Текст книги "Разбитый сосуд (ЛП)"

Автор книги: Кейт Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Она вышла из дома сразу после завтрака. В прихожей она почти столкнулась с побельщиком, которого наняла миссис Мэббитт. Он должен был уже закончить, но миссис Мэббитт всегда находила места, которые нужно переделать.

Сперва Салли отправилась на Бери-стрит, где нагло позвонила в дверь и вручила записку слуге Эвондейла. Потом отправилась в Истчип, вспомнив, что аптека Фиске расположена где-то там. У неё почти не было денег, так что она не стала брать экипаж. Платить по шиллингу за милю, когда у неё есть крепкие ноги? Вот ещё!

Аптека Фиске нашлась легко. Пока что там было закрыто. Мальчишка лет пятнадцати – явно помощник Фиске – как раз открывал окна.

– А где твой хозяин? – спросила Салли вполголоса.

– В задней комнате.

– Передай ему, – девушка протянула подмастерью записку, сопроводив это жест самой обаятельной улыбкой. Он уставился на неё, явно готовый влюбиться по первому знаку. Но у Салли не было лишнего времени, и она мгновенно скрылась в утренней толпе.

Осталась одна записка. Стоило задуматься, как Салли сковал ужас. А что если она столкнутся с Круглоглазым? Ну, теперь-то она идёт к нему. Если он попытается её хоть пальцем коснуться, она будет готова.

Девушка перешла Лондонский мост и направилась в Саутуарк. Найти лавку Прайсов оказалось просто – Брокер рассказывал про неё. Салли посмотрела в окна конторы на втором этаже. Ставни закрыты. Она нахмурилась. Значит ли это, что Роудона там нет? Заглянув в окно лавки, Салли увидела мужчину, что стоя за прилавком, говорил с клиентом, и девушку, что сидела в углу, сортируя сигары. Салли встретилась с ней глазами и энергично поманила рукой. Девушка бросила взгляд на мужчину за прилавком, а потом вышла.

Салли отошла от окна.

– Ты должно быть Энни Прайс.

– Да.

– Я Салли Стоукс. Брокер мой брат.

Лицо Энни запылало.

«Ну ты и ходок, Брок! – с обожанием подумала Салли. – Хотела бы я остаться и познакомиться с ней, но не могу. Он может увидеть меня». – Она бросила взгляд на окна второго этажа. – Он там?

– Да. С ним ещё один человек.

– Кто?

– Я не знаю. Он шёл очень быстро, я едва его разглядела. Кажется, он был в бешенстве из-за чего-то.

Салли ничего не могла понять.

– У меня записка для него. Я думаю оставить под дверью, постучать и убежать, чтобы он меня не увидел. Рада была познакомиться! – Она тепло пожала руку Энни.

– О, мисс Стоукс… ваш брат… Как он?

Глаза Салли улыбались.

– Ему внезапно пришлось уехать из нашего милого городка вместе с хозяином. Он вернётся к вечеру. Я передам, что ты спрашивала о нём.

– О… Спасибо, – Энни снова покраснела и вернулась в лавку.

Салли поднялась к двери «Смита и Компании» и воткнула записку в щель между двумя половицами, где Роудон точно заметит. Собравшись с духом, девушка громко постучала и тут же бросилась вниз, и не останавливалась, пока не добежала до Хай-стрит.

Салли была рада. Все прошло без сучка без задоринки. Остаётся только ждать, кто откликнется на её приглашение.

Под ботинками Джулиана хлюпала грязь, когда они с Брокером шагали по дороге. Маленькая лужа дождевой воды, что скопилась на полях шляпы, расплескалась и потекла по спине. Кестрель уже был вымокшим до нитки, так что почти не заметил этого. Джулиан поднял край капюшона, что был прикреплён к пальто, чтобы спасти голову от воды, и посмотрел вдаль. Не было видно ничего, кроме проливного дождя, вымокших живых изгородей и пустой дороги, тянущейся до самого горизонта, где серая земля встречалась с серым небом.

Первая половина пути – от Лондона до деревни Эмили – прошла хорошо. В экипаже они оказались в Солсбери ещё утром. На постоялом дворе они позавтракали, Джулиан побрился и сменил костюм, а Брокер устроил для Эмили ванну, дабы привести девочку в порядок. Они взяли двуколку, чтобы добраться до деревни. Эмили сияющими глазами глядела на каждую изгородь и каждое деревце, как потерпевший кораблекрушение, наконец, увидевший землю.

Миссис Уикхем встретила дочь с радостью и удивлением, что сменилось ужасом, когда Джулиан отвёл её в сторону и объяснил, что чуть не произошло с Эмили. Женщина послала за мужем, что трудился в поле, и следующий час эти двое на все лады осыпали Джулиана благодарностями, а мадам Леклерк и её подельников – проклятиями. Уикхемы проводили гостей с благословлением и обещанием привезти Эмили в город, если ей потребуется свидетельствовать у судьи. Последнее что видел уезжающий Джулиан из двуколки – дочь стоит у порога рядом с матерью, смущенно сжимая в руках платок.

В Солсбери они наняли фаэтон, и тут начались проблемы. На них обрушился ливень, и дорога в Лондон превратилась в кашу. Фаэтон двигался не быстрее пешехода. Более того, грохотавший прямо перед ними дилижанс, так несправедливо названный «Устойчивым», заскользил и перевернулся в канаву, отчего пассажиры с крыши полетели в кусты, а сидящих внутри окатило градом битого стекла. Джулиан остановил фаэтон, и вместе с Брокером принялся освобождать лошадей и помогать пострадавшим. Двое, ехавших на империале, сломали руки и разбили лица. Из-под козел вытащили кучера, твердящего, что они ни в чём не виноват и садясь за вожжи ни капли не выпил. Лошади были перепуганы – одна навсегда охромела, и дорога ей теперь была только на живодёрню.

Охранники дилижанса поспешили в ближайший городок за хирургом и помощью. Тем временем, Джулиан, Брокер и наименее пострадавшие из пассажиров как могли заботились о раненых. Многие были потрясены, набили синяков, одна молодая женщина билась в истерике. Её муж, похожий на молодого солиситора или секретаря, бессильно кружил вокруг супруги. Наконец, он подошёл к Джулиану, снимая шляпу, несмотря на дождь. Его жена в интересном положении, признался он. Они проделали долгий путь из Девона, она совершенно без сил, он в полном отчаянии…

Джентльмен мог ответить на это только одно. Джулиан почти умолял их взять его фаэтон и поехать, а потом послать за ним другой со следующей почтовой станции. Молодой человек долго благодарил его, после чего внёс супругу в фаэтон, за чем с завистью наблюдали остальные пассажиры дилижанса.

Джулиан повернулся к Брокеру.

– Форейтор сказал, что следующая станция в шести милях. Я не думаю, что мы можем ещё чем-то помочь здесь, так что почему бы нам не пойти вперед и не встретить наш новый фаэтон по пути?

Они отправились в пути. Брокер размахивал дорожной сумкой хозяина в одной руке и своим саквояжем в другой.

– Я мог бы взять одну сумку, – заметил Джулиан.

– Я справлюсь, сэр.

– Совершенно очевидно, что Природа не создала тебя вьючной лошадью. Любая вьючная лошадь могла бы проглотить тебя целиком. Дай мне мою сумку.

– Это будет неправильно, сэр. А что если кто-то знакомый увидит вас?

– Что же, если нам навстречу попадётся одна из дам-покровительниц «Олмакса» в фаэтоне, запряжённом пони, я вымажу лицо грязью и замаскируюсь под стадо свиней, – он твёрдо настроился завладеть своей сумкой. – Ты становишься чертовских непокорным. Напомни мне поколотить тебя, когда мы будем дома.

Они шли плечом к плечу, склонив головы, пытаясь защитить их от ветра и дождя.

– Слава Богу, что у нас нет срочных дел в Лондоне, – сказал Джулиан. – Нам повезет, если доберемся до Чаринг-Кросса к полуночи. Зато мы можем поговорить. В перерывах между знакомством с Эмили и попытками урвать немного сна, у нас почти не было на это времени. Теперь мы знаем, чем занимается «Смит и Компания», а это открывает немало новых возможностей. Мы гадали, как такая девушка как Мэри – образованная и из хорошей семьи, могла снедаемая стыдом и раскаянием прийти в приют для проституток. Я помню, что она писала: «Моя гибель – не только моя вина… я не знала, что в мире есть столько зла».

– Так думаете, её похитили, сэр?

– Похитили?

– Так это называется, сэр. Такие похитители крадут девчонок из деревень или прямо с городских улиц. Потом продают в бардаки или везут за море. Имеют с этого хороший барыш, сэр. Роудон такой не один.

– Трудно поверить, что кому-то не хватает проституток в Лондоне. Чертовски высокая цена за то, чтобы наши жёны и сёстры оставались добродетельными. Проклятие. Постой, кажется я чуть не наступил на гвоздь. Где наша бутылка?

– Вот, сэр.

– Там ещё остался бренди?

– Немного, сэр, – Брокер протянул ему бутылку.

– Разделим поровну. И не делай опять такое лицо. Нет смысла строить из себя святого мученика – в такую погоду не найти сухих дров, чтобы сжечь тебя на них, – он сделал несколько согревающих глотков, а потом вернул бутылку Брокеру, который последовал его примеру. – Во всяком случае, – продолжил Джулиан, – нам стоит разорить это крысиное гнездо, даже если на смену ему придёт стая других крыс. Одному Богу известно, сколько девочек, вроде Эмили, погубила эта «Смит и Компания», и сколько родителей гадали, что стало с их дочерями и теряли надежду, когда за долгие месяцы не получали ни весточки. Мэри могла быть одной из таких, пусть она и постарше Эмили. Те записи в книгах Роудона – чайницы, чайники, чашки – вероятно, всё это разные виды людей. Маленькие девочки, молодые женщины….

– Мальчики, – деловито добавил Брокер.

Джулиан вздрогнул.

– Дело в том, сэр, что таких похитителей не так легко прищучить. Закона они не боятся, потому что легавых почти всегда подмазывают, – он сделал жест, изображавший взятку, – а если кто-то всё же обвиняет их, то обычно не может собрать доказательств, поэтому их оправдывают, и они возвращаются на улицы. Раз в сто лет такие попадают в тюрьму, но не больше чем на месяц.

– На месяц? За похищение, порабощение и развращение одиннадцатилетней девочки? Одиннадцатилетней – как Филиппа Фонтклер!

Брокер кивнул, вспомнив не по годам умную девочку, с которой мистер Кестрель познакомился и подружился, когда расследовал беллегардское убийство.

– Но только такого не случается с такими как мисс Фонтклер, сэр – дочками джентов с кучей джорджиков и отцом, у которого довесок к имени. Похищают обычно сирот или девочек из таких семей как Уикхемы, у которых нет ни денег, ни власти, чтобы самим купить правосудие.

– Это самое веское обвинение против наших так называемых «английских свобод», что я когда-либо слышал, – Джулиан задумался. – Предположим, Мэри так же похитили, но она сбежала и спряталась в приюте. Роудон узнал, где она и нашёл себе подельника в самом приюте, чтобы убить её, но ничего ему не рассказал про «Смита и Компанию». Проныра Пег – идеальный кандидат. Умная, корыстная и в фаворе у Харкурта. Она знала, что Мэри писала письмо, она могла перехватить его или отдать Роудону. Но я всё же думаю, что она была честна с Салли, и ей нечего скрывать.

– Но, сэр, должно быть немало людей, что знают о делишках мистера Роудона. Если Мэри была его жертвой, а потом сбежала в приют… Она же не может быть первой девахой, на которой Роудон сделал денег, и которая сбежала.

«Это правда, – подумал Джулиан, – у «Смита и Компании» и раньше должны были сбегать жертвы. Что происходит в девочкой вроде Эмили, после того как кто-то заплатит полсотни фунтов за то, чтобы погубить её? Скорее всего, их отправляют в какой-нибудь бордель. Наверняка, по всему Ковент-Гардену и Хеймаркету есть женщины, что начинали свою «карьеру» у «Смита и Компании». Некоторые из них, конечно, могут выйти замуж или найти приличную работу; другие будут падать всё ниже и продавать себя за шестипенсовик в парках и притонах Ист-Энда. Вряд ли Роудон убивал каждую, что сумела ускользнуть от него».

– Возможно, Мэри что-то знала о своих похитителях, – предположил Кестрель. – Узнала кого-то из клиентов, например. Кого-нибудь знаменитого и респектабельного. Или у Роудона есть покровитель в высших кругах, что хочет оставаться в тени. Тогда сам Роудон может быть лишь пешкой, а за убийством стоит кто-то более могущественный. С другой стороны – помнишь, что ты сказал минуту назад? Ты сказал, что девочки, вроде Филиппы Фонтклер никогда не становятся жертвами таких как Роудон, потому что женщин с деньгами и связями не похищают. Но что если произошла ошибка? Предположим, они схватили женщину, у семьи которой хватило бы богатства и влияния, чтобы выследить преступников и обрушить на них всю мощь закона? В таком случае, главным вопросом становится не «Что Мэри знала?», а «Кем была Мэри»?

– Если она была большой шишкой, сэр, то почему не сказала этого?

– Быть может, именно потому что была большой шишкой. У неё могла быть гордость и стыд. В письме она говорит, что скрывает свою личность во благо своей же семьи, и чем выше было положение её родных, тем сильнее она могла желать избавить их от скандала. Она не из простонародья – это точно, вопрос лишь в том, была ли она дочкой обедневшего сельского священника или членом влиятельной семьи? Если бы мы узнали, кому адресовано её письмо, мы бы всё поняли. Меня сводит с ума, что сохранилось только само письмо, но не второй листок с адресом… Боже правый! – он остановился. – Как я мог пропустить очевидное?

– Сэр?

Джулиан обернулся к Брокеру, его глаза горели.

– В доме всё ещё работает тот побельщик?

– Я думаю, да, сэр.

– Хорошо. У меня есть идея.

Салли едва прикоснулась к ужину. Миссис Мэббитт объявила, что у неё кружится голова, от того как квартирантка каждую секунду бросается к окну.

– Кто над чайником стоит, у того он не кипит, – предупредила хозяйка.

– Они ведь вернутся прямо сейчас, да? – горячо спросила Салли. – Уже почти семь часов.

– О, ты ведь знаешь, как ездят эти дилижансы. В дороге всё, что угодно, может пойти не так – лошадь потеряет подкову, ось сломается, отвалиться колесо. Меня не удивит, если они окажутся дома глубокой ночью.

Салли посмотрела на неё с испугом.

Миссис Мэббитт улыбнулась.

– Кажется, ты никогда не ездила далеко в дилижансе.

– Нет, – грустно ответила Салли, падая на стул.

– Тут не о чем беспокоиться. Они вернутся в целости и сохранности. Просто чуть позже, вот и всё.

«Но у нас нет времени!» – подумала Салли. Весь вечер она, услышав стук колёс, бросалась к кухонному окну и прижималась лицом к стеклу. Пробило восемь вечера, потом девять, а путешественники так и не вернулись.

Миссис Мэббитт отложила шитьё, сказала, что дурно себя чувствует и хочет пойти спать. Часы показывали половину десятого. Салли решительно отправилась в свою комнату и принялась переодеваться. Мистер Кестрель и Брокер не вернулись – да будет так. Встреча уже назначена. Она не может пренебречь шансом узнать, кто был владельцем письма. Она пойдёт одна.

Глава 25. Побелка

Салли достала одно из своих старых платьев – из розового шёлка, с зелёными бантами на шее и большими зелёными оборками на юбке. Она не могла пойти в «Петушка» в приличной одежде, что заставляла носить её миссис Мэббитт. Её старые друзья едва смогут узнать Салли, а тот, кто придёт на встречу, может что-то заподозрить. Она потуже затянула волосы на затылке и, поплевав на пальцы, пригладила чёлку. Дополнив наряд чепцом с широкими полями и красным султаном, она улыбнулась своему отражению. Теперь она выглядит как надо!

Она с трудом составила ещё одну записку, объясняющую, где она и почему. Взбежав наверх, девушка оставила бумажку на каминной полке в гостиной мистера Кестреля и, взглянув на часы, поняла, что уже без четверти десять. Салли быстро накинула плащ из выбежала из дома.

Пикадилли, как всегда, была забита экипажами. Быстрее добраться пешком. Она петляла, скользила и шагала, пока не добралась, наконец, до Хеймаркета. Оставив позади залитую газовым светом улицу, девушка свернула в узкий, тёмный переулок, где стоял «Петушок».

Сегодня здесь было людно. Этому Салли обрадовалась – чем больше людей вокруг, чем безопаснее. Она окинула общую комнату взглядом, и её сердце забилось чаще. Здесь были обычные завсегдатаи – бывшие боксёры, актёры-неудачники, сводники и их шлюхи. Но она безошибочно определила того, кто пришёл к ней. Он выделялся здесь как павлин в курятнике. Чарльз Эвондейл.

Красавчик без конца ходил туда-сюда, насколько это было возможно в таком маленьком и забитом людьми помещении. Стоило ему заметить Салли, как он нахмурился, будто пытаясь вспомнить её. Девушка ухмыльнулась и сделала книксен.

В глазах Эвондейла зажглось понимание. Он направился к ней, удивлённо глядя на неё.

– Ты!

– Конечно, я! А кого ты ожидал?

– Я, чёрт возьми, не знал, кого или чего ожидать!

– Ну ведь должен был понять, что твоё письмо у меня.

В его глазах появился лихорадочный блеск. Он схватил её за руку.

– Оно у тебя с собой?

– Нет, – она впервые немного испугалась. Она убедила себя, что ни один человек в здравом уме не нападёт на неё в таком людном месте. Но был ли Эвондейл в здравом уме? – Мне больно, – пожаловалась она.

Эвондейл отпустил её и несколько раз судорожно выдохнул.

– Тебе нужны деньги. Конечно. Пойдем, сядем и поговорим, – он указал на столик в углу.

– Ты должен заказать нам выпить, а то Тоби нас выгонит.

– Хорошо. Что ты хочешь?

– Белого атласа.

Она заняла столик в углу, пока Эвондейл ходил к трактирщику. Он вернулся со стаканом джина для неё и пинтой эля для себя. Она по-свойски подняла стакан, но он будто не заметил, беспокойно оглядывая зал.

– Что ты высматриваешь? – спросила Салли.

– Мне казалось, что за мной следят. Но это, наверное, только воображение, – он безрадостно рассмеялся. – Оно часто шалит в последнее время.

Он сделал несколько глотков эля.

«Итак, я утянула письмо у него, – думала Салли, глядя на Эвондейла, – значит Мэри должна была быть той Розмари, а пристукнул её он. Но почему? И кто та Меган МакГоуэн?»

– Хорошо, – сказал Эвондейд, – давай о деле. Сколько ты хочешь за это письмо?

– Я ещё не решила, – принялась тянуть время та. – Я хочу узнать о нём побольше. Иначе, как я пойму, сколько за него просить?

– А ты думаешь, я тебе всё расскажу? Чем меньше ты о нём знаешь, тем лучше мне.

– О, ну если так, – она пожала плечами и поднялась.

Эвондейл мгновенно схватил её за запястье левой рукой.

– Сядь! – прошипел он.

– Зачем это?

– Потому что у меня есть пистолет, и я пристрелю тебя, если ты не сядешь.

Она опустила глаза и увидела, что его правая рука сейчас была в кармане пальто. Он вытащил её на мгновение, демонстрируя маленький карманный пистолет. У него было два ствола, так что Эвондейл мог позволить себе промахнуться разок.

– Ты блефуешь, – дрожащим голосом сказала она. – Ты не будешь кончать меня, когда вокруг столько людей.

– Не буду? – его рука ещё сильнее сжала запястье девушки. Кольцо с черепом, что он носил на мизинце, переливать в огне свечей. – Это письмо превратило мою жизнь в ад. И то что отчасти в этом виноват я сам, не делает этот ад приятнее! Несколько лет назад я дал одной женщине опрометчивое обещание, которое никогда не собирался выполнять. Бог ведает, это было ошибкой, но сотни мужчин делают то же, и на них не обрушиваются все кары небесные, как на меня. Я ничего не хочу сильнее, чем вернуть это письмо. Я сам вырыл себе такую глубокую яму, что мне плевать, что придётся сделать ещё, как далеко зайти или кого утянуть на дно вместе с собой. Так что, в последний раз – сядь и назови свою цену!

Она медленно опустилась на стул. Сомнений нет, Эвондейл говорил искренне. Что ей делать? Отдавать письмо – исключено. Она и мистер Кестрель договорились, что это невозможно. Кроме того, даже если бы она решила его отдать, ей пришлось бы идти за ним на Кларджес-стрит – а значит, выдать Эвондейлу, что в этом деле замешаны мистер Кестрель и Брокер. Она не может выдать своих друзей. Нет, она должна найти выход сама.

Девушка бросила вокруг отчаянный взгляд, ища кого-нибудь, кто мог бы её помочь. Она не поверила своим глазам, когда поняла, что к их столику идёт Мэтью Фиске, мнущий в руках собственную шляпу. Что он здесь делает? Он что-то знает о письме? Или опять будет пытаться отговорить от расследования?

– Что тебе? – резко спросил аптекаря Эвондейл, не отпуская руку Салли.

Фиске перевёл взгляд на девушку.

– Я пришёл по твоему приглашению.

– Какому приглашению? – Эвондейл повернулся к девушку. – Этот парень в сговоре с тобой? Я и ему должен платить?

– Платить мне? – удивился Фиске. – Я не понимаю, о чём вы. Я пришёл сюда, чтобы увидеть в этой девушкой… по личному делу.

– Ну что ж, сейчас она занята. У неё личное дело со мной. Так что будь добр – исчезни.

– Тебе лучше сделать, как он сказал, Колючий, – Салли вздохнула. – Он не принимает отказов.

– Но… но как насчёт письма? – пролепетал Фиске.

– Какого черта он знает про моё письмо? – взъярился Эвондейл.

– Ничего он не знает, – сказала Салли. Почему вообще бедняга Колючий в это влез? – Я думала, что он знает, но теперь-то поняла, что украла письмо у тебя.

Эвондейл уставился на неё.

– Что, Бога ради, ты такое несёшь?

– Письмо! – нетерпеливо повторила она. – То, что я вытащила из твоего кармана, когда мы катались в экипаже той ночью.

– Из моего кармана! Боже мой, ты думаешь, если бы письмо было у меня, я бы таскал его с собой, чтобы его мог кто угодно украсть? Ты думаешь, я бы не сжег его при первой возможности?

– Но… – Она осеклась. Впереди забрезжил свет. – То письмо, которое нужно тебе – его писала девчонка, что потеряла честь и просила кого-то из родственников прийти за ней?

– О, дьявол, нет! Это было моё письмо! Я его писал! Ты пытаешься сбить меня с толку, но это не пройдёт! В этом танце будут вести я! – ствол пистолета предупреждающе поднялся.

– Ты не понял? – быстро спросила она. – Мы говорим про разные письма! То, что есть у меня – не твоё. Той ночью до того, как залезть в карман к тебе, я обокрала и его, – она кивнула в сторону Фиске, – и ещё одного парня потом. Я утащила письмо у кого-то из вас, не знаю у кого, вот и написала всем трём и назначила встречу здесь, чтобы посмотреть, кто придёт. А пришли сразу двое, но оказалось, что ты пришёл не за тем. У меня не твоё письмо. Теперь понятно?

Джулиан и Брокер добрались домой почти к полуночи. Кестрель послал камердинера вниз за побелкой и кистью, что хранились внизу. Сам же сел на фортепиано и нажал на секретную пружину. Панель распахнулась, давая доступ в небольшой тайник, где он хранил письмо Мэри. Расстелив на столе старую «Морнинг кроникл», Джулиан положил на неё письмо текстом вниз. Затем зажёг аргандову горелку^[70] и подкрутил фитиль, чтобы она давала как можно больше света.

Вернулся Брокер с побелкой. Джулиан открыл коробку и опустил туда кисть.

– Не знаю, почему я не подумал об этом раньше. Мы знали, что вместо конверта у Мэри был второй листок с адресом. Мы знали, что у неё был тупой карандаш, на который приходилось сильно давить при письме. Если адрес был последним, что она писала – а это логично, ведь ей нужно было закончить письмо, прежде чем завернуть его во второй лист – то быть может, на самом письме остался призрачный след адреса.

Он нанёс на оборотную сторону письма тонкий, как паутинка слой побелки, затем поднёс бумагу к свету, чтобы получше разглядеть. В середине листа нашлись едва заметные углубления, теперь забитые побелкой: «Лорду Брэкстону, Брэкстон-Кастл, Шропшир».

Джулиан медленно отложил письмо.

– Подумать только, мы шутили про «жертв Брэкстона». Мы ничего не знали.

– Лорд Брэкстон – это не тот ли парень, что приглашал весь свет в гости, а потом дал от ворот поворот, потому что его дочь сбежала во Францию с капитаном на половинном жаловании?

– Не с ним, а к нему. Капитан Хартуэлл уже во Франции – сбежал туда от долгов. Леди Люсинда отправилась к нему – и теперь мы знаем, что она так до него и не добралась. Она похоронена на кладбище для бедняков, как проститутка и самоубийца.

– Так вы думаете, что её похитили, сэр?

– Это многое объясняет, не так ли? Она путешествовала одна и почти наверняка под выдуманным именем. Воспитанная, но бедная с виду и лишённая всяких связей девушка. Она ещё не выезжала в свет, а потому никто не знал её, а она не знала никого. Она легко могла попасться в ловушку к такой, как мадам Леклерк. Никто её не искал, потому что все считали, что она счастливо живёт со своим возлюбленным на континенте, а её отец был слишком взбешён, чтобы написать дочери или пытаться искать её. Капитан Хартуэлл мог и вовсе не знать, что леди Люсинда едет к нему, а если бы знал – не смог бы вернутся в Англию, чтобы искать её, не попав тут же в руки кредиторов.

Джулиан перевернул письмо и пробежал его глазами.

– Теперь все предстаёт в ином свете. «Я не думаю, что когда-нибудь смогу снова встретиться с вами, или любым из членов нашей семьи или тем, кого я когда-то любила». Она писала отцу, а под тем «кого когда-то любила» подразумевала капитана Хартуэлла. Говоря о «глупой, неблагодарной, слепой опрометчивости» она раскаивалась за то, что решила сбежать и выйти замуж против желания отца. И, конечно, «Моя гибель – не только моя вина» относится к «Смиту и Компании».

Бог знает, как она оказалась в приюте. Быть может, просто сбежала от похитителей и попросила там убежища. Представляю, как ужаснулся Роудон, когда понял кем оказалась его жертва. Он виновен в похищении – и, скорее всего, изнасиловании – леди Люсинды Брэкстон, дочери одного из самых богатых пэров Англии, который вертит половиной парламента и известен гневливым нравом. Если бы она рассказала отцу, что с ней случилось, он бы достал Роудона и его подельников даже из-под земли. Но она ничего не сказала – пока. Она была потрясена и так стыдилась, что спряталась в приюте и никому не сказала, кто она. Так Роудон получил передышку, а он достаточно умён и жесток, чтобы ей воспользоваться.

Но как он узнал, что она в приюте? Из её письма? Предположим кто-нибудь – скажем, Проныра Пег – перехватила письмо Мэри и передала Роудону. Время совпадает – леди Люсинда писала его вечером в субботу, она было в кармане у кого-то из трёх мужчин в понедельник, а леди Люсинда была убита следующей же ночью. Это значит, что мистер Роудон действовал со своей обычной эффективностью.

Думаю, мы можем избавить Эвондейла от подозрений в соучастии. Кем бы не была – или есть – его Розмари, это не та девушка, которую убили в приюте. Куда больше меня беспокоит Фиске. Если он невиновен, то это просто удивительное совпадение, что изо всех мест, которое леди Люсинда могла счесть подходящим убежищем – церкви, работные дома, благотворительные общества – она попала в тот самый приют, где работает жена Фиске, и где он сам лечит постоялиц. И это именно он прописал ей лекарство. Он был одним из тех немногих, кому она доверяла и могла сказать ему про письмо. Но Салли уверена, что он не лжёт, когда говорит, что никакого письма у него она не крала. Это всё так бессмысленно…. Если… Боже правый! Может ли быть, что..?

– Сэр?

– Брокер, что ты знаешь о игре в напёрстки? – медленно спросил Джулиан.

– В неё играют на ярмарках, сэр. Берут три чашки и горошину. Игрок пытается угадать, под какой чашкой напёрсточник спрятал горошину.

– И никогда не выигрывает, верно?

– Да, сэр. Потому что напёрсточник прячет горошину в руке и суёт её под ту чашку, на которую игрок не показывает.

– Точно! И я подумал… А это что?

Брокер проследил за взглядом хозяина и тоже увидел оставленную на каминной полке записку. Джулиан подошёл к полке, схватил бумажку, пробежал её глазами и резко изменился в лице. Он протянул послание Брокеру, что прочитал его и поднял на Кестреля глаза, полные ужаса.

Джулиан уже хватал шляпу и перчатки.

– Возьми мои пистолеты. Зарядим по пути.

Глава 26. Кровь не водица

К облегчению Салли, Эвондейл вытащил руку из кармана пальто уже без пистолета.

– Значит, я вернулся к тому, с чего начинал, – в отчаянии проговорил он. – Ты была моей последней надеждой. Когда я прочитал записку от тебя, я не знал, кто ты и ничего не знал про тебя, но поверил, что письмо, о котором была речь – то самое, которое ускользает от меня уже несколько лет.

– Тогда понятно, что ты удивился, увидев меня, – она усмехнулась. – Ты не мог подумать, что я что-то знаю о том письме.

Фиске осторожно похлопал её по плечу.

– Теперь мы можем поговорить. Я думал, мы могли бы подняться наверх… поговорить, – поспешно добавил он.

– О, нет. Я и с места не сдвинусь. Мы поговорим здесь.

– Здесь кругом люди. Мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Поцелуй меня в зад! Когда мы в последний раз говорили наедине, ты наврал мне с три короба.

– Прости за это. Это показалось мне лучшим, что я мог тогда сделать, – он перешёл на шёпот. – Я заплачу за письмо, хорошо заплачу, но нам нужно подняться наверх и поговорить без лишних свидетелей. Пожалуйста, поверь мне! Зачем мне было вообще приходить, кроме как поговорить с тобой о письме?

– Так оно было у тебя?

Фиске замялся.

– Я скажу тебе наверху. Пожалуйста, пойдём со мной.

Салли задумалась. Потом встала и повернулась к Эвондейлу.

– Ты можешь идти, Красавчик. У меня дела с этим джентльменом.

Эвондейл тяжело поднялся на ноги. Салли обняла его за шею.

– Гляди веселее. Такой принц как ты не должен вешать нос, – она игриво провела пальцем по его лбу. – Все будет в порядке, вот увидишь.

– Послушай, – порывисто сказал он, – мне очень жаль, что я напугал тебя. Я не знал, с какими людьми столкнусь в таком месте как это, и кто может быть заодно с тобой…

– Просто забудь, – успокоила его девушка. – Все закончилось, никто не пострадал, – она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы. – А теперь уходи.

Он взял шляпу с вешалки, слегка поклонился Фиске и вышел. Салли с улыбкой посмотрела ему вслед, а потом повернулась к аптекарю.

– Вот и все. Пойдём наверх.

Они подошли к Тоби. Фиске немного смущенно спросил трактирщика, если ли свободная комната.

– Задняя, на третьем, – пробурчал тот.

Фиске отдал шиллинг, и Тоби толкнул в его сторону ключ. Аптекарь было потянулся за ним, но Салли оказалась проворнее. Схватив его, она также взяла сальную свечу и первой вошла к лестнице.

Они вошли в тёмный коридор, украшенный отслаивающейся краской и гобеленами из паутины. Задняя дверь, ведущая в переулок за «Петушком», как всегда была заперта. Когда он взбирались по лестницы, Салли напомнила Фиске не опираться на гнилые перила. Когда они вошли в комнату – ту же тусклую и тесную спальню, которой воспользовались несколько недель назад – Салли поставила свечу на умывальник и повернулась к аптекарю.

– Ну? Что ты хочешь мне сказать?

– Ещё рано. Я должен ненадолго выйти. Я сейчас вернусь.

– Эй, что за шутки? Куда ты собрался?

– Здесь ещё кое-кто хочет тебя видеть. Мы хорошо заплатим за письмо, но ты должна подождать, пока я его не приведу. Не уходи никуда, хорошо?

– Не уйду, – она оперлась на стену напротив двери и засунула руки в карманы плаща. – Я буду ждать здесь, Колючий. Хочу поглядеть на твоих друзей.

Он выскользнул из комнаты и прикрыл за собой дверь. Салли ждала в напряжении, не отрывая глаз от двери.