Текст книги "Энчантра (ЛП)"
Автор книги: Кейли Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– А теперь – сними остальное, – велел он.
Она не сдвинулась с места, с лукавой полуулыбкой подняв бровь. Она ведь знала правила этой игры. Он улыбнулся в ответ:
– Лис говорит.
Тогда она сняла и тонкую сорочку, и нижнее бельё, и снова оказалась совершенно обнажённой, в то время как он был одет с головы до ног. Это могло бы показаться неравным положением, но по тому, как его тело мгновенно отреагировало на её наготу, она понимала – несмотря на видимую власть, истинная сила была у неё.
Он встал перед ней, положив руки ей на бёдра, слегка раздвинул их носком ботинка. Она подчинилась, хоть он и не произнёс вслух ни слова.
– Лис говорит… – прошептал он, склоняясь к её уху. Холодок от его пирсинга обжёг кожу, и она вздрогнула. – Введи в себя палец, красавица.
Она тут же ощутила, как её всё внутри заливает теплом. Неудивительно, что существо из Ада может быть столь грешно сладостным, но всё же, с какой лёгкостью он доводил её до этого состояния, поражало её каждый раз.
Она подчинилась. Скользнула пальцем внутрь, один раз, другой, а затем, облизнув губы, провела по набухшему, пульсирующему центру между ног —
– Нет уж, – одёрнул он её, мгновенно схватив за запястье. – Я не говорил трогать себя там. Если ты не соблюдаешь правила, последует наказание.
– А это только раззадоривает, – прошептала она.
В ответ он издал низкий, угрожающе-привлекательный звук где-то глубоко в груди:
– Веди себя хорошо, неприятность. Иначе наша игра быстро закончится, и ни один из нас не получит желаемого.
Она показала ему язык – и была неприятно удивлена, когда он неожиданно прикусил его. Она вскрикнула, выдернув язык из его зубов, и поспешно провела по нему губами, чтобы снять жжение, пока он довольно ухмылялся.
– Веди себя, – повторил он.
Её тело буквально вибрировало от желания – то ли прибить его, то ли трахнуть прямо здесь и сейчас. Он отпустил её запястье, и она снова вернулась к приказу: ввела палец внутрь, ахнула от того, насколько была влажной.
– Хорошо, – промурлыкал он. – А теперь… попробуй себя на вкус.
Она не колебалась. Медленно извлекла палец, подняла к губам и с наслаждением облизала, стянув с него влажность с тихим стоном.
Громкий, низкий смешок вырвался у него из груди – и тут она поняла свою ошибку. Он не сказал: «Лис говорит».
Он опустился на колени перед ней с ленивой усмешкой:
– Ты и правда обожаешь наказания, да?
Она не была уверена, стоит ли говорить ему, что вид того, как он встаёт на колени, – это ни разу не наказание. Но в следующий миг кончик его языка описал дразнящий круг вокруг её клитора, и все прочие мысли вылетели у неё из головы.
Она вцепилась в его волосы, ища, за что зацепиться, пока он ласкал её, прикусывал, втягивал в себя – медленно, мучительно, доводя до безумия. Её ноги начали подгибаться, дрожать, пока его язык проникал в неё с такой умелой жадностью, что её глаза закатились.
Она была у самого края, пальцы крепко сжались в его волосах, готовясь рухнуть в оргазм —
– и он остановился.
Он отстранился и встал, медленно облизывая губы и усмехаясь в ответ на её яростное выражение лица.
– Это же наказание, помнишь?
– Это не наказание, это пытка, – прошипела она.
Он проигнорировал её.
– Лис говорит: встань на колени.
Женевьева скрестила руки на груди, не двигаясь с места, пока он обошёл её, разглядывая в отражении их масок. Она на секунду задумалась, сколько ещё пар глаз смотрят на них в эту самую минуту. Возможно, среди зрителей были и те, кто восхищался Роуином на балу, те, кто годами мечтал оказаться на её месте.
Но он – мой.
Её партнёр. Её любовник. Её муж.
Он подошёл вплотную, прижался телом к её спине, его член был твёрдым и упирался ей в поясницу сквозь брюки. Она смотрела в зеркало, как его рука обхватывает её горло, а по плечу скользят его поцелуи. Ладонь крепко сжалась на её шее – уверенно, властно.
– Опять капризничаешь, – прошептал он ей в кожу. – Или слушаешься, или скажи мне остановиться.
Она не хотела слушаться. Но и чтобы он остановился – тоже. Эти две противоположные части её естества боролись между собой, прежде чем она медленно опустилась на колени. Его рука разжалась, давая ей дорогу вниз, и он остался стоять, расставив ей колени так, чтобы получить доступ к её влажному, пульсирующему центру.
В отражении она увидела, как её рот приоткрылся, грудь поднялась в тяжёлом дыхании. Роуин расстегнул брюки и спустил их ровно настолько, чтобы освободить свой член – толстый, напряжённый, с бугристым венозным рельефом. Мускулы его живота напряглись, когда он несколько раз провёл по нему рукой, и в этот момент она заметила золотое кольцо, продетое сквозь головку.
Святая… мать…
Он опустился за её спину на колени, и металл пирсинга едва коснулся её входа – она задыхалась. Одной рукой он обхватил её живот, другой – запустил пальцы в её волосы, обвивая прядь вокруг пальцев. Затем развернул её лицо к себе и поцеловал – жадно, грубо. Она застонала, когда он резко дёрнул за кудри.
– Новая игра, – выдохнул он. – Называется «Тише воды».
Она всхлипнула, когда его рука, ласкавшая грудь, перешла на другую. Он зажал сосок между пальцами, сжимая, пока ей не захотелось кричать. Он отпустил волосы, перебросив их ей через плечо, и направил свой член к её входу.
– Готова? Ко всему?
Она жадно кивнула.
Он вошёл в неё одним плавным движением. Пришлось прикусить губу, чтобы не застонать: он был велик, ей было тесно, и потребовалась доля времени, чтобы привыкнуть. Он поцеловал её в висок, когда начал двигаться – медленно, глубоко. Она положила руку на живот, чтобы чувствовать, как он двигается внутри. А он, в свою очередь, опустил руку между её бёдер, начав рисовать ленивые круги по её клитору. Как только он коснулся этого чувствительного места, она не сдержала стон.
Он цокнул языком и покачал головой.
– Не очень-то тихо, неприятность.
Он убрал руку и в одно резкое движение наклонил её вперёд, прижав лбом к земле. Её спина выгнулась, бёдра приподнялись, и он начал двигаться быстрее, глубже. Женевьева вцепилась пальцами в землю, грязь забивалась под ногти, а губы прикусывали крик. Когда он вцепился в её талию, ей пришлось сдерживать рыдание. Её тело отзывалось на каждую боль – восторгом.
Спустя долгую минуту, наполненную лишь стонами, ударами сердца и звуками его дыхания, он приподнял её, снова обвив ладонью пульсирующий центр между её ног. Этого касания оказалось достаточно – оргазм накрыл её, и она напряглась, замирая от усилия не закричать.
Он усмехнулся, прижавшись губами к её плечу, и продолжил – его движения стали ленивыми, мучительно размеренными. Через прищуренные веки она видела, как он входит в неё в зеркале. Вид их тел в отражении – бёдра, грудь, красные отметины от его пальцев – возбуждал её ещё сильнее.
– На этот раз, – хрипло сказал он, – тебе разрешено произнести моё имя.
И тут он резко прижал пальцами её клитор – сильно. И она закричала:
– Роуин!
Оргазм накрыл её с новой силой, а он выскользнул из неё и начал доводить себя до конца рукой. Но Женевьева не дала ему и секунды – повернулась и, наклонившись, взяла его в рот, слизывая и его семя, и собственную сладкую влагу. Он смотрел на неё, будто впервые в жизни видел чудо.
Когда всё было кончено, она поднялась, облизнулась и прошептала с довольной улыбкой:
– Это была моя любимая игра.
Он смахнул с её лица пыль и грязь, обнял, впился в её губы ещё одним поцелуем. Его ладони массировали те места, где он сжимал её особенно крепко.
– Прости, если оставил следы, – прошептал он.
– Не извиняйся, – ответила она. – Может, в следующий раз я оставлю след на тебе.
Он поднялся, подал ей руку, помог встать.
– Только не кусай, – сказал он с улыбкой.
– А ты такой вкусный, – надулась она.
Он покачал головой, поднял её бельё и протянул ей.
Когда они оделись, она задумалась:
– Думаешь, нам это зачтётся? В смысле – как Фавориты?
– Фаворит может быть только один, – ответил он, застёгивая рубашку. – Нокс может позволить нам выиграть Игру вдвоём, но уж точно не даст два желания из своей сокровищницы.
– А что обычно делает Севин, чтобы победить? – спросила она, разглаживая платье.
Но не успела он закончить фразу, как кольцо на её пальце начало стремительно нагреваться.
– Роуин… кольцо! – крикнула она, прижимая руку к груди.
И в ту же секунду Севин вышел из леса, абсолютно весь залитый чёрной кровью, с широченной ухмылкой на лице.
Женевьева не успела даже вскрикнуть, как мощное тело волка рванулось к ней через лес, срываясь с места со скоростью молнии. Она отшатнулась назад, сердце вмиг застучало в ушах, словно ударный барабан. Пальцы сжались в кулаки, ноги замерли, будто приросли к земле.
– Беги, Женевьева! – крикнул Роуин, бросаясь вперёд.
Но она уже мчалась, инстинкты взяли верх. Листья и влажная почва шлёпали под ногами, ветви хлестали по плечам и волосам. Звуки погони – ритмичные удары лап, хруст под когтями – заполнили весь мир. Лес из зеркал и теней искажался и колыхался на периферии зрения, каждое отражение казалось живым, в каждом – отблеск волчьих глаз.
Я не справлюсь. Я не справлюсь.
И всё же она неслась вперёд, а за спиной раздавался топот и рык.
Умбра мелькнула сбоку, сверкая темной тенью – она уводила волка, сбивая с пути, заминая запах. Женевьева резко свернула между двух искривлённых деревьев, толкнула зеркало, и оно, с неожиданной лёгкостью, скользнуло в сторону, открывая узкий проход. Не раздумывая, она юркнула внутрь.
За спиной что-то взвыло – вопль, полный ярости и нетерпения.
Она пробежала ещё немного и рухнула на колени, тяжело дыша. Пальцы дрожали. Сердце в горле.
Севин… его глаза… он не тот, кем был на балу. Это другой зверь. Другая тьма.
Но где же Роуин?
Она обернулась – и тут же отшатнулась. В зеркале, отражаясь неестественно чётко, стоял не волк, не Севин, а сам Нокс. В его улыбке читалось всё: и наслаждение, и любопытство, и капля разочарования.
– Что ж, моя милая миссис Сильвер, – произнёс он из зеркала, не двигая губами, – начнём настоящий раунд.
Зеркало вспыхнуло белым светом, и всё исчезло.
Глава 34. САМОЗВАНЕЦ
Погоня волка была безжалостной, пока Женевьева мчалась сквозь лес, звуки схватки между Роуином и Севином гремели позади. Умбра неслась параллельно, время от времени оглядываясь, чтобы оценить, насколько близко к ним подобрался Фамильяр Севина.
– На деревья! – крикнула Женевьева лисе. – Надо выбраться с земли!
Она прекрасно понимала, что не сможет обогнать волка – особенно волка, усиленного магией. Но взобраться на дерево – это она умела. Сколько раз она пряталась на ветвях дубов в Новом Орлеане. Она быстро огляделась в поисках подходящего ствола с низкой веткой, за которую можно было бы уцепиться.
Справа, совсем рядом, возвышалось именно такое дерево. Нижняя ветка почти касалась земли, узловатая и прочная – идеальная опора для подъёма. Женевьева ступила на грубую кору, Умбра за ней, её золотые глаза не отрывались от надвигающегося волка. Только она начала подтягиваться, всё ещё ослабевшая после бурной сцены с Роуином, как острые зубы сомкнулись на её лодыжке.
Она взвизгнула и яростно задергалась, пытаясь освободиться. Умбра тут же взметнулась на голову волка, когтями вцепившись в глаза, и тот с яростным рыком разжал пасть. Женевьева взобралась выше, адреналин стучал в висках, как молот. Она спешно огляделась в поисках Умбры – она не спасала эту лису от пираний, чтобы теперь потерять её.
К счастью, Умбра карабкалась по стволу следом, на ветку ниже. Женевьева наклонилась и протянула руку, прижимая лисицу к груди, пока волк, взвыв, пытался лезть следом. Умбра уткнулась холодным носом ей в шею.
– Ну да, я тебя тоже, – пробурчала Женевьева.
Волк, к счастью, оказался не лучшим скалолазом, и она смогла перевести дыхание. Но покой длился недолго – Севин вырвался из чащи всего через пару секунд. Увидев её, стоящую на ветке, он рассмеялся и подошёл, похлопывая Фамильяра по голове.
– Вот это прыжок, – крикнул он, ловко вскочив на нижнюю ветку и подтянувшись повыше. Он остановился, бросив взгляд в зеркало, вмонтированное в ствол дерева, и нахмурился. – Жуткое тут место, согласна?
– Ага, – отозвалась Женевьева, подсаживая Умбру выше и снова начав подъём.
– Детка, выше лезть не поможет, – сказал Севин, совершенно искренне.
– Где Роуин? – потребовала она.
– Сейчас будет, – небрежно ответил Севин, подтягиваясь на следующую ветку. – Потерял его в тенях, когда он вырвался из хватки.
– Почему ты весь в крови? – спросила она, надеясь выиграть немного времени, чтобы придумать, как выбраться.
Осматривая лес, она заметила большое зеркало в дереве напротив. Что-то в нём привлекло её внимание.
– А, точно, – сказал Севин, взглянув на себя. – Я убил Реми. Порез вышел чуть глубже, чем планировал. Хотя… может, и не случайно. После того как вы с ним стали заигрывать в коридорах, мне понадобилось нечто особенное, чтобы выиграть титул Избранного. К тому же он украл весь мой запас леденцов.
Женевьева почти не слышала его. Внимание её было приковано к отражению. Оно не повторяло её движения. Оно наблюдало. Как будто… ждало. Женевьева перевела взгляд на ветку, по которой стояла. Та уходила вниз и в сторону, почти соединяясь с веткой у зеркала. Расстояние – не такое уж большое. Достаточно, чтобы прыгнуть.
Севин что-то сказал, но она уже не слушала. Один шаг. Второй. Она шла по ветке, как по канату.
– Эй! – крикнул Севин и кинулся за ней вверх.
Женевьева с детства славилась отличным равновесием – не в пример своей высокой сестре. Ветка под ногами сужалась, слегка пружинила, но она продолжала. Севин оказался за спиной, подпрыгнул, стараясь сбить её, и она упала на руки, вцепившись в кору.
– Продолжай! – донёсся голос Роуина снизу.
Она наклонилась, увидела его – тень у земли, лицо жёсткое, глаза впились в брата. Женевьева глубоко вдохнула и поползла дальше, платье цеплялось за сучья, руки и колени обдирались. Обернувшись, она увидела, как Севин шагает следом, будто не чувствует гравитации. Руки в карманах, походка лёгкая.
Она рванулась вперёд, добралась до края и прыгнула – к дереву с зеркалом.
Женевьева услышала, как Роуин крикнул снизу:
– Слезай!
И она знала, что должна его послушать. Спуститься на землю, туда, где он сможет её достать. Но что-то внутри неё кричало: добраться до зеркала. До того самого зеркала.
Все остальные зеркала отражали её движения, как и положено. Но это – нет. Она начала карабкаться выше.
– Да что ж ты творишь, Женевьева! – выругался Роуин. – Сейчас не время устраивать мне назло!
Севин рассмеялся:
– Не слушай его, милая. На самом деле ему это нравится. Это его заводит.
– Поверь, это не секрет, – отозвалась она, подтягиваясь как раз в тот момент, когда Севин перепрыгнул следом.
Он был в считанных секундах от того, чтобы её поймать. Возможно, уже мог бы, если бы захотел. Но, похоже, он был уверен, что ей просто некуда деваться. Женевьева повернулась на ветке, глядя прямо в зеркало, и сердце сжалось от ледяного предчувствия. Там была она – в точности такая же, без единого искажения, но взгляд отражения… был осознанным. Зеркальная Женевьева не повторяла её движений – она наблюдала.
Женевьева протянула руку. Отражение всё так же пристально следило, не двигаясь. Она коснулась кончиками пальцев холодного стекла —
– и оно задрожало.
Она ахнула, почувствовав, как по коже прошёл электрический ток магии. Её рука прошла сквозь зеркало. А следом – вся она.
Высокочастотный звон стоял в ушах.
Женевьева оказалась в жутко тихой версии леса, откуда только что сбежала. Первое, что она заметила, – звенящая тишина. Ни звука. Исчез запах листвы и сырости, не ощущалось даже лёгкого ветерка. Дерево, на котором она стояла, казалось точной копией прежнего, но каким-то… более тусклым. Пустым.
И потом – она.
Самозванка. От одного её взгляда у Женевьевы побежали мурашки. Те же лазурные глаза, что у неё… но пустые. Совершенно пустые. Как будто за ними не было ни одной мысли.
– Привет? – прошептала Женевьева.
– Привет? Привет? Привет? Привет? Привет? Привет? – откликнулась самозванка эхом.
Звон в ушах стал невыносимым.
– Перестань, – взмолилась Женевьева, затыкая уши.
– Перестань. Перестань. Перестань. Перестань. Перестань…
Женевьева рванулась вперёд, собираясь зажать ей рот. Но стоило ей коснуться этой кожи – начался настоящий кошмар.
Прямо на глазах внешность самозванки начала мерцать и исчезать, обнажая под собой нечто – тень, искажённую и чудовищную. Лицо Женевьевы буквально стекало вниз, открывая бесформенную тварь, издающую низкий, протяжный стон, от которого кровь стыла в жилах. Существо выглядело почти прозрачным, будто фантом.
Надо бежать.
Но Женевьева замерла, когда внутри груди чудовища – между вьющимися тенями – мелькнул красный свет.
Талисман.
Она сглотнула. Это был камень в форме чёрного сердца. Второй раз за игру она рисковала жизнью ради одного дня иммунитета.
Но какой шикарный подарок ко дню рождения.
– Ну, вперёд, – прошептала она себе под нос.
И тварь завыла.
Стиснув зубы, она рванулась вперёд, вонзая руку в грудь существа. Её пальцы погрузились внутрь, натыкаясь на скользкую плоть и хрустящие кости, пока не нащупали камень. В тот же миг чудовище обрело плотность.
Оно полоснуло когтями по её лицу – вспышка боли вспыхнула в глазу, и всё тут же померкло. Она закричала, вырывая талисман из груди монстра. Тело твари вспыхнуло и обратилось в чёрный дым.
Она задыхалась, прижимая руку к лицу. Единственный уцелевший глаз застилали слёзы. Она метнулась к зеркалу – и плевать, что Севин, возможно, ждал её с другой стороны.
Боль затмевала всё.
Но, ступив за грань портала, она поняла: это не то место, откуда она пришла.
Она вышла совсем из другого зеркала – того самого, что находилось прямо у выхода в верхний коридор Энчантры.
– Женевьева.
Она резко обернулась, всё ещё прижимая ладонь к повреждённому глазу. В другой руке она судорожно сжимала талисман, прижимая его к груди, будто от этого зависела её жизнь.
– Что случилось? – спросил Роуин, подбегая к ней. Он отстранил её руку, чтобы осмотреть рану.
– Я… нашла талисман, – прошептала она сквозь всхлипы, позволяя ему аккуратно коснуться её лица.
По выражению его лица нельзя было понять, насколько всё плохо. Но резкая, пульсирующая боль, отзывавшаяся в виске, и еле заметное, почти рефлекторное сужение его зрачков, когда он посмотрел ей в глаза, подсказали: ничего хорошего.
– Эллин нам больше не поможет, – сказал он с ноткой сожаления. – Но я сделаю всё, что смогу. Нам нужно вернуться в мою комнату.
– А… разве мы не должны дождаться полудня? – прохрипела она. – И где Севин?
– Как думаешь, сколько времени ты была там? – спросил он осторожно.
– Минуты… – ответила она. – Почему?
Он поморщился.
– Ты пропала на часы, Женевьева. Сейчас уже день. Я всё это время хожу по лесу, пытаясь найти хоть какой-то след. Мы с Севином часами стояли напротив друг друга, ни он, ни я не решались напасть, пока он в итоге не сдался и не пошёл охотиться на остальных. Я пытался пойти за тобой, но как только ты прошла сквозь зеркало, оно стало абсолютно чёрным.
Её дыхание сбилось, в горле встал ком, и грудь сдавило от ужаса. Плечи затряслись, когда она попыталась взять себя в руки.
– Эй, ты уже здесь. Всё в порядке, – сказал он, проводя рукой по её волосам, откидывая их с лица. – Ты нашла талисман. Всё сделала идеально.
От его слов у неё перехватило дыхание. Она закрыла глаза и уронила лоб на его ладонь, впитывая прохладу его кожи, тепло его заботы.
– Роуин? – прошептала она.
– Да?
– Спасибо… за то, что ждал меня, – сказала она едва слышно.
Вместо ответа он осторожно поднял её, обняв за бёдра и прижав к себе. Женевьева обвила его талию ногами, прижалась к его шее, спрятала лицо – и позволила себе расплакаться по-настоящему. Кровь и слёзы текли по её щекам, оставляя следы на его коже. Но он держал её крепко.
И она знала – пока он рядом, она не одна.
Глава 35. ЧТО-ТО НАСТОЯЩЕЕ
Роуин сразу предупредил её, ещё до того, как взялся за исцеление: рана, скорее всего, оставит шрам. Но даже зная это, Женевьева была потрясена, когда увидела своё отражение. Когти чудовища оставили на её лице метку в четыре дюйма – от самой брови почти до подбородка. Когда она расплакалась, глядя на изуродованную кожу, единственным утешением, которое он смог ей предложить, стали слова о том, что она вообще чудом сохранила зрение.
Сейлем точно сможет это исправить, – попыталась успокоить себя Женевьева.
Теперь она угрюмо сидела за обедом, склонившись над дневником, в столовой. Роуин предусмотрительно закрыл все зеркала в комнате, чтобы она случайно не поймала отражение, пока ест. Тем временем он и Эллин играли в карты.
24 марта
С днём рождения меня. Двадцать два. Я только что перечитала запись за прошлый год – и поразительно, как же тогда всё было иначе. Я была убита горем. В трауре. Заперта в Новом Орлеане. В поместье Гримм.
Теперь я, конечно, всё так же в ловушке. Только не в доме, а в проклятом поместье с людьми, которых я то ли ненавижу, то ли учусь любить. С мужчиной, который подарил мне лучший секс в моей жизни. С мужчиной, которому я всё ещё не могу доверять. С мужчиной, чьи тайны продолжают всплывать на поверхность.
После всего, что здесь произошло, один маленький шрам не должен волновать меня так сильно… но это же прямое доказательство того, как много изменилось за короткий срок. А я будто бы не изменилась вовсе. Всё такая же тщеславная. Всё такая же уставшая. Я хочу домой, но не уверена, что дом уже способен принести утешение. Что я найду там? Сестру – да. Но и напоминание о том, что у неё есть цель в Новом Орлеане, а у меня её никогда не было. И где моё место в этом всём? Чтобы они могли спокойно быть вместе, Сейлем и Офелия буквально избавились от меня.
Фэрроу хотела избавиться от меня. Моя мать.
Если бы Роуин мог избавиться от меня в начале, он бы так и сделал – несмотря на всё, что чувствует ко мне сейчас. И мне ненавистна мысль, что я начала получать удовольствие от его компании. Что он мне… нравится. А он нравится. Он упрям, напорист, но вместе с тем умен и заботлив. И я боюсь, что даже если я выиграю Охоту и освобожу его, этого будет недостаточно, чтобы он остался. Его вина всегда будет приковывать его к этому месту. Как и моя – к поместью Гримм.
Х – Женевьева
– Женевьева?
Она подняла взгляд от дневника. Роуин и Эллин смотрели на неё с ожиданием.
– Вы со мной говорили? – спросила она, и голос её прозвучал отрывисто.
– Да, – кивнул Роуин. – Хочешь сыграть с нами?
– Нет, спасибо, – ответила она. – Я устала от игр.
Отодвинув стул, она встала, аккуратно спрятала дневник под мышку и направилась к выходу. Роуин и Эллин обменялись выразительным взглядом. И в этот момент, как назло, в комнату завернул Севин, облизывая леденец. Женевьева едва не врезалась в него.
Он отступил в сторону, с лёгкой насмешкой склонив голову, заметив кислое выражение её лица – и шрам.
– Я как раз шёл сказать, что отлично провёл вчера вечер, – заявил он, указывая леденцом на её лицо. – А это выглядит…
– Заткнись к чёрту, Севин, – рявкнул Роуин, губы его скривились от злости.
– Что? – невинно протянул Севин. – Я хотел сказать «круто». Придаёт изюминку. Сразу видно, что она выжила после битвы с чудищем.
– Я и правда выжила после битвы с чудищем, – процедила Женевьева сквозь зубы.
Севин кивнул, снова сунув леденец в рот, и легкомысленно взмахнул рукой, мол, ну вот, я об этом и говорил.
– Иди быть ублюдком где-нибудь ещё, – прорычал Роуин.
– А вы, вроде, трахаетесь? – язвительно бросил Севин. – Я надеялся, что это сделает тебя хоть чуть-чуть терпимее. Хотя бы на время. Смотри-ка, теперь ты даже первый в списке на Избранного.
– И откуда ты это знаешь? – парировал Роуин, выкладывая карту перед Эллин.
– Нокс только что заявился и сообщил, что я рискую потерять титул, – пожал плечами Севин. – Ещё он велел немедленно открыть все зеркала в этой комнате. Именно так и сказал – «немедленно».
Роуин выглядел от этого не в восторге.
– Судя по тому, что я слышал о вашем выступлении в лесу, я подумал, что такое распоряжение тебя только обрадует, – ехидно добавил Севин.
Женевьева скривилась:
– Ты ведёшь себя отвратительно.
– Нет, настоящий моветон – это то, что я поставил деньги против Ковина на то, что Роуин сумеет удержаться от секса с тобой, потому что он поклялся, что никогда этого не сделает, – пожаловался Севин. – И вот мы где.
Женевьева резко повернулась к Роуину.
– Что?
– Я тебя убью, к черту, – процедил Роуин сквозь зубы, глядя на брата.
Севин лишь удивлённо поднял брови.
– А я что такого сказал?
Эллин устало вздохнула и бросила свою руку карт лицом вниз на стол. Затем повернулась к Женевьеве и сказала:
– Эти идиоты устроили тотализатор в тот самый момент, когда Роуин упомянул свадьбу. Ковин поставил на то, что вы с ним переспите, несмотря… на обстоятельства. А Севин – что не переспите.
– Потому что я джентльмен, – вставил Севин. – Но потом Ковин пообещал Роуину половину выигрыша, если вы всё-таки это сделаете, и я сказал…
– Тебе за это платят? – Женевьева уставилась на Роуина в полном изумлении. – Вот почему ты… почему мы…
Роуин тут же вскочил из-за стола:
– Нет. Чёрт, Женевьева —
Но она уже разворачивалась и уходила. Нужно было просто… уйти.
– Чёрт вас подери, – рыкнул Роуин.
– А я что? Это моя вина, что тебе больше двухсот лет, а ты всё ещё не знаешь, как обращаться с женщинами? – откликнулась Эллин.
Женевьева не знала, куда идти, но возвращаться в его комнату не хотелось совершенно точно. Поэтому она отправилась туда, что первым пришло в голову – в живую изгородь.
24 марта
Забудьте всё, что я писала раньше в своём наивном юном порыве. Я его ненавижу.
X, Женевьева
Когда Роуин нашёл её пару часов спустя, она сидела на краю фонтана, дрожа от холода.
– Ты, похоже, твёрдо намерена заработать обморожение, – пробормотал он, подходя, снег хрустел под его сапогами.
– Оставь меня в покое, – отозвалась она. Холод снова сделал её онемевшей, и ей хотелось насладиться этим в одиночестве.
Он скрестил руки на груди:
– Можно мне объясниться?
– Очередной раз, ты имеешь в виду? – Она усмехнулась низко, без капли веселья. – Знаешь, я понимаю, что покопалась в твоих личных вещах, чего, возможно, не стоило делать…
– Возможно? – фыркнул он.
– …но если бы я этого не сделала, ты бы когда-нибудь рассказал мне? Про письма? Про проклятие? Если бы Севин не сказал, ты бы признался, что на нас делали ставки?
– Я не соглашался на этот идиотский подкуп моего брата, Женевьева. Я, вообще-то, сказал им обоим подавиться. Я даже не помнил, что они поставили на нас, потому что обычно половину их чуши пропускаю мимо ушей. Не думаю, что это стоит ставить мне в вину.
Она опустила взгляд на свои руки. Он был прав.
Роуин присел перед ней.
– Женевьева. Посмотри на меня.
Она не подняла головы. Он тяжело вздохнул.
– Я знаю, тебе сейчас кажется, что ты потеряла контроль. Что тобой постоянно манипулируют, играют. Такова уж природа служения Дьяволу, – он покачал головой с горечью. – Но мы с тобой делали выбор сами. Неважно, что они говорят, на что ставят, как голосуют – мы выбрали свой путь. Я не могу представить, как тебе было тяжело. Как изнурительно – думать, что ты, наконец, справилась со своими эмоциями, только чтобы игра снова перевернула всё вверх дном через час. И я знаю, что в этом много моей вины. Но ты – не одна.
Она сглотнула и начала крутить кольцо на пальце, снова и снова.
– У меня теперь шрам на лице, который, возможно, никогда не исчезнет – из-за игры, в которую ни я, ни вы не хотим играть. Я впервые пропускаю день рождения без семьи, без мамы, – её голос дрогнул, – и я слишком много раз была на грани смерти. Выживала только потому, что кто-то другой позволял мне жить. Я больше не хочу выживать. Я хочу жить. Не ради мамы, не ради сестры, не ради кого-то ещё. Я хочу найти причину жить для себя. Что-то настоящее.
Он молчал так долго, что она подняла глаза, чтобы убедиться – он всё ещё здесь.
– Женевьева, ты должна выбрать жить ради себя. Ты – самая настоящая вещь, которую когда-либо сможешь испытать. Твой свет. Твоя решимость. Ты можешь обшарить весь мир в поисках чего-то другого, но этого будет недостаточно, если ты пытаешься убежать от себя. Я не знаю, кто сказал тебе, что ты недостаточно хороша, но этот кто-то был, чёрт возьми, неправ. Ты – больше, чем хороша. Твоё сердце – больше, чем хорошее. Сколько бы раз его ни обжигали. Сколько бы шрамов ни осталось. Оно будет биться дальше – храбро и страстно – если ты только позволишь.
Глаза защипало от слёз, когда она прошептала:
– А я думала, ты говорил, что сердцу доверять нельзя.
– Я говорил – когда дело касается других людей, – поправил он. – А не тебя самой. Я думаю, ты знаешь, что у тебя доброе сердце. Думаю, поэтому ты так за него держишься.
Она тяжело вздохнула.
Он выпрямился и протянул ей руку:
– Мы же выиграли тот жетон. Значит, можем не участвовать в следующем раунде. Я подумал… может, сбежим отсюда на время. Притворимся, что Охоты не существует.
Она подняла брови, беря его за руку:
– Сбежим? Куда?
Он начал тянуть её обратно к дому:
– Увидишь. И да – ты сейчас пугающе фиолетовая.
– По крайней мере, фиолетовый мне идёт, – пробормотала она себе под нос. И вдруг в голову пришла мысль. – Эй, Роуин?
– Да, проблемка?
– Давай на перегонки, – сказала она и, не дожидаясь следующего шага, перешла в своё призрачное состояние – и побежала.
ЧЕТВЕРТЫЙ РАУНД ОХОТЫ
Глава 36. АД
25 марта
Сегодня я иду в Ад. Ха.
И да, предыдущую запись я зачеркнула. Я не ненавижу Ровингтона Сильвера.
Я ненавижу, как легко он проникает под мою кожу. Как трудно ему, похоже, даётся искренность. Как – к сожалению – у нас с ним это общее.
И больше всего я ненавижу, что мысль отправиться в Ад вместе с ним кажется мне… забавной. Год назад я бы никогда не написала такой нелепости.
Кажется, я больше не узнаю себя. Может, Ад – хорошее место, чтобы начать поиски новой версии меня.
X, Женевьева
Женевьева не была уверена, как вообще полагается одеваться в Ад, но розовый, по её мнению, был подходящим цветом на все случаи жизни. Она уложила волосы наполовину вверх, заколов их золотой шпилькой, и припудрила лицо, надеясь, что это скроет яркий, злящий её шрам. Увы – не скрыло.
Платье она выбрала в идеальном оттенке сиренево-розового, с вырезом в форме сердца и вышитыми по сверкающей ткани бабочками.
Она легко повернулась на месте.
– Как я выгляжу?
Роуин скользнул по ней взглядом – медленно, изучающе.
– Как будто тебе не место в Аду.
– Превосходно, – сказала она. – Именно этого стиля я и добивалась – ангел, который заблудился.
– Я бы не сказал, что ты выглядишь как ангел.
