Текст книги "Империя света"

Автор книги: Ким Енха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

17:00
Охота на волков

32

Пак Чхольсу остановил машину и открыл водительское окно. Из-за пропитанного влагой ветра в воздухе ощущалась легкая прохлада. Вдали через дорогу был виден автосалон «Фольксваген». Уже смеркалось, и внутри салона было светлее, чем на улице, из-за чего он был похож на космическую станцию из какого-нибудь научно-фантастического фильма. Он видел сквозь стекло женщину, вероятно, Чан Мари, которая сидела за своим рабочим столом и время от времени вставала, чтобы поговорить о чем-то с мужчиной, сидевшим позади нее.

Чхольсу попробовал представить, что бы он сделал на месте Киена. Теперь, когда стало ясно, что его преследуют, станет ли он наведываться к жене? Отважится ли он на такое?

Он позвонил серому жилету. Чон, кажется, что-то ел, и через каждое слово в трубке раздавалось смачное чавканье.

– Уф, да ты что, думаешь, человек головой живет? Нет уж, он живет инстинктами. Знаешь, как янки раньше волков отлавливали? Они привязывали к дереву течную охотничью собаку и ждали. Тогда на запах прибегал волк. А у этих кобелей, знаешь, головка члена при спаривании так набухает, что фиг вытащишь. Понимаешь? Вот представь анкерный болт – тот же принцип. В общем, когда они вот так сцепятся, выскакиваешь с дубиной и – бам! – валишь волка на месте.

– А что с сукой?

– С сукой? А, с охотничьей собакой? Ну, погладишь ее, похвалишь – она и рада, хвостом виляет. А потом опять сидит там и течет, ждет следующего волка.

Он снова чем-то зачавкал. Хотя его желудок стал меньше, еды ему теперь требовалось еще больше, чем раньше.

– Подожди, говорю. Вот увидишь, он появится. Кобель всегда идет к своей суке, – успокаивал его серый жилет. Он несколько раз подчеркнул, что группа прослушки уже наготове, и как только Ким Киен позвонит куда-нибудь, сигнал тут же перехватят.

Немного успокоившись, Чхольсу откинулся на спинку сиденья. Внезапно его накрыла смертельная усталость. Вероятно, приключение в торговом центре высосало из него последние силы. Его никогда раньше не арестовывали. Впервые в жизни он задумался о том, какое изнеможение, должно быть, испытывают подозреваемые. Он только сейчас смог представить, в каком гнетущем напряжении пребывают арестованные, оказавшись в незнакомом месте лицом к лицу с этими людьми, которые запросто вертят их судьбу в руках. Он прикрыл глаза. В голове продолжали крутиться слова Чона об охоте на волков. Его воображение рисовало мрачный лес девятнадцатого века, в котором даже днем стоит непроглядная темнота; отдаленный вой волков, доносящийся сквозь холодный влажный воздух; жалобно поскуливающую суку на привязи; краснолицых охотников-англосаксов, поджидающих волка с дубинами и ружьями наперевес; самого волка, который в нерешительности, раздираемый страхом и вожделением, описывает круги вокруг поляны. Скорее всего, это какой-нибудь низкоранговый волк или волк-одиночка, которого выгнали из стаи. Иначе он не отважился бы на такую авантюру. Вот этот волк после долгих колебаний подходит, наконец, к суке, вскидывает на нее передние лапы и протискивается в ее разбухшие гениталии… на этом Чхольсу незаметно заснул. Его сознание полностью отключилось, словно он на какое-то время умер. Сколько он пробыл в этом беззащитном состоянии? Сложно было сказать. Пока он спал, люди по-прежнему куда-то торопились, звонили друг другу, о чем-то договаривались.

Когда он встрепенулся и открыл глаза, мир вокруг мало чем изменился. Ощущение реальности постепенно возвращалось в его сознание, словно наполняющая ванну вода. Он снова посмотрел на автосалон «Фольксваген». Снаружи стало еще темнее, и подсвеченный интерьер салона стал виден еще ярче. К счастью, Мари все еще была на своем месте. Приближался конец рабочего дня, и она стала наводить порядок на столе. Чхольсу посмотрел на часы. Только что перевалило за 5:50.

33

Киен прошел мимо станции «Самсон», ближайшей от Международного торгового центра, и спустился в метро на следующей станции «Соллын». Чтобы пересесть со второй линии на третью, он доехал до «Педагогического университета», сошел с поезда и быстрым шагом направился к переходу, постоянно проверяя, нет ли кого на хвосте. На ходу он думал: «Отчего я так бегу? Да и сейчас в книжном: стоило ли до такой степени изворачиваться, чтобы уйти от них? Что для меня сейчас самое важное, что я больше всего хочу уберечь? И есть ли у меня вообще что-то такое?»

В вагоне было довольно свободно. Киен сел на пустое кресло. Он никак не мог привести в порядок мысли. На станции «Автовокзал» вошло много пассажиров – здесь всегда довольно шумно и многолюдно. Он внимательно следил за каждым мужчиной в вагоне, однако ничего странного пока не замечал. На секунду он прикрыл глаза. Несмотря на сильную усталость, он пребывал в полном сознании. Женщина на соседнем сиденье громко разговаривала с кем-то по телефону. «…Да, да, я знаю. Хм, да, слушай. Ну я знаю, говорю же». Интересно, что же она такое знает? «И не говори… Ну-ну, и не говори… да, да…» Каждый раз, когда кто-то на другом конце провода говорил что-то, она повторяла в ответ: «И не говори…» «Знаю. Да уж, и не говори. Ой, она вообще по натуре такая. Прям сил моих нет… И не говори, да…» Вдруг звонок почему-то прервался. Женщина несколько раз повторила: «Алло?» – и затем нажала кнопку повторного набора. Пока она молча ждала ответа, в вагоне на мгновение наступила тишина. В это время у мужчины напротив зазвонил телефон. «Хм, сейчас? – он посмотрел по сторонам. – Сейчас я на „Яксу“, уже почти приехал». Это была невозмутимая ложь. Поезд только что проехал станцию «Синса», и до «Яксу» оставалось еще целых пять остановок. Как только мужчина отключился, неловко пряча глаза, снова началось «и не говори…»: «Ты что трубку вешаешь? Не вешала? А, ну ладно, а то я уж подумала… На чем мы там остановились? Ах, да, да. Ага, и не говори. Ну-ку, и не говори…» Не отнимая телефон от уха, женщина вышла из вагона на станции «Апкучжон». Киену вдруг пришло в голову, что в Пхеньяне такого уже не будет, и он тихо улыбнулся про себя. Поезд снова тронулся и с громким лязгом выехал на мост Донхо. Вдали, над нижним течением Ханган, горело предзакатное солнце. Широко разинув алую пасть, оно медленно пожирало реку.

34

Аен ждала Хенми возле игрового автомата перед канцелярским магазином.

– Давно ждешь?

– Что ты так долго? – буркнула Аен.

Хенми ничего не ответила, тогда Аен сама предположила:

– Что, артачатся? Или какие-то проблемы?

– Да нет. Просто пока обсуждали то да се, задержались немного.

– А, ну ладно.

Разговор так и закончился на этой неловкой ноте, и они медленно зашагали домой. Аен первая прервала молчание:

– Ты пойдешь к Чингуку?

В ответ Хенми нарочито безразличным тоном ни с того ни с сего сменила тему:

– Тебе точно на курсы не надо?

Аен резко остановилась. Хенми продолжала идти вперед, но через несколько шагов поняла, что Аен осталась позади, и, повернувшись к ней лицом, раздраженно бросила:

– Ты что, влюбилась в него?

– Что? – недоуменно выкрикнула Лея.

– А с чего ты тогда так пристаешь ко мне с этим? Я же сказала, что не пойду!

– Когда это?

– Да сегодня! Мы уже говорили об этом.

– Ну и характер у тебя, в самом деле, – не выдержала Аен, сердито покосившись на Хенми.

– А что я такого сказала?

– Да ничего.

У Аен на глазах уже наворачивались слезы, из-за чего Хенми начала еще больше выходить из себя:

– Что ты сразу ревешь?

– Ничего я не реву, – резко ответила Аен, утирая слезы правой рукой, и пошла вперед одна.

– Эй, ты куда? – позвала ее Хенми.

– Тоже мне, умная нашлась! – обиженно бросила Аен, даже не оборачиваясь.

Пройдя еще немного, она принялась бежать. Хенми не стала догонять ее. Она прокричала ее имя еще несколько раз, но потом замолчала, когда та была уже слишком далеко. Ей стало немного обидно. Она достала из кармана телефон, но тут же передумала и убрала обратно. Настроение было хуже некуда. Она изо всех сил пнула валявшийся на дороге камень, так что тот отскочил в сторону и провалился в канализацию. Эй, Ким Хенми! Какого черта ты натворила, а? Аен верила тебе, как подруге, а ты не только предатель, но и вообще ее до слез довела. Ты же прекрасно знаешь ее положение: она нуждается в помощи и защите такой подруги, как ты!

Хенми медленно зашагала вперед. Может быть, Аен ждала ее где-нибудь на детской площадке возле дома, где они часто с ней сидели на скамейке и болтали. Может, даже приготовила какую-нибудь очередную дурацкую шутку вроде: «Говорят, если будешь сперва плакать, а потом рассмеешься, то на попе вырастут рога!» Хенми постепенно ускоряла шаг. У нее вдрут заколотилось сердце. Она спешила и была вся как на иголках, словно в долгом кошмарном сне. Когда впереди показался их жилой комплекс, она перешла на бег. Аен нигде не было видно. Хенми прошла через боковые ворота между домом и теннисной площадкой. Трое старшеклассников с сигаретами внимательно наблюдали, как она неслась через весь двор. Не сбавляя шаг, Хенми миновала арку из роз, скамейки под навесом из глициний, небольшой фонтан, в котором уже давно не было воды, и, наконец, добежала до детской площадки. Она остановилась перед гимнастическими снарядами и, переводя дыхание, осмотрелась по сторонам. На площадке не было никого, кроме женщины с маленьким ребенком, который, видимо, еще только учился ходить. Мамаша с подозрением посмотрела на внезапно появившуюся Хенми, которая все еще задыхалась, ловя ртом воздух. Она вытянула шею и посмотрела, не гонится ли кто за ней. Затем она вытащила ребенка из песочницы и усадила в коляску. Хенми плюхнулась на бетонную скамейку в форме бревна. Скамейка оказалась холодной. Мамаша покатила коляску вон с площадки. Теперь вокруг не было ни души. Влажный ветер овевал голые ноги Хенми.

Что это со мной? Я же сама заставила Аен уйти. Почему же я теперь чувствую себя так, будто меня бросили? Она достала телефон и проверила сообщения. Там было только мамино сообщение о том, что она сегодня задержится. Хенми удалила его. Может, просто пойти домой и заварить себе лапшу на ужин? Или в кои-то веки пойти взять напрокат комиксы? Вдруг раздался сигнал нового сообщения: «Где вы там? Уже заждался:)». Сообщение было от Чингука. Owa набрала ответ. «Куда идти?:)» – «Придете? Круто!:)». Хенми на секунду заколебалась, но в это время от Чингука пришло еще одно сообщение, с адресом. Она ничего не ответила, но поднялась со скамейки и в какой-то момент уже тихо шагала в сторону дома Чингука. Впервые в своей жизни она подумала о том, что между человеческим сознанием и телом помимо вегетативной нервной системы, которую они проходили на уроках биологии, должно быть, существует еще какая-то автономная нервная система, и невозможно понять, как она работает. Она не подчиняется разуму и не имеет ничего общего с физическими желаниями. Однако сейчас эта нервная система неизвестной природы полностью управляла ее телом. Это было сродни тому, как если бы в нее вселился инопланетянин и, завладев ее рассудком, заставлял бы совершать сомнительные поступки. Это были не галлюцинации и не гипноз. Она беспристрастно наблюдала за собственными действиями, как будто это был совершенно другой человек, с той лишь разницей, что она не могла вмешаться со стороны и остановить их.

18:00
Those were the days

35

Было уже шесть, но Мари не вставала из-за своего стола. Сотрудники салона один за другим уходили с работы. Последним поднялся с места директор. Он взял свой портфель и подошел к ней:

– Вы не идете?

– Нет. Вы идите, а я тут еще немного… – ответила Мари, все еще недовольная.

– Ну ладно. Тогда до завтра.

Он медленно, как будто без особой охоты, а может, думая, что Мари сейчас смотрит ему в спину, пошел к выходу. Теперь она была одна в пустом автосалоне. Проводив взглядом директора, она вдруг ни с того ни с сего подумала о модели, с которой тот живет. Счастливы ли они? Однажды, когда все собрались выпить вместе после работы, она возвращалась из дамской комнаты и нечаянно подслушала, как директор, понизив голос, говорит другим служащим: «Эти худышки так себе. У меня весь пах в синяках». Неужели они так бурно занимаются любовью, что аж бьются друг о друга костями до синяков? Ну, может, поначалу было и так. Но чтобы до сих пор – это уж вряд ли. Мари взяла ручку и начала выводить каракуля на чистом листе бумаги. Она начертила одни треугольник поверх другого, так что получилась шестиконечная звезда Давида. Потом еще треугольник, за ним еще один, пока рисунок постепенно не слился в окружность. Рядом она написала слово «пах», затем «пах в синяках», а поверх опять начертила треугольник. В пустом углу она огромными буквами снова вывела слово «ПАХ». Она продолжала исписывать листок словами «в синяках» и «пах», и в конце концов они утратили свой изначальный смысл и превратились в простые изображения наряду с треугольниками и звездами. Мари достала еще один чистый лист бумаги и начала заново писать на нем слова «пах» и «в синяках» и рисовать треугольники.

– Что вы тут делаете?

Мари испуганно оглянулась. У нее за спиной стоял Ким Риоп. Она прикрыла рукой исписанный листок, но было уже поздно.

– Ты еще не ушел?

– У меня машина не заводится. Эвакуатор, говорят, только через полчаса приедет.

В отличие от директора, Риоп парковался на платной стоянке за зданием. У него был не «Фольксваген», поэтому ставить машину перед автосалоном ему запрещалось.

– Я тут просто время пережидаю. У меня встреча в семь.

В воздухе повисла неловкая пауза. Он тихонько подкрался к ней, чтобы в шутку напугать, но увиденный вскользь листок бумаги был сплошь исписан словами «пах в синяках», и теперь, наверное, только эта фраза и крутилась в его голове.

– А что с твоей машиной? – спросила Мари.

– Я сам не знаю. Просто не заводится. Руки пачкать не хотелось, поэтому я капот даже не открывал. Пускай в страховой сами разбираются.

– А зажигание включается?

– Нет.

– Скорее всего, аккумулятор сел.

– Наверное. Не знаю, что и делать. Моя свояченица меня съест.

– Ах, да. Она же за твоим сыном присматривает, да?

– По-моему, у нее кто-то появился. Она в последнее время ужасно нервничает, стоит мне хоть немного задержаться.

– А у меня есть провода для прикуривания.

Она всего лишь имела в виду, что у нее в багажнике есть пусковые провода, которыми можно подключить один аккумулятор к другому, и она может их ему одолжить, однако, произнеся эти слова, вдруг почувствовала себя вульгарной, как будто только что попыталась соблазнить незнакомого мужчину на улице. Она не понимала, что именно вызвало в ней это ощущение: само это предложение или тон, с которым она его произнесла.

– Ого, вы что, с собой их возите? – удивился Риоп.

– Конечно.

Она уверенно встала из-за стола и направилась к дверям. Риоп поспешил за ней. На выходе к Мари подлетел смотритель стоянки с ключами от ее машины и с чрезмерной фамильярностью объявил:

– А я тут уже выкатил машинку!

Ее «Фольксваген Гольф», припаркованный утром на подземной стоянке, уже ждал ее наверху. С некоторых пор смотритель без ее на то согласия раз за разом вторгался на ее территорию: то, как в этот раз, делал что-нибудь, о чем она его даже не просила, то ни с того ни с сего совал свой кос в ее дела.

– Спасибо, – сухо ответила Мари, садясь в машину.

Риоп уселся на переднее пассажирское кресла Мари включила зажигание и, пока машина разогревалась, нечаянно увидела в зеркале, как смотритель с недовольным лицом сверлит взглядом заднее стекло «Гольфа». Какого черта? Он что, ревнует? Она замотала головой. Да что со мной сегодня такое? Почему мне все время кажется, что каждый взгляд, каждое слово обязательно что-то значит? Я стала слишком впечатлительной? Или отношения между людьми вообще по природе такие? Мари смочила языком губы. В это время подбежал смотритель и постучал по стеклу:

– Там внутри свет не выключен и дверь открыта. Мне все закрыть?

– Нет, я еще не ухожу. У Риопа аккумулятор разрядился, я собираюсь дать ему прикурить от своего, – объяснила Мари.

– A-а, – облегченно закивал смотритель и, отойдя назад, стал жестикулировать, помогая ей выехать задним ходом.

Выехав с площадки перед салоном, Мари свернула в аллею и медленно поехала в сторону платной парковки. На въезде Риоп опустил стекло и крикнул дежурному, чтобы тот не выписывал Мари счет, потому что она здесь только для того, чтобы помочь завести его машину. Она подогнала свой «Гольф» к машине Риопа. Два автомобиля стояли капот к капоту, как будто говорили друг другу «Привет!». Мари достала из багажника два толстых кабеля и соединила «плюс» аккумулятора своей машины с «плюсом» машины Риопа, а «минус» с «минусом». Левая рука в гипсе постоянно о что-нибудь ударялась, и каждый раз, когда раздавался стук, Риоп коротко ахал вместо Мари. Он рассеянно крутился вокруг нее, уставившись на раскрытые внутренности двух автомобилей.

– Садись в машину, – скомандовала Мари.

Риоп послушно прыгнул за руль. По нему было видно, что он до этого ни разу не делал ничего подобного.

– Попробуй! – крикнула ему Мари.

Риоп включил зажигание и завел двигатель. Он понажимал на педаль газа и, убедившись, что все работает, с довольным лицом вышел из машины.

– Ух ты, вот здорово!

Хм, это обаяние беспомощного мужчины часом не продукт эволюции? Мари вяло улыбнулась в ответ и посоветовала:

– Не выключай двигатель еще минут двадцать.

– Спасибо! Тогда до завтра. А, кстати, когда вам гипс снимут?

– Не знаю. Скоро, наверное.

Он кивнул, как послушный мальчик, и снова сел в машину. Мари тоже вернулась за руль, дала задний ход и выехала со стоянки. Следом за ней выехал и Риоп. Она снова припарковала свой «Гольф» перед автосалоном и сказала смотрителю, что вернется за машиной позже. На часах было уже 6:35. Ей пора идти на встречу с Сонуком. Она вошла в офис, закрыла на ключ ящик стола и выключила свет везде, кроме демонстрационного зала. Затем пошла в туалет, вымыла руки и достала косметичку. Помада почти вся стерлась. Она аккуратно прошлась по всему лицу, освежив каждую деталь макияжа. Закончив, вытерла руки бумажным полотенцем. Ей мучительно хотелось выкурить хотя бы одну сигарету, но в то же время она не хотела, чтобы от нее пахло табаком вря первой же встрече с другом Сонука, которого она не знала. К тому же ее молодой любовник не любил, когда она курила. Мари вышла из салона ац попрощавшись взглядом со смотрителем, подошла к пешеходному переходу.

Когда загорелся зеленый, она спокойно перешла дорогу, подстроившись в ногу с другими пешеходами, и села в свободное такси на противоположной стороне.

– Станция «Каннам», пожалуйста.

Таксист молча завел машину.

36

Когда машина Мари вдруг выехала со стоянки и скрылась в переулке, Чхольсу подумал, что мужчина рядом с ней был Ким Киен. Он быстро домчался до разворота и поспешил за ними, однако «Гольф» уже въехал на платную стоянку прямо за зданием автосалона. Внимательно присмотревшись, он увидел, что это был вовсе не Киен, а кто-то другой, и они с Мари были заняты тем, что присоединяли концы кабелей к аккумуляторам. После того как они закончили, Мари вернулась в офис, а он снова поставил машину через дорогу от автосалона и стал ждать, пока она выйдет. Через некоторое время она появилась одна и в этот раз не села в машину, а пошла к пешеходному переходу. Куда она собралась без машины? Может, хочет поужинать где-то неподалеку, потому что собирается остаться допоздна на работе? Но Мари перешла дорогу и тут же села в такси. Такси проехало мимо машины Чхольсу и устремилось вперед. Он торопливо выехал с обочины и сел им на хвост. Такси ехало без особой спешки, не выбиваясь из общего потока автомобилей, и спокойно двигалось в южном направлении. В вечерние часы пик в любом уголке делового Каннама было столпотворение. По дорогам медленно текли плотные ряды машин. Чхольсу снова позвонил руководителю и доложил о текущей ситуации: судя по тому, что Мари оставила свою машину и, сев в такси, движется в сторону многолюдного места, она наверняка собирается на встречу с мужем, и ему требуется подкрепление. Однако Чон отнесся скептически к его догадке, сказав, что вряд ли она в таком случае действовала бы открыто, и предположил, что это, напротив, могла быть уловка, чтобы отвлечь его внимание. Еще он добавил, что подкрепление может немного задержаться в пути.

Такси остановилось у станции «Каннам». Мари вышла из машины и уверенно свернула в переулок за «Нью-Йоркской пекарней». Припарковавшись на островке безопасности, Чхольсу оставил на передней панели табличку «При исполнении служебных обязанностей» и пошел следом за ней. Не похоже, что она старалась уйти от преследования. Напротив, она была куда больше озабочена тем, чтобы протиснуться вперед сквозь людской поток и при этом ни в кого не врезаться. Наконец она добралась до цели и, достав из сумочки зеркало, еще раз проверила прическу и макияж. Она стояла перед вывеской с надписью «Свиная грудинка в винном маринаде» на темно-красном фоне. Вытяжные вентиляторы рьяно выдували наружу дым с запахом горелого жира.

Чхольсу перестал есть мясо пять лет назад, после того как прочитал книгу Хелен Ниринг, жены Скотта Ниринга, «Простая пища для хорошей жизни». В предисловии книги было написано, что Скотт умер в возрасте ста лет, а Хелен – в возрасте девяносто двух лет.

Чхольсу хотел долго жить.

Он понимал, что если расскажет где-нибудь о таком своем желании, то вряд ли встретит понимание, поэтому держал язык за зубами. Однако он был уверен, что через несколько десятков лет продолжительность жизни человека возрастет так, как нынешним жителям планеты и не снилось, а до тех пор он хотел сохранить свой организм относительно здоровым, чтобы впоследствии сполна насладиться плодами грядущих революционных достижений медицинской науки. Он огляделся по сторонам. Интересно, до скольких лет надеются прожить все эти молодые завсегдатаи ресторанных переулков Каннама? Еще каких-то несколько десятков лет назад семидесятилетний юбилей считался радостным событием для всей семьи, а теперь стал обычным делом, его порой даже отмечать неохота. Где-то из глубины души чей-то голос тихонько спрашивал его: «Чего ты собираешься достичь, живя так долго?» На это он сам и отвечал: «Долгая жизнь сама по себе и есть моя конечная цель. Кто-то желает стать Казановой, а кто-то – Наполеоном. Еще кто-нибудь мечтает покорить все вершины выше семи тысяч метров или совершить кругосветное путешествие пешком, а кому-то хочется побить мировой рекорд в стометровом забеге. А я всего лишь хочу жить дольше всех. Я буду жить долго и наблюдать за тем, как те, кто сейчас хвастаются блестящей карьерой и успехом у женщин, и те, кто нынче властвуют в мире, превратятся в бессильных стариков перед лицом смерти. Мы все пришли в этот театр под названием „Земля“ с одинаковыми билетами в руках. И раз уж на то пошло, нет ничего странного в том, что я хочу увидеть как можно больше, перед тем как навсегда покину зрительный зал».

Хелен Ниринг говорила в своей книге: «Есть мясо – это неестественно. Подумайте сами. Если мы увидели по дороге яблоню, мы можем спокойно сорвать с ветки яблоко и съесть его без какого-либо чувства вины. Но вряд ли кто-нибудь сможет так же запросто оторвать ляжку у пробегающей мимо курицы и сожрать ее на месте». Чхольсу был согласен с таким аргументом. Да, есть мясо – это слишком жестоко. К тому же, утверждает Ниринг, кишечник человека в процессе эволюции приспособился к перевариванию растительной пищи, и поэтому он длиннее, чем у плотоядных животных, а это значит, что мясо начинает гнить, пока проходит через всю его длину. С этим Чхольсу тоже мог полностью согласиться. Он ведь раньше часто мучился от тяжести в животе на следующий день после того, как поест мясо. Однако, живя в обществе – и особенно для таких, как он, работающих в спецслужбах, где все должны быть крутыми парнями и настоящими мужчинами, – избежать мясных застолий было не просто. Если они в очередной раз собирались с сослуживцами в ресторане поесть свинину на гриле, он говорил, что ужасно голоден, заказывал себе суп из соевой пасты, пока мясо еще готовилось, а потом, когда все заворачивали в листья салата кусочки прожаренной грудинки, он для отвода глаз делал себе такие же свертки, но только с рисом да зеленым перцем. Через год такой жизни у него исчезло постоянное ощущение вздутия живота и улучшился цвет лица. Неприятный запах изо рта и отрыжка тоже постепенно ушли. Каждое утро он выходил на пробежку вдоль ручья, а по вечерам качал мышцы на тренажере. Теперь от одного только запаха мяса его начинало тошнить. Еще он прочитал книгу Джереми Рифкина «Обратная сторона говядины: взлет и падение крупного скотоводства» и еще больше укрепился в своих убеждениях. Книга описывала во всех подробностях те жуткие условия, в которых держат коров, свиней и кур, выращиваемых на убой. Он не мог смириться с человеческой жестокостью и твердо решил перейти на вегетарианский образ жизни. Если быть точным, он не был абсолютным вегетарианцем, а просто не ел мяса. Он не видел причины отвергать рыбу или морепродукты, ведь в отличие от животных, которых разводят на фермах, они не напичканы антибиотиками и генномодифицированными кормами, и здесь нет жестокого обращения с животными.

Однако с тех пор, как Чхольсу исключил мясо из своего рациона, с ним стали происходить странные вещи. До этого он худо-бедно встречался с девушками, пусть даже всего по несколько месяцев, ходил иногда на свидания в кино или рестораны. Ему еще не встретилась та, на которой он захотел бы жениться, но он считал это всего лишь вопросом времени. Он не придавал этому большого значения, полагая, что так или иначе когда-нибудь да встретит свою вторую половинку. Но после того как он перестал есть мясо, женщины вообще исчезли из его жизни. Те, с кем он встречался лишь время от времени, по разным причинам перестали с ним общаться, и со всеми своими бывшими девушками он тоже постепенно потерял связь. Одни выходили замуж, другие влюблялись в кого-нибудь. Новые девушки, с которыми его знакомили, после первого же свидания пропадали. Они не находили в нем ничего интересного и к десяти вечера уже начинали зевать. Он всего лишь перестал есть мясо – и ведь не то чтобы он заявлял всем об этом прямо с порога, – и женщины стали обходить его стороной. Как-то раз ему даже пришла в голову абсурдная мысль, не содержатся ли в мясе феромоны. Возможно, они усматривали во всем этом нечто вроде вялой отговорки мужчины, утратившего дух соперничества. Ведь что ни говори, а большинство женщин все же притягивают мужчины агрессивные, непривередливые в еде, которые согласны жить не очень долго, но – полной жизнью. Однако Чхольсу не задумывался об этом настолько глубоко. Вон, Хелен же, рассуждал он, была ведь на целых двадцать лет моложе Скотта – и ничего. Кто сказал, что он не может повстречать такую, как Хелен, которая полюбит его вегетарианские наклонности? Так или иначе, он гордился собой за то, что смог одним махом избавиться от привычки, с которой жил тридцать с лишним лет. Он с воодушевлением думал о том, что теперь ничто не мешало ему таким же образом достичь еще больших перемен в жизни, а тело его вскоре полностью очистится от шлаков и токсинов, и от одной мысли обо всем этом в нем росло чувство гордости и уважения к самому себе.

Тем не менее Мари без тени колебания вошла в этот ресторан, из которого доносился омерзительный запах жареного мяса. Она вмиг утратила всякую привлекательность в его глазах. Чхольсу представил, как кусочки шипящего на жаровне сала, испускающие тошнотворный запах, будут один за другим отправляться в ее рот, а оттуда попадут в желудок и пройдут через весь кишечник. Ему стало противно от этой мысли, однако вытрясти ее из головы теперь было уже сложно. Он заглянул внутрь сквозь пробел между словами «свиная грудинка в» и «винном маринаде» на окне ресторана. Внутри было довольно темно и оформлено в так называемом стиле Дзэн – для свиной грудинки на гриле интерьер весьма изысканный. Мари сидела в углу. Чхольсу прищурился и попытался разглядеть лицо мужчины, сидевшего напротив нее. Это был точно не Ким Киен. Молодой человек лет двадцати с небольшим, вряд ли ее клиент или член семьи, с виду был похож студента. На нем были широкие джинсы в стиле хип-хоп с необработанными краями; длинная челка слегка прикрывала лоб и немного лезла на глаза. Через какое-то время из туалета вышел еще один мужчина и сел с ними за один стол. Они принялись разливать сочжу по рюмкам.

37

Киен вышел из метро на станции «Ыльчжиро» и пошел мимо универмага «Лотте». Только что наступил конец рабочего дня, и офисные здания вокруг изрыгали на улицу огромные потоки людей. Идти, не задевая никого в толпе, было невозможно. Отель «Уэстин Чосон» располагался за универмагом. Не заходя в вестибюль, он обошел его по кругу и встал перед алтарем Вонгудан, последним оплотом тщеславия династии Чосон на пороге ее неминуемого заката. Оттуда он украдкой взглянул на временную парковку: если бы из органов прислали машину для наблюдения и прослушки, она бы встала именно там. Однако никакого фургона или микроавтобуса без окон там не было. Затем Киен заглянул сквозь стеклянные двери в вестибюль и окинул взглядом сидевших на диванах людей. Ничего подозрительного он не отметил. Сочжи сидела на диване возле стойки консьержа и читала книгу.

Расположение отеля позволяло в случае необходимости легко укрыться от преследования. Он мог слиться с толпой возле универмага или нырнуть в длинный подземный переход, который тянулся до самого рынка Намдэмун. Бесчисленные темные переулки и подземные торговые галереи в стороне Мендона и городской ратуши тоже могли укрыть в себе беглеца, а подземная парковка отеля соединялась с подземной парковкой соседнего отеля «Плаза».

Киен посмотрел на часы. Было уже 6:15. Он подошел к телефону-автомату и набрал номер. Вместо длинных гудков в трубке раздалась мелодия русского романса. Затем послышался голос Сочжи:

– Алло?

– Привет, это я.

– А? Привет. А что это ты звонишь с какого-то странного номера?

– У меня батарейка села, с автомата звоню. На работе возникло кое-что срочное, поэтому я поздно выехал. Немного опаздываю, извини.

– Ничего страшного.

Он внимательно вслушивался в голос Сочжи, стараясь уловить, нет ли в ее тоне чего-нибудь неестественного. Выйдя из телефонной будки, он подошел к вестибюлю и понаблюдал за ней еще немного. Прошло пять, затем десять минут, но никто к ней не подходил и не звонил ей на мобильный. Она спокойно сидела на месте и читала книгу. Киен все равно не стал пока заходить внутрь, решив выждать еще немного. Лишняя осторожность никогда не повредит. Он развернулся и пошел в сторону Мендона, но тут же заметил полицейских, выстроившихся в длинные ряды на подъезде к отелю. В чем дело? Приезжает какой-нибудь дипломат или кто-то из высокопоставленша чиномпк ков? Или, может, поблизости будет проходить демонстрация? В любом случае идти между рядами полицейских ему не хотелось. Он замедлил шаг, притворившись, что у него зазвонил телефон, я достал из кармана мобильный. Затем он развернулся и зашагал обратно к отелю. У входа он снова внимательно осмотрелся по сторонам.