Текст книги "Секреты прошлого"

Автор книги: Кэти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– О, Грей, перестань! Не вешай мне лапшу на уши. Нравятся тебе блондинки или нет, ты все равно тащишь их в постель. И что бы ты сейчас ни сказал, сделанного не воротишь.

– Знаю.

– Давай лучше решим, как поступить с квартирой, – добавила Мэгги. Это был хороший ход, этакий удар под дых, грозивший нокаутом. Она не желала больше быть плаксой Мэгги, готовой терпеть унижения ради любви эгоиста!

– Я приехал не для того, чтобы делить жилье. Вернись домой, и с квартирой ничего не придется делать.

– Да? Я уехала неделю назад, а ты только сейчас притащился со своей благородной миссией! Ты торопился вернуть меня? – раздраженно ответила Мэгги.

– Я дал тебе время подумать, успокоиться, – признался Грей, глядя на нее с собачьей преданностью.

– Успокоиться? Подумать? Да о чем здесь можно думать? Ты предал меня! Вытер об меня ноги! – не выдержала Мэгги. – Я всем сердцем любила тебя, пять лет верила тебе словно самой себе, а ты растоптал мои чувства, затащив в постель какую-то шлюшку. И ты предлагаешь мне успокоиться, подумать и… может быть, простить тебя?

– Мэгги, я очень сожалею о том, что сделал. – Грей одарил ее улыбкой, которая сводила с ума всех женщин.

Мэгги почувствовала, как в животе стало горячо, и обругала себя за слабость. Она пришла в кафе не для того, чтобы вновь подпадать под обаяние Грея, а для того, чтобы сказать ему об окончательном разрыве отношений.

Генри вновь принес кофе.

– Ты в порядке, детка? – спросил он у Мэгги. Видимо, не сдержался, увидев, какое у нее расстроенное лицо.

– Да, вполне, спасибо за беспокойство.

Генри посмотрел на обоих, улыбнулся и пошел на кухню.

– У тебя есть полное право злиться на меня, – продолжал Грей, словно их и не прерывали. – И я не знаю, как исправить ситуацию, хотя, видит Бог, я готов на все, чтобы вернуть твое доверие. – Он поколебался. – Та сцена, свидетельницей которой ты стала… это было в первый раз, клянусь! Знаю, ты не веришь, но это правда. Это был единичный случай, и я ругаю себя за это. Понимаю, простить такое нелегко, но я хочу, чтобы ты хотя бы попыталась, Мэгги. Ведь нас столько связывает. Я не хочу, чтобы мы так вот запросто отказались от этого.

– Это не я отказалась! – задыхаясь от бешенства, прошептала Мэгги. – Это ты отказался от нас, от наших отношений, от всего, что у нас было!

Они смотрели друг на друга, как пара гладиаторов в центре Колизея: один готовый атаковать, а другой – защищаться.

И вновь Мэгги припомнился тот момент, когда Грей столь цинично рассуждал о свадьбе Шоны и Пола. Журналы твердили, что для современной девушки совсем не зазорно спросить давнего бойфренда, не пора ли им пожениться, если ситуация никак не сдвинется с мертвой точки. Она, Мэгги, была, по-видимому, совершенно несовременной. Она не заговаривала с Греем о развитии их отношений, а всего лишь позволила себе восхититься чужой свадьбой.

Быть может, она напрасно молчала так долго?

– Почему ты не делал мне предложение? – неожиданно спросила она. – Я хотела, чтобы мы поженились. А ты знал об этом, но всячески избегал этой темы.

– Я… э-э… – Наверное, впервые в жизни доктор Грей Стэнли не нашелся с ответом.

Мэгги пристально смотрела на него. Она читала мысли на его лице словно открытую книгу. И внезапно ей стало ясно: дело не в том, что Грей ей изменял – возможно, тот инцидент с блондинкой действительно был единственным, – а в том, что он вовсе не собирался на ней жениться.

– Ты не хотел жениться, да? – спросила она, глядя на свой кофе. Смотреть на Грея стало невыносимо.

– Да, – тихо ответил он. – Это правда, я не хотел жениться. Мне казалось, у нас уже есть все, что нужно для счастья, а брак может все испортить. Зачем чинить то, что и не думало ломаться?

– Теперь сломалось. И это твоя вина.

Он поник головой.

– Ты не представляешь, как мне жаль, Мэгги. Я так скучаю, мне так плохо без тебя. Вернись ко мне, милая! Я не должен был тебя отпускать в то утро. Все твердят, что я идиот, и они правы. Ты и так была слишком хороша для меня, а я все испортил! Кретин! – Грей невесело усмехнулся.

Мэгги ощутила удовлетворение, что кто-то из их общих друзей сказал Грею, что он идиот.

– Ты поэтому приехал? Потому что кто-то из твоих коллег сказал тебе, будто я лучше той светловолосой красотки?

Грей бросил на нее странный взгляд:

– Красотки? Это ты про ту… блондинку? – Он сухо сглотнул. – Она ничто рядом с тобой. Ты красива не только внешне, но и внутренне. Пойми, другие женщины… вся их красота наносная. Парикмахер, косметика, дорогая одежда, манеры, за которыми они тщательно следят, – это же просто маска! А ты… даже когда ты сидишь на диване в драных джинсах и своей любимой растянутой кофте и смотришь мелодраму, кусая ногти от волнения за героев… тебя нужно фотографировать, так ты красива! – Грей вздохнул. – Ухоженные блондинки хороши лишь тем, что знают себе цену. А ты не ценишь себя, Мэгги. – Он снова наклонился вперед и взял ее за руку. – Умоляю, вернись ко мне. Я люблю тебя, неужели ты не веришь?

– Верю, – пискнула Мэгги, которая едва не умерла от счастья, когда их пальцы соприкоснулись. Желание расстаться навеки, такое твердое поначалу, все больше таяло. – Но что ты вкладываешь в эти слова, Грей? Нет ничего проще, чем сказать «я люблю», но для каждого эта фраза означает свое. Мне нужна не только твоя любовь. Я хочу быть уверена, что мне не придется тебя с кем-то делить. Это убьет меня.

– Давай обручимся, – предложил Грей. – Назначим дату. Если хочешь, можем пожениться хоть в этом месяце. Видишь, я настроен серьезно!

Предложение было таким соблазнительным! Как это было бы легко: вернуться и выйти замуж. Свадьба… Но если Грей делал ей предложение, то выбрал не лучший момент. Что она скажет друзьям и близким? «Я выхожу замуж, потому что таким образом мой жених хочет извиниться за измену»?

– Сейчас не время говорить о браке, – твердо сказала она, отнимая руку.

Свадьба! Она мечтала о свадьбе с того самого дня, как Шона и Пол принесли друг другу клятвы верности. Но оставался еще один вопрос, ответ на который Мэгги хотела услышать.

– Я хочу знать, были у тебя другие женщины или нет. Ты сказал, что тот случай единственный, но отчего-то меня терзают сомнения. – Она уже задавала этот вопрос незадолго до отъезда к родителям, и страх, мелькнувший в глазах Грея, многое сказал ей. Однако теперь его подбородок был упрямо выдвинут вперед, взгляд казался искренним.

– Клянусь тебе, – произнес он с чувством, – что та измена – единичный случай. Она пришла ко мне в кабинет и стала вести себя… не знаю, что на меня нашло. – Горло Грея нервно дернулось, взгляд стал умоляющим. – Так глупо – попасться на эту удочку, да? Она ведь просто студентка, причем не самая интересная. Ведь у меня есть ты, умница и красавица, такая взрослая, глубокая, а я запал на банальную тактику – прижалась невзначай грудью, потерлась бедром… Господи, зачем я тебе это говорю! Наверное, тебе больно слышать об этом. Какой я идиот!

Словно со стороны, Мэгги оценила, как умно и правильно выстроен монолог Грея. Он говорил все то, что необходимо слышать оскорбленной женщине в подобной ситуации, но именно это точное соответствие казалось чрезмерным, тщательно спланированным. Мэгги чувствовала, что Грей любит ее, и сама хотела быть только с ним, однако колебалась.

– Единичный случай, говоришь? – еще раз спросила она.

– Да, честное слово! Если быть до конца честным, у меня не раз возникал шанс… поразвлечься на стороне, но я противостоял искушению. Помнишь, мы обсуждали, как некоторые студентки западают на преподавателей? Для этих девиц я все еще не стар. – Грей вцепился пальцами себе в волосы, но тотчас отпустил их, словно почувствовав театральность этого жеста. – Ты же знаешь, мужчинам льстит женское внимание. К тебе в библиотеку заходят студенты, они флиртуют с тобой, улыбаются, а потом ты приходишь домой сияющая, словно черпаешь в их улыбках силу. Ведь это так по-человечески! И все равно это пустое, ничего личного. Если ты флиртуешь с незнакомцем, это не значит, что ты меня разлюбила, правда? То же и со мной, Мэгги. Я люблю тебя, а та девица ничего для меня не значит. Она – никто.

– Даже не знаю, что хуже… – пробормотала Мэгги. Перед ее взором снова возникла отвратительная сцена, которую она застала в собственной спальне, и мысли о воссоединении разлетелись на тысячу осколков. – Эта девица ничего для тебя не значит… мило, конечно. Только в этом есть что-то особенно гадкое: тащить в постель кого-то, кто для тебя ничего не значит.

Грей подался вперед, глаза заблестели, как бывало всегда, если он напряженно думал. Мэгги знала, что Грей умен. Его мозг уже обрабатывал запрос и готовился выдать идеальный вариант ответа.

– Должно быть, я не так выразился. Мои слова не означают, что я отношусь к женщинам как к вещам, если ты об этом…

– О, ради всего святого! – оборвала Мэгги. – Ты не на политическом митинге! А я не психованная феминистка, которую надо убедить, что твоя партия уважает права женщин! Мне не до политической корректности, когда речь идет о девице, которую ты трахал в нашей постели! Но то, что ты тащишь в постель тех, кто тебе, по сути, безразличен, многое о тебе говорит, Грей.

Он открыл было рот, но затем снова его закрыл.

– Знаешь что? Наша сегодняшняя встреча была ошибкой, – прошептала Мэгги сдавленно. Она не могла вернуться. Ей требовалось больше времени на раздумья. – Зря ты приехал. А я зря согласилась прийти сюда. Слишком мало времени прошло. Мы могли поговорить по телефону или е-мейлу. Я оказалась не готова к этой встрече. У меня куча проблем, включая здоровье мамы, а твой приезд… он еще больше все усложнил.

Незадолго до похода в салон красоты Мэгги задумалась о том, что за неделю совершенно не успела свыкнуться с мыслью об измене Грея. Ей не становилось лучше день ото дня, как обещала Элизабет. Нет, жизнь с каждой минутой становилась все беспросветнее, и все труднее было скрывать свою боль от окружающих. Это было сродни медленной агонии: отчаяние, гнев, жалость и презрение к себе слились в один тугой комок, камнем лежащий на сердце.

Глупо принимать решение в таком состоянии.

– Давай перенесем этот разговор на пару недель. Подожди, пока я приеду в Голуэй.

– Нет, – решительно сказал Грей. – Мы должны обсудить все прямо сейчас, а затем навсегда закрыть эту тему. Я должен знать, есть ли у меня шанс. Неопределенность мучает меня, Мэгги.

– О, так теперь ты у нас пострадавшая сторона? – возмутилась Мэгги. – Сначала трахаешь первую попавшуюся девицу, неделю выжидаешь, пока все утрясется, а потом требуешь дать тебе незамедлительный ответ? Мол, пожили чуток врозь, и хорош? Давай по-быстренькому все разрулим и вернемся к обычной жизни, да? Нет уж, доктор Стэнли, легко хотите отделаться.

– Умоляю. – Грей схватил ее руку, сжал изо всех сил, и Мэгги словно пронзило током.

– Отпусти, – слабо пискнула она, хотя тело молило совсем о другом.

– Я люблю тебя, Мэгги. Вижу, ты хочешь, чтобы я ушел, и я не стану испытывать твое терпение. Просто знай, что я безумно люблю тебя. Да, я совершил ошибку, оступился один раз, но умоляю о прощении! Мы можем пережить этот момент, мы справимся. А я сделаю все, чтобы искупить вину.

Грей выпустил руку Мэгги и коснулся пальцами ее щеки, при этом его собственная щека нервно дернулась.

– Я люблю тебя, милая. Прошу, поверь мне.

Он встал и вышел из зала.

Мэгги медленно взяла ложечку и принялась смешивать кофе с белой шапкой сливок. Затем она высыпала в чашку пару пакетиков сахара и сделала глоток. А что еще оставалось?

Какая-то часть ее личности кричала в отчаянии, что надо броситься вслед за Греем, обнять, прижаться и покончить с этой историей раз и навсегда. Однако вторая половина все еще слишком страдала, чтобы настолько утратить гордость. Предательство любимого мужчины надломило в Мэгги какой-то внутренний стержень, и теперь она словно лишилась крепкой опоры.

Как бы ни сложились дальнейшие отношения с Греем, думала Мэгги, им никогда уже не быть прежними.

Недоверие… червячок, способный подточить даже самую крепкую связь. Что, если Грей будет изменять и дальше?

Глава 10

Дверные ручки блестели, сверкали отполированные перила лестницы, на полу не было ни пятнышка, всюду витал запах свежей выпечки.

Фей любила дом, в котором выросла, но иногда ей начинало казаться, что она не оправдала надежд матери. Та смогла устроить дочь и сына, Майлза, хотя мало зарабатывала и получала крохотную пенсию как вдова военного. А ведь в те годы мало кто из детей получал высшее образование.

В Линдене, с его лабиринтами улиц, мелким воровством и развивающейся сетью наркоторговли, детям было трудно не пойти по кривой дорожке. Однако Джози Хеффернан держала детей в ежовых рукавицах, поэтому Фей смогла получить место в художественном колледже, а Майлз с успехом сдал выпускные экзамены, чтобы впоследствии поступить на экономический факультет в Тринити-колледж.

Теперь Майлз взлетел очень высоко, заняв солидный пост в крупной банковской корпорации. И хотя Фей редко виделась с братом, о чем сожалела, она знала, что удача сопутствовала Майлзу не только в бизнесе, но и в личной жизни. Любящий муж и заботливый отец, он много работал и упорно двигался вперед. Рядом с ним Фей казалась себе неудачницей. Она не смогла сдержать ни одно из данных себе обещаний.

Поздним воскресным утром в доме Джози оказалось, как обычно, полно гостей, прихожан церкви Святого Михаила. Мать Фей была из тех, кого зовут «душа компании», она всегда участвовала в делах церковной коммуны.

В этот день, как обычно, Джози созвала самых активных прихожан к себе домой, и те устроились на кухне. На тряпичной подставке стоял пузатый чайник, остатки сандвичей и пирожков с домашним джемом ютились на большом металлическом блюде.

– Привет, милая, – кивнула мать и поднялась с табурета, чтобы обнять Фей.

Миниатюрная, как Фей, Джози никогда в жизни не имела проблем с лишним весом. Эмбер частенько хихикала на эту тему: мол, у бабушки шило в одном месте, откуда там взяться жиру? Джози постоянно участвовала в делах прихода, мыла полы в церкви Святого Михаила, готовила еду для малоимущих и собирала вещи для детских приютов.

Стэн Стак, отчим Фей, просматривал в гостиной свежую почту. Как он умудрялся читать газеты в столь шумной обстановке, долгие годы оставалось для Фей загадкой.

– А когда отец Шон разрешил ей кормить ребенка грудью прямо в церкви, она воскликнула: «Вот и славно!» – и тотчас вывалила наружу обе груди. Честное слово, я едва не расхохоталась! – говорила женщина в безупречном синем костюме самого благопристойного покроя.

– Отца Шона подобный фокус не смутил, однако, – усмехнулась Джози. – Где он только не побывал с миссионерскими проповедями! И не такое видал!

Джози восхищалась отцом Шоном, считая самым сдержанным и благородным мужчиной на свете.

– Меня потрясла не голая грудь, – пояснила женщина в костюме. – Вы видели татуировку возле соска? Сердечко, а внутри надпись «Робби навсегда». А ведь муженька-то зовут Томом! Каково?

– Может, речь о Робби Уильямсе? – предположила одна из женщин, надкусывая пирожок. – А что? Он неплох.

– Могла бы убрать лазером.

– Робби Уильямса?

– Татуировку. Несолидно уже: жена, мать семейства, и чужое имя на груди.

Все закивали.

Когда последние гости сочли, что съели достаточно пирожков, и разошлись по домам, мать и дочь остались на кухне вдвоем. Помещение казалось тихим и унылым без шумной толпы гостей.

– Как дела у Эмбер? – спросила Джози, смахивая крошки со стола.

– Нормально. – Голос Фей прозвучал напряженно.

Мать ничего не сказала, но ее взгляд стал подозрительным.

– Ладно-ладно… – Фей вздохнула. – Не нормально. – Джози в любом случае вытянула бы из нее информацию. В допросах ей не было равных. – Эмбер в дурном настроении, даже ужинает у себя в комнате. Мы почти не пересекаемся.

Джози кивнула.

– Она отдаляется от меня.

– Теперь ты знаешь, как это больно, – мягко заметила Джози.

Фей в изумлении подняла глаза. Ей показалось, что на лице матери отразилась давняя затаенная боль. Почти двадцать лет назад Джози настолько ранил поступок единственной дочери, что до сих пор воспоминания занозой сидели в сердце. А ведь два десятилетия назад Фей даже не заметила, насколько задела чувства матери. Все-таки Джози всегда была примером для подражания. Фей посмотрела на мать с благодарностью и улыбнулась.

– У нее появился мужчина?

– Не думаю. Она не слишком увлекается мальчиками. Эмбер и Элла настроены на учебу – ты же знаешь, как современная молодежь хочет построить карьеру. Современные девушки с юности знают, чего хотят.

– Ну, если ты в этом уверена… – Окончание предложения повисло в воздухе.

– Уверена. – Фей расправила плечи, словно в доказательство своей правоты.

Не могла же она пропустить момент, когда в жизни ее маленькой Эмбер появился парень.

– А где она сейчас?

– У Эллы, готовится к экзаменам. – Фей вздохнула. – Ох уж эти экзамены. Эмбер просто на них свихнулась. Уверена, когда учеба закончится, все вернется на круги своя.

– Конечно, – кивнула Джози. – Я и Стэн поедем в Хаут на ленч. Разумеется, на поезде. Хочешь с нами?

Фей улыбнулась:

– С удовольствием.

Однако мысли о разногласиях с дочерью не покидали ее до самого вечера.

Яркое солнышко, чудесная еда и близкие люди, приехавшие издалека, чтобы провести выходные вместе… разве это не счастье?

Воскресенье выдалось щедрым на тепло, и семейство Девлин отмечало зарождение новой жизни, которая едва не оборвалась так внезапно. Кристи раскладывала еду по тарелкам и пристраивала салатники на подносе, намереваясь вынести их в сад. Она готовила блюда с особой любовью и нежностью, как учила Ленкия, а близкие уже расселись за столом на свежем воздухе.

Ленкия уехала из Ирландии много лет назад, но Кристи частенько вспоминала дорогую подругу, у которой брала уроки ведения хозяйства. Первое время они часто писали друг другу письма, а затем настал момент, когда послание Кристи осталось без ответа, да и следующее письмо постигла та же участь. И все же Кристи надеялась, что Ленкия счастлива в своей новой жизни.

Сегодня Кристи вложила в приготовление пищи всю любовь, которую испытывала к своей семье, шептала молитву над каждым блюдом, словно желая превратить его в талисман для мужа, детей, а также рожденных и нерожденных внуков.

Кристи надеялась, что ее любовь защитит родных ото всех надвигающихся бед. Она старалась не думать о Кэри Воленском. Человек из прошлого не мог разрушить уют семейного очага и праздник единения.

На тарелках лежали нежные палочки куриного кебаба на шпажках, охлажденный салат из авокадо, помидоров черри и оранжевой дыни, сладкой, как гречишный мед. Половинки картофелин, запеченных с розмарином и политых сливками, делили блюдо с ребрышками ягненка и тонкими ломтиками помидоров из садика Кристи. В плетенке горой был навален теплый хлеб с семечками подсолнуха.

– Это что, наш последний в жизни ужин? Впереди апокалипсис? – недоуменно вопрошал накануне Джеймс.

Недоумение было связано не с количеством блюд, а с тем фактом, что за готовкой Кристи пропустила любимое телешоу. Джеймс вошел на кухню, огляделся и чмокнул жену в шею. Она как раз поставила ягненка в духовку и отерла рукой лоб, испачкав его мукой.

– Дорогой, ты мне мешаешь.

– Если впереди ядерная война или ураган, лучше будет укрыться в подвале, чем готовить на месяц вперед, – продолжал веселиться Джеймс.

– Ты же знаешь, я люблю готовить для родных, – улыбнулась Кристи.

Это была чистая правда. Джеймс был избалован хорошей стряпней, потому что Кристи постоянно пробовала новые рецепты. Готовка была ее терапией, способом самоутверждения и самоуспокоения. А в трудные моменты жизни Кристи готовила с особым остервенением.

Рука Джеймса потянулась к чашке с тестом для домашнего хлеба. Кристи усмехнулась, позволила одному пальцу тронуть тесто, и только после этого хлопнула по ладони мужа.

– Оно не сладкое, глупый!

– Зато в нем семечки и орешки. Ты сделаешь мне гуакамоле? – Джеймс с вожделением взглянул на очищенные авокадо, лежавшие на столе.

Муж Кристи был любителем обильных застолий, но соус гуакамоле был явным фаворитом. Пожалуй, с ним Джеймс мог, не морщась, съесть даже дохлую крысу.

– Как видишь, я как раз собиралась сделать твой любимый гуакамоле, – засмеялась Кристи и погладила ладонью щеку мужа, перепачкав мукой.

Каждая женщина знает, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но только для Джеймса путь был вымощен соусом гуакамоле. Залог счастливой семейной жизни, думала Кристи с иронией.

Джеймс обнял жену и чмокнул в нос и губы. Кристи закрыла глаза, прижимаясь к его груди. По телу разлилось умиротворение…

– Мама, ты просто волшебница, – причмокнув, похвалил Итон, сидевший на стуле с полосатой обивкой. У его ног устроились обе собаки, перед ними поставили две тарелки с едой.

– Очень вкусно, – подтвердила Джанет, несколько более бледная, чем обычно, но с довольным блеском в глазах. – Я ем за двоих. Удобное оправдание собственного обжорства, правда?

– Оставь место для десерта. – Жена Итона, Шелли, с улыбкой покачала головой. – Насколько мне известно, нас ждет чизкейк и шоколадный пудинг. Ты же не откажешься от сладкого?

Итон и Шейн помогли матери убрать со стола (дети Девлинов были прекрасно воспитаны), и Кристи отправилась на кухню за десертом.

Собаки лениво потащились за ней, вывалив языки и переваливаясь с лапы на лапу, словно две колбаски на неудобных подставках. Похоже, им досталось слишком много подачек.

Джеймс аккуратно составил грязные тарелки в посудомоечную машину. Шейн вынул из шкафа фарфоровый сервиз.

– Ты так хорошо готовишь, мам, – сказал он и, подмигнув, вышел в сад.

– Не знаю, может, я немного перебрал с вином, но у меня такое чудесное настроение, – заявил Джеймс, помогая жене нарезать чизкейк. – Нам ведь очень повезло, правда, милая? У нас благодарные дети, уютный дом, солидный счет в банке, неплохое здоровье и крепкий брак. Повезло, правда?

– Думаешь, мне это не приходило в голову? – откликнулась Кристи. Она тоже выпила бокал вина за едой, и напряжение последних дней внезапно покинуло ее. Она перестала думать о Кэри Воленском. Кто он такой, чтобы тянуться к ней из прошлого и портить жизнь? – Я каждый день благодарю Бога за то, что он нам дает.

Снаружи слышались звуки веселья, Шейн что-то говорил жене, маленькая Саша пищала от восторга, пытаясь поймать воздушный шарик. Кристи забеспокоилась, как бы внучка не искололась о кусты роз «Мадам Помпадур». Да и шарику близкое знакомство с шипами не пойдет на пользу.

Кристи отчетливо представила (не было даже нужды выглядывать наружу), как сын улыбается – от уха до уха, – глядя на дочь. Он весь день улыбался так, как когда-то улыбался Джеймс, глядя на него. Гордость молодого папаши, не иначе!

– Я тоже каждый день благодарю небо за то, что у меня такая семья, – сказал Джеймс. Он помолчал задумчиво. – Тебя никогда не посещала мысль, что однажды равновесие может стронуться… гармония будет разрушена… – Он помялся. – Страшно, что каждое мгновение рискуешь потерять все, что дорого.

Кристи пристально посмотрела ему в лицо. Джеймс был типично земным человеком, и его редко посещали фантазии. Даже бокал вина не мог настроить его на философский лад. Тогда что?

Внезапно Кристи стало не по себе. А вдруг Джеймс подозревает? Или узнал что-то, о чем знать не должен? Но ведь это невозможно!

– Потерять все, что дорого? – холодея, спросила она. – О чем ты?

– Да так… сам не знаю. Все как-то слишком хорошо. Иногда мне просто страшно, что одна мелочь может сломать этот идеальный механизм и наша жизнь станет кислой, как недозрелое яблоко.

Напряженный взгляд Кристи искал на лице мужа признаки, отчетливо свидетельствовавшие о том, что он знает, но признаков не было, и она стала успокаиваться. Возможно, Джеймсу просто передалось ее тревожное состояние?

– И это все? – на всякий случай уточнила она. – Сомневаюсь, что наша жизнь станет кислой. У нас все хорошо, и совсем не обязательно, что это должно измениться. Ты ждешь неприятностей?

– Нет, забудь. – Джеймс замахал рукой, словно пытаясь отогнать дурные мысли. – Я говорю глупости. Наверное, мужской вариант менопаузы.

– Поздновато для кризиса среднего возраста, не находишь? – Кристи хихикнула. – Да и климакс не все переносят тяжело. Если ты помнишь, я вообще никаких проблем не ощутила. И не сбежала с каким-нибудь юным студентом, забыв прихватить мозги.

– Случись такое, я бы вас нашел. – Тон Джеймса внезапно стал серьезным. – И убил бы твоего любовника. С особой жестокостью.

– Ох, мне здорово повезло, что у меня нет любовника, – улыбнулась Кристи, хотя внутри у нее все похолодело. И зачем она вообще завела эту тему? Глупый, необдуманный выбор темы. – Поверь, нашему браку ничто не угрожает. Зачем мне юный студент, если у меня есть надежный, любящий муж? – Она обвила плечи Джеймса руками, они поцеловались. Этот набор нежностей, такой привычный и уютный, немного успокоил разволновавшуюся Кристи. – Ладно, давай поговорим о делах, – сказала она, положив голову на плечо мужу. – Джанет и Шейн… думаю, мы должны поддержать ребят финансово. Они в трудном положении, а тут еще ребенок. Едва ли им известно, как дорого сейчас завести малыша.

– Я тоже об этом думал. Придется перезаложить дом.

– Не самый лучший выход, – вздохнула Кристи. – У меня другая идея. Я снова возьму учеников. Что скажешь? Пара вечеров в неделю – неплохая прибавка к учительскому окладу. Джанет и Шейну хватит на первое время.

Кристи и раньше давала частные уроки тем учащимся, кто желал впоследствии поступить в архитектурный или художественный вуз. Когда у Джеймса были не лучшие времена на работе, дополнительный доход оказывался весьма кстати.

– Не может быть и речи! – твердо сказал Джеймс. – Ты и так устаешь, школа и домашняя работа выматывают тебя. Тебе вообще пора на пенсию, а ты вздумала репетиторствовать! Найдем какое-нибудь другое решение проблемы.

– Вы чего такие грустные? – спросила Эйна, заглянувшая на кухню, чтобы взять новую бутылку вина. – Такой прекрасный вечер, а вы нашли повод для споров. У нас же праздник!

– Просто зацепились языками, – ответила Кристи легким тоном. – Милый, ты не достанешь из холодильника пудинг? А я пока порежу чизкейк. Эйна, а ты возьми кексы, которые я испекла для детей, – на них рожицы из орехов и изюма, малыши будут довольны. – Кристи выкладывала физиономии гномов в шапочках часа два, стараясь, чтобы они вышли дружелюбными.

– Буду рада помочь, – откликнулась сестра. У нее немного заплетался язык.

Кристи и Джеймс обменялись короткими взглядами поверх ее головы: прежде Эйна никогда не налегала на вино, однако в этот вечер у нее словно отказали тормоза.

– Давай, я тебе помогу с кексами. Их так много, – предложил Джеймс, ловко забирая из рук Эйны поднос. – А ты захвати ложечки для пудинга.

Кристи осталась в кухне одна. Зажав в руке нож для торта, она рассеянно смотрела за окно. Итон возился с маленькой Сашей, помогая ей собирать мозаику. Шелли и Джанет мирно беседовали – очевидно, о детях и беременности, поскольку Джанет бессознательно поглаживала свой животик. Ее мать, Марджери, бросала мячик Фифи. Джеймс поставил поднос на стол и помогал смеющейся Эйне усесться в плетеное кресло.

Кристи смотрела на свою семью и истово желала увидеть будущее. Почему образы и предчувствия возникали так редко, если речь шла о родных людях? Джеймс был прав – им здорово повезло. Но дело было не только в удаче. Нельзя прожить вместе тридцать пять лет и не столкнуться с трудностями. Кризисы брака неизбежны, а преодолевать их помогает способность обоих супругов идти на компромисс. И все-таки… и все-таки таких кризисов в семье Девлин было не много, гораздо меньше, чем предписано общепринятой статистикой. Кристи выросла в атмосфере постоянных проблем, напряжение висело в отчем доме практически постоянно, и ей страшно не хотелось копировать брак родителей. Она ненавидела скандалы и ссоры, так же как и не выносила холодного противостояния. Отец слишком часто ругался или произносил тирады, полные недовольства всем на свете, и оттого Кристи всю сознательную жизнь старалась избегать столкновений с подобными ораторами. Эту любовь к миру и покою, желание оберегать семейный очаг она пыталась передать и детям. Поэтому ее крепкий брак зиждился не только на удаче, но и на постоянной кропотливой работе по укреплению стен семейной крепости.

И вдруг Джеймс заговорил о возможной утрате семейного благополучия. Почему?