Текст книги "Империя света"

Автор книги: Ким Енха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Подошла Аен и подсела к ней за парту. Соседка Хенми убежала в буфет, и ее место было свободно.

– На что смотришь?

– Да так, ни на что.

Аен слегка закатила глаза и многозначительно спросила:

– Ты идешь вечером?

– Куда? – Хенми смотрела в сторону, делая вид, что чем-то занята.

Аен прошептала в ответ ей на ухо:

– К Чингуку в гости. Пойдешь?

– Ах, это…

Аен покосилась на нее:

– Да ладно тебе прикидываться.

– Надо сходить, наверное?

– Может, ты имела в виду «хочу пойти»?

Хенми недовольно скривилась и закусила ноготь.

– Знаешь, я его не понимаю.

– При чем здесь понимаю – не понимаю? Главное, что он тебе нравится.

– Не знаю. В этом-то я и не уверена.

– Сегодня у него все-таки день рождения. На день рождения-то надо сходить.

– Ты тоже пойдешь?

– Ну не знаю. А не получится так, что я увяжусь за тобой и окажусь третьей лишней?

– С ума сошла? Одна я не пойду.

– А правду говорят, что у него родители в разводе?

– Вряд ли. Я вообще сама толком не знаю.

– Просто слухи были такие. Ты тоже ведь ни разу еще у него в гостях не была?

– Угу.

Аен скривила рот в усмешке и принялась рисовать карандашом какую-то мультяшку в тетради Хенми. Получилась фигурка девочки с огромными глазами и длинными ногами.

– Иди-ка ты одна. Я не пойду.

– Это почему?

– Какая разница? Просто поступай сама, как хочешь. – Аен бросила озорную улыбку и направилась к своей парте.

Убегавшие на перемене в буфет или носившиеся по коридору ребята тоже постепенно возвращались в класс. Хенми мельком взглянула на появившегося в задних дверях Чингука. Поймав ее взгляд, он тут же повернул голову в сторону. Хенми опустила глаза в парту. Она начала машинально выводить каракули на пустой странице тетради, все думая о том, с чего это ей вдруг так внезапно стал нравиться этот мальчик. Еще в начале учебного года она, кажется, вообще и не подозревала о его существовании, а тут всего за какие-то две недели он полностью занял ее мысли. Он не отличался особыми успехами в учебе и заметной популярностью в школе не пользовался. Как-то в начале семестра учитель математики сказал: «Мало кто из вас сейчас, наверное, знает, но раньше многие увлекались так называемым любительским радио, непрофессиональной радиосвязью на коротких волнах… – Он сделал паузу, и некоторые из ребят оглянулись на Чингука. – Такие люди есть и сейчас!» Тогда-то она впервые и обратила на него внимание. Учитель, у которого было прозвище Кинг-Конг, подошел к Чингуку весь в оживлении, но тот лишь невнятно пробормотал: «Просто папа этим занимался…» Однако после некоторых расспросов выяснилось, что у него была третья категория радиолюбителя. Одно только то, что в век электронных сообщений и интернет-переписки он владел азбукой Морзе, придавало ему какую-то таинственность. У него был свой уникальный позывной сигнал опознавания, и это было нечто особенное, не похожее на обычное имя пользователя на MSN, который любой может себе запросто завести. В одном только этом между Хенми, в прошлом гением падука, и юным радиолюбителем Чингуком было нечто общее.

12

На часах было уже без малого десять, когда клиент, записавшийся на пробную поездку, появился в дверях салона. Подобно тому, как продавец в обувном магазине первым делом смотрит на обувь посетителей, Мари сквозь стеклянные двери быстро окинула взглядом машину, на которой тот приехал. Это был серебристый «Хёндай-Грандер» 2003 года выпуска. Машина, на которой ездят люди, не живущие от зарплаты до зарплаты. Машина человека, владеющего собственным бизнесом, хоть и небольшим, которому хочется услышать, что у него есть стиль, пускай и нет жилки авантюриста. Хороший кандидат на «Фольксваген». Клиенты, выбирающие «Фольксваген», отличаются от людей, приобретающих автомобили других немецких производителей, таких как «Мерседес» или «BMW». Обычно это предприниматели, не признающие хвастовства. Они не бандиты и не мошенники и внешним видом не напоминают альфа-самцов. Они из тех, кто думает, что очень хорошо разбираются в автомобилях.

Мужчина направился к Мари. Его шаги были четкими и уверенными – походка человека, которого ни разу в жизни не били. Экономный и аккуратный, без тени заносчивости; все тело от головы до пят подтянуто и в хорошей форме. Темно-синий в тонкую полоску костюм сшит не из лучшей ткани, но выглядит стильно, слегка сужаясь в талии.

Мари, улыбаясь, встала с места.

– А вы, наверное…

– Да, я звонил вчера. Меня зовут Пак Чхольсу.

– Очень приятно! – Мари потянулась за визиткой и в спешке нечаянно уронила со стола крышку визитницы. Мужчина, все это время внимательно следивший за каждым ее движением, ловко поймал падающую крышку и протянул ей.

– Спасибо.

Они обменялись визитными карточками.

– Машина готова?

– Да, ее уже выкатили.

Он посмотрел на левую руку Мари:

– Что с вашей рукой?

– Да так, пустяки, – Мари улыбнулась ему, словно давнему знакомому.

Подав знак директору, она проводила клиента к машине.

10:00
Груз апатии

13

Чхольсу сел на место водителя, Мари вслед за ним расположилась в пассажирском кресле. Он внимательно осмотрел панель управления, ручной тормоз и зеркало заднего вида. Мари принялась было что-то объяснять, но ему помощь явно не требовалась. «Пассат» выехал на шоссе и слился с потоком автомобилей по направлению к Бундану. Чхольсу то резко жал на педаль газа, чтобы проверить отклик двигателя, то маневрировал между полосами движения, оставляя позади одну машину за другой. Выражение его лица было неизменным, но было видно, что он уже слился с автомобилем в единое целое и дышал вместе с ним. Мари почти физически ощущала, как от него веяло хлынувшим в кровь адреналином – рядом с ней сидел мужчина сдержанный, но проворный, спокойный, но способный всем телом отдаваться власти мощной энергии. Мари невольно отстранилась от него и прислонилась к окну.

Тест-драйв опасен во многих отношениях. Водители впервые садятся за руль нового для них автомобиля, и поэтому они, по сути, новички. Обычно они не могут быстро отыскать, что им нужно, и паникуют. Из-за того что они еще не привыкли к тормозам и с трудом сдерживают возбуждение, автомобиль дергается или виляет. Еще они без тени колебаний лихо давят на педаль газа, чего никогда не стали бы делать в собственных автомобилях. Стрелка тахометра прыгает за красную линию, а их тела плотно прижимаются к сиденьям, как будто кто-то тянет их назад. Пару раз Мари даже задумывалась о том, не возбуждает ли мужчин запах нового автомобиля. Как только ступни касаются педали газа, их дыхание сбивается и учащается. Они наклоняют туловище вперед, словно в атаке, а их туалетная вода, смешиваясь с потом, разносит запах мускуса. Запах сильных самцов. Забывая о сидящей рядом Мари, они восторженно бросают крепкие словечки и будто возвращаются в детство. В этом тесном пространстве, где достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться друг до друга, между водителями и Мари возникает неуловимое напряжение. Мужчинам она начинает нравиться – девушка, разбирающаяся в автомобилях. Мари же иногда бросает в жар рядом с этими взрослыми мальчишками. Но возвращаясь в автосалон и отдавая ключи, мальчики снова становятся приветливыми, вежливыми мужчинами среднего возраста. Они быстро уходят, слегка смущенные, и немного краснеют, быстро прикидывают в уме свой бюджет, будто собираясь сразу же купить автомобиль, возвращаются в собственные автомобили и будто становятся меньше и ниже ростом.

Чхольсу переключился в ручной режим и поменял передачу. Автомобиль резко подался вперед.

– Мощный двигатель, – отметил он.

– Мощность – это само собой. Главное его преимущество в высоком крутящем моменте.

Чхольсу посмотрел в зеркало заднего вида и перестроился на полосу обгона.

– Когда я был маленький, у нас дома был «Марк 5». Слышали о таком?

– Нет.

– Их совместно выпускали «Форд» и «Хёндай». Это была наша первая машина. Когда отец мыл ее на стоянке у дома, соседские дети выбегали поглазеть.

– Да, в те времена автомобили были редкостью.

– Они смотрели не на машину, а на отца. Он был комиком. Дети собирались вокруг и начинали передразнивать его. Но в жизни он был совсем не таким, как на экране телевизора, а сдержанным и неразговорчивым. Он не обращал на них внимания, и тогда они начинали дерзить и выкрикивать его прозвище.

– И он терпел или…

– Что?

– Ваш отец. Он молча терпел это?

Чхольсу улыбнулся.

– Говорят, когда дети швыряют камни в обезьян в зоопарке или барабанят по стеклу витрины в зоомагазине, приводя в ужас щенков, на самом деле они хотят общения. И когда не получают ответа, пытаются обратить на себя внимание, как могут.

Мари молча кивнула. Стрелка тахометра постепенно преодолела деление в 2500 оборотов.

– Если дети никак не успокаивались и продолжали кричать, отец, положив мокрую тряпку на капот, резко оборачивался и начинал гримасничать, показывая свой коронный танец. Дети разражались смехом и один за другим начинали повторять за ним. Весь двор тогда вдруг наполнялся детьми, и все как один весело кривлялись в дурацком танце на полусогнутых ногах. Тогда отец снова поворачивался к машине, молча домывал ее и поднимался обратно в квартиру. Он ставил пластинку Караяна, ложился на диван и долго слушал молча музыку. В такие моменты, глядя на него, я понимал, что быть комиком не так-то просто.

– М-да…

– А на следующий день отец снова смеялся с экранов телевизоров и весело танцевал свой танец. Ах, что-то я разговорился. Простите.

– Нет, что вы. Это очень забавная история.

Он вдруг переменился в лице.

– Вам это кажется забавным?

Мари спешно начала оправдываться:

– Нет, вы не так поняли, я хотела сказать…

Он улыбнулся уголком рта.

– Ничего страшного. Чужие истории всегда кажутся забавными.

Наступило короткое молчание.

– Здесь ограничение скорости до восьмидесяти километров, – Мари указала пальцем на дорожный знак.

Впереди сверкнула серебристая поверхность камеры контроля скорости. Чхольсу поставил левую ступню на педаль тормоза.

14

Киен припарковался на стоянке перед офисом. Закрывая дверь, он напоследок еще раз окинул взглядом машину. В голове промелькнула мысль, что он может уже никогда не сесть за этот руль.

Он тихонько огляделся по сторонам и поднялся в офис по темной лестнице. Сонгон в наушниках смотрел порнофильм с японскими девушками и, увидев Киена, спешно закрыл окно браузера.

– Вы уже вернулись?

– Что значит «уже»?

Сонгон посмотрел на настенные часы.

– Ой, а я и не заметил, что столько времени прошло.

– Ты узнал про экраны?

– Они вот-вот должны мне перезвонить.

– Прости за такую просьбу, но не мог бы ты сбегать купить мне клавиатуру? Моя что-то стала барахлить, некоторые клавиши то работают, то не работают. Хотел по дороге заскочить в магазин да забыл.

– Понимаю. Это ужасно неудобно, даже если только одна клавиша не работает. Я схожу за новой. Только на дорогу может уйти довольно много времени, вам очень срочно?

– Ничего страшного, можешь по дороге заодно пообедать.

– Хорошо.

Киен достал из бумажника несколько купюр по десять тысяч вон и протянул Сонгону. Тот попрощался и вышел. Киен тут же подошел к столу Сонгона и открыл верхний ящик, в котором беспорядочно валялись помятые документы, цветные стикеры для заметок, наушники, степлер, разбросанные по углам визитки, несколько кусков проволоки непонятного назначения, рекламное пресс-папье и упаковочная лента. Он внимательно осмотрел предмет за предметом, но ничего подозрительного не нашел. Сложив все предметы на место в обратном порядке, Киен вернулся за свой стол. Экран компьютера погас и тихо мерцал в режиме ожидания, как глаза травоядного животного. Киен ударил пальцами по клавиатуре, и компьютер тут же проснулся и был вновь готов к работе. Он снова открыл письмо, прошелся по всем ссылкам до приказа № 4, собирая странные метафоры, напрочь лишенные поэтического вдохновения. Наконец они сложились в следующее сообщение: «16 марта в 3 часа пополуночи тайная встреча в точке 3674828».

Киен посмотрел на часы. У него оставалось меньше суток. Он развернул карту и проверил координаты. Это был полуостров Тхэан. Ногти Киева впились в темя. Агент его уровня вполне мог бы спокойно вернуться через третью страну, и он не понимал, почему был выбран именно этот сложный и опасный маршрут. Первым делом в голову приходили два возможных объяснения: либо у них возникли подозрения, что о его существовании стало известно южнокорейской разведке, либо это просто проверка его на верность. В любом случае для него это сулило большие проблемы.

Киен достал отвертку и снял крышку компьютера. По дну корпуса катались клубки пыли. Он осторожно открутил болты и вытащил жесткий диск, затем отнес его в туалет, положил на дно умывальника и открыл кран. Умывальник быстро заполнялся водой, и из жесткого диска начали выходить пузырьки воздуха. Сколько часов он провел за этим компьютером – а теперь это всего лишь пустые пузырьки воздуха. У него было ощущение, будто он своими глазами наблюдает, как из его мозга вырезают какую-то часть. Пузырьки прекратились. Он вытащил диск из воды, стряхнул воду и вернулся в кабинет. Теперь его можно будет выбросить по дороге в общественном туалете в метро. Он взял четыре болта и прикрутил крышку обратно к корпусу компьютера. Затем он вытащил один за другим все ящики стола и вытряс из них все содержимое. Визитки, ручки, скрепки, степлер, клей-карандаш и прочая мелочь рассыпались по поверхности стола. Он внимательно перебрал визитки: какие-то имена были действительно знакомы, а какие-то он совсем не помнил. Как бы там ни было, вскоре все они будут шептаться о внезапно исчезнувшем мелком дистрибьюторе зарубежных фильмов. Он не стал выбрасывать визитки, но положил их обратно в ящик так, чтобы их легко смогли найти при обыске. Затем он сложил туда все остальное, встал из-за стола и подошел к книжным полкам. Словно простой служащий, собравшийся в летний отпуск, он медленно прошелся пальцем по корешкам книг. Какие из них можно было бы взять с собой? Будет ли у него время на чтение? Да и сможет ли он вообще читать там книги, взятые отсюда? Наверное, вряд ли. Он вдруг осознал, что из мира, наполненного книгами, ему предстоит отправиться в мир, который окружен стенами. Первой он вытащил «Последнюю теорему Ферма» Саймона Сингха, решив, что книга по математике, возможно, не будет вызывать вопросов ни с одной из сторон. На всякий случай он взял и сборник стихов для расшифровки посланий – вдруг за это время придет еще какой-нибудь приказ. Немного поколебавшись, он положил в сумку роман Олойкова «Смерть солдата», который все собирался прочитать, но постоянно откладывал на потом.

Свой mp3-плеер, в котором хранилось более двух тысяч песен, он тоже прихватил. Внутри белого прямоугольника размером с пачку сигарет располагались два круга один в другом. Сколько песен он еще сможет послушать в будущем?

Он так долго собирал свою огромную коллекцию. На минуту он задумался об этих годах. Попав на Юг, он вместе со всеми слушал аудиокассеты. Он терялся перед высокими стойками в музыкальных магазинах, заставленными дисками и кассетами настолько плотно, что между ними зубочистку было не просунуть. Ему не верилось, что в мире может одновременно существовать такое огромное количество разных песен. Он прибыл из царства военных песен и строевых маршей. В той стране музыкой не наслаждались в одиночестве – она лилась из громкоговорителей на всю улицу, ее напевали вместе дружным хором. Первое электронное устройство, которым он обзавелся на Юге, был аудиоплеер «Сони уокмэн». Он покупал для него кассеты и с упоением слушал песни популярных здесь Чжо Енпхиля и Ли Мунсе, а также открыл для себя «Битлз» – «Битлз» особенно запали ему в душу. Уединившись в комнате, он слушал их «Неу Jude» и «Michelle» через наушники своего уокмэна, словно смакуя запретный плод втайне от всех. Это было новое для него удовольствие, о котором он не знал при жизни в Пхеньяне. Позже, когда у него появилось более или менее постоянное жилье, первым делом он купил себе небольшую аудиосистему с проигрывателем для компакт-дисков. Со временем, по мере того как качество воспроизведения становилось лучше, его вкусы тоже менялись в сторону классики и джаза. А затем, не успел он оглянуться, век компакт-дисков закончился. Киен старательно копировал звуковые дорожки с дисков, конвертировал их в mp3-файлы и сохранял в своей коллекции, однако он уже не предавался музыке так же страстно, как в первые годы.

Если подумать, изменился не только Киен. Мир вокруг него тоже стал другим. Он попал на Юг в эпоху, когда не было еще персональных компьютеров, и вместе с местными жителями удивлялся новому изобретению, познавал его и погружался в новый мир. Он осваивал программирование на языках «Фортран» и «Бейсик», а простой редактор «Посоккыль» открыл для него мир компьютерной обработки текстов. Затем вместе со всеми он совершил переход от DOS к Windows, от связи по BBS в мир Интернета. В целом он приспосабливался к переменам даже лучше среднестатистического южнокорейца сорока лет. Для переселенца вроде него быстрая адаптация была первостепенной задачей. Взять и решительно отказаться принимать эти перемены он просто не мог – это было прерогативой лишь местных жителей, тех, кто родился и всю жизнь прожил на этой земле.

Киен расстегнул ремешок часов, достал из ящика стола спортивные часы для дайвинга «Суунто» и на их место положил старые. Он получил их в подарок на свадьбу. Это были часы с покрытием из золота 585 пробы, которые сейчас смотрелись уже простовато. Простовато? Он не ожидал от себя столь резкого критического замечания. В стране, откуда он прибыл, рассуждать о красоте, опираясь на личные эстетические предпочтения, было делом довольно рискованным. Он был похож на ожившего киборга, чьи глаза, сердце и жесткий диск в один прекрасный день полностью заменили на новые, принадлежащие этому миру, а он сам об этом даже не подозревал, потому что крепко спал под глубоким наркозом, пока невидимые руки орудовали над его телом, одну за другой заменяя все детали. Его старый отработанный жесткий диск ликвидировали, бросив в холодную воду… Бульк! – и ко дну.

Он родился в Пхеньяне в 1963 году. На Юге же ему были присвоены имя и личность Ким Киена 1967 года рождения. Настоящий Ким Киен, родившийся в 1967 году в Сеуле, был сиротой, который в семнадцать лет ушел из детдома и пропал без вести, а его регистрационные данные были аннулированы. Что стало с тем человеком, который одолжил ему эту оболочку? Иногда ему снилось, будто настоящий Ким Киен вернулся. Мужчина с размытыми чертами лица стоял у изголовья его кровати. Он не произносил ни слова, однако Киен точно знал, что это был настоящий Ким Киен.

Весной 1985 года он пошел в районную администрацию, чтобы восстановить аннулированные регистрационные данные. У него сняли отпечатки пальцев и выдали новенькое удостоверение личности на имя человека, с которым он ни разу в жизни не встречался. Внедренный агент, работавший в администрации, оказался унылым, уставшим от жизни мужчиной средних лет, а вовсе не молодым восторженным революционером, какого ожидал увидеть Киен. Доделав все необходимое, они стояли вместе в коридоре и пили растворимый кофе из автомата. Служащий разговаривал с ним тоном полицейского, получившего приказ о повышенной готовности накануне праздников.

– Явился все-таки. А я думал, про меня уже давно позабыли.

По его лицу было видно, что он не слишком рад внезапному появлению Киена. Вдобавок к этому он сразу заговорил с ним на ты.

– Почему вы так решили?

– Давно уже никто не заходил. – Он бросил взгляд на Киена, будто проверяя его реакцию, затем погасил сигарету в урне с песком. – Надо бы как-нибудь съездить туда, да все случай никак не представится.

– У вас там кто-то остался?

– Ну да.

– Кто?

– Мать живет в Пхеньяне в районе Сунан, а дядя, наверное, сейчас в Чхончжине.

– А, ну тогда когда-нибудь, наверное…

Мужчина резко отхаркнул и плюнул в урну.

– Думаешь, я смогу сейчас вернуться и нормально там жить?

– Что?

Мужчина криво улыбнулся и посмотрел на Киена, будто говоря: «Да что ты, сопляк, можешь знать?»

– Да так, ничего. В общем, будь здоров.

С этими словами он смял в руке бумажный стаканчик и бросил его в урну, после чего удалился обратно в кабинет. Казалось, этот человек уже давно оставил все свои мечты и надежды и кое-как влачил свое существование за счет последних капель сарказма, оставшихся на дне его топливного бака. Апатия струилась вниз по его одежде и при каждом шаге падала на пол тяжелыми каплями. Для Киена, молодого выпускника Военно-политического института имени Ким Ченира, воспитанника оперативной группы, известной как группа связи № 130, такой упаднический настрой был непонятен. Как можно вот так просто, без малейшего волнения, без искры гнева в душе жить в этой стране врага – стране, где ненавистный Чон Духван мог средь бела дня безжалостно расправиться с тысячами граждан в Кванчжу? Позже он сам понял, что апатия и опустошенность вообще присущи этому обществу. Вездесущая тоска без разбора настигала каждого. Киен и раньше знал, что такое апатия, но увидеть ее своими глазами в тот день ему довелось впервые. Там, где он вырос, это было чисто абстрактное понятие, которое упоминалось лишь при критике капитализма. Конечно, апатия существовала и там. Но в социалистическом обществе это было скорее чем-то сродни скуке. Иными словами, это был всего лишь вопрос недостаточной мотивации, и стоило только подобрать верный стимул, чтобы от этого пустякового и весьма бесполезного состояния не осталось и следа. Однако та самая капиталистическая апатия, с которой Киен впервые столкнулся на Юге, казалось, обладала весом и объемом. Она была подобна ядовитому газу, удушающему и подавляющему жизнь. Малейшее соприкосновение с ней рождало в душе чувство тревоги. Иногда встречаются такие люди, при взгляде на которых внутри тебя моментально просыпается инстинктивная осторожность, и ты говоришь себе: «Вот так я жить не хочу». Тот служащий районной администрации был из таких людей. Невзрачно одетый и напрочь лишенный обаяния, он был воплощением апатии, тоски, внутренней пустоты и цинизма, и спустя всего несколько минут общения с ним Киену стало не по себе.

Однако спустя много лет Киен вновь столкнулся с этим человеком в совершенно неожиданном месте. Это произошло летом 1999 года. Он стоял в красной мантии напротив станции «Чхоннянри» и громко выкрикивал что-то, взобравшись на небольшой ящик. На мантии был вышит черный крест с золотым окаймлением, из-за чего она напоминала костюм группы поддержки университетской футбольной команды. По его лбу и щекам струился пот, а над головой кружили черные мухи. Киен некоторое время наблюдал за ним. Тот сильно изменился. Лицо его заметно осунулось, а во взгляде появился блеск. Он звучным голосом кричал о приближающемся конце света. Каким образом агент разведки превратился в религиозного фанатика? Да и превратился ли? По площади сновали в разные стороны проститутки, полицейские, студенты и рабочие, а Киен стоял как вкопанный и не сводил глаз с ударившегося в эсхатологию бывшего разведчика. Тот, однако, его не узнал. Когда Киен подошел поближе, он с безразличным лицом протянул ему брошюру об апокалипсисе. Это была грубовато оформленная книжка с выдержками из «Откровения Иоанна Богослова».

– Вы меня не узнаете? – спросил Киен.

Мужчина пристально посмотрел на него. Затем, ничего не ответив, отвернулся, чтобы протянуть книгу следующему прохожему. Киен слегка потянул его за рукав. Тот резко повернулся и с раздражением уставился на него.

– Чего тебе? Думаешь, я сумасшедший?

– Нет, мы с вами встречались раньше, в администрации района Донбу Ичхон.

Лицо мужчины чуть заметно напряглось.

– Ну и что с того? Все это уже неважно. Почитай брошюру. Мы скоро вознесемся, этот день уже близок!

Киен почувствовал себя так, словно его только что предали, и собрался уже уходить с площади, как мужчина, соскочив с ящика, быстрым шагом нагнал его.

– Я тоже тебя узнал.

Киен остановился.

– Но это не имеет значения. Теперь, когда я познал тайну этого мира. Прежде эта жизнь была для меня утомительна, я лишь чувствовал пустоту и неопределенность. Но как только я принял Святого Духа, мне вмиг все стало понятно. Что вся моя жизнь до этого момента оказалась впустую. Все было обманом. Я был глупцом. Посмотри на людей вокруг. Видишь хоть одно счастливое лицо на этой площади? Все они барахтаются, как могут, и проживают день за днем, как свиньи. Потому что они не знают, для чего существует этот мир. Не знают и поэтому лишь бесцельно бредут по нему. Если бы они знали, им бы не пришлось метаться по сторонам. Надо просто идти по пути, который нам указывает Всевышний.

Казалось, его пространной проповеди не будет конца. Киен перебил его:

– То есть вы хотите сказать, что прежде чем закончится этот год, люди вдруг вознесутся на небо, а их автомобили, лишившись водителей, попадают вниз с эстакад, в то время как оставшиеся на земле будут в муках стонать и молить о смерти?

– Они будут жалеть, что родились людьми.

– Как вы можете быть так уверены, если ничего этого еще не испытали?

Мужчина в красной мантии указал пальцем на свое ухо. Это было маленькое и некрасивое ухо в форме черпака из высушенной тыквы.

– Ты веришь только тому, что видишь своими глазами? Я все слышал вот этими ушами. Господь рассказал мне. Ты тоже прислушайся. Наш Господь говорит только с теми, кто слушает.

Он взобрался обратно на ящик и прочистил горло. Киен покинул площадь. В конце того года массового вознесения на небо так и не произошло. Мир стоял на своем месте. Как и прежде, тридцать три почетных гражданина собрались в павильоне Посингак и ударами в огромный колокол возвестили о начале Нового пода. С переходом к четырехзначному представлению года в датах самолеты не попадали на землю, а поезда не сошли с путей. Киен вспомнил о мужчине в красной мантии, когда прочитал в новостях о том, что в ста шестидесяти шести церквях по всей стране проводятся молитвенные собрания в преддверии конца света. Что теперь стало с человеком, обманутым и революцией, и концом света? И со всеми верующими, что собрались в ста шестидесяти шести церквях? Когда стало ясно, что никакого конца света не будет, почему никто из них не покончил жизнь самоубийством? Разве такое событие, как конец света, можно вот так просто отложить? Такие вопросы некоторое время занимали его ум. Однако это уже давно ушло в прошлое. Все быстро забыли об огромных плакатах на стенах высотных зданий, гласящих о подготовке к «Проблеме 2000», и о том, как миллионы людей по всему миру запасались генераторами и предметами первой необходимости и запирались в собственных домах. Не было ни остановок реакторов на атомных электростанциях, ни сбоев в работе спутников и самопроизвольных запусков ядерных ракет. Конечно, были и те, кто нажился на всеобщей панике. Если в одной только Южной Корее было потрачено порядка триллиона вон, что уж говорить об Америке и Европе. Киен был из тех, кто считал, что в целом психологическую ось всех действий человека составляют страх и желания. В конце прошлого века бесспорный перевес был на стороне страха. Это был не страх перед войной, эпидемиями или вооруженными беспорядками, а ужас перед невиданным ранее символом, с которым люди столкнулись впервые. Рассуждения о том, что это четырехзначное число, начинающееся с двойки, запустит некий абстрактный механизм, который повергнет мир в хаос, звучали на первый взгляд по-научному убедительными, но по сути в основе всего этого лежал первобытный страх сродни шаманским верованиям. Однако на Киена всеобщая паника никак не подействовала. Может быть, потому, что он сам жил в мире запутанных шифров и кодов и прятался за личностью другого человека. А может, и потому, что родился и вырос в среде, далекой от христианского мировоззрения. Так или иначе, он считал, что если бы какой-нибудь бог бедствий и разрушения существовал, то он вряд ли явил бы себя миру подобным образом, в окружении шума и всеобщей суеты, и уж точно не стал бы заранее объявлять о своем приходе и учинять эту вакханалию. Истинное бедствие появляется из неизвестности, превосходя человеческое воображение, подобно Бирнамскому лесу, двинувшемуся на замок Макбета. Подобно хокку Басё, внезапно всплывшему на экране его монитора этим утром.

Киен сгреб все принадлежности со стола в черный портфель «Самсонайт». Сонгон еще не вернулся. Встав из-за стола, Киен размеренными шагами подошел к двери и вышел из кабинета. За спиной раздался звук электронного замка. Он оглянулся на дверь. Над кодовой панелью мигал маленький зеленый огонек. Рядом с ним было четко очерченное изображение логотипа охранного предприятия, похожее на густую нейронную сеть.

Киен спустился по лестнице и направился к метро. На город опускались темные тучи, забиваясь в складки между небоскребами. Машина Киена смотрела ему вслед глазами глупого травоядного животного, сиротливо съежившегося в углу.

Чем ближе он подходил к станции, тем больше вокруг становилось людей. Никто не обращал на него внимания. Он был не из тех, кто легко бросается в глаза. Ли Санхек всегда учил их: «Сотри себя, слейся полностью со своим новым я. Стань тем, кто при встрече не оставляет никакого впечатления. Ты должен быть скучным, лишенным обаяния. Будь обходительным, никогда не вступай ни с кем в спор, особенно о религии и политике… Такими разговорами ты лишь наживешь ненужных врагов. Постепенно ты станешь блеклым и незаметным. Временами тебя будут одолевать обида и негодование, и в глубине души ты будешь задаваться вопросом: „Почему? С какой стати я должен это делать?“ – но ты должен работать над собой до тех пор, пока от подобных сомнений в твоей душе не останется и следа». Если верить Санхеку, с помощью непрестанной тренировки сознания разведчик способен достичь того предела, когда границы его собственного я полностью сотрутся. В этом есть нечто сходное с игрой в гольф: если полностью избавиться от напряжения в плечах и делать меньше лишних движений, с каждым разом удар будет получаться более мягким и точным. Примерно таким же образом сознание и поведение агента можно постепенно перестроить на нужный лад, и в этом отношении Ли Санхек был последователем Павлова и Скиннера.

«Что прежде всего запоминается людям? То, что их раздражает. Если ты будешь носить яркие галстуки или необычные украшения, если твои движения будут слишком размашистыми, то ты неизбежно будешь бросаться в глаза. Опытного разведчика не так легко поймать. Даже соседи, годами жившие бок о бок с ним, не смогут ничего конкретного вспомнить, если к ним в один прекрасный день вдруг постучится следователь. На его фотороботе останутся лишь неопределенные черты самого заурядного лица. Такие агенты подобны призракам. Даже если они будут отбивать чечетку посреди улицы или плавать баттерфляем в общественном бассейне, никто их не запомнит».