Текст книги "Энчантра (ЛП)"

Автор книги: Кейли Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Мы заждались, пока ты начнёшь играть хоть чуть-чуть получше, – пожал плечами Ковин.

– Эллин… – начал Роуин, но она оскалилась и оборвала его.

– Помолчи. Тобой я займусь потом.

Повернулась к Ковину.

– Эй, я же пошутил! – защитился он.

– Ты отрезал мне ухо! – взвизгнула она. – Ты хоть представляешь, как долго отрастают части тела?! Это даже хуже, чем когда Роуин свернул мне шею!

Женевьева прищурилась, пытаясь понять, с какой стороны у Эллин должно было быть отсутствующее ухо. Но новая стрижка отлично его скрывала.

– Слева, – прошептал Роуин.

– Заткнись! – рыкнула Эллин.

Пока она отвлеклась, Ковин попытался напасть первым. Но Эллин увернулась, ударила ножом – и всадила клинок ему в живот.

Он зарычал, согнувшись:

– Роуин, может, немножко поможешь?

Роуин остался сидеть:

– Думаю, ты справишься.

– Придурок, – прошипел Ковин, уклоняясь от следующего выпада.

И понеслось. Они метались по комнате, валили мебель, орали, пытались друг друга достать, пока Роуин удерживал Женевьеву в стороне от хаоса. В конце концов, Ковин поймал момент – и ударил Эллин кулаком в живот. Та выронила нож, согнулась – и тут же вырвала весь ужин прямо на пол.

Женевьева скривилась, вцепившись в руку Роуина.

– Чёрт, Эл… – пробормотал Ковин с явным сожалением. Женевьева видела – ему и правда было больно видеть её в таком состоянии.

Эллин хлюпала носом, подтирая рот:

– Всё, с меня хватит. Чья следующая очередь – пусть берёт меня. Я ненавижу эту чёртову игру!

Ковин осторожно сделал шаг вперёд. Эллин выпрямилась, слёзы текли по щекам.

– Эл, всё будет хорошо⁠—

– Нет! – взорвалась она. – Не будет! У Роуина на кону больше, чем у всех нас. Он и станет следующим Охотником! Я потеряла ухо, Сапфира всё ещё ранена после столкновения с ублюдочной псиной Севина, и мне просто надоело. Я хочу, чтобы всё это закончилось!

Ковин сделал ещё шаг, и Роуин дважды сжал руку Женевьевы – внимательно смотри.

И Женевьева заметила – как большой палец Эллин на правой ноге незаметно поддел рукоять ножа.

В одно движение Эллин подбросила клинок себе в ладонь – и всадила его Ковину прямо в сердце. Ровно за секунду до того, как по дому разнеслись колокола, возвещающие безопасные часы.

Ковин исчез в тот же миг, как и Охотничий Клинок.

Женевьева застыла, потрясённо уставившись на Эллин.

– Комплекс вины перед младшей сестрой, – подмигнула Эллин, вытирая лицо. – Срабатывает каждый раз.

Что-то в этих словах Женевьеву задело. Но прежде чем она успела это осознать, Роуин уже вёл её прочь.

Оставшуюся часть дня Женевьева и Роуин провели в его спальне. Точнее – между простынями.

Позже, когда вечер уже начал стекать в ночь, а Женевьева засыпала у него на груди, в голове у неё стала зарождаться одна мысль. Едва различимая искра идеи. Она пробормотала что-то об этом Роуину… но тот так измотал её, что у неё не хватило ни сил, ни желания проверить, открыт ли у него вообще глаз.

В какой-то момент, уже глубоко за полночь, Роуин выбрался из постели. Женевьева приоткрыла глаза – совсем чуть-чуть, – чтобы увидеть, как он одевается. Затем он бережно поднял с кресла в углу полусонную Умбру и переложил её к Женевьеве, прямо на подушку.

Лиса лениво лизнула её в щёку – ласково, по-домашнему.

– Куда ты? – прошептала Женевьева, не шевелясь.

– Найти Эллин, – так же тихо ответил он, поправляя на ней одеяло. – Спи.

Он вышел беззвучно. Щелчок замка раздался слишком резко в темноте – и в то же мгновение её вновь накрыла усталость. Она позволила себе утонуть в ней полностью.

Глава 41. КАК МЁРТВАЯ

Разбудило её кольцо.

Сначала Женевьеве показалось, что вернулись кошмары о Фэрроу. Огонь, который так долго заполнял её сны, вновь вспыхнул, грозя разрушить первую за долгое время неделю покоя. Но стоило ей приоткрыть глаза во тьме, как стало ясно – это не сон. В комнате она была не одна. А жжение на пальце – было настоящим.

– Отлично, что ты проснулась, – раздался голос Грейва у изножья кровати.

Женевьева резко села, сердце заколотилось, как бешеное, в венах плеснул адреналин. Она инстинктивно прижала простыню к обнажённой груди. Умбры нигде не было.

– Как ты сюда попал? – потребовала она.

– Я умею создавать собственные порталы, – напомнил он спокойно.

Ах да. Конечно.

– Где Умбра? – бросила она, уже злее.

Грейв чуть повернул голову влево, и Женевьева проследила за его взглядом – у стены, на полу, безжизненно лежало тело лисы. У неё перехватило дыхание, она выскочила из постели, бросившись к ней. Но, увидев, как грудь Умбры медленно приподнимается… облегчение пронеслось по телу, как глоток воздуха после долгого нырка.

Она обернулась к нему с ледяным взглядом:

– Зачем ты здесь?

– Потому что Нокс подтвердил мои подозрения. Насчёт его чёртовой лазейки, – Грейв скрестил руки. – Я знал, что тут должен быть подвох. Не мог он просто так позволить кому-то выйти из этой Игры, не забрав что-то взамен. И я оказался прав. Нокс рассказал мне всё – как некую «любезность»: только один из нас может избежать службы каждый год. Если Роуин освободится – навсегда – Нокс не будет обязан отпускать никого больше. Мы обречены снова и снова участвовать в Игре, не имея настоящего победителя. Каждый год – возвращение в Ад, к службе у Нокса.

Женевьеву пронзил шок. Нокс действительно продумал всё до мелочей.

– Так что, если кто-то и выберется отсюда к чёртовой матери, – продолжил Грейв, – то это буду я. А это, к сожалению, значит, что твоё время здесь вышло.

– Ты уже пытался убить меня, – напомнила она. – И, как помнишь, не особо-то у тебя получилось.

– Зато теперь я знаю все твои трюки. Эффект неожиданности больше не работает… правда?

Женевьева замерла. Точнее… её парализовало.

– Ну же, – насмешливо сказал он. – Попробуй использовать магию.

Она попыталась – и… ничего. Ни искры. Ни движения. Тело не слушалось вообще. Всё, кроме мыслей, будто выключили. Как будто он держал её в чёрной тишине – неподвижной, безмолвной.

Она попыталась заговорить. Ни звука.

А потом он поднял её в воздух. Без рук. Только магией.

И Реми была права. Грейв был силён. До мозга костей. Женевьева ощущала эту силу в каждой клетке тела. Такой мощью до этого обладали лишь двое: Нокс… и сам Принц Дьяволов.

– Всё закончится, прежде чем ты успеешь понять, – пообещал он.

И в следующую секунду – всё вокруг взорвалось.

Когда Женевьева пришла в себя, она ничего не видела и не слышала.

Комната вокруг была наполнена клубящимися тенями. И среди них – одна вспышка золота. Глаза Роуина сияли.

– Что происходит? – попыталась спросить она, но её голос утонул в раскатах магической энергии, трещащей повсюду.

В следующую секунду кто-то распахнул дверь – и тени рассыпались ослепительной вспышкой света.

– Какого хрена тут происходит?! – взвизгнула Эллин.

Белый свет струился из её ладоней, поглощая тьму Роуина, и тени рассеялись, обнажив происходящее.

– Он пытался её убить, – зарычал Роуин, глядя на Грейва.

– Что нового? – крикнула Эллин. – Вы двое вечно готовы перерезать друг другу глотки из-за какой-то девчонки, с которой знакомы меньше недели. – Она метнула на Женевьеву взгляд, в котором промелькнули извинения. – Без обид.

Женевьева потерла пульсирующие виски:

– Без обид.

На самом деле, она даже частично согласилась бы. Сколько раз она сама подкалывала Офи за то, что та едва не умерла ради симпатичного Призрака с зелёными глазами, с которым провела всего несколько дней? Кажется, она должна извиниться. Потому что любовь не даёт ни малейшего чёрта о времени.

– А если я хочу его прикончить не из-за девушки, – прошипел Грейв, – а потому что он собирается обречь всю нашу семью?

– Что ты несёшь? – нахмурилась Эллин.

– Если Роуин выйдет из Игры, сестрёнка, – повторил Грейв, – остальные будут вынуждены играть каждый год. Без победителя. Нокс сам это подтвердил.

Эллин открыла рот, переводя взгляд с одного брата на другого:

– Охренеть.

– Давай покончим с этим прямо сейчас, – бросил Роуин, сверля брата взглядом. – Я уже говорил тебе, Грейв: она моя. Ты не заберёшь её у меня.

У Женевьевы перехватило дыхание.

Эллин вдруг стала серьёзнее.

– Тебе нужно уйти, Грейв, – сказала она тихо.

Он посмотрел на неё с явным недоверием.

– Играй, чтобы победить, если хочешь, – продолжила Эллин. – Но я не позволю тебе убить её вне Игры. Она мне нравится. И она заслужила право быть частью этой Игры.

Женевьева почувствовала, как в груди расправляется гордость. Небольшое, но значимое признание. Особенно от Эллин.

Грейв долго молчал. И, наконец, к её бесконечному облегчению, отпустил магический захват.

Не проронив больше ни слова, он исчез.

Эллин бросила взгляд на Роуина:

– Возьми себя в руки. Если я собираюсь тебе доверять, мне нужно быть уверенной, что ты хотя бы понимаешь, что делаешь.

И вышла следом.

– Умбра в порядке? – прошептала Женевьева.

Он кивнул, взмахнул рукой в сторону лисы – и Женевьева увидела, как тело Умбры растворяется в дымке.

– Я не смогу вызвать её какое-то время. Пока она не восстановится. Переломы и яд не убивают фамильяров. Не то что, скажем, пираний.

Он вернулся к кровати, притянул Женевьеву к себе и уткнулся лицом в её шею.

– Ты в порядке? – спросил он.

Женевьева кивнула:

– Это была… какая? Четвёртая? Пятая попытка убить меня? Я уже начинаю привыкать. – Пауза. – Ты поговорил с Эллин?

– Поговорил. Ей это не понравилось, но… ты сама слышала. Мы почти у цели.

Женевьева прошептала:

– Всё это – моя вина.

– Нет, – мягко ответил Роуин. – Я начал это задолго до тебя. Ты просто ускорила финал.

Она сглотнула.

– Роуин?

– Да?

– Ты снова назвал меня своей, – прошептала она.

Он отвёл взгляд:

– Прости. Я знаю, ты просила этого не делать.

Прежде чем она успела что-то сказать, он поцеловал её в висок.

– Спи. В этот раз я останусь рядом, – пообещал он.

Женевьева снова устроилась у него на груди, но заснуть в этот раз не смогла. Не из-за нападения Грейва. И не потому, что усталость куда-то ушла.

А потому что всё, что происходило, наконец обретало смысл. И в голове звенело лишь одно:

Она моя.

Она моя.

Она моя.

ШЕСТОЙ РАУНД ОХОТЫ

Глава 42. ИЗБРАННАЯ

Когда Женевьева так и не смогла снова уснуть, они с Роуином отправились в библиотеку. Разговаривали о чём угодно – только не об Охоте. В какой-то момент Женевьева задремала у него на коленях, пока он читал Тёмнейшие желания Дьявола, ожидая, когда наступит полночь.

Незадолго до того, как пробили часы, они направились в бальный зал и по пути столкнулись с Эллин. Спустя мгновение появился Грейв, а за ним – Нокс, играюще подбрасывая в воздух Охотничий Клинок.

Когда началась церемония выбора, и нож сорвался с места, направившись прямо к Роуину и Женевьеве, Роуин поймал его без труда.

– Готовы к Игре? – осведомился Нокс.

– Хотите вы того или нет, – отозвался Роуин.

Он объяснил ещё раньше, что выбрал именно эту игру, потому что в ней не было форы, в отличие от остальных.

Нокс едва кивнул:

– Начали.

Женевьева наблюдала, как Эллин вскинула подбородок и направилась прямиком к Роуину. Грейв смотрел с явным изумлением.

– Это между вами, – бросила она остальным. – Роуин. Как мы договаривались.

Роуин не колебался ни секунды. Он вонзил клинок ей в сердце.

И в ту же секунду Эллин исчезла.

Рык раздражения сорвался с губ Нокса, но никто даже не взглянул в его сторону.

Роуин повернулся к Грейву:

– Я могу гоняться за тобой по этому дому хоть до утра. А могу предложить тебе сделку – оставь нас в покое до завтрашнего финала, и мы устроим настоящую Охоту. Один на один. По правилам.

Повисло гнетущее, напряжённое молчание.

И, наконец, Грейв буркнул:

– Идёт.

– Все вы забыли, зачем вас сюда вообще привели? – вмешался Нокс.

– Не беспокойся, – бросил ему Грейв. – Это просто значит, что мы вложим все силы в взрывную развязку.

Похоже, это его немного успокоило. Но лишь немного.

Когда Грейв и Дьявол исчезли, Женевьева повернулась к Роуину:

– Что теперь?

– Теперь ждём конца, – ответил он, голос его был непривычно тихим.

Что именно он имел в виду – конец Игры или их конец – она так и не поняла.

Где-то посреди колдовских часов Женевьева вновь оказалась в библиотеке с Роуином. Никогда в жизни она не проводила столько времени за книгами, но, похоже, у неё действительно появился вкус к чтению – стоило только найти правильные книги.

Роуин оказался прав: «Тёмнейшие желания Дьявола» – это шедевр.

Она также поняла, что тишина рядом с ним доставляет ей больше удовольствия, чем с кем бы то ни было. В этой тишине было нечто особенное, какое-то тихое понимание. Конечно, долго она не выдерживала – её начинало тянуть к разговору, как к дыханию.

– Тебе страшно? Завтрашнего дня? – наконец прошептала она. – Того, чем всё это закончится?

– Да, – признался Роуин. – Мне страшно.

– Но всё будет хорошо, правда? – спросила она с мольбой. – Ведь между нами больше нет секретов?

Небольшая пауза.

– Правда, – кивнул он.

Женевьева проснулась, прижавшись щекой к груди Роуина. Его рука крепко обвивала её талию. Она зевнула и потянулась.

– Не помню, чтобы я засыпала здесь, – пробормотала она сквозь сон, поднимая на него глаза.

– Потому что ты уснула в библиотеке, – ответил он. – А я тебя перенёс.

Она кивнула.

– Женевьева, я должен тебе кое-что сказать, – прошептал он.

– Да? – отозвалась она.

– Я рад, что ты не послушала меня в тот первый день, когда я сказал тебе уйти. Что бы ни случилось, ты должна знать: ты спасла меня.

– И ты спас меня, – сказала она, поглаживая большим пальцем кольцо и браслет.

Он притянул её к себе и поцеловал – так, как ещё никогда прежде. Словно это был их последний поцелуй.

СЕДЬМОЙ РАУНД ОХОТЫ. ФИНАЛ

Глава 43. ЛИС

– Добро пожаловать в финальный раунд, – произнёс Нокс, появившись в бальном зале ровно в полночь, и кольцо на пальце Женевьевы тут же вспыхнуло огнём.

Роуин почти весь день молчал, но при этом не отказывал ей ни в чём. Они играли в карты за обедом, прошлись напоследок по лабиринту и заснеженным дорожкам, посмеялись над парадными портретами его семьи. Женевьева вдруг поняла, что до этого ни разу не взглянула на них по-настоящему. «Умбра выглядит лучше,» – сказала она тогда. Роуин согласился.

Теперь они стояли рядом, лицом к лицу с Ноксом и Грейвом, готовые к смертельной схватке.

– Для начала хочу поздравить вас, миссис Силвер, – сказал Нокс, глядя на Женевьеву. – По итогам голосования вы официально признаны Избранной в этом году. Самое время получить ваш приз. Надеюсь, вы помните, что это?

– Помню, – ответила она.

– Тогда просто представьте его в мыслях – и он должен появиться при вас, – велел Нокс.

Она сделала всё, как он сказал, и спустя мгновение почувствовала тяжесть в кармане платья.

– Этот финал у нас особенный, – продолжил Нокс. – Обычно этот раунд Игр – дуэль. Каждый получает шанс добраться до клинка, и побеждает тот, кто останется в живых. Но раз уж никто из членов этой славной семейки так и не справился с элементарной задачей – убить смертную девчонку, я решил немного изменить правила. И награду.

Женевьева замерла. Лицо Роуина оставалось непроницаемым. А вот Грейв улыбался.

– Если я умру, Салем придёт за тобой, – сказала Женевьева, глядя на Нокса.

Тот оскалился:

– Только если я не заберу твою душу и не пообещаю мучить её вечно, если он хоть взглянет в мою сторону.

Она взглянула на Роуина, но он по-прежнему смотрел вперёд, ни единым мускулом не выдавая эмоций.

– Итак, моё предложение, мальчики: если она умрёт в течение часа, я немедленно освобожу вас и всех ваших братьев и сестёр от контрактов со мной. Навсегда.

У Женевьевы перехватило дыхание. Дьявол выкладывал на стол все козыри.

– И я сделаю это для вас проще простого, – продолжил он. – Охотничий клинок доставит её душу мне. Ровингтон, я снял заклятье, связывавшее твою жизнь с её. Можете даже снова пользоваться магией. Раз уж она у нас такая скользкая.

Женевьева попятилась, а Грейв резко рванул вперёд – нет, не к ней. К Роуину. А тот всё так же не отреагировал ни на одно из слов Нокса.

– Ну что, хочешь сам или мне расправиться с ней? – спросил Грейв.

– Как благородно, – хмыкнул Нокс, прижимая руку к сердцу с насмешливым видом. – Не заставлять брата убивать собственную жену.

Женевьева мотнула головой и начала пятиться прочь от круга.

– Нет, – выдохнула она.

Улыбка Нокса расползлась ещё шире. В ушах у неё застучала кровь.

И тут Роуин повернулся к ней. Маска безразличия исчезла с его лица.

Он улыбался, как лис, наконец загнавший зайца в угол.

– Я хочу, чтобы ты знала: несмотря ни на что, мне искренне жаль то, что я сейчас сделаю, – сказал он.

Глава 44. ЗАЯЦ

Женевьева сорвалась с места. В точности как добыча, которой Дьявол так отчаянно хотел её видеть.

Её разум метался, пока она вылетала в фойе и бросалась к парадной двери. Заставляя ноги работать до боли, она вырвалась наружу, в сторону лабиринта. К этому моменту она знала каждый его поворот, каждую петлю – как свои пять пальцев.

Пробегая меж зеркал, встроенных в покрытые шипами стены, она мельком видела своё отражение – дикую девушку в великолепном платье, за которой гнался лис, похитивший её сердце.

Влетев в центр лабиринта, она наткнулась на Роуина – он уже ждал её там.

Позади него, в следующее мгновение, из воздуха возник Грейв.

И тут же – Нокс, вставший рядом с братом, расплывшийся в ухмылке от уха до уха. Кольцо на её пальце пылало так, будто вот-вот прожжёт кожу насквозь.

– Благодарю тебя, – сказал Нокс искренне. – Это будет действительно великолепный финал.

Роуин сделал шаг вперёд, и Женевьева попятилась, пока не упёрлась спиной в изгородь.

Ад – это клубящаяся тьма и тайны. Прямо как человек, стоявший перед ней.

– Я презираю тебя, – выдохнула она, когда чёрные щупальца магии, струившиеся из его ладоней, обвили её запястья и шею, вдавливая в колючую стену лабиринта. Тот самый соблазнительный заряд, что всегда пробегал по её коже, стоило ему оказаться слишком близко, вспыхнул вновь, и она стиснула зубы, подавляя жар, расползающийся по венам. В прошлый раз, когда его тени оплетали её вот так, между ними было куда меньше одежды.

Он двинулся следом за своей магией, приближаясь, пока его грудь не прижалась к её.

– Любовь. Ненависть. Одна страсть, только имена разные, – прошептал он. – И как легко размывается грань между ними, не находишь?

– Нет, – процедила она. – Для меня всё предельно ясно: я тебя ненавижу.

Он наклонился медленно, до самого уха, и прошептал:

– Докажи.

Позади него Нокс захохотал от удовольствия.

А затем Роуин произнёс почти беззвучно:

– Две правды и ложь?

Из-за его плеча Женевьева увидела, как Нокс с Грейвом переглянулись, не понимая, что происходит.

– Пошёл к чёрту. Как будто я поверю хоть одному твоему слову после этого.

– Давай, бедовая, сыграй со мной в последний раз, – усмехнулся он.

– Ладно, – её улыбка стала хищной. – Начинай.

– Ты любишь меня, – начал он.

У неё перехватило дыхание.

Он протянул руку и коснулся её лица, нежно, кончиком большого пальца провёл по щеке.

– Ты моя.

Он прижался ко лбу Женевьевы.

– И, наконец. Твой план гениален… но, думаю, он не сработает.

Сердце Женевьевы всё ещё бешено колотилось после двух первых фраз. Когда они продумывали всё это последние пару ночей, она сказала ему: удиви меня – выбери свои тайны сам. Маленькая игра. Только их двоих.

– Что, чёрт побери, здесь происходит?! – взорвался Нокс, делая шаг вперёд.

Женевьева улыбнулась. Роуин ослабил хватку, и она вытащила из кармана Замок Души.

– Правда. Правда. Ложь.

– Что происходит?! – взревел Нокс.

Позади него Грейв поднял руку – и в следующую секунду заморозил Дьявола на месте.

Нокс зарычал, и Женевьева увидела, как каждая мышца на теле Грейва напряглась до предела, жилы на его бицепсах вздулись так сильно, что казалось, вот-вот лопнут.

– Делайте, – процедил он сквозь зубы. – Я долго его не удержу.

Женевьева сжала кулон на своей шее и распахнула медальон. Всё началось с того самого момента, когда она впервые увидела Замок Души. Но когда она рассказала Роуину о своей идее, они оба поняли, что без помощи Грейва им не справиться. Уговорить его было не просто – особенно после того, что случилось в спальне Роуина. Понадобились часы уговоров, миллион обещаний и бесконечные упоминания Салема, но в конце концов они убедили его: это их последний шанс спасти всю его семью.

Грейв с самого утра пошёл к Ноксу и осторожно посеял в его голове идею – не убивать Женевьеву, а захватить её душу. Он также подбросил ему мысль, что можно стравить обоих братьев с ней, снять с них магические ограничения, чтобы у публики не осталось ни капли сомнений. Нокс должен был быть заворожён.

Он не устоит перед хорошим спектаклем, сказал тогда Роуин. И оказался прав.

– Готова? – спросил он теперь.

Женевьева уже кивнула… и вдруг замерла.

– Роуин?

– Да? – прошептал он.

Она отправилась в Энчантру, чтобы найти ответ – почему чувствует себя чужой в собственной семье. И нашла его. Того, кто сделал её частью своей семьи. Хотела она того или нет.

Последний год она мечтала снова стать той девушкой, которой была до Фэрроу. До того, как он разбил ей сердце, сжёг её мечты и утянул в темноту. Но Роуин был прав.

Свет был там, где была она сама.

– Может, вы наконец поторопитесь, чёрт бы вас побрал?! – задыхаясь от напряжения, прошипел Грейв.

– Я твоя, – прошептала она. – Позаботься о моей душе, ладно?

А затем она опустила руку, обхватила его ладонь – ту, что сжимала охотничий клинок, – и без тени колебания направила лезвие себе прямо в сердце.

Глава 45. УГАСАНИЕ

Каждый миллиметр её кожи пылал, когда она, ошеломлённо глядя вниз, увидела, как из её груди торчит клинок. Но в этот раз огонь не пугал её – потому что разжёг его он.

Словно наблюдая за собой со стороны, Женевьева увидела, как Роуин вытащил нож из её тела, и вместе с лезвием из раны вырвался сияющий синий свет. Роуин поднёс раскрытый медальон к танцующей энергии, и Замок Души мгновенно всосал её внутрь, захлопнувшись с отчётливым щелчком.

Я держу тебя, – прошептал он.

Она увидела слёзы в глазах Роуина. Но прежде чем смогла поднять руку, чтобы коснуться его, всё вокруг начало медленно погружаться в чёрноту.

Роуин.

Роуин.

Ро…

Ро…

…

НАЗАД К НАЧАЛУ

Глава 46. СЕРЬЁЗНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Когда Женевьева очнулась, её сознание было затуманено, но обстановка казалась до боли знакомой. Она с трудом разлепила веки и прищурилась, всматриваясь в темноту своей детской спальни. Тело налилось тяжестью, во рту пересохло. Она медленно приподнялась, опираясь на изголовье кровати, и потерла глаза кулаками, прогоняя туман в голове. Память судорожно искала хоть какую-то зацепку – как, чёрт побери, она оказалась дома?

Последнее, что она помнила – как карета оставила её перед серебряными воротами, в руке сжата приглашение…

– А вот ты и проснулась наконец.

Женевьева ахнула, прижав руку к сердцу от неожиданности – прямо перед ней стоял Салем. Ей всегда не нравилось, как он внезапно возникал из ниоткуда, но в этот раз на его лице не было обычной самодовольной усмешки. Наоборот – он выглядел серьёзным. И это было пугающе.

– Ты в дерьме по уши, – протянул он с ленивым акцентом южанина, словно строгий старший брат. Он неторопливо вытащил из коричневого бумажного пакета кусочек… чёрной лакрицы?

Женевьева с интересом уставилась на него, пока он закидывал конфету в рот и поморщился при жевании.

– Офелия же грозилась прибить тебя, если ты не избавишься от своего раздражающего южного акцента?

Он проглотил и потянулся за новой конфетой.

– Офелия сейчас в Квотере. Так что тебе достался я и мой отвратительный акцент – в качестве наказания.

– Наказания? – переспросила она, наблюдая, как он снова откусывает от конфеты и вновь корчится. – И ты что, не любишь лакрицу? Ты выглядишь так, будто умираешь от боли.

Он злобно уставился на пакет.

– Офелия любит красные кусочки, но они продаются вперемешку с чёрными, в том самом магазинчике на улице Шартр. Она каждый раз радуется, что мы можем «поделиться» – она съедает все красные, а я, типа, с удовольствием ем чёрные.

– Но тебе же очевидно мерзко, – заметила Женевьева.

– И мы оба никогда ей этого не скажем, – отрезал он, снова запихивая кусочек в рот. – Поняла?

Женевьева фыркнула.

– А ты не мог бы просто щёлкнуть пальцами и избавиться от них? Вместо того чтобы страдать?

Салем метнул в неё серьёзный взгляд:

– Я готов страдать миллионы раз, если это делает твою сестру счастливой. Я сожру миллион этих адских конфет. – Пауза. – Или сожгу к чёрту этот магазин. Пока не решил.

В груди у Женевьевы вдруг сжалось. Она смотрела, как он аккуратно складывает верх пакета и прячет его во внутренний карман своего изумрудного пальто. Она знала, как просто ему было бы создать любую вещь по щелчку пальцев, исполнить любое желание – своё или Офелии. Но именно в этих простых, пусть даже неприятных действиях и проявлялась его любовь к сестре.

Теперь он скрестил руки на груди и сузил глаза:

– А теперь, раз уж мы говорим о страданиях твоей сестры – какого, мать его, ты решила отклониться от её тщательно составленного маршрута?

– Я… хотела кое-что найти, – прошептала Женевьева.

– Виви, – строго произнёс Салем.

– Вы с Офелией никогда бы не поняли, – так же тихо продолжила она. – Вы есть друг друга. Вы понимаете друг друга. А я хотела найти кого-то, кто поймёт меня.

Он тяжело выдохнул. Возразить было сложно.

– Что случилось? – наконец спросила она. – Как ты меня нашёл? Когда я вернулась?

В изумрудных глазах появился стальной блеск.

– Что ты помнишь?

Она задумалась. На самом деле – почти ничего. Словно мотыльки проели дыры в её памяти. Вроде бы она была в Риме… за ней следовали вороны… потом ворота, ягоды с шипастых лоз…

Наверное, дело в ягодах. Они, должно быть, были отравлены.

Она поделилась этой догадкой вслух, но, когда выражение лица Салема не изменилось, нахмурилась:

– Что? Что не так?

– Дело вовсе не в демонических ягодах, – осторожно произнёс он. Словно боялся спугнуть её. – Ты… умерла, Женевьева.

– Что? – воскликнула она с полуусмешкой. – Перестань, не смешно.

– Четыре дня назад, – спокойно сказал он, – мы с Офелией прекрасно проводили день, когда двое здоровяков буквально вырвали портал посреди гостиной и доставили в него твой труп.

Женевьева застыла с открытым ртом. Он, похоже, совсем не шутил.

– К счастью, ты была только временно мёртвой, – сообщил Салем с явным раздражением. – Один из этих мужиков принёс с собой медальон с твоей душой. Ты хоть представляешь, насколько трудно оживить смертное тело после того, как из него вынули душу?

– Нет, – прошептала она, всё ещё в шоке от его слов.

– Очень, – отрезал он. – Очень трудно. И очень затратно.

Женевьева откинула одеяло и села на край кровати. Ноги дрожали, в груди всё шире расползалась какая-то глухая, холодная пустота.

Что это за ощущение?

Когда она почувствовала, что может стоять, подняла голову и спросила:

– Я чувствую себя… другой. Что со мной произошло?

Салем покачал головой:

– Чтобы воссоединить твою душу и тело, мне пришлось использовать куда больше магии, чем у меня вообще есть под рукой. Чтобы заклятие удержалось, мне пришлось… кое-что у тебя забрать.

– Что? – она побледнела.

– Все твои воспоминания о человеке, которого ты любишь. И тебе повезло, что мне не пришлось забрать больше.

– Кто? – выдохнула Женевьева. – Кто этот человек? Кто был стёрт?

Она пробежалась по памяти: Офелия. Салем. Люси. Басиль. Айрис. По. Мама…

Все были на месте.

Но почему тогда в груди зияет эта пустота?

– Память – хрупкая ткань, – мрачно произнёс Салем. – Поверь, я знаю. Сейчас перегрузить тебя деталями – значит навредить ещё сильнее.

– То есть ты просто ожидаешь, что я буду жить в неведении? Без воспоминаний о том, что, судя по всему, изменило всю мою жизнь? – голос её дрожал от возмущения.

Он уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг внизу раздался знакомый голос:

– Салем?

Салем тут же расплылся в довольной улыбке:

– Наверху, ангел. Угадай, кто наконец проснулся?

Пауза. Потом – торопливые шаги вверх по лестнице.

Как только Офелия появилась в комнате, она кинулась к сестре:

– Виви. Слава Аду. Я места себе не находила от тревоги.

Женевьева прижала её к себе как можно крепче. В объятиях Офелии тревожная пустота внутри слегка притихла.

– Офи, твой Дьявол ничего мне не рассказывает.

– Ябеда, – хмыкнул Салем.

Офелия отстранилась и зыркнула на него, но взгляд сразу перевела на сестру – и там, в её глазах, уже бушевала злость:

– А он и не должен. Потому что он изо всех сил пытается исправить ту кашу, в которую ты вляпалась. Ты в своем уме, Женевьева? Сама, в чужой город, без предупреждения?!

– Я просто… Я хотела найти ответы. О маме. О себе. Есть ли ещё такие, как я. Как мы.

Глаза Офелии немного смягчились.

– Я знаю, мама никогда не давала тебе того, что ты заслуживала. Я это знаю. Но я дам. Всё, что угодно. Только, пожалуйста, перестань лезть в неприятности.

Женевьева закрыла глаза и прижалась лбом к лбу сестры.

– Я знаю, Офи. Мне просто нужно было… найти что-то самой.

– Я понимаю, – мягко ответила Офелия. – Мы ещё поговорим. А пока – приведи себя в порядок и прочти первое письмо.

– Первое письмо? – переспросила Женевьева.

Салем достал из одного из карманов своего плаща конверт. Запечатанный сургучом, с печатью, до боли знакомой.

– Начни отсюда, – велел он. – Мы все решили, что лучше будет рассказать тебе всё по частям.

Женевьева поморщилась, выхватывая письмо из его рук.

– Это глупейшая трата времени. Почему бы вам просто не выложить всё сразу?

Салем усмехнулся:

– Он так и сказал, что ты будешь возмущаться именно на этом моменте. Поэтому он и не стал рассказывать нам всех деталей. Даже если бы мы захотели рассказать – не смогли бы. Но не волнуйся. Каждую неделю ты будешь получать новую часть истории.

Прежде чем она успела спросить кто он, или затеять новый спор, Салем вместе с Офелией исчез из комнаты, оставив её один на один с загадочным конвертом.

Женевьева поддела сургуч ногтем и развернула плотный пергамент. Почерк – изящный, с изогнутыми завитками – был до боли знаком. Точно такой же, как на том проклятом, зачарованном приглашении. Но внизу стояла вовсе не подпись Баррингтона Сильвера.

Ровингтон.

Как только она прочла это имя, по спине пробежал холодок. Реакция была настолько сильной, что она отшатнулась и села на край кровати. Затем, не дыша, принялась жадно читать.

Дорогая Женевьева,

Ты не знаешь меня, но я очень хорошо знаю тебя. Уверен, ты уже бесишься от нетерпения из-за того, что эту историю тебе придётся узнавать по письмам.

Так и было.

Наверняка каждое твоё предложение сейчас заканчивается вопросительным знаком.

Попадание в точку.

И, несмотря на твою близость к миру паранормального, ты, скорее всего, сочтёшь историю, которую я собираюсь рассказать, совершенно невозможной. Но уверяю тебя – каждое слово в ней правда. А правда между нами – вещь особенная. Ты скоро это поймёшь.