Текст книги "Империя света"
Автор книги: Ким Енха
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Ким Ёнха
Империя света
Роман
Перевод с корейского Камиллы Пак
Москва
«Текст»
2020
김영하
빛의 제국
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Издано при поддержке LTI Korea (Сеул)
Издано при поддержке АНО «Институт перевода» (Москва)
Copyright © Young-ha Kim and Munhakdongne Publishing Co., Ltd., Korea 2006
The edition is published by arrangement with The Friedrich Agency and The Van Lear Agency
© К. Пак, перевод, 2020
© «Текст», издание на русском языке, 2020
* * *
07:00
Подстегнем коней!
1
Он открыл глаза, чувствуя тяжесть всем теле и неприятный привкус во рту. Пока он отходил ото сна, на поверхность сознания медленно, будто незнакомец, шагающий навстречу из тумана, выступили два слова: голова болит. Он мог лишь согласиться с чьим-то утверждением, что это именно она, головная боль, поскольку сам никогда в жизни ее не испытывал. Однако он чувствовал какую-то несправедливость в том, что у этой незнакомой ему доселе причудливой боли столь безвкусное название. Она посетила его этой ночью, и им овладело дурное предчувствие, будто что-то нехорошее произойдет с ним за пределами этой кровати. На мгновение им овладело отвращение к собственному телу. Казалось, что пребывавшее долгое время в покорном безмолвии туловище вдруг очнулось и, обнаружив на плечах тяжелого и властного наездника, в неистовом протесте заколотило под ключицей. Эта головная боль была хитросплетением физического страдания и чувства подавленности и раздражения, и он, впервые столкнувшись с чем-то подобным, понятия не имел, что с ней делать.
Пока он размышлял о своей головной боли, она стала еще сильнее. Казалось, кто-то вонзил ему в правую часть затылка острую иглу. Он решил принять это новое для него ощущение так же, как принимал своих клиентов, и от этого терпеть его стало заметно легче.
Протянув руку на другую половину кровати, он погладил бедро жены. Она сонно буркнула что-то и перевернулась на другой бок. Он запустил руку ей в трусы и начал поглаживать густые волосы на лобке, разросшиеся почти до самого пупка. Жена никак не реагировала. Он вытащил руку и потер ею глаза. На кончиках пальцев оставался легкий запах. Жена спросила едва разборчивым голосом:
– Тебе не пора?
– Что?
– На работу, говорю, не пора?
– А тебе?
– Покорми кошку.
Она зарылась лицом в подушку. Он откинул одеяло и медленно встал с кровати – кошка была тут как тут. Как обычно, она терлась о его ноги, требуя еды. Он зачерпнул ложкой корм из коробки и насыпал в миску. Кошка радостно набросилась на хрустящий корм. Замысловатый узор из коричневых, черных и белых пятен на ее спине напоминал географическую карту. Погладив пушистый загривок, он зашел в ванную, вытащил изо рта ночную капу и положил в стакан. «Если сейчас запустите, потом придется вставлять протез», – предупреждал его стоматолог, когда он пришел к нему с жалобой на скрежетание зубами по ночам. С тех пор он не ложился спать без капы.
Он открутил крышку пузырька с ополаскивателем для рта и залил голубой жидкостью капу в стакане. Выдавив на щетку немного зубной пасты, он принялся машинально чистить зубы, не переставая думать о впившейся в мозг игле. Чем больше он старался о ней забыть, тем настойчивее она напоминала о себе. Теперь она выбрала одну точку и принялась атаковать ее с неистовой силой, словно трос, прочищающий засорившуюся трубу. Он похлопал ладонью по затылку, но это не помогло.
– Пап.
В зеркале показалось отражение дочери. Продолжая чистить зубы, он поймал ее взгляд.
– Ты себя плохо чувствуешь?
– Всы-ы-фрке!
Он хотел сказать, что все в порядке, но из-за щетки во рту не смог толком произнести. Девочка ткнула отца пальцем в бок и недовольно скривила рот. Четырнадцатилетняя Хенми в розовой пижаме с Микки Маусом важной походкой направилась к столу. Она насыпала в миску сухой завтрак и достала из холодильника молоко. Хлопья тихо зашуршали, перемешиваясь с молоком. Хенми принялась с хрустом жевать. Кошка, проходя под столом, потерлась мордой о ее ступню. Хенми почувствовала, будто это змея проползла у нее в ногах. Словно подслушав мысли хозяйки, кошка возмущенно мяукнула. Киен прополоскал рот, вышел из ванной и взял животное на руки. Только тогда из спальни появилась Мари в одних трусах. Бюстгальтера на ней не было. Вокруг сосков проступали голубоватые вены, отчего ее тело казалось озябшим. Мари почесала живот загипсованной левой рукой, правой прикрывая зевающий рот. Она подошла к кухонному столу, за которым сидела Хенми, и, отняв руку от живота, потрепала дочь по голове.
– Доброе утро, малыш!
Хенми молча мотнула головой. Она терпеть не могла привычку матери расхаживать по квартире голой и предпочитала в такие моменты вообще не смотреть в ее сторону. Киен потер пальцами виски и сказал:
– У меня болит голова.
– У тебя же не бывает головных болей.
– Ну, видимо, теперь бывает.
– Ой, придумаешь тоже, – бросила небрежно Мари, направляясь к туалету.
– Что значит «придумаешь тоже»?
– Прости, ляпнула невпопад. Может, это мигрень? Болит только пол головы?
– Такое чувство, будто в голову забралась игла и шныряет по мозгу взад и вперед. Когда тебе гипс снимут?
Она открыла кран, и его вопрос слился со звуком воды.
– Что? – переспросила Мари, слегка поморщившись.
– Гипс, спрашиваю, когда снимут?
– А, сказали на следующей неделе зайти. Жуть как чешется. Ощущение, будто там под повязкой муравьи завелись.
– Может, и завелись.
Мари закрыла за собой дверь в туалет. Она сломала запястье две недели назад, когда эскалатор в универмаге внезапно остановился и она упала, не удержавшись под натиском навалившихся сзади людей.
– Послушай Юки Курамото, – сказала Хенми, ставя миску в раковину.
– Юки… как?
– Это японский пианист. Говорят, помогает при головной боли.
– Да ну?
– Пап, ты тоже из тех, кто думает, будто дети только глупости говорят? – Хенми укоризненно посмотрела на отца.
– Нет.
– Ну вот поверь мне разок и попробуй.
В руках Хенми откуда ни возьмись оказался альбом Юки Курамото. Киен взял диск и сунул в портфель. На мгновение он вдруг почувствовал, будто парит в воздухе. Ощущение сродни легкой эйфории, когда кажется, что пятки уже не касаются земли. Ему самому не верилось, но как только он взял в руки диск этого Курамото, головная боль начала понемногу отступать. Хотя вряд ли стоило благодарить за это японского пианиста – скорее всего, утешение ему приносило выражение искреннего беспокойства на личике дочери. Чувствуя прилив бодрости, Киен посмотрел на Хенми:
– По-моему, уже помогает.
– Вот видишь, а я что говорила?
Хенми зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Видимо, пошла переодеваться. Киен услышал, как Мари спустила воду в туалете. Он пошел в малую ванную, чтобы побриться. Вода была теплая, мыльная пена мягко ложилась на кожу. Вытирая лицо сухим полотенцем, Киен мысленно прикинул планы на день. Вряд ли он будет сильно занят. Днем надо будет рассчитаться с кинотеатром, но это всего лишь формальность, дело пары телефонных звонков.
Он достал из ящика свежую рубашку и голубовато-серый шелковый галстук к ней. Сверху он накинул темно-синий пиджак и был готов идти на работу. Взяв со стола портфель, Киен тихонько постучал в дверь ванной.
– Ты сегодня поздно?
– Что?
Дверь открылась, и оттуда показалась голова Мари.
– Ты что-то сказал?
– Поздно, спрашиваю, вернешься?
– Не знаю еще. А ты?
– У меня особых планов нет, но я тоже пока не знаю.
Хенми вышла из своей комнаты, застегивая пуговицы на шкальной рубашке. Она запихнула ноги в кроссовки «Пума» и открыла входную дверь. Киен последовал за ней.
– Тогда каждый ужинает сам, – сказала Мари, выйдя из ванной и прикрыв за собой дверь.
– Ладно, до вечера, – машинально попрощался с ней Киен.
– Ага.
Выйдя в прихожую, Мари окликнула дочь:
– Хенми! Ты же после школы сразу домой?
– А зачем? Дома все равно никого не будет.
– И куда ты собралась?
– Не знаю.
Хенми громко хлопнула входной дверью. Мари снова приоткрыла дверь и с серьезным лицом обратилась к дочери:
– Ты же прекрасно знаешь, что мы с папой очень заняты на работе. Ни на какие курсы или в кружки ты не ходишь – так куда ты после школы собралась?
– Да никуда я не собралась!
На этот раз, ничего не ответив, дверь закрыла Мари. Отец с дочкой молча встали перед лифтом.
Через некоторое двери лифта раскрылись, и они вместе шагнули внутрь.
– Пап!
– А?
– Я вас с мамой иногда просто не понимаю. Вы как будто только и ждете, что я во что-нибудь вляпаюсь. Вы настолько мне не доверяете?
– Ну что ты, просто знаешь же, всякое в мире бывает.
– За меня можете не беспокоиться!
Хенми недовольно надула губы. Лифт спустился на первый этаж, и отец с дочкой по очереди вышли.
– До вечера, пап! – сказала Хенми направляющемуся к подземной стоянке отцу.
– Пока!
Спускаясь к машине, Киен почувствовал, что только было успокоившаяся головная боль началась с новой силой. Теперь в мозг впивалась уже не одна, а множество мелких игл.
2
Хенми прошлась немного вниз по тропинке через жилой комплекс и, остановившись у дома 104, достала телефон, чтобы проверить время. Было 7:42. Она слегка нахмурилась и тут почувствовала на своем плече чью-то руку. Хенми резко повернула голову – вытянутый указательный палец был тут как тут и угодил ей прямо в щеку.
– Что за?.. – она обернулась. Перед ней стояла и заливалась смехом Аен.
– Опять попалась!
– Вот тебе! – Хенми легонько пнула Аен по ноге. Та вскинула руки, как персонаж комикса, и вскрикнула: «Ой!»
Две девочки одного роста и с одинаковыми прическами неторопливо зашагали к школе.
– Ты домашку сделала? – спросила Аен.
– Какую?
– Гадюкину.
– А, математику? Не-а.
– И что теперь?
– Придется сейчас в классе делать.
Девочки всю дорогу хихикали между собой. Дойдя до конца жилого комплекса, они вышли на главную улицу, обсаженную с обеих сторон вишневыми деревьями. Они остановились перед пешеходным переходом у круглосуточного магазина, и Хенми повернулась к Аен:
– Слушай, у меня есть один секрет. Обещаешь, что не проболтаешься?
– Что?
– Серьезно говорю, это секрет, никому нельзя рассказывать!
– Ладно, выкладывай.
Хенми сделала крайне серьезное лицо и сказала:
– Моя мать на самом деле мне не родная.
– Чего?
– Мачеха она мне, говорю.
– Ты рехнулась! – Аен подскочила.
– Честное слово!
– Да, конечно, – Аен скорчила недоверчивую гримасу.
– Но мне все равно. Даже хорошо, что я сама об этом узнала.
– А как ты узнала?
Загорелся зеленый свет, и девочки начали переходить дорогу.
– На самом деле я давно уже догадалась, просто все это время молчала.
– Но бабка-то в тебе души не чает.
– Это она специально, чтоб никто не догадался, что я ей не родная. Все сплошной спектакль. – Хенми остановилась и пристально посмотрела в глаза Аен. – Да ты мне не веришь, смотрю!
– Верю я, верю.
– Что-то не похоже.
– Говорят тебе, верю!
Они перешли еще одну дорогу. Постепенно на глаза стали попадаться ребята из их школы. Лея взяла Хенми под руку. Хенми вдруг спросила:
– Как думаешь, в чем смысл жизни?
– Да что с тобой сегодня? С самого утра…
– Разве человек живет на свете и умирает просто так, без всякого смысла?
– Ну это-то вряд ли.
– Вот и я о том же! Я стану монахиней.
– Ты что, Мать Тереза?
– О, как ты догадалась?! Я только вчера читала ее биографию. Ты просто гений, Аен, ге-е-ний!
– Просто я других монахинь больше не знаю. На экзамене даже вопрос про Мать Терезу был, помнишь? Короче, ты слишком много всякой ерунды читаешь. Ты еще только на прошлой хотела стать мадам Кюри.
– А почему монахиня не может заниматься физикой? Вон сестра Хэин пишет же стихи.
– Хватит уже чушь нести. Стихи и физика тебе не одно и то же.
– Как бы там ни было, собираюсь заняться поиском смысла жизни.
– Что ж, удачи!
– Вот только не надо смеяться!
– Ладно.
Хенми глубоко вздохнула.
– По-моему, заводить семью не имеет совершенно никакого смысла. И вообще женщину семья связывает по рукам и ногам, как считаешь?
Аен отпустила руку Хенми и спросила:
– Ты, кстати, падук[1]1
Корейское название настольной игры го.
[Закрыть] окончательно бросила?
– Да, куда мне соревноваться с мальчишками. Они как машины какие-то. Когда играешь с ними, такое чувство, что перед тобой сидит бесчувственный робот.
– Но если хорошо играть, можно кучу денег заработать.
– Так хорошо мало кто играет. А ты, смотрю, деньги любишь?
– Нет, мне плевать на деньги. И все же. Эх, мне б твои способности! Можно было бы в школу не ходить – знай себе играй в падук. И почему я такая бездарность?
Как только впереди показались ворота школы, вокруг стало заметно больше детей. Девочки, щебеча, как птички, спешили мимо ворот на уроки. Мальчишки с еще такими непропорциональными детскими телами были похожи на криво нарисованных человечков. Некоторые, пробегая мимо, искоса поглядывали на Аен.
– Они всё не уймутся? – Хенми бросила на них укоризненный взгляд. Как только они зашли за ворота, Аен заметно сникла.
– Плевать. – еле слышно бормотала она себе под нос. – Не забудут, пока не сдохнут.
Хенми шла впереди Аен, будто пытаясь ее защитить.
– Вот придурки. Им что, с утра больше заняться нечем? – сказала она погромче, чтоб поддержать подругу.
Аен шла, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Болтая как-то в видеочате со своим парнем, она показала ему грудь, а тот возьми да разошли снимок экрана всем друзьям и знакомым. Дело было прошлой весной, но все по-прежнему об этом помнили. Более того, вокруг этого случая мыльной пеной разрослись всяческие злобные слухи. Не будь Хенми ее лучшей подружкой, терпеть все эти насмешки было бы куда труднее. С Хенми никто связываться не смел. В свое время она прославилась игрой в падук, а с тех пор как бросила, стала отличницей в школе. Не по-девчачьи крутой нрав также сделал ей репутацию. Среди девчонок она пользовалась большей популярностью, чем среди мальчишек.
Как только они вошли в класс, Аен, вздохнув, сразу направилась к парте в самом конце комнаты. Хенми прошла к своему месту у окна и оглянулась на подругу. У нее в голове не укладывалось: Аен, такая застенчивая, замкнутая – и светит грудью в камеру. Хенми почувствовала, будто она только что увидела нечто запретное, подглядев темную, зловещую изнанку жизни. Может, и в ней где-то глубоко сидит, как затаившийся инопланетянин, нечто неведомое ей самой и ждет нужного момента, чтобы выйти наружу?
Хенми стала непосредственным свидетелем того, как разрастаются дурные сплетни и как один человек становится для всех козлом отпущения. Вся школа, от директора до охранника, запомнила Аен лишь по этому случаю, и для них она навсегда останется «девчонкой с голой грудью».
Сначала Хенми, как и все, думала, что Аен, конечно же, переведется в другую школу. Она даже приготовила прощальную открытку. Но родители Аен решили иначе. У них был необычный взгляд на жизнь. Они верили в грядущее бессмертие этого мира, считая, что благодаря развитию биоинженерии и клонирования люди скоро будут жить вечно, ибо таков план, подготовленный прибывшими на Землю много лет назад инопланетянами. Разумеется, люди с такими убеждениями не считали то унижение, которое испытывала их дочь в школе, чем-то серьезным. Они полагали, что раз уж она все равно скоро станет бессмертной, то можно немного и потерпеть. По сравнению с вечной жизнью три года средней школы просто ничто. Для бессмертия важна не дружба, а соблюдение заповедей, считали родители Аен. Они специально не покупали машину, в пищу употребляли лишь необработанные продукты, овощи ели только сырыми, а мясо вообще было под запретом. Почти каждый день они проводили в церкви, поэтому Аен часто оставалась одна в пустом доме, перебиваясь лапшой быстрого приготовления.
«Не это в жизни главное!» – говорила всякий раз мать. Так или иначе, уйти из школы Аен не удалось. Больше всего она ненавидела физкультуру. Каждый раз во время пробежки ей казалось, будто все смотрят на ее грудь, и отчасти так оно и было. Когда она спрашивала учителя физкультуры, нельзя ли ей остаться в классе, он многозначительно улыбался и, великодушно не спрашивая причину, разрешал ей не выходить на площадку.
Хенми посмотрела на часы. До восьми оставалось десять минут. Вполне должно хватить, чтобы кое-как сделать математику. Она достала из портфеля тетрадь, открыла ее, но писать что-либо не было охоты. Она подперла рукой подбородок и задумалась. Интересно, какой станет Аен, когда вырастет?
3
Красный. Киен мягко нажал на тормоз. Возможно, благодаря Юки Кура мото головная боль слегка утихла. Он вытащил диск и поставил музыку из фильма «Буэна виста соушл клаб». Салон машины тут же заполнили веселые кубинские мотивы. Пианино, гитара, труба и вокал сливались в единый поток, слишком мощный для салона его «Сонаты». «Пам-па, пам-па, пам-па-пам. Ла-ла-ла, ла-ла-ла», – чуть слышно подпевал он в такт музыке. В такие моменты в нем как никогда просыпался вкус к жизни. Далеко впереди над горизонтом медленно вставало солнце. Киен нажал на газ, и машина уверенно двинулась вверх по холму под жизнерадостное пение карибского ансамбля. В какой-то момент головная боль окончательно прошла, и его охватило чувство упоительного восторга, будто ему вкололи морфий. В целом практически безупречное начало дня. Он проснулся в обычное время, его умная не погодам дочка обожает папу, на работе все гладко. Он здоров, зрение отличное.
Как только загорелся зеленый, стоявшие рядом курьеры на мотоциклах разом тронулись с места. Слева с ним поравнялся скутер «Хонда». Киен бросил взгляд на водителя в шлеме. Тот тоже повернулся к нему. На секунду их взгляды пересеклись. Скутер с громким выхлопом рванул вперед и оставил машину Киена далеко позади. Киен включил музыку погромче. Кубинские старики что есть силы затрубили веселую мелодию. Он прибавил скорость, перестроился в другой ряд и, обогнав четыре машины, вырвался вперед.
4
Мари вышла из ванной, когда мужа с дочкой уже не было. Перед душем она была еще сонная, но теперь уже совсем проснулась. Достав из сумки мобильный телефон, она быстро набрала сообщение большим пальцем правой руки.
– Пообедаем вместе?
Через мгновение на экране телефона появился ответ:
– Давай. А где?
Большой палец снова пробежался по клавишам.
– «Неаполь». В 12?
– !!
Мари закинула телефон обратно в сумку и, усевшись перед зеркалом, принялась сушить волосы феном. Если вам любопытно, как выглядит женщина с абсолютно бесстрастным лицом, попробуйте застать ее во время утреннего туалета. Когда женщины сушат волосы или наносят макияж, их лица не выражают ни одной эмоции. Мари машинально, как робот, нанесла тональный крем и подвела глаза, после чего встала и принялась аккуратно одну за другой надевать приготовленные с вечера вещи, коротко зевая на ходу. Натянув в самом конце чулки, она кинула в сумку косметичку и вышла в прихожую. Кошка выбежала за ней, тихо мяукая. Мари осторожно обошла ее – не дай Бог кошачья шерсть налипнет на черную юбку – и надела туфли.
– Киса, мама скоро вернется!
Мари открыла входную дверь. Кошка, задрав голову, смотрела ей вслед.
5
Пак Чхольсу, все еще лежа в постели, протянул руку и взял со столика бумажник. Внутри было около трехсот тысяч вон. Положив бумажник обратно, он нащупал пульт и включил телевизор. В правом верхнем углу экрана были часы. Семь часов сорок семь минут. Он медленно приподнялся на кровати. В крепком и подтянутом с головы до пят теле не было ни капли лишнего жира. Чхольсу легко оторвал от кровати торс одним сокращением мышц живота, словно выполняя физическое упражнение, и повернулся к телевизору. Изящный черный жеребец галопом скакал по одному из центральных проспектов Сеула. Из трейлера, направлявшегося на ипподром Уондан, в час пик сбежали четыре коня, и на дороге образовалась пробка. Спасатели пытались подобраться ближе к животным и схватить их за уздечки. Чхольсу с небрежной улыбкой наблюдал за суматохой, воцарившейся в центре города. По сравнению с беспорядочно скачущими в испуге жеребцами водители в своих автомобилях напоминали мелких карликов. Они невольно втягивали шеи, когда животные проносились мимо их машин, а огромные половые органы колыхались прямо на уровне их выпученных от страха глаз.
Когда сюжет в новостях сменился, Чхольсу встал и пошел в пахнущую сыростью ванную справить нужду. Нажав на смыв, он набрал воды в раковину, затем осторожно, чтобы не разбрызгать воду, умылся и вытер лицо полотенцем. Он сам не заметил, как начал напевать «Подстегнем коней!» группы «Краинг нат». Подстегнем коней, подстегнем коней!..
