Текст книги "Секреты прошлого"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
– Очень больно? – спросил Сид.
– Пройдет, – заверила его Эмбер с оживленной жестикуляцией пьяного человека. – Все в порядке. Но я еду домой… то есть мы с Карлом едем. Мы устали.
– Давай я тебя провожу, – предложил Сид, поднимаясь.
– Нет-нет, не нужно. Меня проводит Карл. В смысле мы вместе пришли, вместе и уходим. Он же мой парень. А я его муза, – заявила Эмбер достаточно громко, чтобы ее услышали все. Или почти все: Карл, Венеция и Майкл продолжали разговор.
Эмбер гордо расправила плечи, откинула назад волосы и не слишком твердой походкой прошествовала вокруг стола к Карлу. Положив ему руку на плечо, как недавно красотка Венеция, она проворковала:
– Дорогой, я устала и хочу домой. Ты готов?
Карл поднял глаза:
– Нет, я еще посижу. А ты иди, не жди меня, детка, раз устала.
Майкл сделал какой-то еле уловимый жест рукой, и вот уже кто-то из его команды подхватил Эмбер под локоть и увлек к выходу.
– Но я жду своего парня… – пробормотала она невнятно.
Оглянувшись, она увидела его за столом. Карл не смотрел на Эмбер. Зато на нее смотрела Венеция, этими своими удивительными кошачьими глазами, в которых плескалась жалость. Не ревность, даже не торжество победителя, а банальная жалость.
Это было последнее, что запомнила Эмбер, прежде чем ее усадили в лимузин и повезли обратно в отель, в роскошный, дорогой и пустой номер.
* * *
Когда она осознала себя, сквозь закрытые веки в глаза пытался пробиться яркий солнечный свет. Он почти причинял боль своей назойливостью.
Эмбер не сразу вспомнила, где находится, а затем воспоминания об ужасном вечере обрушились на нее словно кузнечный молот.
Карл. Где он? Как он мог так поступить? Ну и получит же он! С трудом разлепив веки, Эмбер сделала над собой усилие и села.
Голова болела нещадно. И она была в номере одна. Огромная кровать, настоящее ложе поистине императорских размеров, была пуста.
Отбросив одеяло, Эмбер встала и прошлась босиком по номеру, заглянула в ванную. Карла нигде не было. Схватив телефонную трубку, она стала звонить ребятам.
– Боже, Эмбер, еще так рано! – простонал Лу жалобным голосом.
– Половина двенадцатого! Почти полдень.
– Но мы поздно легли. Притащились из клуба часов в шесть утра, обошли несколько дискотек. Местные умеют веселиться.
– Вы пошли на дискотеку?
– И не на одну! Ух как мы зажгли! Зря ты так рано ушла, Эмбер, много потеряла. Карл, кстати, тобой недоволен. Он терпеть не может сцены ревности.
– И вовсе я не ревновала! – возмутилась Эмбер. То, что даже такой не слишком проницательный парень, как Лу, понял, в чем дело, ужаснуло девушку. Неужели все было так очевидно?
– Ревновала, ревновала! У тебя только искры из глаз не сыпались. Я думала, ты вцепишься Венеции в волосы. – Лу задумчиво причмокнул. – А она клевая птичка. Я бы посмотрел женский бой без правил с ее участием.
– Спасибо, Лу, ты мне очень помог, – с сарказмом сказала Эмбер и повесила трубку.
От Сида толку было не многим больше, говорил он с трудом, еле разлепляя губы. Видимо, сказывалось полнейшее обезвоживание организма.
– Честно, я не знаю, где он, – сказал Сид. – И рад бы сказать, да не знаю.
– Но вы хотя бы вместе вернулись домой? Может, он взял еще один номер, чтобы не будить меня? – спросила с надеждой Эмбер, хотя даже ей самой подобная версия казалась неправдоподобной.
– Послушай, Эмбер, это ваши с Карлом дела. Не надо меня впутывать, ладно? – взмолился Сид. – Ты ведь знаешь, каково мне!
Эмбер совершенно не знала, каково Сиду, но пробормотала «да» и нажала «Отбой». Почему ее единственный друг так быстро свернул разговор? Означало ли это, что Карл закрутил с Венецией?
Умирая от ужасных подозрений, Эмбер поплелась под душ, где добрых двадцать минут терла себя жесткой мочалкой, желая стереть все следы унизительного чувства предстоящей утраты.
Вытершись мягким полотенцем, она заказала завтрак. Не потому, что была голодна, просто где-то слышала, что кофе и плотная еда способны избавить от похмелья. Затем Эмбер вышла на балкон и стала смотреть во двор, где у бассейна люди завтракали за столиками с деловыми партнерами и пили свежевыжатый сок. В шезлонгах лежали, красиво изогнувшись, великолепные женщины с загорелой кожей, в шляпках и модных купальниках. Почти половина бикини были белоснежными – этот цвет оттеняет шоколадный загар, и еще процентов тридцать потрясали радужной палитрой в стиле Пуччи. Все, чего касался взгляд Эмбер, кричало о больших деньгах.
Странно, но за свое путешествие по Америке ребята увидели как самую настоящую нищету, так и невероятную роскошь. Словно среднего просто не существовало и большую часть населения Штатов не составлял средний класс.
Не в деньгах счастье, тоскливо подумала Эмбер и горько засмеялась. Свое счастье она видела не в роскоши и излишествах. Ей хотелось одного: чтобы Карл был нежным и заботливым, чтобы ей не приходилось бороться за его внимание и любовь. Но увы, ее спутником все чаше был не любимый мужчина, а одиночество наедине с ним. По сути, в Америке Эмбер чувствовала себя более одинокой, чем дома, когда жила лишь предчувствием любви. А теперь к одиночеству примешивалось еще и все возраставшее чувство вины перед мамой.
Не выдержав мучений, Эмбер тоже вышла к бассейну и устроилась в шезлонге с книгой. Читать не позволяла трещавшая голова, поэтому Эмбер закрыла глаза и задремала.
– Вот ты где! – раздался знакомый голос. – Я всюду ищу тебя, а ты валяешься под солнышком!
У Карла был такой вид, словно он вовсе не «клубился» до утра, а крепко спал всю ночь. Разве что легкая тень щетины на щеках и чуть растрепанные волосы – не более того! Поразительно! Глаза сверкали. Эмбер уже знала этот взгляд, полный триумфа и довольства собой. Такой взгляд у Карла становился, когда он чувствовал себя победителем. Такой взгляд говорил: «Я только что пел перед целым стадионом, и все хотели меня, все тянулись, все восхищались мной».
– Видимо, не слишком старательно искал, – горько сказала Эмбер, приподнимаясь на локте. – Я всю ночь была в отеле. И весь день. А где был ты?
– Гулял, – бросил Карл, глядя на нее с легкой неприязнью, словно смотрел на что-то, что ему не слишком нравилось.
– Гулял? – Эмбер повысила голос. – С кем, интересно знать?
– С Майклом. Я занимался своей карьерой. Разве не для этого мы притащились в Лос-Анджелес? Я таскался по клубам с известным продюсером, заводил полезные знакомства. В отличие от тебя я не собираюсь валяться в шезлонге, подставляя бока солнцу.
– Я валяюсь в шезлонге только потому, что у меня нет ни цента, и потому, что я не хочу куда-либо идти без тебя. Я ждала тебя, Карл! Я волновалась, не знала, где ты, что с тобой!
Лицо Карла тотчас смягчилось, стоило ему узнать, что за него переживали. Он улыбнулся, снова превращаясь в того самого Карла, которого так любила Эмбер.
– Ах, детка, тебе совершенно не стоило нервничать. Прошлый вечер, да и последующая ночь… все было так прекрасно, великолепно, едва ли не сказочно! Мы с Майклом постоянно говорили о музыке, он такой умный и так хорошо разбирается в различных течениях и стилях. – Он присел на край шезлонга, заслонив от Эмбер солнце. Его лицо было таким восхищенным, мальчишеским. – Ты не поверишь, с какими людьми довелось поработать Майклу! Просто какой-то праздник для меломана, понимаешь? Половина альбомов из моей коллекции выпущена его звукозаписывающей компанией. Эти имена, которые я произносил с таким пиететом… для Майкла это конкретные люди, близкие друзья и партнеры! Просто не верится, что я могу называть этого крутого парня по имени!
– И это все? – осторожно спросила Эмбер. – Вся ночь была посвящена разговорам о музыке?
– Ну да! Прости, мне следовало позвонить, но даже как-то в голову не пришло, что ты переживаешь. Мы ездили на дискотеку, потом отправились к Майклу домой. – Глаза Карла сверкали. – О, видела бы ты его дом! Просто роскошный особняк, окна от пола до потолка, все так и кричит об огромных деньгах. Майкл сказал, пришлось заново перестраивать весь дом после грязевых селей, зато теперь это настоящий дворец.
– Я слышала, у него много картин, – еле смогла вклиниться в этот монолог Эмбер. – Кажется, он коллекционер?
– Ну, я не слишком разбираюсь в искусстве, ты же знаешь. Но в доме Майкла действительно множество картин, самых разных. И скульптуры какие-то, и какие-то вазы в шкафах с подсветкой. Думаю, да, у него большая коллекция. Ты увидишь сама, когда будешь в гостях. – Карл улыбнулся. – Слушай, давай пообедаем в ресторане. Только ты и я, ребят звать не станем.
– А нам это по средствам?
– Вполне. Майкл выдал нам аванс, причем уже второй. Говорит: «Гуляйте, ребята, пока не приступили к работе». Так что мы можем себе позволить хороший обед. У нас завелись деньжата, детка.
– Только давай выберем какое-нибудь… не слишком пафосное заведение, – робко попросила Эмбер. – У меня по-прежнему нет нарядов для дорогих ресторанов, в которых обедают звезды. Только то платье, что было на мне вчера.
– А что на тебе было вчера? – озадаченно спросил Карл.
– Ну, то зеленое платье, помнишь? Оно тебе понравилось. Такое… с шалью.
– А, ну да. Надевай его, оно сойдет.
Консьерж посоветовал им небольшой ресторан, в котором подавали морепродукты. Карл поймал такси, и они с Эмбер забрались на заднее сиденье. Всю дорогу пара держалась за руки, словно это было первое свидание. Эмбер тыкала пальцем в окно, когда мимо проплывало красивое здание, а Карл восхищался дорогими казино и магазинами.
Небольшой ресторан оказался крохотным заведением с достаточно аскетичной обстановкой, но отнюдь не аскетичными ценами. Эмбер и Карл жили в слишком роскошном отеле, чтобы консьерж мог посоветовать им что-то более демократичное.
– Может, сразу пойдем? – прошептала Эмбер, просмотрев меню. – Все такое дорогое!
– Не волнуйся, денег хватит, – со снисходительной улыбкой пропел Карл. – У нас есть наличка, забыла?
Эмбер подумала, что хорошо было бы наконец получить хоть что-то на карманные расходы. Гардероб нуждался в пополнении, поскольку вещи, взятые из дома, в Лос-Анджелесе смотрелись жалко. Пестрый купальник, который так здорово выглядел в закрытом бассейне на Саммер-стрит, здесь казался куском половой тряпки, которому придали форму.
– Ты мне дать денег на одежду? Мне совершенно нечего надеть.
– Конечно. И чего я раньше не подумал об этом?
Карл достал из кармана пухлый бумажник, совершенно новый, сделанный из тонкой лайки темно-зеленого цвета. Когда он успел обзавестись новым бумажником? Когда раскрылось отделение для купюр, Эмбер успела заметить толстый пресс новеньких банкнот. Карл достал несколько купюр и протянул их Эмбер как раз в тот момент, когда к столику подошла официантка.
Умирая от смущения, Эмбер выхватила деньги и торопливо спрятала в сумочку. Она чувствовала себя проституткой, которой решили заплатить именно в ресторане, несколько раньше, чем она окажет все необходимые услуги. Но ни Карл, ни официантка и глазом не моргнули, словно ничего особенного не произошло. Единственным человеком, чьи щеки пылали от стыда, была Эмбер.
Внезапно она почувствовала себя ужасно несчастной. Конечно, она искренне радовалась, что группа напала-таки на золотую жилу в виде успешного продюсера, а отношения с Карлом вернулись в привычную колею (пусть даже любимый человек несколько изменился). Но видимо, давала о себе знать кровь Фей Рид, гордой, независимой женщины, которая твердила, что женщина должна уметь обеспечить себя сама.
Эмбер оказалась в Лос-Анджелесе в роли приживалки, чье материальное положение целиком зависит от настроения мужчины. Без образования, без работы, без планов на будущее она внушала самой себе только презрение.
Глава 22
Мэгги всегда посмеивалась над теми, кто считал академический мир гламурным. Увы, преподаватели получали слишком мало, чтобы позволять себе жить в роскоши, и их единственным сокровищем всегда были знания.
Конечно, существуют в мире учебные заведения, где обучение стоит больших денег, преподаватели (к примеру, юристы или врачи) имеют отличную практику, но их обеспеченность и здесь зависит вовсе не от количества прочитанных лекций.
Точно в таком же положении, как выяснилось, находился и мир политиков (разумеется, местечковый, а не национального масштаба). Для того чтобы в этом убедиться, хватило одного-единственного визита к городскому советнику.
Мэгги сидела в приемной мисс Элизабет Глоуб вместе с матерью. Удивительно, но, кроме них, в просто обставленном кабинете (один диван, два продавленных кресла и металлический шкаф) никого не было. Единственный посетитель, мужчина средних лет, который пришел чуть раньше и сидел на краю кресла с мятой газеткой в руках, которую нервно листал, уже вошел к мисс Глоуб. Мэгги скучала, разглядывая плакаты, развешанные на желтых стенах. С плакатов улыбались подтянутые мужчины с выбеленными зубами. Надписи обещали светлое будущее для Ирландии и ее жителей. На одном плакате была и сама мисс Глоуб.
– Как жаль, что у них нет низких табуреток, – пожаловалась Уна, силясь устроить больную ногу на принесенном специально для нее пластиковом стуле.
Мисс Глоуб была первым политиком, которого Мэгги довелось увидеть. Войдя в кабинет и осторожно ввезя кресло, в котором сидела мать, она приветливо улыбнулась советнику. Мисс Глоуб оказалась совершенно не такой, как ее собственное изображение на плакате в приемной. Никакой тяжелой косметики и пышной прически. Под глазами отчетливо виднелись темные круги, а блузка и пиджак производили впечатление изрядно заношенных.
– Итак, в чем дело? – не слишком любезно осведомилась советник сразу после приветствия. – Павильон и парк на Саммер-стрит? Знаю этот проект, голосовала против, но ничего не добилась. У меня тоже есть дети, которые любят парк, но мой голос ничего не дал. К вашему сведению, павильон никогда не являлся частью парка. По всем документам он собственность городского совета. Так что не уверена, что вы можете здесь чего-то добиться.
– И что же, местные жители не имеют права голоса? – резко осведомилась Уна.
– Жители уже отдали голоса за политиков. Считается, что с момента выборов политики представляют собой глас общественности, – так же резко ответила мисс Глоуб. Вежливая маска слетела с лица.
– Какая чушь! – возмутилась Уна.
Мэгги предостерегающе посмотрела на мать.
– Поверьте, я на вашей стороне, только…
– Все так говорят, когда баллотируются в совет. А потом даже дела с нами иметь не желают!
Мэгги выступила вперед, загородив мать спиной.
– Если вы на нашей стороне, – сказала она с мягкой улыбкой, – помогите нам. Скажите, что нам делать? В каком направлении двигаться?
Мисс Глоуб, прищурившись, смотрела на девушку.
– Если вы не собираетесь сдаваться, начните с Харрисона Митчелла. Он возглавляет партию зеленых и ратует за сохранение зданий, представляющих архитектурную ценность. Если по документам павильон имеет историческую ценность, Митчелл ваш. Он любит заниматься безнадежными случаями – ведь если ему везет, он попадает в газеты. А Митчелл любит появляться на страницах газет, можете мне поверить!
– Значит, слава для него важнее исторической справедливости? – уточнила Мэгги.
– Мир политики продажен, – скривилась советник. – Харрисон Митчелл тщеславен, как юная старлетка. Можете сыграть на этой его слабости. Удачи.
Харрисон Митчелл вовсе не горел желанием сотрудничать с комитетом по спасению парка на Саммер-стрит. У него оказались куда более важные дела: правительство как раз затеяло грандиозный проект по строительству лодочной станции на месте старинного замка, и это событие имело большой резонанс в прессе. Разумеется, сточки зрения тщеславного Митчелла, борьба с правительством была куда интереснее, нежели с местечковыми застройщиками.
– Мне очень жаль, – вежливо прощебетала секретарь в телефонную трубку, когда Мэгги позвонила в приемную Митчелла в третий раз. – Он по-прежнему очень занят. Увы, мистер Митчелл не может уделить вам время.
Внутри Мэгги внезапно поднялась буря протеста. Накануне она прогуливалась по парку с отцом. Они беседовали о мире, о людях, о красоте природы и архитектуры. Странно и страшно было сознавать, что через несколько месяцев им с отцом негде будет вот так бродить и лениво болтать о том о сем. Мэгги готовилась к настоящей схватке. Слишком много раз за свою жизнь она проигрывала битвы, а порой сдавалась еще до начала боя. Но не в этот раз!
Некоторое время назад Мэгги взяла в библиотеке книгу, учившую уверенности в себе. Поначалу все аффирмации, которые она произносила перед зеркалом, казались смешными и нелепыми, но со временем пришло осознание, что в словах заключается огромная мощь. Если день за днем твердить себе, что ни на что не годишься, можно прожить всю жизнь, не совершив ни единого стоящего поступка. Достаточно поверить в себя и перестать постоянно критиковать – это уже хороший задел для новой жизни.
– Что ж… – мягко протянула Мэгги, как бы взвешивая все «за» и «против». На самом деле она прекрасно знала, какие именно слова произнесет, потому что целый вечер практиковалась перед зеркалом. – Тогда передайте мистеру Митчеллу, что завтра в своем интервью газетчикам я, несомненно, упомяну об отсутствии у него интереса к застройке территории парка. Я также выскажу предположение, что мистер Митчелл занимается лишь теми проектами, которые вызывают общественный резонанс, и совершенно равнодушен к тем, что никогда не попадают на страницы прессы.
– Не нужно так быстро переходить к выводам… – залепетала секретарь.
– Нет, нужно, – жестко сказала Мэгги. – Мистер Митчелл не удостоил вниманием три звонка, поступивших к нему в приемную с разницей в сутки, а это о многом говорит. И газетчикам, смею заметить, также. Так что можете передать ему всего хорошего. – Она повесила трубку.
Стоит ли удивляться, что в плотном расписании мистера Митчелла очень быстро нашлось окно для встречи с Мэгги Магуайер.
– О, уже завтра утром? – поразилась Уна. – Но я не смогу пойти с тобой, в это время я буду у врача. Тебе следует взять с собой кого-то из комитета для моральной поддержки.
– Ерунда! – отмахнулась Мэгги, чувствуя прилив веры в свои силы. – Я справлюсь без помощников.
Кабинет мистера Митчелла располагался в подвальном помещении трехэтажного особняка, чьи архитектурные особенности так и кричали об исторической ценности. Удобно защищать памятники архитектуры и входить в состав городского совета, подумала Мэгги.
В отличие от приемной мисс Глоуб эта была выложена мрамором, а элегантная лепнина под потолком и на стенах не была изуродована желтой краской. Здесь были зеркала и большие кашпо с цветами, в шкафчиках вдоль стен был полный порядок, бумаги на столе секретаря лежали аккуратными стопками, канцелярию поставляла известная фирма.
– Простите, что не сразу смог вас принять, мне очень жаль, – сказал советник Митчелл, лично открывая перед Мэгги дверь своего кабинета.
Мэгги видела Митчелла на страницах газет, которые изучала в библиотеке накануне. Перед ней был высокий статный холеный мужчина средних лет в дорогом костюме. От него пахло хорошим парфюмом, щеки были гладко выбриты. Держался Митчелл с достоинством короля, взошедшего на трон. Губы улыбались, а глаза изучали Мэгги, словно пытаясь разгадать, что перед ним за птица.
Мэгги расправила плечи и посмотрела на Митчелла, приподняв одну бровь.
– Мне тоже жаль, – холодно сказала она. Начинать надо так, чтобы собеседник сразу понял, зачем ты к нему пришел. Мэгги пришла за победой.
Почти десять минут беседа крутилась вокруг парка на Саммер-стрит. Советник Митчелл всеми силами пытался выпутаться из неудобной для него истории, сохранив лицо. Эта игра быстро надоела Мэгги. Она потихоньку теряла задор, и с этим требовалось что-то делать.
– А вы сноб, мистер Митчелл, – внезапно вклинилась она в безупречно выстроенный монолог советника. – Вас интересуют лишь те проекты, которые соответствуют вашим критериям. Каким именно, вы и сами знаете. На все, что выходит за рамки этих критериев, вам совершенно наплевать. Подумаешь, местечковые войны!
– Это не так! – возмутился Митчелл.
– Нет, так, – твердо сказала Мэгги и бросила на стол подшивку газет. – Я работаю в библиотеке, так что данных у меня предостаточно. Наш комитет не соответствует вашим высоким требованиям, но вы рискуете упустить выгодное дело. Нам нужна ваша помощь, мистер Митчелл. Мы планируем связь с газетчиками, уже назначено несколько интервью. – Она блефовала: до сих пор все звонки в прессу были безответны. Однако участие Митчелла могло склонить весы в пользу комитета. – Вы же знаете, что о вас говорят – вам нужна только слава. Но если вы, мистер Митчелл, возьметесь за наш случай, такой мелкий, с вашей точки зрения, это остановит подобные кривотолки.
Повисла пауза. Мэгги, спокойно глядевшая на собеседника, внутренне умирала от страха. Она только что позволила себе такие речи, на какие ни за что бы не осмелилась еще месяц назад. Ответа Митчелла она ждала словно вердикта суда.
Тот смотрел задумчиво, прищурив глаза. Ему пришло в голову, что рыжая девица отлично будет выглядеть в кадре рядом с ним.
– Я согласен. Но все переговоры с прессой веду я, – произнес наконец Митчелл.
– Простите, но нет, – покачала головой Мэгги, мысленно торжествуя победу. – Это моя кампания, значит, с прессой мы будем общаться вместе.
В глазах советника она увидела блеск уважения.
– Хорошо, мисс Рид. Это ваша кампания, вам и общаться с прессой. Вы босс.
«Это точно, – подумала Мэгги с восторгом, внешне позволив себе лишь скромную улыбку. – Я босс».
Она брела вдоль Саммер-стрит со стороны парка, все еще вспоминая и взвешивая детали недавней встречи с советником Митчеллом. Было уже половина восьмого, подкрадывались сумерки. Мэгги так задумалась, что не заметила мужчину, выбравшегося из машины возле ее дома.
– Возвращаетесь с курсов психологической поддержки для тех, кто не умеет обращаться с автомобилем? – спросил он низким голосом, заставив Мэгги вздрогнуть.
Она сразу узнала голос. Большой, похожий на медведя человек, невоспитанный и нечуткий к чужой беде – вот кто ждал ее у дома! Тот самый человек, который, уперев в боки ручищи с грязными ногтями, велел своим ребятам искать «отсос» для бензина в гараже.
Мэгги обернулась. Если бы не голос, она бы ни за что не поверила, что смотрит на того же мужчину, который высмеял ее в сервисе. Теперь он приятно пах, грязный комбинезон сменился джинсами и футболкой, приоткрывающей внушительные бицепсы, лицо и руки были чистыми. Мэгги могла бы войти в дом, почти коснувшись мужчины плечом, но так бы и не узнала в нем автослесаря Айвана, если бы он не заговорил этим своим низким, густым голосом.
Все-таки у него были приятная улыбка и синие глаза. Вообще-то Мэгги никогда не увлекалась мужчинами подобного типа, огромными, с мощными шеями и плечами, но с намечающимися брюшками, предпочитая более спортивных парней. Однако от Айвана веяло какой-то мощью, настоящей мужественностью, которую не раздобыть в спортзале, и это придавало ему определенную привлекательность.
– Нет, я возвращаюсь с курсов подготовки к космическим перегрузкам, – ответила Мэгги. – В самом ближайшем будущем весь женский род планирует покинуть Землю, чтобы больше никогда не пересекаться с мужчинами.
– Особенно с теми, кто работает в гараже и отпускает грубые шуточки? – уточнил Айван.
– Со всеми без исключения.
– Возвращаетесь на Венеру, должно быть? А какая участь ждет нас?
– Мы выкачаем с Земли весь кислород. До последней молекулы, – буркнула Мэгги. Она пыталась быть враждебной, но выходило не слишком хорошо. Трудно смотреть сверху вниз на того, кто значительно выше тебя.
Значительно выше… Механик Айван был выше Мэгги, а такие встречи в ее жизни случались не часто. А еще он улыбался, так легко и беззаботно, словно словесная пикировка доставляла ему несказанное удовольствие.
– Значит, вы обрекаете человеческий род на вымирание? – Айван выглядел чрезвычайно позабавленным.
– Под человеческим родом вы подразумеваете мужской пол? – буркнула Мэгги, но, не выдержав паузы, внезапно улыбнулась. Да и трудно не улыбнуться, когда на тебя смотрят с таким умилением.
– Я приехал, чтобы извиниться, – внезапно сменил тему здоровяк. – Я хотел приехать еще вчера, но подумал, что после того разговора в гараже попаду под горячую руку. Я предпочел отсидеться в укрытии… как всякий мужчина, которому дорога его шкура, разумеется. – Еще одна лучезарная улыбка. – Я хочу извиниться и пригласить вас сходить куда-нибудь. Кстати, а сколько мужскому полу осталось наслаждаться жизнью, прежде чем его лишат кислорода?
– Извиниться и пригласить куда-нибудь сходить? Оригинальный способ просить прощения, – хмыкнула Мэгги, сочтя предложение за очередную шутку.
– А что, вы постоянно готовитесь к полету? Или выдаются свободные денечки? Можно рассчитывать на свидание, или идея заранее обречена на провал по причинам, обусловленным программой НАСА?
Эта забавная игра все больше нравилась Мэгги. Она подбоченилась и скептически подняла бровь.
– На эти вопросы мы уполномочены отвечать только разумным формам жизни.
– Ах вот как! Что ж, простейшие тоже не лишены любопытства, – шепотом поделился Айван. – Так как насчет свидания? Следующая суббота, в два часа дня. Сходим на свадьбу моей двоюродной сестры?
– На свадьбу? Мы только познакомились, а вы уже зовете меня на семейное торжество? – изумилась Мэгги. Затем она с подозрением прищурилась: – Бьюсь об заклад, вас бросила подружка, поэтому вы спешно ищете новую спутницу! Она кинула вас из-за ваших дурацких шуточек! – Она осеклась, сообразив, что несколько перешла границы дозволенного.
Однако увалень Айван был не против.
– Нет, она бросила меня, потому что ей надоело, что от ее спутника вечно разит машинным маслом. На каждый праздник я неизменно получал набор дезодорантов и душистого мыла, но они не способны смыть с моих рук позорный запах гаража.
– Да ладно придумывать! – рассмеялась Мэгги. – Тоже мне, причина для разрыва! Признавайтесь, почему вы готовы тащить на свадьбу кузины малознакомую женщину? Ваша родня не придет в восторг от такой неразборчивости.
– Вы плохо знаете мою родню. Они все немного ненормальные. Думаю, родители будут счастливы, если я вообще хоть кого-то приведу. – Глаза Айвана задорно блеснули. – Это большая удача – уговорить на свидание разумную женщину. Для такого простейшего, как я, – добавил он.
Мэгги смутилась.
– А мы пойдем… на всю свадьбу? В смысле, и в церковь, и за стол, и на танцы? – пробормотала она. – Просто я… не ношу платьев. Ну почти. Я предпочитаю джинсы и майки. В платье я чувствую себя неуклюжей.
– Да я тоже как-то не привык разгуливать в смокинге. Правда, для этого случая хотелось сделать исключение, как-то приодеться… – Айван пожевал нижнюю губу. – Может, прикупить новые носки? А что, повод достойный… – Он окинул взглядом наряд Мэгги, ее простые джинсы, блузку и закинутый на плечо пиджак, купленный специально для встреч с политиками. – Вам и не нужно платье. Будьте самой собой.
Мэгги засмеялась:
– «Будьте самой собой»? Обычно так говорят из вежливости, подразумевая что-то вроде «купи себе приличный наряд».
– Вы зря так говорите, – вполне серьезно сказал Айван. – Будьте самой собой. Зачем притворяться?
Внезапно Мэгги подумала о том, как часто ей приходилось в жизни притворяться, играть какую-то роль, что-то из себя изображать. В школе она пыталась стать невидимкой, чтобы никто ее не замечал и не доводил своими издевками. Затем она выбрала иной путь – стала вести себя вызывающе, почти враждебно, пряча за резкостью ранимую душу и нападая раньше, чем успевали напасть на нее. Когда на горизонте появился Грей, Мэгги снова сменила тактику, превратившись в мягкую, уравновешенную женщину и хозяйку дома, какой хотел ее видеть любимый мужчина. Она отрастила волосы и готовила только то, что нравилось ему, говорила то, что он хотел слышать, общалась с теми, кого одобрял он. Ей казалось, что наконец она стала самой собой, но это была очередная роль, удобная для окружающих.
Лишь недавно Мэгги стала прилагать усилия, чтобы жить для себя, по своим правилам. Быть самой собой… может, стоило попытаться?
– Хорошо, я пойду с вами, – кивнула она Айвану. – Только это будет не свидание, идет? Мы просто сходим на свадьбу.
– Идет. Просто сходим на свадьбу, – легко согласился Айван.
Эта легкость вызвала у Мэгги подозрения, но она не стала лезть с новыми вопросами. Выяснить, зачем Айвану так нужна спутница, она успеет позже.
– Можете заехать за мной без пятнадцати два.
– Договорились. Без пятнадцати я буду у вашей двери.
– Отлично. И учтите, шляпок я не ношу.
– В этом ваш огромный плюс.
* * *
Для человека, который дал слово прийти на свадьбу в джинсах и майке, Мэгги слишком тщательно продумывала наряд. Ее пригласили на свадьбу незнакомой пары, родителей и друзей жениха и невесты она не знала, а собственного спутника видела всего два раза в жизни!
В пятницу вечером Мэгги и ее мать сидели на кровати и обсуждали варианты наряда.
– Может, маленькое платье? – спросила немного раньше Шона по телефону. – Без претензий, скромно, но все-таки не так банально, как джинсы. Или у тебя нет платьев?
– Ты же наперечет знаешь все мои шмотки, – простонала Мэгги. – Свое последнее маленькое платье я надела, когда мне стукнуло четыре. Может, мама до сих пор хранит его на чердаке, но вряд ли оно на меня налезет.
– А как насчет платья подружки невесты, которое ты надевала на мою свадьбу?
– Оно слишком вычурное, чтобы надевать его на свадьбу к незнакомым людям. Может, мой спутник натянет клетчатую ковбойскую рубаху, а я надену платье с кружевом. У меня будет нелепый вид!
– Тогда не знаю, – простонала Шона. – В общем, вытащи и шкафа все более-менее пристойное, перезвони, и я дам тебе совет.
– И как ты это сделаешь, если не будешь видеть, о каких вещах речь? – засмеялась Мэгги.
– Боже! Значит, надень джинсы и сделай боевой макияж. Он отвлечет взгляды от непритязательного наряда.
– Ну, у меня есть не только джинсы. Не забывай о брюках.
– Единственные красивые брюки идут в комплекте с пиджаком, я помню, – вдруг осенило Шону. – Собираешься надеть костюм?
Мэгги хотела знать и мнение матери. Она надела шелковую блузку, костюм, а шею обвила ожерельем из сверкающих стразов.
– Костюм выглядит неплохо, – вынесла вердикт Уна. – Но блузка лучше всего. Может, попробуем и другие варианты?
Мэгги принялась вытаскивать из шкафа вешалки и снимать с них одежду. Нашелся потрепанный вельветовый пиджак, затертый на локтях до блеска, какие-то коровьего размера малиновые штаны и несколько пар джинсов разных фасонов. С удивлением Мэгги обнаружила еще один костюм, какого-то невероятно бурого цвета, быстро надела его и повернулась к зеркалу.
