Текст книги "Разбитый сосуд (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Салли! – он обнял её. – Салли, вот так чудо!
Она засмеялась, вся сияя от удовольствия.
– Я бы осталась там подольше, если бы знала, что ты так скучаешь!
– Как ты сюда попала? Давно ты вернулась?
– Я пришла вчера вечером, когда тебя уже не было. Брок пошёл копаться в конторе Круглоглазого и сказал, что я должна остаться тут, пока его нет, и присмотреть за тобой. Я приготовила твой халат и выгладила его, будто я твоя рабыня.
– Не стоило этого делать. Обычно я знаю, как найти свой халат, а в чрезвычайных случаях даже могу сам надеть его.
– Ты в хорошем настроении, а? – хихикнула она – Ты боишься, что я сейчас, пока Брока нет и не будет до утра, я снова начну заигрывать с тобой? Нет, больше я этого делать не буду, – она чопорно отодвинулась от Кестреля, разглаживая своё платье. – Ты был прав – не стоит этого затевать. Меньше говорить – меньше согрешить. Я просто хотела поговорить с тобой, по-дружески. У меня есть много чего рассказать.
Салли отобрала у Джулиана цилиндр, плащ и перчатки. Он пошёл в спальню за халатом. Девушка последовала за ним и помогла снять сюртук.
Кестрель поднял брови.
– Ты собираешься раздевать меня?
– Почему нет? Брок же так делает.
– Брокер – мой слуга-мужчина, что значит, что он, во-первых, слуга, а во-вторых – мужчина. Ты не попадаешь под оба требования.
– Я видела, как парни раздеваются, ты же знаешь. Я не упаду в обморок, если увижу твои подтяжки, – добавила она шаловливо. – Хочешь, я закрою глаза?
Кестрель бросил на Салли мрачный взгляд и повернулся спиной, позволяя ей снять с него сюртук. Убрав его в гардероб, девушка принялась расстёгивать на Джулиане жилет. Её распущенные волосы были слегка влажными и пахли мылом. Отдельные прядки щекотали ему нос.
Салли распустила его шейный платок, чуть более энергично, чем стоило бы и аккуратно сложила его вместе с жилетом.
– Ну вот, теперь хорошо и уютно? – проворковала она, помогая Джулиану облачиться в халат.
– Да, превосходно, – едко отозвался он.
– Некоторым не угодишь. Вот я только выбралась из приюта и помчалась сюда, чтобы позаботиться о тебе, а ты ворчишь на меня и зубоскалишь. Никогда не встречала такого неблагодарного типа, – она схватила его за руку. – А теперь пошли в гостиную. Я разгорячила ромовый пунш.
– Я точно знаю, каково это.
Её глаза засмеялись.
– Я знаю, что ты просто шутишь. Пойдём.
Они вернулись в гостиную. Салли разлила пунш в стаканы, и они сели у огня. Девушка устроилась на коврике, поджав ноги по себя. Она рассказала Кестрелю всё о своём пребывании в приюте – о ночных походах по дому, о том, как подозревала то одного, то другого, про то, как проверяла, не было ли в лекарстве яда, как подслушала разговор миссис Фиске и Харкурта и как встречала Калеба у окна. Завершила она своё повествованием триумфальным объявлением о том, что мистер Фиске и Колючий – это один и тот же человек, и пересказом услышанного от него.
– Салли, ты просто чудо!
– Продолжай! – довольная собой ответила она. – Но мне просто везло.
– К чёрту везение. Ты дьявольски умна. Ты открыла целую золотую жилу – теперь лишь вопрос времени, когда мы сложим воедино всё, что знаем. Брокер рассказывал тебе, что мы с ним узнали, пока тебя не было?
– Кое-что.
Джулиан поделился подробностями.
– Теперь давай посмотрим, не можем ли мы найти порядок в этом хаосе. Начнём с этой троицы – Фиске, Эвондейла и Роудона. Каждый из них оказался по-своему зловещим. Но когда дело походит до подозрений, Фиске опережает всех на корпус. Он аптекарь, значит у него есть опиаты и знания, как их применять. Он прописывал лекарство, значит, вероятно, знал, где его хранят, и он был в приюте в тот день, когда умерла Мэри – лечил кого-то слёгшего с лихорадкой. Он мог добавить опий в бутыль с лекарством, а на следующий день, когда его вызвали осмотреть тело, мог подменить отравленную бутылку на другую, такую же. Ты сказала, у него был с собой медицинский саквояж – он мог спрятать бутыль там.
– А как же та склянка с лауданумом в комнате Мэри?
– Как ты сказала, у жены Фиске были ключи от всех дверей в приюте. Он мог украсть или просто взять у неё один, сделать дубликат и прокрасться в приют ночью.
Салли нахмурилась.
– Это на него не похоже. Это как-то… Не знаю, очень уж хладнокровно.
– Но он сумел обхитрить тебя, когда вынудил покинуть приют.
– Да, но это было для моего же блага.
– Это он так сказал.
– Он так и думал, – настаивала девушка. – Ты его не видел, а я видела.
Джулиан пожал плечами.
– Больше всего настораживает то, что он всячески открещивается от письма Мэри, хотя почти наверняка был тем, у кого ты его украла. Он связан с приютом теснее, чем Эвондейл или Роудон, насколько мы знаем. Мэри могла доверить письмо ему, а быть может миссис Фиске нашла послание в комнате Мэри, а аптекарь уже получил его от жены. Так или иначе он точно лгал, когда говорил, что ничего о нём не знает.
– Вот это и странно. Он клялся, что я не крала у него никакого письма, и это звучало как святая истина.
– А могло письмо попасть к тему так, чтобы он сам об этом не узнал?
– Хочешь сказать – ему его подкинули? Но зачем?
– Чтобы быстро от него избавиться, может быть? Но это все равно не объясняет, почему его так перепугали твои вопросы о Мэри. Он явно знает о её смерти больше, чем может знать невиновный.
Она покачала головой.
– Я не могу представить, чтобы он провернул такое дело – с ядом, ключами, и чтобы всё было шито-крыто – и только, чтобы отправить на тот свет бедную девчонку, что доверяла ему. Это на него не похоже. Кроме…
– Кроме?
– Он мог бы сделать это ради Калеба. Для своего сына он пойдёт на что угодно.
– А тебе не нравится Калеб в роли подозреваемого? Ты описала его так, что сложно вообразить его планирующим хитрое преступление – если, конечно, его манеры не были маской.
– Он был довольно убедителен. Хотя с ребятами из Бедлама так всегда. Но Колючий говорил, что Калеб был его подмастерьем.
– Значит, он мог разбираться в ядах. И его уже обвиняли в убийстве молодой женщины прежде.
– Я вот не верю, что это было Калеб. Он – бедный агнец, который и гуся не напугает. Хотя от его последних слов у меня мурашки пошли. Я спросила, мог бы он убить порочную девушку, чтобы спасти её душу, так он ответил: «Мне отмщение, я воздам».
– В Библии эти слова говорит Господ. Калеб мог иметь в виду, что покарать её – дело Бога.
– Я так не думаю. Какой же ты дошлый! А что скажешь о том, как Колючий бормотал «О Господи, мои ботинки!», когда слёг с лихорадкой и почему так испугался, когда я спросила об этом?
– Не знаю, что и думать. Ты говорила, что Калеб прятался за баком, когда говорил с тобой, значит ты не видела его ног ниже коленей. Быть может, это не так глупо с его стороны, как кажется. Быть может, тот «бродяга», которому Фиске отдал свои ботинки и есть Калеб, который не хотел, чтобы ты видела его обновку.
– Чтоб мне лопнуть! И правда, Калеб был одет во всякое рваньё, вот и не хотел показывать ботинки. Но почему Колючему бы не отдать ботинки сыну, если он хочет того?
– Его сын в розыске за изнасилование и убийство. Если у какого-то бродяги найдут ботинки Фиске, это может выдать в бродяге Калеба, и его схватят.
– Но я ведь уже знала, что это Калеб, и ему не нужно было прятать ботинки от меня. И если он так боялся, что они его выдадут – зачем вообще стал носить их?
– Это трудный вопрос, – Кестрель поднялся и поворошил угли в камине. Они вспыхнули, рассыпали ворох искр и вернулись к ровному красноватому свету.
Салли уселась поудобнее, обхватил руками колени.
– Я не представляю, как Калеб может быть убийцей Мэри. Ему нужно было пробраться в приют, найти комнату Мэри, отравить её лекарство…
– Уверен, если он был вовлечён в убийство, то действовал не один. Дьявольщина в том, что даже если преступников двое, это могли быть любые двое. У нас много вариантов – Фиске и Калеб, Эвондейл и Харкурт… Проныра Пег и любой, кто достаточно ей заплатит.
– Она хитрая, – кивнула Салли, – острая на язык и решительная. Она могла убить Мэри – она знает приют лучше всех девочек, а с Восковой рожей они два сапога пара. Она говорила, что у неё есть дружки снаружи, у которых она может достать что угодно – может быть, и яд тоже. И она знала, что Мэри пишет письмо – она ведь сама дала ей бумагу и карандаш и предложила сунуть послание в сумку с почтой. Может быть, Мэри отдала письмо Пег, а ты передала кому-то из этих трёх.
– Но всё это – сильный довод в пользу её невиновности. Если она сама приложила руку к смерти Мэри, ей нужно было замести следы. Вместо этого, она сама рассказала, как достала Мэри карандаш и бумаги, – Джулиан задумался. – А как насчёт других постоялиц? Ты кого-то из них подозреваешь?
– Нет. Только всё гадаю насчёт Флорри. Она сказала, что пришла в приют, чтобы скрыться от одного парня, но больше не рассказала ничего.
– И мы никак не может узнать, важно это для нашего дела или нет.
– Ну, я надеюсь, что это миссис Фиске пристукнула Мэри. Я бы не возражала поглядеть как она спляшет у шерифа на балу.
– Я тоже не очень её люблю. Увы, нельзя исходить из того, что убийца – это обязательно неприятный нам человек. Хотя обстоятельства говорят против неё сильнее, чем против кого бы то ни было. Она могла добавить яд прямо в стакан Мэри, не возясь в бутылью. И она могла поставить пустую склянку от лауданума в комнате Мэри, когда была там ночью с проверкой.
– Не знаю, как тебе, а мне нужно ещё раз промочить горло, – она встала и наполнила их стаканы из котелка, висевшего над камином.
– Спасибо. Теперь черёд Эвондейла. Есть ли причины думать, что Мэри – шотландка?
– Никто не знал, откуда она. Но, если бы у неё был акцент, кто-нибудь бы заметил.
– Эвондейл сказал, что Розмари – лишь наполовину шотландка. Но я не думаю, что на его слова можно полагаться. Это дело явно складывается против него, пусть и пока бездоказательно. Мэри была его загадочной Розмари. Он убрал с её с дороги, отправив в приют – пока неясно почему, а потом сговорился с кем-то и убрал с дороги уже навсегда.
– Если Мэри – это Розмари, почему она про это молчала?
– В письме она говорила, что не хочет раскрывать, кто она, чтобы не позорить семью. Возможно, Эвондейл угрожал или просто убедил придержать язык. Я думаю, он отлично умеет добиваться от женщин того, чего хочет.
– О, он такой! – она улыбнулась самой себе.
– Если ты закончила с воспоминаниями, мы могли бы вернутся к разговору.
Она поднялась на колени и опёрлась о подлокотник его кресла.
– Ты же не ревнуешь, верно?
– Нет, просто тренируюсь скрежетать зубами. Ты не могла бы немного отодвинуться, пока я совершенно не потерял ход своих мыслей?
– Мы не можем такого допустить, верно? – она усмехнулась и снова опустилась на коврик. – Ты говорил, что Красавчик мог заставить Мэри молчать о том, кто она. Но что если он даже не знал, что она в этом приюте? Может быть, она пряталась там, а он искал её и не мог найти, пока кто-то не принёс ему её письмо?
Джулиан покачал головой.
– Такой номер не пройдёт. Если Мэри – это Розмари, Эвондейл должен был знать, где она была и иметь своего шпиона – иначе как бы он получил письмо? Оно ведь явно было адресовано не ему. Скорее послание написано для Меган, но она, очевидно, так и не получила его, иначе бы знала, где искать Розмари. Кто-то в приюте перехватил его и отдал Эвондейлу. А поскольку из письма никак не понять связь Мэри и Эвондейла, укравший письмо должен был знать о ней откуда-то ещё.
– Так кто по-твоему это мог быть? Восковая рожа?
– Очень вероятно. Впрочем, знаешь ли, тщеславие и честолюбие мистера Харкурта отчасти говорят в его пользу. Мне трудно представить, чтобы он запятнал репутацию – и собственную, и своего приюта – подозрительной смертью – не говоря уже об убийстве. С другой стороны, он так успешно сумел замять смерть Мэри, что можно предположить, будто он заранее о ней знал. Покровительство лорда Кербери очень много значит для него. Быть может, он решил, что скандал, вызванный смертью в приюте менее опасен чем ссора с сыном Кербери и решил сохранить связи с покровителем. Теперь мистер Роудон – самый загадочный подозреваемый. С одной стороны, он никак не связан с приютом, и у него нет никакого мотива убивать Мэри. С другой стороны, он злобный и способный на жестокость к женщине человек.
– Нет, это чепуха. Я знаю таких парней как Круглоглазый. Любая уличная девчонка с такими сталкивалась. Им просто нравиться причинять боль, они любят, когда девушка плачет и умоляет или даже отбивается. Такие как Круглоглазый не получат никакого удовольствия от того, что прикончат кого-то так, как умерла Мэри. Они убивают только если есть причина.
– И мы понятия не имеем, какая причина может быть. Брокер может пролить на это свет, когда вернётся из конторы «Смита и Компании». Если Роудон – убийца Мэри, ставлю что угодно, что мотив связан с его тёмными делами. И ещё мы не поговорили про алиби – обычно это важнейшая часть расследования. Впрочем, я не думаю, что в случае с этими тремя, в этом есть смысл. Если Эвондейл или Роудон причастны к смерти Мэри, у них почти наверняка был сообщник и не было нужды самим появляться в приюте в день убийства. Другое дело Фиске – он мог провернуть всё в одиночку. Интересно будет узнать, где он был в ночь, когда умерла Мэри и что сам об этом скажет.
– Я с Колючим ещё не закончила. Завтра я собираюсь пойти в его аптеку и спросить его про все эти фокусы.
– Ты говорила, что он будто бы пытался тебя защитить.
– Да к чёрту его защиту! Я могу…
– …сама о себе позаботиться. Да, ты говорила об этом раз или два.
Она прямо посмотрела на него, а потом вкрадчиво улыбнулась.
– А у тебя хорошая память, Блеск. Ты ведь не против, что я буду называть тебя Блеском, как в старые времена?
– У нас не было «старых времён». Мы познакомились ровно две недели назад.
– Не знала, что ты считаешь дни. Ого, видел бы ты себя сейчас – у тебя такая морщина на лбу, вот тут, – она подняла руку, чтобы указать, но он перехватил её ладонь и прижал её в губам.
Она в молчании смотрела на склонившего голову Джулиана. Затем провела другой рукой по ему по волосам.
– Это было слишком. Прости. Ты был таким отстранённым, что мне хотелось отплатить за это. Ты не позволял себе думать, что я тебе нравлюсь – только всё время отталкивал. Но я увидела, как ты рад, что я вернулась, и подумала, что это искренняя радость. Но я ничего такого не имела в виду.
– Думаю, я заслужил это. Я и правда хотел держать тебя на расстоянии ради блага Брокера. Но привязался к тебе сильнее, чем сам понимал – когда ты ушла в приют, я не мог перестать думать о тебе. И самое странное – я не мог перестать спрашивать себя, что же увидел в тебе. Сейчас не возьму в толк, почему я этого не понимал. Ты умна, отважна и совершенно очаровательна. Я вижу в тебе то, что увидел бы любой мужчина, у которого есть глазам и уши, а в жилах течёт кровь.
Её глаза просияли. Но потом она печально посмотрела на Джулиана.
– Мы оба были неправы.
– Что ты имеешь в виду?
– Я всё крутилась перед тобой и задирала юбку не потому что ты мне понравился, а чтобы доказать себе, что ты такой же как все и хочешь только переспать со мной. Но потом, уже в приюте, я поняла, что ты не такой. Там на меня смотрели как на грязь – и Восковая рожа и сёстры-хозяйки – но мне было плевать, я ведь привыкла. Потому что уличная девка – последнее существо в мире, и все это знают. Ты был единственным парнем, кто был со мной… не, знаю, вежлив и уважителен. Как будто я леди. Я бы никогда не узнала, как это, если бы не ты. Я скажу ещё кое-что. Я привыкла думать, что джентльмен – это такой разодетый тип в экипаже и с довеском к имени. Теперь я знаю, что это не так. Джентльмен – это тот, кто ведёт себя по-джентльменски. Кто относится ко всем с добротой, с уважением… особенно к тем, кто слабее его.
Кестрель резко встал и сделал несколько шагов в сторону.
– Я не знаю, как ты можешь так говорить. Я язвлю весь вечер.
– Но я ведь сама напрашиваюсь на это, разве нет? Когда собаку дразнишь, она кусает, неважно добрая она или нет, – Салли поднялась, встала с Джулианом лицом к лицу и взяла его руки в свои. – Сегодня ночью я хочу быть с тобой. Но если бы думаешь, что это неправильно, просто скажи, и я больше не буду тебя этим донимать.
Итак, всё кончено – вся связывающая их борьба и напряжённость. Это был не тот конец, которого он ожидал и не того, которого он хотел. Потому что сейчас он посмотрел на всё с другой стороны. Он часто спрашивал себя, что она значит для него – и никогда не задумывался, что сам значит для неё. Он посмотрел на её лицо и впервые увидел не соблазнительницу, а девушку, предлагающую единственное, что могла дать. И вдруг ему показалось, что принимать это не так уж неправильно, а отвергать – грубо.
Он обнял её, Салли от неожиданности заморгала. Только сейчас он понял, как мало она надеялась на положительный ответ.
– Ты серьёзно? – прошептала она. – Ты не обманываешь меня?
Вместо ответа от прижал Салли к себе ещё сильнее и провёл рукой по голове, пропуская пряди волос через пальцы. Его губы прикоснулись к её губам, заставляя их раскрыть. Поцелуй был глубоким и опьяняющим.
– В тот раз, – сказал он, едва оторвавшись от её губ, – ты сказала, что это был не настоящий поцелуй. Надеюсь, это было немного ближе к нему!
– Я ещё не решила, – выдохнула она. Её широкая улыбка была дразнящей, но вместе с тем, нежной. – Тебе придётся повторить ещё разок.
Глава 21. «Смит и Компания» ночью
В полночь Брокер осторожно постучал в заднее окошко лавки Прайсов. В окне поспешно появилась Энни со свечой и отперла его. Брокер во мгновение ока проскользнул внутрь – он с детства учился пролезать в дома какими угодно путями, кроме дверей. Девушка поспешно провела его из задней комнаты в переднюю. На ходу окинув помещение взглядом, Брокер понял, почему – задняя комната была её спальней.
Передняя же оказалась кухней. Энни стояла, сплетая и расплетая пальцы.
– Хочешь… хочешь, я сделаю чая или нам стоит сразу пойти… наверх?
– Сперва дело, удовольствия потом, – бодро ответил Брокер.
Энни дала ему вторую свечу. Вдвоём они прошли через закрытую лавку на первом этаже и поднялись к дверям конторы.
– У тебя есть ключ? – спросила она.
– Вот он, – Брокер продемонстрировал медное кольцо с нескольким ключами. – Который из них от двери?
Энни сжала его руку.
– Ты… ты ведь не причинил вреда моему папе?
– Благослови Господь твои яркие глаза, нет! – Брокер поставил свечу и успокаивающе положил руки девушке на плечи. – Я сделал всё очень аккуратно, вот так, – он легко приподнял карман её передника и скользнул туда указательным и средним пальцами правой руки.
– Я даже ничего не почувствовала.
– И не должна была. Так что не волнуйся о своём па. Я и волоска на его голове не тронул.
– Прости. Я доверяю тебе, почти. Но иногда немного боюсь. Я никогда раньше не встречала воров.
– Я больше не вор. Вот, возвращаю тебе ключи, чтобы ты могла сказать папе, что он, должно быть, оставил их дома.
Он положил свою недавнюю добычу в её руку и сжал пальцы вокруг её кисти. Девушка не отняла руку. Брокеру пришлось напомнить себе, что у него есть дело, и отпустить Энни. Она повернула ключ в замке, и они вошли.
Контора оказалась неопрятной и безликой. Из всей мебели тут нашёлся только письменный стол и стул, ещё пара стульев с жёсткими спинками для посетителей, да вешалка у дверей, на которой висело чёрное пальто.
Энни вздрогнула, увидев пальто, и вцепилась Брокеру в руку.
– Это не значит, что он здесь, – успокаивающе прошептал тот, – может быть, это его запасное пальто, которое он носил здесь вместо лучшего, которое одевает на улицу. – Хотя странно, что Роудон, который мог купить дом в Шордиче и обставить его дорогой мебелью, так экономит.
На всякий случай, Брокер заглянул в заднюю комнату и осмотрел её в свете свечи. Никого. Это помещение было ещё более пустым, чем первое. Всего лишь умывальник, шкаф да большой дубовый сундук.
Он вернулся в переднюю комнату.
– Что ж, начнём отсюда.
Обыскивать оказалось почти нечего. В комнате было мало вещей и ничего, что могло бы сказать о вкусах или характере Роудона. На стенах не было ни одной картины. У камина были грязная решётка и пустая полка, а рядом стояли лишь кочерга и ведёрко для угля.
На столе нашлись промокательная бумага, чернила, несколько перьев и карандашей, огниво и гроссбух в кожаном переплёте. Брокера заинтересовал именно последний. Они с Энни принялись изучать его вместе, устроившись рядом на стульях для посетителей. Первая половина состояла из бухгалтерских заметок, сделанным сжатым, но разборчивым почерком. Вторая половина была пуста. Во всём гроссбухе встречалось только шесть видов товара: чайники, чайницы, чайные чашки, кофейники, кофейницы и кофейные чашки.
– Так он этим занимается? – удивилась Энни.
– Выглядит довольно странно, – нахмурился Брокер.
Многие предметы дополняло краткое описание – фарфоровый или японской работы, позолоченный или раскрашенный, простой или красивый. Несколько штук был помечены как «с трещинами». У многих в отдельной графе стояла буква или две, за которой следовало число от пяти до тридцати. Некоторые предметы были взяты в карандашные скобки, пара-тройка – в чернильные. Кое-какие были вычеркнуты жирной чёрной линией.
– Странный гроссбух, – сказала Энии. – Здесь не указано, ни откуда пришли товары, ни у кого куплены. Нет даже дат или цен.
– Давай осмотрим и вторую комнату, – предложил Брокер, – может быть, там будут ещё какие-нибудь записи.
В шкафу, что стоял в задней комнате, нашлись обычные канцелярские запасы – свечи, писчая бумага, несколько конвертов, стопка промокашек да бутылка чернил. В сундуке же оказалось ещё два гроссбуха с такими же странными записями – но эти книги были исписаны до последней страницы и явно были старыми. Большинство перечисленных там предметов были взяты в скобки или вычеркнуты.
Также в сундуке обнаружилось несколько учётных книг, посвящённым текущим издержкам – арендной плате, закупке угля, бумаги и чернил.
– У мистера Роудона более значимое дело, чем кажется, – сказала Энни. – Посмотри на счета за обеды, почтовые кареты, дилижансы. Мистер Роудон не может ездить повсюду сам – он почти каждый день в своей конторе.
– И уходит домой в пять – так ведь ты говорила?
– Да.
– Тогда зачем ему столько свечей?
Они озадаченно посмотрели друг на друга. Брокер тщательно осмотрел обе комнаты, простукивая стенные панели и пол, проводя руками по мебели. Никаких тайников. Вся контора была похожа на самого Роудона – ничего примечательного на первый взгляд, но приглядись получше, как увидишь нечто загадочное и зловещее.
Они не рискнули зажигать камин, боясь оставить следы, потому в конторе было очень холодно. Брокер видел, как Энни дрожит, кутаясь в шаль.
– Мы можем улизнуть, – сказал он. – Больше тут ничего не выловишь.
Брокер проследил, чтобы в конторе не осталось никаких следов их пребывания. Заметив на полу несколько свежих капель воска, он тщательно их отскрёб. Спустившись вниз они заперли дверь за собой.
На кухне Энни поставила чайник на огонь и принесла фляжку джина, сахарницу и пару лимонов. Встав за стол, девушка принялась резать лимоны и сливать сок в большую миску. Брокер предложил ей помочь, но Энни заверила, что справится сама. Тогда он опустился за стол, положив подбородок на руки и стал просто смотреть на неё.
– Не так много мы узнали, да? – вздохнула она. – Так и не поняли, чем занимается там мистер Роудон.
– Что бы это не было, это какие-то тёмные дела, – уверенно заявил Брокер. – Может быть, он скупает краденое. Тогда понятно, почему у него записях не говориться, откуда взялся товар. Хотя разве может быть мешок, что берёт только чашки да кофейники? И зачем записывать в книги и хранить их, если всё добро – чей-то улов? Ему стоило бы избавиться от них побыстрее, чтобы они никому не попались на глаза. Знаешь что? Я думаю, это всё такая-то уловка. Думаю, все эти чашки и чайники в его книгах значат что-то другое.
– Что?
– Не знаю. Может быть, мой хозяин поймёт. Он умеет шевелить мозгами, – Брокер постучал себя по голове.
Энни сделала грог и слегка пригубила, чтобы удостовериться, что у неё получилось.
– А твой хозяин знает, что ты пытаешься вызнать что-то про мистера Роудона?
– Знает. Я рассказал ему всё, а он пообещал помочь, если придётся, – Брокер решил, что лучше не распространяться о смерти Мэри и расследовании, что ведёт мистер Кестрель. Если Энни узнает, что Роудона подозревают ещё и в убийстве, она ещё больше испугается.
Девушка налила в стаканы горячий грог из джина, и они вместе сели у огня. Брокер ненавязчиво пододвинул свой стул ближе к ней.
– Есть у тебя молодой человек? – спросил он.
– Был. Мы собирались жениться, но потом владелец «Медведя и цепи» умер, и Джон женится на его вдове. Она ему в матери годится, – в её глазах зажглось негодование, но быстро превратилось в задумчивость. – Он всегда хотел держать паб.
– Я сочувствую.
– Такое случается, – она помешала угли. – Я думаю, что мне делать теперь – с мистером Роудоном то есть. Я не могу сказать папе о том, что мы нашли. Мы не можем выгнать мистера Роудона – у нас ведь нет никаких доказательств, что он делает что-то незаконное. Он будет очень зол, если узнает, что мы за ним шпионили.
– На твоём месте я бы немного повременил. Мы можем узнать кое-что ещё.
– То есть… ты ещё вернёшься?
– О, буду возвращаться ужасно часто, – он улыбнулся Энни.
Она улыбнулась в ответ, её огромные серые глаза сияли в свете камина. Брокер склонил голову набок, рассуждая:
– Но если я поцелую тебя, а тебе не понравится, возвращаться будет незачем.
Она покраснела и замерла в робком ожидании. Он поцеловал её очень нежно и осторожно. Кажется, всё было хорошо, так что он поцеловал её ещё раз. Они встали, чтобы быть ближе друг к другу, а потом опустились на ковёр перед камином, чтобы быть ещё ближе.
– Ты не думаешь, что я сильно тороплюсь? – спросила она, пряча лицо в его пальто.
– Я думаю, что ты лучшая девушка на свете.
– Просто мне так одиноко.
– Из-за какого-то парня, что предпочитает держать паб вместо того, чтобы глядеть вот сюда? – он поцеловал её закрытые глаза. – Значит, у него мозгов как у трески, и он не узнает чистого золота, даже если укусит его. Он больше ни о чём не думает.
– А я больше не думаю о нём, – прошептала она.
– А о чём думаешь?
Она теснее прижалась к его плечу.
– Я думаю… я думаю, нам будет удобнее в моей постели.
Глава 22. «Смит и Компания» днём
– Я больше не могу называть тебя Блеском, – сказала Салли, прижимаясь к плечу Джулиана.
– Значит я больше не такой блестящий? – спросил он с улыбкой.
– Да нет же, – она опёрлась на локоть, длинные каштановые волосы рассыпались по груди. – Но блеск легко пропадает. Стирается. А ты не такой, – она неспешно его поцеловала. Кестрель прижал её к себе, его руки блуждали по её спине и перебирали волосы. Салли замурлыкала как довольная кошка и снова прижалась к его плечу.
– Ты не жалеешь?
– А похоже, что я жалею?
– Нет. Но теперь ты можешь начать думать о Броке. Ты знаешь, ему необязательно об этом знать. Я могу притвориться, что спала в его постели, и он ничего не заподозрит.
– Я не хочу, чтобы ты врала ему.
– Это не враньё. Просто его это не касается, и мы не будем ему об этом говорить. Ему лучше не знать. Ты и Брок – самые дорогие мне люди во всем мире. Я не хочу рассорить вас.
– Очень хорошо. Всё равно сейчас я ни в чём не могут тебе отказать.
– Будь осторожен, вдруг я захочу бриллиантов.
– Тогда я попаду в суд по делам несостоятельных должников, но с улыбкой на лице.
– Ты сумасшедший! – засмеялась на.
– А кто в этом виноват?
Он перевернул её на спину и поцеловал сперва в губы, а потом – в шею. Салли обняла его, чувствуя руками мышцы его плеч и спины. Джулиан проводил по её телу длинными сильными и умелыми пальцами. Кажется, игра на фортепиано идёт мужчинам на пользу. Внезапно Кестрель сел.
– Знаешь, в чём наша проблема?
– Не знала, что она у нас есть, – прошептала она, покусывая его ухо.
– Серьёзно. Остановись на минутку. И не кусай меня! – он со смехом поймал её руку. – Послушай. Наша проблема в том, что мы знаем слишком много.
Она уставилась на него. Он что, собирался говорить об убийстве в такой момент?
Он определённого собирался.
– Когда мы начали разбираться с этими тремя, мы ожидали найти доказательства, что свяжут кого-то из них с убийством или хотя бы приютом. Вместо этого мы накопали целую гору улик и узнали много подозрительного. Фиске оказался теснее всего связан с приютом, и у него есть сын, обвиняемый в убийстве женщины. Отец Эвондейла – покровитель Харкурта, а сам Эвондейл не то похитил, не то просто потерял девушку по имени Розмари. Роудон ведёт какие-то очень тёмные дела, и нам нужно больше доказательств против него. Но письмо Мэри было только у одного из этой троицы. Пока мы не поймём, у кого, мы не узнаем, какие факты нам важнее. Мы так и будем вести три расследования вместо того, чтобы сосредоточиться на одном.
– Это правда, – Салли села в кровати, искренне заинтересованная его словами.
Джулиан укутал её покрывалом. В комнате похолодало за ночь, но ни Кестрель, ни Салли не хотели покидать своё гнёздышко, чтобы подбросить угля в очаг. Они даже не открыли полог кровати, хотя слабый свет, пробивающийся через неплотно задвинутые занавеси, говорил, что рассвет едва-едва начался.
Салли обхватила руками колени и задумалась.
– А что если мы напишем всем трём и скажем, что у нас есть письмо? Скажем, мол, приходи-ка туда-то и туда-то на встречу и может быть, получишь его обратно, если раскошелишься. А сами сможем увидеть, кто из трёх на это отзовётся.
– Я думаю, это может сработать. Кто бы его не потерял, он очень хочет вернуть его назад. Фиске, конечно говорил, что ничего не знает, но он бы ничего не выиграл, признавшись, ведь у тебя не было при себе этого письма. Если бы он увидел шанс вернуть его, то мог бы запеть по-другому. Конечно, если нам нужен Эвондейл или Роудон, они очень удивятся, когда получат такое послание от нас – удивятся тому, как ты узнала, кто они. Но всё же нужный нам человек, вероятно, не поймёт, что ты и сама не знаешь, у кого украла это письмо и решит, что он – единственный, кто получил такое предложение и не поймёт, какие сведения даёт нам в руки, признавая краденое послание своим. И всё же, – предупредил Кестрель, – мы должны быть очень осторожны. Человек, у которого было письмо, может оказаться убийцей Мэри, а такой не моргнув глазом убьёт снова.
– Если я правильно разыграю все карты, он и не подумает, что меня стоит убивать. Я же не дам ему понять, что знаю, кто написал это письмо, или о чём оно. Просто скажу, что оно подозрительное, но за квид или два я его отдам. Он, наверняка согласится и решит, что теперь в безопасности.
