал все, что я говорила в детстве. Мама отдала мне коробку с записками отца. Сразу после того, как Имоджин решила разрушить мою жизнь.

Бью выпрямился во весь рост.

– Она столько лет это хранила, а тебе показать решила только теперь?

– Она думала, что я не готова прочесть эти записки.

– Ну и что же ты узнала?

Хейвен сунула руку в задний карман джинсов, вытащила сложенный вчетверо листок бумаги и начала читать:

«Хейвен всегда была необычным ребенком, и я решил, что она просто придумала себе друга. Спустя какое-то время я решился задать дочери несколько вопросов.

…И вот тогда я начал думать о том, что Хейвен как бы вспоминает другую жизнь».

– Ничего себе…

У Бью был такой вид, словно Хейвен только что объявила о том, что на лужайке перед домом высадились инопланетяне.

– Я так и думала, – проговорила Хейвен не слишком уверенно. – Я говорила отцу, что меня когда-то звали Констанс. И что я жила в Нью-Йорке. Этан был моим возлюбленным.

– Можно взглянуть?

Бью взял у Хейвен письмо, написанное Эрнестом Муром, сел за стол. Хейвен смотрела, как ее друг пробегает глазами строчки. Дочитав листок до конца, Бью вернулся к началу.

– Ты действительно веришь в этот треп насчет реинкарнации? – спросил он, прочитав листок во второй раз.

– Ты лучше скажи, что тыдумаешь.

Бью причесал пятерней светлые волосы.

– Не знаю, Хейвен. Думаю, это нужно основательно обмозговать. То есть я тебя чокнутой не считаю – и на сто процентов уверен, что сделку с дьяволом ты не заключала. Но меня так воспитали, и я верю, что Бог судит каждого из нас. Я верю, что есть рай, – верю, несмотря на то что большинство людей в этом городке не пожелают меня там увидеть.

– Я тоже во все это верю! – воскликнула Хейвен. – Но ты должен согласиться: во всем этом что-то есть, какой-то смысл. Как бы иначе я знала про те места, где никогда не бывала? И… – Она запнулась.

– Что?

– Понимаешь… Мне кажется, эти видения у меня не просто так. Я почти уверена, что должна разыскать Этана. Я так и сказала отцу, когда была маленькая.

– Разыскать Этана? Ты считаешь, что он существует, что он жив? Разве теперь он не будет слишком стар для тебя? То есть если он реален, то ему лет сто десять, если не боль…

Хейвен прервала Бью.

– Вчера ночью у меня снова было видение. Был пожар. Вот как погибла Констанс. Думаю, Этан тоже погиб при этом пожаре. И еще я думаю, что он тоже возродился, как и я. Я обязана найти его, Бью. И ты должен мне помочь. Не могу объяснить – как, но я знаю, что он – там.

Она махнула рукой.

– Понятно, – кивнул Бью, пристально глядя на Хейвен. – Значит, ты хочешь мне сказать, что Этан – твой вечный возлюбленный или что-то в этом роде? Суженый– или как это там еще называется.

Хейвен нахмурилась и отвела взгляд.

– Честно говоря, мне не очень нравится, как ты об этом говоришь. Как-то у тебя грязно получается.

– Я вовсе не хотел, чтобы получилось грязно, – негромко проговорил Бью, сложил письмо Эрнеста Мура и подвинул листок к Хейвен. – Я думаю, что мысль очень даже неплохая. Просто чудесная. Абсолютно безумная – но чудесная. А как ты думаешь, откуда нам стоит начать поиски мистера Сказочного Принца? С Джонсон-Сити? С Юникои?

– Очень смешно. Он в Нью-Йорке. Ты же прочел черновик письма моего отца. Там написано, что я ему сказала, что Этан будет ждать меня в Нью-Йорке.

– Секундочку. Вот теперь до меня дошло. – У Бью вид стал ужасно довольный. Он был похож на сыщика, только что раскрывшего преступление. – Ты забыла, что я умею читать твои мысли, Хейвен Мур. Ты думаешь, что Этан вернулся в обличье Йейна Морроу, да?

– Вовсе нет!

Из уст Бью эта мысль прозвучала ужасно глупо.

– А вот и да! – с издевкой воскликнул Бью. – Именно так ты и думаешь. Но ты не переживай. Можешь не признаваться. Просто я надеюсь, что у моего суженого тоже будет в загашнике миллиард долларов и что в придачу у него будет профиль греческого бога.

– Пожалуйста, хоть на минутку стань серьезным, – умоляюще проговорила Хейвен. – Скажи, все это тебе не кажется безумием?

– Думаю, это не безумнее, чем мысль о бесовской одержимости, – пожав плечами, ответил Бью. – Хотя бы ты не пытаешься доказать, что в прошлой жизни была Клеопатрой. Но как происходит перерождение? Зачем Богу снова посылать нас на эту треклятую планету?

– Понятия не имею. Может быть, Бог посылает людей обратно, если они еще что-то должны сделать или понять, – задумчиво произнесла Хейвен. – Знаешь, может быть, как раз поэтому ты – гей. Может быть, в прошлой жизни ты был женщиной и обидел много женщин, вот Господь и решил показать тебе, каково это – быть обиженной женщиной.

– Не был я никакой женщиной, – резко ответил Бью. – Ты хочешь сказать, что быть геем – это что-то вроде наказания? Ты говоришь совсем как Тидмор! Ты хочешь, чтобы я тебе помог найти этого твоего треклятого суженого, или нет?

Хейвен вздрогнула.

– Прости, Бью. Что-то я не то ляпнула, да? Просто я про себя думаю – может, меня за что-то наказали? С другой стороны, как бы еще я стала внучкой Имоджин? Наверное, я сгубила целый город.

Бью усмехнулся.

– И как ты думаешь, кем в последний раз была Имоджин?

– О, это очень простой вопрос, – рассмеявшись, сказала Хейвен. – Она была вождем гуннов, Аттилой.