Текст книги "Герцоги налево, князья направо"
Автор книги: Киран Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Когда Поппи на следующее утро села в постели, ей в голову ударила ошеломляющая мысль: она будет заниматься, секретной деятельностью! Ни много ни мало – на секретной службе. Она с трудом могла в это поверить.
И она в равной степени почувствовала жалость не только к любимому Сергею, но и к его плохо воспитанной сестре. Да, это большое несчастье, что картина им не принадлежит. Но если Сергей женится на ней, Поппи, она уверена, что уж об этом он никогда не пожалеет. Ведь картина останется в Англии.
Поппи выбралась из постели и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Любовь. Именно это она увидела. Чувство любви было написано у нее на лице. Глаза у Поппи сияли. А губы – они просто не могли не улыбаться.
Это ее долг – сделать Сергея счастливым.
Могла ли Судьба быть более щедрой?
Ей только и оставалось, что убедиться в его любви к ней, такой же сильной, как ее любовь к нему.
О, это верно, это разумно, но потом ей надо будет расторгнуть помолвку с герцогом. Она позабыла об этом обстоятельстве в приливе чувства. Но как только она укажет Драммонду на дверь – разумеется, самым вежливым образом, – все пойдет гладко и без помех.
Лелея в мыслях столь обнадеживающий план развития событий, Поппи в сопровождении Драммонда, Сергея и Наташи отправилась под вечер в литературный салон леди Гастли.
Хозяйка салона поспешила взять Поппи под руку, едва та вошла в большую гостиную, где уже собралось множество представителей светской элиты.
– Я слышала, будто вы помолвлены с этим вот герцогом, – прошептала леди Гастли на ухо Поппи.
Даже когда она ехала сюда в карете вместе с Драммондом, причем бедра их соприкасались, Поппи всячески старалась выбросить его из головы. Особенно потому, что когда они вчера вечером спустились по лестнице к выходу из собора Святого Павла, герцог едва ли не силой вывел ее на улицу и страстно поцеловал.
– Я понял, что вам хотелось, чтобы я вас поцеловал, – пояснил он, не смущаясь ее попыткой к сопротивлению. – Но это немыслимо на колокольне собора.
После этого дикого объяснения он принялся гладить бедра и ягодицы Поппи и снова прижал свои губы к ее губам.
Поппи ощутила приступ ненависти к его умению читать чужие мысли.
– Это потрясающе, абсолютно потрясающе, – продолжала между тем леди Гастли все тем же шепотом. – Расскажите мне подробности.
– Я не уверена, что поняла, о чем вы спросили, – сказала Поппи не слишком любезно, все еще погруженная в пуганые размышления о поцелуях возле собора Святого Павла.
– Убийство, – пояснила леди Гастли. – Тайна в семье герцога. До сих пор я ничего не слышала о линии Драммондов, но теперь просто сгораю от любопытства и обязана этим своей кухарке.
– Вашей кухарке?
– Да. Она в дружбе с какой-то кухаркой в городе, и та ей рассказала о том, что дядя герцога бесследно исчез.
– Верно, – вяло согласилась Поппи. – Но это всего лишь неумная выдумка, пустая болтовня. Он сбежал из дома, чтобы стать моряком, вот и все.
Она дала себе слово, что как только вернется домой, строго-настрого велит кухарке прекратить рассказы о герцоге Драммонде даже в том случае, если подозрения насчет его семьи имеют под собой реальную основу.
Сама она представления не имела, так это или нет, Поппи бросила быстрый взгляд на герцога, который в это время разговаривал с Наташей – вполне вежливо, но с холодным выражением лица. Загадочный человек этот Драммонд. Она, конечно, не может ему полностью довериться, хоть он и очень интересный знакомец. Вчера вечером, укладываясь в постель, Поппи полагала, что будет думать на сон грядущий только о Сергее, но так и не смогла на этом сосредоточиться, поскольку в ее голове доминировали воспоминания о примечательном вечере, проведенном с Драммондом в соборе Святого Павла.
Она не могла думать о Сергее до самого утра, пока не избавилась как-то само собой от мыслей о герцоге, о котором грезила всю ночь напролет.
Но теперь, даже сидя рядом с Сергеем – он все время что-то мурлыкал себе под нос, и Поппи не могла понять, чего бы ради, – она вдруг ощутила возвращение ночных грез: Драммонд целовал ее, и гладил ее тело нежно и ласково, и…
– Надеюсь, они скоро начнут свою программу, – полушепотом обратилась она к Наташе.
Та приподняла брови и сказала:
– Я вижу, вам нездоровится, леди Поппи. Надеюсь, Сергей проводит вас домой. Мне нужно, чтобы Драммонд уделил мне сегодня время и помог в одном деле, поскольку мне понадобится переводчик. Вы очень разрумянились, щеки, я бы сказала, красней, чем сок граната.
– Неужели?
Наташа кивнула.
– У Сергея, как он ни глуп, есть замечательное средство от излишней потливости. Он узнал о нем от своей последней любовницы, настоящей колдуньи по имени Зоя. У него самый что ни на есть скверный вкус на женщин.
Наташа окинула Поппи взглядом с головы до ног, пренебрежительно выпятив нижнюю губу.
– Но я чувствую себя прекрасно, – пробормотала Поппи, до крайности потрясенная тем, как отзывается Наташа о своем брате, и ее стремлением принизить его. Она наклонилась и ласково погладила собачек в корзинке, что стояла на полу возле Наташи. Один из песиков зарычал на нее – тот самый, у которого отсутствовал один глаз.
«Я чувствую себя превосходно!» – напомнила Поппи самой себе, искоса бросив при этом взгляд на мускулистую ногу Николаса и стараясь не обращать внимания на свое вдруг участившееся сердцебиение. Ноги у него были… м-м… привлекательными, она обратила на это внимание прошедшим вечером на Золотой галерее: стройные, туго обтянутые брюками, в высоких, до половины икр ботинках.
Сергей продолжал что-то напевать себе под нос.
Хм, что-то ей не помнилось, чтобы он вот так напевал в Санкт-Петербурге.
– Что это за песня? – спросила Поппи, главным образом для того, чтобы намекнуть ему, что он напевает излишне громко, сама песня ее ничуть не занимала.
– Это не песня, – ответил он, передернув плечами. – Просто напев.
Поппи постаралась не скрипнуть зубами. Ведь он ее возлюбленный, в конце концов. Если это его новая привычка, ей придется полюбить и такую привычку. Он продолжил свое увлекательное занятие.
Поппи прикрыла ухо волнистой прядью волос, чтобы приглушить надоевший звук, но ей тут же стало стыдно за себя. Сергей, без сомнения, нервничает, оказавшись в чужой для него стране, и это негромкое пение, должно быть, его успокаивает.
Слава Богу, он умолк, когда леди Гастли наконец-то встала и призвала собравшихся к вниманию.
– Сегодня нам предстоит познакомиться с женщиной, которая в прошлом служила горничной в доме у выдающегося поэта Джона Китса, – провозгласила она.
Горничная сидела до сих пор на специально поставленном для нее стуле лицом к собравшимся. У нее были красный нос и тонкие поджатые губы.
– Очень немногие знакомы с его творчеством, – продолжала леди Гастли. – И вероятно, на то есть особая причина.
Поппи, которую уже одолевала скука, с трудом подавила зевок. Этот самый Джон Китс скорее всего был плохим поэтом, если о нем никто не слышал. Она с трудом подавила еще один зевок. Собственно говоря, если подумать, уж очень мало она спала прошлой ночью из-за того, что в ее сны то и дело вторгался Драммонд.
Он сидел рядом с Наташей. Поппи бросила на него взгляд и почувствовала себя немного обиженной.
Николас, в свою очередь, посмотрел на нее.
– Да? – произнес он сухо.
Вряд ли она сумела бы поведать ему о тех скандальных выходках, которые он совершал в ее снах, но неодобрительно выпятить губы она могла себе позволить, после чего сосредоточила внимание на противоположном конце комнаты.
Так вот она поступила, и ей вдруг стало ужасно одиноко и грустно. Скорее бы уехать домой. Наташа оказалась права. Возможно, она нездорова. Любопытно, сейчас лицо у нее все еще краснее, чем гранатовый сок? Впрочем, это не имеет значения. Она должна остаться и созерцать красивый профиль Драммонда, терпеть толчки острого локтя Наташи себе в бок и нудное пение Сергея.
– Кто такой Джон Китс? – обратилась леди Гастли к горничной, – И почему я ничего не слышала о нем до тех пор, пока вы не постучались в дверь моего дома?
Горничная потерла кончиком пальца правую ноздрю.
– Он поэт, – заговорила она с весьма заметным акцентом лондонских простолюдинов-кокни. – Большинство людей о нем никогда не слыхало. И это потому, что он малость бунтовщик.
В ответ от всех участников салона послышались шумные и явно неодобрительные вздохи – но только не от Поппи. Она опять погрузилась в размышления о Драммонде и гадала, что произошло бы, если бы она сняла с себя всю одежду там, на Золотой галерее. В какой-то момент она была к этому близка.
Хорошо, что этого не случилось. Потому что если бы такое произошло, она, чего доброго, могла обвить руками шею Драммонда и прижаться обнаженной грудью к его груди и…
И застонала бы.
Никто еще не стонал так кощунственно на самом верху собора Святого Павла. Разве лишь тот, кто желал прямиком угодить в ад. Вот почему она так обрадовалась, когда вместо этого Драммонд поцеловал ее внизу на улице. Там ее стон услышали только две лошади, привязанные к столбу.
– Умоляю вас, леди Поппи, – заговорила Наташа, наклонившись к ней, – пожалуйста, позвольте моему непутевому брату проводить вас домой. Я могла бы поклясться, что вы только что всхлипнули и вертитесь на стуле, как малый ребенок. Мой одноглазый корги Борис просто сам не свой.
Поппи улыбнулась Наташе вымученной улыбкой и ответила:
– Но я чувствую себя отлично, благодарю за внимание.
Однако это было совсем не так. Прошлым вечером она чувствовала себя такой бодрой, полной жизни! Она очень хотела, чтобы это ощущение к ней вернулось, однако пребывание в душной гостиной леди Гастли этому отнюдь не способствовало.
Поппи хотелось показать Сергею, насколько сильное чувство питает к нему. Хотя бы взглядом дать понять, что она его обожает.
Однако он на нее не смотрел. Вдруг он чихнул. Поппи заметила, что у него очень большие ноздри. Больше, чем у… Больше тех, какими она их помнила.
Он чихнул еще раз.
– Вы простудились? – шепотом спросила она.
– Нет, – ответил он и снова чихнул с долгим придыханием.
– Но у вас определенно простуда, – настоятельно, хоть и спокойно, словно опытный врач, произнесла Поппи.
Но в душе у нее все вибрировало. Пожалуйста, Боже, мысленно просила она, пусть это будет простудой. А не еще одной досадной привычкой, каких она не замечала за ним в Санкт-Петербурге.
Поппи поудобнее устроилась на стуле и поправила прическу, надеясь, что никто не подумает, будто это она чихает так громко и часто. И тут же сочла себя ужасно виноватой. Ей бы подумать о том, что для князя следует приготовить горячий пунш, который избавил бы его от простуды, а не возмущаться тем, как он расчихался в обществе.
Сергей опять чихнул.
Поппи едва не расхохоталась истерическим смехом. Наташа устремила на нее очередной осуждающий взгляд, но Поппи его проигнорировала. Между тем горничная извлекла из кармана листок бумаги и протянула его леди Гастли.
– Тут вот стишок мистера Китса, – сказала она. – Я надеюсь, вы его прочитаете.
– Полагаю, да, – ответила леди Гастли и двумя пальчиками взяла листок со стихами за уголок. Далее она откашлялась и окинула взглядом завороженную аудиторию.
Лишь только пролистал я том Гомера,
Который Чапмэном недавно издан был,
То понял – некий новый мир я для себя открыл
И много стран чудесных посетил…
Хозяйка дома читала стихотворение, а Поппи тем временем приободрилась, выпрямила спину и, самое замечательное, избавилась от назойливых мыслей о поцелуях Николаса и о чихании Сергея. Стихи увлекли Поппи и захватили ее воображение.
Поэма Китса была восхитительной. В ней говорилось об удивительных открытиях, о том, какие перемены они вносят в жизнь.
Леди Гастли сложила листок и вернула горничной.
– Кто хотел бы высказать свое мнение? – спросила она.
Сергей сидел с каменным лицом. Поппи было не совсем ясно, хорошо ли он понял стихи, и она негромко спросила его об этом по-русски.
Он зевнул и ответил:
– Да, мне нравится катание на коньках. А почему вы спрашиваете?
– Ох! – Поппи покраснела. – Извините. Я думала, что спросила вас, нравится ли вам поэма.
Сергей равнодушно пожал плечами:
– Это было скучно.
Поппи всей душой была не согласна с такой оценкой, но князь, вероятно, не смог оценить произведение по достоинству, поскольку леди Гастли продекламировала поэму не на его родном языке.
Наташа больно толкнула ее локтем в бок.
– Почему бы им не читать русских поэтов? – спросила она. – Надо чтобы кто-нибудь сказал им об этом.
– Я это сделаю. – Сергей встал с величественным видом. Широкий лоб, благородные очертания подбородка, на груди множество медалей.
– Я хотел бы обсудить творчество русских поэтов, – четко провозгласил он. – Вполне подошло бы одно из произведений Александра Пушкина.
Леди Гастли прижала к щеке ладонь со словами:
– Ох, Господи, может, нам забыть о Китсе, ваше высочество? Ведь он отчаянный парень!
Ответом ей был хоть и негромкий, но общий говор согласия.
Потом прозвучал хорошо знакомый всем голос:
– Я совершенно с этим не согласен.
Поппи обернулась и увидела, что Николас встал со своего места. Голос у него был негромкий, но страстный.
– Поэма мистера Китса бесспорно заслуживает обсуждения. Она посвящается присущей мужчине охоте к приключениям, к тому, чего, по сути, жаждет любая душа.
Наступила такая полная тишина, что был бы услышан звук падения булавки на пол.
Наташа выпрямилась и втянула щеки. Сергей устремил на герцога долгий, холодный взгляд. Даже леди Гастли застыла в молчании после такого выпада герцога.
Поппи не знала что и подумать. Николас, который только что встал и высказался в защиту Китса, вовсе не был завзятым повесой и распутником, каким она его считала, но совершенно другим человеком. Таким, кого поэма Китса задела за живое.
Его реакция потрясла Поппи. Что, если он… возможно ли, что он способен на подлинное чувство?
Она осмелилась посмотреть на него, а он в ответ подмигнул.
Негодник.
Он не более чувствителен, чем любое бревно. Ей следует понимать, что он всего лишь забавляется.
Поппи была настолько обижена его непростительной выходкой, что подвинулась ближе к Сергею и сказала:
– Не волнуйтесь, мы с вами поговорим о Пушкине.
– Мы должны поговорить о многом, – ответил Сергей, и в глазах у него промелькнуло нечто особенное. Он наклонился к Поппи и зашептал ей на ухо: – Будьте готовы, леди Поппи. Как и положено большому русскому медведю, я скоро зарычу на вас со страстью. Со страстью Пушкина.
– О… – только и произнесла Поппи, ожидая, что вот сейчас ее охватит то сладостное чувство, от которого бурно забьется сердце, но ничего подобного не случилось.
Вообще ничего.
Глава 16
То был один из тех моментов, когда Николас не был уверен, что его долг по отношению к секретным службам чего-то стоит. На следующий день после посещения литературного салона, когда у князя Сергея нашлись неотложные дела в Уайтхолле, Николас вместе с Поппи, Наташей и ее собачками бродил по залам одного из выставочных отделов Британского музея. Княгиня получила особое разрешение на то, чтобы взять с собой на экскурсию лохматых, тявкающих спутников – в детской колясочке, ни много ни мало.
И вот Наташа подошла к площадке, над которой высилась статуя греческой богини.
– Прошу вас, Ники, повезите вы теперь коляску с моими корги, – обратилась она к Драммонду, лениво зевнув. – Я это позволяю только самым близким моим друзьям.
Княгиня бросила пренебрежительный взгляд на Поппи, но та, к счастью, была слишком поглощена изучением одежд греческой богини, чтобы заметить насмешку.
Ему уже пришлось протащить эту коляску вверх по солидной лестнице у входа в музей – задача не столь приятная и легкая, если в коляске находится пяток собачонок. А теперь извольте возить эту свору в коляске по всему музею?
Только через его труп!
Быстрый взгляд на Поппи дал ему понять, что она слышала все до последнего слова, глаза у нее так и сияли озорством.
Николас натянуто улыбнулся Наташе.
– Боюсь, я не смогу.
Наташа вздернула подбородок.
– Это почему?
Слишком поздно было раскаиваться, однако вот уже энное время Николаса одолевало глубокое сожаление по поводу того, что он некогда вступил в интимные отношения с этой самой княгиней.
– Я не могу возить собак, – заговорил он с таким усилием, словно глотка его была забита парой чулок, – в коляске. – Тут до него донесся короткий смешок Поппи. – Я никогда этого не делал, – продолжал он, повысив голос, – и никогда не буду делать!
Черти бы побрали этих собак в коляске!
Николас отказался выслушивать обвинения в недостатке хороших манер – мужчина может себе позволить хотя бы такую малость! – и зашагал впереди обеих леди, пропустив мимо ушей вежливое, но настоятельное предложение Поппи везти коляску, пока Наташа немного отдышится.
Если Поппи таким образом пыталась вынудить его осознать свою вину, то это не сработало.
Тем не менее, пройдя мимо нескольких живописных полотен и глядя прямо на каждое из них, он ни одного из них попросту не увидел, думая с беспокойством о том, что не ощущает привычной уверенности в себе. Поппи привлекала его – гораздо в большей степени, чем Наташа с ее глупыми претензиями на его внимание.
Да, дочь лорда Дерби хоть и чересчур болтлива и к тому же уверена, что все на свете знает, Однако она сильно отличается от всех ему знакомых молодых леди. Быть может, такая разница связана с ее безразличием к его мнению о ней.
Немногие могли докопаться до внутренней сути Николаса, и уж конечно, ни одна женщина. Однако безразличие Поппи к его мужским чарам и достоинствам, что отнюдь не было свойственно всем прочим представительницам прекрасного пола, вынуждало Драммонда обращаться к мыслям о ней чаще, нежели ему того хотелось бы.
Наташа все еще выглядела оскорбленной, а Поппи радостно улыбалась, когда они встретились втроем возле полотна английского художника Хогарта. Было совершенно ясно, что княгиня гневалась на отказ ничтожного смертного перевозить с места на место ее корги в коляске, а Поппи – скверная девчонка! – откровенно радовалась унижению высокопоставленной особы.
– Как называется ваша главная резиденция, Драммонд? – требовательным тоном спросила Наташа. – И где она расположена?
Николас втянул в себя побольше воздуха и молча пожелал, чтобы небо ниспослало ему терпение.
– Это Сьюард-Холл на Северном море, – ответил он, хотя готов был поклясться, что этот вопрос Наташа задает уже в третий раз, если не больше.
Поппи стояла так близко. Он чувствовал запах ее волос – запах солнца и свежего воздуха, смешанный с ароматом фиалок.
– Это те места, где в старину обитали викинги? – вмешалась в разговор его нареченная – взгляд ее был при этом устремлен на картину, а тоненькие руки удерживали коляску.
У Николаса этот ее вопрос, заданный с неподдельным интересом, вызвал такую вспышку удовольствия, словно он был влюбленным юнцом, добивающимся внимания недоступной красавицы. Но ведь она принадлежит ему, не так ли? По сердцу это ей или нет, она скоро станет его женой.
– Легенда о том свидетельствует, – ответил он ей таким же спокойным тоном, каким только что обращался и к Наташе. – По всему берегу были спрятаны клады викингов. Мальчишкой я постоянно их искал.
– Вы были очаровательным, озорным ребенком, – произнесла Наташа так уверенно, словно сама росла вместе с ним. – Ну, идемте же дальше.
И она, высоко вскинув подбородок, перешла к следующей картине.
Поппи бросила взгляд на Драммонда и усмехнулась.
– Вы и в самом деле очаровательный, герцог-шалун, – проговорила она полушепотом. – Идемте же!
Николас посмотрел на нее, прищурив глаза. Немногим сходили с рук шуточки по его адресу.
Улыбка все еще изгибала ее губы, когда она толкнула коляску вперед и спросила его:
– Ну и как, нашли вы сокровища викингов?
– Нет, не нашел. – Николас и сам не удержался от улыбки при воспоминании о своих поисках. – Я переворошил песок сотнями палок, перевернул тысячи камней. И до сих пор, случается, думаю о том, какие сокровища я, быть может, упустил.
Наташа тем временем шла дальше по галерее, скорее всего направляясь к группе из трех модно одетых молодых леди, которые что-то оживленно обсуждали, стоя у картины с изображением прекрасного пастушка.
Когда Поппи и Николас остановились у картины с изображением поля в Тоскане, Поппи бросила на Николаса взгляд из-под полуопущенных ресниц, взгляд одновременно соблазнительный и разумный. Николас понять не мог, как такое возможно, однако у Поппи получалось.
– Наташа явно очарована вами.
– Это неотъемлемая часть существования герцога, – ответил Николас, любуясь как-то по-особому женственным поворотом головы Поппи и стараясь отвлечься от составления мысленного перечня тех ее черт, которые ему особенно нравились. – Скорее раздражающая, нежели приятная. А что вы скажете насчет совершенно прозрачных усилий княгини сблизить вас и Сергея?
Поппи пожала плечами и сказала:
– Не сомневаюсь, что это делается ради того, чтобы получить возможность оставаться наедине с вами.
– Согласен, – ответил Николас. – Однако тогда она должна полагать, что для вас это приемлемо.
Услыхав это, Поппи покраснела – ей стало совестно.
– Но ведь это в ваших интересах, если иметь в виду наше общее дело. Так что не вините меня за то, что я следую этой линии.
Драммонд усмехнулся и возразил:
– Я вовсе не виню вас, просто меня забавляет готовность, с которой вы это делаете. Сергей вам совершенно не пара, поймите это.
Поппи уже приоткрыла рот, чтобы произнести нечто в ответ – явно возмущенное, судя по тому, как сошлись на переносице ее тоненькие брови, – но тут к ним подошла Наташа и окинула беглым взглядом полотно с изображением полей Тосканы.
– Ваши английские художники очень хороши, ничего не скажешь, – проговорила она со вздохом. – Но где же русская живопись? Левицкий, Аргунов?
– Они там, дальше по ходу галереи, – пояснил Николас. – Ну что, двинемся дальше в этом направлении и будем останавливаться возле тех картин, которые нам понравятся?
Несколько приглушенных восклицаний донеслось до них от трех модно одетых молодых леди, которые к этому времени уже опередили их. Ничуть не удивительно: появился Сергей, сияющий и величавый, с самодовольной улыбкой на устах. Взгляд его был устремлен на Поппи – и только на нее одну.
Щеки у Поппи порозовели, и она закусила нижнюю губу, когда князь склонился над ее рукой. После чего она бросила быстрый, нервный взгляд на Николаса, как бы извиняясь за то, что подшучивала над ним насчет Наташи.
Он поднял брови. Возможно, настал его черед смеяться.
Да, Поппи была очень рада снова увидеть Сергея – ей хотелось избавиться от того неблагоприятного впечатления, которое он произвел на нее в литературной гостиной леди Гастли, но ее почти пугало то обстоятельство, что подобное испытание должно произойти в присутствии герцога Драммонда.
Упаси Боже, князь разочарует ее. Было бы просто убийственно, если бы Драммонд высмеял ее вкус в выборе мужчин. Ей вовсе не хотелось выглядеть дурочкой в его глазах.
– Тебя нам и не хватало, брат! – весело приветствовала Сергея Наташа. – Ты будешь сопровождать леди Поппи, а мы с герцогом возьмем на себя заботы о моих корги.
Поппи с трудом удержалась от смеха, сама не понимая, что ее так развеселило, а Драммонд обратил на нее обескураживающий взгляд и двинулся дальше в компании с княгиней и коляской, полной тявкающих собачонок.
С чувством некоторого облегчения Поппи обратилась к Сергею:
– Ваше высочество, вы видели бюст Шекспира? Он находится несколькими залами дальше. Я просто умираю от желания взглянуть на него.
– Я с удовольствием готов сопровождать вас, – ответил Сергей, беря ее под руку. Уверен, что вы любите «Двенадцатую ночь», лучшую из пьес великого поэта. Она моя любимая, пусть и для вас она будет такой.
– Не совсем так, – возразила Поппи. – Я, разумеется, люблю «Двенадцатую ночь», но предпочитаю «Макбета».
– О, но ведь так важно любить одни и те же вещи, не так ли? – произнес он с чарующей улыбкой. – Так сказать, быть совместимыми.
Поппи покраснела. Так вот в каком смысле он думает о ней? И ей тотчас пришло в голову, насколько несовместимы она и Драммонд. Поппи прикусила губу и, секунду подумав, ответила:
– Но ведь друзья, – она с особым ударением произнесла это слово, – могут любить совершенно разные вещи. Это делает жизнь интереснее.
Сергей коротко рассмеялся.
– Друзья? – Он наклонился к Поппи. – Мы с вами более чем друзья, – прошептал он. – Я в этом уверен.
Поппи бросила опасливый взгляд на Драммонда.
– Не забывайте, я обручена, – напомнила она тоже шепотом. – С герцогом Драммондом.
В конечном счете она, делая такое заявление, говорила правду.
Сергей небрежно махнул свободной рукой.
– Он всего лишь герцог, а я – русский князь. Этот титул более высокий.
– Но, Сергей, герцог Драммонд…
Флиртует с русской княгиней – едва не сорвалось с губ Поппи, однако она вовремя спохватилась, к тому же князь перебил ее:
– Кому какое дело до герцога Драммонда? – Сергей бросил на нее знакомый пылкий взгляд из-под полуприкрытых век. – Когда я смогу посетить вашу комнату?
Ее комнату?
Поппи не удержалась и хихикнула. Он, разумеется, имел в виду ее гостиную. Английский князя Сергея был далеко не совершенным, он то и дело ошибался в выборе слов.
– В любое время. – Поппи похлопала его по руке с чувством, похожим на покровительство. – Предпочтительно после полудня, но не поздно. Только предупредите о вашем визите заранее.
Сергей улыбнулся – медленной улыбкой.
– Вы предпочитаете день, а не ночь?
– Да, я должна сказать, что, безусловно, предпочитаю дневное время.
– Вы смелая девушка. А что вы наденете?
Голос Сергея приобрел грубоватый оттенок.
– Ну… полагаю, платье для прогулок.
– Отлично. – Он снова улыбнулся ей. – Я предпочитаю, чтобы вы предоставили мне побольше времени.
– Это не совсем обычно. – Поппи заставила себя улыбнуться, хотя замечания Сергея начинали ее смущать. – Большинство мужчин вечно куда-то спешат.
Как, например, ее собственный отец каждый раз за обедом. Или каждый из мужчин, которым доводилось пить чай у нее в гостиной, за исключением, пожалуй, только таких верных ее поклонников, как маркиз Стенбери или лорд Твид, для которого приходилось дважды наполнять чайник кипятком.
Князь поглядел на герцога и свою сестру, словно опасался, будто они его услышат.
– Наденьте, пожалуйста, также и шляпку, – предложил он. – С перьями. И возьмите зонтик. Мне нравятся женщины, которые умеют легко и красиво обращаться с зонтиком.
Поппи ощутила внезапный и вроде бы совсем нелогичный приступ страха, она даже не могла определить его, но тем не менее он лишал ее уверенности в себе.
– Сергей… – Она сделала паузу. – Скажите, вы имели в виду мою гостиную?
В глазах у князя появился холодок.
– А вы что, подумали, будто я имею в виду другое место?
Поппи моргнула. Неужели он… нет, он не мог, не посмел бы…
Нет, ее мысли приняли непристойное направление.
– Никоим образом! – сказала она как отрезала.
– Князь, леди Поппи! – окликнул их Драммонд, направляясь к ним широким шагом. – Вы не видели? Борис сбежал!
– Ваш проклятый герцог оскорбляет меня, – пробурчал Сергей. – А мне дела нет до этого поганого пса! Надеюсь, Драммонд сам отправится на поиски и тоже заблудится.
– Куда же он побежал? – спросила у Драммонда Поппи, пропустив мимо ушей недопустимо грубые замечания Сергея.
– Не могу сказать с уверенностью. – Драммонд со злостью прищурился, серые глаза превратились в узкие щелочки. Помчался ни с того ни с сего куда-то вниз по коридору. Наташа совсем запыхалась и сидит теперь в кресле вон в том салоне, слева от нас. Князь Сергей, пожалуйста, отвезите ее домой, а вы, леди Поппи, поедете со мной.
Он взял ее за руку. И Поппи тотчас почувствовала огромное облегчение. И на сердце у нее стало тепло от прикосновения крепкой, мускулистой руки.
– Мы вернем Бориса княгине, как только найдем его, – пообещал герцог князю.
Поппи была довольна, что ее натянутый разговор с Сергеем кончился. И она ощутила радость, неожиданную радость при мысли о том, что они с Драммондом какое-то время побудут наедине и к тому же избавятся от общества княгини с ее постоянным нытьем.
Даже при том, что за избавление придется заплатить такую цену, как поиски дрянной собачонки.
