Текст книги "Герцоги налево, князья направо"
Автор книги: Киран Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Киран Крамер
Герцоги налево, князья направо
Глава 1
В истинно английской гостиной на Клиффорд-стрит в Лондоне, в районе Мейфэр, леди Поппи Смит-Барнс, дочь вдовствующего графа Дерби, выронила газету из рук.
– Он здесь, – объявила она тетушке Шарлотте, – Сергей в Англии.
Поппи уже смирилась с мыслью, что останется старой девой. В конце концов, она принадлежит к высшему обществу, а это само по себе ценно. Но теперь… все переменилось в один момент.
Ее принц явился.
Тетя Шарлотта, такая крошечная в слишком просторном для нее платье, оставила свое вязанье.
– Ты уверена? – спросила она.
Поппи подняла газету и поднесла ее к самому носу тетушки.
– Он и его сестра везут с собой последний портрет своего дяди и впервые намерены выставить его на обозрение публики именно в Лондоне.
– Ох, Поппи! – Голубые глаза тети Шарлотты озорно сверкнули за стеклами очков, а ее напудренный парик немного сполз набок, когда она тряхнула головой. – Ведь это единственный мужчина в мире, которому удастся убедить тебя покинуть Клуб Старых Дев.
– Что верно, то верно, – согласилась Поппи и, быстро подойдя к окну, выглянула из него в надежде, что все вдруг изменилось. Однако день был обычным, похожим на все прочие. Тем не менее Поппи нашла его восхитительным.
Сергей был замечательным мальчиком, а теперь стал замечательным мужчиной – и вот он здесь.
Поппи обратилась к тетушке:
– Как вы думаете, он помнит меня? Ведь прошло шесть долгих лет. Мне было всего пятнадцать. Мы встречались неделю. Кажется, целая жизнь прошла с тех пор.
– Разве он мог забыть тебя?
Поппи пожала плечами:
– Чего только с ним не было! Он путешествовал, служил в войсках. Я даже читала о нем в газетах, выискивая любые сведения о нем. Боюсь, что если он увидит меня на балу, то пройдет мимо.
Тетя Шарлотта возразила со смехом:
– Никто не пройдёт мимо тебя, дорогая! Стоит только глянуть на твои золотые волосы и дерзкое личико.
– Тетя! – Поппи покраснела. – Нашли время напомнить мне, что я не из послушных!
Тетя Шарлотта снова принялась за свое вязание с самым невозмутимым видом.
– Эверсли переживет отказ, да и ты тоже. Нельзя сказать, что тебе впервые в жизни приходится с этим сталкиваться.
Эверсли собирался приехать примерно через час, и его предложение руки и сердца стало бы двенадцатым в числе тех, какие Поппи отклонила с тех пор, как три года назад начала выезжать в свет. Два из этих предложений, вполне предсказуемые, были сделаны во время фейерверков в Воксхолле. Два следующих – в аллее для верховой езды Роттенроу в Гайд-парке. Причем оба в то время, когда она находилась в седле очередной послушной кобылки, ибо папа не позволял дочери ездить на слишком резвых лошадях. Еще одно предложение она получила в Британском музее в одиннадцать часов утра на фоне изображения кита, пускающего фонтан. Следующее за ним прозвучало возле одного из буфетов, торгующих так называемыми венецианскими завтраками, сразу после того, как Поппи положила себе на тарелку нарезанные треугольниками кусочки лимонного торта. И прозвучало не наедине, а в присутствии нескольких членов довольно чопорной компании. Два она выслушала у себя в гостиной за чашкой чуть теплого чая, остывшего главным образом потому, что оба претендента слишком долго и подробно рассказывали о себе до того, как перейти к сути дела. И наконец, одно имело место в галантерее, куда она зашла купить пуговицы для любимой охотничьей куртки папы.
Два барона, один баронет, три виконта, четыре графа, одному из последних только-только исполнилось девять лет, и один маркиз добивались ее руки. У двоих были очень уж большие уши. У четверых слишком маленькие глаза. От троих сильно пахло бренди, а с одного свалились бриджи, когда он угодил в фонтан. Нашелся и претендент, у которого отсутствовали передние зубы, и это не был мальчик.
«Будь спокойна, – сказала она себе. – У тебя сейчас есть более чем серьезная причина сказать Эверсли нет».
Едва стрелки часов приблизились к тому времени, когда вот-вот должен был появиться Эверсли, тетя Шарлотта поцеловала племянницу в щеку и вышла из комнаты. Поппи сидела в ожидании еще двадцать мучительных минут. Наконец до нее донесся стук в парадную дверь дома, и она сунула газету под подушку. Кеттл, старший дворецкий графа, приветствовал визитера в своей обычной сдержанной манере.
Поппи встала.
Потом снова села.
И снова встала.
Наконец граф – настоящий Адонис! – вошел в комнату. Сияющие голубые глаза, золотые кудри, высокий лоб, а плечи такие широкие, что Поппи почувствовала слабость в коленках.
– Вы одна?..
Глаза у Эверсли потеплели. Он питал к ней искреннюю привязанность, да и Поппи привязалась к нему. Однако она не могла думать о нем иначе как о друге. Собственно говоря, так случалось и со всеми другими ее поклонниками.
Благодаря Сергею.
– Да, – ответила Поппи, нервно сглотнув. – Что верно, то верно, я в одиночестве.
Обоим было ясно, что это значит. Отсутствие рядом с ней отца или тети Шарлотты избавляло ее от неусыпной опеки. Но с другой стороны, только обрученная или замужняя женщина могла находиться в комнате наедине с мужчиной.
Но ведь она не совсем одна, не так ли? С ней ее мать – такая спокойная, разумная. Она улыбается дочери с портрета, свадебные кольца сверкают на тонких белых пальцах. Волосы у нее так же отливают медью, как волнистые локоны самой Поппи; и глаза такие же изумрудно-зеленые.
Граф направился к Поппи, обойдя маленький столик и кресло. Поднес ее руку к губам и поцеловал пальчики.
– Нам будет приятно побыть наедине, – проговорил Эверсли таким голосом, от которого у Поппи должны были пробежать мурашки по спине.
Но не пробежали.
Она отвела взгляд от его красиво очерченных губ. Поппи слышала от тетиной горничной, которая узнала об этом от горничной вдовы, с которой у графа была интрижка, что он мастер целоваться.
– Было бы, – сказала Поппи, слегка втянув в себя воздух, – если бы нам предстояло вступить в брак.
– Что? – почти со скрипом в голосе произнес граф.
Поппи прикусила нижнюю губу. Как всегда в таких случаях, она вспомнила о Клубе Старых Дев и о том, как она и две ее лучшие подруги, леди Элинор Джиббс и леди Беатрис Бентли, дали друг другу обет выйти замуж только по любви.
После этого она подбодрила себя, вообразив, как она целует Сергея.
– Я не могу выйти за вас замуж, – произнесла она уже без страха, – Прошу прошения. Мне очень жаль.
Поппи не хотелось причинять ему боль, однако она все-таки прибегла к обычной отговорке.
– Я вот-вот должна обручиться, – сказала она. – И это будет брак по любви. Уверена, что вам все понятно.
– Я настаиваю на том, чтобы вы назвали мне его имя, – задыхаясь от волнения, произнес граф.
Поппи едва не выпалила: «Сергей!» – но спохватилась и проговорила:
– Герцог Драммонд.
Другие поклонники Поппи верили, что она познакомилась с герцогом Драммондом во время поездки на Котсуолдские холмы, а на самом деле он был личностью вымышленной, продуктом пылкого воображения кухарки в доме Смит-Барнсов, которая обожала рассказывать занимательные истории, в то время как мыла посуду или нарезала: зелень и овощи.
Не далее как этим утром кухарка поведала Поппи очередную диковинную историю о герцоге. Поппи уже знала, что он самый могущественный, самый скорый на расправу из всех герцогов, когда-либо попиравших землю. Знала она и то, что родовой замок герцога высится на скале над бурными водами Северного моря. По словам кухарки, он убил родного брата, дабы получить герцогский титул, а чтобы забыть о своем грехе, то и дело прыгал с этой скалы и плавал по волнам.
Эверсли вздернул подбородок со словами:
– Никогда о нем не слышал.
– Он просто невероятный.
– Невероятный? – подняв брови, переспросил граф.
– Я хочу сказать, что он невероятно красив, – пояснила Поппи и снова подумала о Сергее. – Мы познакомились три года назад. Помните год, когда я пропустила импровизированные лодочные гонки на Темзе?
– О да, припоминаю. Моя команда одержала победу. Я занимал первую скамью на носу лодки, а Майлс Фосберри свалился в реку. Мы не смогли выудить его из воды, пока не пришли к финишу.
– Верно, – Поппи одарила его легкой улыбкой. – Ну а в то время как вы и ваша команда обгоняли на веслах ваших менее удачливых соперников, я гуляла по холмам Котсуолда. Герцог тоже там был. Мы познакомились на деревенской ярмарке.
– Но ваш отец… – Граф наморщил брови. – Лорд Дерби не упоминал об этом. Он сказал, что вы вольны принять мое предложение.
– Драммонд еще не сделал мне формального предложения, – пояснила. Поппи. – Однако он… – Поппи запнулась. – Он готов предложить мне руку и сердце в самое ближайшее время.
Лорд Дерби, безусловно, придет в негодование, узнав о том, что она отказала графу. Но быстро опомнится. Он слишком поглощен заботами о благе Англии, чтобы тратить долгое время на негодование. Особенно если непослушная дочь расплачется и скажет ему, что мечтает о вступлении в брак по истинной любви, как это было у него самого и мамы.
Граф опустил взгляд на свои начищенные сапоги, а когда снова поднял голову, в глазах его смешались любовь и горечь разочарования.
– Я по-прежнему люблю вас, – заговорила Поппи. – Как друга. Это маленькое… недоразумение между нами… давайте забудем о нем, ладно? Надеюсь, мы будем видеться во время сезона, да? И потанцуем вальс.
На самом деле она мечтала только о том, как станцует первый вальс с Сергеем.
Поппи набралась смелости и коснулась его щеки коротким поцелуем. Вообще-то она была не из тех, кто щедро раздаривает свои поцелуи, и высший свет был об этом осведомлен.
– Заранее приглашаю вас на этот вальс, – проговорил граф немного ворчливым тоном, в котором тем не менее прозвучала прежняя симпатия.
– Буду ждать с нетерпением, – с улыбкой подхватила Поппи. – Кстати, я уверена, что могу рассчитывать на вашу порядочность. Пожалуйста, никому не говорите о нашем… разговоре.
Граф поклонился и вышел из гостиной, не прибавив более ни слова.
Она подождала несколько секунд, пока Кеттл отворит дверь для графа, потом подбежала к окну и выглянула. Лорд Эверсли неторопливо спустился по ступенькам крыльца. Поппи узнала эту походку получивших отставку холостяков. Она довела до нее многих мужчин.
Однако к той минуте, когда граф подходил к своей прекрасной карете, которая ожидала его чуть поодаль, поступь его обрела привычную живость. А почему бы и нет? Он богатый, красивый, светский лев с огромным обаянием. Многие женщины приняли бы его предложение.
Поппи повернулась и увидела, что в дверях гостиной стоит тетя Шарлотта. Отделившаяся от парика волнистая прядь упала ей на глаза, скрывая выражение глаз.
– Я слышала каждое слово! – произнесла она громким шепотом. – Я горжусь тем, что ты следуешь велению сердца. Но…
– Поппи! – донесся до них голос лорда Дерби. Поппи, прислушавшись к топоту его сапог, поняла, что отец направляется в гостиную. – Это граф уехал, верно? А у меня в библиотеке приготовлены бренди и сигары, чтобы отпраздновать вашу с ним помолвку.
С улицы послышалось, как щелкнул кнутом по крупу лошади кучер Эверсли, – граф отбыл.
А проблемы Поппи еще только начинались.
Глава 2
Николас Стонтон открыл один глаз. Яркий луч утреннего солнца ударил ему прямо в лицо и ослепил его.
А потом он почувствовал запах.
Лилии.
Господи, он ненавидел лилии. Они напоминали ему о похоронах родителей. Впрочем, от одной из тех, кого он знал и с кем спал, исходил запах лилий. И он терпел этот дурманящий запах, ибо женщина была очень хороша в…
Он снова закрыл глаз и вновь погрузился в туманный и прекрасный мир, полный чувственных радостей, начисто забыв о неприятном, срочном деле.
– Ники, проснись! – послышался женский голос.
Он поморщился и не ответил.
– Я не могу заниматься такими вещами при дневном свете, – продолжал настойчивый голос, – и вообще не имею намерения заниматься этим больше. Я просто пытаюсь разбудить тебя. Просыпайся же!
Его легонько шлепнули по правой щеке, и чудовищным напряжением воли он открыл правый глаз и глянул на неотвязное создание, так грубо разбудившее его.
Боже милостивый! Теперь он вспомнил, от кого пахнет лилиями. Она лежит буквально в одном дюйме от его лица, ее темно-карие глаза горят нетерпением, черные как смоль локоны обрамляют лицо.
«Настоящая ведьма», – промелькнула у него в голове совершенно нелепая мысль.
– Наташа, – пробормотал он.
Русская княгиня.
Она оперлась щекой на ладонь и улыбнулась ему – медленной, возбуждающей улыбкой. У него сохранилось неясное воспоминание о том, как он выпил бренди из ее пупка где-то после полуночи, но больше ничего вспомнить не удавалось.
Все тело болело, голова гудела, и, сказать по правде, больше всего ему хотелось погрузиться в сон.
– Ники!.. – зашептала она ему на ухо. – Хауэллы вернутся из Суссекса сегодня днем. – Она положила теплую ладонь ему на грудь. – Если они увидят тебя здесь, то прикажут мне упаковать мои вещи и убираться назад в Санкт-Петербург. Да не засыпай же ты! Уже одиннадцать часов.
Он почувствовал неловкость. Зачем он остался? Он же никогда не оставался.
– Ты права, – пробормотал он, выбираясь из постели. – Мне надо уходить.
Наташа сдвинула брови к переносице своего прелестного носика.
– Ты не должен был соглашаться с такой готовностью. Многие мужчины просто жаждут пробудиться в моей постели.
Николас не придавал особого значения женским упрекам, у него всегда были наготове слова утешения, вычитанные в одной из индийских книг: «Я понимаю, что ты сердишься на меня, дорогая, но ты забудешь об этом после того, как я снова обниму тебя». Однако сегодня у него не было времени для таких церемоний.
Сегодня…
Ах да, он вспомнил. Сегодня он должен повидать Фрэнка до того, как в полдень начнутся грандиозные петушиные бои в Чипсайде, которые, он был в этом уверен, его брат намерен посетить. Повидать и строго предупредить, чтобы он не смел проигрывать деньги, отпускаемые ему на содержание, и воровать серебряные ложки в клубе «Уайтс».
– Николас! – Княгиня хлопнула рукой по одеялу. – Ты меня слышишь?
Он нашарил на спинке стула свои светло-серые брюки.
– Да-да, и как хорошо, что ты меня разбудила, – успокоил он ее. – У меня назначена встреча с моим главным поверенным. Он уверяет, что дело очень важное.
То была его обычная отговорка, но если припомнить хорошенько, Грап и в самом деле просил его приехать к нему в контору еще на прошлой неделе. Однако Николас слишком увлекся, чтобы там появиться. Совсем еще молодая, но уже овдовевшая русская княгиня с великолепной фигурой, очаровательной манерой изъясняться и связями в высшем свете считалась вполне обоснованным поводом пренебречь некоторыми обязательствами. Он повидается с Грапом сразу после того, как пересчитает зубы Фрэнку.
Николас подошел к небольшому зеркалу, повозился с узлом галстука и решил пренебречь явной необходимостью побриться. Пробежался пальцами по волосам и встряхнул головой примерно так, как это делают взъерошенные собаки.
Ну что ж. Собственная наружность более или менее удовлетворяла его, судя по количеству женщин, которые начинали хлопать глазами при встрече с ним на улице, и по количеству мужчин, которые переходили на другую сторону, желая уклониться от возможного столкновения.
– Принни оказался прав. – Наташа поджала губы. – Ты и в самом деле неисправимый холостяк, и я поступила глупо, разделив с тобой постель.
Николас не стал возражать. Вступление в Клуб Неисправимых Холостяков в прошлом году вместе со своими друзьями Гарри, Ламли и Эрроу дало ему еще больше поводов отбрыкиваться от семейных уз, ограничиваясь недолговременными связями.
Все это напомнило Николасу, что он холостяк, причем холостяк, известный своим умением избегать мышеловки священника, и спрашивается, чего ради он все еще торчит здесь? И куда подевался его треклятый пиджак?
Он наклонился пониже, ощутив сокрушительную боль в голове. Вот оно, его измятое одеяние, валяется под кроватью и служит удобным гнездышком для двух собачек породы корги.
Наташа подобрала ноги, и Николас довольно долго возился с собачками, осторожно отпихивая их в сторону, чтобы вытащить из-под них свой пиджак и при этом не потревожить их сладкую дрему.
Когда он выпрямился, в глаза ему ударил луч слепящего утреннего солнца.
Наташа вскочила с постели и взяла его за руку. Лицо у нее было скорее оживленное, чем сонное.
– Представляю, какие дети родились бы у нас с тобой, если бы мы поженились. Мои волосы. Твои голубые глаза. И у мальчиков такие же милые ямочки на подбородке, как у тебя.
Она притянула его к себе, и Николас стоял, успев натянуть рукав пиджака только на одну руку.
– Я уже упоминал, что не имею намерения жениться и обзаводиться детьми ранее чем через десять, а то и двадцать лет.
Николас был опытным любовником и знал, что ей не грозит опасность произвести на свет детей с черными волосами и голубыми глазами, чьим отцом бы он являлся. Женщины, с которыми он делил любовное ложе, не подозревали, насколько велико его умение сдерживать себя даже в порывах бурной страсти.
Николас окинул взглядом комнату в поисках своей шляпы – и обнаружил ее рядом с еще одним корги, по имени Борис. У собачки не было одного глаза. Увидел Николас и маленькую бутылочку бренди на полу возле постели. И два стаканчика тут же на полу, на дне одного остался желтоватый осадок. Второй – он поднял его с пола и понюхал – остался сухим, из него никто не пил.
Наташа рассмеялась, однако он уловил некоторую неловкость в ее голосе.
– Мужчины с их пристрастием к бренди… Этот напиток превращает их в… – Она оборвала фразу и обратила на Николаса взгляд, в котором светилось веселое лукавство, и он понял, что она размышляет о чувственных играх прошедшего вечера. Или пытается заставить его вспомнить об этом.
Она прижала зубами нижнюю губу.
Николас присел на кровать рядом с Наташей и обхватил пальцами ее тонкие запястья.
– Скажи мне по правде, что произошло, – попросил он.
Голос у него был твердый, но вполне вежливый и даже приятный для человека с больной головой, растущими подозрениями и не полностью удовлетворенного.
Она опустила глаза.
– Наташа!..
– Ну хорошо. – Княгиня подняла голову и ответила с некоторым вызовом: – Этой ночью я позволила себе некоторые вольности. Кое-что добавила в бренди, потому что хотела, чтобы ты остался. Неужели это так скверно, чтобы устраивать мне допрос?
Черт побери, тут явно было чем поинтересоваться.
– И часто ты поступаешь так с мужчинами?
Наташа не ответила.
Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
– Отвечай же!
Она передернула плечами.
– У меня такая привычка. Я нахожу это приятно возбуждающим.
Глядя на ее обиженное лицо, Николас подумал, насколько глупо было с его стороны поддаться искушению. Он редко совершал подобные ошибки, неужели ему изменило чутье?
После единственного разговора с ней на прошлой неделе у Гантеров, где он обратил на нее внимание, Николас понял, что ей недоступны проблемы политики и в ней нет ничего от ее знаменитого дяди Ревника или от ее брата-близнеца князя Сергея.
Тем не менее, повстречав ее прошлым вечером на одном из мюзиклов, он увязался за ней в резиденцию лорда и леди Хауэлл и проник к ней в спальню через балкон – просто от скуки.
Николас отпустил руки Наташи и встал.
– Сегодня мы скажем друг другу «прощай»..
Она проговорила со вздохом:
– У тебя нет сердца, Николас.
– Считай большой удачей для себя, что ты обнаружила это таким образом. – Он предупреждающе выгнул бровь. – Пойми, ты ведь могла убить меня или одного из этих драгоценных корги, лизни собачка несколько раз осадок на дне стаканчика.
По тому, как широко раскрылись глаза молодой вдовы, он мог бы убедиться, что ей ничего подобного и в голову не приходило. При всей своей утонченности она не была слишком умной.
– Не тревожься, – успокоил он ее. – Борису и компании сегодня утром ничто не угрожает. Но мой тебе скромный совет: не подсыпай снотворное в вино мужчинам, которых допускаешь к себе в постель. Это дурной поступок. А в твоем случае и дурная политика.
По опыту он знал, что женщинам не нравится, когда мужчина покидает их спальню, весело насвистывая, и закрыл за собой дверь с привычно грустным выражением на лице. На этот раз грусть не была притворной. Ему и в самом деле стало грустно. Он словно бы понес утрату.
Но едва его сапоги с отворотами ступили на тротуар возле городского дома лорда и леди Хауэлл в Мейфэре, Николас вновь обрел хорошее настроение. День стоял великолепный, и Николас уже знал, какую драгоценную безделушку он должен приобрести, чтобы смягчить уязвленную гордость Наташи, а именно – браслет, которым он любовался вчера в одном дорогом магазине.
Не столь уж великая цена за допущенную глупость.
Несколькими часами позже, основательно облегчив кошелек, Николас направился на встречу с Грапом.
Но то был не его поверенный. Отнюдь нет. Грап являлся главным шпионом в тайном подразделении правительства, именуемом секретными службами.
– Ваши обязательства давно уже просрочены, – объявил Николасу Грап своим тонким, гнусавым голосом.
Галстуки у поверенного всегда были отлично завязаны, пиджаки он носил только от Вестона, и эта модная элегантность отвлекала внимание окружающих от его несоразмерно длинного лица и маленьких глаз.
– Вам следует жениться, на благо королю и всей стране, – добавил Грап.
– Благодарю вас, но король психически болен, – возразил Николас. – А я все еще не признаю, что женитьба должна стать для меня неотвратимым приговором судьбы в ближайшее время.
Грап вздернул одну бровь.
– В верхах полагают, что ваш новый титул сделает вас участником нового для вас круга в высшем свете, желанным женихом и, следовательно, объектом внимания соответствующих этому уровню свах.
– Я никому не сообщал о своем новом титуле, за исключением трех самых близких друзей. Только они и кое-кто из государственных чиновников в Уайтхолле осведомлены об этом. Причем последние не имеют тенденции вести разговоры о малоизвестных герцогских домах, не обладающих каким-либо заметным влиянием.
– Тем не менее общество скоро об этом узнает, и никому нет дела до того, что ваш отец не имел особого влияния в городе. Герцог есть герцог.
– Но…
Грап приподнял ладонь, как бы удерживая Николаса от дальнейших возражений.
– Принни явился с новым постановлением. Он сократил срок твоего годичного траура и включил тебя в свой новый союз неисправимых холостяков. Список может стать известным в любой день, и ты с твоим новым титулом там есть.
– Господи, вот уж испытание! Каждая девица и ее мамаша приложат все старания, чтобы завладеть мной, черти бы побрали этого Принни!
– Это и в самом деле то внимание, в котором ты менее всего нуждаешься, – вежливо согласился Грап. – Чтобы избежать преследования, ты должен немедленно заключить самую скучную, добродетельную, респектабельную помолвку. Первый же случай представится тебе сегодня вечером на балу в Грейнджерфорде.
– Сегодня вечером?! – выпалил Николас. – И могу я спросить, кто имеется в виду? Ты же знаешь, я избегаю любого места, где собираются молодые, совершенно пресные дебютантки.
– Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Мы уже нашли для вас подходящую кандидатку. Отец девушки нанял одного из агентов нашей службы, который выполняет для него детективную работу в частном порядке. И кажется, этот граф именно вас избрал объектом своего внимания.
– Меня?
– Каждый из отвергнутых его дочерью претендентов на ее руку утверждал, будто она склонна стать вашей нареченной. Разумеется, до тех пор, пока она не упоминала о вашем титуле, ни один из них о нем не слышал, и они не уверены, что вы в курсе дела. Насколько они поняли, леди Поппи бережет свой светильник ради свирепого, загадочного, далекого возлюбленного вот уже три года.
– Абсурд, – произнес Николас с коротким смешком.
– Твой уважаемый коллега, – снова переходя на обычное между ними обращение на ты, продолжал Грап, – установил, что субъект его поисков и ты – одно и то же лицо. Вот имя девушки.
Грап положил на письменный стол листок бумаги и пододвинул его поближе к Николасу.
Тот едва не проглотил свою сигару-чируту, но тем не менее наклонился над столом, испытывая некое любопытство по отношению к так называемой кандидатке. Бегло взглянув на листок, он сказал:
– А, это дочь графа Дерби, одна из этаких строгих, но совершенно безликих девиц. А я предпочел бы краснощекую дерзкую девчонку… и более никого.
– Мы не могли найти ни одной такой девчонки среди десяти тысяч барышень из высшего общества в Лондоне, ваша светлость.
– Богу известно, как ты старался, – бросил Николас одну из своих шуточек, какими любил поддразнивать Грапа.
– Твоя цель сейчас заключается в том, чтобы привлечь к себе внимание высшего света, – напомнил ему Грап, проигнорировав, как всегда, попытку Николаса задеть его самолюбие. – Леди Поппи Смит-Барнс находится, можно сказать, на вершине успеха. Мы подключились к игре, связались с лордом Дерби и сообщили ему о твоих связях с нашей службой… Лорд Дерби – лояльный человек. Его можно не опасаться, – продолжал Грап. – Мы ему сказали, что он окажет большую услугу своей стране и облегчит собственное положение при заключении сделок, если ты вступишь в брак с его дочерью, но при определенных условиях.
– На каких условиях?
– Он должен помочь побыстрее совершить помолвку, если есть необходимость устранить препятствия, имеющиеся у тебя лично. Должен уплатить долги твоего брата и вернуть твоему имению прежний вид. У нас не должно быть никаких неплатежеспособных герцогов, ты понимаешь. Это может привести к шантажу.
Николас положил ноги на письменный стол своего работодателя.
– Господи, Грап, да это просто блеск! Правительство может держать меня на голодном пайке и при этом позволяет частному гражданину уплатить мне компенсацию за то, что я вступлю в брак с глупенькой дебютанткой, которая, как видно, совсем лишена здравого смысла. Такое мне и в голову не могло прийти!
Грап даже глазом не моргнул при этих словах собеседника.
– Суть дела такова, – заговорил он, – что отныне и до тех пор, пока ты не обручишься, не будешь получать никаких ассигнований.
– Это смешно.
– Мы располагаем, помимо всего прочего, особо привлекательными ассигнованиями, – пояснил Грап. – Операция «Розовая Леди» сопровождается денежным вознаграждением, это большая редкость в нашей профессии.
– И как велико денежное вознаграждение? – спросил Николас.
– Весьма значительное, но ты не будешь в нем нуждаться, если войдешь в дом Дерби. Если ты намерен продолжать работу в секретных службах, то обручишься с леди Поппи сегодня же вечером.
Николас вскочил-с кресла.
– Ты, хитрый дьявол! Почему ты раньше не сказал мне об этом?!
Грап поправил манжеты и ответил как ни в чем не бывало:
– Я послал тебе вызов неделю назад. Но ты был слишком занят любовными играми с русской княгиней, чтобы явиться ко мне.
– Да, но я полагал, что у меня есть еще несколько дней отсрочки.
Взгляд Грапа оставался непоколебимым.
– Ты рассуждаешь как настоящий неисправимый холостяк. Если бы ты оставался графом Максвеллом, ты мог бы получить еще пять лет передышки, но теперь ты герцог. А герцог должен быть женатым, особенно такой герцог, который забавляется секретной деятельностью на благо правительства.
– Ты же знаешь, как я отношусь к браку.
– Знаю. Если уж такой выдающийся, благородный человек, как твой отец, мог так обмануться…
– Так могу обмануться и я.
– Не все женщины похожи на твою мачеху, которая разбазарила целое состояние.
– Да, – согласился Николас. – Но как это угадать, вот в чем вопрос.
Грап с причмокиванием втянул щеки, потом сказал:
– У тебя в настоящий момент не имеется состояния, которое можно растратить попусту, так что незачем над этим и задумываться.
– Черти бы побрали твое равнодушное, чисто логическое отношение к ситуации, Грап!
– Деньги и приключения. Нам обоим известно, что ты в равной мере нуждаешься и в том и в другом. Если ты не женишься на этой девушке, не получишь ни того ни другого.
– Я мог бы и сам найти выход из положения.
– Не сомневаюсь, что вы могли бы найти богатую невесту, ваша милость, но приключения? Где вы найдете приключения за пределами нашей службы? В Сьюард-Холле? – Последовал короткий смешок. – Ты слабо представляешь, где и как искать настоящие приключения, и понимаешь это. Тебе нужно, чтобы я отыскивал их для тебя, клал их тебе, так сказать, на колени и напоминал тебе, что ты больше, чем герцог. – Грап встал и выпрямился во весь рост. – Ты секретный агент на службе его королевского высочества, – заключил он театральным тоном, состроив соответствующую мину.
Тем не менее Николас был потрясен. Грап оказался прав – как всегда.
– Что ж, служба есть служба, – сказал он, как обычно, не опасаясь признать свою неправоту. – Но я это сделаю на свой лад.
– Лорд Дерби будет ждать тебя в клубе «Уайтс» в восемь часов, чтобы составить личное впечатление о тебе, как поступил бы любой добрый отец. Если ты пройдешь испытание, а я уверен, что так оно и будет, отправляйся в Грейнджерфорд самостоятельно и выполни свой долг. Если все пройдет хорошо, то к концу вечера ты будешь обручен.
– Да поможет мне Бог!..
Грап бросил ему что-то. Николас поймал вещицу налету и пригляделся к ней. То было кольцо. Очень красивое.
– Оно принадлежало твоей матери, – сообщил мистер Грап. – Поглядишь на него и, быть может, обретешь силу духа.
