Текст книги "Герцоги налево, князья направо"
Автор книги: Киран Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 19
Долг превыше любви. Элементарная истина. Николас пил вино и поглощал свой обед за столом у лорда и леди Колдуэлл, и эта самая истина главенствовала в его мыслях. В какой-то степени это помогало ему избавиться от чувства вины перед Поппи, с которой он собирался вступить в брак во имя исполнения служебного долга.
Лорд и леди Колдуэлл вступили в брак по любви. Так же, как и его собственные родители.
Но они не состояли в секретных службах. А он состоял. Он избрал другой образ жизни, которому и подчинялся его выбор.
И все-таки… он не мог избавиться от некоего болезненного ощущения каждый раз, когда замечал взгляд, обращаемый леди Колдуэлл на Поппи, – взгляд оценивающий, типичный для людей семейных по отношению к новым для них знакомым. Леди Колдуэлл присматривалась к Поппи как к его будущей жене, любимой спутнице жизни, и, похоже, мысль о таком браке радовала ее.
Николас понимал, что не должен испытывать чувство вины. Но ему было трудно поверить в то, что он сделал правильный выбор, когда попал в атмосферу, полную любви и тепла. Она становилась особенно ощутимой, когда лорд и леди Колдуэлл говорили о том, как они гордятся своими тремя детьми и многочисленными внуками.
Даже осознавая, насколько он близок этим людям, Николас им завидовал, – главным образом неразрывной связи между супругами и тому, что их поначалу маленькая семья с каждым годом увеличивалась.
Он подумал о Фрэнке, своем единственном близком родственнике, и тотчас запретил себе о нем думать. Эти мысли его угнетали.
То же самое относилось и к русской княгине. Перед началом трапезы Наташа одарила его многозначительным взглядом.
– Я переложила карточку с обозначением вашего места, и вы будете сидеть рядом со мной, – прошептала она ему на ухо.
– Вот как? – отозвался Николас, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, а выражение лица оставалось невозмутимым. Теперь, в ходе разработки операции «Розовая Леди», он не мог позволить себе противоречить навязчивой княгине или не обращать на нее внимания.
Он только постарался отодвинуть свои колени подальше от ее блудливой руки, хотя во время обеда Наташа использовала любую возможность придвинуться к нему поближе, дотронуться до его руки и прижаться бедром к его бедру.
Ему некого было винить, кроме самого себя. Он только и надеялся, что никто не замечает уловок Наташи. Но пожалуй, не заметить их было вряд ли возможно.
Почти столь же нежелательным было повышенное внимание, которое уделял Поппи князь Сергей.
Николас заметил, что князь что-то прошептал ей на ухо. Она рассмеялась, но недолгий смех ее прозвучал скорее как рыдание.
– Князь Сергей, – обратился к нему Николас не слишком любезным тоном. – Поделитесь с нами наблюдением, которое так позабавило леди Поппи.
Князь поставил на стол бокал с вином.
– Я спросил ее, радуется ли она своему дню рождения.
Николас был потрясен до глубины души. Ведь он сегодня говорил с Поппи о ее дне рождения – в этот день умерла ее мать. Но он тогда не узнал, не спросил у нее, какой именно это был день. Итак, сегодня…
Господи милостивый! Бедная девочка…
И она ходила с ним по дому как ни в чем не бывало. Но такая печальная.
– День рождения? – спросила миссис Трэверс. – Сколько же лет вам исполнилось, дорогая?
– Двадцать один год.
Поппи улыбнулась, но Николас понял, чего стоила ей эта улыбка.
– О, да вы у нас практически уже старая дева, – заявила Наташа с насмешливой улыбочкой. – Какое счастье, что Драммонд избавил вас от такой судьбы.
– Князь, а вы откуда узнали, что у нее день рождения? – спросила неугомонная миссис Трэверс.
Сергей прямо-таки полоснул ее убийственным взглядом.
Поппи откашлялась.
– Перед обедом я читала поздравительную записочку, которую положила мне в ридикюль моя тетя. Князь ее тоже увидел, вот и все.
Миссис Трэверс прижала руку к сердцу и с возмущением во взоре уставилась на Сергея.
– Вы заглянули ей через плечо?!
Князь вздернул брови.
– Ваше замечание задевает мою честь, мадам. Я русский князь, как вам известно.
Леди Колдуэлл, неизменно находчивая хозяйка дома, сложила руки на груди и улыбнулась.
– У нас в доме есть особая традиция для дней рождения, – объявила она. – Каждый должен танцевать.
Слава Богу! Николас не был особым любителем танцев, но что-то должно разрядить напряжение, создавшееся за обеденным столом.
Леди Колдуэлл решила устроить танцы не в бальном зале, а в гостиной. Лакеи отодвинули мебель к стенам и убрали с пола ковры.
Леди Колдуэлл села за пианино, но миссис Трэверс настояла на том, чтобы это место уступили ей.
– В таком случае сыграйте вальс, миссис Трэверс, чтобы наша чета недавно обрученных могла открыть бал, – предложила леди Колдуэлл тоном радостного предвкушения. Лорд Колдуэлл обнял жену за талию и привлек к себе.
Когда Николас закружил Поппи в танце по комнате, он старался не слишком крепко сжимать ее руку. Но он был просто очарован тем, какой мягкой и нежной была эта рука, и тем, с какой доверчивостью опустила она ему на ладонь свои длинные прелестные пальчики.
Было так приятно танцевать с девушкой, которая не изображала пылкую страсть, не улыбалась соблазнительной улыбкой и не опускала ресницы с подчеркнутой томностью. Они кружились и кружились, и взгляд Поппи, устремленный прямо на Николаса, оставался ясным и спокойным.
Николасу никогда прежде не приходилось вальсировать с таким наслаждением.
– Поздравляю вас с днем рождения, – сказал он ей на ухо.
– Благодарю вас, – ответила Поппи с улыбкой.
Он крепче сжал ее руку.
– Этот день, обычно такой радостный, должно быть, стал нелегким для вас.
– С каждым годом становится немного легче, – приподняв плечи, сказала она.
– Хотелось бы, чтобы вы сказали мне об этом загодя.
– Почему?
Николас ответил со вздохом:
– Потому что вы в таком случае не оставались бы с горем наедине.
– Даже тетя Шарлотта, такая же славная, как и ее поздравительное письмецо, не чувствует связи между смертью мамы и моим днем рождения. Это не столь уж значительно, однако… – Поппи снова улыбнулась. – Это правда, тяжесть легче нести, если человек не одинок. Благодарю вас.
– Ваша матушка обрадовалась бы тому, что вы танцуете в ваш день рождения, – сказал он. – Каждый год, начиная с нынешнего, вы так и будете делать. Я позабочусь об этом, можете мне поверить.
Поппи рассмеялась.
– Я думаю, что это замечательная идея. Я очень люблю танцевать. Хотя…
– Хотя что?
Николасу было так хорошо держать Поппи в объятиях, так сладко тонуть в чистой глубине ее глаз.
Поппи подняла одну бровь.
– Хотя в следующий день моего рождения мы уже не будем вместе, – ответила она с проказливой усмешкой. – И ни в один из дальнейших тоже.
Он окинул взглядом окружающих и снова обратился к Поппи:
– Так вот о чем вы думаете? Но давайте сейчас не станем беспокоиться об этом. – Николас перестал кружиться в танце, но продолжал удерживать руку Поппи в своей. – Нет ли в доме скрипача? – обратился он с вопросом ко всем присутствующим, но тут же подмигнул леди Колдуэлл.
Они оба знали ответ на этот вопрос.
Лицо у леди Колдуэлл просияло.
– Почему же вы не сказали об этом раньше?
С благословения своей супруги лорд Колдуэлл оставил ее и направился в кабинет, откуда принес скрипку, и, даже не захлопнув за собой дверь кабинета, заиграл бурный шотландский танец, так называемый рил. Леди Колдуэлл велела двум выездным лакеям присоединиться к танцующим, чтобы их стало, как положено в этом танце, восемь человек.
Николас не обращал внимания ни на кого, кроме Поппи, даже на Наташу, которая надула губы, и на Сергея, который несколько раз толкнул его локтем, а также на миссис Трэверс, которая доплясалась до того, что начала задыхаться.
Николас и Поппи дважды обошли круг, держась за руки, и для него во время танца перестало существовать что бы то ни было, кроме ее лика, ясного и счастливого.
Но вот все восемь участников пляски взялись за руки и образовали круг. Поппи оказалась напротив Николаса, слишком далеко от него, но глаза их встретились, и она улыбнулась ему – застенчиво… и благодарно.
Как если бы она его благодарила за что-то особо.
«Благодарю Бога за то, что ты есть, – пронеслось у него в голове в эту минуту. – Благодарю Бога за то, что ты родилась на свет».
А потом он сказал себе, что это чересчур сентиментальные мысли для такого веселого вечера. Поппи была счастлива. В свой день рождения.
И этого достаточно.
Двумя часами позже Поппи сидела на постели у себя в комнате и вглядывалась в слова на страницах бесконечно длинного романа «Кларисса», который она никак не могла дочитать, а сейчас даже и не видела толком эти самые слова. Она думала о прошедшем вечере, о танцах.
О Драммонде.
Не о Сергее.
Драммонд выглядел невероятно самонадеянным, когда говорил о том, что добьется, чтобы она с этих пор танцевала в каждый день своего рождения. Говорил так, будто они и вправду поженятся, но ей трудно было на него сердиться за это. Он был гораздо более обаятельным, нежели князь Сергей…
Однако он не тот мужчина, который ей нужен. Любовь, напомнила она себе, Любовь, а не просто взаимное физическое тяготение, – вот чего она желала в браке.
Поппи вздохнула и захлопнула книгу. Вряд ли ее скоро одолеет сон. Она спустила ноги с кровати.
– Еще есть время осмотреться, – пробормотала она.
Почему бы не зайти в библиотеку.
Поппи уже знала, где находится библиотека. Необходимо на время отвлечься от деяний Клариссы. Может, она отыщет в библиотеке географический атлас. Поппи любила рассматривать карты чужих стран.
Она осторожно отворила дверь и вышла в коридор, захватив с собой зажженную свечу в подсвечнике. Стараясь ступать как можно тише, Поппи спустилась по широкой лестнице на первый этаж. Библиотека должна быть где-то справа от нее.
Когда она туда вошла, в камине еще догорали дрова.
Поппи плотно закрыла за собой дверь, приблизилась к книжным полкам и принялась перебирать книги том за томом.
– Итак, – услышала она мужской голос у себя за спиной, – вам тоже не спалось.
Она резко повернулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова. В кресле возле высокого, от пола до потолка, окна сидел Драммонд. Он устроился в кресле, закинув одну ногу на другую и подпирая подбородок кулаком.
Поппи поставила подсвечник на столик поблизости и рассмеялась.
– Господи, Драммонд! Что случилось? У вас такой вид, будто вы…
– Будто я самым недостойным образом пренебрегаю важным делом?
Он встал с кресла и подошел к Поппи. В глазах у него вспыхнул некий вызов. Или, скорее, досада. Но что бы это ни было, отблески света и тени делали лицо Драммонда таким красивым и загадочным, каким Поппи до сих пор его не видела.
Поппи отступила на шаг, и сердце у нее забилось чаще и сильнее.
– Мои дипломатические способности почти исчерпаны, – признался Николас. Он запустил пальцы себе в волосы и уставился на огонь камина. – Многим ли сотрудникам секретных служб приходится преследовать комнатных собачек? Терпеть причуды навязчивых русских княгинь? Вести себя сверхлюбезно с заносчивыми русскими князьями?
Поппи растерянно заморгала.
– Я… я, право, не знаю. Но вам, разумеется, следует терпеть что должно. Это часть вашей профессии, как я полагаю.
Николас испустил отрывистый вздох.
– Трудно сосредоточиться на моей работе, так сказать, на моих объектах, когда рядом со мной вы. Будь оно все проклято, я легко разобрался бы с Сергеем как таковым, он и я – и больше никого, но у меня вызывает ненависть то, какими глазами он смотрит на вас. А что касается княгини, то она, безусловно, ревнует меня к вам и прилагает все усилия, лишь бы, как говорится, поставить вас на место.
Высказавшись, Николас посмотрел на Поппи, но ни один из них не промолвил более ни слова. Дрова потрескивали в камине, языки пламени метались из стороны в сторону, трепетало пламя свечи, а все остальное было объято темнотой и тишиной. Поппи поняла, чего хочет Николас, что ему нужно.
Поппи сделала еще шаг вперед и, взяв в руки лацканы его пиджака, притянула Николаса к себе.
– Подойдите, – прошептала она.
И, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Драммонда. Они тесно прижались друг к другу. Поппи позволила ему заключить ее в крепкие объятия и поцеловать в губы.
И после этого она отпрянула.
– Господи, Поппи, – глухим голосом произнес он.
В ответ она вздернула подбородок.
– Вы так добры, ваша милость, что заботитесь обо мне, но я и сама могу о себе позаботиться. Мое присутствие никоим образом не должно отвлекать вас от ваших объектов.
Зрачки у него расширились, и глаза сразу потемнели.
– Стало быть, я, как и прежде, не должен печься о вашем благе?
– Да, – отвечала она шепотом, – Я не нуждаюсь в вас, Драммонд. Это вы, конечно же, вы приложили все усилия, чтобы я оказалась у вас на пути.
– Дьявол побери все это! – также шепотом произнес он. – Уходите к себе в спальню, пока я не отнес вас наверх по лестнице и не изнасиловал на вашей кровати.
Поппи подхватила со столика подсвечник, выпрямилась и быстро прошмыгнула мимо него.
Она непременно запрет накрепко дверь своей комнаты, как велела ей сделать тетя Шарлотта. Но ей ужасно хотелось разобраться в совершенно для нее новых, удивительных чувствах и ощущениях, которые обуревали ее и были связаны только с герцогом Драммондом.
Глава 20
Великое спасибо Господу за лошадей. И за просторные поля. И за других мужчин, которые поняли, что если некий мужчина обижен женщиной, то самое лучшее махнуть на все прочее рукой, отправиться вместе с ним ранним сияющим утром на верховую прогулку, а по завершении оной предложить ему отличную чируту.
– Небеса благословенные! Что с вами, Макс и Николас – воззвала к ним леди Колдуэлл. – Час слишком ранний для таких занятий!
– Но мы уже во дворе, мы вернулись, любовь моя. – Лорд Колдуэлл с удовольствием затянулся чирутой и похлопал жену по руке.
Поппи с неодобрительной гримаской обратилась к Николасу:
– Для начала вам стоило бы позавтракать.
Леди Колдуэлл уже приказала накрыть стол для завтрака под огромным дубом. Завтрак был отменный: яйца, отварное мясо, фунтовый кекс, тосты, чай и какао. Слуги в ливреях уже стояли наготове чуть в стороне.
– Прошу прощения, – сказал Николас, откинувшись на спинку стула и выпустив изо рта струйку табачного дыма. – Обещаю, что примусь за еду, как только докурю сигару.
– Ну что ж, – отвечала леди Колдуэлл, – если вы оба уже такие большие мальчики, которые отрицают наличие здравого смысла у женщин, я воспользуюсь случаем и развлеку Поппи совершенно удивительной историей о любви и сердечной тоске.
– О, прошу вас, расскажите мне эту историю, – произнесла Поппи с обаятельной улыбкой, отломила кусочек фунтового кекса и со смаком принялась его жевать.
Николасу вдруг пришло в голову, что эта барышня делает со смаком все, за что ни возьмется, и тотчас постарался отогнать от себя воспоминание о том, как прошедшим вечером она притянула его к себе и поцеловала в губы.
К счастью, леди Колдуэлл отвлекла его внимание печальной историей о злосчастном гусе, которого покинула его любимая подруга, и он до сих пор тоскует о ней.
– Я навещаю его каждый день, – говорила рассказчица. – Он никогда не приближается к другим гусям, которые живут на пруду. И никогда не запрокидывает голову вверх. Его печаль слишком велика.
– Женщины тоже умеют довести до такого состояния, – обратился к Николасу лорд полушепотом, достаточно громким, чтобы жена могла его услышать.
Леди Колдуэлл, однако, пропустила его слова мимо ушей, что немало позабавило Драммонда.
– Бедняга каждый день все ходит и ходит по той дорожке, где он видел подругу в последний раз, – сообщила она Поппи.
– Как это ужасно! – с чувством произнесла Поппи, которая так прониклась рассказом, что на время забыла о недоеденном кексе.
– Да, – со вздохом согласилась леди Колдуэлл. – Я просто жажду, чтобы у этой истории случился счастливый конец. Скажем, нашел бы он другую подругу.
Николас перехватил взгляд Поппи. Она снова перестала жевать и обратила на него восхитительно трагический взор. Такая уж она девушка, которая может и поддаться обаянию истории о глупом, страдающем без любви соломенном вдовце, и безрассудно дразнить своего нареченного так, как дразнила вчера поздним вечером.
Не задумываясь, он наклонился и поцеловал ее в губы. Они отдавали вкусом кекса и сахара.
Поппи широко раскрыла глаза, но Николас и не подумал извиняться. Их считают счастливыми обрученными, и он был намерен продемонстрировать всем, что так оно и есть на самом деле.
Лорд Колдуэлл поглядел на него с оттенком осуждения – кстати, он оказался достаточно добр, чтобы не спрашивать во время их верховой прогулки, почему у Николаса такое мрачное настроение, – и усмехнулся.
– Юная любовь, – произнес он. – Она продолжает вдохновлять и нас, стариков. – Тут он наклонился и поцеловал леди Колдуэлл. – Я так же болен любовью к тебе, дорогая, как этот старый гусак к своей супруге. Даже не думай убежать от меня с трубочистом или выездным лакеем, который танцевал с тобой вчера вечером.
– Ах, дорогой, – только и произнесла леди Колдуэлл, и щеки у нее порозовели так же, как и у Поппи.
Они обменялись взглядами и тут же обе расхохотались.
– Кто бы подумал, что мы настолько неотразимы? – окончив смеяться, сказала леди Колдуэлл и пожала руку Поппи.
То был еще один признак того, что Поппи произвела на хозяйку дома благоприятное впечатление, отметил про себя Николас с той же смесью удовольствия и чувства вины, которую он ощутил накануне вечером. Но сегодня чувство вины оказалось немного более сильным. Небольшая речь Поппи, произнесенная прошлой ночью, определенно напомнила ему, что он не настолько верно оценивает их ситуацию, как полагает сам. Он не был уверен, что спустя год ему не придется сообщить лорду и леди Колдуэлл, что их с Поппи помолвка была оплошностью с самого начала.
Мысль была мрачная и унизительная.
Лорд Колдуэлл поглядел на дом и поморщился.
– Вижу, князь наконец-то проснулся и встал.
То был и правда Сергей, который самой что ни на есть княжеской поступью направлялся к ним.
Поппи приосанилась.
– Любопытно, встала ли уже с постели его сестра? И миссис Трэверс? Их обеих пока не видно.
– Надеюсь, они еще спят сладким сном, – сухо заметил лорд Колдуэлл.
– Макс, пожалуйста, не говори плохо о наших гостях, – сделала ему замечание супруга.
– Хорошо, любовь моя, – успокоил ее лорд Колдуэлл. – Если ты настаиваешь, я подожду, пока они удалятся, чтобы обсудить то, о чем лучше всего забыть, – ведь они обе одержимы мыслью об одной и той же собаке, только по разным причинам. Смею думать, что даже Борис желает им провалиться сквозь землю прямиком в ад.
Николас не удержался от улыбки. Ему было приятно узнать, что по крайней мере еще один человек сыт по горло кое-кем из членов компании, как и он сам.
Едва князь подошел к беседующим, он тут же попытался сразить своим обаянием как леди Колдуэлл, так и Поппи, и, как показалось Николасу, приник к руке Поппи со слишком долгим поцелуем.
– Драммонд, – заговорил с ним князь через плечо, не поворачивая головы, – вы не будете возражать, если я приглашу вашу будущую новобрачную на прогулку? Утро прекрасное, и я просто жажду поговорить на моем родном языке, а из всех собравшихся только леди Поппи может вести разговор по-русски.
Что верно, то верно.
Николас напомнил себе, что ему положено всячески обхаживать князя, и ответил беспечным тоном:
– Отличная идея! И куда же мы пойдем?
– О, вы нам не понадобитесь, – возразил Сергей. – Я уверен, что не заблужусь в поместье.
– Да, Драммонд, – твердо произнесла Поппи. – Вам не о чем беспокоиться.
В глазах у нее появилось то же выражение, как в ту минуту прошлым вечером, когда она заявила, что сама о себе позаботится. Она обратилась к леди Колдуэлл:
– Я могла бы показать князю Сергею несчастного соломенного вдовца.
– Сомневаюсь, что вдовец понимает по-русски, – сказал лорд Колдуэлл.
– Макс! – Леди Колдуэлл состроила недовольную мину. – Что на тебя сегодня нашло?
– Ничего особенного! – бросил тот в ответ и подмигнул Николасу.
«Он сообразил, что к чему, – подумал Николас. – Он понимает, что я презираю Сергея, и видит, что этот грубый, самодовольный хам уделяет слишком большое внимание моей нареченной».
Леди Колдуэлл снова проигнорировала слова мужа и улыбнулась Поппи.
– По пути вы можете рассказать князю историю соломенного вдовца, – посоветовала она и указала на маленький пруд в дальнем конце поместья.
– Не уходите надолго! – крикнул Николас вслед удаляющейся парочке и впился зубами в сдобную булочку, которую до сих пор держал в руке.
Лорд Колдуэлл рассмеялся.
– Что тут смешного? – пробурчал Николас, откусив половину сдобы и разом проглотив кусок.
– Помните, что сказал Эразм Роттердамский о женщинах? – спросил лорд Колдуэлл. – «Невозможно жить с ними…»
– «И невозможно жить без них», – закончил цитату Николас и вдруг подумал, что ему нет дела до Эразма. Он сунул остаток булки себе в карман. – Я пойду за ними.
– Это разумно с вашей стороны, – заметила леди Колдуэлл. – Князь ведет себя до ужаса развязно. Я не склонна одобрять его манеры.
– Вперед, Николас, – сказал лорд Колдуэлл. – Покажи ему, кого на самом деле любит Поппи.
– Я готов, – ответил Николас, которым снова завладело скверное настроение. Он-то уж точно не тот, кого любит Поппи.
Однако он твердо вознамерился стать ее мужем, нравится ей это или нет.
Поппи находилась в достаточно затруднительном положении, и чтобы найти из него выход, ей нужно было остаться наедине с Сергеем. Потому она и настояла на прогулке и посещении злополучного гусака без участия Драммонда.
– Итак, – заговорил князь мягким, ну прямо-таки бархатным голосом, – мы с вами наедине. Вы заинтересованы, не так ли?
– В чем?
– Во мне.
Поппи рассмеялась и спросила:
– Что вы имеете в виду?
Он пожал плечами и ответил:
– Мои поступки. Мое обаяние. В ту минуту, когда я увидел вас в Грейнджерфорд-Холле, я понял, что вы могли бы стать моей.
Господи, она была настолько ослеплена собственной влюбленностью, что не увидела очевидного – Сергей самовлюбленный глупец.
Теперь она набрала в грудь побольше воздуха и заговорила так:
– Хм, что касается нас с вами, то вы, пожалуй, правы. На балу я не могла думать о вас иначе, нежели в то время, когда мне было пятнадцать лет. Однако те давние чувства со временем стали воспоминаниями, которые, как мне думалось, мы могли бы оживить. Но теперь мы повзрослели, и за шесть лет произошло многое. Мы уже другие люди. И к тому же я помолвлена с герцогом.
– Разве мы больше не друзья?
Поппи поморщилась от его деланно мрачного тона.
– Разумеется, мы друзья, – заверила она Сергея. – Но не более того. Вы живете далеко отсюда. Я живу здесь. Много времени прошло с тех пор, как мы пережили милое романтическое увлечение, и мы должны продолжать нашу жизнь каждый по-своему.
Сергей уставился на нее с таким напряжением во взгляде, которое напомнило Поппи о ее злосчастном недоразумении с лордом Уошберном. Правда, в отличие от Уошберна на князя по крайней мере было приятно смотреть. Его великолепные золотые волосы так и сияли на, солнце, а мужественному складу его фигуры мог бы позавидовать любой представитель сильного пола.
– Я не могу жить так, как вы предлагаете, – заговорил он, глядя ей прямо в глаза. – Я обнаружил в себе новое стремление, и это стремление к Старым Девам.
– К Старым Девам?!
Сердце у Поппи забилось сильнее.
– Да. Я знаю, что такое ваш Клуб Старых Дев, Поппи.
У Поппи захватило дух.
– Как вы…
– Слуги расскажут о чем угодно. – Он усмехнулся. – А все эти женщины, которые жаждут выйти замуж? Они глупые и скучные. А вы, с другой стороны, запретный плод. Вы Старая Дева. Уже от одного звука этих слов я с ума схожу от желания. Забудьте о том, чтобы выйти замуж за герцога или какого-нибудь другого мужчину. Я могу купить вам великолепные драгоценности. Доставить вам наслаждение, какого вы никогда не знали. И вы можете оставаться Старой Девой все то время, пока будет длиться наше страстное увлечение, а я надеюсь, оно сохранится на долгие годы.
Поппи вспыхнула.
– Значит, когда вы говорили, что хотели войти ко мне в спальню, вы имели в виду…
Князь кивнул с похотливой усмешкой.
Стало быть, Драммонд прав. Сергей хотел ее именно потому, что она была недоступной.
– Слушайте, Сергей, и слушайте внимательно. – Поппи сжала руки в кулаки. – Я не буду вашей любовницей!
– Старые Девы пылают страстью, – прошептал он.
– Нет, мы вовсе не пылаем страстью, во всяком случае, по отношению к тем…
О Боже… Драммонд следует за ними. Поппи набрала полную грудь воздуха и попыталась собраться е мыслями. Ее любовь к Сергею более не существует, и, стало быть, не существует ни каких препятствий к ее браку с Драммондом. Она уделяет гораздо больше времени воспоминаниям о поцелуях Николаса, нежели размышлениям о догматах Клуба Старых Дев… о правилах, которые соблюдала так долго.
Но ведь это были хорошие правила, напомнила она себе, особенно самое главное из них: «Не выходи замуж до тех пор, пока не полюбишь его и пока он не полюбит тебя».
Это вроде бы совершенно простое условие на самом деле таким вовсе не было.
Вскоре Поппи услышала откуда-то словно издалека донесшийся громкий оклик:
– Князь! Леди Поппи!
Поппи обернулась. Драммонд широким шагом направлялся к ним и был уже близко. По уже знакомому ей наклону его подбородка она тотчас поняла, что нарушать его собственные планы он никому не позволит.
– Герцог, ведь я говорил вам, – со вздохом произнес Сергей:
– Что вы отлично знаете дороги в этом поместье, я это помню, – ответил Драммонд. – Но я принес леди кусочек булки, чтобы она могла покормить гуся.
Он вручил Поппи остаток сдобной булки.
– Благодарю вас.
Поппи зашагала дальше в сопровождении двух мужчин, каждый из которых причинял ей беспокойство на свой особый лад. Скоро она увидела гусака в подлеске. Поппи бросила ему кусок булки, он упал на траву возле затоптанной тропинки, на которой гусь неустанно и безуспешно ожидал увидеть вновь свою подругу. С громким гоготом гусак набросился на хлеб и быстро расклевал кусок, от которого только крошки летели по сторонам.
Сергей подошел поближе к птице. Опустился на колени, сделал вид, что прицелился, и «выстрелил» с криком «Пах!», после чего с улыбкой повернулся лицом к Поппи и, ткнув себя в грудь большим пальцем, заявил:
– Это я хозяин поместья!
Поппи с принужденной улыбкой ответила:
– Полагаю, что владеет им лорд Колдуэлл, но я… как бы это сказать… я понимаю, что вы имеете в виду.
– Прекратите болтать с этим напыщенным ослом и послушайте, что я скажу, – прошептал ей Драммонд.
– Я должна с ним разговаривать, – прошипела она в ответ. – Так приказывают секретные службы. Кроме того, он принадлежит к царствующей фамилии и воображает, что рожден владеть всем, что увидит.
Сергей не спеша, нога за ногу, приблизился к ним, позабыв о своем невидимом ружье и о гусаке, который следовал за ним по пятам и тыкал клювом то в один, то в другой сапог князя, возможно, в поисках хлебных крошек.
– Пошел прочь, глупый гусак! – отмахнулся от него Сергей.
Однако гусь не отставал и всю дорогу до того самого дуба, под которым они завтракали, сопровождал князя.
– Вы составляете достойную пару, – заметил Драммонд по пути.
Князь подозрительно посмотрел на него и спросил:
– Что вы имеете в виду?
Поппи больно ткнула Драммонда локтем в бок.
– Он имеет в виду, что вы весьма достойно выглядите в сопровождении большой белоснежной птицы, – сказала она.
– Этот гусь больше не будет меня сопровождать.
Сергей совершил некий маневр, обойдя Поппи сзади с явным намерением переключить внимание гусака на нее.
«Настоящий джентльмен не позволил бы себе поступить подобным образом», – с неприязнью подумала Поппи и удивилась, как это она не обратила внимания на его невоспитанность шесть лет назад, когда ей было пятнадцать.
– Гусь ничего не может с собой поделать, – обратилась она к Сергею. – Думается, он влюбился в вас. Возможно, считает, что вы и есть его супруга.
– Не влюбился он в меня, – парировал князь, втянув подбородок: – И не принимает меня за свою жену.
– Ну, если и принимает, это не ваша вина, – успокоила его Поппи, – Она покинула его два года назад. И он искал ее.
– Трагическая история, – пробормотал Драммонд.
Поппи бросила на него укоризненный взгляд, но Николас его проигнорировал, негодник этакий. Она заметила, что в глазах у него вспыхнуло почти юношеское озорство – точь-в-точь как у лорда Колдуэлла, когда леди Колдуэлл делала ему строгое замечание.
Когда они наконец добрались до того дуба, под которым давеча завтракали. Сергей потребовал, чтобы слуги попридержали гусака, и чуть ли не бегом ринулся к дому, ни слова не сказав хозяевам.
Николас глазам своим не верил, наблюдая за поразительной сценой: едва князь ринулся наутек, гусак разразился истерическим жалобным гоготом.
– Господи помилуй, – первой заговорила леди Колдуэлл. – Я начинаю верить, что птица и в самом деле принимает князя за свою давно пропавшую супругу. Он никогда не вел себя словно одурманенный по отношению к кому-то.
– Я вот даже не могу сообразить, что его так привлекло в Сергее? – задала вопрос Поппи. – Одежда? Или волосы?
– Нет, это все потому, что он и есть гусь, самый глупый и самодовольный из всех русских князей, каких мне довелось встречать, – вмешался в разговор лорд Колдуэлл.
– Но ведь он единственный русский князь, тебе знакомый, – возразила леди Колдуэлл.
– Пусть так, – пожал плечами ее супруг. – Все равно он гусак.
Николас был с этим более чем согласен.
– Мы должны вернуть мистера Гуся на его пруд, – сказал он. – Вы пойдете, Поппи?
– Конечно, – ответила она и впервые за это хлопотливое утро улыбнулась Драммонду приветливо и даже ласково.
Леди Колдуэлл вручила Поппи несколько сдобных булочек со словами:
– Вот, возьмите с собой эти хлебцы, бедняге хватит их на день-другой.
Николасу припомнилось безоблачное детство, когда они вдвоем с братом вели гусака к заветному пруду, бросая ему в качестве приманки кусочки хлеба. И вот наконец птица устремилась в проход между двумя большими деревьями, явно довольная тем, что вернулась в излюбленное место обитания.
– Я рада этому забавному знакомству, – серьезно, без улыбки произнесла Поппи, подняв глаза на Николаса. – Благодарю вас за поддержку. Когда князь повел себя так грубо и нагло, я поверить не могла, что когда-то столь высоко оценивала его личные качества.
– Не терзайтесь этим, – сказал Николас, чувствуя себя в какой-то мере виноватым. Он ничего не сделал для того, чтобы несимпатичный ему князь почувствовал себя довольным. И в очередной раз позволил личным чувствам повлиять на его обязанности. Он ревновал, ужасно ревновал Поппи к Сергею, его бесило фривольное отношение князя к ней.
