Текст книги "Энчантра (ЛП)"

Автор книги: Кейли Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Значит, я не вспомню, что происходило внутри, – уточнила она, – только сам предмет, который возьму. И всё?

– Именно.

Женевьева несколько раз прокрутила его слова в голове, крутя перстень на пальце. Кольцо жгло кожу – напоминание о том, с кем она имеет дело.

Если бы только у меня было это, когда я встретила Фарроу…

– Ладно. Я согласна. Покажи, что у тебя есть.

Нокс довольно оскалился и шагнул в зеркальную гладь.

Женевьева нырнула за ним в портал.

– Добро пожаловать в моё сокровищное хранилище, – торжественно произнёс Нокс, раскинув руки, указывая на сверкающее великолепие вокруг.

Куда бы Женевьева ни посмотрела, везде сияли чудеса. Драгоценности, цветные зелья, мебель из серебра и золота, магические артефакты, названий которых она даже не знала.

– Я могу выбрать что угодно? – спросила она.

– Один любой предмет, да, – подтвердил он.

Затаив дыхание, она последовала за Ноксом, который двигался по узкой тропке среди нагромождённых сокровищ. Она старалась разглядеть как можно больше предметов, надеясь, что один из них заговорит с ней. Кинжалы из костей, странные компасы, которые не показывали направление, магические кости для гаданий, куклы из волос, книги с замками и непонятными письменами…

– Чего желает твоё сердце? – поинтересовался Нокс. – Может быть, карманные часы, позволяющие вернуться на десять минут назад, ценой одного воспоминания за каждое использование?

Пока он говорил, предмет появился у него в руке. Затем он небрежно отбросил его и пошёл дальше вглубь зала. Женевьева поспешила за ним, но случайно задела носком туфли один из предметов, и тот с глухим звоном отлетел в сторону. Она посмотрела вниз – и застыла.

Перед ней оказался небольшой золотой медальон с чёрным камнем на лицевой стороне. Замок душ. Возможно, даже тот самый, который она видела на фотографии у Баррингтона.

Она присела, подняла цепочку, повертела кулон перед собой, задумавшись, какие души могут быть заключены внутри.

Офи и я могли бы носить одинаковые… – с грустью подумала она. Сколько раз ей хотелось иметь такой медальон?

Женевьева встала и осторожно положила кулон обратно – на вершину одной из куч.

– Миссис Сильвер, подойди, – позвал Нокс.

Она поспешила за ним.

– У меня есть кошельки, которые никогда не пустеют, зелья, дарующие нечеловеческую силу и красоту, стрелы, которые никогда не промахиваются, – предлагал он, и каждый артефакт вспыхивал в воздухе между ними. – Или зелье, которое может стереть из памяти одного человека – и тебя из его.

Женевьева резко вдохнула, уставившись на флакон с мерцающей алой жидкостью.

Нокс прищурился с довольной ухмылкой:

– Ах, есть кто-то, кого ты хотела бы забыть, милая?

Фарроу. Миллион раз – да.

– Но прежде чем ты примешь окончательное решение, – продолжил дьявол, – есть одна вещь, которая может заинтересовать вас с мужем больше, чем всё остальное…

Все предметы исчезли, и он извлёк что-то из кармана.

Флакон из стекла в форме черепа. Внутри – светящаяся голубая жидкость.

Женевьева поняла, что он показывает, в тот самый миг, как увидела его.

Лекарство.

– Ты просто ублюдок, – процедила Женевьева сквозь зубы. – У тебя всё это время было лекарство? Ты мог вылечить мать Роуина в любой момент?

– Я дьявол, Женевьева Сильвер, – с напускной важностью произнёс Нокс. – Тебе следовало уже привыкнуть к нашей природе. В конце концов, наш Принц сейчас играет в домик с твоей сестрой.

– Да, насколько помню, это я тебе об этом и сказала, – отрезала она.

– Но как я мог быть уверен, что ты не лгала? – Нокс склонил голову. – Теперь я знаю, конечно. Веллингтон как раз вернулся из Ноктурнии и подтвердил всё лично. Король знает, что Салем свободен, и он в ярости из-за того, что его сын не вернулся в Ад. Хотя чего он ждал, после того как сам же проклял Принца?

Женевьева сузила глаза. Она не понимала, к чему он ведёт.

– Пока Салем не вернётся по своей воле, король не может его тронуть. Такие уж у нас древние традиции. Представь, как он обрадовался, узнав, что сестра той самой девушки, с которой Салем связал свою душу, сейчас находится у меня. Он предложил мне сделку, от которой я не могу отказаться. А я, в свою очередь, предложу сделку, от которой не сможешь отказаться ты.

Женевьеве стало нехорошо. Нокс встряхнул флакон, и внутри засверкал водоворот пузырьков.

– Если ты убедишь Салема вернуться в Ад, я позволю тебе выбрать этот флакон, когда ты выиграешь титул Избранной, – сказал он. – Мать Роуина будет спасена. Все останутся в выигрыше. Но если ты мне не поможешь…

Он отпустил флакон.

– Нет! – закричала Женевьева и метнулась вперёд, протянув руку, но стекло так и не коснулось пола.

Одним щелчком пальцев Нокс вновь оказался с флаконом в руке.

– …проиграют все, – закончил дьявол.

– Ты просишь меня уговорить партнёра моей сестры бросить её. Я никогда этого не сделаю.

Она ни за что не отнимет у Офи счастье. Лучше смерть.

Нокс фыркнул:

– Принца встретят с распростёртыми объятиями. Все знают, что король питает к нему слабость.

– Я не предам сестру, – твёрдо сказала Женевьева. – Теперь, когда я знаю, что лекарство существует, мы с Роуином найдём его сами.

– А ты уверена, что оно действительно существует? – его улыбка стала зловещей. – Не забывай… как только ты вернёшься в Ноксиум, всё, что мы обсудили, исчезнет из твоей памяти.

– Мы найдём его сами, – упрямо повторила она.

Фиолетовые глаза Нокса потемнели.

– Знаешь, как появилась Багровая гниль, девочка?

– Никто не знает, – ответила она, скрестив руки.

– А я знаю, – произнёс он, делая театральный реверанс. – Потому что это я её создал.

– Зачем? – Женевьева задохнулась от ужаса.

– Я же говорил: если проигрываю я, проигрывают все, – вновь прозвучали его слова.

Женевьева знала, что не должна удивляться. Она и так считала Нокса злодеем. Но теперь поняла: он не один из. Он – главный.

– За эти годы я обменял несколько флаконов тем, кто был готов заплатить нужную цену, – продолжал он. – Достаточно, чтобы пошли слухи, но недостаточно, чтобы их можно было отследить.

– Значит, они всё же есть, – сказала она. – Значит, ты мне не нужен.

Нокс внимательно наблюдал за ней, потом перевёл взгляд на флакон.

– Ну что ж, если ты уверена… – произнёс он.

И раздавил стекло в ладони.

Женевьева ахнула, глядя, как сияющая жидкость стекает по его пальцам и предплечью.

– Оглянись в последний раз, прежде чем я верну тебя к мужу, миссис Сильвер, – сказал он с натянутой улыбкой, стряхивая осколки стекла. – Не переживай, никто никогда не узнает, какой шанс ты упустила.

Женевьева заставила себя отвернуться от доказательства того, что лекарство действительно существовало. Она знала, что поступила правильно. Но это не избавляло её от вины: ведь она была всего в паре шагов от того, чего Роуин искал почти двадцать лет… и отпустила.

Что бы я вообще хотела взять отсюда?

Первым в голове всплыло зелье, о котором Нокс рассказывал раньше. Возможность забыть Фарроу – это было тем, чего она хотела снова и снова…

– Время уходить, – прервал размышления Нокс. – Ты сделала свой выбор?

Женевьева окинула комнату последним взглядом и кивнула.

– Посмотрим, победишь ли ты, – бросил он. – А теперь – прочь.

Он указал на портал.

Женевьева медленно попятилась. Сжав губы, развернулась и зашагала к выходу. Прежде чем шагнуть внутрь, она твёрдо сказала себе, что должна запомнить всё, что произошло. Каждую деталь.

Лекарство существует. Лекарство существует. Лекарство существует. Лекарство существует. Лекарство существует.

Она шагнула вперёд.

Лекарство существует. Лекарство существует. Лекарство су… су… хм… где я?..

Женевьева моргнула, глядя на пыльную старую комнату вокруг.

– Какого чёрта? – пробормотала она, обернувшись к большому зеркалу.

Она смотрела на своё отражение, и вдруг…

Сделка с Ноксом. Он забрал её воспоминания.

– Женевьева.

Она резко обернулась на звук его голоса.

– Я везде тебя искал, – сказал Роуин. Его лицо было тщательно лишено эмоций – настолько, что у неё мгновенно сжалось внутри. – Нам нужно идти. Немедленно.

Она молча кивнула и позволила ему повести её вниз по узкой башне, бросив последний взгляд на зловещее, опустевшее помещение, которое почему-то пугало сильнее самого Ада.

Роуин вывел её в другой коридор – пустой, если не считать Врата Ада, пульсирующие в конце зала.

– О чём Нокс хотел поговорить с тобой раньше? – тихо спросила она, пока они шагали рядом.

– Семейные дела, – коротко ответил он. С таким тоном, что стало ясно: он не желает продолжать разговор.

– Это касалось Игр? Или лекарства для твоей матери? – не унималась она, когда он остановился у портала. – И почему мы вообще оказались в той подворотне, если у Нокса есть Врата прямо в доме?

– Эти – только на выход, не на вход, – пояснил он. – Мера безопасности.

– А что насчёт остальных моих вопросов? – напомнила она.

Он не ответил. Просто схватил её за запястье и потянул сквозь портал.

Они вернулись в Энчантру – кабинет возник вокруг них точно в том виде, в каком они его оставили.

Но Женевьева не двинулась с места, не спуская с него глаз. Что такого хотел Нокс? Касалось ли это их? Начал ли он что-то подозревать? Предложил ли Роуину сделку?

Сколько ещё тайн он от меня скрывает? И какая из них станет тем самым гвоздём в моём гробу?

Он провёл рукой по волосам – жест, в котором читалась тревога.

– Уэллс ездил в Ноктурнию за информацией. И получил её, – наконец произнёс он.

Она склонила голову. – Это плохо?

– Смотря кого спрашивать.

– Я спрашиваю тебя, – парировала она.

– Этот день был слишком тяжёлым, – сказал он. – Мне не стоило брать тебя туда. Нужно было оставить тебя здесь, отдохнуть.

Её руки опустились. Было обидно. Он смягчил взгляд, но крепко сжатая челюсть так и не расслабилась.

– Думаю, нам обоим стоит поспать, – добавил он. – Следующие дни будут тяжелее обычного.

Она больше ничего не сказала. Они отправились в спальню и легли на противоположные края кровати.

Именно тогда в ней зародилось гнетущее ощущение.

Она провела пальцами по гравировке на браслете, который всё ещё украшал её запястье: Свет – там, где ты.

И не могла не задаться вопросом: если она действительно там, где свет, почему же ей так… темно?

ПЯТЫЙ РАУНД ОХОТЫ

Глава 39. КТО-НИБУДЬ ЕЩЁ

К моменту следующей церемонии выбора Роуин всё ещё вёл себя странно. Они так и не поговорили по-настоящему, но он не отходил от неё ни на шаг.

Они провели большую часть времени в молчании, стараясь избегать его братьев, прятались в библиотеке, где Женевьева наконец смогла показать ему книгу, которую нашла о Багровой гнили. Он выглядел удивлённым тем, что она вообще потрудилась разыскать что-то на эту тему, но больше ничего не сказал. К сожалению, в книге не содержалось ничего нового по сравнению с тем, что уже рассказал ей сам Роуин, и это доводило её до отчаяния.

Где-то в глубине души у неё грызло чувство, что она упускает что-то важное.

В конце концов они покинули библиотеку и пошли поужинать с Эллин, которая весь вечер делилась самыми свежими сплетнями о прославленной семье Серпентайн – о которой Женевьева уже слышала во время своего дня рождения. Ей стало интересно, не так ли чувствовала себя Офелия, когда Женевьева возвращалась домой после шумных вечеринок и встреч с друзьями, рассказывая обо всём подряд.

После ужина Женевьева уселась за дневник, чтобы подробно записать события последней недели, восполняя пробелы с дотошной точностью. Она попыталась описать свои чувства к Роуину, но так и не смогла дать им определение – особенно теперь, когда в голове крутилась мысль, что он мог заключить какую-то коварную сделку с Ноксом. Дьявол предлагал ей достаточно возможностей для сделок, а все вокруг уже давно дали понять, что первоочередной интерес Нокса – устроить красивое шоу для тех, кто заплатил за просмотр.

– Осталось пятеро, – произнёс Нокс, появившись в бальном зале вместе с остальными и вернув Женевьеву в настоящий момент.

Не теряя времени, он метнул Лезвие Охоты в воздух, и все проследили за тем, как оно устремилось прямо к Эллин.

– О, Ковингтон Сильвер, – Эллин кокетливо отбросила светлые волосы с лица, – тебе стоит побегать после вчерашнего.

Ковин ухмыльнулся:

– Вперёд, сестрёнка.

– Игра? – спросил Нокс.

– Птички и камушки, – объявила Эллин.

Нокс кивнул:

– Начинайте.

Грейв и Ковин, как обычно, лениво направились прочь, но Женевьеву удивило, что Роуин тоже ушёл, даже не дождавшись её. Похоже, Грейв тоже это заметил.

Она бросилась следом за Роуином и увидела, как он исчезает за дверью уборной, закрывая её прямо перед её носом. Женевьева постучала, и в тот же миг изнутри донёсся громкий грохот.

Что, чёрт возьми, происходит?

Дверь распахнулась.

– Ты и правда не собирался меня ждать? – выдохнула она, возмущённо глядя на него. – Или хотя бы объяснить, что означает «птички и камушки»… Что ты сделал?

Зеркало над раковиной было разбито вдребезги. Его поверхность больше не отражала, а стала тёмной, как заснувшее стекло. Осколки усыпали мраморную столешницу, среди них – капли чёрной крови. Она перевела взгляд на кулак Роуина. Кожа на костяшках была рассечена, но уже начинала затягиваться.

Он втащил её внутрь, закрыв за ними дверь. Женевьева вопросительно посмотрела на зеркало, а Роуин провёл рукой по волосам, как будто хотел выдрать их с корнем.

– Игра Эллин – вариация на тему «двух зайцев одним выстрелом», – объяснил он бесцветным голосом, будто это было сейчас важнее всего. – Если бы ты позволила мне тогда закончить экскурсию, ты бы это знала. Если ты увидишь другого игрока в течение раунда, ты обязана остаться с ним до самого конца. Так охотнику проще собрать всех сразу. Хотя обычно такую игру запускают в начале, когда участников больше.

– Роуин, что случилось? – потребовала она. – В Ноксиуме, чёрт тебя побери, что там произошло? Ты ведь не вёл себя так до этого.

Он не выдал ни единой эмоции.

– А как я себя вёл, милая?

– Как… как…

– Поточнее, – бросил он с насмешкой.

– Не притворяйся, будто тебе… всё равно…

В следующее мгновение он прижал её к стене.

– Вот именно в этом и проблема, – хрипло сказал он. – Я действительно забочусь о тебе, Женевьева.

Фраза осталась незавершённой, но, похоже, он не мог заставить себя сказать что-то ещё. Женевьева снова подумала о его встрече с Ноксом. Дьявол наверняка что-то ему предложил. Но принял ли Роуин это предложение?

– Ты трус, – наконец сказала она. – Что бы ты ни скрывал… ты просто трус.

В его глазах вспыхнула ярость.

Прежде чем он успел выдать очередную загадочную фразу или расплывчатую отговорку о том, почему снова отказывается открыться ей, она бросила:

– Уходи.

Он приподнял бровь.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл?

– Да, – сказала она. – Найди себе другое место, где можно прятаться.

Он кивнул и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты. Женевьева ещё долго стояла, уставившись на ободранные обои, где раньше висело зеркало. Потом её ноги сами повели её в холл и к входной двери. И прежде чем она осознала, что делает, она уже лежала в сердце лабиринта, на снегу, с нетерпением ожидая онемения, которое вскоре должно было наступить.

На этот раз она и правда, кажется, переборщила.

Переохлаждение.

Она случайно уснула в снегу, и ей снился лес, полный зеркал, в каждом из которых отражался лис с золотыми глазами и мёртвым кроликом в пасти. По крайней мере, Фарро больше не преследовал её. На самом деле, она не видела его во сне с тех пор как…

С тех пор, как проснулась, прижатая к телу Роуина.

Мысль пронзила её, будто током, но сейчас она не могла на этом сосредоточиться. Сейчас главное – то, что она не чувствовала собственного тела. Перевернувшись, она застонала – конечности были настолько окоченевшими, что каждый шевеление причиняло боль. Она не собиралась оставаться здесь так долго, но знала, что это место, куда братья и сёстры Роуина редко заглядывают. А ей нужно было остаться наедине с мыслями.

Они не ищут здесь потому, что никто из них не настолько безумен, чтобы спрятаться в снегу и замёрзнуть насмерть, упрекнула себя она.

Она вползла в дом, наслаждаясь каждым тёплым вздохом, и направилась в спальню Роуина. Ей были нужны одеяла.

Но когда она проходила мимо первой двери в коридоре, кольцо на её пальце начало нагреваться. Жгучее тепло на промёрзшей коже оказалось невыносимым, и она сдёрнула серебряную полосу, сдерживая слёзы, пока кольцо не сорвалось с пальца и не отлетело через холл. Оно ударилось о дальнюю стену, отскочило на пол и, покатившись, остановилось на боку. Она кинулась за ним, насколько позволяли ей силы.

Как только она подняла кольцо с пола, оно оказалось обжигающим. И тут она услышала вздох.

Женевьева резко распрямилась, её взгляд метнулся к арке, ведущей в столовую – оттуда выходила Эллин, привлечённая шумом. В свете свечей охотничий клинок блеснул в её руке, пока та грациозно приближалась.

– Я правда надеялась, что до этого не дойдёт, – сказала Эллин с искренним сожалением в голосе. – Ты мне даже нравишься.

Женевьева сделала шаг назад, сжимая в кулаке обжигающее кольцо. Оно нагрелось рядом с той первой комнатой. Значит, кто-то, кто желал ей зла, находился внутри. А выбранная Эллин игра означала, что они должны были оставаться поблизости.

Эллин не отставала.

– Ты знала, что в Аду водятся страусы? – выпалила Женевьева.

– Правда хочешь, чтобы это были твои последние слова? – приподняла бровь Эллин.

– А как насчёт «Прошу прощения, но мир вот-вот станет куда скучнее»? – предложила Женевьева, делая ещё шаг назад.

Эллин шагнула следом.

– Уже лучше…

Женевьева отступила ещё на шаг.

– Раз уж мы об этом, на моём надгробии должно быть написано: «Здесь покоится Женевьева Сильвер. Если только вы не расхититель гробниц. Тогда тут кто-то куда менее шикарный».

Эллин снова вздохнула:

– Ладно. Придётся покончить с этим сейчас.

Женевьева поняла, что это её шанс. Она развернулась и побежала. Добежала до двери, за которой, как чувствовала, прятался один из братьев Эллин, и дёрнула за ручку – конечно же, заперто. Она ударила ногой по двери, но её тело было словно из стекла, и сил почти не осталось.

Больше никаких прогулок на мороз.

Эллин уже настигла её и легко опустила клинок вниз, целясь прямо в грудь. Женевьева попыталась уклониться, но споткнулась и рухнула на пол, ударившись копчиком. Через секунду Эллин уже сидела у неё на талии, направив кончик клинка прямо в сердце.

Губы Эллин дрожали, в её угольно-чёрных глазах блестели слёзы.

– Я правда сожалею.

Женевьева проглотила гордость и сделала единственное, что пришло ей в голову.

– Роуин! – закричала она, изо всех сил борясь с хваткой Эллин, пока клинок продолжал опускаться. – Роуин!

Эллин была сильной. Это неудивительно – её тело было поджарым, натренированным, каждый мускул словно натянутый канат. И Женевьева знала, что долго она не продержится. Её силы таяли слишком быстро. Лезвие уже достигло края корсета и укололо кожу, оставив каплю крови.

Женевьева зажмурилась.

Умирать в онемении – всё же лучше, чем гореть.

И вдруг тяжесть с её груди исчезла. Женевьева распахнула глаза и увидела, как Роуин удерживает извивающуюся Эллин. Одна его рука обвилась вокруг горла сестры, другая – сжимала её голову.

– Прости меня, Эллин, – пробормотал он и сломал ей шею.

Женевьева вздрогнула от хруста, когда кости поддались, и с содроганием посмотрела, как тело Эллин безжизненно опадает на пол.

– Пошли, – скомандовал Роуин.

Женевьева сглотнула и поднялась, перешагнув через тело Эллин. Они побежали искать новое укрытие.

Снова Женевьева оказалась на пыльном диване в тайной комнате библиотеки. Она сидела в раздражении, Роуин не сказал ей ни слова после столкновения с Эллин, но то, как он мерил шагами комнату, говорил за него достаточно. Умбра наблюдал за ним из угла, туда-сюда, туда-сюда.

Женевьева упрямо решила не нарушать молчание первой.

Её хватило на час.

– Да скажи ты уже хоть что-нибудь, – рявкнула она, вскакивая с дивана и преграждая ему путь.

Это сработало. Он двинулся к ней с такой решимостью, что она невольно отшатнулась.

– Кто угодно, – сказал он. – Кто угодно, чёрт возьми, мог открыть это чёртово письмо… но это должна была быть ты.

Сначала она приняла его слова за ярость, но, заглянув в его глаза, увидела там только боль.

– Просто скажи мне, Роуин, – умоляюще произнесла она. – Только не заставляй меня снова назвать тебя трусом…

– Нокс предложил мне сделку.

Кровь отхлынула от её лица. Она знала. Она знала.

– Уэллс предупредил меня, что Нокс ищет способ убрать тебя с Игр. И что я должен внимательно отнестись к его предложению. Нокс хотел, чтобы я предал тебя в обмен на…

– На что? – потребовала она.

– На свою свободу, – ответил он, распахнув глаза и встретившись с ней взглядом, в котором полыхало золото. – Он не может убить тебя сам, пока ты участвуешь в Игре. Это должен сделать кто-то из нас.

Она затаила дыхание.

– Я отказался, Женевьева, – прошептал он. – Я бы никогда… я не смог бы…

У неё защипало глаза от слёз. Потому что даже если это были слова, которые она хотела услышать, теперь она ясно осознала, чем он пожертвовал.

– Ты едва меня знаешь, Роуин, – выдавила она. – Он предложил тебе вечную свободу, а ты…

Он покачал головой.

– Нет ничего вечного. Кроме того факта, что ты разрушила меня. Всё, чего я хотел – освободиться от этой проклятой Игры. И я даже не колебался, когда отказался.

– Почему ты мне не сказал? Ты же обещал…

– Потому что пытался тебя защитить. Разве ты не понимаешь? Я всерьёз думаю, что тебя создал сам король дьяволов, чтобы ты мучила меня за мои грехи.

– Ты самовлюблённый ублюдок, – фыркнула она, ткнув пальцем ему в грудь. – Я имею право быть героиней своей истории. Меня не создавали ради тебя.

– Правда, правда, ложь, – ответил он.

У неё екнуло сердце.

Ты самовлюблённый ублюдок. Правда. Я имею право быть героиней своей истории. Правда. Меня не создавали ради тебя. Ложь.

– Меня не создавали ради тебя, – повторила она, но теперь это прозвучало куда менее убедительно.

– Тогда, может, это меня создали ради тебя, – бросил он, будто сам злился на это. – Как ещё объяснить, почему ты умудрилась проникнуть под мою кожу так быстро? Почему каждый раз, когда я представляю, что наши клятвы будут разорваны, мне кажется, будто Клинок Охоты вонзается мне в сердце? Пятнадцать лет я жил ради других. Я медленно гнил в этом проклятом месте. Пока не появилась ты. И ты заставила меня смеяться. Ты дала мне надежду.

Женевьева хотела сказать, что это глупость – будто он создан для неё. Но потом вспомнила: он ведь ждал её. В этом самом месте. Вспомнила, как ощущалось его тело внутри неё, экстаз, до которого он доводил её, до которого не доводил никто другой. Их общие шрамы. Их понимание. Их клятвы.

Моя душа – твоя душа. Моя кровь – твоя кровь. Вечно.

– Тень можно увидеть только в присутствии света, – прошептал он с болью в голосе. – Я боюсь, что когда ты уйдёшь, больше некому будет меня видеть.

Она не была уверена, кто из них сделал первый шаг.

Глава 40. ИСПЕПЕЛЕНИЕ

Если раньше она хоть немного боялась переохлаждения – теперь это точно было не актуально. Роуин ловко расшнуровывал корсет, стягивал с неё платье, а поцелуй между ними становился всё глубже – жгучее, чем само пламя. Желание выжигало её изнутри. Женевьева яростно вцепилась в пуговицы его рубашки, потом просто сорвала их, с громким треском рассыпая по комнате. Он лишь усмехнулся, глядя, с какой жадностью она к нему тянется.

Когда на них обоих не осталось ни клочка одежды, он наклонился, обхватил её под бёдра и поднял, чтобы она могла обвить его талию ногами. Несколько шагов – и он усадил её на подлокотник дивана, сам опускаясь на колени перед ней.

– Подними, – скомандовал он, крепко взяв её за бёдра.

Она подчинилась, и он рывком притянул её к самому краю, раздвинув её колени так, чтобы его губы могли добраться до самого центра. Без лишних прелюдий он просто зарылась лицом между её ног, яростно лаская её языком, пока она не стала буквально стекать по дивану. Одной рукой он скользнул внутрь, два пальца – прямо в неё, кольца холодным металлом царапнули изнутри. Он двигался жадно, энергично, изгибая пальцы, а язык продолжал скользить по ней, словно он был одержим.

– Ты моя любимая, чёртова, вкусовая зависимость, – пробормотал он, не отрываясь от неё, движения стали медленнее… мучительнее. – Клянусь, я бы мог остаться тут навсегда.

Оргазм накрыл её внезапно, резко – волна пронеслась по всему телу, руки судорожно вцепились в подушки, пока она изливалась прямо ему в рот, захлёбываясь стоном. Грудь тяжело вздымалась, она пыталась прийти в себя… но он и не думал останавливаться. Диван под ней промок насквозь.

– Роуин, – выдохнула она. – Пожалуйста…

– Пожалуйста что? – спросил он, продолжая ласкать языком её пульсирующую точку.

– Трахни меня. Пожалуйста.

Он наконец оторвался от её тела, на губах – довольная усмешка. Поднял её за бёдра, уселся на диван, оставив её верхом на себе. Пока она извивалась на его твёрдом, напряжённом члене, он целовал её шею, спускался к груди, взял в рот сосок – и она застонала. Громко.

– Если не будешь потише, мне придётся остановиться, – предупредил он, переключаясь на другую грудь.

Она всхлипнула, на этот раз тише. Он одобрительно прикусил сосок. Она скользнула рукой между ними, обхватила головку его члена, сжала – его бёдра дёрнулись, и теперь уже он застонал чуть громче, чем надо.

Женевьева удовлетворённо ухмыльнулась.

– Ну всё, ты доигралась, непослушная, – пробормотал он, обхватил её по бокам…

– и резко насадил её на себя до самого конца.

Она вскрикнула, выкрикнув его имя, а он поспешно закрыл ей рот ладонью.

Когда она, наконец, утихла, он сцепил руки за головой и лениво произнёс:

– Садись сверху.

Она потянулась вперёд, чтобы опереться ладонями о его грудь, но он покачал головой.

– Обопри руки на мои бёдра. Хочу видеть, как ты трахаешься на моём члене. Изо всех сил.

Она подчинилась. Прогнулась, опираясь ладонями позади себя, вцепилась в его бёдра и начала двигаться – медленно, точно. Раз, другой – и он начал попадать в такие места внутри, о существовании которых она и не подозревала.

– Вот так, – прошептал он. – А теперь быстрее.

Она ускорилась. Двигалась в равномерном ритме, старательно, пока мышцы не начали ныть, а виски не покрылись потом. Через минуту она уже не могла сдерживать стоны.

– Я знаю, – сказал Роуин, отрывая взгляд от её изгибающегося тела, чтобы встретиться с ней глазами. – Знаю. Ты такая молодец. – Он застонал. – Ты самое красивое, что я когда-либо видел.

– Очевидно, – пробормотала она, задыхаясь.

Он улыбнулся – впервые по-настоящему. Потом резко сменил положение: одним движением уложил её на спину, оставив себя внутри, и начал двигаться сам – быстро, мощно, снова и снова, пока она не стала умолять его о разрядке.

– Пожалуйста, – простонала она. – Пожалуйста… Роуин…

Он протянул руку между ними и надавил подушечкой пальца на её клитор. Она кончила снова – с хриплым криком, захлёбываясь от накрывшей её волны —

– И тут по комнате раздался тяжёлый, раздражённый голос:

– Да едрёна мать…

Ровно через час после той сцены на диване Ковин и Роуин всё ещё спорили, а Женевьева вяло царапала коготком очередную игру в крестики-нолики прямо на деревянной доске пола. После того как Эллин ввела своё правило, по которому все участники должны оставаться вместе до конца раунда, Женевьева безуспешно пыталась отвлечь их от ссоры детскими играми.

– Теперь ты ходишь первым, – сказала она Ковину.

Он прервал перебранку с братом, глянул на доску и уверенно нацарапал крестик в центр. Она сморщила нос. Он всегда брал центр.

– Грейв не сожрал своего близнеца в утробе, – повторил Роуин уже в десятый раз. – Это Севин всё выдумал, чтобы напугать Эллин, когда мы были детьми.

– Я тебе говорю, мама утверждала, что это не просто история. А Севин как-то слышал, как отец говорил об этом, – настаивал Ковин.

– Возможно, поэтому он такой здоровый, – вставила Женевьева, хмыкнув.

Ковин победно кивнул в её сторону:

– Видишь?

Очередная партия закончилась ничьей. Женевьева встала с пола и направилась к дивану, где сидел теперь уже одетый Роуин. Он поднял руку, приглашая её подойти, и она тут же устроилась у него под боком.

– Меня сейчас стошнит, – буркнул Ковин, хотя в голосе звучало скорее веселье. – Вас вообще не пугает, чем всё это может закончиться? Вы же знаете, Нокс ненавидит проигрывать. Даже представить не могу, какие трюки он приготовил, если один из вас выберется отсюда живым.

Между Женевьевой и Роуином проскользнул тяжёлый взгляд.

Ковин уже задавал похожий вопрос раньше – когда вылез из люка и застал их в весьма компрометирующей позе. Роуин тогда чуть не свернул брату шею за то, что тот выбрал такой момент для появления. Но, увы, Ковин не мог уйти – благодаря правилам, установленным Эллин.

– Хватит о Ноксе, – рявкнул Роуин.

– Просто завожу разговор, – поднял руки Ковин.

– Заводи его на другую тему, – проворчал Роуин.

– О! У меня есть идея, – оживилась Женевьева. – Твой язык – это больно было?

Ковин ухмыльнулся и высунул раздвоенный кончик языка, как у змеи:

– Не особо. У меня высокий болевой порог.

Женевьева перевела взгляд на Роуина:

– А у тебя как с этим? С болью.

– Родиться в нашей семье – уже само по себе гарантия, – ответил он мрачно.

Ковин поднялся и направился к барной тележке, чтобы налить себе что-нибудь покрепче.

Женевьева склонилась к уху Роуина и прошептала:

– А вот тот пирсинг… он…?

Роуин усмехнулся:

– О да. Вот это действительно было больно. Как настоящая сука.

– А как давно ты его… Я первая, кто…?

– Кто видел? Кто лизал? – прошептал он в ответ. – Да.

– Я всё слышу! – простонал Ковин, залпом осушая стакан виски. – Перестаньте обсуждать член Роуина в моём присутствии. У меня и так травмы на всю жизнь. А теперь – на вечность.

Ну, в целом, справедливо.

– Сколько у нас времени? – спросила Женевьева.

Оба мужчины одновременно достали карманные часы.

– Пятнадцать минут, – первым сообщил Ковин.

– Мы можем уже спускаться вниз, – предложил Роуин, потягиваясь. – Что-то я устал. Пойду, пожалуй, почитаю перед сном.

Ковин бросил на него выразительный взгляд: ага, конечно.

– Скучаешь по своему «Тёмному желанию Дьявола»? – съязвила Женевьева.

– Да, – без намёка на шутку ответил Роуин. – Я как раз остановился на моменте, где Дьявол приводит свою любовницу в тронный зал и засовывает ей⁠—

– Если ты сейчас скажешь слово «член», я вышибу из тебя всё дерьмо, – прервал его Ковин.

Женевьева уже начала смеяться – но внезапно кольцо на её пальце нагрелось. Она вздрогнула, и Роуин сразу понял, что это значит.

– Чёрт, – выругался он и кинулся к люку.

Но было уже поздно.

– Ну, ну, ну, – раздался голос Эллин, когда она выбралась наверх и захлопнула за собой люк. – Вот вы где, значит! Вы хоть помните, что в прятки обычно играют тихо?