Текст книги "Секреты прошлого"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)
Глава 9
«Привет, Шона. Как дела на твоей планете? Скучаю по тебе, Полу, Россу и вашему умению весело проводить время».
Мэгги вздохнула. Удивительное дело: человек начинает ценить друзей лишь тогда, когда их нет рядом.
«…У меня никаких новостей. Сижу в спальне, печатаю это послание на старом папином ноутбуке. Так и кажется, что от неосторожного щелчка по клавиатуре он развалится на части. Странные вещи творятся с моим сознанием, подружка. Например, каждое утро, просыпаясь в своей детской постели, я с ужасом думаю, что наступил понедельник и мне пора в школу! Если бы еще повторили какой-нибудь утренний подростковый сериал тех времен, сходство было бы полным. Такое ощущение, что ничто не изменилось со школьных времен.
Я тебе говорила когда-нибудь, что мечтала стать такой, как Дженнифер Харт? Быть красивой, доброй и умной. Выйти замуж за красавчика, никогда не делать домашнюю работу… В детстве это казалось вполне достижимой мечтой. Я думала: вот вырасту, на мне женится потрясающий миллионер, который будет возить меня в открытом белом «мерседесе», а мои потрясающие светлые волосы будут развеваться на ветру. Я даже думала, что в будущем у меня могут измениться волосы, ха! И почему на мою долю не нашлось ни одного вшивенького миллионера при белом «мерседесе», а?
Став постарше, я поняла, как нужно цеплять миллионеров – об этом писали все женские журналы. Надо следить за походкой, наращивать ногти и волосы, покрывать губы сверкающим блеском и хлопать ресницами. Ах да! Еще надо искренне смеяться над глупыми шутками выбранного в качестве цели миллионера. Через пару лет к списку необходимых качеств прибавились упражнения для тонкой талии, силиконовая грудь и постоянная диета: рыба, приготовленная на гриле, и кабачки, а после шести – только орехи. Список требовавшихся достоинств рос, а миллионеров поблизости все равно не было. Так я стала есть много шоколада и совсем махнула на себя рукой.
Да и ради кого стараться? Ненавижу мужчин. Кроме Росса и Пола, конечно, но они не в счет. Ах да, еще кроме папы. А вообще на меня западают одни уроды. Не то чтобы на меня многие западали, но те, кто западал, точно уроды. Мужчины не обрывают мне телефон, не поют под окнами серенады. Ну и ладно! Зато я могу есть шоколад в неограниченных количествах, ходить в любой обуви (а не только в балетках, потому что «мужчины не любят, если женщина выше их»), и мне даже не обязательно красить ресницы.
Здесь, на Саммер-стрит, вообще не для кого выпендриваться. Тут такая особенная зона, где живут только старики. Их дети и внуки давно свалили подальше и приезжают лишь на праздники, да и то ненадолго.
Знаешь, Шона, при желании и тут можно найти мужчину. Какого-нибудь одинокого вдовца, папиного ровесника, которого интересует лишь, не пора ли записаться к кардиологу. Честное слово, вот уж улов!
Эх, умираю от скуки…»
Элизабет несколько раз звонила из Сиэтла, спрашивала, как дела, давала советы.
– Только не надо этих дурацких речей в стиле «клин клином», – стонала Мэгги. – Думаешь, лучший способ забыть одного мужчину – лечь под другого? Я уже слышала эту премудрость от Росса. Он утверждает, что если бы у него был слишком длинный простой между партнерами, он и его кролик давно умерли бы от тоски.
Мэгги мутило от одной мысли, что когда-нибудь (когда-нибудь!) придется заниматься сексом с другим мужчиной. То магнетическое притяжение, которое существовало между ней и Греем, едва ли было возможно с другим партнером. Она очень хотела быть с Греем, но понимала, что это невозможно.
– Я даже не думала предлагать тебе замутить с другим парнем, – оскорбилась Элизабет. – Это устаревший вариант. Тебе сейчас надо на время вообще позабыть, что на свете есть мужчины. Ходи с коллегами на выставки, занимайся спортом, выбирайся с друзьями на пикник, веселись по максимуму. Новые хорошие впечатления вытеснят из памяти старые.
Мэгги подумала, что хорошие впечатления ей пока получить неоткуда.
«…Кстати, Шона, забыла тебе сообщить: начальство дало мне два месяца за свой счет, чтобы я пожила у родителей, помогла им. А потом я либо должна вернуться, либо меня рассчитают. Даже не знаю, что хуже. Мысль о возвращении в колледж вызывает ужас и отвращение, но искать новую работу…
Мамина подруга (старший библиотекарь в местной библиотеке) предложила мне подработку. Одна из ее девочек скоро уйдет в декрет, а сейчас работает на полставки, у нее сильные боли в спине, поэтому нужны свободные руки. И знаешь, я с радостью откликнулась на это спасительное предложение! Конечно, дома неплохо, но моя комната напоминает мне склеп для упокоения прошлого, а мрачная атмосфера сводит с ума. В том нет вины моих родителей, но дома меня мучает клаустрофобия.
Меня просили поработать в отделе детской литературы. Это здорово: дети такие любознательные! Только не вздумай называть мена наседкой! Наверное, дети, которые ходят в библиотеку, какие-то особенные. Они говорят забавные вещи, у них на все свой взгляд, свой подход. Помимо этого, у меня появилась возможность работать с книгами, которые я любила в детстве. Сейчас перечитываю «Хроники Нарнии». Даже странно, что я так давно не брала эту серию в руки.
Ты видела Грея? Нет, не отвечай!
Впрочем, лучше ответь, все равно буду мучиться от неведения. А если встретишь в коридоре блондинку, с которой он спит, то незаметно приклей ей на спину надпись «белокурая стерва»! Лучше быть тем, кто вырывает страницы из казенных книг, чем уводить чужих парней.
Ладно, забудь, это все бред больного сознания. Я даже не знаю, как зовут эту подлую девицу. Какая-нибудь Виолетта или Незабудка. Сука ей имя!
Мне горько, Шона. Горько и обидно, но я держусь. Время лечит. Моя наивность дорого мне обошлась, но я потерплю.
С любовью, Мэгги».
Мэгги отправила послание. Ей действительно было горько и обидно, тоска по Грею становилась невыносимой.
Она провела дома целую неделю, жизнь постепенно превращалась в череду одинаковых дней. Мэгги плыла по течению, думать о будущем ей не хотелось. Родители, такие любимые, такие беспомощные и такие навязчивые, стали частью этой жизни. При всем желании сблизиться с ними снова Мэгги ощущала свою инородность в отчем доме. Детские простыни с мишками, куклы на комоде, розовые заколки с цветочками – все это когда-то принадлежало ей, а теперь вызывало острое чувство неприязни. Она так часто плакала в школьные годы, лежа на своей постели, что простыня с мишками ассоциировалась лишь с унижением и болью.
Мэгги и теперь плакала часто, и пусть причина была другая, подсознание вкрадчиво нашептывало: «Вот видишь, ты ничего не добилась за эти годы, ни капли не поумнела, ничему не научилась…»
– Сардинка! – закричал папа с первого этажа. – Мы едем в кафе, будем пить латте и есть пирожные. В пятницу утром всегда самая лучшая выпечка. Пойдешь с нами? Мы каждую пятницу ходим в кафе!
С каких это пор у родителей появилась такая традиция? Мэгги внезапно еще сильнее ощутила собственную чужеродность. Она помнила, как каждую субботу мама пекла пироги – с яблоками или ягодами. Но кафе по пятницам? Жизнь каждого человека – даже ее родителей – менялась, и только она, Мэгги, оставалась все такой же никчемной и жалкой!
Впрочем, латте и пирожные все-таки лучше четырех стен, украшенных пыльными детскими рисунками.
– Сейчас! – крикнула Мэгги отцу.
Она избегала долгих разговоров с матерью и отцом. Первый же вопрос о Грее – и она пропала. Ей будут сочувствовать, жалеть, она превратится в маленькую девочку, плачущую в объятиях родителей. Только не это! Оставалось надеяться, что поход в кафе не закончится подробными расспросами о личной жизни.
– Уже спускаюсь! – крикнула Мэгги, накидывая кардиган.
Завтрак в кафе на Саммер-стрит означал пир чревоугодников: сначала яйца, которые готовили здесь по-всякому: вкрутую, всмятку или пашот, затем целое море выпечки. В кафе делали заварные пирожные, пекли пирожки, штрудели, сооружали сандвичи в булке чабатта. Кроме выпечки здесь можно было заказать обед.
Когда Магуайеры прибыли на место, Генри проверял списки продуктов. Первой в кафе вошла Уна, неторопливо передвигавшаяся на костылях, за ней, готовые в любое мгновение подхватить ее под локти, Мэгги и Деннис. Деннис нес сумку жены, а дочь бросилась отодвигать для нее стул.
– Генри, дорогой, как дела? – спросила Уна.
Генри, лысеющий мужчина в брюках и бежевой майке, улыбнулся и даже слегка поклонился Магуайерам. Уна и Деннис были постоянными клиентами.
– Нормально. Как твоя нога, Уна?
– Болит, но терпеть можно. Если это самое ужасное испытание, уготованное мне в этой жизни, то я счастливый человек.
Семья устроилась за столиком у окна, чтобы можно было смотреть на улицу. Уна, кряхтя, пыталась сесть поудобнее, она успела изрядно вспотеть. Сюй, маленькая китаянка, работавшая официанткой, появилась как-то незаметно и беззвучно положила на стол меню. Уходя, девушка улыбнулась, и Мэгги улыбнулась в ответ. Как эта хрупкая девушка не побоялась поехать в незнакомую страну с малышом на руках? Сюй не производила впечатления человека, сожалеющего о необдуманном поступке. Видимо, Ирландия пришлась китаянке по душе. Возможно, жизнь, которую девушка вела в родной стране, была труднее жизни официантки в Ирландии. Мэгги прониклась невольным уважением и решила улыбаться Сюй почаще.
– Ну, Генри, что новенького в меню? – прищурилась Уна. – Мы вот привели к тебе Мэгги в надежде немного откормить. А то, чего доброго, Грей решит, что мы морили ее здесь голодом. – Уна понизила голос: – Грей – парень нашей дочери.
Мэгги выдавила вежливую улыбку. Неужели мать постоянно упоминала Грея, когда сплетничала со знакомыми?
– Сегодня суп-пюре с шампиньонами, – доложил Генри. – Это новинка, Джейн пробует готовить по старинной книге рецептов, которую нашла в книжном магазине. Сюй тоже внесла свою лепту, дала пару дельных советов.
– Прекрасно! – обрадовалась Уна. – Мы обожаем, когда твоя жена экспериментирует на кухне. – Она улыбнулась дочери.
Мэгги снова выдавила вымученную улыбку. Ей так хотелось чувствовать себя комфортно рядом с собственными родителями, радоваться тем же вещам, что и они, однако в душе стояла кромешная тьма, которая сгущалась с каждой минутой.
Не в силах больше бороться с отчаянием, она приняла решение во всем сознаться. Уж лучше выслушать многословные соболезнования, нежели играть жизнелюбие на фоне черной депрессии.
– Мы с Греем расстались, – выпалила она.
Мать побледнела.
– Сардинка, милая, – охнула Уна. – Ну почему ты молчала, детка? Бедная моя малышка, мы так тебя любим! Ты скрывала правду, а мы терзали тебя расспросами!
Вот они, те самые слова, которые должны произнести в подобной ситуации заботливые родители: «Мы любим тебя, мы на твоей стороне. Не важно, останешься ли ты старой девой до конца своих дней, все равно ты наша единственная ненаглядная дочь».
– Я не хотела плакать, – пискнула Мэгги, всхлипывая. Она ненавидела себя за слезы, но они все равно потекли из глаз. – Мы расстались как раз перед тем, как ты сломала ногу, и я не стала прибавлять к вашим заботам еще и свои личные неурядицы… У нас с Греем… ничего не вышло. – Мэгги не могла рассказать про блондинку. Не могла, и все! Правда была слишком унизительной.
– Он был тебя недостоин, – заявил отец, хмурясь. – Он должен был жениться или не морочить тебе голову. Я сразу сказал: этот Грей не пара нашей девочке, – правда, Уна? Парень пять лет живет с тобой, но даже не делает попытки сделать законной женой!
– Деннис, – проворчала Уна, – для таких рассуждений не самое подходящее время.
– Скажи, что я не прав! – не унимался отец. – Нынешнее поколение совершенно не настроено на брак, поэтому не считает ни один союз незыблемым. Этот Грей наверняка даже не задумывался о том, что пора жениться и заводить…
– Деннис!
– Мам, пап, да все нормально. Можете обсуждать, мне не больно, – соврала Мэгги. – У нас просто не сложилось, но мы расстались… как цивилизованные люди. – Она порадовалась, что не упомянула о блондинке.
– Он тебе наскучил? – Деннис внимательно вглядывался в лицо Мэгги. – Так ему и надо! Ты просто перешагнула через него, этого подлого типа! Ты же умница. Ты всегда знаешь, как лучше поступить.
У Мэгги сжалось сердце. Отец ошибался – она всегда поступала наугад, никогда не была уверена, правильно поступает в той или иной ситуации или нет. Она пыталась постичь эту науку в школе, набила кучу шишек, однако так ничему и не научилась. Но по какой-то удивительной причине отец Мэгги придерживался противоположного мнения.
Утром следующего дня Мэгги приступила к работе. Она протирала пол и стульчики внутри игрового домика, когда ее окликнули.
– Мэгги! – Это была Тина, второй библиотекарь детского отдела. – К тебе пришли.
Для высокого человека забраться в игровой домик, с его крохотной дверцей и низеньким потолком, было весьма непросто. Выбраться было еще труднее, поэтому Мэгги решила, что посетитель – кто бы он ни был (ведь вряд ли к ней заглянул какой-нибудь Билл Клинтон с кучей политиков) – вполне может подождать, пока она протрет маленький столик, заваленный книжками с картинками.
– Мэгги, – снова позвала Тина.
– Погоди, тут такой бардак… – Мэгги ударилась локтем, выругалась и зажала рот ладонью.
Хватило одного дня работы в детском отделе, чтобы усвоить: дети тотчас докладывают родителям, если библиотекарь скажет грубое слово. «Мама, а та тетя сказала «дерьмо». Мам, значит, это не ругательное слово?» Работникам детской секции приходилось постоянно следить за своей речью.
Мэгги сложила в стопочку «Приключения Тома Сойера», «Голодную гусеницу» и парочку других книг, чтобы позже расставить их по полкам. Дети постоянно брали книги в домик, хотя это запрещалось.
Она высунула голову из домика, дунула вверх, пытаясь избавиться от упавшей на нос пряди волос. Прямо перед ней стояла смущенная Тина, а рядом… рядом был Грей собственной персоной. Он имел нахальство выглядеть до неприличия хорошо в строгом деловом костюме, рубашке и галстуке. Мэгги залилась краской.
Она успела забыть, какое сокрушительное воздействие оказывает он на окружающих. Конечно, Грей, как и все прочие мужчины, порой разбрасывал по полу носки, храпел по ночам и с отвращением жевал по утрам овсяную кашу, однако вне дома был потрясающе красивым мужчиной без единого изъяна.
– Здравствуй, Грей…
– Привет, Мэгги.
Они пялились друг на друга. Мэгги умирала от желания броситься к нему на шею, если бы не воспоминания о блондинке в ее постели.
Мэгги принялась неловко вылезать из игрового домика.
– Как дела? – спросил Грей проникновенно. – Я ужасно соскучился.
На мгновение Мэгги показалось, что они вовсе не в библиотеке, а дома. И что Грей сейчас признается ей в любви, скажет, что, кроме нее, ему никто не нужен, позовет замуж…
Мэгги едва не застонала от бессилия.
Они в библиотеке, рядом стоит коллега, а Грей никогда не изменится.
Тина переводила взгляд с Мэгги на Грея, словно присутствовала на любопытном представлении.
А если бы изменил не Грей? Если б изменила она, Мэгги? Какова была бы его реакция? Бешенство, ненависть? Так откуда в ней эта слабость, это настойчивое желание простить и поверить?
Куда подевалась ее гордость? Она не позволит играть со своими чувствами!
– Что ты делаешь в Дублине? – спросила она таким тоном, словно ответ ее совершенно не волновал.
– Приехал к тебе. – Грей вздохнул. – Я хочу забрать тебя домой.
«Лучше не бывает, – подумала Мэгги. – Вот тебе пример мужского видения вещей». Они не общались неделю, она нашла новую работу и собралась обосноваться на новом месте, начать новую жизнь, а он взялся решать за них обоих! Да как он посмел!
В Мэгги боролись гнев и женская слабость. Гнев взял верх.
– Как ты меня нашел? – буркнула она не слишком любезно.
– Пол подсказал. Случайно, – тотчас добавил Грей. – Он ужасно испугался, что выдал секрет. Сказал, что Шона его прибьет. А затем прибьет меня. – Он хмыкнул, словно посмеиваясь над этой угрозой.
Еще бы, женщины никогда не злились на него подолгу! Он умел очаровывать.
– Я занята, – холодно сказала Мэгги. – Мне не до болтовни.
– Может, позже? – тотчас предложил Грей. – Скажем, за ленчем.
Мэгги с трудом удержалась от кивка.
– У меня другие планы, – сказала она с видом человека, у которого назначено как минимум с десяток деловых встреч.
Внутренний голос (очень похожий на голос Шоны) велел держаться с достоинством и не сдаваться без боя. «Если ты вернешься к Грею, – заявила подруга, – я перестану с тобой разговаривать. Ты заслуживаешь большего, знай себе цену».
Грей небрежно оперся плечом о книжный стеллаж, и Мэгги заметила, что Тина посмотрела на него с восхищением. А ведь она была старше на десять лет и жизненный опыт должен был предостеречь ее от глупого любования привлекательным мужчиной. Красота внешняя не всегда идет под руку с внутренним достоинством.
Ах, если бы Грей умел хранить верность!
– Тогда назначь время сама, – предложил он. Казалось, Грей даже не замечал присутствия постороннего человека.
– После работы. Я заканчиваю в пять. – Мэгги раздраженно тряхнула волосами. – Скажем, в половине шестого. – Она злилась на свою податливость. – Знаешь кафе на Саммер-стрит? – Мэгги осеклась. Дом родителей находился совсем близко от кафе. Ее и Грея могли увидеть и доложить отцу с матерью. Однако другого варианта не было.
– То симпатичное здание на повороте? С розовыми стенами?
Мэгги вспомнила, что уже водила Грея в кафе на Саммер-стрит, как раз перед знакомством с родителями. Она показывала ему город, чувствуя себя гидом, водила по тем местам, где прошло детство, хотела, чтобы Грей проникся и тоже полюбил Саммер-стрит и ее обитателей. Он улыбался и кивал, хотя по лицу было ясно, что местечко кажется ему провинциальным и немного скучным. Еще бы: главная улица, парк и несколько переулков, где все друг друга знают. Для Грея единственной улицей в мире, жизнь которой имела значение, был какой-нибудь элитный район в предместьях Вашингтона. Место, где вершатся судьбы, где политики принимают законы, а их секретарши (все как одна длинноногие блондинки) носят кофе на серебряных подносах. Там вряд ли говорят о маффинах и судьбах китайских официанток.
В тот раз Мэгги потеряла счет людям, которые заходили в кафе и восклицали с энтузиазмом: «Мэгги, малышка! Давненько не виделись! Как поживаешь? – А затем с любопытством шептали на ухо: – Кто этот красавчик?»
– Да, это именно то кафе, – ледяным тоном сказала Мэгги Грею. – У меня будет полчаса свободного времени. Думаю, этого хватит.
Грей шагнул к ней и помог выбраться из игрового домика. Предплечье Мэгги словно прошило молнией. Она отшатнулась и едва не уронила книги. Тина взяла их у нее.
– На другой стороне улицы открылся новый салон красоты, – проинформировала она растерянную Мэгги. – У тебя скоро обед, можешь потратить это время с пользой. Взгляни на свои волосы! Если задержишься, я тебя подменю.
Мэгги улыбнулась. Ее словно вернули на землю, и она сразу вспомнила, сколь неприглядно выглядит по сравнению с таким красавчиком, как Грей.
– Считаешь, мне необходима укладка?
– Не помешала бы. – Тина подмигнула. – Пусть твой герой гадает, с кем ты обедала и ради кого сделала прическу.
– Боюсь, он сразу поймет, что я ходила в салон ради него.
– Да какая разница, что он подумает! Мужчины всегда оценивают женщин по внешнему виду. Пусть знает: пока его нет рядом, ты ходишь по салонам, ублажаешь себя и отлично выглядишь. А если решишь окончательно послать его сегодня вечером, то хорошая прическа придаст тебе твердости. Когда порвешь отношения с парнем, надо быть уверенной в собственной неотразимости.
– Хороший ход, – вынуждена была признать Мэгги. Но затея коллеги все же ей не нравилась.
Тина прищурилась:
– Ты точно решила его послать? Какая кошка между вами пробежала?
Мэгги тяжело вздохнула. Проще было поделиться наболевшим, чем в очередной раз уходить от ответа.
– Я застукала Грея… с девицей. Красивой стройной грудастой блондинкой. Это был ад кромешный… рядом с ней я выглядела уродиной.
– Ты тоже стройная и красивая, в чем дело? Откуда эти комплексы?
– Я очень худая. – Мэгги опустила голову. Девицы, чьи параметры не укладываются в тридцать второй размер, всегда считают худобу главным мерилом женской красоты. Увы, далеко не всем мужчинам по нутру кости, обтянутые кожей без всякого намека на выпуклости. А белая кожа, не способная воспринимать ультрафиолет? А рыжие волосы? Кто польстится на такую?
– Худая? – Тина придвинулась, заглядывая Мэгги в лицо. – Не знаю, в какие зеркала ты смотришься, но тебе стоит посмотреть на себя другими глазами. Ты не просто худая, ты яркая и необычная. И если твой Ромео ни разу не говорил тебе, что ты особенная, значит, он слеп как крот. И ты должна сегодня же вычеркнуть его из своей жизни навсегда. В этом случае он просто энергетический вампир, питающийся твоими соками и отбирающий уверенность.
Мэгги хотелось закричать Тине, что ее философия – очередной способ самообмана, но она молчала. Грей был единственным человеком в мире, рядом с которым Мэгги чувствовала себя привлекательной, сексуальной и грациозной. Разрыв с ним неизбежно возвращал ее назад, в прошлое, где она всегда чувствовала себя дурнушкой и неудачницей. Возможно, восхищение Грея означало как раз то, что он все-таки слеп как крот, но это не имело никакого значения. Только рядом с ним Мэгги, увы, была счастлива.
Днем, буквально вывалившись из дверей салона, с тугими кудрями, краснея под свист дорожных рабочих, Мэгги устремилась к зданию библиотеки. Она напряженно размышляла над тем, что сказала ей Тина. И Шона. И Элизабет.
«Ты достойна большего, – говорила каждая. – Грей не заслуживает тебя. Ты слишком хороша для такого негодяя, как он».
Мэгги слушала подруг, но не принимала их слова всерьез. Ведь это была обычная болтовня, дежурные фразы, которые говорят, чтобы поддержать и утешить. Тина, Шона и Элизабет пытались залечить ее раны, не больше того.
И все же что, если она ошибалась? Вдруг Грей действительно не заслуживал ее любви и преданности?
Он никогда не заговаривал о браке и детях, а ведь их отношения длились целых пять лет. Разве свадьба и симпатичный карапуз – не логичное продолжение серьезного романа двух любящих людей? Грей не реагировал даже на намеки Шоны, когда та говорила, что пора бы взять быка за рога. Мэгги была подружкой невесты на свадьбе Шоны и Пола, белый букет в рюшечках угодил прямо ей в руки (Шона умела точно прицелиться), но Грей никак не отреагировал на это. Он не посмотрел как-то особенно, не улыбнулся, подтверждая, что еще одна свадьба не за горами.
– Ах какой чудесный был вечер! – восхищалась Мэгги уже в номере отеля. – Такая красивая свадьба! – Они с Греем сидели на террасе и пили коктейли. На Грее был бежевый костюм изо льна, а Мэгги все еще не сняла зеленое платье асимметричного кроя. В этом платье и с цветами в волосах она была похожа на лесную нимфу.
– Да уж, – пожал плечами Грей. – Наверное, торжество обошлось новобрачным в кругленькую сумму. – Он затянулся сигарой и выпустил изо рта облако ароматного дыма.
Коробку сигар Грею подарил отец Шоны, большой ценитель хороших сигар. Со стаканом виски, в котором позвякивали кусочки льда, и толстой сигарой Грей походил на персонажа новеллы Скотта Фицджеральда. Мэгги смотрела на своего мужчину с затаенным восхищением.
– Праздники вроде этой свадьбы всегда стоят огромных денег. Примерно столько же обойдется внести первый взнос за приличный дом. – Грей смачно пососал сигару, секундой спустя воздух снова пропитался острым ароматом табачного дыма. – Это так по-ирландски: пригласить на свадьбу всех друзей и родственников до седьмого колена, заказать самые дорогие закуски и напитки, снять за баснословные деньги помещение, нанять оформителей… наверное, это национальная черта. Широкий жест, который должен потрясти всех и вся… но ради чего? Я мог бы написать целый научный труд на эту тему, – задумчиво проговорил Грей.
Теперь, год спустя, стоя между библиотечными стеллажами, Мэгги внезапно ощутила досаду и раздражение, вспомнив рассуждения Грея. Отсутствие чуткости, даже черствость и тогда показались ей неприятными, но ни разу она не рассматривала слова Грея как проявление обычного эгоизма. А ведь она была в восторге от свадьбы подруги. Что стоило ему поддержать ее? Нет, он взялся анализировать то, что анализировать не следовало!
– А разве плохо отметить такой праздник в присутствии всех, кому ты дорог? – спросила в тот вечер Мэгги.
Ее мать была бы на седьмом небе от счастья, случись ей заниматься организацией свадьбы любимой дочери. Папа несколько месяцев разучивал бы проникновенную речь, полную нежности и гордости. Но даже от миллиона повторений эта речь не утратила бы своей искренности, и отец стал бы вытирать слезу платком, накрахмаленным специально по случаю свадьбы.
Да-да, Мэгги думала о слезах счастья и речах, тогда как Грей видел в свадьбе очередной способ пустить пыль в глаза многочисленной родне. Даже не сделав предложения, он заранее подсчитывал, в какую сумму выльется подобное торжество. Он принадлежал к миру академиков, способных понять теорию хаоса, но чуждых простых человеческих эмоций. Грей избегал разговоров о свадьбе, потому что совсем не планировал жениться на Мэгги.
А она так боялась потерять его, спугнуть эту редкую птицу, залетевшую в ее чахлый сад, что даже не пыталась форсировать события или заводить откровенные разговоры.
Мэгги не знала, на кого больше злится: на Грея или на саму себя.
Кажется, никогда еще Саммер-стрит не была так многолюдна, как перед встречей Мэгги и Грея в кафе. Словно жители всех окрестных домов выбрали именно этот день и этот час для прогулки и вывалили наружу, чтобы таращиться на них. А ей так хотелось остаться незамеченной!
Переходя улицу, Мэгги едва не налетела на седовласую женщину, показавшуюся ей смутно знакомой.
– Здравствуй, Мэгги! – воскликнула та.
– Эм-мм… Добрый вечер, – промычала Мэгги, силясь улыбнуться. Она понятия не имела, с кем разговаривает. – Как ваши дела?
– Все хорошо, – активно закивала незнакомка. – Все мои в порядке, помаленьку, так сказать. А ты? Как ты? Слышала о несчастье с твоей мамой, просто ужас! А у меня ни одной свободной минутки, чтобы заехать к ней и посочувствовать: курсы девочек-скаутов отнимают силы и время.
Девочки-скауты! Это же руководительница курсов по выживанию в условиях дикой природы, осенило Мэгги. Миссис Кук жила в конце улицы и вечно куда-то спешила. Правда, занятия с девочками отнимали у нее совсем не так много времени, как визиты к соседям и болтовня с приятелями на улице. Даже удивительно, что миссис Кук еще не навещала мать Мэгги. Должно быть, узнала о травме каких-то пять минут назад.
– Я позвоню ей сегодня же, – настойчиво сказала женщина.
– Боюсь, маме сегодня не до визитов, – поспешно ответила Мэгги. – Папа возил ее на процедуры, а это так утомляет. Ей надо лечь пораньше, чтобы набраться сил. Вы же понимаете, что ей необходим здоровый сон.
– О да! – тотчас закивала миссис Кук, закатывая глаза. – Тогда забегу на следующей неделе. Думаю, к тому времени твоей дорогой маме станет лучше. – Она приветливо кивнула и поспешила по своим делам.
К тому моменту как Мэгги подошла к кафе, она успела поздороваться и обсудить здоровье матери еще с двумя знакомыми. Вот уж действительно: место для встречи выбрано немноголюдное!
Кафе на Саммер-стрит всегда служило центром местной вселенной, Мэгги совершила гигантскую ошибку, согласившись увидеться здесь с мужчиной, которого ее родители теперь желали придушить. На Генри и Джейн можно было положиться: владельцы заведения и словом не обмолвятся Уне и Деннису, даже если их дочь будет целоваться за столиком с Кинг-Конгом, однако любой другой знакомый Уны Магуайер не преминул бы сообщить ей «благую» весть.
Именно эти невеселые мысли крутились в голове Мэгги, когда она толкнула дверь кафе и оглядела зал. К ее величайшему облегчению, Грей был единственным посетителем.
Он занял лучший столик, у самого окна, где теперь сидел, небрежно откинувшись на спинку стула. Перед Греем стояла чашка с дымящимся кофе и блюдце с круассаном, который он надкусил и отодвинул подальше. Как это по-мужски, подумала Мэгги уныло, съесть ровно столько, сколько хочется, а от остального избавиться без сожалений. Женщина даже под страхом ожирения запихала бы в себя лакомство целиком.
– Привет, – буркнула Мэгги, садясь на стул.
– Мэгги! – дружелюбно пропел Генри, подлетая к столику и не давая Грею открыть рта. – Что тебе принести?
– Кофе. Черный… – почему-то ляпнула Мэгги, хотя всегда пила с молоком и сахаром.
– Какое-нибудь пирожное?
– Маффин. На сахарозаменителе. – Мэгги решила быть последовательной.
– Шоколадный, лимонный или морковный? – уточнил Генри.
У Мэгги словно пропал дар речи: вести столь длинный и содержательный диалог оказалось довольно трудно.
– Э… лимонный.
Теперь затея с тугими кудрями казалась ей невероятно нелепой, точно такой же, как жалкие попытки заказать себе кофе с маффином. Разве можно выглядеть независимой и гламурной, если с трудом увязываешь слова в предложения?
Генри испарился, и Грей с Мэгги уставились друг на друга.
– Ну? – спросила она с неприязнью.
– Я рад, что ты все-таки пришла, – тихо сказал Грей, на лице которого было написано нечеловеческое смирение. – Я скучал по тебе. Ты даже не представляешь, как сильно я скучал! – Внезапно он перегнулся через стол и схватил ее за руку.
Мэгги подпрыгнула на месте, отдергивая пальцы.
– Прости, я поторопился, – пробормотал Грей.
– Это точно.
Они помолчали.
– Как поживаешь? – наконец выдавил Грей.
– Нормально.
– По тебе не скажешь.
– О, спасибо за откровенность, – скривилась Мэгги.
– Я не в том смысле… «Нормально» – дурацкое слово. Ты потрясающе выглядишь – значит, у тебя все отлично, а не просто нормально. – Он снова потянулся к ее руке, однако вовремя остановился. – То есть… ты всегда потрясающе выглядишь.
– А я уж было решила, что тебе больше по душе блондинки с буферами, – выпалила Мэгги прежде, чем прикусила язык. В ее словах сквозили горечь и боль, а Грею не следовало знать, как гадко у нее на душе.
Генри выбрал именно этот момент, чтобы возникнуть рядом с чашкой кофе и маффином. Однако если он и слышал фразу Мэгги, то притворился совершенно глухим.
– Знаешь, Генри, я передумала. Этому кофе не помешает большая шапка из взбитых сливок.
– Сию минуту. – Генри улыбнулся и снова исчез. Видимо, за тридцать пять лет работы в кафе он привык к тому, как легко женщины меняют свое мнение.
– Мне вовсе не нравятся блондинки, – с нажимом произнес Грей. – Я предпочитаю рыжих с яркими синими глазами, которые преследуют меня даже во сне.
