Текст книги "Энчантра (ЛП)"
Автор книги: Кейли Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Она отнесла свою тарелку туда, где сидела Эллин, не обращая внимания на пристальный взгляд Роуина, следивший за каждым её шагом. Эллин встретила её настороженным взглядом.
– Роуин сказал, что ты меня исцелила, – тихо произнесла Женевьева, не желая привлекать к этому факту лишнего внимания. – Я просто хотела сказать…
– Я исцелила тебя только потому, что он пообещал пощадить меня, если вы с ним станете Охотниками, и в конце останетесь не только вы, – перебила Эллин, её голос был твёрдым, но не злым.
Эллин отодвинула стул и, не притронувшись к еде, вышла из комнаты.
Севин закатил глаза на прощание сестре и взглянул на Женевьеву:
– Она злится, что вылетел Уэллс. Он единственный, кто давал ей передышку во время игры.
– Оставь Эллин, – предостерёг Роуин, подходя, чтобы стащить с тарелки сестры несколько ежевинок. – Уэллс действительно иногда давал ей послабления. В отличие от вас, ублюдков.
– Меня не приплетай, – буркнул Реми, лениво откидываясь на спинку стула.
– Эй, я с нашей младшей сестрёнкой обращаюсь так же, как и со всеми вами, – сказал Ковин с полным ртом.
– Прекрасная защита, – съязвил Севин.
В этот момент в комнату вбежала Умбра, издавая пронзительный щебечущий звук, пока Роуин не обратил на неё внимания. Между ними явно происходил безмолвный разговор: Роуин сузил глаза, будто оценивая полученную информацию, затем поставил бокал с фиолетовой жидкостью на стол и направился к выходу.
– Я скоро, – бросил он через плечо, исчезая из зала вместе с Умброй.
Остальные переглянулись, и Женевьева решила, что это хороший момент, чтобы удалиться и дописать дневник.
– Женевьева, – окликнул кто-то, когда она вошла в вестибюль.
Она обернулась и увидела, как к ней направляется Севин.
– Можешь звать меня Виви, – сказала она, когда он подошёл ближе.
Он ослепительно улыбнулся:
– Значит, я твой любимчик?
Она фыркнула:
– Думаю, это звание по праву принадлежит Эллин. Она была самой полезной.
– Не поспоришь. Она буквально не дала твоему сердцу остановиться прошлой ночью, – кивнул он.
– Ты был там? – спросила Женевьева, чувствуя, как к щекам приливает жар.
– Только потому что прятался в библиотеке, – усмехнулся он. – Шоу было отменное. Эллин едва успела.
– Роуин говорил, что вы не умеете лечить, как она, – припомнила Женевьева.
– Роуин, Уэллс и Реми умеют управлять тьмой и становиться ею, но с лечением у них туговато – разве что яд вытащить или усыпить кого. А вот Ковин и я – Кровавые Тени. Наши способности не самые аппетитные для обсуждения после ужина, но они всё же позволяют немного больше, чем у остальных. Хотя до Эллин нам, конечно, далеко.
– А Грейв? – спросила она. – Или он способен только на разрушение?
– Что-то вроде того, – ответил Севин. – Он Тень Пустоты. Это очень редкая и крайне опасная форма магии.
– Насколько опасная?
– Просто радуйся, что во время Охоты он не может пользоваться своей магией, – сказал Севин.
– Прекрасно. Значит, могло быть ещё хуже, – пробормотала она.
– Ты и представить себе не можешь, – сказал он серьёзно. – Я никогда не видел его таким нестабильным.
– Правда? – фыркнула она. – По-моему, нестабильность – это его второе имя.
– Почти. Его второе имя – Блэйд, – усмехнулся он, а потом его взгляд стал внезапно серьёзным. – Но я говорил не о Грейве.
Речь шла… о Роуине?
– В общем, просто хотел сказать: тебя могли недооценить в первом раунде, но теперь этого никто не сделает. И неважно, чем закончится эта Охота – у меня предчувствие, что после неё уже ничего нельзя будет исправить. Так что будь уверена, что ты действительно хочешь победить.
И с этими словами он развернулся и ушёл, оставив её стоять в замешательстве, изо всех сил пытаясь понять, что, чёрт возьми, он имел в виду.
***
Когда Роуин так и не появился, Женевьева начала нервничать. Она уже битый час мерила шагами его комнату, безуспешно пытаясь распутать свои мысли.
Что имел в виду Севин, говоря: будь уверена, что хочешь победить?
Разумеется, она хотела. Это был её единственный шанс остаться в живых.
Хотя… можно ли было назвать жизнью всё то, чем она жила последний год? Больше похоже на утопание в воспоминаниях о Фэрроу и удушье в тесной, задушенной прошлым жизни в Новом Орлеане…
Сердце сжалось, когда она наконец осознала: всё это время она избегала задать себе самый важный вопрос. Ради чего она вообще борется? Ради чего живёт?
Чего я, чёрт возьми, хочу?
Она сбежала из Нового Орлеана, из той жизни, где никогда не была «достаточной» – ни для кого. А теперь она стала частью чего-то большего, ключевой фигурой в истории семьи, закованной в это проклятие.
Если в её прошлой жизни не осталось ничего, за что стоило бы сражаться, почему бы не сражаться за этих людей, у которых была тысяча причин хотеть освободиться?
Севин был прав. Неважно, выживет она или нет – следующая Охота будет совсем другой. Так почему останавливаться на освобождении лишь себя и Роуина?
Надежду, что кто-то на белом коне однажды её спасёт, она давно похоронила. Но это не значит, что она не могла стать своим собственным рыцарем. И – их рыцарем тоже.
Как только мысль зацепилась в сознании, по её венам пронеслась волна адреналина. И прежде чем она поняла, что делает, уже направлялась в библиотеку.
***
Женевьева перелопатила указатели в не менее чем пятидесяти книгах, прежде чем наткнулась на ту, где упоминалась Багровая гниль. И как только она начала вникать в текст – а чтение ей никогда не давалось легко – кольцо на пальце нагрелось. Конечно.
Она поспешно засунула книгу в карман своих пышных зелёных юбок и замерла, ожидая, когда же появится тот, кто вызвал это ощущение. Но никто не пришёл. Тогда она встала и уставилась в пустую комнату.
– Не будь трусом, покажись, – произнесла она.
– Должен признаться, мне ужасно импонирует твоя дерзость, миссис Силвер, – раздался голос Нокса, и в тот же миг он с игривым подмигиванием материализовался в центре библиотеки. – Некоторые Дьяволы могли бы расценить это как вызов.
– Ни один из Дьяволов, которых я знаю, не обиделся бы, – пожала плечами Женевьева. – Может, ты просто неуверен в себе?
В одно мгновение Нокс оказался вплотную перед ней, заставив её вздрогнуть. Его фиалковые глаза сузились в нескольких дюймах от её лица.
– Правила игры не позволяют мне разорвать тебя на куски лично. А мои покровители пока находят тебя… забавной. Но если ты продолжишь испытывать моё терпение, миссис Силвер, я без колебаний покажу тебе, что у каждой сделки есть лазейка.
Она сглотнула, но не отпрянула. Его враждебное выражение сменилось напускным обаянием.
– А теперь, я пришёл предложить сделку, – сказал он, отступая на шаг.
– Я уже говорила, я не заключаю сделок с—
Он поднял руку, прерывая её.
– Это не сделка. Я просто хотел сообщить, что твоя аудитория ждёт от тебя с Роуингтоном… чего-то более пикантного. И, должен признать, меня крайне удивляет, что вы, голубки, до сих пор не накинулись друг на друга.
– Может, ты заметил, что Роуин не так напыщен, как некоторые из его братьев, – сказала она, придерживаясь как можно ближе к правде. – Возможно, мы просто предпочитаем уединение?
– Я многое обдумывал, – сказал он, с подозрением сощурившись. – Так что советую тебе поставить развлечение моих гостей в приоритет. И как можно скорее.
Прежде чем она успела разобраться в подтексте этой угрозы, он исчез.
– Одна проблема за раз, – пробормотала Женевьева себе под нос.
Сначала – вернуться к чтению о Багровой гнили…
Пи-и-и.
Женевьева заморгала, услышав пронзительный звук.
Если это крыса, я больше никогда не зайду в эту библиотеку.
Пи-и-и. Пи-и-и.
Она повернулась на звук – и увидела пушистую белую голову, выглядывающую из-за спинки кресла в углу зала. Ласка? Или, может быть, норка. Очень крупная норка.
Пи-и-и.
Зверёк склонил голову набок, уши дёрнулись, когда он начал карабкаться на подголовник кресла, коготками цепляясь за ткань.
– Ты такой милый, – протянула Женевьева, шагая к нему. Но чем ближе она подходила, тем сильнее ощущала: он наблюдает за ней осознанно. Слишком осознанно. Почти как одна знакомая лиса…
И тут до неё дошло – кольцо на её пальце всё это время так и не остыло.
Свет в комнате начал мерцать. Воздух стал тоньше, дыхание – прерывистым. В нескольких шагах от неё заклубилось облако тьмы, вытянулось – и из него шагнула массивная фигура.
Грейв.
– Именно так я и хотел тебя найти. В одиночестве, – произнёс он, а дым исчез, развеявшись в воздухе.
– Свободна, Лилит, – добавил он, и белая норка тут же скользнула прочь.
Женевьева скрестила руки на груди, поднимая бровь:
– И зачем тебе понадобилось уединение со мной? Неужели ты решил признаться в любви? Только предупреждаю: история «выбери одного из братьев» не по мне.
Ни тени улыбки не тронула его губ.
– Это твой последний шанс. Я могу сделать всё быстро и безболезненно.
Она изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, хотя страх тяжёлым комом оседал в животе.
Сейчас я могу использовать свою магию, напомнила она себе.
– Твоя мания мщения – просто смешна, – сказала она. – Почему ты не можешь пожертвовать ещё одним годом в Аду, чтобы дать ему шанс освободиться и спасти вас всех?
– Нет, ты действительно не понимаешь, – кивнул Грейв. – Эта лазейка с браком, которую предложил Нокс, всегда казалась мне подозрительной. Я не сомневаюсь: если Роуин вырвется из этой игры, Нокс найдёт способ использовать это против нас. Он просто так не отпустит ни одну из своих фигур. Кто-то должен будет заплатить. Остальные думают, что я параноик. Но я не рискну.
– Попытка убить меня в часы, когда это запрещено, только потому, что ты дал Ноксу залезть себе в голову – звучит не слишком благородно, тебе не кажется?
– Я и не стремился быть благородным, – холодно усмехнулся он.
Женевьева собрала всё своё бравадо в кулак и пожала плечами:
– Ну, тогда попробуй. Покажи, на что способен.
– Тебе хоть кто-то объяснял, кто я такой? – спросил он, прищурившись.
– Севин сказал, ты Тень Пустоты, – ответила она, не отводя взгляда.
– А ты знаешь, что это значит?
Но она не успела ответить. Грейв выхватил нож из ножен и метнул прямо ей в грудь. Женевьева ждала, что её способности Призрака сработают, что она исчезнет – и лезвие пройдёт сквозь неё. Но магия не пришла.
И нож не пришёл.
Он замер в воздухе, в нескольких сантиметрах от её сердца. И она сама – тоже. Не могла моргнуть, не могла дышать, не могла закричать. Всё тело застыло.
Время остановилось.
Глава 24. ВЫМЫСЕЛ
В прошлый раз, когда мир остановился для Женевьевы, на ней было ужасное зелёное платье.
Она надела его в попытке подстроиться под наряд Фарроу на бал Крю Мистик в честь Марди Гра – это должно было быть её первое знакомство с его родителями. Их семейный Крю носил особенно отвратительный оттенок зелёного – ведь даже если ты принадлежишь к самой элитной и состоятельной организации в городе, это вовсе не гарантирует тебе хорошего вкуса. И хотя ей было больно, Женевьева выбрала наряд именно в этом цвете, чтобы показать, как бы она смотрелась, став одной из них.
Она прошла весь путь от поместья Гримм до любимого места на набережной в этом тяжёлом, рюшечном уродстве – не желая тратить ни одной монеты на экипаж, прекрасно зная, в каком долгу погрязла её семья.
Именно это и делало её и Фарроу такой «прекрасной парой» – она любила его, а его семья была баснословно богата. Тогда это казалось судьбой. Но стоило ей прийти, как стало ясно: судьба тут ни при чём. Просто наивность.
Я не понимаю, – сказала она тогда.
Моя мать узнала о твоей семье. Она запретила мне появляться с тобой сегодня. Все здесь помешаны на внешности. Но мы можем встретиться после – у Басиля. Люси тоже будет…
Если ты не можешь пойти против матери ради какого-то бала, как ты пойдёшь против неё, когда мы будем помолвлены? – бросила она.
Он вздрогнул от слова «помолвлены», но быстро нацепил маску насмешливого равнодушия.
Ты одна из них, Женевьева. Ты – забава. Но думать, что я, или кто-то из «приличных», женится на такой, как ты, – просто смешно. О, только не начинай плакать. Это жалко.
Скажи, почему я не должна была верить тебе? – умоляла она. Ты обещал мне приключения. Пышную свадьбу. Колыбельки. Любовь.
Ты никогда не говорила в постели с любовником слов, о которых потом жалела? – холодно возразил он. Я уверен, у тебя было достаточно возможностей.
Она была так потрясена, услышав это, что её слёзы мгновенно высохли.
Ты прекрасно знаешь, какая у тебя репутация. Люси и другие могут это игнорировать – и твои родственные связи, – но я из другого мира. У меня есть настоящая наследственность, которую нужно защищать.
Наследственность – это обман. Женевьева предпочла бы сохранить саму себя, чем быть частью чего-то, что обращается с людьми так.
Ты же сам не любишь свою семью, – выплюнула она. Именно поэтому ты всё это время был с нами – с «низшими», «безродными» друзьями. Потому что тебе было скучно и одиноко в своём особняке. Ты сам говорил, что никогда не чувствовал себя живым, пока не встретил меня…
Я вырос из этого, – перебил он. Я ждал окончания сегодняшнего вечера, чтобы сказать тебе, но на следующей неделе уезжаю в Лондон. Там есть девушка. Племянница коллеги моего отца. Мы поженимся осенью. Вечеринка у Басиля и завтрашний парад – последние случаи, когда мы можем увидеться. Хочешь – приходи. Не хочешь – нет. Но это конец.
И когда он ушёл, она почувствовала, как мир вокруг замирает. Сердце замирает. Время замирает.
Хотя сейчас, по крайней мере, на ней было что-то красивое. Пусть и снова зелёное.
Пожалуй, пора завязывать с этим цветом.
Кашель Грейва прорезал воспоминание, возвращая Женевьеву к реальности – к застывшему в воздухе ножу между ними.
– Если тебе от этого станет легче, манипуляция временем дорого мне обходится, – сказал он. – Но это идеальный ответ на твой трюк с исчезновением.
Когда время вновь начало двигаться, это произошло почти незаметно. Сердце в её груди сделало один-единственный удар, нож сдвинулся на дюйм ближе, тело Женевьевы мигнуло – исчезло и появилось вновь. Она тянулась изо всех сил к своей магии, собирая всё, что могла, пока Грейв позволял очередной секунде проскользнуть сквозь пространство. Опять вспышка – исчезновение и возвращение. Затем поднялись тени.
И когда Грейв протянул руку, чтобы завершить движение ножа, Женевьева высвободила всю свою силу разом.
Лезвие вонзилось в её тело, но боли не было. Её тело оставалось плотным, но всё вокруг – Грейв, комната – исчезло на мгновение в вихре магии. И когда он отпустил мир, она сделала то же самое.
Она поняла, что нож вновь появился за её спиной, когда услышала звон металла, ударившегося о пол.
Грейв выглядел ошеломлённым.
– Что за чёрт?
Женевьева облегчённо вздохнула, увидев Роуина на пороге библиотеки, с Умброй у его ног – в зубах у лисы болтался знакомый зверёк, его фамильяр. Умбра распахнула пасть и уронила белоснежную норку на пол, позволив ей забраться обратно на плечо Грейва.
– Он пытался убить меня, – пожаловалась Женевьева, бросаясь к Роуину.
– Я вообще-то о том, что ты только что сделала, – уточнил он, поднимая руку, чтобы она могла прижаться к его боку.
Она закатила глаза, но прижалась крепче, сверля Грейва ледяным взглядом.
– Я защитила себя, – ответила она с подчеркнутой очевидностью.
– Ты проецировала свою магию, – процедил Грейв. – Я прожил два с половиной века и ни разу не слышал, чтобы Спектр был способен на такое.
Она вздёрнула подбородок.
– Наверное, за два с половиной века ты не так уж много и слышал. Например, чтобы кто-то сказал, что ты весёлый. Или услышал, как кто-то кончает рядом с тобой…
Грудь Роуина дрогнула в беззвучном смехе. До тех пор, пока Грейв не сделал угрожающий шаг вперёд.
Мгновенно Роуин заслонил Женевьеву и оскалился:
– Ещё шаг – и пожалеешь.
– Да что ты сделаешь? – рявкнул Грейв. – Всё это из-за девчонки, которую ты даже не…
– Она моя, – прорычал Роуин, и тени закружились вокруг него. – Что бы ты ни думал, какие бы проблемы у тебя ни были с этим – если ты хоть раз попытаешься дотронуться до неё снова, я сделаю твою вечность ещё более жалкой, чем она есть.
Глаза Грейва сузились от ярости, прозвучавшей в голосе Роуина.
– Во имя Ада, Роуингтон. Ты женат на ней всего пару дней. А я останусь твоей кровью на вечность.
– Какое несчастье для меня, – резко отрезал Роуин.
Женевьева наблюдала за обменом репликами с максимально спокойным выражением лица, на какое только была способна, но на самом деле… Услышать, как Роуин с такой уверенностью произносит «она моя» – у неё внутри всё скрутило в тугой узел.
Это не по-настоящему, пыталась напомнить себе. Как бы реалистично это ни звучало.
– Последние пятнадцать лет ты твердил, что не можешь вернуться в Ад, потому что весь поглощён своими исследованиями, – продолжал Грейв. – Ты не можешь даже раз в год показаться, чтобы подарить матери цветок, но готов рискнуть всем ради неё?
Женевьева прищурилась от этих слов, но промолчала.
– Наши родители сами выбрали себе судьбу, – спокойно произнёс Роуин. – А её бросили в мою.
Улыбка, которой Грейв одарил брата, могла бы заморозить кровь, но обращался он уже к Женевьеве:
– Тебе стоило позволить мне сделать всё быстро и безболезненно.
В воздухе между ними открылся чёрный обсидиановый портал, и Грейв шагнул внутрь, исчезнув.
– Ну, весело поболтали, – наконец произнесла Женевьева, пытаясь сохранить лёгкий тон.
Роуин повернулся к ней:
– Ты в порядке?
Женевьева пожала плечами:
– А ты где был? Раньше?
– Умбра почуяла Лилит. Грейв выпускает её из виду только когда что-то замышляет. Я бы и не узнал, что ты в опасности, если бы не она. Хотя ты вечно в передрягах, да?
Она упёрлась рукой в бедро:
– Эй, я спокойно сидела здесь, никого не трогала. Это Нокс и Грейв сами меня нашли.
Взгляд Роуина потемнел:
– Нокс тоже приходил?
Она потянулась к кольцу-перстню на пальце, начала вертеть его, нервно кивая:
– Похоже, я весьма ценный трофей в этом доме.
Он выглядел так, будто вот-вот рассмеётся.
– Пойдём вниз, – предложил он, протягивая руку. – Мне нужно переодеться, и, думаю, тебе не стоит оставаться здесь одной. Вдруг кому-то ещё захочется устроить засаду.
Она сглотнула, глядя на его открытую ладонь, словно перед ней извивающаяся змея, готовая укусить.
Она моя.
Сколько раз ей хотелось, чтобы кто-то произнёс это с гордостью? Она бы с радостью позволила себе утонуть в бабочках, которые взметнулись в животе от его слов… если бы только могла быть уверена, что эти бабочки способны отличить вымысел от реальности.
Она бросила взгляд на камин, на зеркало над ним, а потом протянула руку и переплела пальцы с его.
И позволила ему вести себя обратно в комнату, не сказав ни слова.
Как только дверь за ними закрылась и они остались по-настоящему одни, Женевьева выдернула руку и сказала:
– Никогда больше не называй меня своей.
На его лице мелькнула какая-то неясная эмоция, но он не ответил.
Она глубоко вдохнула:
– Когда кто-то говорит мне это… я хочу, чтобы он действительно это чувствовал.
Он отвёл взгляд, кивнул и тихо произнёс:
– Договорились.
ВТОРОЙ РАУНД ОХОТЫ
Глава 25. ПРОНИЦАТЕЛЬНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ
Пока Роуин переодевался в ванной, Женевьева спрятала том, унесённый из библиотеки Сильверов, на дно одного из своих сундуков – рядом с дневником и гримуаром. По какой-то причине признаться, что она хочет помочь спасти его мать и семью, казалось чересчур… личным.
Она вытащила дневник, прежде чем прикрыть книгу одеждой, и направилась к письменному столу. Открыла дневник на чистой странице, куда была вложена ручка, и начала новую запись. Чернила легко ложились на бумагу почти до половины страницы, пока вдруг не стали прерывистыми, оставляя вместо слов лишь бледные вмятины. Женевьева потрясла ручку. Без толку.
Наверняка у Роуина есть чернила, – подумала она и выдвинула широкий ящик стола. Отодвинула пару безделушек и дотянулась до самого конца, ища наощупь что-то, напоминающее баночку. В ящике были восковые палочки, печати, ручки – и затем что-то, что она не смогла сразу опознать. Будто приподнятая квадратная поверхность в древесине. Она надавила —
– и передняя панель под открытым ящиком отщелкнулась.
Секретный отсек.
Когда она закрыла верхний ящик и полностью выдвинула нижний, то обнаружила толстую стопку листов, исписанных почерком, который показался ей смутно знакомым.
Она вытащила один из листов – это было письмо, датированное несколькими месяцами назад и адресованное… Эллин.
Дорогая Эллин,
Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы найти слова после стольких лет. Я просидел за этим столом последние пять часов, не в силах придумать хоть что-то, ради чего стоило бы отправлять письмо. Я не продвинулся в поисках лекарства, понимаешь. Каждый раз, как мне кажется, что я нашёл кого-то, кто может помочь, этот человек исчезает или отказывается, испугавшись, что его найдёт Нокс…
Женевьева вернула письмо в ящик и вытащила следующее. Оно было адресовано Реми и содержало всего одну строчку:
Ремингтон, я не знаю, как залечить эту трещину.
Последнее письмо было адресовано Грейву.
Грейв. Пожалуйста. Я умоляю тебя хотя бы допустить, что слухи могут быть правдой. Подумай о чувствах матери. Ты ведь знаешь, что она тоже не хочет, чтобы всё это продолжалось.
Женевьева почувствовала, как к горлу подступает ком. Все эти пятнадцать лет он писал им письма.
Щелчок замка на двери ванной заставил её вздрогнуть.
Поспешно закладывая письма обратно, стараясь придать ящику прежний вид, она заметила что-то в самом углу – конверт с ярко-красной восковой печатью с тиснением в виде розы. Адрес в углу она узнала сразу.
Имение Гриммов
Эспланада,
Новый Орлеан, Луизиана
Её дыхание сбилось.
Вернусь к этому позже, – пообещала она себе, захлопывая ящик.
Когда Роуин вышел, он без слов устроился на кровати, откинувшись на изголовье, а Юмбра свернулась у него на коленях.
Женевьева решила, что сможет дописать позже, и пошла к комоду, чтобы обменять дневник на гримуар, привезённый из имения Гриммов. Она уселась в кресло в углу и начала листать страницы. Но сосредоточиться не получалось – строчки писем всё ещё жгли память.
Так они и сидели: Роуин с закрытыми глазами, будто дремал вместе с Юмброй, и она – притворяясь, что изучает магические свойства паранормальных существ. В какой-то момент в комнату ввалились Севин и Ковин, не дождавшись приглашения, принесли с собой тарелку с закусками из столовой и целую бутылку виски.
Вчетвером они коротали оставшиеся часы до полуночи за шумной игрой в Pit. И в разгаре выкриков чисел и борьбы за карты Женевьева почти забыла, где она вообще находится. Под конец Севин метнул карты в Ковина, а Роуин стал убирать всё, пока его братья наперебой убеждали Женевьеву, что другой жульничал, пряча карты в рукавах.
Но как только пробил полночный час – веселье сменилось полной тишиной.
Реми, Грейв и Эллин уже были в бальном зале, когда к ним присоединились остальные. Как только круг из братьев и сестёр замкнулся, Нокс появился в воздухе с Охотничьим Клинком в руках.
– Веллингтон передаёт наилучшие пожелания из Ноктурнии, – объявил дьявол.
Лицо Эллин перекосилось от ярости.
– Из Ноктурнии? Что ты заставляешь его делать там, Нокс?
– Ничего, чего он сам бы не заслужил, став первым выбывшим, – улыбнулся Нокс, хотя в голосе звучала твёрдость.
Эллин сжала кулаки, но больше ничего не сказала, а Нокс не стал затягивать церемонию – и метнул зачарованный кинжал в воздух, как и в конце маскарада. Женевьева задержала дыхание, следя за серебряным лезвием, которое сначала зависло в воздухе, а затем закружилось по кругу и… вонзилось в ладонь Реми.
– Выбор игры? – подсказал Нокс.
– Случайный старт, – ответил Реми.
Роуин повернулся к Женевьеве, открывая рот, чтобы что-то сказать, но голос утонул в потоке воздуха – и их обоих вырвало из зала, унося прочь.
Женевьева моргнула – и очнулась в незнакомом помещении. Голова кружилась от магии Нокса, и лишь через несколько секунд она поняла, что находится в чем-то вроде буфетной кладовки. Стены были заставлены дубовыми полками, уставленными сервировочной утварью и приборами. Женевьева задумалась, есть ли в Энчантре полноценный персонал вне рамок Игры… или Роуин проводит свои дни в полной изоляции.
В комнате было два выхода. Женевьева заметила паутину, натянутую от одной из дверей к самому потолку. Её присутствие – несмотря на все недавние события – наводила на мысль, что это место могло бы стать неплохим укрытием. Но тут за дверью послышались шаги. Женевьева тут же рванула ко второму выходу.
Прислонившись ухом к двери без паутины, она подождала, пока не убедилась, что за ней тихо. Осторожно повернула ручку и вышла в—
– столовую.
Как я раньше не замечала эту дверь? – подумала она, поражённая собственной невнимательностью. Но, оглянувшись, заметила, что створки были идеально замаскированы под стены. Швы в лепнине были настолько незаметны, что, не пройдя сквозь этот проход сама, она бы ни за что не догадалась, что он существует.
Она выскользнула в широкий холл, и, ускоряя шаг, направилась к комнате Роуина. Женевьева надеялась, что он подумает о том же укрытии. В противном случае, она собиралась схватить книгу из сундука и укрыться в тайной комнате в библиотеке, которую он ей показывал.
Только она взялась за дверную ручку, как кто-то резко распахнул дверь изнутри. Адреналин ударил в кровь, она отшатнулась, готовая бежать, пока не увидела, кто это.
– Отлично, – выдохнул Роуин, махнув ей рукой. – Я уже начал переживать, что придётся искать тебя вечно.
– Нам стоит спрятаться где-нибудь ещё? – спросила она, входя внутрь.
– Реми не станет охотиться на нас, как это делал Грейв, – сказал он. И пока он говорил, Женевьева заметила крошечную каплю крови, блеснувшую в его пирсинге на губе.
Она указала на свой рот:
– У тебя кровь.
Он стёр её большим пальцем.
– Прикусил губу, когда Нокс телепортировал нас.
– Придумать случайное размещение всех участников – весьма умно, – нехотя признала она.
– И исключает ту передышку, которая обычно у нас есть, – кивнул Роуин. – Реми предпочитает быстрый старт. Впрочем, он предпочитает всё, что помогает поскорее закончить Игру.
– Он выглядит абсолютно безразличным ко всему происходящему, – заметила Женевьева. – Что с ним?
Роуин пожал плечами:
– Остальные всё ещё питают хоть какую-то надежду. Он отказался от неё много лет назад.
– Поэтому вы больше не близки?
– Думаю, тебе стоит спросить у него, почему, – уклончиво ответил он.
Она закатила глаза:
– Хочешь снова сыграть в «две правды и ложь»?
Все те вопросы, что сдерживались в ней последние два дня, будто разом поднялись на поверхность.
Он наклонился к ней ближе, их взгляды оказались на одном уровне, и несколько тёмных прядей упали ему на лицо.
– У меня идея получше, как скоротать время, – прошептал он, взгляд скользнул к её губам.
Сердце ударилось в грудь, но… что-то было не так. Прежде его близость всегда обжигала. Сейчас же она этого жара не чувствовала.
– А ты не думаешь, что стоит приберечь немного страсти для зрителей? – фыркнула она, скрестив руки на груди, чтобы не дать ему подойти ближе.
– Если ты настаиваешь, – с ухмылкой сказал он и попытался заправить выбившуюся прядь за ухо – безуспешно.
И тогда по её спине пробежал холод. А кольцо на пальце вспыхнуло огнём. Или оно горело всё это время, а она не замечала – потому что привыкла считать его своим убежищем. Ассоциировать его с безопасностью.
Вот почему он предупреждал меня, что здесь нельзя доверять своему сердцу.
Женевьева изогнула губы в той самой улыбке, от которой мужчины теряли голову. Фэрроу. Морелло. Басиль – в ту ужасную ночь, когда ей хотелось ранить Фэрроу.
И теперь – Ремингтон Сильвер.
Взгляд Реми стал тяжёлым и жадным, когда она подняла на него глаза и, смягчив голос, пролепетала с южным акцентом:
– Почему бы тебе не выбрать идеальное местечко для нашего представления… и потом вернуться за мной?
– А может, сначала потренируемся прямо здесь? – предложил он, наклоняя лицо к её губам.
Ловушка. И она это знала. Женевьева резко отпрянула.
– Что выдало меня? – Реми наклонил голову, уголки его губ дёрнулись в улыбке.
Она не выдала взглядом кольцо:
– Ты и правда вставил пирсинг, чтобы обмануть меня?
Он пожал плечами, наконец вынимая Охотничий Клинок из-за голенища:
– Это было не только ради обмана, но совпало удачно – ты попалась первой.
А потом он атаковал.
Женевьева бросилась в сторону, но не успела – клинок разорвал ткань корсета и полоснул по коже. Она зашипела от боли. Прежде чем он смог ударить снова, она схватила его за золотое кольцо в губе – и рванула.
Он закричал от боли, лезвие выпало из рук. Женевьева не стала медлить – потянулась за кинжалом, но стоило её пальцам коснуться рукояти, как по телу пронеслась волна жгучей боли.
Чёрт. Значит, украсть клинок запрещено.
Она резко отдёрнула руку, выругалась и со всей силы пнула оружие в сторону. Реми рванулся за ним, а Женевьева распахнула дверь – и вылетела из комнаты.
Глава 26. ЛУГ
Женевьева до смерти устала от беготни. И, чёрт возьми, до смерти устала от того, что каждое её платье снова и снова оказывалось залито кровью.
Кровь не сочетается с розовым.
Она знала, что никак не успеет добежать до бального зала, а оттуда – наверх, прежде чем Реми настигнет её. Поэтому выбрала следующее лучшее решение – рванула в столовую, где принялась ломать ногти, пытаясь вскрыть потайной проход в буфетную кладовую. Как и подозревала, противоположный выход из кладовки вёл на кухню, откуда она нашла потайной коридор, ведущий к лестнице и в тайную комнату за библиотекой, о которой Роуин рассказал ей накануне.
Поднимаясь по скрипучим деревянным ступенькам в мрачную каменную комнату, она прижала ладонь к ноющей ране на боку, облегчённо выдохнув от давления. Оперевшись театральным жестом на перила, она не заметила, как свободные ленты чокера, завязанного на шее, зацепились за острый выступ торчащей занозы. Когда она поднялась ещё на одну ступеньку, ленты резко натянулись, сдавив горло. Прежде чем она успела потянуться и распутать их, прогнившая доска под её ногой треснула, и нога провалилась сквозь неё.
Она сдавленно охнула, когда острые щепки впились в лодыжку, а шёлковые ленты превратились в удавку. Цепляясь за узел, она разодрала пальцы, пока не освободилась, стиснув зубы от боли, извлекая ногу из разрушенного проступа. Приглушённый крик из-за одной из стен вызвал новый всплеск адреналина – неужели она слишком шумела? За глазами налилось напряжение – словно вот-вот хлынут слёзы, в горле застрял комок, который она с трудом проглотила, но всё же выпрямилась и продолжила путь по лестнице.
Она не даст зрителям Нокса удовольствия видеть её слёзы. И она знала, что за ней следят. Зеркала, размещённые в нишах этого пыльного прохода, теперь уже невозможно было не заметить.
