Текст книги "Энчантра (ЛП)"
Автор книги: Кейли Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Где он?
– Кого-то ищешь? – послышался голос.
Женевьева обернулась и наткнулась на лицо, которое искала, но не на того мужчину.
Реми был одет в золотой костюм, рукава которого были закатаны до локтей. Несмотря на лисью маску, она сразу поняла, что перед ней не Роуин: у Реми не было ни одной пирсингованной серьги, и в целом он выглядел гораздо менее собранным. Образ Роуина всегда был тщательно продуман: небрежность волос казалась выверенной, каждый элемент одежды – идеально подобран. В то время как Реми, судя по виду, причесался пальцами, а рубашка была небрежно расстёгнута, без запонок и галстука.
– Потанцуешь? – предложил Реми, протягивая руку.
Женевьева замялась – в памяти вспыхнул вчерашний кошмар. Машинально она потянулась к кольцу на левой руке, и, почувствовав холодный рельефный металл, с удивлением опустила взгляд на кольцо Роуина.
Она уже привыкла к тому, что оно там есть – как и к его временному отсутствию. Но по крайней мере теперь у неё снова было что теребить. И ещё – напоминание, что намерения Реми, похоже, действительно невинны: кольцо оставалось холодным.
– Что-то не так? – уточнил Реми.
Женевьева покачала головой и всё же вложила ладонь в его, позволяя увлечь себя на танцпол, отбрасывая мрачные образы сна куда подальше. Реми вёл её в простом, закрученном вальсе между другими парами, и в какой-то момент она с иронией подумала, что когда-то приехала в эту страну именно за таким моментом – красивый ухажёр, круживший бы её в полузабытье, прежде чем увлечь в тень позолоченного зала для сладкой интрижки.
Но Энчантра не была сделана из золота. Только из безжалостных Силверов.
– Прости за всё это, – тихо сказал Реми.
Женевьева огляделась – на шумную толпу, на магические зеркала в чужих руках.
– Даже не представляю, о чём ты, Реми. Я жена Роуина. Где же мне быть, как не здесь?
– Правда?
Она подняла на него взгляд.
– Почему ты со мной разговариваешь, Реми?
– А разве мне нельзя? – отозвался он, ловко раскручивая её на вытянутой руке.
– Делай, как хочешь. Но после нашей первой встречи я думала, что ты не захочешь.
И тут, за его плечом, она наконец заметила того, кого искала.
Роуин двигался сквозь сияющий бальный зал, как клинок тьмы, разрезая толпу взглядом. Женевьева заметила, что на его пиджаке вышито золотое сердце, почти как на её платье, и усмехнулась внутренне.
Сердце из золота? Ну уж нет.
Даже под чёрной лисьей маской она сразу поняла, когда его взгляд нашёл её и Реми. Но, вопреки ожиданиям, он не подошёл. Лишь скрестил руки на груди и облокотился плечом на колонну под балконом, пристально наблюдая за тем, как она продолжает танцевать с его братом.
– Ты была бы счастлива встретить кого-то, кого вскоре придётся убить? – тихо спросил Реми, возвращая её к разговору.
– Ты всегда можешь попробовать не убивать меня, – сладко ответила она.
– В Охоте нет пощады, – произнёс он. – Но это не значит, что мне не жаль тебя.
Женевьева резко остановилась и выдернула руку из его ладони.
– Если ты сейчас скажешь, что жалеешь меня…
– Разве ты бы не пожалела мышку, попавшую в капкан? – произнёс он, при этом выражение лица его оставалось всё таким же равнодушным.
– Оставь свою жалость при себе, – выплюнула она.
Реми уже открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, когда их перебил глубокий голос:
– Думаю, теперь моя очередь потанцевать с женой.
Оба – и Женевьева, и Реми – одновременно обернулись к Роуину, и Женевьева с изумлением ощутила, как в ней вспыхнуло облегчение от его внезапного появления.
Реми небрежно махнул в сторону Женевьевы:
– Вся твоя.
Роуин обменялся с братом взглядом, в котором таилось слишком многое, чтобы прочесть его насквозь, и, обняв Женевьеву за талию, закружил её по залу. Он прижал её к себе, и музыка изменилась – зазвучала словно заклинание, её ритм медленно нарастал, увлекая их в бесконечный водоворот.
Мир вокруг начал расплываться в вихре цветов, пока Женевьева, не думая, следовала за ним, её разум уносился куда-то далеко.
– Что он тебе сказал? – спросил Роуин, его отрывистый тон прорезал её мысли, словно лезвие.
Женевьева моргнула и перевела взгляд на танцпол. Все остальные пары остановились и теперь наблюдали за ними.
– Ничего особенного, – наконец ответила она.
Он посмотрел на неё сурово:
– Если он тебя расстроил, ты должна помнить, что, как твой муж, я обязан защищать твою честь.
Иначе говоря, картина, где он встаёт на её защиту, будет отлично смотреться перед публикой. Но Женевьева сейчас совсем не хотела разыгрывать очередной акт их спектакля, особенно когда в ней бушевали слишком настоящие чувства – под слишком пристальными взглядами.
С окончанием мелодии она отстранилась.
– Мне нужно ещё выпить.
Роуин вздохнул, но взял её за руку и повёл с танцпола – толпа расступалась перед ними без малейшего сопротивления. Он отошёл за шампанским, и тут же к нему подскочила группа гостей в масках, приветствуя с воодушевлением. Женевьева заметила, как одна из женщин с вызовом подмигнула Роуину, когда он извинился и вернулся к ней с бокалом.
– Похоже, у тебя есть поклонница, – прошептала Женевьева, игнорируя неприятный зуд, прокатившийся по коже.
– Одна из многих, – беззаботно отозвался он, даже не оглянувшись.
– Наверное, все они в отчаянии из-за нашей свадьбы.
Он усмехнулся:
– Всё-таки мы говорим о существе из Ада. Ты и правда думаешь, что там кто-то чтит святость брачных обетов?
Справедливое замечание. Что напомнило ей…
– Для бала, устроенного Дьяволом, здесь подозрительно мало разврата, – заметила она и тут же залпом допила шампанское, словно призывая примером.
– Осторожнее с желаниями, – предостерёг Роуин, наблюдая, как она осушает бокал. – Наш ублюдочный хозяин ещё не появился—
Как по сигналу, в ту же секунду все огни в зале погасли. Музыка сменилась, потемнела, стала зловещей, и Женевьева внутренне напряглась, готовясь к появлению Дьявола.
В Фантазме ей довелось сталкиваться с демонами не раз, но находиться в одной комнате с настоящим Дьяволом – это совсем другое. Они словно вытесняли собой всё пространство, выдавливали воздух из помещения. Их присутствие – постоянное напоминание: кем бы они ни притворялись, они могли уничтожить тебя, даже не подумав об этом.
– Добро пожаловать, достопочтенные гости, – зазвучал голос Нокса, искрящийся, будто электричество. Он эхом прокатился по притихшему залу, непонятно откуда.
– Как всегда, я благодарю тех, кто делает мой маскарад своим единственным ежегодным визитом на этот линейный план из Иной Стороны.
Вспыхнула короткая вспышка, и орбы над головами загорелись вновь – теперь кроваво-красным светом. Женевьева с замиранием наблюдала, как зал меняется на глазах. Вместо столов вокруг танцпола появились кровати с зеркальными изголовьями, окружённые прозрачными занавесями, которые лишь условно создавали иллюзию уединения. Из потолка спускались зеркальные шары, выложенные тысячами крошечных алых кусочков, разбрасывая мерцающие точки света по всей комнате. Тяжёлые шторы упали на окна, отсекая лунный свет и погружая пространство в развратную тьму, а скрипки оркестра заиграли плавный, почти греховный крещендо.
Женевьева не удивилась бы, если бы в зале внезапно начался дождь из цветов или люди начали левитировать – после времени, проведённого с Сейлемом, она видела многое. Но то, как Эчантра в одно мгновение превратилась из сверкающего праздника в кипящее похотью действо, захватило её дух. Возможно, дело было в шампанском, что с гудением разливалось по её венам, наполняя каждую клетку восторгом. Но думать об этом сейчас ей не хотелось.
Она наблюдала, как пары, трио, квартеты стекались к кроватям, а некоторые так и не добирались до них, опускаясь прямо на пол. Воздух наполнился стонами, переплетающимися с оркестровыми партиями. Её кожа покрылась мурашками. Никто и никогда не прикасался к ней так свободно, без стеснения – но сейчас ей этого хотелось. Слишком сильно. Спасибо игристому.
Мимо прошёл официант с подносом, на котором переливались розовые коктейли. Желание попробовать один из них обрушилось на неё внезапно и с непреодолимой силой.
– Женевьева, подожди, – приказал Роуин.
Но она и не думала останавливаться – лавируя среди масок и тел, устремилась за официантом, как мотылёк на свет.
Тем временем голос Нокса снова загремел по залу:
– Обычно мы начинаем вечер в Эчанре с тоста – за всю семью Силверов и ещё один увлекательный сезон Охоты. Но сегодня у нас особое пополнение в игре.
Женевьева почти не слушала, выискивая глазами бокал. Она перехватила один с подноса, розовая жидкость плеснулась в гранях стекла, и она со смехом поднесла его к губам. Ягоды, цитрус – восхитительно.
– Впервые в истории Охоты у нас – команда из двух. Наш непобеждённый чемпион неожиданно женился на очаровательной смертной. И я знаю, как вы все ждали знакомства с ней…
Перед Женевьевой внезапно возник высокий силуэт, сверху ударил яркий прожектор. Она вздрогнула, расплескав напиток по подолу платья и мраморному полу. Кольцо на пальце вспыхнуло жаром, будто лава.
– Чёрт, – выдохнула она, щурясь в свете, глядя на обжигающее кольцо.
– Какой грязный рот, – промурлыкал Нокс. – Не волнуйся, я могу это исправить.
Он щёлкнул пальцами – пятно исчезло. Исчез и напиток.
– А я хотела его выпить, – проворчала она.
– У меня есть кое-что получше, – с тем же жестом он вызвал в своей руке бокал с фиолетовой, шипучей жидкостью. – Попробуй.
Каждая клетка её тела вопила: беги. Инстинкт, выработанный годами. С демонами нельзя играть. Но алкоголь шептал совсем другое.
– Что это? – спросила она, поднеся бокал к носу.
– Питайя, – ответил он. – Моё любимое.
– Никогда не пробовала.
– Тем более попробуй, – мягко, но настойчиво.
– Я настаиваю, – добавил он сквозь зубы.
Она сделала глоток.
Великолепно.
Она подняла бокал, чтобы допить всё разом, но Нокс укоризненно цокнул языком:
– Ах-ах. Сначала – тост.
Он кивнул назад, и Женевьева обернулась: Баррингтон вёл свою семью – без Роуина – к центру круга света. Лица у всех были словно вырезаны из камня. Только Севин ухмылялся, глядя на её фиолетовый бокал.
Она уже собиралась спросить, где же Роуин, когда почувствовала его. Тепло его присутствия – будто ток прошёл по коже.
– В сторону, – прошептал он ей на ухо и мягко повёл к остальным.
В одно мгновение у всех в руках появились бокалы шампанского, и Нокс произнёс:
– Я поднимаю бокал за новый сезон Охоты и за здоровье нашей дорогой Виры.
При упоминании их матери Грейв сжал бокал в кулаке – стекло взорвалось, разбрызгав чёрную кровь и вино. Эллин тихо положила ладонь ему на руку. Реми и Уэллс не обратили на это ни малейшего внимания. Севин и Ковин обменялись многозначительными взглядами.
Гости в зале дружно подняли бокалы в ответ на тост.
Женевьева одним глотком осушила свой. Провела языком по губам, слизывая остатки, и только тогда заметила выражение лица Роуина.
Он был зол. Нет – кипел от ярости. Хотя ни один волос на его голове не выбился из идеального порядка. Даже бокал в его руке казался безупречным – вот только это было уже не шампанское.
А тот самый ярко-фиолетовый напиток.
– Что случилось, Роуин? Тебе не нравится Питайя? – усмехнулся Нокс. – Я просто хотел, чтобы вы с новоиспечённой женой хорошо провели вечер. Всё равно как только часы пробьют полночь – медовый месяц закончится.
У Женевьевы кружилась голова, она не могла сосредоточиться, понять, к чему клонит Дьявол. А Роуин уже оттолкнул бокал в сторону и, не церемонясь, обвил её талию рукой, уводя прочь.
– Всё в порядке? – спросила она, когда он повёл её к дальнему краю зала. Он выглядел так, будто испытывал физическую боль.
– Всё нормально, – процедил он сквозь зубы.
Что, конечно, не убеждало совершенно. Но он только крепче сжал её и не остановился.
Она ощущала, как под ладонью, в которую вцепилась, будто в спасательный круг, перекатываются мощные мышцы его бицепса, – и прежде чем успела остановить себя, сжала его руку сильнее. Он сбился с шага от неожиданности, бросив взгляд вниз, на неё. Музыка в зале сменилась – теперь это было нечто куда более… интимное, и Женевьева невольно прижалась к его боку, подстраивая шаг под новый ритм. Казалось, каждая клеточка кожи, укрытая платьем, вспыхнула огнём. Воздуха стало мало, платье – слишком тесным, и в ней вскипело первобытное желание сорвать с себя эту душную клетку прямо сейчас.
Зубы заныли, а рот наполнился слюной – будто тело жаждало чего-то, что она не могла до конца осознать, хотя по форме это отчётливо напоминало его имя.
Желание поднималось откуда-то из самой глубины, разливаясь по венам, затмевая всё: мысли, осторожность, страх. В голове осталась лишь одна мысль – он.
– Ты должна сопротивляться, – прохрипел он, голос хриплый, натянутый… от желания?
Этого не могло быть. И всё же, когда она подняла на него глаза, то увидела, как зрачки почти полностью поглотили золотистый цвет его радужки.
– Мы должны сопротивляться, – выдохнул он сквозь зубы.
Она видела, как он стискивает челюсть, как тяжело вздымается его грудь – как каждый вдох даётся ему с трудом. Он сражался с тем же безумием, что сейчас разрывает её изнутри.
– Я не хочу, – прошептала она. – Не хочу сопротивляться.
– Чёрт, – прошипел он. – Я тоже.
Глава 17. СКАНДАЛЬНЫЕ СВЯЗИ
Женевьева не сопротивлялась ни на миг, когда Роуин увёл их в тень укромного уголка под широкой лестницей. Когда он прижал её к стене, на её губах не возникло и тени протеста – лишь сдавленный стон, пока кожа, лишённая прикосновений, не взывала о них с жаждой.
Его глухой, ответный рык заставил её задрожать от желания, соски болезненно напряглись под тугим корсетом, пока его руки скользнули по её рукам вниз, стаскивая перчатки и бросая их на пол, прежде чем обрисовать изгибы её бёдер. Пальцы скользнули вверх по линии корсета, и подушечки его больших пальцев коснулись ткани, скрывающей напряжённые, жаждущие внимания бугорки. Её бёдра сами двинулись вперёд, с жаждой прижавшись к нему, и в ответ из его горла вырвался низкий рык удовольствия.
В следующую секунду к её коже прикоснулось нечто иное – лёгкое, прохладное, как перо, но пульсирующее силой. Его тени.
Она зажмурилась, когда один из теневых отростков мягко обвился вокруг её шеи, а тёплые губы Роуина коснулись нижней линии её подбородка, вызвав дрожь, прокатившуюся по позвоночнику.
Да, да, да. Вот чего мне не хватало. Удовольствия. Страсти. Секса.
Её собственные руки никогда не могли сравниться с жаром его ладоней, с этой силой, с тем, как они…
…внезапно исчезли.
Женевьева застонала с досады, открывая глаза как раз в тот момент, когда его тени рассеялись, а он поправил маску. Оба тяжело дышали, с трудом сдерживая себя.
– Почему ты остановился? – выдохнула она голосом, наполненным жаждой. – Мне всё равно, если нас увидят.
– Мы не будем играть по его правилам, – прорычал он, отступая.
– Что ты имеешь в виду? Разве это не то, что нам нужно—
– Не Охота. Это. Он нас опоил. Питайей. Если поддаться, магия не отпустит нас несколько часов, – отрезал он мрачно.
Женевьева была уверена, что он вовсе не хотел, чтобы сама мысль о нескольких часах страстного единения прозвучала настолько… привлекательно.
– Ты действительно хочешь сказать, что способен продержаться часами? – усмехнулась она.
– Чёрт возьми, – выдохнул Роуин, закатив глаза к потолку, будто моля высшие силы дать ему выдержку, которой ей, очевидно, не хватало. Когда он снова посмотрел на неё, его голос стал жёстким: – Держись подальше от Нокса и выпивки. И не смей за мной идти.
Мгновение – и он растворился в тенях, исчезнув без следа. Если Женевьева думала, что нить желания между ними исчезнет вместе с ним, она ошибалась. Напротив – потребность найти его только усилилась, нарастая с такой силой, что казалось, она развалится на части, если не увидит его снова.
Поправив платье, она вернулась в зал. За то короткое время, пока их не было, жара бала усилилась. И под жаром она понимала не воздух – а звуки удовольствия, доносящиеся из-за полупрозрачных занавесок кроватей, и тела, сливающиеся в танце, больше похожем на предвкушение соития, чем на вальс. Всё это лишь добавляло мучения её неудовлетворённому телу.
Оглядевшись в поисках Роуина, она заметила несколько его родственников в откровенно компрометирующих сценах. Ковин развалился на одной из кроватей, шторы распахнуты, пока две женщины склонились над его бёдрами, лаская его одновременно. В другом углу она едва узнала Уэллса, лицо которого поглощал поцелуй мужчины с ярко-синими волосами, в то время как женщина, стоящая на коленях, обслуживала их обоих. Эллин оседлала колени мужчины, кормящего её клубникой с его пальцев.
– Он ушёл наверх.
Женевьева резко повернула голову. Севин стоял у подножия лестницы, прислонившись к стене, в руке бокал с густой, тёмно-красной жидкостью.
Кровь.
– Медовый месяц уже закончился? – спросил он с кривой ухмылкой.
– Не если я успею что-то с этим сделать, – пробормотала она себе под нос. А вслух добавила: – А ты не собираешься присоединиться к… веселью? Это ведь как раз твой формат.
– Здесь моя бывшая. Так что я страдаю, – ответил он.
Женевьева изумлённо приподняла брови. Из всех братьев Роуина именно у Севина, казалось, было больше всего обаяния. Не говоря уже о внешности. И всё же он стоял в стороне? Она уже хотела обронить об этом язвительное замечание, но заметила, как его взгляд помутнел, точно так же, как у Баррингтона, когда тот погружался в воспоминания. Она решила оставить его в покое – пусть бродит в своих мыслях.
Поднимаясь по лестнице, Женевьева обнаружила, что второй этаж предлагал свой особый уровень скандала.
Вампиры.
Повсюду, куда ни глянула Женевьева, виднелись скопления окровавленных, клыкастых существ, которые целовали друг друга в шеи, бёдра, груди. Капли алой влаги стекали с прокусанных участков кожи, и она наблюдала, как они поочерёдно пили из ран и… между ног партнёров.
Похоже, я вляпалась в нечто куда большее, чем рассчитывала, – подумала она, когда взгляд зацепился за ближайшую пару.
Одна из женщин обводила знакомую леденцовую палочку по вершинам груди своей партнёрши, а затем склонялась, чтобы слизать тянущийся за ней след – алый, липкий. Женевьева подозревала, что этот леденец был изготовлен вовсе не из сахара.
– Прелестный кролик, – протянула женщина, перехватывая взгляд Женевьевы, в то время как её спутница продолжала ласкать её грудь. – Хочешь попробовать? У нас этих леденцов сколько угодно, если ты заинтересована.
Женевьева не была уверена, о каком именно виде «леденцов» шла речь – и решила, что лучше пройти мимо, пока не узнала.
Балкон второго этажа, изогнутый полумесяцем, позволял прекрасно видеть происходящее внизу. Женевьева двинулась по коридору, ведущему к тем самым комнатам, где она впервые встретила Эллин и Севина. По обе стороны тянулись двери – по пять на каждую, а в самом конце находилась закрытая двустворчатая дверь.
В первой комнате пара, явно захваченная страстью, разрывала простыни на кровати, которой вчера ещё не было, но она была точной копией тех, что Нокс поставил внизу. За второй дверью – полноценная оргия. Женевьеву бросило в жар.
Третья комната оказалась неожиданно пустой. А в четвёртой…
Роуин.
И он был далеко не один.
Он лежал, прислонившись к изголовью кровати. Пиджак валялся на полу рядом с маской лисы. Рубашка расстёгнута наполовину, открывая кожу, украшенную чёрными завитками татуировок, играющих на рельефных мышцах груди и живота. Слева от него стояла женщина, и она… привязывала его запястье к изголовью.
Лицо Женевьевы мгновенно вспыхнуло.
Но даже не сцена с привязыванием Роуина привлекла её внимание в первую очередь – а сама женщина. На её пальцах сверкали когти, похожие на изогнутые когтистые кольца, а кончики длинных чёрных волос пылали оранжевым огнём. Пламя горело и в её зрачках, переливаясь от ярко-оранжевого до ледяного синего.
А лицо… Маска либо была снята, либо её не было вовсе – Женевьева бы тоже не стала скрывать такую красоту. Это было то лицо, ради которого развязывают войны. Королева Ада.
Женевьеву кольнула неожиданная, но отчётливая ревность, когда та сделала шаг назад, любуясь результатом своей работы, и спросила:
– Достаточно туго?
Женевьева негромко прокашлялась.
Глаза Роуина тут же метнулись в её сторону.
– Женевьева, – прорычал он.
– Дорогой, я дома, – хмыкнула она, скрестив руки на груди.
Женщина окинула их обоих заинтересованным взглядом, и, судя по выражению её лица, в следующий миг узнала Женевьеву.
– Ты жена, – произнесла она.
– Пока что, – сказала Женевьева ровно в тот момент, когда Роуин отрезал:
– Да.
Женщина расхохоталась – звонко, без стеснения.
– Уходи, – процедил Роуин. Но говорил он не Женевьеве.
Женщина усмехнулась, не двигаясь с места.
– Ты уверен?
– Да, – выдохнул он, словно это слово причиняло ему боль. – Я справлюсь с ней.
– Спасибо, что спасла меня от Севина, – бросила та, проходя мимо Женевьевы. А, оказавшись рядом, шепнула: – Устрой ему ад.
– Не сомневайся, – прорычал Роуин, глядя ей вслед, когда за ней закрылась дверь. – Я ведь велел тебе не следовать за мной?
– А ты правда думал, что именно сегодня я начну слушаться? – отрезала Женевьева.
Его губы сжались в напряжённую линию.
– Но, как по мне, более важный вопрос – что со мной не так? – продолжила она.
Он протянул руку, чтобы развязать узел.
– Придётся уточнить.
Она насупилась:
– Ты оставил меня ради… той, кого я застала в этой комнате, и ради какого-то чертовски странного сексуального перформанса—
– Кто сказал, что там было что-то сексуальное? – фыркнул Роуин. – Это всё страстный фрукт затуманивает тебе разум. Именно поэтому я и ушёл от тебя.
Что он вообще несёт? Женевьева едва не подалась вперёд. Ту женщину – с когтями, огнём в глазах и пальцах, телом, как у богини – забыть было невозможно. И она привязывала его к кровати, чёрт побери.
– Гвен просто пыталась помочь мне держаться от тебя подальше, – сказал он, развязывая последний узел и поднимаясь. – Надо было догадаться, что как только я скажу тебе не делать что-то, ты тут же кинешься это делать.
Он шагнул к ней, и его взгляд опустился вниз – слишком уж надолго задержавшись на её губах. И всё. Всё. В голове у Женевьевы стало пусто, кроме одной мысли: что, если бы он снова её поцеловал? Что, если бы тени снова обвились вокруг неё? Что, если бы она провела языком по его татуировкам, по груди, по животу…
– Я не смогла удержаться, – прошептала она, подходя ближе. – Я этого хочу.
Он остался на месте, но дыхание его стало тяжёлым.
– Чего именно ты хочешь? Будь конкретна. Здесь нас никто не видит, можешь не сдерживаться.
Её щёки мгновенно вспыхнули. Она спала со многими, но никто из них не просил её сказать, чего она хочет.
– Я хочу узнать, каково это – поцеловать тебя, не играя на публику, – призналась она.
– Поцелуй? Как мило, – прошипел он, с жадностью окинув взглядом её лицо. – Но я ищу не милости. Возвращайся на бал.
– Я не невинна, – отрезала она. – У меня достаточно опыта.
Он приподнял бровь.
– Милая, мне кажется, максимум, что ты познала, – это сладость. А я – не о том.
– Перестань называть меня проблемой.
– Перестань её создавать.
– А может, ты просто присоединишься ко мне в этом? – пропела она.
Она увидела момент, когда его выдержка лопнула. В следующее же мгновение он оказался перед ней, его тени мягко прижали её к стене.
– Гипотетически, если мы это сделаем, это будет просто трахаем, – выдохнул он, а его янтарные глаза пылали жаждой.
– Не думаю, что можно называть это просто, когда мы женаты, – прошептала она, чувствуя, как жар его тела поднимает её собственный.
– Юридически – да. Эмоционально – нет. Между нами не может быть привязанности. Паутина и так слишком запутана.
Он прав. Мне нужно освобождение, а не ещё один мужчина, который вырвет мне сердце.
– Согласна, – сказала она. – Если ты исполнишь мою единственную просьбу – довести меня до оргазма, – тогда никакой проблемы в просто трахе не будет.
Взгляд, которым он наградил её, был греховно похотлив. Его тени начали разворачиваться вокруг, как змеи, готовые к атаке. Он расстегнул манжеты рубашки, стянул ткань с плеч и бросил на пол. Следом последовал ремень. Затем он кивнул на её платье:
– Это – снять. Сейчас.
В отличие от прошлой ночи, на этот раз она легко повернулась к нему спиной. Пальцы его уверенно потянули за шнуровку, и через пару секунд платье соскользнуло вниз, мягкими волнами опускаясь к её ногам. Остались лишь кружевные розовые трусики и лиф.
– Чёрт, – выдохнул он, проводя взглядом от макушки до пяток.
Её кровь закипела. Желание стало лихорадкой, разъедающей изнутри. Она могла поклясться, что умрёт, если он не прикоснётся к ней прямо сейчас.
Он выругался ещё раз, увидев, как влажность уже проступила сквозь тонкую ткань. Встретившись с её глазами, сказал:
– Ты была права.
– Насчёт чего именно?
– Ты – нечто, чего я никогда не видел. Ты… великолепна.
Она довольно заурчала, чувствуя, как тени ласкают её кожу – нежно, с явным намерением.
– Обопрись о стену, – приказал он.
Она подчинилась, прижав плечи к прохладной поверхности. Мурашки от предвкушения прошлись по телу. Она ожидала, что он подойдёт, но он остался на месте.
– Раздвинь ноги, – произнёс он.
– Сначала сними штаны, – парировала она.
Уголки его губ дёрнулись:
– Терпение, милая. Мне нужно убедиться, что я исполню твою просьбу.
Она не могла сообразить, о чём он говорит – разум был чист, как стерильная салфетка. Она с трудом помнила, как её зовут.
– Довести тебя до оргазма, – напомнил он. – Так что начнём с того, что ты покажешь мне, как это сделать.
У неё перехватило дыхание.
– Ты ведёшь, я следую, – произнёс он.
И к чёрту всё остальное.
Она начала с груди – скользнула ладонями по тонкому шелку камзола, сжав себя до острой, сладкой боли. Губы Роуина приоткрылись в немом восхищении, когда она зажала соски между указательным и средним пальцами, сдавливая их через гладкую ткань – и в тот же миг искра удовольствия пронеслась сквозь её тело, зажигая низ живота. Влажность между ног стала почти невыносимой.
Пальцы скользнули вниз, к её центру. Один медленный круг поверх кружевной ткани – и вырвался стон облегчения. Желанная искра трения наконец прорвала истому. На какое-то мгновение она забыла о Роуине вовсе. С закрытыми глазами, дыша рвано, продолжала ровные круговые движения – и приближалась к освобождению, столь мучительно долгожданному.
Облегчение было таким резким, таким ярким, что её затопило волной света. Но стоило открыть глаза – и увидеть, как иссечённым страстью стал его взгляд, – как волна желания накрыла её с новой силой, разрушив только что обретённое спокойствие.
– Вот, я показала, – выдохнула она, бросаясь к нему, пульс гремел в ушах, мешая думать. – Теперь прикоснись ко мне.
Но его тени метнулись вперёд, обвивая её запястья и удерживая в сантиметрах от его тела.
– Нет, – сказал он.
Щёки Женевьевы запылали от унижения.
– Ты не хочешь—?
– Неважно, чего я хочу. Пока это зелье в нас – я не прикоснусь, – произнёс он глухо.
– Ты… ты меня обманул, – прошептала она, осознавая.
Он посмотрел прямо в глаза.
– Ты получила оргазм. Ровно как я и обещал, не так ли?
– Это не то же самое, – вскинулась она. – Ты не понимаешь, будто всё тело горит изнутри—
– Поверь, я прекрасно понимаю, – процедил он сквозь зубы.
Он мог быть мастером самообладания, но голос его срывался от мучения, сдерживаемого с такой же болью, как и у неё.
Женевьева замерла.
– Ладно. Я уйду, – выдохнула она срывающимся голосом.
Она подхватила с пола платье, не глядя на него, и прежде чем кто-то из них успел передумать, растворилась в воздухе. Став невидимой, Женевьева шагнула сквозь стену и скрылась в тишине.
***
Как только Женевьева наконец нашла место, где могла бы переодеться – а это оказалось целым испытанием без помощи Эллин, – она провела несколько часов на танцполе, изнуряя себя танцами в попытке изгнать из организма остатки страстного зелья. Она танцевала с каждым, кто приглашал её, ни на мгновение не сводя глаз с толпы в поисках Роуина. Половина её сердца замирала каждый раз, когда чья-то рука обвивала её талию, надеясь, что следующим окажется он. Вторая половина молилась, чтобы он был сильнее и не появился вовсе.
Пока он был вне поля зрения, ей было проще осознать, насколько глупо она себя вела наверху. И насколько злилась на него – за то, что позволил ей открыться, зная, что сам не собирается отвечать тем же.
В какой-то момент она обессилела и, шатаясь, ушла с танцпола. Добравшись до маленькой уборной на дальнем конце второго этажа, Женевьева закрылась внутри, чтобы привести себя в порядок.
Вскоре в дверь постучали. Голос умолял впустить.
К её изумлению, это был тот самый мужчина, которого она укусила ранее.
– Привет, принцесса, – ухмыльнулся он. – Седрик. Помнишь меня?
Кольцо на её пальце мгновенно начало нагреваться, и Женевьева дернулась, чтобы захлопнуть дверь, но он успел просунуть ногу в щель и втолкнул себя внутрь. Закрыв за собой дверь, он скрестил руки и уставился на неё сверху вниз. Кольцо жгло кожу.
Женевьева отступила, насколько позволял тесный закуток.
– Какого хрена ты творишь?
– Ничего личного, – ответил Седрик, делая шаг вперёд. – Но ты отказалась от моего предложения.
– Убирайся. Немедленно.
– Что, опять позовёшь мужа? – расхохотался он.
Он рванул вперёд и с силой прижал её к углу мраморной раковины. Рёбра взвыли от боли.
– Ах ты сукин сын, – прошипела Женевьева, исчезая на глазах и проходя сквозь него.
Он едва не рухнул вперёд, опираясь на край умывальника, затем, побледнев, резко обернулся.
– Никто не сказал, что ты Спектр, – заикался он. – Чёрт, я не—
Дверь распахнулась прежде, чем он успел договорить.
Роуин.
Жар взметнулся в её животе.
Да ну, только не это.
Седрик выглядел так, будто вот-вот стошнит.
– Седрик Рэтблейд, это ты? – послышался голос из-за плеча Роуина.
Это был Севин. Женевьева даже не заметила, как он появился.
Глаза Роуина не отрывались от неё.
– Ты в порядке? – спросил он.
Женевьева сглотнула и кивнула.
– Я хочу, чтобы ты сказала это, Женевьева. Ты в порядке?
– Да, – подтвердила она. – Он просто вёл себя как мудак.
Седрик потянулся к кулону на шее, напоминающему ключ.
– Если ты коснёшься меня, Демоника—
– Ещё одно слово, и я вырву тебе голову с корнем, – прорычал Роуин, его голос омрачился такой тьмой, что Женевьеве почти стало жаль Седрика. Почти.
Седрик замолчал. Севин рассмеялся.
– Слушай меня внимательно, – обратился Роуин к Женевьеве. – Сейчас ты идёшь вниз и ждёшь с тем из моих братьев или сестёр, кого увидишь первым. Поняла?
Она кивнула.
– Охота начинается через семь минут. Ты не можешь опоздать ни на секунду.
