Текст книги "Энчантра (ЛП)"

Автор книги: Кейли Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– А я думала, рискую только я, а тебе просто обломится большой куш, – отозвалась она.

– Большие награды рождаются из больших рисков, – хрипло ответил он. – Если ты умрёшь в Охоте – мы оба проиграем. И всё, к чему я шёл, рухнет.

– Тогда зачем тебе это? Почему ты так хочешь, чтобы мы работали вместе?

Он помедлил. Его челюсть напряглась.

– И?..

– Потому что ты вошла в дом, пока я был на посту. Значит, теперь ты – моя обуза.

– Я никогда не стану ничьей обузой, – процедила она сквозь зубы.

– Привыкай не говорить таких вещей вслух. Нокс уже готовится утроить количество зрителей и ставок на эту игру. Хочешь рассказать ему, что всё это – ложь? Валяй.

Она сглотнула.

А в уголке его губ дрогнула улыбка.

– Вот так я и думал. Церемония должна быть завершена до полуночи, – сказал Роуин. – Отец объясняет Ноксу, что мы затянули с датой, потому что хотели, чтобы присутствовала вся семья. Ну и Нокс, конечно. С его точки зрения – мы в вихре страстного романа и с нетерпением ждали его благословения. – Его взгляд скользнул по окровавленному платью Женевьевы. – Похоже, его возбуждает сумма, которую он на этом заработает, больше, чем настораживает происходящее. Пока что. Всё, что нам нужно – держать маску.

– Я не та, кто вам нужен, – прошептала она, больше себе, чем ему. – Я не умею притворяться влюблённой в кого-то, кто мне безразличен.

– Уверен, с притворством у тебя всё получится, – отозвался он, обвивая один из завитков у её лица вокруг пальца. – Подумай об этом как об игре. Внутри Энчантры ты больше не Женевьева Гримм. Ты – моя жена. – Он аккуратно заправил прядь ей за ухо, его пальцы скользнули по щеке, и Женевьева невольно задержала дыхание, борясь с порывом прижаться к его руке. – Перед всеми ты будешь улыбаться и делать вид, что наслаждаешься моей компанией. Никаких ссор. – В его глазах промелькнул лукавый огонёк, и она поспешно отвела взгляд, чтобы не выдать румянец, вспыхнувший на щеках. – И когда нас не будут пытаться убить в Охоте, если подвернётся момент – поцелуй…

Эти слова выбили её из наваждения.

Чёрт, как он это делает?

– Нет, – выплюнула она. – Никаких поцелуев, никаких притворств, никакой свадьбы. – Она с силой толкнула его в грудь, обеими руками. Он даже не шелохнулся.

Он раздражённо вздохнул. Всё тепло и искренность, что отражались на его лице секунду назад, исчезли бесследно. И от этого у неё внутри всё сжалось.

– Позволь напомнить, что ты в этом виновата не меньше, а может, и больше, чем я, – отрезал он. – Ты сама открыла чужое приглашение. Сама полезла в дом, хотя я ясно сказал – не лезь. И что это за мать, которая «забыла» рассказать дочери про садистское проклятие семьи друга…

– Та, что мертва, – прошипела Женевьева, перебивая его прежде, чем слова прорежут ещё глубже.

Роуин застыл. Она впилась в него взглядом, надеясь, что это вызовет у него хоть каплю вины. Но прежде чем он успел пробормотать дежурное соболезнование, где-то снаружи лабиринта раздался голос Севина:

– Роуин!

– Нам надо внутрь, – бросил Роуин, немного мягче, чем раньше. – Как я уже сказал, свадьба должна состояться до полуночи.

Он повернулся, чтобы уйти, но, заметив, что она не двинулась с места, остановился и посмотрел на неё в ожидании.

– Нет, – твёрдо ответила она. – Это бред.

– Мы уже выяснили, что у тебя нет других вариантов, – напомнил он. – Если ты снова заставишь меня бегать за тобой, я…

– Ты что? Убьёшь меня? Всё равно к этому идёт. По крайней мере, если ты сделаешь это сейчас, избавишь меня от мучений.

– Ты правда считаешь, что смерть от моей руки лучше, чем брак?

– А если да?

Он хищно ухмыльнулся. У неё в груди что-то дрогнуло.

– Знаешь что, проблемка, – произнёс он. – Давай заключим маленькое пари.

Она затаила дыхание.

– Если ты сумеешь выбраться из лабиринта и добраться до ворот раньше меня – без магии – тогда сама выберешь: играть в одиночку или со мной. Но если выиграю я – возвращаешься в дом и надеваешь чёртово свадебное платье.

– Ты ведь знаешь дорогу, – прищурилась она.

– Тогда дам тебе фору, – кивнул он.

– Ладно. Когда…

– Сейчас.

Женевьева сорвалась с места, даже не дав себе времени на раздумья. Кровь шумела в ушах так сильно, что она едва слышала, как ступни хлопают по снегу.

Два поворота направо – и она оказалась в самом сердце лабиринта. Всё выглядело почти так же, как в зеркальной версии, куда завёл её Нокс. Только теперь бассейн у подножия фонтана был замёрзший, а дуги струй – застывшими. Пробегая мимо, она заметила, что на каждом уровне фонтана были высечены разные животные. Горностай. Змея. Волк. Сова. Остальные слились в одно пятно.

Она не знала, сколько времени провела, мечась по коридорам, сталкиваясь с тупиками. Но когда впереди замелькали ворота – блестящие, усеянные шипами, и нигде не было видно Роуина – Женевьева едва не расплакалась от облегчения.

Однако за мгновение до того, как дотронуться до решётки, из воздуха прямо перед ней материализовался Роуин. Она врезалась в него всем телом, отлетела назад и поскользнулась на снегу.

– Долго ж ты, – лениво произнёс он, обвивая рукой её талию и ставя на ноги.

Она вырвалась из его рук:

– Ты же сказал – без магии!

Он усмехнулся:

– Я сказал, что тебе нельзя использовать магию.

Она готова была закричать. Как она могла попасться на такой дешевый трюк? Ещё в детстве мать учила её: заключай сделки только с чёткими формулировками.

– Ты проиграла, – сказал он, проходя мимо и махнув рукой. – Пошли. Чем быстрее, тем лучше.

Но она не пошла за ним.

Вместо этого Женевьева бросилась к воротам, вцепилась в металлические прутья, не обращая внимания на то, как колючие шипы впиваются в открытую рану. Эта боль была ничтожной по сравнению с тем, что последовало. Волна магической агонии пронеслась по её телу. Она закричала, и всплеск энергии отбросил её назад, прямо в снег.

Нет. Нет. Нет.

Она вскочила и попыталась пройти сквозь прутья как Спектр. Но ворота вытолкнули её обратно в физическую форму.

– Что за… – прошипела она, глядя на свои вновь осязаемые руки.

Зачарованная решётка теперь не просто обжигала – она блокировала её магию.

Она сделала ещё одну попытку. Но ледяной металл снова отбросил её с такой силой, что казалось, тело вспыхнуло огнём.

Огнём, который она уже знала слишком хорошо.

Она опустилась на колени и вырвала желудочный спазм прямо в снег.

Когда она окончательно опустошила желудок, Женевьева провела тыльной стороной ладони по губам и подняла взгляд на кружевные хлопья снега, тихо падавшие с неба. Они таяли на её раскалённых щеках, оседали на ресницах. Нет. Нет. Чёрт возьми, только не это. Если она не могла покинуть усадьбу, это значило, что она снова оказалась в ловушке – в очередной смертельно опасной игре. Она совершила чудовищную ошибку, когда приехала сюда.

Она протянула руку, чтобы коснуться кольца на безымянном пальце, – и вспомнила, что его больше нет. Её снова вырвало.

По снегу приближались чьи-то шаги. Тяжёлые сапоги остановились рядом. Женевьева не стала даже поднимать голову, когда Роуин присел рядом с ней на корточки.

– Я же предупреждал, что выхода нет, – напомнил он. – Рвота по этому поводу – довольно жалкое зрелище, если честно.

Жалкое.

Женевьева вздрогнула. Это слово она знала слишком хорошо. Оно преследовало её в бессонные часы перед рассветом, всплывало в голове, когда всё остальное казалось бессмысленным. И пламя, которое внутри неё только начинало угасать, вспыхнуло снова. Только теперь это был не просто гнев – это была злость назло. А в этом она была мастерица. Делать что-то назло – в этом не было ей равных.

Перед глазами промелькнули кадры прошлого: карнавал Марди Гра, прошлый год, тщательно спланированная сцена, в которой Фэрроу застал её с Басилем Ландри в самом разгаре…

Она резко отогнала эти воспоминания. Нет. Всё своё внимание, всё негодование – на того, кто стоял перед ней. Женевьева развернулась и со всей силы прыгнула на него. Он охнул от неожиданности, когда она навалилась сверху, прижав его к земле, оседлав его бёдра.

– Ты законченный ублюдок! – прошипела она.

В следующее мгновение он уже перекатился, и она оказалась под ним, спиной в снегу. Влажный холод проник сквозь ткань платья, ледяная влага прилипла к телу. Женевьева вскрикнула от злости и попыталась дотянуться до его лица, чтобы вцепиться ногтями, но он легко перехватил её запястья одной рукой, а второй упёрся в землю у неё у головы, удерживая вес тела.

– А ты полудикая, – заметил он, и в его золотистых глазах вспыхнула искра.

Она изогнулась, пытаясь сбросить его с себя, но этим, скорее всего, только подтвердила его слова.

– Я тебя не отпущу, пока ты не пообещаешь, что будешь вести себя нормально, – пригрозил он.

– Тогда, полагаю, мы останемся в этой позе навсегда, – усмехнулась она.

Он долго смотрел ей в глаза. Взгляд был таким пронзительным, что у неё перехватило дыхание. Внезапно она осознала, как близко он к ней. Почувствовала, как каждый изгиб его тела соприкасается с её. Рельефный пресс, твёрдость его…

Он резко отстранился и, небрежным движением, поднялся на ноги. Женевьева выдохнула с облегчением, но не успела и моргнуть, как он подхватил её и закинул себе через плечо, как мешок с мукой. Никто и никогда не обращался с ней так бесцеремонно.

Она яростно зарычала и начала колотить кулаками его по спине, но его шаги даже не замедлились, когда он направился обратно к дому.

– Ты чёртов варвар! – прорычала она.

Он громко рассмеялся, и его плечи затряслись:

– Ты выдохнешься задолго до того, как мне хоть что-то почувствуется, проблемка.

Её челюсть сжалась. Удары стали слабее – кровь прилила к голове, началась мигрень. Тогда она сделала единственное, что пришло в голову: укусила его. За задницу.

Он резко охнул, и этот звук эхом разнёсся по морозному воздуху… Но он даже не ослабил хватку.

Глава 10. НЕРВОЗНОСТЬ

20 марта

Я пишу это в комнате без зеркал – на случай, если вдруг расплачусь. И звучало бы это странно, если бы я не была заперта в очередном особняке, управляемом Дьяволом. Этот, кажется, ещё более самовлюблён, чем другой знакомый мне Дьявол, если вообще возможно, судя по его явной одержимости зеркалами.

Я… в такой заднице.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Я обещала Офелии, что на этой поездке начну с чистого листа. Что поумерю свой мат. Лицемерно, учитывая, что её собственный язык стал не менее грязным с тех пор, как она сблизилась с Сейлемом.

Я также обещала быть осторожнее со своими спонтанными порывами…

Кажется, с тех пор как я покинула Новый Орлеан, мне стало только хуже.

Часть меня винит в этом его – за то, что он отнял у меня столько радости, что единственным способом почувствовать хоть что-то стала безрассудность. Другая часть знает: нельзя вечно винить во всём только его.

Но эта ситуация – это уже новый уровень пиздеца, даже по моим меркам.

Я собираюсь выйти замуж. Да, замуж. За несколько дней до моего двадцать второго дня рождения. За мужчину, которого знаю всего несколько часов и который выводит меня из себя до бешенства.

Но это не первый мужчина, на котором я пыталась жениться несмотря на то, что презирала его. Остаётся надеяться, что на этот раз всё закончится менее катастрофично.

Офелия меня убьёт. Если я вообще выберусь из этого дома живой.

Впрочем, мне кажется, я уже это говорила.

X, Женевьева

– Ладно, я передал спецификации по твоему платью, – сообщил Роуин, возвращаясь в гостиную. Женевьева поспешно сунула перо между страниц дневника и спрятала тетрадь в карман нового платья – того самого, которое ей пришлось надеть после того, как она выкинула промокшее и окровавленное.

Когда он затащил её обратно в дом, она наотрез отказалась отвечать на его или Баррингтона вопросы о том, каким бы она хотела видеть этот абсурдный свадебный день. Севин, конечно, сразу потребовал шоколадный фонтан, но его быстро отмели. А вот как только Роуин упомянул, что она может заказать любое экстравагантное платье по вкусу, у неё блеснули глаза. Совсем чуть-чуть.

Хоть что-то в этом дне должно приносить удовольствие.

Когда Баррингтон и Севин ушли улаживать последние приготовления, Роуин предложил показать ей Энчантру до начала сборов.

– Зачем? – подозрительно спросила она.

Он одарил её скучающим взглядом:

– Потому что ты поблагодаришь меня, когда застрянешь где-нибудь между комнатами и не будешь знать, где прятаться.

– Разве ты не должен прятаться со мной? Разве не в этом смысл всего спектакля? – уточнила она.

– Поверь, мы не будем пришиты друг к другу за бедро после клятв, – протянул он. – А значит, мы можем разойтись. И если кто-то из нас умрёт – погибнем оба. И, заметь, не я здесь главный кандидат на провал. Так что, может, сэкономим себе десять минут препирательств и просто пойдём?

Женевьева фыркнула и нехотя встала с дивана, плетясь за ним, пока думала о том, что сейчас ей хотелось бы делать меньше всего.

Даже Фантазма не попала бы в этот список.

Первые десять минут она тащилась за ним по особняку, пока он показывал ей укромные уголки, объяснял, как каждая новая игра Охоты проходит по своим правилам. Вариантов было бесконечное множество, но, по его словам, у каждого из его братьев и сестёр были любимые.

– А у тебя? – спросила она, когда они вошли в бальный зал. – Есть любимая игра, о которой мне стоит знать?

Его взгляд сделался задумчивым, пока он вёл её через мраморный пол:

– Мне особенно нравится та, где я прошу тебя что-то сделать, а ты отказываешься.

– Какая удача! Я обожаю ту же игру, – ответила она, когда они достигли подножия большой лестницы. – Знаешь, если бы ты попробовал быть со мной хотя бы каплю любезнее, ты мог бы—

Но закончить ей не дали. В одно мгновение он оказался вплотную, его тело прижалось к её, рука обвила талию, прогибая её над перилами. Его губы наклонились к уху, руки прижали её ладони к его животу.

– Расслабься, – прошептал он. – И постарайся выглядеть так, будто тебе нравится быть рядом. У нас наблюдатель.

Женевьева с трудом вдохнула, когда его губы коснулись пульса на её шее. Но прежде чем они успели соприкоснуться по-настоящему, он выпрямился и глянул вверх по лестнице.

– А, это Грейв, – пробормотал он.

Она подняла взгляд и увидела высокого мужчину, стоящего на верхней площадке. Лицо показалось ей знакомым…

Тот самый незнакомец из зеркального мира. Она сразу поняла. В следующую секунду он просто… исчез.

– Я думал, это мог быть Нокс, – пояснил Роуин.

– У обоих довольно угрожающая аура, – пробормотала она, всё ещё немного запыхавшись после того, как он был так близко.

На миг в его глазах мелькнуло изумление. Но затем на лицо вернулась каменная маска.

– Продолжим?

Она уставилась на него, слегка ошарашенная.

Как легко он переключается с жара на холод. Как просто ему притворяться близостью, пока у меня сердце пытается вырваться из груди.

– Думаю, я с экскурсиями закончила, – сказала она, отводя взгляд. – Мне нужно сделать причёску перед церемонией.

Он приподнял бровь:

– Ты собираешься отказаться от стратегии, чтобы заняться волосами?

Она пожала плечами:

– Если уж меня тащат под венец, я хотя бы хочу выглядеть сногсшибательно. Первая свадьба бывает только одна.

– Ты смертная. Умираешь тоже один раз, – буркнул он и скрылся наверху лестницы, даже не обернувшись.

Женевьева раздражённо фыркнула и направилась в противоположную сторону, возвращаясь в гостиную. Она знала, что он прав. Что у неё есть более серьёзные заботы, чем причёска или платье. Но ощущение, будто она всё ещё не до конца осознала серьёзность происходящего, не покидало её.

– Охота туда, Дьяволы сюда, – бормотала она, проходя через холл. – Если я ещё и буду выглядеть ужасно на собственной свадьбе, я действительно стану самым страшным существом в этом доме⁠—

Из коридора, где висели портреты, вдруг донёсся глухой звук. Женевьева остановилась.

Она осторожно направилась в сторону звука и заметила, что дверь в одну из комнат слева была приоткрыта. Изнутри доносилось странное шипение. Женевьева замедлила шаг и на цыпочках подкралась к щели, заглянув внутрь. Она ждала, пока глаза привыкнут к темноте, и наконец смогла различить силуэт мужчины, стоящего спиной к ней в центре спальни.

На его спине извивалась чёрная татуировка – огромная змея, ползущая вверх по позвоночнику между мускулистыми плечами. В руке у него был нож, и он… проводил лезвием по рёбрам, стонущим голосом вздыхая каждый раз, когда новая струйка крови стекала по боку из неглубоких ран. Из груди Женевьевы вырвался сдавленный вскрик, и мужчина резко обернулся через плечо.

– Кто здесь? – прохрипел он.

Она отшатнулась в ужасе и, развернувшись на пятках, бросилась прочь. Промчалась через фойе, пробегая мимо ошарашенного Севина.

– Сбежала перед алтарём? – окликнул он её со смехом.

Женевьева ответила ему самым неприличным жестом из своего арсенала, не сбавляя шага в сторону гостиной. За спиной раздался раскатистый хохот. Она достигла нужной двери и резко распахнула её —

⁠

– и врезалась прямо в Эллин.

– Вот ты где, – сказала Эллин, придерживая Женевьеву за плечи. – Твоё свадебное платье прибыло. Пора готовиться.

Глава 11. НЕВЕСТА

В дверь с той стороны резко постучали.

– Готова? – окликнула Эллин.

Несмотря на то, что Эллин прекрасно знала, что всё это – фарс, она, похоже, получала немалое удовольствие, наряжая Женевьеву, как свою личную куклу.

Когда Женевьева наконец повернулась к себе в зеркале в полный рост – которое Эллин велела Севину притащить в гостиную ещё раньше – она сама не смогла сдержать восхищённого взгляда. Первое, что бросилось ей в глаза, – как ярко румянец от нервной дрожи оттенял бирюзу её широко распахнутых глаз. Второе – платье.

Оно было по-настоящему волшебным.

Шёлк с опаловым отливом мерцал так, что казался не белым, а лиловым. Женевьева никогда особенно не мечтала выйти замуж в чисто белом – да и в её случае это вряд ли было бы уместно. Корсет плотно облегал её пышные формы, с косточками, сходящимися в «V» чуть ниже пупка. Вырез – достаточно глубокий, чтобы изящно обнажать грудь, и открытые плечи, припудренные перламутровым сиянием, – всё благодаря стараниям Эллин. Юбка пышно спадала от талии мягкими складками, достаточно плотная, чтобы не требовалось подъюбников. Мелкие жемчужины и кристаллы были рассыпаны по корсету и юбке, а также по большому банту, украшавшему спину чуть ниже кокетливо открытой линии выреза. А рукава… Широкие в районе плеч, они придавали ей вид сказочной феи, прежде чем сузиться в районе локтя и, словно вторая кожа, обхватить её руки до самых запястий.

При других обстоятельствах у неё бы просто перехватило дыхание от собственного отражения. Губы – глянцево-розовые и пухлые. Завитки золотисто-каштановых волос – искусно собраны в небрежный, но изысканный пучок. Серьги с жемчужинами, что нежно покачивались в ушах, – бабушкины. Каждый штрих – совершенен.

Но сейчас дыхание ей перехватывало не из-за красоты, а из-за того, как тяжело давил на плечи груз страха.

– Эй? – донёсся вновь голос Эллин, теперь уже с оттенком раздражения.

Женевьева дёрнула дверь, распахивая её с мрачным видом – но, когда рот Эллин приоткрылся от изумления, злость в ней тут же поутихла.

– Ух ты, – выдохнула Эллин, пробегая глазами по её наряду, когда Женевьева неохотно вышла в коридор. – Просто сногсшибательно.

– Едрёна мать, – присвистнул Севин, отрываясь от стены, на которую до этого лениво облокачивался. Волчья ухмылка расплылась по его лицу, пока он откровенно разглядывал её с ног до головы. – Забудь про Роуина. Что скажешь насчёт меня? Выиграть, конечно, будет сложнее, но зато я куда веселее.

– Заткнись, Севин, – закатила глаза Эллин, накидывая покрывало на зеркало. – Единственная разница между браком с тобой и с Роуином – это то, что ты умеешь лучше прятать свою замученную душу.

– И я красивее, – весело добавил Севин. – Это уж точно.

Женевьева едва заметно пожала плечами. Чистая правда.

– Урок первый о том, как выжить в нашей семье? – пробормотала Эллин. – Не подкармливай их эго.

Хотя, если быть честной, Севин был действительно хорош собой. А Роуин – скорее остро очерчен, мрачно-привлекателен…

Женевьева тут же отогнала опасные мысли и прочистила горло:

– А зачем ты накрыла зеркало?

– Думаю, тебе стоит немного побыть наедине с собой – без чужих глаз, – объяснила Эллин.

Перед внутренним взором Женевьевы на мгновение всплыла сцена в уборной. И мысль о том, что кто-то невидимый мог за ней наблюдать, вызвала холодную дрожь.

Эллин захлопала в ладоши:

– Так, всё, Севин, иди проверь, готов ли отец и Роуин в саду. А я приготовлю нам по глотку.

Женевьева удивлённо приподняла брови.

Эллин пожала плечами:

– У тебя вид, будто он тебе необходим.

Женевьева не стала спорить. Подхватив юбку, она позволила Эллин увлечь себя обратно в гостиную, а Севин направился к парадной двери, насвистывая свадебный марш.

– Не могу поверить, что Роуин выбрал свадьбу на улице, – недовольно пробормотала Эллин. – Там же дубак.

– Думаю, он просто хочет сделать мою жизнь ещё хуже, – буркнула Женевьева.

– Роуин не жесток специально, – возразила Эллин. – Вот Грейв – да, абсолютно. Потому его и не пустили на церемонию. Но не переживай насчёт снега. Отец отправил Реми и Ковина расчищать сад.

– И всё это зачем? – спросила Женевьева. – Вся эта возня?

– Нокс, – фыркнула Эллин с таким видом, будто это было очевидно. – Как только ты пойдёшь по проходу, помни: каждое твоё движение может быть замечено. А если ты устроишь достаточно хорошее шоу – можешь получить награду.

– Награду? – Женевьева нахмурилась.

– В Охоте есть два приза. Победа в игре – это год свободы. Но ещё есть голосование зрителей – выбирают любимчика. Он получает титул Любимца и право на одну милость от самого Нокса.

Женевьева склонила голову:

– Что за милость?

– Волшебные безделушки. Драгоценности. Редкие артефакты. Что угодно. В прошлом году выиграл Ковин – хотя обычно это Севин. И выбрал, прости Господи, какое-то зелье, которое якобы увеличивает его…

– Это всё ещё не закончилось? – прорычал чей-то хриплый голос.

Женевьева обернулась и увидела, как в гостиную протискиваются двое мужчин. Один из них – тот самый, кто следил за ней и Роуином с верхней ступени лестницы. Грейв.

Судя по всему, он был на пару дюймов выше Роуина, с телом, словно выточенным из камня. В нижней губе у него сверкали два ониксовых кольца, а волосы – белоснежные, как у Эллин, только с одной чёрной прядью сбоку. Его глаза были на пару оттенков темнее, чем у мужчины на портрете с совой – того самого, что стоял сейчас рядом с ним.

– Технически, это её свадебный день, Грейв. Может, попробуешь не быть невыносимым мудаком хотя бы до полуночи? – фыркнула Эллин, доставая из шкафа за баром два хрустальных бокала. Женевьева бросила девушке благодарный взгляд.

– Отвали, Эллин. Это всё – хрень, и ты это знаешь, – буркнул Грейв, не отрывая взгляда от Женевьевы. Её передёрнуло от этого взгляда – в нём было что-то хищное. – Не верю, что ты ему помогаешь. Если он победит с ней, нам всем пиздец.

– А что, по-твоему, мне надо было делать? – рявкнула Эллин. – Сдать его Ноксу и подписать ей смертный приговор?

Женевьева ощетинилась, уловив проблеск интереса в глазах Грейва. Но Эллин уже мотала головой…

– Нокс уже разослал приглашения, – напомнила Эллин. – Если ты сейчас скажешь всем, что свадьба фальшивая, он взбесится. Это уже не просто про одну смертную, Грейв. И не про твоё отчаянное желание обставить Роуина. Но делай как хочешь.

Женевьева не была уверена, стоит ли по-прежнему быть благодарной Эллин за её защиту, но Грейв больше не возражал, так что, наверное, сказанное сестрой сработало – по крайней мере, на время.

– Итак, виски или текила? – спросила Эллин, обернувшись к Женевьеве. – Грейв? Уэллс?

– Текила, – автоматически ответила Женевьева. Оба мужчины отказались, выбрав вместо этого бутылку с чем-то фиолетовым.

Пока Эллин рылась среди стеклянных графинов в шкафу, Грейв наклонился через стойку, чтобы внимательнее рассмотреть Женевьеву.

Он бросил взгляд в сторону зеркала, будто проверяя, точно ли оно накрыто, и хрипло спросил:

– И как ты, чёрт возьми, сюда попала?

– Я пришла в Энчантру, чтобы вернуть кое-какую переписку, которую ваш отец отправил моей матери, – сухо ответила она.

– А кто твоя мать? – уточнил Уэллс, прочищая горло.

Женевьева глубоко вдохнула, затем опрокинула в себя огненный напиток и только после этого ответила:

– Тесси Гримм.

На лицах всех троих отразилось одинаковое выражение шока. А потом из проёма двери раздался тихий свист.

– Давненько я не слышал это имя, – заметил Севин, небрежно входя в комнату. Потом он кивнул назад большим пальцем: – Отец сказал, через пару минут выведем тебя в сад.

По её телу прошла дрожь, сердце забилось быстрее, и Женевьева молча протянула Эллин бокал. Та с усмешкой плеснула ещё.

– Ты ведь говорила, что не Офелия? – переспросил Уэллс, пока Женевьева вновь не спеша делала глоток, наслаждаясь тем, как тепло растекалось по венам.

– Нет, определённо не она, – подтвердила Женевьева.

– А как Тесси поживает? – спросил Севин, вытаскивая из кармана жилета красную карамельную конфету.

Он произнёс имя её матери так, будто и впрямь знал её, а не просто слышал мимоходом – как дети запоминают взрослых, которых видят на вечеринках у родителей. Нет, теперь Женевьева понимала, что они, скорее всего, знали Тесси Гримм лично. И хорошо знали.

– Правильнее будет спросить, зачем отец вообще ей писал? – проворчал Грейв.

– Он писал не совсем ей, – поправила Женевьева. – Она умерла. Пару месяцев назад.

Севин уставился на неё во все глаза, Эллин попыталась скрыть удивление, прикрыв рот рукой.

– Что?

Все обернулись на голос Баррингтона. Он выглядел с иголочки: тёмно-фиолетовый костюм, жилет в тон, узорчатый шёлковый шейный платок. Всё было идеально… кроме выражения его лица – абсолютное опустошение.

Женевьева вздрогнула, услышав, как громко она поставила бокал на стойку, и развернулась к мужчине лицом:

– Простите. Я хотела сказать раньше, но всё так закрутилось, и…

– Когда? – перебил он, и его фиолетовые глаза заблестели от еле сдерживаемых чувств. Он провёл рукой по лицу, как будто не верил своим ушам.

– Осенью. Незадолго до того как… – Женевьева покачала головой. – Я расскажу всё потом. После свадьбы. Нам нужно поговорить без этого проклятого балагана.

Баррингтон на мгновение зажмурился, но прежде чем она успела снова извиниться, он уже резко повернулся к сыновьям:

– Уэллс, Севин, идём. Открываем двери и калитку. Эллин, поможешь Женевьеве с платьем и проводишь её по снегу. Нокс вернётся с минуты на минуту.

– Обмен? – бросила Эллин Севину взгляд.

Он кивнул сестре, затем повернулся к Женевьеве с кривой улыбкой:

– Не бойся, ты в надёжных руках.

– Роуину было плевать на наши жизни последние пятнадцать лет, и вы все реально собираетесь присутствовать на этом чёртовом фарсе? – бросил Грейв.

– Вон, – рявкнул Баррингтон. – Сейчас не время начинать старые споры. И клянусь Адом, Грейв, если ты проболтаешься Ноксу насчёт этого брака…

– Что тогда? – перебил тот.

– Тогда последствия могут быть катастрофическими для всей семьи, – отчеканил Баррингтон.

Мужчины долго смотрели друг на друга, и Женевьева задалась вопросом, что именно имел в виду Баррингтон. К её удивлению, Грейв всё же подчинился. Хмуро сжав губы, он развернулся и вышел – но не с пустыми руками. Он выхватил бутылку из рук Эллин на прощание.

– Эй! – возмутилась та.

Грейв глотнул прямо из горлышка, не удостоив её взглядом, и вышел вслед за остальными.

– Добро пожаловать в эту грёбаную семейку, – весело бросил Севин. – Готова ты или нет.

Глава 12. УЖАСНЫЕ КЛЯТВЫ

Женевьева откинула покрывало, закрывавшее зеркало, чтобы в последний раз взглянуть на своё отражение. Уловить свет в собственных глазах, прежде чем она поклянётся в верности незнакомцу, сделанному из тьмы.

– Готова? – мягко спросил Севин за её спиной.

Женевьева выпрямила плечи, когда он потянулся к небольшому шлейфу, тянувшемуся от её платья. Но прежде чем он успел прикоснуться, она цокнула языком и указала на леденец в его рот.

– Это должно исчезнуть, прежде чем ты дотронешься до платья, – отчеканила она.

Он тяжело вздохнул, с сожалением вытащил леденец изо рта и швырнул его в хрустальную пепельницу на стойке. Подняв руки, показывая, что они чисты, он снова присел и аккуратно собрал ткань в объятия.

– Значит, твой брат хочет моей смерти, да? – спросила Женевьева.

– Какой именно? – невозмутимо ответил Севин.

Он пожал плечами, выпрямляясь.

– Полагаю, мы все захотим твоей смерти, когда начнётся Игра. Но всё, что происходит в рамках Охоты, не стоит воспринимать лично. Мы обязаны играть определённые роли, иначе Нокс позаботится о том, чтобы нас наказали за недостаточный интерес публики. Постарайся об этом помнить, когда увидишь нас в худших проявлениях.

Он предложил ей руку, и она заставила себя принять её.

– И твоя роль начинается прямо сейчас, – прошептал он, провожая её к двери.

Атмосфера сгустилась до того, что дышать стало трудно, когда они вышли из комнаты в коридор, полный зеркал, которых раньше не было. Единственным звуком в доме был стук каблуков по мрамору. Добравшись до фойе, Эллин распахнула входную дверь, и они вышли наружу. Севин крепко держал Женевьеву за руку, пока их обувь хрустела по свежему льду. Брат с сестрой повели её влево, к каменным воротам, ведущим в заднюю часть имения. Лёгкий ледяной ветер взвился в воздухе. Женевьева знала, что должна дрожать от холода, но между текилой и нервами она чувствовала лишь онемение.

Эллин постучала в арочную деревянную дверь, встроенную в каменную стену, тянувшуюся от дома до серебряной ограды. За дверью раздался лязг замка, и Уэллс распахнул проход, махнув им внутрь.

– Пойдём займём места, – тихо сказал он Эллин, а Женевьева застыла в изумлении.

Шампанский ковёр тянулся от ворот до заднего фасада дома, а затем резко сворачивал влево, в сад, окружённый теми же живыми изгородями, что и лабиринт. С обеих сторон ковра стояли россыпи розовых и золотых роз, перемежающиеся с высокими позолоченными канделябрами, чьи пламя не касался мороз.

– Как…? – выдохнула она, пока Севин расправлял шлейф по дорожке и возвращался к ней.

– Быть Фамильяром Дьявола даёт доступ к неплохому набору фокусов, – объяснил он.

– А ещё и к хорошему вкусу, – отметила она.

– Этот пункт – заслуга Ровина, – усмехнулся Севин.

Когда они дошли до поворота, Женевьева чуть не подавилась воздухом. Сад был потрясающим несмотря на снег. Или, может, именно благодаря ему. Изгороди были усыпаны искристой ледяной пылью и обрамляли квадрат серо-белого мрамора. Вдоль ограды тянулись серебряные решётки, оплетённые шипастыми лозами с пурпурными ягодами, словно драгоценные камни. Перед решётками стояли розовые кусты и скопления зажжённых свечей.