Текст книги "Ребекка с фермы Солнечный Ручей"

Автор книги: Кейт Дуглас Уиггин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Ярко окрашенный лист залетел в бричку.

– У тебя немного кружится голова от этих красок? – спросила Ребекка.

– Нет, – ответила Эмма-Джейн после продолжительной паузы. – Нет, не кружится. Ничуточки.

– Может быть, “кружится” не совсем точное слово, но очень близкое по смыслу. Я хотела бы есть цвет, и пить его, и спать в нем. Если бы ты могла превратиться в дерево, каким бы ты стала?

Эмма-Джейн уже обладала значительным опытом такого рода: Ребекка успешно откупорила ее уши, разлепила ее глаза и развязала ее язык – так что она до некоторой степени могла “играть в игру”.

– Я стала бы яблоней в цвету – той, что цветет розовым цветом у нашего свиного загона.

Ребекка засмеялась. В ответах Эммы-Джейн всегда было что-нибудь неожиданное.

– А я стала бы этим алым кленом, который стоит у самого пруда. – И она указала кнутом. – Там я увидела бы куда больше, чем твоя розовая яблоня у свиного загона. Я могла бы смотреть на весь остальной лес, разглядывать мое алое платье в моем красивом зеркале и наблюдать за желтыми и бурыми деревьями, которые растут вверх ногами в воде. Когда я стану взрослой и начну зарабатывать, я сошью себе платье как этот лист – рубинового цвета, из тонкой ткани, с длинным шлейфом и зубчатыми краями, а еще, я думаю, у меня будет коричневый пояс, словно ствол дерева. А что могло бы у меня быть зеленое? Интересно, делают зеленые нижние юбочки? Я хотела бы зеленую юбочку, которая выглядывала бы кое-где из-под платья, чтобы было видно, какими были мои листья, прежде чем я стала алым кленом.

– Я думаю, это было бы ужасно некрасиво, – сказала Эмма-Джейн. – У меня, когда я вырасту, будет белое платье с розовым поясом, розовые чулки, золотисто-коричневые туфельки и веер, расшитый блестками.

Глава 14

Мистер Аладдин

Одночасовой опыт взлетов и падений, сопровождающих карьеру делового человека, омрачил настроение девочек лишь в самой малой степени. Они не сопровождали друг друга к дверям выбранных ими жертв, чувствуя, что вдвоем им не удастся подойти к делу серьезно: одна оставалась у ворот и держала лошадь, другая брала образцы мыла и беседовала с кем-нибудь, кого казалось возможным убедить. Эмма-Джейн продала три куска, Ребекка – три маленькие коробки. Разница в их способности убеждать публику ясно проявилась с самого начала, хотя ни одна из них не приписывала ни успех, ни неудачу ничему, кроме всевластия обстоятельств. Домохозяйки смотрели на Эмму-Джейн и не выражали никакого желания покупать мыло, выслушивали описание его достоинств и по-прежнему ничего не хотели. Иные звезды определяли действия Ребекки. Люди, к которым она обращалась, либо вспоминали, что им нужно мыло, либо напоминали себе, что оно обязательно понадобится им в будущем. И самым удивительным было то, что удачливая Ребекка почти без всяких усилий достигала результатов, которых бедная Эмма-Джейн не могла добиться тяжелым и добросовестным трудом.

– Твоя очередь, Ребекка, и я очень этому рада, – сказала Эмма-Джейн, останавливая лошадь у очередных ворот и указывая на дом, расположенный довольно далеко от дороги. – Я еще дрожу после прошлого дома. – (Хозяйка высунула голову из окна второго этажа и крикнула: “Уходи, девочка, со своей коробкой! Нам ничего не надо!”) – Я не знаю, кто живет здесь, и все ставни спереди закрыты. Если окажется, что никого нет дома, это не будет считаться, и следующий дом тоже твой.

Ребекка прошла по дорожке и приблизилась к боковой двери. Там на крыльце в кресле-качалке сидел и чистил початок кукурузы красивый молодой человек. Или он был средних лет? Ребекка не могла решить. Но в любом случае вид у него был городской – хорошо выбритое лицо, хорошо подстриженные усы, хорошо подогнанная по фигуре одежда.

Ребекку немного смутила эта неожиданная встреча, но не оставалось ничего другого, как только объяснить свое присутствие, и она спросила:

– Могу я видеть хозяйку этого дома?

– В данный момент я – хозяйка этого дома, – ответил незнакомец со странной улыбкой. – Чем могу быть полезен?

– Вы когда-нибудь слышали о… вы не хотели бы, то есть я имею в виду… вам нужно мыло? – осведомилась Ребекка.

– Неужели я так выгляжу? – неожиданно спросил он. На щеках Ребекки появились ямочки.

– Я не это хотела сказать. У меня есть мыло на продажу, то есть я хотела бы познакомить вас с самым удивительным мылом, лучшим на рынке в настоящее время. Оно называется…

– О, я, должно быть, знаю это мыло, – сказал молодой человек приветливо. – Изготовлено из чистейших растительных жиров, не так ли?

– Наичистейших, – подтвердила Ребекка.

– Не содержит никаких кислот?

– Ни капли.

– И даже ребенок может стирать белье, не прилагая никакой силы?

– Младенец, – поправила Ребекка.

– О, младенец, вот как? Этот ребенок становится все младше с каждым годом вместо того, чтобы расти, – очень разумный ребенок!

Это было огромной удачей – найти покупателя, которому заранее известны все достоинства товара. Ямочки на щеках Ребекки становились все глубже и глубже, и по приглашению своего нового друга она присела рядом с ним на табурет, стоявший на краю крыльца. Сначала были продемонстрированы красоты упаковки “Пунцового”, а затем куски его, а также “Белоснежного” – развернуты. Через минуту она так увлеклась разговором, что совсем забыла о второй участнице предприятия, терпеливо ожидавшей ее у ворот. Ребекке казалось, что она знает этого замечательного человека всю жизнь.

– Сегодня я веду хозяйство в этом доме, но живу я в другом месте, – объяснил очаровательный джентльмен. – Здесь я в гостях у моей тетки, которая уехала по делам в Портленд. Я жил здесь, когда был мальчиком, и очень люблю эти места.

– Я думаю, ничто не заменит человеку фермы, где он жил в детстве, – заметила Ребекка, сияя от гордости: наконец-то она успешно употребила фразу со словом “человек” в обычном разговоре.

Мужчина бросил на нее взгляд и отложил свой початок кукурузы.

– Вы считаете, что ваше детство позади, юная леди?

– Я еще помню его, – ответила Ребекка серьезно, – хотя кажется, что это было так давно.

– Я тоже неплохо помню свое детство, и было оно на редкость неприятным, – сказал незнакомец.

– Мое тоже, – вздохнула Ребекка. – А что было для вас хуже всего?

– Недостаток еды и одежды, главным образом.

– О! – воскликнула Ребекка сочувственно. – А для меня – отсутствие туфель, избыток младенцев и недостаток книг. Но теперь у вас все в порядке и вы счастливы, правда? – спросила она с некоторым сомнением, так как хотя он и выглядел красивым, сытым и преуспевающим, даже ребенок мог видеть, что глаза у него усталые, а когда он умолкает, возле рта обозначаются печальные складки.

– Дела мои идут весьма неплохо, спасибо, – сказал мужчина с чарующей улыбкой. – Ну, а теперь посоветуйте, сколько мыла мне следует купить сегодня?

– Сколько мыла уже есть у вашей тети? – спросил очень скромный и неопытный торговый агент. – И сколько ей понадобится?

– О, я не знаю. Но ведь мыло не портится?

– Я не уверена, – сказала Ребекка честно, – но я погляжу в рекламном листке – там наверняка сказано. – И она извлекла документ из кармана.

– И что вы собираетесь делать с потрясающими прибылями, которые принесет вам это дело?

– Прибыли пойдут не нам, – сообщила Ребекка доверительно. – Моя подруга, которая держит лошадь у ворот, – дочь очень богатого кузнеца и не нуждается в деньгах. Я бедна, но живу у моих теток в кирпичном доме, и, разумеется, им не понравилось бы, если бы я стала разносчиком. Мы пытаемся помочь нашим друзьям получить приз.

Ребекка даже и не думала упоминать об этих подробностях в беседах с предыдущими покупателями, но теперь совершенно неожиданно для себя обнаружила, что описывает мистера Симпсона, миссис Симпсон и все семейство Симпсонов и рассказывает о их бедности, их безрадостной жизни и о том, как отчаянно нуждаются они в банкетной лампе, чтобы украсить свое существование.

– Последнее нет необходимости доказывать, – засмеялся мужчина, привстав, чтобы бросить взгляд на стоявшую у ворот “дочь очень богатого кузнеца”. – Мне ясно, что они должны получить лампу, если они этого хотят, и особенно если вы хотите, чтобы она у них была. Я по собственному опыту знаю, каково это – жить без банкетной лампы. Дайте мне ваш рекламный листок, и мы произведем некоторые подсчеты. Сколько еще кусков должны продать Симпсоны?

– Если они продадут еще две сотни в ближайшие два месяца, то смогут получить лампу к Рождеству, – ответила Ребекка, – а к лету, вероятно, сумеют получить и абажур. Но, боюсь, я не смогу заметно помочь им, потому что тетя Миранда может не разрешить мне торговать мылом.

– Понимаю. Ничего, все будет в порядке. Я возьму триста кусков – это обеспечит им и абажур.

Услышав эти слова, Ребекка, которая сидела на табурете очень близко к краю крыльца, сделала неожиданное движение, опрокинулась и исчезла в кустах сирени. К счастью, крыльцо было очень низким, и развеселившийся капиталист извлек ее из кустов, поставил на ноги и отряхнул.

– Не следует показывать свое удивление при получении большого заказа, – сказал он. – Вместо того чтобы опрокидываться таким неделовым образом, вы должны были ответить: “А не возьмете ли вы, скажем, триста пятьдесят?”

– О, я никогда бы не смогла сказать такое! – воскликнула смущенная своим падением Ребекка; щеки ее были залиты малиновым румянцем. – Но хорошо ли, что вы покупаете столько мыла сразу? Вы уверены, что можете позволить себе такой расход?

– Не мог бы – оставил бы деньги на что-нибудь другое, – ответил игривый филантроп.

– А что, если вашей тете не понравится этот сорт мыла? – спросила Ребекка с тревогой.

– Моей тете всегда нравится то, что нравится мне, – ответил он.

– Моей – никогда! – воскликнула Ребекка.

– Тогда что-то не в порядке с вашей тетей.

– Или со мной, – засмеялась Ребекка.

– Как вас зовут, юная леди?

– Ребекка Ровена Рэндл, сэр.

– Что? – Он улыбнулся. – Обе?21 Ваша мама была щедра.

– Она говорит, что не могла отказаться ни от одного из двух имен.

– Хотите узнать мое имя?

– Мне кажется, я уже знаю, – ответила Ребекка, бросив на него веселый взгляд. – Вы, должно быть, мистер Аладдин из сказок “Тысяча и одна ночь”. Простите, Эмма-Джейн, наверное, устала ждать. Могу я сбегать и сказать ей новость? Она будет так рада!

Мужчина кивнул в знак согласия, и Ребекка бросилась бегом по дорожке, ведущей к воротам. Приблизившись к бричке, она с безудержной радостью закричала:

– Эмма-Джейн! Ах, Эмма-Джейн! Мы всё распродали!

Следом за ней, чтобы подтвердить это поразительное, невероятное известие, подошел улыбающийся мистер Аладдин. Он снял все ящики с задка брички и взял себе рекламный проспект, пообещав в тот же вечер написать представителю компании “Эксельсиор” относительно приза.

– Теперь только ухитритесь сохранить все в тайне, мои маленькие девочки. Это будет замечательный сюрприз, если лампа прибудет к Симпсонам в День Благодарения22, не правда ли? – спросил он, заботливо подтыкая им под ноги старый кожаный фартук брички.

Они охотно согласились с ним и разразились восклицаниями благодарности. В глазах Ребекки стояли слезы радости.

– О, пустяки! – засмеялся мистер Аладдин, приподнимая шляпу. – Я сам был когда-то коммивояжером – много лет назад, – и мне приятно видеть успех вашего предприятия. До свидания, мисс Ребекка Ровена! Как только у вас появится еще что-нибудь на продажу, дайте мне знать. Я заранее уверен, что мне это потребуется,

– До свидания, мистер Аладдин! Я непременно дам вам знать! – воскликнула Ребекка с восторгом, откинув назад свои черные косы и помахав на прощание рукой.

– Ах, Ребекка! – благоговейным шепотом сказала Эмма-Джейн. – Он приподнял шляпу перед нами, а нам еще нет и тринадцати. Еще лет пять пройдет, прежде чем мы сможем называться “юные леди”.

– Ничего, – ответила Ребекка. – Мы – зачатки юных леди уже сейчас.

– И фартук он вокруг наших ног подоткнул, – продолжила Эмма-Джейн, предавшись воспоминаниям. – И какой он поразительно элегантный! И как это мило с его стороны все у нас купить! И подумать только – заработать и лампу, и абажур за один день! Разве ты теперь не рада, что все-таки надела свое розовое платье, хоть моя мама и заставила тебя надеть вниз фланелевое? Ты такая хорошенькая в розовом и красном, Ребекка, и такая некрасивая в желтом и коричневом!

– Я знаю, – вздохнула Ребекка. – Я хотела бы быть такой, как ты – хорошенькой в любом цвете! – И она с завистью взглянула на пухлые, розовые щечки Эммы-Джейн, на ее голубые глаза, ничего не выражавшие, на ее аккуратный носик, в котором не было ничего характерного, на ее яркие губы, с которых никогда не слетало слова, заслуживающего того, чтобы к нему прислушаться.

– Ничего, – попыталась утешить Ребекку Эмма-Джейн. – Зато все говорят, что ты ужасно способная и сообразительная, а моя мама думает, что с каждым годом ты будешь хорошеть. Не поверишь, но я была отвратительно некрасивым младенцем и оставалась некрасивой очень долго, пока год или два назад мои рыжие волосы не начали темнеть. А как зовут этого славного человека?

– А я даже и не подумала спросить! – воскликнула Ребекка. – Тетя Миранда сказала бы, что это так на меня похоже, и она была бы права. Но я назвала его мистером Аладдином, потому что благодаря ему мы получим лампу. Ты читала сказку о волшебной лампе Аладдина?

– Ох, Ребекка! Как ты могла, впервые увидев его, сразу дать ему прозвище?

– Аладдин – это не совсем прозвище. Во всяком случае, он засмеялся и, похоже, ему это понравилось.

Со сверхчеловеческими усилиями, наложив на свои уста такую печать молчания, какой не налагал до той поры ни один смертный, девочки сумели сохранить в тайне чудесную новость, хотя всем наблюдавшим за ними было очевидно, что пребывали они в странном и необычном душевном состоянии.

В День Благодарения в дом Симпсонов была доставлена лампа. Маятник извлек ее из большой коробки и немедленно проникся уважением к деловым способностям своих сестер. О прибытии лампы Ребекка узнала быстро, но ждала почти до наступления темноты, прежде чем попросить разрешения посетить Симпсонов. Ей хотелось увидеть, как великолепный трофей будет зажжен и как он польет через гофрированный бумажный абажур свое восхитительное пурпурное сияние.

Глава 15

Банкетная лампа

В кирпичном доме в этот день были гости – сестры Бернем, которые жили на дороге между Северным Риверборо и Шейкер-Вилиджем и которые каждый год вот уже более четверти века приезжали к Сойерам на День Благодарения. В час дня был подан праздничный обед, а после него, вымыв посуду, Ребекка молча сидела у окна с книгой в руках. Когда было уже почти пять часов, она спросила, нельзя ли ей сходить к Симпсонам.

– Да зачем они тебе понадобились в День Благодарения? – спросила мисс Миранда. – Неужели ты не можешь хоть раз посидеть спокойно и послушать с пользой для себя разговоры старших? Никак не можешь угомониться, вечно тебе надо куда-то бежать.

– У Симпсонов новая лампа, и мы с Эммой-Джейн обещали прийти и посмотреть, как они будут зажигать ее в первый раз. Это будет что-то вроде вечеринки.

– Да с чего это, скажи на милость, они вдруг захотели лампу и где они взяли на нее деньги? Если бы Эбнер был дома, он сразу же взялся бы ее на что-нибудь менять, – сказала мисс Миранда.

– Дети получили ее как приз за продажу мыла, – ответила Ребекка. – Они работали целый год, и, я вам говорила, мы с Эммой-Джейн тоже помогли им один раз, в ту субботу, когда вы были в Портленде.

– Я, наверное, не обратила внимания, когда ты об этом говорила, так как впервые слышу об этой лампе. Ну что ж, сходи на час, но не больше. Сейчас уже в шесть часов темно, как в полночь. Хочешь, возьми с собой яблок. Что это у тебя в кармане нового платья? Почему он так отвис?

– Это мои орехи и изюм от обеда, – сказала Ребекка, которой никогда не удавалось скрыть от тети Миранды даже самый маленький и невинный проступок. – Это только то, что вы положили мне на тарелку.

– Почему ты это не съела?

– Я наелась за обедом и решила оставить изюм и орехи, чтобы угостить Симпсонов на их вечеринке, – с запинкой пробормотала Ребекка, которая терпеть не могла, когда ее допрашивали и отчитывали в присутствии гостей.

– Изюм и орехи были твои, Ребекка, – вмешалась тетя Джейн, – и если ты решила сохранить их, чтобы кому-то отдать, в этом нет ничего плохого. Вместо того чтобы проводить весь этот день в размышлениях о дарованных нам благах, мы должны вспомнить о наших ближних и дать им что-то, за что они тоже смогут благодарить Бога.

Когда Ребекка вышла из комнаты, сестры Бернем одобрительно кивнули и заметили, что никогда не видели, чтобы ребенок так повзрослел и стал настолько лучше за такое короткое время.

– Живи она в одном доме с вами, вы бы знали, что поле для дальнейших улучшений огромное, – ответила Миранда. – Какое бы дело ни затевалось по соседству, она не только тут как тут, но обычно его возглавляет, особенно если это какое-нибудь озорство. О многих глупостях я слышала, но эта лампа – дальше ехать некуда. Впрочем, чего еще ждать от этих Симпсонов? Хотя я не думала, что у этих детей хватит ума, чтобы суметь что-либо продать.

– По крайней мере, у одной из них хватило, – сказала мисс Элен Бернем. – Эта девочка продавала мыло Ладдам в Северном Риверборо, и Адам Ладд отозвался о ней как о самом необыкновенном и обаятельном ребенке, какого он когда-либо видел.

– Вероятно, это была Клара-Белла, но я никак не назвала бы ее необыкновенной, – ответила мисс Миранда. – А что, Адам опять дома?

– Да, остановился на несколько дней у своей тетки. Доходы у него, говорят, баснословные, и он всегда делает подарки всем соседям. А самой миссис Ладд он в этот раз привез шубу. И подумать только, что мы помним то время, когда он был босоногим мальчишкой, у которого даже рубахи на смену не было! Странно, что он не женат, при таких деньгах и любви к детям. За ним по пятам вечно бежит стайка ребятишек.

– Для него еще не все потеряно, – улыбнулась мисс Джейн. – Ведь ему, я думаю, не больше тридцати.

– Он мог бы найти жену в Риверборо, если б ему было и больше ста тридцати, – заметила мисс Миранда.

– Миссис Ладд говорит, что Адаму так понравилась девочка, продававшая мыло, – Клара-Белла, так вы, кажется, ее назвали? – что он собирается сделать ей подарок на Рождество, – продолжила мисс Элен.

– О вкусах не спорят, – сказала мисс Миранда. – Хоть Клара-Белла косая и рыжая, я никак не против того, чтобы она получила рождественский подарок. Чем больше ей даст Адам Ладд, тем меньше придется тратить на нее Риверборо.

– Нет ли другой девочки у Симпсонов? – спросила мисс Лидия Бернем. – Та никак не могла быть косой. Я хорошо помню, миссис Ладд говорила, что Адам обратил внимание на чудесные глаза ребенка. Он сказал, что ради этих глаз он и купил триста кусков. Миссис Ладд сложила их штабелями в кладовой.

– Триста кусков! – воскликнула Миранда. – Ну, есть урожай, который никогда не бывает плохим в Риверборо!

– Какой же это? – поинтересовалась мисс Лидия вежливо.

– Урожай на дураков! – ответила Миранда кратко и переменила тему разговора, к невыразимому облегчению Джейн, которая нервничала и чувствовала себя очень неловко последние пятнадцать минут. Какого еще ребенка в Риверборо можно было назвать “необыкновенным и обаятельным”, кроме Ребекки? Какой еще ребенок имел “чудесные” глаза, кроме той же Ребекки? наконец, был ли еще ребенок на свете, который мог бы заставить человека покупать мыло сотнями кусков, кроме Ребекки?

Тем временем “необыкновенная и обаятельная” бежала по дороге в сгущающихся сумерках. Вскоре она услышала звук других торопливых шагов и увидела приближающуюся к ней хорошо знакомую фигурку. Через мгновение они с Эммой-Джейн встретились и, запыхавшиеся, обнялись.

– Ужасно! – тяжело выдохнула Эмма-Джейн.

– Неужели разбита? – воскликнула Ребекка.

– Нет, нет! Она была упакована в солому, и все части целы. Я была там, но ни словечка не сказала о том, что это ты продала те триста кусков, за которые дали лампу. Так что ты сама скажешь, когда мы придем туда вместе.

– Это мы продали те триста кусков, – поправила Ребекка. – Твоя заслуга ничуть не меньше моей.

– Нет, Ребекка. Я ничего не делала, я только ждала у ворот и держала лошадь.

– Да, но чья лошадь привезла нас в Северный Риверборо? А кроме того, это была чистая случайность, что именно я зашла в дом мистера Аладдина. Если бы была твоя очередь, ты встретила бы его и получила волшебную лампу. Но что за беда стряслась?

– У Симпсонов нет керосина и фитилей. Как я догадываюсь, они думали, что банкетная лампа – это что-то такое, что горит само по себе и зажигается без всякой посторонней помощи. Маятник пошел к доктору: попробует занять фитиль. А мне мама разрешила взять пинту масла, но сказала, что больше не даст. Мы не подумали, Ребекка, во что будет обходиться содержание лампы.

– Не подумали… Но давай не будем расстраиваться из-за этого, пока не кончится вечеринка. У меня есть горсть орехов и изюма и несколько яблок.

– А у меня мятные леденцы и кленовый сахар, – сказала Эмма-Джейн. – У них был сегодня настоящий праздничный обед: доктор дал им бататов, репы и клюквы, мой папа послал свиные ребра, а миссис Кобб – курицу и банку рубленого миндаля с сахаром.

Заглянув в половине шестого в окна Симпсонов, можно было увидеть “вечеринку” в полном разгаре. Миссис Симпсон оставила кухонный очаг догорать и вместе с младенцем украсила своим присутствием сцену празднества. Казалось, что лампа была хозяйкой и принимала гостей. Дети принесли маленький стол – единственный, какой был в доме, – и поставили в дальнем углу комнаты. На этом пьедестале возвышался священный предмет, предмет поклонения и столь долгих вожделений, почти такой же красивый и почти вполовину такой большой, как в рекламном проспекте. Латунь блестела, как золото, а красный абажур сиял, словно гигантский рубин. На полу в большом круге света сидели Симпсоны в торжественном и благоговейном молчании, а за ними стояли рука об руку Эмма-Джейн и Ребекка. Никому не хотелось говорить: слишком серьезным и волнующим было событие. Лампа, как без слов понимал каждый, самим своим присутствием оправдывала название “вечеринка”, обеспечивая вполне достаточное развлечение, не хуже, чем пианола или струнный оркестр.

– Вот бы папа поглядел, – сказала верная Клара– Белла.

– Он шражу бы ее шменял, – пробормотала дальновидная Сюзан.

В назначенный час Ребекка неохотно оторвалась от зачаровывающего зрелища.

– Я поверну лампу к окну через несколько минут, когда вы с Эммой-Джейн доберетесь домой, – сказала Клара-Белла. – Ах! Я так рада, что из ваших окон можно видеть, как она светит! Интересно, на сколько дней хватит масла, если я буду зажигать ее только на один час каждый вечер.

– Тебе не придется гасить ее раньше времени: керосина хватит надолго, – сказал возвратившийся из сарая Маятник. – Там, во дворе, большая бочка. Мистер Таббс привез ее из Северного Риверборо и сказал, что кто-то сделал заказ по почте на наш адрес.

Ребекка стиснула руку Эммы-Джейн, и та ответила восторженным пожатием.

– Это мистер Аладдин, – шепнула Ребекка, когда они побежали по дорожке к воротам.

Маятник последовал за ними и любезно вызвался “немного” проводить их, но Ребекка отклонила его предложение с такой твердостью, что он не решился настаивать и вместо этого отправился в постель, чтобы помечтать о ней. Во сне она явилась ему, держа в каждой руке по огненному мечу, а глаза ее метали молнии.

Ребекка весело вбежала в столовую кирпичного дома. Сестры Берном уже уехали, а обе тетки сидели с вязаньем.

– Это была великолепная вечеринка! – воскликнула она, снимая шляпу и плащ.

– Вернись и посмотри, плотно ли ты закрыла дверь, а затем запри ее на замок, – сказала мисс Миранда, как всегда сурово.

– Это была великолепная вечеринка! – повторила Ребекка, снова появляясь в столовой, слишком взволнованная, чтобы ее можно было так легко осадить. – Ах, тетя Джейн, тетя Миранда, если бы только вы пошли в кухню и выглянули в окно над раковиной, вы увидели бы банкетную лампу, всю сверкающую красным пламенем, словно в доме Симпсонов пожар.

– Этого, вероятно, недолго ждать, – заметила Миранда. – Меня просто бесят такие дурацкие выходки.

Джейн отправилась в кухню вместе с Ребеккой. Хотя слабое мерцание, которое удалось увидеть на таком расстоянии, не показалось ей поразительным зрелищем, она, как могла, постаралась изобразить восторг.

– Ребекка, кто продал триста кусков мыла мистеру Ладду в Северном Риверборо?

– Мистеру… кому? – воскликнула Ребекка.

– Мистеру Ладду в Северном Риверборо.

– Это его настоящее имя? – пробормотала изумленная Ребекка. – Я неплохо угадала! – И она негромко рассмеялась.

– Я спросила тебя, кто продал мыло Адаму Ладду, – снова начала мисс Джейн.

– Адаму Ладду! Значит, он вдобавок А. Ладд! Забавно!

– Ответь же мне, Ребекка!

– О, простите, тетя Джейн, я задумалась. Это мы с Эммой-Джейн продали мыло мистеру Ладду.

– Вы приставали к нему с просьбами или заставляли купить мыло?

– Что вы, тетя Джейн! Как я могу заставить взрослого человека купить что-нибудь, если он не хочет? Просто ему ужасно нужно было мыло, чтобы сделать подарок его тете.

Казалось, что убедить тетю Джейн так и не удалось, хотя она сказала лишь:

– Надеюсь, твоя тетя Миранда не будет недовольна, но ты знаешь, Ребекка, как она щепетильна в таких вопросах, и я, право же, хотела бы, чтобы ты не делала ничего из ряда вон выходящего, не спросив предварительно ее согласия. Твои поступки очень необычны.

– На этот раз в моем поступке не было ничего дурного, – сказала Ребекка доверительно. – Эмма-Джейн продала мыло своим родственникам и дяде Джерри Коббу, а я сначала зашла к новым арендаторам возле лесопилки, а потом к Ладдам. Мистер Ладд купил все, что у нас было, и взял с нас обещание хранить это в тайне, пока не будет получен приз. И с тех пор я ходила с таким чувством, словно это внутри меня зажгли банкетную лампу и она сияет так, что всем видно.

Волосы Ребекки растрепались и завитками спадали на лоб, глаза сияли, щеки горели; все в этом лице говорило о впечатлительности и чуткости, так же как и о пылкости. В ней была и прелесть майского цветка, и сила молодого дуба, и можно было легко угадать, что она одна из душ,

Природой вознесенных высоко,

Но ввергнутых страданием в пучину.

– И сейчас у тебя такой вид, словно внутри тебя горит лампа, – вздохнула тетя Джейн. – Ребекка! Ребекка! Как я хочу, чтобы ты не принимала все так близко к сердцу! Мне страшно за тебя иногда.

Глава 16

Пора роста

Дни пролетали; подобно тому как лето незаметно перешло в осень, так и осень уступила место зиме. Жизнь в кирпичном доме текла более спокойно в последнее время, так как Ребекка всей душой стремилась быть более внимательной при исполнении своих обязанностей, так же как и более сдержанной в своих забавах, и постепенно училась искусству отвращать гнев кротким ответом. Миранде теперь представлялось, вероятно, не так уж много удобных случаев выйти из себя, но справедливости ради нужно сказать, что из тех, которые так или иначе представлялись, она использовала не все. Был, впрочем, один взрыв праведного гнева, вызванный присущим Ребекке чрезмерным гостеприимством, которое позднее проявилось еще более поразительным и неожиданным образом.

Однажды в пятницу, ближе к вечеру, она попросила у тети Миранды позволения отнести половину своего хлеба с молоком наверх – гостье.

– Помилуй, какая такая гостья? – потребовала ответа тетя Миранда.

– Малышка Симпсонов. Она погостит у нас до понедельника, если вы согласны. Миссис Симпсон уже сказала, что согласна. Могу я принести девочку вниз и показать вам? Она просто прелесть и одета в старое платье Эммы-Джейн.

– Ты можешь принести ее вниз, но я ее видеть не желаю! Ты вполне можешь тайно вынести ее отсюда, точно так же как внесла, и вернуть ее матери. Да как тебе такое взбрело в голову – одолжить младенца на воскресенье?

– Вы так привыкли жить без младенцев, что не понимаете, как это скучно, – вздохнула Ребекка, покорно направляясь к двери. – А у нас на ферме всегда был хорошенький новенький младенчик, и можно было поиграть с ним и потискать его. Конечно, их было слишком много, но это все же лучше, чем совсем без них. Хорошо, я отнесу ее назад. Она будет ужасно разочарована, и миссис Симпсон тоже. Она планировала съездить в Милтаун.

– Придется ей отпланировать, – заметила мисс Миранда.

– А может быть, мне пойти к ним и там заняться малышкой? – предложила Ребекка. – Я принесла ее домой только с тем, чтобы я могла и приглядывать за ней, и делать свою обычную субботнюю работу.

– У тебя достаточно дел и без чужих младенцев, и ни к чему устраивать беготню. Все, без разговоров! Дай ребенку поесть и отнеси его туда, откуда взяла.

– Но ведь вы не хотите, чтобы я унесла ее по парадной лестнице? Может быть, мне лучше пройти через эту комнату и показать девочку вам? У нее золотистые волосы и большие голубые глаза. Миссис Симпсон говорит, что девочка унаследовала их от отца.

В ответ мисс Миранда кисло улыбнулась и сказала, что от такого отца ничего унаследовать нельзя: он у собственных детей украдет и выменяет!

Тетя Джейн была наверху – доставала из шкафа с бельем чистые простыни и наволочки к субботе, и в поисках утешения Ребекка обратилась к ней:

– Тетя Джейн, я принесла домой малышку Симпсонов: думала, что она поможет нам скоротать скучное воскресенье, но тетя Миранда не позволила ей остаться. На следующее воскресенье она обещана Эмме-Джейн, а еще на следующее – Элис Робинсон. Миссис Симпсон хотела, чтобы я взяла ее первая, потому что у меня больше опыта в обращении с младенцами. Зайдите ко мне, тетя Джейн, и поглядите на нее – она сидит на моей кровати. Ну не прелесть ли? Такая толстенькая и гукает, совсем не худая и не беспокойная, как некоторые дети. Я думала, что буду раздевать и одевать ее по два раза в день. Ах! Хорошо бы иметь печатный список всего, что мне нельзя делать, тогда у меня не было бы столько разочарований!

– Для тебя, Ребекка, невозможно составить такой список, – ответила тетя Джейн, – потому что никто не в состоянии предвидеть все, что тебе захочется сделать. Неужели ты собираешься нести этого тяжелого ребенка домой на руках?

– Нет, я отвезу ее на тележке для мыла. Ну-ка, крошка! Вынь палец изо рта и пойдем прокатиться с Бекки в твоей колясочке! – Она подхватила гукающую малышку своими сильными руками, села с ней на стул, бесцеремонно перевернула ее вверх ногами, сняла с нее пояс и с презрением отбросила в сторону скреплявшую его загнутую булавку, затем прошла, по-прежнему держа младенца в перевернутом положении, к столу, выбрала большую английскую булавку и ловко прикрепила короткую красную юбочку ребенка к его распашонке. Лежа ли на животе, повиснув ли вниз головой, малышка Симпсонов неизменно чувствовала, что она в опытных руках, и продолжала безмятежно ворковать, в то время как ошеломленная тетя Джейн взирала на эту пантомиму с чем-то вроде благоговейного страха.