Текст книги "Секреты прошлого"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Никто не заметил, что один из ножей пропал. Никто и предположить не мог, что теперь он хранится в спальне Мэгги Магуайер, которая порой достает его из тумбочки и делает новый надрез на собственном бедре. Не часто, лишь в моменты крайнего одиночества и отчаяния. Некоторые надрезы проходили без следа, некоторые оставляли тонкие розовые шрамы. Никто не замечал этих отметок, никого не интересовало, чем занимается рыжая Дылда Мэгги. На физкультуре девочки носили длинные брюки, юбка школьной формы скрывала порезы, а бассейна в школе не было.
Опасаясь занести инфекцию, Мэгги купила в аптеке медицинский спирт и протирала нож, а затем и порезы. Острая боль становилась нестерпимой и оттого еще более целительной. Нож стал символом борьбы за свободу выбора, приносил ощущение контроля над собственной жизнью.
Как-то вечером, когда юные актрисы должны были примерять новые костюмы, Мэгги и Китти ожидали конца репетиции в одной из гримерок, когда вдруг туда вошла Сандра со своими девицами. Во время репетиции можно было не носить форму, поэтому на Мэгги были джинсы и флисовая рубашка. Одна нога казалась толще другой, поскольку под тканью скрывалась толстая повязка из бинтов, но никому не было до этого дела. Шрамов и порезов становилось все больше, но Мэгги было наплевать. Впервые в жизни она чувствовала себя уверенной в собственных силах.
– Приве-еет, Плоскодонка Мэгги. Отличная рубашка, – пропела Сандра, одетая по последней моде. – Где ты ее откопала? На свалке? – Ее осветленные волосы были рассыпаны по плечам, глаза были обведены синей подводкой. Под нахальным взглядом бедро Мэгги неприятно запульсировало, словно требуя новой дозы истязаний. Она бессознательно нащупала в кармане джинсов нож, который уже пару дней носила с собой. Сжав его пальцами, Мэгги почерпнула в этом уверенность.
Внезапно в ней вскипела такая злость и ненависть, накопленные за годы унижений, что перед глазам поплыли алые круги.
– Отвали, сука, – прошипела Мэгги и выпрямилась во весь свой уже не маленький рост. Пальцы сильнее стиснули нож в кармане джинсов и ткнули им в бедро, причиняя сладкую боль.
Глаза Сандры округлились от неожиданности.
– Что?
– Не смей больше приближаться ко мне или Китти, или я заставлю тебя пожалеть об этом, – сквозь зубы сказала Мэгги.
И Сандра, впервые в жизни получившая отпор, вдруг попятилась, а на ее лице появилось растерянное выражение.
– Как знаешь… – пробормотала она.
– Скажи это, дрянь, – шипела Мэгги, наступая. Ее подруги, как и подруги Сандры, стояли вокруг и просто пялились в изумлении. – Я хочу слышать, как ты это скажешь! Говори: «Я больше не стану вас трогать». Говори, сучка!
– Я… я больше не стану вас трогать, – послушно повторила Сандра. – Только успокойся, хорошо? – Она снова стала пятиться, все быстрее и быстрее, и, только оказавшись на безопасном расстоянии, выкрикнула: – Психованная дура!
Компания задир выскочила из гримерной, словно их окатили для скорости кипятком. Тотчас подружки Мэгги окружили ее кольцом.
– Ты… ты была такой… – заговорили они почти одновременно. – Ты ведь не блефовала? – Мэгги усадили на стул.
– Нет, я не блефовала, – подтвердила девочка. Теперь все ее тело обмякло, словно она внезапно превратилась в тряпичную куклу.
– Если бы ты играла роль, тебя точно бы номинировали на «Оскар», – сказала Китти. Она заметила рукоятку ножа, торчащую из кармана джинсов подруги. – Если бы ты решила изрезать Сандру на кусочки, я была бы последней, кто высказал бы хоть единое возражение. Но не стоит садиться в тюрьму из-за этой сучки, можешь мне поверить.
Мэгги выдавила из себя короткий смешок.
– Самой не верится, что я это сделала.
– Я рада, что ты смогла. – Китти счастливо улыбнулась.
– И я, – пискнул чей-то голосок из толпы девчонок. – Сандра медленно, но верно превращала мою жизнь в кромешный ад.
– А теперь пришел спаситель с кинжалом в руке, – хихикнула Китти.
Все рассмеялись, и напряжение спало.
Мэгги подняла взгляд на Айвана.
– Наверное, ты считаешь меня ненормальной, – грустно сказала она. В ее глазах блуждало беспокойство.
Айван улыбнулся:
– Вовсе нет. Я считаю тебя очень смелой. И я горжусь тобой, Мэгги Магуайер. Такой поступок требует невероятной смелости.
– Скорее, невероятного безумия. Я была не в себе, когда угрожала Сандре.
Большая ладонь Айвана накрыла тонкие белые шрамы на бедре Мэгги.
– Ты больше себя не режешь? – мягко спросил он.
Она мотнула головой.
– Когда Сандра оставила меня в покое, в этом отпала необходимость. Жизнь расцветилась новыми красками. А в конце года родители перевели Сандру в другую школу. Это было такое облегчение. Компания распалась, и хотя девицы по-прежнему вели себя мерзко, нас с Китти не трогали.
– Моя воинственная принцесса. – Айван обнял Мэгги. – Ты сокрушила врагов.
– Мне так казалось, но… – Она шмыгнула носом и отвела глаза. – В тот день, когда мы ходили на свадьбу, в библиотеку зашла одна из бывших подруг Сандры. Я едва не сошла с ума от страха, представляешь? Словно вновь вернулся весь тот ужас, тот ежедневный кошмар, с которым я прожила четыре года. Словно я вернулась в детство.
– Со временем это пройдет. Шрамы души тоже рубцуются, – сказал Айван.
– Я так не хочу. Я не могу ждать вечность. Придется самой победить эти страхи. Кристи Девлин советует мне встретиться с Сандрой лично. Думаю, она права.
Айван притянул Мэгги к себе, положив ее голову на свое плечо.
– Если ты пойдешь к ней, я отправлюсь с тобой. Позволь мне быть твоим телохранителем.
Мэгги потерлась носом о его ключицу.
– Спасибо, но нет. Я должна пройти через это сама.
Больше всего сведений о жителях Саммер-стрит хранилось в памяти Гретхен, владелицы супермаркета и его бессменного кассира. Дочь Гретхен, Лоррейн, которая вышла замуж за французского пилота, когда-то входила в состав компании Сандры. Если кто и знал, где теперь живет главная хулиганка школы, то это была Гретхен.
Поэтому уже вечером Мэгги зашла в супермаркет с конкретной целью, и целью этой не были покупки.
– Здравствуй, Мэгги, – хищно глядя на гостью, прокаркала Гретхен. – Как поживаешь?
– Отлично, – легко ответила Мэгги. Она говорила абсолютно искренне. – Как дела у Лоррейн?
– Чудненько, – ответила Гретхен, слегка опешив.
– Она все еще поддерживает отношения с Сандрой Броди?
– Ты имеешь в виду Сандру Макнамар? Скорее нет, чем да. Ведь моя дочь живет на юге Франции, а ее муж…
– Да, я помню, – прервала Мэгги, не желая слышать очередную хвалу в адрес Лоррейн. – Но ведь они с Сандрой были так близки в школе. Помните их компанию?
Гретхен неловко замялась.
– Ну, Сандра была… не слишком хорошей девочкой, да?
– Не слишком хорошей? – Мэгги притворилась несколько озадаченной.
Гретхен смущенно прятала взгляд.
– Ну, она плохо влияла… на подруг. В частности, на мою дочь. Мы все радовались, когда Сандра перешла в другую школу.
– Правда? Что-то не припоминаю… – Мэгги заметила, как головы покупателей стали поворачиваться в их с Гретхен сторону.
– Сандра… была задирой. С ней девочки вечно влипали в неприятности. Моя Лоррейн была не такой, как Сандра. Я волновалась, как бы такая дружба не довела до беды.
Мэгги пристально посмотрела Гретхен в глаза. Повисла ледяная пауза.
– Вы правы, Сандра была занозой в заднице, – внезапно сказала она. – Вы, случайно, не знаете, где ее можно найти?
– Ну… иногда она заходит сюда. – У Гретхен был вид человека, который не чает избавиться от сложной проблемы. Она принялась со скоростью света сканировать товары покупателей.
– Она изменилась, как вам кажется? – спросила Мэгги настойчиво. – Или она по-прежнему заноза в заднице?
– У нее уже дети, – буркнула Гретхен нелюбезно. – Тут уж кто угодно остепенится.
– Значит, изменилась?
– Можно сказать и так…
– А чем она занимается?
– Кажется, сидит дома с детьми. У нее двое, а муж неплохо обеспечивает… С вас семнадцать восемьдесят, – сказала Гретхен покупателю.
– Что ж, удачного вам рабочего дня, – сказала Мэгги. – И передайте привет Лоррейн; думаю, она меня вспомнит.
– Да-да, разумеется, – пробурчала Гретхен.
Мэгги брела вдоль Саммер-стрит по направлению к своему дому. Она явно достигла определенного прогресса. Оказывается, Сандра пугала не только своих одноклассниц, но даже их родителей. Она, Мэгги Магуайер, вовсе не была параноиком с манией преследования, как ей казалось все эти годы. Она ничуть не преувеличивала, вспоминая о Сандре, хотя спустя годы сама себя стала называть выдумщицей и трусихой. Значит, все были в курсе, все обо всем знали, просто закрывали на творящееся безобразие глаза.
Мэгги нашла адрес своего заклятого врага в телефонной книге. Тони и Сандра Макнамар жили всего в паре миль от нее, в новом районе.
Какой стала Сандра Броди, взявшая фамилию Макнамар? Добропорядочной мамашей? Осталась стервой, которую интересуют только собственные проблемы? Способна ли она, как прежде, вызывать дрожь одним своим презрительным взглядом?
Мэгги вспомнила, как Сандра курила за школой и стряхивала пепел на головы зазевавшимся жертвам. Как она «случайно» гасила окурок о портфель или одежду Мэгги, а затем всякий раз рассыпалась в фальшивых извинениях.
– Я иду гулять, мам! – крикнула Мэгги. – Если позвонит Айван, скажи, что скоро вернусь.
– Хорошо, – донесся голос Уны из кухни.
Мэгги вскочила в автобус, который шел в сторону нового района. Она могла взять машину, вызвать такси или попросить Айвана подбросить ее до дома Сандры, но не желала совершать столь важный шаг при свидетелях.
Сандра и Тони Макнамар жили в доме номер тринадцать, и когда Мэгги заглянула за невысокий забор, то увидела две машины. Одна из них была типичным универсалом, в котором удобно возить детей и кучу всякого барахла.
Дети… Мэгги попыталась представить Сандру матерью, но не сумела. А если кто-то из детей будет присутствовать при разговоре? И как повела бы себя Сандра, если бы какой-то хулиган обижал ее малышей? Мэгги не желала пугать детей, даже если их мать в детстве была истинной стервой.
Она стояла на тротуаре перед забором дома номер тринадцать и никак не могла набраться храбрости, чтобы толкнуть калитку. Неожиданно входная дверь отворилась и появился мужчина. У Мэгги сердце едва не выскочило из грудной клетки, она повернулась и торопливо зашагала по улице.
Кто это был? Муж Сандры? Мэгги даже не успела его разглядеть.
Пристыженная, она почти бежала по улице и остановилась лишь тогда, когда перехватило горло.
Домой Мэгги вернулась ни с чем.
* * *
Полночи она лежала в своей детской кровати без сна, глядя в потолок, усеянный звездами. События прошедшего месяца крутились в голове, поворачивая то одним, то другим боком. Мэгги пережила измену любимого мужчины, смену работы и круга знакомых, она занялась общественной деятельностью и встретила хорошего парня. Она стала сильнее, увереннее в своих силах, но спасовала перед призраком прошлого, словно он мог одним движением разрушить все то, чего она достигла.
Причина неудачи была очевидна: Мэгги слишком долго играла роль жертвы, и взять жизнь под контроль оказалось непросто. Ведь быть жертвой гораздо проще, нежели брать на себя ответственность за свой выбор. Куда удобнее винить в своих ошибках посторонних людей, не так ли? Взглянуть в лицо своим страхам, объявить им войну гораздо сложнее.
Сразу после завтрака Мэгги взяла машину родителей и поехала в тот район, где жила Сандра Макнамар. Она дождалась, пока Сандра вернется из школы, куда отправилась проводить троих детей.
Теперь с Сандрой был лишь самый младший из ребятишек. Он сидел на пассажирском сиденье, а его мать пыталась что-то ему втолковать. Мэгги захлопнула дверцу своей машины, подошла к серебристому универсалу и постучала в стекло костяшками пальцев.
– Привет, Сандра. Помнишь меня?
Сандра обернулась и опустила стекло. Она по-прежнему была блондинкой, но теперь носила каре, жирная подводка исчезла – Сандра больше не использовала косметику, и ее кожа казалась землисто-серой, под глазами залегли тени. Простая футболка и джинсы делали ее совершенно плоской и бесформенной.
– Нет, простите.
Голос был точно таким, каким был в кошмарах Мэгги. Даже странно, что при столь гигантской внешней разнице голос давнего врага совершенно не изменился.
– Ты действительно меня не помнишь? – уточнила Мэгги.
– Да нет же! А должна?
– Мы обе ходили в школу Святой Урсулы, пока в четвертом классе ты не перешла в другую.
В лице Сандры не было признаков узнавания, в глазах не мелькнул характерный огонек, взгляд оставался бесстрастным.
– Простите, но я вас не помню.
И она действительно не помнила.
Мэгги смотрела во все глаза, не понимая, как такое возможно. Человек, испортивший ей самые лучшие годы детства, мучивший ее изо дня в день, отравлявший существование, как ядовитое облако, совершенно выбросил ее из памяти. Как можно творить зло и благополучно забывать об этом, словно речь идет о сущей ерунде?
– Ты… живешь поблизости? – вежливо поинтересовалась Сандра.
– Я живу на Саммер-стрит. Меня несколько лет не было дома, и по возвращении я решила найти старых знакомых. Людей вроде тебя. В школе я была забитой отличницей, а ты возглавляла шайку хулиганок.
Теперь на лице Сандры проступили признаки понимания. Она осознала, что это не случайная встреча. Ее искали намеренно.
– В детстве мы совершаем много глупостей, правда? – оживленно проговорила она и затравленно оглянулась на ребенка. – Все имеют право на ошибку.
– Едва ли твое поведение можно было назвать глупостью, – сквозь зубы сказала Мэгги. – Ты вела себя гадко, ты унижала и мучила тех, кого считала слабее себя.
– Все подростки проходят через стадию, на которой хочется обидеть слабого. Это типично для переходного возраста, – бормотала Сандра.
– Не все. Я никогда не обижала слабых. А ты превращала мою жизнь в постоянный кошмар. Из-за тебя я боялась ходить в школу, а утро понедельника представлялось страшной пыткой. Я ненавидела себя за слабость, а тебя за жестокость. Страх стал моим неизбывным спутником. Четыре года страха, Сандра! Ты хотя бы представляешь, что это такое?
Сандра выскочила из машины и захлопнула дверь, оставив малыша внутри.
– Послушайте, дамочка, я не помню вас. И я совершенно не представляю, о чем вы здесь толкуете!
– Я тебе не дамочка. Меня зовут Мэгги Магуайер.
– О…
Теперь Сандра прозрела. Она смотрела на Мэгги в ужасе.
Неудивительно, что она не узнала свою давнюю жертву. Мэгги раскрылась и похорошела, а в последнее время еще и обрела привычку ходить, широко расправив прежде ссутуленные плечи.
– Теперь ты узнала, я вижу. Узнала Плоскодонку, Дылду Мэгги, да? Странно, что тебя так легко подводит память, Сандра. А вот мне вовек тебя не забыть. Конечно, для тебя мои мучения были частью обыденной жизни. Это для меня каждая твоя гадость становилась событием дня, новым кошмаром в копилке кошмаров. Попробуй представить, каково было таким, как я!
Сандра молчала, да Мэгги и не ждала ответа. По сути, она разговаривала не с ней, а с собой. Она высказала все то, что лежало на сердце, и словно камень упал с него, позволив вдохнуть воздух свободы. Сандра стояла напротив, поникшая, с затравленным выражением лица, и это ее было впору жалеть.
Мэгги взглянула в лицо собственному демону, и на поверку он оказался совсем не таким страшным, как ей представлялось много лет.
– Прости, хорошо? – бормотала Сандра тихо. – Знаю, что в школе я была невыносима, но у меня была куча проблем. Я защищалась от них таким странным способом, понимаешь? Прости, мне очень жаль… прости, ладно? И уходи, прошу. Не хочу, чтобы нас услышали. – Она нервно огляделась, словно желая убедиться, что любопытные соседи не приникли ушами к дверям и не выглядывают из-за занавесок.
Мэгги мысленно улыбнулась. Сандру можно было пожалеть, но она внушала не жалость, а отвращение. Как будто по странной прихоти судьбы жертва и палач поменялись местами.
– Беспокоишься о своем имидже? – насмешливо спросила Мэгги. – Волнует чужое мнение? А раньше ты плевать хотела на условности. Что с тобой стало, Сандра? Может, ты даже ходишь на чай к соседям и изображаешь из себя добропорядочную мамашу в песочнице? – Сандра вспыхнула. – Ответь на один вопрос: как ты можешь извиняться, если даже не помнишь, в чем именно виновата?
– Я помню… – сдавленно сказала Сандра.
– Удивительно. – Мэгги добродушно улыбнулась. – А если кто-нибудь станет мучить твоих детей в школе? Если над ними будут издеваться? Тушить об них сигаретные окурки? Какой будет твоя реакция, если твоя дочь вернется домой и признается, что ее унизила сверстница?
– Думаешь, я сразу брошусь лупить обидчицу? – прорычала Сандра своим прежним, раздраженным тоном, который так хорошо помнила Мэгги.
– Ах нет? А что ты сделаешь? Пустишь все на самотек? Едва ли, ты ведь сумасшедшая мамаша, разве нет? Или ты пойдешь в кабинет директора с жалобой? И тебе не будет стыдно обвинять других детей, хотя в детстве ты сама была такой же? Любопытно, что творится в классе твоей старшей дочери. Ты не знаешь? Уверена, что не упускаешь самого главного?
– Послушай, у меня мало времени, – торопливо сказала Сандра. – Давай встретимся в городе. Я позвоню, мы сядем в каком-нибудь кафе, попьем кофе, пообщаемся…
– Это вряд ли, – покачала головой Мэгги. – Наш разговор уже окончен. Я рада, что нашла в себе силы противостоять тебе в четвертом классе. Жаль, что я не сделала этого в первый же день.
– Прости… и уходи уже! Скорее! – Сандра рванула на себя дверцу машины, быстро села и завела мотор, готовая ехать куда угодно, лишь бы оказаться подальше от Мэгги.
– Прощай, Сандра, – почти с грустью сказала Мэгги.
Она повернулась и пошла к своей машине. Главное было сказано. Возможно, ее слова как-то повлияют на Сандру, заставят задуматься, украдут ночной сон… А может, Сандра тотчас забудет о том, что к ней подходила Дылда Мэгги Магуайер. Может, единственное, что ее волновало, – мнение соседей. Это было уже не важно.
Мэгги чувствовала себя победителем. Она гордилась собой, своей решимостью.
Припарковав машину у дома родителей, она достала мобильный и набрала номер Айвана. Как сильно изменилась ее жизнь за последние недели! Раньше при любой возможности Мэгги звонила Грею, надеясь услышать желанное одобрение в его голосе. Впрочем, будь она и теперь девушкой Грея, она никогда не встретилась бы с Сандрой Броди, ныне Макнамар. К тому же Грей понятия не имел о том, что в жизни Мэгги были черные дни.
Судя по деловому тону, Айван был очень занят. Однако сообразив, что звонит Мэгги, он тотчас забыл о работе.
– Привет, Мэгги. – Айван никогда не звал ее «милая» или «детка», как Грей. – Все в порядке?
– Даже лучше. Ни за что не поверишь, с кем я сейчас встречалась!
– Не с Греем? – напряженно спросил Айван.
– Нет, не с Греем, – торопливо заверила его Мэгги. – Я ездила к Сандре Броди. Помнишь, я рассказывала о ней?
– Ты с ней говорила? – мягко поинтересовался Айван.
– Да, – гордо ответила Мэгги. – Я с ней говорила.
Глава 25
Можно ли вообще быть уверенным в том, что знаешь любимого человека? Что знаешь, какие демоны копошатся в его сознании, когда он лежит рядом с тобой в постели под покровом ночи?
Именно такие мысли тревожили Кристи после первой встречи с Кэри Воленским, во время которой она узнала о себе так много нового.
Будучи ребенком, она была свидетелем того, как медленно, но верно рушится брак ее родителей. Между ними не было места нежности, едва ли они вообще когда-либо были близки по-настоящему, но с годами это вылилось почти в равнодушие, отчужденность.
Отец обращался с детьми словно с малолетними слугами, желая полного повиновения. Мать выбрала тактику защиты, заключавшуюся в том, что она никогда не встревала в стычки между дочерьми и мужем. Кристи сочувствовала матери, которая жила словно в скорлупе, опасаясь выглянуть наружу. Однако отстраненность матери делала существование детей еще более печальным и одиноким.
Родители прожили вместе всю жизнь, но едва ли эту жизнь можно было назвать совместной. Кристи хотела, чтобы ее брак сложился по совершенно другому сценарию.
И брак с Джеймсом сложился именно так, как она хотела. В нем присутствовали близость, уважение и честность. Кристи брила ноги и осветляла пушок над верхней губой в присутствии мужа, не стеснялась жаловаться на менструальные боли и просила принести таблетки, если начиналась мигрень. В ответ на эту заботу Кристи вытирала пот со лба Джеймса, когда у него был жар, и выносила тазик, если ему случалось опорожнить желудок после попойки.
Джеймс присутствовал при родах обоих сыновей, однако после этого не перестал желать Кристи, что опровергало заявления многочисленных женских журналов. Он знал, над какими именно сценами в фильмах и моментами в книгах могла расплакаться Кристи, и то, что она предпочитала белые розы всем остальным цветам.
И вдруг сознание Кристи заполнили мысли не о родном человеке, не о любимом муже, а о постороннем мужчине, художнике Кэри Воленском.
Долгие годы, которые прошли с момента их встречи, она пыталась забыть. Ей казалось: если никто не знает о ее грехе, можно притвориться, что его и вовсе не было. Но память отказывалась повиноваться, вновь и вновь возвращая Кристи к давним событиям.
И вот теперь на руках у нее оказалось неоспоримое доказательство давнего прегрешения: прекрасная картина с обнаженной Кристи в студии Воленского. Она спрятала картину и альбом в старой детской Шейна, но постоянно доставала наброски, разглядывала их, словно вновь и вновь наказывала себя за давний проступок. Здесь были эскизы картин, которые весьма ценились частными коллекционерами и продавались за баснословные деньги с аукционов, но Кристи торопливо перелистывала их, чтобы добраться до набросков к серии «Темная леди».
Подаренная картина, спрятанная в детском шкафчике, прекрасная и ужасная одновременно, словно тяжелое ярмо, заставляла Кристи сутулить плечи и мрачнеть с каждым днем. Она уже знала, что должна сделать, но никак не могла найти в себе силы, чтобы решиться на этот крайний шаг…
…На следующий день после ее тридцать пятой годовщины Кэри Воленский позвонил Кристи и сказал, что нашел ее номер в записной книжке Эйны.
Кристи интуитивно знала, что он позвонит. Знала и то, что должна сказать в ответ на предложение о встрече. «Приятно было познакомиться с вами, мистер Воленский, но не думаю, что есть смысл продолжать отношения».
Увы, знать, что нужно сделать, и сделать это – вещи разные. Едва услышав голос художника, глубокий, низкий, тягучий, словно густой мед, Кристи дала согласие на встречу.
Что ж, одна встреча, короткий разговор – в них едва ли таится опасность, решила она с тяжелым сердцем. При свете дня, когда вокруг не будет странных картин Воленского, а настроение не будет испорчено ссорой с Джеймсом, чары художника окажутся бессильны. Кристи чувствовала, что обманывает себя, но все равно двигалась по течению, словно снулая рыба.
Но вдруг ей удастся противиться странному обаянию Воленского? Разве это не будет величайшим подтверждением того, что она способна противостоять любому соблазну?
Несмотря на тянущее чувство вины, Кристи сумела убедить себя, что встреча с Кэри Воленским в его студии ничуть не опасна. А что? Свидетелей не будет, никто не увидит, как Кристи будет твердо и уверенно просить оставить ее в покое, а Кэри извиняться за то, что пытался приударить за замужней женщиной с детьми. Они расстанутся без чувства неловкости и больше никогда не увидятся. Ни Джеймс, ни Эйна не пострадают.
Для начала Кристи тщательно продумала свои действия. Она отвела мальчишек в школу и сад, на случай форсмажора договорилась с подругой по имени Антуанет, чтобы та забрала их домой.
Когда Кэри открыл обшарпанную дверь, которая вела в огромную, заставленную картинами и рамами студию, Кристи поняла, что он точно такой, каким она его запомнила, а ее собственная на него реакция ничуть не изменилась, став даже более сильной, непредсказуемой. Энергетика, исходившая от художника, была такой интенсивной, что ею можно было, казалось, осветить целый город.
– Не знал, что ты придешь сегодня, – произнес Кэри, пристально глядя Кристи в глаза.
– Я обещала прийти сегодня, и сдержала слово, – сказала она, чувствуя, как тает ее уверенность под этим настойчивым взглядом.
– Хочу написать твой портрет.
Кристи слышала это и по телефону. Собственно, именно это Кэри выбрал в качестве предлога для встречи. В том, что это был только предлог, Кристи была уверена.
– Я работаю наверху, – добавил художник, отступая назад, чтобы она могла войти.
Кристи послушно поднялась по деревянной лестнице на второй этаж, спиной чувствуя близость Воленского. От этого по телу бежали электрические токи, волоски на руках вставали дыбом. Это возбуждало и пугало одновременно.
Студия Воленского оказалась точно такой, как все студии, в которых Кристи случалось бывать: лишенной тепла и элементарного уюта. У стены стояли целые баррикады картин и испорченных холстов, пол оказался изрядно заляпан краской. В уголке, служившем кухней, торчал кособокий стол с грязными тарелками, в многочисленные окна лился болезненный серый свет. Наверняка художнику даже в голову не приходило прибраться, если на него снисходило вдохновение.
– Тебе нравятся мои работы? – спросил Кэри, когда Кристи принялась перебирать картины. Она даже не спросила разрешения, словно они с Воленским знали друг друга целую вечность и отказа бы в любом случае не последовало.
– Они великолепны, – призналась она. – Мне непонятно лишь твое желание писать мой портрет. Ты никогда не работал в этом жанре.
Кристи обернулась и увидела, что Кэри стоит совсем рядом. Он подошел беззвучно, словно большой кот. В нем было что-то хищное, дикое. Похоже, Воленский привык брать все, чего ему хотелось. При мысли об этом кровь быстрее побежала по венам Кристи, сексуальное желание снова заполнило все ее тело и мысли.
– Я раньше писал портреты. – Акцент Кэри углубился, глаза изучали черты лица Кристи.
Он не касался, но ощущение прикосновения было таким реалистичным, словно не взгляд, а ладони скользили по скулам, шее, груди. Кристи специально не стала забирать волосы заколкой, словно желая повторить тот образ, в котором впервые предстала перед Воленским.
– Я не сказала, что согласна позировать. – Она шагнула назад.
– Но ты пришла ко мне, верно?
– Я хотела взглянуть на твои картины. – Кристи помолчала, понимая, что ее объяснение звучит плохим предлогом. – А какой именно портрет ты хочешь?
– Обнаженную натуру, – ответил Воленский таким тоном, словно это само собой разумелось.
Кристи промолчала.
Возле одной из стен стояла узкая тахта, поверх было наброшено лиловое бархатное покрывало. Художники всех времен любили писать бархат, текстура которого требует особого мастерства. На ширме возле кровати висел прозрачный пеньюар из поблекшего шелка.
– Можешь переодеться за ширмой, – сказал Кэри, кивнув на тахту.
Кристи снова растерянно взглянула на тахту, попыталась вообразить, что лежит на лиловом бархате голая, едва прикрытая прозрачным пеньюаром, а Воленский смотрит на нее своим пронзительным взглядом. Одна мысль об этом, ужасная, дерзкая и прекрасная одновременно, сводила Кристи с ума. Словно речь шла вовсе не о ней, замужней даме, матери двоих детей, а совершенно о другой женщине, чье тело – сосуд желания. Замужняя Кристи Девлин не могла ответить согласием на предложение художника, но та, другая, женщина… да, она могла.
Словно во сне Кристи зашла за ширму, сняла одежду и накинула пеньюар. У него оказались широкие рукава на манер кимоно, в расцветке было нечто восточное.
– Что я должна делать? – спросила она робко.
– Ложись на тахту, голову клади на подушки, руку вытяни вдоль тела, – с каким-то отсутствующим лицом сказал Кэри.
Он уже выставил в центр мастерской мольберт с холстом, приготовил краски. Как будто он действительно был способен думать о ней, только как о модели, подумала Кристи недоверчиво. Пожав плечами, она легла на лиловое покрывало.
– Нет, закинь вторую руку за голову! Дальше! Вот так… теперь волосы.
Кэри торопливо подошел к тахте, и Кристи каждой клеточкой разгоряченного тела потянулась к нему, но он просто поправил несколько прядей, один локон бросив на грудь. При этом его пальцы мимолетно коснулись напряженного соска, но ни один мускул не дрогнул на лице художника.
– Вот так, – одобрительно кивнул он, глядя на нее с полным удовлетворением. – Так лучше.
Кристи лежала в неудобной позе минут сорок, пока у нее не начало стрелять в занемевшей руке. После учебы в художественной академии она знала, что художник способен рисовать модель часами, совершенно не думая о комфорте позирующего человека.
Больше мучиться она была не в состоянии, поэтому потянулась, встала и принялась растирать ноющее запястье, которое стали прошивать электрические токи.
Кэри выругался и раздраженно бросил кисть.
– Мне нужно минут пятнадцать, – сказала Кристи, завязывая пеньюар.
Она прошла к столу, чтобы налить себе чаю. Ровно через пятнадцать минут она без единого слова вернулась на тахту. Еще через полчаса снова встала, собираясь уходить.
– Мне пора. – Ей дьявольски хотелось увидеть результат своих мучений, но она не стала просить показать незаконченную картину. Опыт подсказывал, что художник никогда не представит ей то, что еще далеко от совершенства.
– Хорошо. – Кэри придирчиво оглядел холст. – Думаю, ты найдешь выход. До завтра, так ведь?
Кристи ничего не ответила. Она знала, что вернется. И будет возвращаться ровно столько раз, сколько потребуется.
Год повернул к зиме, золотая осень сменилась слякотью и промозглым ветром, прежде чем Кэри Воленский закончил портрет Кристи. Его студия, и без того не особо уютная, в холодном декабрьском свете стала еще более мрачной. Позируя обнаженной, Кристи всякий раз ужасно мерзла, и по коже ее волнами проходили мурашки.
Она уже привыкла позировать, тело само принимало нужное положение, руки на ощупь раскладывали локоны правильным образом. Кристи позировала уже более двух месяцев, приходила в студию несколько раз в неделю. Даже дома перед телевизором она ложилась именно так, как хотел Кэри Воленский.
Она так и не рассказала Джеймсу и Эйне о том, что поляк пишет ее портрет. А зачем? Разве их встречи не носят вполне… невинный характер? Кэри почти не разговаривал с ней, даже ни разу не коснулся с того первого дня. Так что в их отношениях не было ничего непристойного, убеждала себя Кристи. Как если бы лежать голой на чужой постели и позволять малознакомому мужчине ощупывать взглядом каждый миллиметр твоего тела не преступление! Кристи ужасно запуталась. Всякий раз, когда Воленский отодвигался от холста, она надеялась, что он подойдет к ней и примется ласкать, сводя с ума, но ничего подобного не происходило, и это было только к лучшему.
