Текст книги "Энчантра (ЛП)"

Автор книги: Кейли Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Хочешь потанцевать? – раздался позади глубокий голос.

Женевьева вздрогнула, резко обернувшись на звук, и хруст льда от её движения прокатился эхом по морозной пустоши. Краем глаза она заметила, как по поверхности под её ногами поползла трещина, но стоило ей увидеть того, кто говорил – и все мысли об опасности улетучились.

– У нас так и не было первого танца, – сказал Роуин, протягивая ей руку.

Не колеблясь, она вложила ладонь в его. Он закружил её в лёгком вальсе по льду. Женевьева прижалась к нему как можно ближе, ловя каждую крупицу его тепла, и с удивлением поняла, насколько изящно он двигался. Когда они замедлились до неспешного покачивания, она закрыла глаза и склонила голову ему на плечо.

– Спасибо, что доверилась мне, – сказал он, низкий голос отозвался вибрацией у её щеки. – Знаю, после всего, что было с Фэрроу, это нелегко.

Она вздрогнула при упоминании его имени, но, странное дело, не смогла заставить себя отстраниться. Когда он заговорил вновь, кольцо на её пальце стало странно тёплым.

– Хотя тебе следовало быть осторожнее, раздавая своё сердце, – продолжил он.

Кольцо. Женевьева моргнула и посмотрела вниз, на сцепленные руки. Серебряная печатка ощутимо разогревалась, с каждой фразой становясь всё горячее.

Она попыталась отпрянуть, но он вновь закружил её в вальсе и отпустил, вращая всё быстрее.

– Роуин⁠—

Но когда она остановилась, взглянув на лицо партнёра, это оказался не Роуин. И ледяной воздух вдруг стал обжигающе жарким. Под ногами с грохотом расползались трещины, паутина которых охватывала всё озеро, пока он снова не притянул её к себе.

– Ты одна из них, Женевьева, – произнёс Фэрроу, продолжая танец. – Ты – просто забава. Думать, что я, или кто-то из достойной семьи, на самом деле женится на такой, как ты… Это смешно.

– Отпусти меня, – прошипела она, упираясь каблуками в лёд, останавливаясь.

Она попыталась вырваться, но он не отпускал, смеясь, пока она боролась с его хваткой.

– Отпусти! – выкрикнула она вновь.

– Отпущу, как только заберу то, что ты мне пообещала, – ответил Фэрроу.

И в следующую секунду он вонзил руку ей в грудь.

Из её горла сорвался сдавленный, захлёбывающийся крик, когда он вырвал сердце из её тела и поднял между ними. Алый цвет расплылся по корсету, и Женевьева с ужасом уставилась на зияющую дыру в груди.

– Зачем? Ты ведь даже не хочешь его, – прошипела она, пытаясь выхватить у него бьющееся сердце.

– Конечно, нет. Но и никому другому отдать я тебе не позволю, – отрезал он.

А затем толкнул её прочь.

Она упала назад, поскользнулась и с треском ушла под лёд, а из её груди вырвался яростный, рвущий душу крик.

***

Женевьева резко села в постели. Её грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось, виски были покрыты испариной, пока она судорожно пыталась выбраться из душного кокона одеяла, спутанного вокруг её ног. Она с диким взглядом осматривалась в темноте, пытаясь вспомнить, где находится.

Её взгляд скользнул к другой стороне кровати.

Роуин лежал спиной к ней, прижавшись к самому краю матраса, насколько это вообще было возможно, не упав. Его голову скрывала одна из подушек, и Женевьева невольно задумалась, пытался ли он инстинктивно заглушить звуки, которые она издавала во сне.

Хотя бы он не проснулся, подумала она.

Чего нельзя было сказать об Умбре.

Женевьева вздрогнула, когда наконец заметила лису – та была полностью бодрствующей, лежала свернувшись клубком и не отрывая взгляда.

Женевьева отвернулась от Фамильяра и снова опустилась на подушку, одеяло всё ещё было сброшено к талии. Она лежала, пока её тело постепенно приходило в себя, пока остывала кожа.

Фэрроу ошибался хотя бы в одном. Кто-то всё-таки на ней женился.

Но это не было похоже ни на одну из свадеб, какие она когда-либо себе представляла.

Когда у неё в глазах защипало, она сжала кулаки в простынях, стиснув зубы, чтобы не дать предательским слезам пролиться. Нет. Не здесь.

У неё была игра Дьявола. И на этот раз она не уйдёт, пока не победит.

Глава 15. ПОЗОЛОЧЕННАЯ ДОБЫЧА

Женевьева проснулась от того, что на кровать прыгнул снежный барс. Она издала пронзительный визг и, пытаясь отползти от огромной кошки,

– скатилась с края матраса.

Но боли от удара о пол не последовало – за мгновение до падения её тело исчезло.

Она тут же вернулась в телесную форму, чувствуя, как облегчение прокатывается по ней волной – магия вернулась. Подняв взгляд, она увидела тёмные глаза леопарда, выглядывающие из-за края кровати, уши прижаты к голове, а хвост нетерпеливо покачивается из стороны в сторону.

– Сапфира, ко мне, – раздался голос Эллин с другой стороны комнаты, приказывающий переросшей кошке.

Спустя секунду Эллин появилась рядом с Женевьевой, и выражение её лица было отнюдь не таким раскаянным, как ожидала Женевьева.

– Ты крепко спишь, – заметила Эллин. – Я не знала, что ещё попробовать.

Женевьева поднялась на ноги, отталкивая ногой простыни, которые упали вместе с ней.

– И что ты попробовала в первую очередь?

Эллин пожала плечами:

– Постучала.

Женевева упёрла руки в бока:

– Сколько раз?

– Один.

Женевьева смерила её гневным взглядом.

– Придётся научиться быть более настороже во время Охоты, – бросила Эллин вместо извинений. И, увы, была права. Женевьева никогда не беспокоилась о том, что спит слишком крепко – в случае опасности она просто исчезала. За исключением прошедшей ночи, она даже не просыпалась от своих кошмаров. Переживала их молча, пока не рассветёт. Или не спала вовсе.

Женевьева раздражённо выдохнула и протёрла глаза, прогоняя остатки сна. Комната по-прежнему тонула в темноте, без окон и намёка на естественный свет – никакого представления, сколько сейчас времени. Ни Роуина, ни Умбры тоже не было.

– Сколько сейчас? – спросила она.

– Полпятого, – ответила Эллин, почесывая своего фамильяра за пушистыми белыми ушами, и комната наполнилась урчанием кошки.

– Я проспала больше двенадцати часов? – изумлённо переспросила Женевьева. – Почему Роуин меня не разбудил?

– Он настаивал, чтобы ты отдохнула. Сказал, что тебе, как смертной, это нужнее. Если честно, я удивлена, что ты не проснулась, когда приехал оркестр, и Севин с Ковином решили присвоить себе их трубы.

– Они что, трубачи? – удивилась Женевьева.

– Нет.

Женевьева невольно улыбнулась.

– Часть меня надеется, что ты действительно протянешь дольше первого раунда, хотя бы чтобы мне не пришлось снова остаться с этими идиотами, – проворчала Эллин.

– До слёз тронута, – с сухой иронией отозвалась Женевьева.

Эллин лишь усмехнулась, поднимая руку и делая широкое движение в воздухе. Женевьева наблюдала с восхищением, как свечи в канделябрах одна за другой вспыхивают, и по коже пробежала дрожь – как статическое электричество. Почти как тогда, когда Роуин впервые открыл двери Энчантры.

– Огонь? – спросила Женевьева. – Все вы умеете так?

– Свет, – поправила Эллин. – И нет. Я единственная Светлая Тень в семье.

Женевьева запомнила это про себя.

– А Роуин тогда кто?.. – начала она.

– Роуин, Уэллс и Реми – Тени, – сообщила Эллин, сделав небрежный жест рукой, словно тема была слишком скучной, чтобы тратить на неё время. Но Женевьева мысленно ругала себя за то, что до сих пор так мало узнала о каждом из них. – Поскольку у каждого из нас может проявиться разная демоническая наследственность, сила Теней редко бывает одинаковой. Ладно, пора начинать собираться. Маскарад начинается через полтора часа. Роуин попросил, чтобы я помогла тебе одеться, пока он и остальные помогают отцу подготовиться к приёму гостей. Но вообще-то мне и самой нужно привести себя в порядок, знаешь ли.

Женевьева уже хотела спросить, зачем Эллин нужна её помощь, как вдруг увидела платье, развешенное на дверце спальни. Оно было самым роскошным из всех, что ей когда-либо доводилось видеть – даже свадебное не шло с ним в сравнение, а уж балам Марди Гра и вовсе не снилось такое великолепие.

Эллин терпеливо ждала, пока Женевьева сбросит с себя всё до нижнего белья, а потом помогла ей влезть в платье. Корсаж из чистого золотого шелка, усиленный косточками, соблазнительно сужался к талии, подчёркивая изгибы, прежде чем перейти в многослойную воздушную юбку. Эллин затянула шнуровку на спине так туго, что Женевьеве стало трудно дышать, но результат стоил каждого вдоха – квадратный вырез смело обнажал её пышную грудь. Толстые лямки корсета завязывались бантиками на плечах – деталь, которая ей особенно понравилась. Но настоящей жемчужиной платья было вышитое вручную анатомическое сердце из сверкающих бриллиантов и жемчужин.

От его центра расходились каплевидные чёрные камни, словно сердце разрывалось, разбрызгивая вокруг тысячу капель мерцающей чёрной крови. Женевьева сделала круг, проверяя, как легко двигается юбка. Лёгкость – как у воздуха.

– Он был прав. Тебе действительно идёт золото, – заметила Эллин без лишних эмоций, отступив на шаг, чтобы окинуть платье взглядом.

Женевьева уже собиралась спросить, кто этот «он», но Эллин не дала ей времени – перешла к следующей теме:

– Помни: Охота начинается в полночь. С этого момента ты официально существуешь ради их развлечения, – предупредила она. – Советую как следует повеселиться на балу. Это может быть последнее веселье в твоей жизни.

Женевьева поморщилась.

Эллин вздохнула:

– Боюсь, Роуин так и не объяснил тебе, с чем придётся столкнуться в этой игре – вне зависимости от того, выиграете вы или проиграете. И не только вам двоим.

– Из-за твоей матери? Всё это – ради неё? Чтобы спасти её от Багровой гнили? – спросила Женевьева.

– Всё немного… сложнее, – ответила Эллин. – Но это уже не твоя проблема. Ты ведь не настоящая часть семьи.

Слова ударили, как пощёчина. Женевьева вздрогнула, хотя Эллин, казалось, и не заметила, что задела её. Она и не думала притворяться или желать быть частью этой семьи, но даже при этом такое заявление ранило до глубины души. Кроме Роуина, всем было очевидно, что её можно вычеркнуть без особых сожалений. Не важно, что Севин вёл её к алтарю. Что Эллин помогала ей одеваться и защищала от братьев. Что Баррингтон был так настойчив в своём желании её пощадить. Имморталы умели создавать иллюзию привязанности – сочувствия, даже теплоты. Но в действительности их сердца давно стали камнем.

Женевьева догадывалась, что это был единственный способ пережить бесконечные потери, которые приносила бессмертная жизнь. Всё же… Она напомнила себе, почему ценит свою смертность. Она жила, чувствуя всё до боли остро. Ну… почти всё. Без разбитого сердца вполне можно было обойтись.

– Когда закончишь, отец просил, чтобы ты зашла к нему в кабинет, – сказала Эллин, вырывая Женевьеву из размышлений. – Но не забудь быть в бальном зале к шести. Нокс злится, когда кто-то опаздывает. Он обожает эффектные появления.

При этих словах она закатила глаза и повернулась к выходу, её фамильяр выскользнул первым в коридор.

Оставшись одна, Женевьева заметила у изножья кровати серебристую подарочную коробку, которую раньше здесь точно не было. Рядом – пара длинных перчаток до локтя. Сверху – фиолетовый конверт с серебряной восковой печатью. Она замерла.

В прошлый раз, когда я открыла такое заманчивое письмо…

Но, подняв конверт и перевернув его, она увидела, что на этот раз он был адресован ей. Точнее, госпоже Сильвер.

Женевьева аккуратно поддела печать ногтем и вытащила изнутри лист чёрного пергамента. В центре серебряными чернилами было написано всего три строки и подпись:

Твою золотую выбрал муж. Маску – я.

Кажется, она вполне подходящая.

Нокс.

Она фыркнула, отбросила письмо в сторону и открыла коробку.

Внутри лежала маска.

И сердце у неё оборвалось.

Заяц.

Дьявол нарядил её в позолоченную добычу.

***

Женевьева никак не ожидала, что за дверью спальни Роуина её встретит толпа.

Стоило ей приоткрыть дверь, как все стоящие в коридоре маскированные фигуры, облачённые в роскошь с ног до головы, одновременно обернулись к ней. Это напомнило ей стаю ворон – и было так же жутко.

Где-то в глубине раздался восторженный шёпот:

– Это точно она. Невеста.

Почти у всех в руках были ручные зеркальца и разнообразные коктейли, переливающиеся и пузырящиеся в причудливых бокалах.

Одна из фигур, одетая в платье из перьев и с маской павлина, украшающей верхнюю часть лица, подняла зеркальце и скомандовала:

– Покажи мне невесту.

На гладкой поверхности появилось отражение Женевьевы – в реальном времени. Все ахнули. Включая саму Женевьеву.

Из толпы к ней выступил ещё один – высокий, в маске цвета кобальта, в строгом трёхпьесовом костюме того же цвета. Его взгляд, такого же синего оттенка, окидывал её с таким видом, будто перед ним оказался редкий и не слишком интересный насекомый. В отличие от её заячьей маски или павлиньей, костюм этого мужчины словно заявлял: я просто человек в маске.

Кольцо на пальце Женевьевы внезапно начало нагреваться. Она опустила взгляд – и изумлённо уставилась на чёрный камень.

– Ты не выглядишь на столько, чтоб из-за тебя устраивать весь этот цирк, – фыркнул мужчина в синем.

Женевьева повертела кольцо, словно проверяя его температуру:

– Знаете, я как раз то же самое подумала о вас.

Он будто развеселился, скрестив руки на груди и склонив голову набок:

– Почему мы должны ставить на тебя?

– Лучше спроси, почему мне вообще должно быть не наплевать, поставите вы на меня или нет, – с отвращением бросила она.

Улыбка мужчины стала жёстче. Кольцо на пальце стало ещё горячее.

– Ты ведь хочешь стать Избранной? – прорычал он.

Женевьева фыркнула:

– Зачем? Чтобы впечатлить горстку извращённых ублюдков, которым нечем заняться, кроме как смотреть, как семья рвёт себя на части?

– Она с характером, – хмыкнул кто-то с оленьими рогами, прикреплёнными к маске.

– Я думала, Роуингтон предпочитает женщин потише, – прошептала другая фигура.

Женевьева едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Ещё как предпочитает.

– Смертные, – с пренебрежением произнёс мужчина. – Думаете, нам не плевать на вашу мораль и обиды? Жили бы дольше, поняли бы – нет ни порока, ни святости. Есть только способы скоротать вечность.

По кругу прокатился звон тостов.

– Ну и скрашивайте, – бросила она, пытаясь обойти его. – Наслаждайтесь своей бессмысленной вечной жизнью.

Но он сделал шаг в сторону, перекрывая ей путь. Кольцо стало обжигающим.

Прежде чем Женевьева успела что-либо сказать, он резко толкнул её к стене. Плечи и поясница глухо ударились о камень, и она на мгновение замерла, глотая воздух, пытаясь вернуть себе равновесие.

– Осторожнее, Седрик, – предупредил павлин. – Если испортишь игру, Нокс тебя прикончит.

– Да не собираюсь я её калечить, – ухмыльнулся Седрик. – Просто хочу посмотреть, есть ли в ней хоть капля сопротивления. Чую, от неё толку не будет.

Бесполезная. Вот оно, снова. То слово. Женевьеве потребовалось всё самообладание, чтобы не вцепиться ему в лицо.

Вместо этого она просто отвернулась и пошла прочь, не позволяя им насладиться её гневом. Пусть получают своё зрелище уже на Охоте.

– Эй, я с тобой ещё не закончил! – позвал Седрик, догоняя. – Может, мы не с того начали. У меня есть предложение. Я хотел убедиться, что ты не пустая трата времени.

– Неинтересно, – бросила она, даже не обернувшись.

– Хочешь узнать хотя бы, о чём речь? – настаивал он. – Я могу сделать нас обоих богатыми. Хотя я и так богат. Значит – ещё богаче, полагаю.

– Если ты не отстанешь, я закричу, – пообещала она весело.

– Да остановись ты на секунду, чёрт побери⁠—!

– Роуин! – крикнула она. – Тут какой-то тип ко мне приста—

Мужчина хлопнул рукой ей по рту.

Она широко раскрыла челюсть и вонзила зубы в нежную плоть между его большим и указательным пальцем.

– Ах ты, маленькая сука! – взвыл Седрик, пытаясь отдёрнуть руку, но Женевьева только сильнее вцепилась.

Когда он, наконец, оторвал её от себя, она резко обернулась и щёлкнула зубами в его сторону:

– Ещё раз подойдёшь – откушу до кости. Клянусь.

И, не дожидаясь ответа, ушла прочь.

С каждым шагом кольцо на её пальце становилось всё холоднее.

***

К моменту, когда Женевьева добралась до кабинета Баррингтона, до начала маскарада оставалось меньше часа.

Полутёмная комната, освещённая лишь тёплым мерцанием свечей, была на удивление прохладной – по спине тут же пробежал озноб. Запах дерева, табака и старых книг ударил в нос за секунду до того, как в воздухе проступил горький аромат… гари?

Кожа покрылась мурашками от магии, медленно сочащейся откуда-то с задней части кабинета. Оглядев книжные полки за массивным столом, Женевьева наконец увидела источник этого тревожного присутствия – портал. Огромный, непроглядный, он дрожал, словно вертикальная гладь чёрной воды. Взгляд Женевьевы приковал этот затаённый, чуждый омут, и она настолько увлеклась, настолько оцепенела перед его бездной, что не заметила Баррингтона, пока тот не откашлялся.

– Женевьева, – тихо позвал он, стоя у книжных полок. – Иди. Присядь.

Она подошла и устроилась на подлокотнике кожаного кресла перед столом, стараясь не слишком мять платье, которое красиво ниспадало с бедра вниз.

– Ты выглядишь восхитительно, – сказал он, но в голосе звучала безошибочная печаль. – У тебя глаза Тесси. Ну, те, что были у неё, когда я впервые её увидел.

Потому что, как только Некромантка завершала ритуал, чтобы унаследовать магию, тёплая лазурь, с которой рождались женщины их рода, превращалась в ледяной голубой. Цвет Гримм.

Будучи младшей сестрой Офелии, Женевьева никогда не задумывалась, коснётся ли её этот оттенок. Цвет Гримм не шёл к её коже, к её волосам – так, как шёл к Офи.

– И упрямства у тебя столько же, – добавил Баррингтон, возвращая её из мыслей.

– Офелия назвала бы это упрямством, – буркнула Женевьева.

Он попытался улыбнуться, но даже этот жест дался ему с трудом.

Молчание.

– Что случилось? – наконец выдохнул он.

У неё самой на языке вертелось множество вопросов, но его был справедлив. С этого и стоило начать.

– Мой отец, – сказала она. – Всё из-за него. Мы узнали, что он снова вошёл в Фантазму. Там есть уровень… Обман. Если проиграешь – убиваешь того, кого любишь больше всего. И он…

Пальцы Баррингтона стиснули подлокотники кресла до белых костяшек. Ярость, исходившая от него, была почти ощутима.

– Он ещё жив? Гэбриел? – прорычал он.

– Мы с Офелией не знаем. И, если честно, уже не хотим знать.

– Я найду его, – сквозь зубы прошипел Баррингтон. – Я всегда знал, что эта мразь станет её погибелью. Она вообще не должна была входить в Фантазму. Именно поэтому мы…

Он резко осёкся, сжал губы.

– Расскажите, – прошептала Женевьева. – Всё. Я хочу знать. Мне нужно знать, что с ней произошло. Что сделало её такой. Почему она так и…

Не полюбила меня?

Нет. Это неправильно. Тесси Гримм наверняка любила обеих своих дочерей. По-своему.

Может быть, дело в том, что кем бы я ни стала, кем бы ни была – она бы всё равно не чувствовала ко мне того, что чувствовала к Офелии? – да, вот это уже ближе к истине.

– Я пришла сюда, потому что искала семью, похожую на свою, – призналась она. – Я думала… надеялась, что вы – Некромант. И если у вас есть дети, хотя бы двое, то, может быть, кто-то из них чувствует себя таким же потерянным, как и я. Мама ничего мне не рассказывала. С Офелией она была строга до жестокости, а на меня будто бы махнула рукой. Нам обеим трудно собрать себя по кусочкам после её смерти.

Баррингтон долго молчал. А потом заговорил.

– Мы с Тесси познакомились, когда я выполнял одно поручение для Нокса. Мне была нужна кровь Некромантки.

У Женевьевы сердце застучало быстрее. Она наконец-то услышит хоть что-то о прошлом своей матери.

– Я был в Новом Орлеане, когда Нокс поручил мне это задание. И тогда же, через общих знакомых, я впервые услышал о семье Гримм. Твоя мать ещё не обрела свою магию, но важна была не она, а родословная. И Тесси согласилась помочь. Сомневаюсь, что её мать обрадовалась бы, узнав, что она помогает прислужнику Дьявола. Но Тесси тогда была… дикой и импульсивной.

– Моя мать? – Женевьева приподняла бровь. – Дикая и импульсивная?

Баррингтон кивнул.

– Да. Поэтому мы с ней так хорошо и поладили – особенно поначалу. Мы быстро стали близкими друзьями. Была целая декада приключений, о которых мы сейчас не успеем поговорить. После Охоты, может быть. А пока – спроси то, что больше всего хочешь знать.

– Что стало причиной вашей ссоры? Почему она пошла в Фантазму? Что ты знаешь о её медальоне? У тебя ведь был такой же, – сказала Женевьева и вытащила из потайной складки платья снимок. Баррингтон взял его осторожно, за самый край, будто боялся повредить единственное доказательство того, что между ними когда-то действительно была дружба.

– Это было последнее фото, что мы сделали вместе, – прошептал он. – Мы разошлись, потому что она собиралась участвовать в Фантазме. Обучение Некромантии было почти завершено, но магию она ещё не получила. Всё равно настаивала на участии в этом проклятом состязании. Я уже говорил: та Тесси, которую я знал, могла быть импульсивной. А потом она обрела свою магию… и медальон. Не удивлюсь, если это её изменило.

– А что делало её медальон таким особенным? Твой был таким же? Почему ты больше его не носишь? – спросила Женевьева.

– Мой – нет. Он не был особенным. Не таким, как у твоей матери. – Он замолчал, прежде чем добавить: – Что ты знаешь о Замках Душ?

– О Замках Душ? – Женевьева впервые попробовала это выражение на вкус.

– Это зачарованные артефакты, созданные, чтобы собирать и удерживать души. Лишь немногие способны их создавать. Зачаровать можно любой предмет, но чаще всего используют медальоны. Тот, что был у меня на фото, мне временно одолжил Нокс – я выполнял одно его поручение. А вот медальон твоей матери был совершенно иным. Его окутывала магия, которую я раньше никогда не встречал. Она была уверена, что внутри заключено нечто невероятно могущественное. И опасное.

– Опасное в каком смысле? – надавила Женевьева.

Баррингтон пожал плечами.

– Она не могла это объяснить. Просто… чувствовала. И говорила, что её мать чувствовала то же. Не удивлюсь, если та именно поэтому была так строга с Офелией – готовила её к тому, чтобы нести этот груз. Великая ответственность, как она это называла. Последний раз, когда я видел Тесси, даже собираясь в Фантазму, она говорила, что должна быть предельно осознанной, когда заведёт первого ребёнка. Что должна будет подготовить его к тому дню, когда он унаследует медальон.

Женевьева, конечно, знала, как сложилась судьба Офелии и её медальона. Как это сформировало её наследие. Её предназначение.

Она бы не назвала это катастрофой.

Хотя, возможно, по меркам её матери – именно так оно и было. Освободить Принца Дьяволов – по мнению большинства, это и правда звучало катастрофически.

Но они не знали Салема. Или, по крайней мере, не были объектом его внимания.

– Твоя мать любила тебя, Женевьева, – снова заговорил Баррингтон. – Это я могу сказать точно. Если она тебя и отвергала – то лишь потому, что на ней лежал груз куда более древний. Он появился задолго до твоего рождения.

Женевьева молча кивнула, уставившись в свои руки.

– Но, – добавил он, – это не значит, что ты не имеешь права злиться на неё. Даже если её уже нет. Ты имеешь право на эту злость.

Женевьева резко подняла взгляд.

– Иногда родители совершают ужасные ошибки. И мы уже ничего не можем с этим поделать, – прошептал он. – Единственное, что остаётся, – это позволить тебе злиться столько, сколько потребуется.

– Спасибо, – искренне сказала она. Она и так знала, что имеет на это право. Но услышать это – всё равно было приятно.

– Мои дети не станут жалеть тебя на Охоте, – сменил тему Баррингтон. – Но я вижу в тебе Тесси. Ты и Роуин можете победить. Но тебе придётся ему довериться. Не позволяй другим сбить себя с толку. Опасайся Грейва – у него сила и упорство. Ковин – тоже. Реми и Уэллс молчаливые, но умные. Эллин не жестока, но упряма – за ней глаз да глаз до самого конца. А Севин… он непредсказуем.

Женевьева попыталась запомнить всё, что он сказал, встала и направилась к двери. Но, дойдя до порога, вдруг остановилась и обернулась:

– Ты когда-нибудь думал – найти её?

– Да.

– Почему не нашёл?

Молчание.

А потом:

– Иногда лучше не гнаться за тем, что ушло. Иногда остаётся только отпустить и надеяться, что оно само вернётся.

Покидая наполненную печалью тишину комнаты, Женевьева поняла: для неё этого никогда не будет достаточно. Она всегда будет хотеть, чтобы её нашли. Даже если сама снова и снова убегает.

***

ВАМ НАПРАВЛЕНО ТОРЖЕСТВЕННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЕЖЕГОДНЫЙ МАСКАРАД НОКСА

Врата Ада откроются ровно в шесть часов вечера и закроются в двенадцать ноль пять.

Любой, кто останется в Энчантре после закрытия, будет немедленно уничтожен.

ОХОТА

Минимальная ставка – одна тысяча Монет Душ.

Ставки на Победителя, Первого Охотника и Первую Жертву должны быть сделаны до полуночи во время Маскарада.

Ставки на Финальную Двойку, Наибольшее Количество Убийств и Любимца можно менять в течение первых шести Раундов, но они должны быть окончательно зафиксированы до начала седьмого Раунда.

Любимец будет объявлен перед Финальным Раундом.

Как только Охотничий Клинок выберет Охотника в начале Раунда, тот решит, в каком варианте игры он будет участвовать.

Часы безопасности начинаются ровно через двенадцать часов после старта Раунда.

Вся трансляция будет вестись через односторонние Зеркала Наблюдения, приложенные к данному приглашению.

По завершении Охоты зеркала должны быть возвращены в поместье Ноксиума.

КАТЕГОРИИ ДЛЯ СТАВОК

Победитель

Первый Охотник

Первая Жертва

Финальная Двойка

Наибольшее Количество Убийств

Любимец

УЧАСТНИКИ

Действующий Победитель: Роуингтон Сильвер

Грейвингтон Сильвер

Ковингтон Сильвер

Ремингтон Сильвер

Севингтон Сильвер

Уэллингтон Сильвер

Эллингтон Сильвер

НЕВЕСТА

Как и обещано, в этом году Охота приготовила особый сюрприз. Роуингтон Сильвер и Женевьева Гримм произнесли свои клятвы, и теперь она – его партнёрша в Охоте.

Все ставки, сделанные на эту пару, будут удваиваться.

Скорректируйте свою стратегию соответственно.

Если Роуингтону удастся одержать свою шестидесятую победу подряд, это будет его последняя Охота.

Разумеется, в прошлый раз, когда кто-то из обожаемых братьев Сильвер пытался воспользоваться лазейкой с браком… это не слишком хорошо закончилось, не так ли?

НОЧЬ ВЕСЕННЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ

Глава 16. МАСКАРАД

Энчантра сияла.

Когда колокола пробили шесть, Женевьева вошла в бальный зал, невольно раскрыв рот от изумления. В воздухе повсюду витали светящиеся шары, похожие на мерцающих светлячков, а в каждом углу зала высились огромные, позолоченные зеркала, из-за которых казалось, будто этих огоньков – бесконечное множество. Высоко над головой ленты из шелка тянулись от стен к единой точке в центре потолка, где медленно вращалась сфера из сияющих огней.

Маскированные гости стояли вдоль балкона, наблюдая за теми, кто уже танцевал внизу, и хохотали, изрядно опьянев. Танцпол был полон оживлённых существ, и все они приостановили сплетни и выпивку, чтобы уставиться на неё, когда она проходила мимо. Оркестр играл мерцающий вальс, мелодии которого витали в воздухе, как пузырьки шампанского – и Женевьева заметила, что шампанское действительно лилось из фонтана через весь зал. Она направилась прямиком к угощениям, жаждая той эйфории, что ждала её на дне пары бокалов этого золотого, искристого вина. Обычно она останавливалась после одного-двух, но сейчас решила прислушаться к совету Эллин и действительно повеселиться.

В конце концов, немногие могли веселиться на вечеринке лучше неё.

– Пошёл ты, Севингтон Силвер, совсем нет! – прорычала Эллин, как раз в тот момент, когда Женевьева осушила первый бокал и закинула в рот сочную клубнику.

Женевьева тут же обернулась на голос – Эллин, Севин и Ковин сгрудились неподалёку. Их наряды, как и следовало ожидать, были столь же замысловаты, как и её собственный – если не более. Маска Севина изображала серебряного волка. У Ковина – изящную змею, чешуя которой была того же алого оттенка, что и их с Севином глаза. А маска Эллин…

– Смотрите-ка, как раз вовремя – беспристрастное мнение со стороны, – заметил Севин, заметив Женевьеву. Привычной конфеты во рту у него не было.

Он изогнул два пальца, поманив её к себе.

Женевьева захватила ещё два бокала шампанского и подошла с любопытным:

– Да?

Ковин тихо присвистнул, оглядев её с ног до головы.

– Ты просто восхитительна, зайка.

– Осторожнее, Ковин, несмотря на миленький наряд, слышал, что наша новая сестрёнка кусается, – лениво протянул Севин.

– Слухи, как всегда, правдивы, – подтвердила Женевьева, отхлебнув из бокала.

– Счастливчик Роуин, – пробормотал Ковин с ухмылкой, и тут же за её спиной зашептались.

Женевьева резко обернулась – трое наблюдателей в масках лебедей смотрели на неё, с зеркалами в руках. В их разговоре отчётливо прозвучали слова Роуин, невеста и кусается.

– Всё время под наблюдением, – напомнила Эллин полушёпотом.

Женевьева сделала более длинный глоток.

– Нам нужно, чтобы ты рассудила один спор, – сказал Ковин. – Как ты думаешь, что изображает маска Эллин?

На самом деле – она не знала. Искусность маски разительно отличалась от великолепного серебряного платья Эллин. Это было какое-то животное – это ясно. Что-то между бешеным медведем и домашней кошкой.

– Она смастерила её сама, если ты не заметила, – сказал Севин, едва скрывая усмешку за кулаком, будто покашливая.

– Это должна быть Сапфир, и вы оба это прекрасно знаете, – прошипела Эллин. – Прости Господи, что у меня есть увлечения помимо драк, траха и вечеринок, как у вас!

– Тебе бы стоило пересмотреть рукоделие как хобби, – протянул Севин.

– Где, чёрт побери, Уэллс? – прорычала Эллин.

– Ага, ты же знаешь правила – близнецы не имеют решающего голоса, – напомнил ей Ковин.

Эллин всё равно удалилась с гордо вздёрнутым подбородком.

– Подожди, Эллин и Уэллс – начала Женевьева.

– Да, – перебил Севин, не дав ей договорить слово близнецы. Ей понадобилось мгновение, чтобы сообразить, что он прервал её не случайно – в их разговор могли подслушивать посторонние.

– Ладно, пойду найду вампиров. У меня закончились конфетки, – заявил он и ускользнул прочь.

Женевьева почувствовала лёгкое напряжение, оставшись наедине с Ковином.

– Итак, – Ковин провёл по ней взглядом, – у тебя уже есть любимчик среди моих братьев и сестёр?

– Тот, с кем я не разговариваю в данный момент, – ответила она.

Ковин усмехнулся.

– По крайней мере, чувство юмора у тебя есть.

Прежде чем Женевьева успела что-либо ответить, кто-то окликнул Ковина, и он ушёл, не потрудившись даже попрощаться.

Манеры, похоже, вымерли где-то в аду, – подумала она, быстро осушив оба бокала и сбросив их на поднос проходящего мимо официанта. Подойдя к сверкающей башне с шампанским, она наполнила новый бокал и развернулась к залу, оглядывая толпу в поисках одного единственного человека.