Текст книги "Энчантра (ЛП)"
Автор книги: Кейли Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Мы поженились с разрешения Нокса, и позже у нас появилось семь детей: Грейвингтон, Ковингтон, Ровингтон, Ремингтон, Севингтон, Веллингтон и Эллингтон, – он кивнул на ряд портретов по коридору.
Несмотря на мрачную интонацию, Женевьева с трудом сдержала смешок. Имена – сущая катастрофа.
И снова она вернулась мыслями к тому, что знала о магических существах.
– Если твоя жена – демон, а ты когда-то был смертным… значит, ваши дети…
– Призраки. Врайты. Да.
Женевьева едва не поёжилась. Она знала о Врайтах немного – но ничего хорошего. Книги говорили, что они состоят из самой тьмы. Что они жаждут крови и душ.
К счастью, Баррингтон не заметил её тревоги.
– Из-за моей службы Ноксу я пропустил детство всех своих детей, – продолжал он. – Когда они повзрослели… я понял, что пора искать способ… уйти на покой.
– Мистер Сильвер… при чём тут всё это? Я просто хочу уехать.
– Ты спрашивала про защиту. И про Охоту, – напомнил он, разворачиваясь обратно к фойе. – Пока я пытался найти способ разорвать связь с Ноксом… Вира тяжело заболела. Болезнь редкая, называется Кровавая Гниль. Когда Нокс узнал – и о болезни, и о моём желании освободиться – он предложил мне сделку.
У Женевьевы расширились глаза.
Сделки с дьяволами – не просто соглашения. Это магия, глубокая и жестокая. Связь, скреплённая формулировками, продуманными до последнего слова. Такие сделки всегда использовались, чтобы ловить отчаявшихся. Женевьева могла ничему не научиться у матери… но даже она знала: с дьяволами торг неуместен. Он всегда ведёт к беде.
– Лекарства от Кровавой Гнили не существует, – тихо сказал Баррингтон. – Но есть временные меры – редчайшие и возмутительно дорогие эликсиры, способные отсрочить смерть на год. Нокс… имел к ним доступ.
Он остановился в центре фойе, свет от люстры отразился в зеркалах и заиграл на его лице, полном горечи.
– Я не до конца понимал, на что соглашаюсь. А может… просто убедил себя, что понимаю. Нокс уже положил глаз на моих детей. И придумал «игру». Охоту. Наказание за моё неповиновение. Зрелище – для демонов, для игроков, для извращённых фанатиков из Ада. Он уверил меня, что дети пройдут через Охоту один раз. И я убедил их согласиться. Но формулировки контракта… он оказался слишком умен. С тех пор они вынуждены участвовать каждый год.
– И как эта игра мешает мне уйти? – спросила Женевьева. Но в груди уже начинало сжиматься предчувствие. Пазл медленно складывался.
– Сегодня – день, когда магия Нокса запирает участников Охоты. – Голос Баррингтона стал тяжёлым, как свинец. – Ровно в полночь все, кто ступил в Энчантру сегодня… кроме меня и Нокса… становятся игроками. Они не смогут уйти. Пока не победят… или не…
– Или не что? – прошептала Женевьева, хотя уже знала ответ.
– …не погибнут, очевидно, – раздался незнакомый голос.
Глава 7. ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Женевьева резко обернулась и увидела Роуина, прислонившегося к дверному проёму. Он наблюдал за ней с тем самым непроницаемым выражением, которое уже начинало сводить её с ума.
– Ты поговорил с остальными? – поинтересовался Баррингтон.
Роуин кивнул:
– Они недовольны. Но это ничего нового. Нам с тобой стоит обсудить ещё пару моментов до прибытия Нокса.
Баррингтон тоже кивнул. Затем мягко взял Женевьеву под руку:
– Пойдём, дитя, присядь в гостиной. Думаю, тебе стоит немного отдышаться.
– А я думаю, мне уже хватит того, что меня всё время кто-то тащит куда-то за руку, – рявкнула Женевьева, вырываясь из его хватки и упираясь каблуками в пол. Она метнула испепеляющий взгляд в сторону Роуина:
– Что ты имел в виду, когда сказал «победить или умереть»?
– А у этих слов есть ещё какие-то значения, о которых я не знаю? – усмехнулся Роуин. – Или ты либо выигрываешь Охоту, либо умираешь. Так что надеюсь, твоя страсть к остроумным перепалкам сопровождается хоть каким-то физическим талантом.
Женевьева повернулась обратно к Баррингтону:
– Но ты же сказал, они участвуют в этой игре уже годы. Если каждый раз погибают все, кроме победителя, то…
Она осеклась. Осознание ударило по ней с ледяной ясностью. Они бессмертны. Все. Без исключения.
– Когда нас убивают в Охоте, магия Нокса выжигает душу из тела и вырывает нас из этого плана, чтобы отправить обе части обратно в Ад, – пояснил Роуин.
Звучало… жутко. И ужасающе могущественно. Даже Женевьева, с её ограниченными познаниями, понимала: это очень сильная магия. Душа – хрупкая вещь. А если кто-то способен в одно мгновение переместить её на Другую Сторону – значит, этот Дьявол действительно страшен.
– А затем оставшуюся часть года мы проводим под командованием Нокса, – продолжил Роуин, с такой горечью в голосе, что Женевьева едва не отшатнулась.
– А победитель… – добавил Баррингтон. – Победитель остаётся здесь. До начала следующей Охоты. Но вот смертный… тело смертного не переживёт разрыва с душой. Последствия будут ужасными, мисс Гримм.
– А я смертная, – прошептала Женевьева.
– Быстро соображаешь, – фыркнул Роуин.
Она резко повернулась и ощерилась:
– Ты – осёл.
Он ухмыльнулся:
– Только не говори, что это всё, на что ты способна. Или у тебя и правда язык – единственное острое оружие?
– Подойди поближе – и узнаешь, – пропела она, сладко и зловеще.
Роуин сделал шаг, но Баррингтон вскинул руку между ними:
– Хватит. – Он сузил глаза на сына. – Подожди меня в кабинете. Я подойду.
Женевьева в изумлении наблюдала, как тело Роуина начало распадаться на клубящиеся тени. Мгновение – и его уже не было. Только сгусток темноты исчез в глубине коридора.
– Я не могу смириться с мыслью, что проклятая Охота причинит вред дочери Тесси, – произнёс Баррингтон. Теперь в его голосе звучала суровость. – Есть способ защитить тебя. Но потребуется… осторожность.
В этот момент по дому прокатился оглушительный грохот.
Баррингтон устало выдохнул:
– Прошу прощения. Мои дети, похоже, решили довести меня до безумия именно сегодня. Располагайся в гостиной, вон там, по коридору.
И с этими словами Баррингтон Сильвер растворился в облаке густого фиолетового дыма.
Женевьева решила, что найти гостиную и дождаться, с каким решением вернётся Баррингтон, будет куда менее утомительно, чем… как там выразился Роуин? Быть зажаренной у ворот?
Комната оказалась неожиданно тёплой: старинная, разномастная мебель, свежие цветы в хрустальных вазах – всё это создавало уютную, почти домашнюю атмосферу. Напротив небольшого дивана стояли два кресла, между ними – кофейный столик из красного дерева, а вдоль дальней стены располагался огромный шкаф, вырезанный из того же благородного материала. Над ним тянулись полки с множеством бутылок и стеклянной посудой. Перед всем этим – мраморная барная стойка, окружённая стульями с бархатной обивкой.
– Ну-ну, смотрите, кто к нам заглянул, – раздался насмешливый голос.
Женевьева напряглась, оглядываясь в поисках источника.
Севин скалился в углу, лениво перекатывая леденец из одного угла рта в другой. Увидев, что она заметила его, он отлип от стены и подошёл, лениво покручивая леденец между пальцами.
– Ты ловко испарилась в прошлый раз. Ты вообще всегда такая тихоня? – спросил он, в глазах – весёлый, но тревожный блеск. – Или ты, наоборот, предпочитаешь кричать?
Женевьева скрестила руки на груди.
– Думаю, я только что нашла себе цель в жизни – сделать так, чтобы ты никогда не узнал ответа на этот вопрос.
Он цокнул языком.
– Как ты относишься к кинжалам?
Она сузила глаза.
– В каком смысле? Как к предмету искусства? Как к оружию? Или как к тому, что отлично будет смотреться у тебя в боку?
Он расплылся в широкой улыбке:
– Просто пытаюсь понять, насколько ты готова к парочке уколов.
Из-за двери раздался смех, и в комнату вошла Эллин.
– И как, по-твоему, к этому можно подготовиться, Севин? – бросила она. – Мой совет: не давай себя ранить. А если уж в тебя воткнули – постарайся не истечь кровью.
Прекрасный совет, мысленно фыркнула Женевьева. Особенно учитывая, что я смертная.
– Прости Эллин, – притворно извинился Севин. – У неё мало опыта общения со смертными. Или с тем, как быстро у них кровь заканчивается.
Женевьева напряглась. Она совсем забыла, что дети Сильвера – Врайты. Значит ли это, что про кровь и души – правда?..
Но она не успела задать вопрос – Эллин с шумом плюхнулась в кресло:
– А зачем мне проводить с ними время? Смертные – скука смертная.
– Не думаю, что эта – про скуку, – с усмешкой сказал Севин, вновь обратив взгляд на Женевьеву. – Верно?
Она не ответила. Просто обошла столик и направилась к выходу. В их присутствии она чувствовала себя как загнанный зверёк. И тема «кинжалов» и «кровопотерь» звучала слишком часто, чтобы это было случайностью. Баррингтон обещал, что знает способ избавить её от участия в этой адской игре. И Женевьева очень, очень надеялась, что он не лгал.
– Даже если она окажется скучной, – заметила Эллин, – план Роуина всё равно придаст делу пикантности. Кто знает, может, она даже поборется за титул Любимца публики.
Женевьева уже собиралась огрызнуться, когда в гостиной внезапно возник Роуин, клубясь тенями. Спустя секунду появился и его отец.
– Вон, – резко бросил Баррингтон. – Оба.
Эллин театрально закатила глаза, демонстрируя, насколько её это оскорбляет. Севин же, подмигнув Женевьеве, бросил на прощание:
– Удачи, братик. Вы, кстати, мило смотритесь вместе.
Эллин усмехнулась. Женевьева только нахмурилась.
Что, чёрт побери, они опять задумали?
– Почему бы тебе не присесть, Женевьева? – предложил Баррингтон, указывая на диван.
– Нет, спасибо, – ответила она, высоко подняв подбородок.
Роуин закатил глаза. Баррингтон, напротив, говорил мягко:
– Я понимаю, всё это – слишком. Но, боюсь, дальше будет только сложнее.
– Сложнее, чем угроза попасть в игру, где твой единственный шанс выжить – это умереть? – сухо уточнила она.
– Да, – спокойно подтвердил Баррингтон.
И вот тогда Женевьева по-настоящему увидела, сколько ему лет. Лицо ещё могло быть молодым… но в глазах – тяжесть целых жизней. Рядом с ним Роуин стоял, будто выточенный из камня. Ни капли эмоций.
– До прибытия Нокса осталось совсем немного, – продолжил Баррингтон. – А вместе с ним исчезнет и последняя возможность говорить свободно. За всю историю Охоты в ней участвовали только мои дети. Другие пытались войти… но игра была создана исключительно для тех, кто носит имя Сильвер.
Краем глаза Женевьева заметила, как Роуин чуть пошевелился. Засунул руки в карманы. В его золотых глазах мелькнул… азарт?
– Тесси бы никогда не простила меня, если бы я позволил тебе участвовать без поддержки, – голос Баррингтона стал глуже. Женевьева почувствовала, что должна сказать ему о смерти матери. Прямо сейчас. Но следующие его слова остановили её. Ледяной шок прошёл по коже.
– Было решено, что ты войдёшь в Охоту как жена Ровингтона.
Мир застыл. Женевьева была уверена, что ослышалась. Слово «жена»? Серьёзно?
Охота создана для тех, кто носит имя Сильвер…
Она фыркнула. Нервный смешок сорвался с её губ.
– Это единственный способ, при котором допускаются два победителя, – объяснил Баррингтон. – Лазейка, которую Нокс когда-то предложил одному из моих сыновей, когда зрители заскучали. Кто-то из моих детей может воспользоваться ею – если захочет.
Женевьева уставилась на Роуина:
– Ты всерьёз собираешься стоять и позволить своему отцу сватать меня к тебе?
– Ты хочешь, чтобы я сам попросил твоей руки? На коленях? – протянул Роуин с ленцой. – Разве не так у вас, смертных, заведено?
Образ того, как он встаёт перед ней на колено… – жар разошёлся по её телу быстрее мысли. Она выпрямилась, глядя холодно:
– Одно колено. И нет, я не это имела в виду. Я имела в виду, что ты должен сказать ему, что это безумие!
– Увы, я не могу, – спокойно ответил он, глядя ей прямо в глаза. – Потому что это была моя идея.
Женевьева едва не поперхнулась.
– Брак – единственный способ пережить Охоту, Женевьева, – подтвердил Баррингтон.
– Благодарю за полное отсутствие веры в мою способность справляться с трудностями, – произнесла она, в каждом слове – кипящая обида. – Но я всё же надеялась, что вы предложите способ вообще избежать всей этой мерзости. Если альтернатива – участвовать в вашей проклятой игре и выходить замуж, я, пожалуй, выберу одиночное выживание. Хотите верьте, хотите нет, но смертельный турнир – не в новинку. Слышали о Фантазме? Я участвовала в Турнире Дьявола в прошлом году и, как видите, осталась цела.
Семь золотых звёзд, врезанных в её кожу, были тому немым подтверждением.
Баррингтон покачал головой:
– В одиночку участвовать нельзя. Нокс убьёт тебя на месте. И, по крайней мере, я буду знать, что сделал всё, что мог – ради Тесси. Чтобы у тебя был хоть какой-то шанс.
Женевьева скривилась:
– Приятно, что вы оцениваете мои перспективы так высоко.
– Я не намерен рисковать, – упрямо отрезал Баррингтон. – К тому же это выгодно и для Роуингтона. Настоящая взаимовыгодная сделка.
Она обернулась к Роуину, уперев руку в бедро:
– Значит, я – выгода? А ты говорил, что это ты мне одолжение делаешь.
– Пока ты потенциальная выгода, – уточнил он. – Если вдруг за следующие двадцать четыре часа ты научишься слушать.
– Вот я вся внимание, – парировала она. – Расскажи, чем именно я тебе так выгодна.
– По условиям лазейки Нокса, если один из нас вступает в брак и убеждает своего супруга – супруга, – его голос потемнел, – присоединиться к Охоте, они могут играть вместе один сезон. Если выигрывают – освобождаются оба. Навсегда. Но если проигрывают, новичок попадает в Охоту навечно. По крайней мере, если он бессмертный.
– Что, как мы уже установили, я – не являюсь, – напомнила она.
Рот Роуина сжался в упрямую линию. Женевьева уловила, как Баррингтон вздрогнул.
– Вы… вы ведь всерьёз, – поняла она, переводя взгляд с одного на другого. – Вы действительно думаете, что я соглашусь выйти замуж за незнакомца?
– Бывают варианты и хуже, – хмыкнул Роуин.
И ведь… она бы никогда этого не признала вслух, но он был прав. Тем не менее, Женевьева бросила:
– Даже если бы я снизила планку до глубин Ада, ты всё равно бы до неё не дотянулся.
Он открыл рот – явно готов был выдать язвительный ответ, но Баррингтон перебил первым:
– Позволь напомнить: Нокс может появиться в любой момент. Если вы вдвоём не научитесь действовать слаженно, Женевьева не переживёт эту ночь. Нет, даже не просто слаженно – вы должны стать партнёрами. Чтобы обмануть Нокса и его зрителей, придётся идти на крайние меры: никакой публичной ругани, никаких оскорблений, максимум демонстрации чувств.
– Вы, кажется, окончательно свихнулись, – выдохнула Женевьева.
– А ты потеряешь свою жизнь, если не подчинишься, – резко бросил Баррингтон.
Женевьева зло прищурилась:
– Не смейте говорить со мной в таком тоне, мистер Сильвер. Вы мне не отец.
И краем глаза увидела, как Роуин… улыбнулся.
– Прошу прощения, – вздохнул Баррингтон, провёл рукой по волосам. – Я просто не знаю, как ещё объяснить тебе, насколько ты в опасности. Если Нокс найдёт тебя здесь – он убьёт. Если только не поверит, что ты часть нашей семьи. Даже если ты согласишься играть с Роуингтоном, вам придётся убедить его в том, что вы влюблены.
– Значит, мало просто терпеть этот идиотский план. Мне ещё нужно изображать удовольствие?
– Нокс будет наблюдать за вами внимательно. И его зрители тоже, как только начнётся игра. Зеркала в доме – заколдованы. Через них весь Ад сможет следить за происходящим. Поэтому они повсюду в общих залах. И именно поэтому мои дети постоянно их чем-то накрывают.
– Может, я выйду за кого-то другого? – предложила Женевьева.
– Нет, – спокойно ответил Роуин. – Это я предложил. Значит, ты – моя. Если кто и выберется из Охоты, то это буду я.
У неё перехватило дыхание. То ли от гнева, то ли от того, что никто – никто – никогда прежде не называл её своей.
Но она тут же собрала волю в кулак и прошипела:
– Я никогда не буду твоей.
Роуин достал что-то из кармана.
– Это кольцо может скоро сказать обратное, – сказал он и показал серебряную полоску с утончённым сиянием.
Женевьева опустила взгляд на кольцо. Повисла долгая, плотная тишина.
А затем она бросилась бежать.
Глава 8. ИСКАЖЁННОЕ ОТРАЖЕНИЕ
Женевьева не была до конца уверена, куда направляется, но знала одно – ей нужно уйти. Немедленно.
Она пересекла фойе и свернула в галерею с портретами, где заметила: первая дверь слева теперь приоткрыта. Осторожно заглянув внутрь, она облегчённо выдохнула – это оказалась пустая дамская комната. Каждая стена – обклеена выцветшими обоями с пыльно-голубым жаккардовым узором, от которого рябило в глазах.
С громким щелчком повернув замок, Женевьева встала у мраморной раковины, стиснув края руками.
Кольца. Свадьбы. Дьяволы. Игры. Да это же полный пиздец. Я искала собеседника, чтобы обсудить своё детство, а не мужа по принуждению.
Она сделала несколько глубоких вдохов. Подошла к крану, включила холодную воду и плеснула себе в лицо, затем схватила один из аккуратно сложенных полотенец с полки и промокнула кожу.
И когда снова взглянула в зеркало – крик застрял у неё в горле.
Оттуда на неё смотрела она же, но с глазами цвета фиалки и жуткой, неестественно широкой улыбкой.
Какое милое маленькое создание попалось мне сегодня, – прозвучало в голове.
Женевьева отшатнулась, пока спиной не врезалась в стену. Комната была слишком тесной, чтобы отступить дальше. Голос звучал не снаружи – внутри. Она слышала такое лишь однажды. В Фантазме. У Дьявола по имени Синклер.
– Кто ты? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. Её взгляд не отрывался от неестественного отражения в зеркале.
Некоторые зовут меня хозяином дома. Другие – Ноксом. Выбирай, как удобнее. А ты, прелесть, как зовёшься?..
Женевьева засмеялась. Ну уж нет. Ни за что она не назовёт своё имя Дьяволу.
Ну же, можешь сказать—
Резкий стук разрезал воздух.
– Женевьева, открой дверь, – донёсся до неё голос, слишком знакомый и слишком раздражённый.
Роуин.
Как бы ни бесила её его манера командовать, сейчас она была вполне не против оказаться в его обществе. Женевьева повернула замок – но в тот же миг он щёлкнул обратно.
Пусть подождёт, милая. Я с тобой ещё не закончил.
Женевьева попыталась крикнуть, позвать Роуина – но ни звука не сорвалось с её губ.
Она обернулась к зеркалу – и в тот же миг из его поверхности вырвались сверкающие фиолетовые нити и обвились вокруг её запястий. Женевьева дёрнулась – но чем сильнее она вырывалась, тем крепче сжимались нити, таща её вперёд.
Грудь врезалась в край раковины – она зашипела от боли.
Перестань сопротивляться, и всё будет гораздо легче.
Очередной рывок едва не вывихнул ей плечи, и Женевьева прошипела:
– Ладно! – процедила она сквозь зубы и сама полезла на мраморную столешницу.
Зеркало перед ней запульсировало, затрепетало, словно водная гладь, и – поглотило её. Стало тихо. Необычно тихо.
Она оказалась в точной копии той же комнаты – только зеркальной. Нити на запястьях остались, но теперь они тянулись к двери и уводили в другую часть этого перевёрнутого мира.
Ищи меня, милая.
Женевьева спрыгнула с раковины и рванула за нитями, бежала сквозь перевёрнутый коридор, фойе – и, что странно, здесь всё было ярче, свежее, без пыли. Без криков, без фамилии Сильвер. Только звенящая тишина.
Когда она распахнула парадную дверь, сердце ухнуло.
Перед ней раскинулся лабиринт. Но не тот, что она помнила. Его стены были увиты цветущими розами – фуксия, румяные, лавандовые. Над головой сияло солнце, воздух был тёплым и звенел весной. Ни намёка на снег. Ни холода.
Она сняла перчатки – те самые, розовые, меховые, любимые – и сунула их в карман.
Как во сне, она шагнула в лабиринт. Фиолетовые нити теперь не тянули, а вели. Нежно.
Шаг за шагом, поворот за поворотом, пока перед ней не открылся центр. Чёрно-белая плитка, точно такая же, как в фойе. Вокруг – узкий ободок травы. А в середине – фонтан. Серебристый, изящный. Вода струилась из пастей… животных. Тех самых, что были на портретах.
И тут воздух завибрировал. Появился клуб фиолетового дыма. Из него – вышла она сама. Та, что была в зеркале. С фиолетовыми глазами. В чёрно-фиолетовом платье. Слишком похожем на траурное.
– Привет, милая, – прохрипел двойник голосом Нокса.
Женевьева зашипела:
– Что это за чёртова игра? Почему ты выглядишь как я?
– Я? Как ты? – удивлённо подняла брови её копия. – Вот это интересно.
Нокс начал кружить вокруг, как хищник. Глаза его пожирали каждый дюйм её тела.
– Зачем ты меня сюда притащил? – требовательно бросила Женевьева.
– Я редко навещаю Энчантру до самого бала. Но сегодня… я почувствовал, что что-то изменилось. Заглянул в зеркало – и что же я вижу? Такое прекрасное личико.
– Чего ты хочешь?
– Нет, вопрос другой: чего хочешь ты? Кажется, ты вломилась в мой дом.
Женевьева замерла. Баррингтон предупреждал: если Нокс узнает правду, он её убьёт.
– Я… я не вломилась, – поспешно выдала она. – Я – невеста Роуингтона Сильвера.
Слова отравили её рот. Она не собиралась участвовать в их безумии. Но если это поможет остаться в живых…
Опасная ухмылка тронула губы Нокса. Его взгляд скользнул по ней с новой жадностью.
– Роуингтон… нашёл себе невесту?
Женевьева кивнула. Говорить не решилась.
– И он собирается воспользоваться… – Нокс прищурился, явно предвкушая. – Этим?
Она снова кивнула.
– Какая радость, – пропел Дьявол, приближаясь. – Значит, свадьба уже сегодня?
Женевьева сглотнула. И снова кивнула.
– Надеюсь, Роуингтон объяснил тебе, во что ты ввязываешься, милая. Если я объявлю, что вы участвуете как пара, мои покровители возбудятся. А это значит – ни ты, ни он не должны колебаться. Потому что если мои зрители отзовут свои ставки… будут последствия. Когда проигрываю я – проигрывают все.
– Драматично, – сухо отозвалась Женевьева.
Нокс остановился, лицом к лицу. Смотреть в собственное отражение, изуродованное его присутствием, было по-настоящему жутко.
– Мне до смерти интересно, на что рассчитывает Роуин, связавшись с тобой. Простая смертная… Хотя я обожаю хорошую романтическую трагедию. Он фыркнул. – Он всегда был эгоистом, этот мальчик. Почти два десятилетия свободы, а ему всё мало.
– Свобода? Сидеть в живом доме, пока семья гниёт в Аду – это не свобода. Хотя, думаю, ты и сам это знаешь.
Улыбка на лице самозванки натянулась.
– Похоже, вы с Роуином одного поля ягоды.
Женевьева сдержалась, чтобы не скривиться.
– А теперь сыграем в одну игру, – сказал Нокс. – Посчитай это предварительной оценкой, как ты справишься в Охоте.
– Я не– начала она, но договорить не успела.
Её искажённое отражение и фиолетовые нити растворились в воздухе.
Женевьева не стала ждать повторного приглашения – метнулась к просвету в живой стене, но он сдвинулся влево. Она едва не влетела лицом в куст. Попробовала снова – и снова проход ускользнул.
– Ты не туда идёшь, – раздался весёлый голос.
Женевьева обернулась – у противоположного выхода стоял Севин, скрестив руки на груди, и наблюдал за ней с насмешкой.
– Ты нереальный, – заявила она.
– А ты уверена? – спросил фантом, наклонив голову.
– Абсолютно, – безразлично отозвалась она. В нём не было нужных деталей – ни леденца в зубах, ни искры в глазах.
– Может, мы и не настоящие, – откликнулся второй голос справа, – но боль доставить всё равно сможем.
Женевьева резко обернулась – и увидела Роуина. Бесстрастного, холодного, с чуть иначе уложенными волосами и менее безупречно сидящей одеждой. И – без кольца в губе. Вот что её смутило.
– Приступим? – предложил он и шагнул вперёд.
Женевьева отпрыгнула, едва увернувшись от клинка, мелькнувшего в его руке. Она вырвала из стены лабиринта охапку листьев и ветвей и, когда он снова пошёл на неё, подставила ладонь под удар, а зелёную кучу – ему в рот.
Клинок пробил её ладонь насквозь. Боль, пронзившая руку, пронеслась сквозь всё тело. Она смотрела на торчащее из плоти лезвие, кровь лилась ручьём по её плащу и платью. Без звука Женевьева ухватилась за рукоять и вытащила нож, уронив его к ногам.
Беги, приказывал ей внутренний голос. Двигайся!
Но она только и могла, что смотреть, как кровь впитывается в ткань.
Роуин сдвинул губы в недовольной гримасе – и тут Женевьева поняла, что в нём было не так. Он был без кольца в губе.
Жалко. Возможно, это было единственное, что ей в нём нравилось.
Иллюзия вытащила ещё один кинжал.
– Советую начать бежать, лапочка, – насмешливо крикнул Севин.
Как по щелчку, Женевьева пришла в себя. Прогнулась под рукой Роуина, проскользнула мимо него – и бросилась к выходу. На этот раз лабиринт пропустил её. Она рванула в коридоры, по которым разносились чужие шаги. Кого-то было трое. Возможно, больше.
Мимо головы свистнуло лезвие. Лицо полоснуло болью – кровь закапала по щеке. Она свернула направо – и влетела лицом в куст.
Ну конечно…
– Смертная, – хмыкнул кто-то за спиной. – Лёгкая добыча.
Женевьева обернулась, но не успела рассмотреть лицо, прежде чем в неё вонзился клинок – прямо в плечо.
Боль чуть не сбила её с ног. Она зацепилась за кусты, сдерживая крик. Услышала смешок нападавшего – и что-то в ней оборвалось.
Сжав зубы, она отпустила ветки, поймала лезвие рукой, несмотря на новую рану, вырвала кинжал – и вонзила его нападавшему в глаз. Затем – в шею. И ещё. И ещё. Пока он, наконец, не рухнул.
Она осталась стоять над ним, тяжело дыша, в оцепенении. На лице – кровь. На руках – кровь. В сердце – ярость и страх, спутанные в узел.
Но тишина длилась недолго. Новое лезвие просвистело мимо живота. Она отшатнулась – и упала в кусты.
Когда я в последний раз так падала? – мелькнула мысль.
Слишком долго полагалась на магию. Слишком хотела казаться нормальной. Я такая… блядь, сломанная.
Не зная, кто шёл за ней, она поднялась, сжав зубы от боли, и снова побежала. Бежала до тех пор, пока – по воле судьбы или по милости Нокса – не добралась до выхода из лабиринта. На этот раз без ловушек. Без движущихся стен.
Пронеслась сквозь дом, в туалетную комнату, встала на раковину и кинулась в зеркало.
Реальность вернулась, как удар хлыста.
А вместе с ней – последняя мысль, скользнувшая ей в голову чужим голосом:
Это будет весело.
Когда Женевьева с глухим стуком рухнула на пол, дверь в туалетную комнату с треском распахнулась, разлетевшись в щепки там, где замок ещё пытался сопротивляться, и рассыпав по полу древесную крошку.
Она пискнула от неожиданности и, моргая, уставилась на Роуина – разум всё ещё пытался осознать произошедшее.
– Чёрт. Ты говорила с Ноксом? Что он– начал было Роуин, но Женевьева уже металась вперёд.
Ползком преодолев щепки, она протиснулась мимо него и вывалилась из комнаты, поднявшись на ноги и бросившись к парадной двери. К воротам Энчантры.
Она уйдёт отсюда. От этого дома. От этой семьи. Даже если это убьёт её.
Глава 9. ГРОБОВАЯ ОШИБКА
Вечерний воздух жалил кожу ледяной свежестью, но внутри её всё горело – от бешеного пламени в груди до паники, гонящей ноги вперёд быстрее, чем она могла их контролировать.
Она пыталась зацепиться за магию, пульсирующую в венах, пока неслась вниз по крыльцу, к разверстой пасти лабиринта. Лёд пронизывал даже сквозь её состояние Спектра, но она не обращала внимания, зарываясь всё глубже в изгородь. Сердце билось так неистово, что магия начала прорываться рывками – и в тот момент, когда за спиной послышались тяжёлые шаги, хрустящие по снегу, контроль сорвался окончательно.
– Чёрт, – выдохнула она, остановившись и пытаясь собраться. Но сосредоточиться было невозможно – слишком много страха, слишком мало сил. Кто-то приближался. Она сама себя загнала в ловушку.
Кто-то крикнул за спиной – и Женевьева снова рванула с места. Она судорожно прикидывала, где оказалась: десятифутовые стены не позволяли определить, как глубоко она забралась. По крайней мере, сейчас изгородь оставалась на месте, не сдвигалась, как в зеркальной версии лабиринта. Так что она начала гадать: налево у первого поворота, направо у второго… Каждый второй разворот упирался в тупик. На очередном повороте она слишком резко свернула и почувствовала, как шипы пронзили ткань её накидки и кожу под ней.
– Похоже, было больно, – раздался голос из темноты.
Женевьева вздрогнула, останавливаясь с учащённым дыханием. Она не видела его, но знала – он рядом.
– Не приближайся, – прошипела она.
Роуин склонил голову, его руки были глубоко засунуты в карманы, а глаза – ярко светились в лунном свете.
– Севин был прав. Ты действительно похожа на беспомощного кролика.
Она фыркнула, обиженно. Он сделал шаг вперёд.
– Тебя тут сожрут, – продолжил он. – Но, думаю, зрители получат удовольствие. Ты, может, даже обгонишь Севина в голосовании за Любимчика. Если, конечно, доживёшь.
– О чём, чёрт возьми, ты говоришь?
– Я бы предпочёл, чтобы ты не пугал мою невесту, Реми, – раздался глубокий голос за её спиной.
Женевьева обернулась – и увидела Роуина. Ещё одного. Один стоял перед ней. Второй – за ней. Она переводила взгляд с одного на другого в изумлении.
– Да вы издеваетесь… Вас двое?
– Наши враги тоже были разочарованы, – пожал плечами Реми.
– Уходи, – приказал Роуин брату. – Отец хочет, чтобы ты помог Севину и Эллин подготовиться к церемонии. Он с Ноксом в кабинете обсуждают обновление приглашений на бал. Можешь присоединиться.
– Как будто мне не плевать, – бросил Реми. – Не вижу смысла помогать тебе готовить церемонию, которая освободит тебя, в то время как мы навеки застряли с Ноксом.
В его голосе слышалась горечь. Но не завистливая. Это было куда сложнее – как злость на близкого человека, который получил то, чего ты тоже хотел. Как боль от того, что рад за него, но не можешь не желать это себе. Женевьева знала это чувство слишком хорошо. Оно разделяло её и Офелию с детства. И только когда она поняла, что сестра вовсе не мечтала быть избранницей, ей удалось простить.
– Поговорим потом, – сказал Роуин.
– Когда? – Реми шагнул вперёд. – В следующий раз, когда решишь заглянуть к нам в Ад? Или напишешь письмо, как двадцать лет назад?
– И я думала, что моя семья – чемпионы по драме, – буркнула Женевьева себе под нос.
Роуин метнул в неё раздражённый взгляд.
Реми горько усмехнулся:
– Надеюсь, она именно та, кого ты заслуживаешь.
А затем исчез, растворившись в тенях.
– Ты совсем не знаешь, когда стоит заткнуться, да? – прорычал Роуин.
– У меня с этим всегда были проблемы, – согласилась она.
Двумя шагами он оказался прямо перед ней, заставив отступить, пока её спина не уткнулась в колючие ветви.
– С этого момента ты либо на моей стороне, либо у меня на пути, – каждое слово он произносил медленно, с нажимом. Их тела почти касались, и Женевьева могла поклясться, что чувствует его сердцебиение. – Ты понятия не имеешь, чем я рискую, чтобы спасти твою задницу. Нокс появился сразу после того, как ты сбежала, и сейчас говорит с моим отцом. Но в любую секунду он может быть здесь. Даже этот разговор – риск.
