Текст книги "Секреты прошлого"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
Глава 24
Мэгги нравилась тишина библиотеки. Когда-то в детстве отец рассказал ей, что в читальном зале нужно вести себя очень тихо, дабы не потревожить старые книги и не помешать другим людям наслаждаться чтением. С тех пор ей нравилось бывать в библиотеке, где единственными шумами были приглушенный шепот и шелест страниц. «Книги стоят на полках тихо-тихо, – говорил отец. – Они ждут, пока ты возьмешь их и начнешь читать. С этого момента и для книжки, и для тебя начинается увлекательное путешествие».
Вспомнив эту притчу отца, Мэгги поделилась ею с группой малышей, которые пришли в библиотеку за книжками. Они вытаращили на нее изумленные глаза, не зная, верить или нет.
– Это что, значит, Спот ждал меня на полке? – спросила маленькая девочка в круглых очках с неровно подстриженной челкой (видимо, слишком вертелась в кресле парикмахера).
– Ну да. Он ждал, когда ты придешь и возьмешь книгу, – кивнула Мэгги со значением. Ее позабавило, что и новое поколение с готовностью верит в сказки.
– Ух ты! – воскликнул мальчик в клетчатых шортиках.
– Ого! – подхватил его приятель с рюкзачком за плечами.
Когда Мэгги пила кофе в комнате для персонала и разговаривала по мобильному с Шоной, на экране высветился параллельный вызов.
– Погоди, Шона, у меня еще один входящий.
Звонил Айван.
– Как твои дела? – спросил он деловито.
– Нормально. Я на работе.
– Я знаю. У тебя ведь перерыв с половины одиннадцатого до десяти сорока пяти, правда?
– Правда, – подтвердила Мэгги, изумленная феноменальной памятью Айвана.
– Значит, я тебя не отвлек. Как насчет кино сегодня вечером?
– Этим вечером?
– Да, прости, что не предупредил за неделю, – весело поддел Айван. – У современных женщин такой плотный график, что дни расписаны на месяц вперед, а тут я… такой внезапный! А ведь тебе надо еще уложить голову, сделать эпиляцию ног, накрасить ногти, обзвонить подруг и встретиться с парой претендентов на место близкого приятеля, правда? Но ведь ты меня знаешь, я всегда сваливаюсь как снег на голову. Так что насчет кино?
Мэгги рассмеялась:
– Ты уникальный парень, Айван.
– Мне об этом говорили, хотя это не всегда был комплимент. А уж в устах моей бабушки это вообще звучит страшным оскорблением.
– Наверное, впервые она назвала тебя уникальным, когда ты наступил на ее очки, – предположила Мэгги. – Что касается кино… я склонна принять твое предложение. Волосы у меня уже уложены, а эпиляцию ног я сделала вчера. Так что никаких особых планов на вечер у меня нет. А что показывают?
– О, пока не знаю, – признался Айван. – Давай, я заеду за тобой в семь, и мы решим вместе, на что идти.
– Отлично. Так даже интереснее, – призналась Мэгги. – До вечера. – Она переключилась на Шону. – Прости, Айван позвонил. Пригласил в кино.
– Айван пригласил в кино? – изумилась Шона. – Тот самый Айван-механик, у которого грязные ногти, здоровенные плечи и руки-лопаты. Который выставил тебя посмешищем перед кучей других механиков и искал для тебя «бензиновый отсос», или как там было? Ты же хотела нанять киллера, чтобы отстрелить этому хаму бошку!
– И который приглашал меня на чудесную свадьбу сестры. Да, тот самый Айван. – Мэгги засмеялась. – Киллер отказался принять заказ «два в одном», сказав, что согласен убить или Грея, или Айвана, но не двоих сразу, так как это слишком неудобно. Они же живут в разных городах. Кстати, Айван не так уж плох, когда узнаешь его поближе. И ногти чистит каким-то чудодейственным средством. А еще у него отличное чувство юмора.
– Да я просто пошутила, не надо так рьяно бросаться на защиту своего механика. Надеюсь, он купит билеты на последний ряд и в поцелуе высосет у тебя последние мозги. Тогда ты будешь глупая и счастливая. – Шона засмеялась. – Слушай, а это его гараж, или он наемный работник?
– Шона, ты неисправима. Во-первых, мы просто друзья, поэтому билеты возьмем в середину зала. А даже если бы речь шла о романе, меня мало интересовал бы гараж, в котором Айван работает. Есть вещи поважнее денег, понятно?
– Да-да, так утешаются те, у кого их нет. Если уж быть несчастным, то лучше в богатстве, а не в нищете. Конечно, деньги не главное. Но их наличие всегда приветствуется.
– И не надо надеяться, что мои отношения с Айваном зайдут дальше, чем дружеский поход в кино. Я совершенно не настроена на новый роман, ясно тебе? С меня и Грея хватило. Сначала надо привести в порядок свои мозги, а уж потом начинать что-то новое.
– Это что, очередной совет нашего любимого доктора Фила?
– Нет, это мое новое жизненное кредо. Секрет успеха от Мэгги Магуайер, если хочешь. И я собираюсь жить в строгом соответствии с этим кредо.
Мэгги провозилась на работе до половины седьмого, а когда взглянула на часы, охнула и засобиралась домой.
– Пап, мам, привет! – крикнула она, взбегая по ступенькам наверх, чтобы переодеться из офисной одежды в более комфортные джинсы и майку.
– Ты чего носишься как угорелая? – поинтересовался Деннис.
– Мы с Айваном идем в кино, он вот-вот заедет за мной. Не возражаешь?
– Ничуть, – крикнул снизу отец. – Кстати, сегодня приходил посыльный, принес листовки для комитета. Если что, их забрала мама. Она в восторге от качества печати. Ворота парка на фоне зеленых деревьев выглядят чудесно! Да еще эти многоэтажки, что лезут как грибы со всех сторон. Ребята отлично поработали! Кстати, одна листовка лежит у тебя на столе.
Прыгая по комнате в одной брючине, Мэгги подскочила к столу.
«Помоги спасти кусочек детства!» – гласила надпись на листовке. Такому призыву нельзя было противиться. Хотелось немедленно побежать и внести свою лепту. По крайней мере именно на такую реакцию рассчитывала Мэгги, делая заказ.
Харрисон Митчелл оказался весьма полезным человеком и просто кладезем информации. Он выдал Мэгги координаты местных журналистов, с которыми сотрудничал чаще всего. Она собиралась встретиться с одним из них в ближайший день за завтраком. Следовало сделать несколько фотографий.
Мэгги спустилась вниз с листовкой в руке.
– Великолепные, правда? – спросила Уна с такой гордостью, словно лично рисовала листовку.
– Фантастические, – кивнула Мэгги. – Теперь в совете будут говорить только о нас. Мы заставим этих толстокожих политиканов заметить нас.
– На какой фильм идете? – спросила Уна.
– Не знаю. Какая разница? Я сто лет не была в кино, так что мне совершенно все равно, какой будет фильм.
– Он хороший парень, этот Айван, да? – затаив дыхание спросила мама.
– Так, не начинай, – предупредила Мэгги. – Мы просто друзья.
– Понимаю, милая, – с готовностью кивнула мама и бросила многозначительный взгляд на мужа. – Но я рада, что ты снова улыбаешься.
Удивительная машина Айвана подъехала к дому практически беззвучно.
Мэгги помахала в окно рукой, чмокнула мать в щеку, схватила банан из вазы и выбежала на улицу. Она и в самом деле бессознательно улыбалась счастливой улыбкой. Даже странно, что всего пару недель назад ей казалось, будто рана на сердце никогда не затянется. Процесс исцеления шел своим чередом, но в потоке повседневных дел Мэгги даже не заметила этого.
– Можем поехать в мультиплекс, – предложил Айван, когда они оказались в фойе крохотного кинотеатра и обнаружили, что опоздали сразу на три сеанса. Единственным фильмом, который должен был вот-вот начаться, была какая-то классическая французская лента с субтитрами.
– А может, пойдем на этот? – Мэгги ткнула пальцем в название французской ленты. Если бы она пришла с Греем, то только ради того, чтобы посмотреть классику. Грей терпеть не мог современные блокбастеры. Чем популярнее они были, тем более пренебрежительно он о них отзывался. А вот французская классика с субтитрами – то, что надо!
– Как скажешь, – пожал плечами Айван.
Именно это Мэгги в нем и нравилось. Айван ни к чему не принуждал ее, не навязывал свое мнение, хотя оно у него, безусловно, имелось, не испытывал навязчивого желания демонстрировать свой интеллект.
– Ты уверен?
– Ну, если мадемуазель предпочитает классику, я готов принести себя в жертву.
Он подошел к окошку кассы.
– Нет, дай мне заплатить, – попыталась настоять Мэгги.
Айван бросил на нее красноречивый взгляд.
– Ладно, – тотчас пискнула Мэгги. – Тогда давай пополам?
– Я пригласил тебя в кино, мне и платить за билеты.
Зал оказался полупустым, Мэгги и Айван нашли два свободных места на последнем ряду, потому что их собственные были заняты.
– Обожаю задний ряд, – прошептала Мэгги. – Посредине зала все могут видеть твою макушку, да еще эти перешептывания позади…
– Как-то сразу пришла мысль о местах для поцелуев, – хмыкнул Айван. – Ты ходила в кино в школе?
– Ага, и всегда брала билеты на последний ряд.
– Небось была заводилой в своей компании? – поддразнил он.
– Ох, если бы, – вздохнула Мэгги. – Ты не поверишь, насколько далек от истины.
В зале стояли старые мягкие кресла с широкими подлокотниками, и как-то само собой получилась, что Мэгги оперлась именно о тот подлокотник, что разделял их с Айваном кресла, плечи соприкоснулись, и Айван обнял ее за плечи. В этом не было ничего надуманного, все вышло совершенно естественно, и Мэгги, утверждавшая, что видит в Айване только друга, с готовностью положила голову ему на плечо.
Главное, подумала она, не слишком ломать голову над тем, что происходит.
А затем вдруг, точно таким же естественным жестом, Айван притянул ее к себе за подбородок, коснулся пальцем скулы и виска. Их губы встретились, и уже через пару секунд они целовались, жадно и страстно, забыв о фильме и сидевших рядом людях. Пальцы Айвана вплетались в густую шевелюру Мэгги, ласкали шею и открытые плечи.
– Мне не интересен этот фильм, – прошептал он, почти не отрываясь от ее рта губами.
– И мне, – сдавленно ответила Мэгги. – Пошли отсюда.
Взявшись за руки, они почти побежали к машине. Всю дорогу Айван рулил одной рукой, а свободная рука, огромная, как медвежья лапа, гладила и сжимала бедро Мэгги через джинсы. Оба молчали и ни разу не посмотрели друг на друга, но и без того в салоне висело нечеловеческое напряжение.
Странно, всего десять минут назад Мэгги совершенно искренне видела в Айване хорошего приятеля, и вдруг весь мир перевернулся с ног на голову. Она чувствовала себя оглушенной свалившимися на нее эмоциями. Айван с самого начала не был для нее приятелем, что бы она там себе ни думала. Он был сексуально притягательным мужчиной, и она хотела его так, как никогда никого не хотела. Даже Грея… да-да, даже Грей не будил в Мэгги таких мощных эмоций.
Машина пронеслась мимо нескольких переулков, проскочила перекресток на красный свет (благо он был пуст) и с визгом покрышек затормозила у небольшого дома. Айван вышел из машины, решительным шагом обошел ее спереди, распахнул пассажирскую дверь, за руку вытащил Мэгги и повел за собой. Стоило им оказаться внутри, они стали неистово целоваться и трогать друг друга везде, путаться в одежде, пытаясь одновременно стащить ее с себя и подняться в спальню на втором этаже. Мэгги даже не успела заметить обстановку, дизайн, огромный камин, выложенный из кирпича и кусков гранита. Единственное, чего она хотела, – это оказаться в постели, где можно будет заняться сумасшедшим сексом.
Постель была гигантской, и при виде ее Мэгги испытала настоящий восторг. Полусидя-полулежа они с Айваном продолжили стаскивать друг с друга одежду. Мэгги даже постанывала, предвкушая дальнейшее развитие событий. Впервые в жизни она не чувствовала себя нескладной, потому что рядом с Айваном сама себе казалась хрупким созданием, цветочком, который он может сломать одним неосторожным движением. Она была возбуждена так, что без стеснения принялась расстегивать ремень и пуговицы его джинсов, пока он стаскивал с нее брюки.
Айван нежно погладил тонкий шрам на ее бедре.
– Нам надо чаще ходить на французские фильмы, – засмеялась Мэгги, ощутив вдруг внезапную неловкость.
– Не надо. – Айван приложил ладонь к ее губам, заставив умолкнуть. – Не пытайся маскировать смущение под шутку. Часто ты так делаешь?
Она кивнула.
– Ты милая, – улыбнулся он и прижал Мэгги к себе. – С тобой очень комфортно, но мне не хочется, чтобы ты пыталась от меня защищаться привычными способами. Я не желаю укладываться в стандартную для тебя схему. Просто будь собой, во всем. И не надо меня стесняться.
– Прости, – виновато прошептала она Айвану на ухо. Его пальцы принялись перебирать густую шевелюру Мэгги.
Прикосновения проносили невероятное удовольствие.
– Мне трудно справиться с собой. Я всегда думала, что боль проще всего замаскировать шуткой. Это превратилось в привычку, – сказала она.
– Я понял. Стоило взглянуть на тебя один раз, я все понял.
– Неужели это так очевидно?
– Может, только для меня. Ведь я с первой встречи решил, что ты будешь моей.
От этих слов у Мэгги внутри что-то сладко сжалось, а затем так же сладко расправило крылья.
– Ноты… высмеял меня. – Она подставила губы для поцелуя.
– Прости. – Айван осторожно пососал нижнюю губу Мэгги, двинулся вниз, к шее. – Когда я увидел девушку своей мечты, я просто опешил. Наверное, я был не в себе.
– А если бы я тебя не захотела? – спросила Мэгги.
Он осторожно убрал волосы с ее плеч и принялся их целовать.
– Я бы подождал. Рано или поздно ты стала бы моей.
Проснуться в чужой постели было так необычно, что Мэгги не сразу сообразила, где находится.
Рядом, вытянувшись во весь рост и обнимая ее, лежал Айван. Даже во сне он крепко прижимал ее к своему боку, словно опасался, что она сбежит. Мэгги понимала, что не должна сравнивать, но все равно сравнивала Айвана с Греем. Ее бывший любовник спал в одной с ней постели, но отодвигался как можно дальше, оберегая свое личное пространство. Он объяснял это тем, что спать в обнимку слишком жарко, однако на своем конце кровати старательно натягивал одеяло до самого носа, а иногда даже накидывал поверх плед. Айван предпочитал тесное сплетение тел, от которого затекали руки и ноги, но которое давало чувство уюта.
Мэгги сладко потянулась и снова прильнула к Айвану. Он повернулся к ней, не открывая глаз, и крепче прижал к себе. Кое-что резко ткнуло Мэгги в бедро: крепкими у Айвана были не только объятия. Она снова повозилась, чувствуя, как растет весьма определенная часть мужского тела.
– Если не любишь утренний секс, лучше не ерзай, – предупредил Айван ворчливо.
Мэгги пискнула от неожиданности, рассмеялась и прижалась еще теснее. Ей нравилось власть над Айваном, то, что даже невинные прикосновения будят в нем желание обладать ею.
– Я предупреждал, – прорычал Айван почти угрожающе, приподнялся и перекатился на нее, нависнув сверху, словно огромный медведь. Его глаза блестели, губы изогнулись в кривой усмешке. – Предупреждал или нет?
– Но я думала, по утрам ты ходишь на работу, – пролепетала Мэгги в притворном ужасе. Жар растекался у нее внизу живота, и она приподнимала бедра, желая, чтобы между ними как можно скорее скользнуло орудие Айвана.
– Работа подождет, – коротко ответил он, начиная с поцелуев.
Его ванная была типично мужской: никаких упаковок с душистым мылом, никаких баночек с кремами. На полочке стоял тюбик зубной пасты, стаканчик со щеткой, ополаскиватель для рта, шампунь и гель для бритья. Не было даже лосьона после бритья, которым Мэгги могла бы стереть вчерашнюю тушь.
– У тебя совсем нет косметики, – проворчала она.
Коллекция Грея была почти такой же обширной, как ее собственная, штук пять баночек и тюбиков из мужской линии «Клиник». Если у Грея заканчивалось какое-то средство, он без зазрения совести брал косметику Мэгги.
– Ты предпочла бы, чтобы полки ломились от лосьонов и помад? – удивился Айван.
– Точно не помад! – рассмеялась Мэгги. – Хотя кое-какую косметику оставляют женщины. Неужели ни одна твоя подружка не оставила ни одного крема? Ну же, расскажи! Или ты сразу выбрасываешь вражеского агента в помойное ведро? Ведь здесь гостили женщины? Давай колись! Я же рассказывала тебе о Грее!
– Рассказы о Грее я готов слушать часами, – заметил Айван, и у него на подбородке дернулся мускул.
– Ничего ты не готов, – помотала головой Мэгги. Грей ушел в прошлое, и ей не хотелось о нем вспоминать.
– Нет, готов. – Айван взял с полки гель для бритья. Он успел принять душ, и теперь его бедра были обмотаны черным махровым полотенцем.
Мэгги любовно провела пальцами по его голым плечам, таким широким и мускулистым, что хотелось прижиматься к ним щекой или покрывать поцелуями. Жаль, что женщинам куда сложнее сохранить загадочный и привлекательный вид, едва выбравшись из постели. У самой Мэгги под глазами были темные круги от расплывшейся туши, кожа казалась бледной, а для душа требовалась шапочка, чтобы волосы не превратились в огромную бесформенную копну сена.
– Грей был частью твоей жизни, и частью немалой, – не слишком радостным тоном произнес Айван, нанося на щеки пену. – И я хочу быть уверен, что с ним покончено.
– Конечно, покончено, – нетерпеливо сказала Мэгги. Ей не хотелось вспоминать об унижениях, через которые она прошла по вине Грея. Новая, более уверенная в себе и своих силах Мэгги только распускала лепестки, и она боялась помешать этому рождению, вспоминая бывшего любовника. – Но я тоже хочу больше знать о тебе. Когда мы были на свадьбе твоей сестры, никто из родни не упоминал ни о какой бывшей подруге, с которой ты мог прийти вместо меня. Ты что, велел им всем держать язык за зубами?
– Да, в моей жизни были женщины, – кивнул Айван, – но мало кто из них оставался ночевать в моей спальне. И уж точно ни одна не оставляла здесь зубную щетку.
– Не любишь делиться своим домом? – подколола Мэгги.
– Не любил до недавнего времени. Но все меняется.
Мэгги вытащила из стаканчика зубную щетку Айвана и принялась чистить ею зубы.
– Раньше никто не пользовался моей щеткой, – хмурясь, сказал Айван.
– Все меняется, – улыбнулась Мэгги.
– Это точно.
Она сняла полотенце и забралась в ванну, но прежде чем успела задернуть занавеску, Айван сказал довольно резко:
– Покажи бедро.
Мэгги послушно выбралась из ванны и присела на краешек унитаза, подстелив полотенце.
Айван опустился на колени и осторожно коснулся пальцами белых шрамов. Их было несколько, все достаточно тонкие, разной длины и на разных уровнях. Накануне на вопрос, откуда взялись шрамы, Мэгги пролепетала что-то про давнюю аварию. Эту историю она придумала еще до того, как познакомилась с Греем, и в случае с бывшим любовником она отлично сработала.
– Это не похоже на шрамы от стекла, – хмыкнул Айван.
– Но я попала в автокатастрофу…
– Я слышал твою версию. – Айван покачал головой. – Она не слишком убедительна. Что произошло на самом деле?
Мэгги насупилась и поникла плечами.
– Я не хочу об этом говорить.
Айван легко, словно перышко, поднял ее с унитаза и посадил себе на пояс. Мэгги ничего иного не оставалось, как сплести ноги у него на ягодицах.
– Я хочу знать о тебе все, Мэгги Магуайер, – сказал он. – Все, до последней мелочи, понятно? Поэтому я хочу узнать, откуда взялись эти шрамы.
В конце четвертого класса в школе Святой Урсулы не сдавали экзамены, поэтому учениц привлекали к игре на сцене. Заучивая тексты пьес, девочки узнавали классическую драматургию – учительский совет считал полезным сочетание игры и учебы. В тот год, когда Мэгги заканчивала четвертый класс, ставили «Герой-мужчина – гордость Запада» Синга. Из шестидесяти девочек параллели на прослушивание пришли двадцать пять, мечтавших об актерской карьере, и между ним развернулась нешуточная борьба.
Мэгги, которая полюбила пьесу с первой же страницы, тоже решила участвовать в пробах. Она была готова отдать правую руку, лишь бы играть в постановке. Премьеру спектакля назначили на Рождество, а все сборы собирались передать на благотворительные цели.
– Я хочу, чтобы на пробы пришли все шестьдесят две девочки, – говорила мисс О'Брайен, преподаватель актерского мастерства. Она искренне считала зрительские овации самым прекрасным действом на свете и удивлялась, почему на пробы пришло так мало учениц. – Нам будет очень весело, играть на сцене так здорово! Мэгги, ты самая сильная ученица в английском и отлично знаешь пьесу. Будешь помогать девочкам учить тексты, я уверена, что ты справишься. Договорились?
– О нет! – простонала Мэгги. Всю свою школьную жизнь она только и делала, что пряталась за чужими спинами, терялась в массовке, на вторых ролях. Впервые она нашла смелость заявить о себе, пожелать чего-то большего, чем быть невидимкой, но судьба уготовила ей разочарование. – Я не могу… – сдавленно пробормотала она.
– Эй, дылда, тебя как зовут? – спросила девица с длинными прямыми волосами и слишком взрослым для двенадцатилетней девочки взглядом.
– Мэгги Магуайер, – ответила Мэгги, не сочтя слово «дылда» обидным.
– Дылда Мэгги, – сказала девица с удовольствием, словно смаковала прозвище. Ее подружки подобострастно заржали.
Мэгги тоже засмеялась, частично из смущения, частично для того, чтобы показать, что не обиделась.
В этот момент за девочками пришла классная руководительница. Это был первый день в новой школе, и всюду царило возбуждение. Мэгги привел в восторг кабинет с большими окнами и зеленой классной доской, а одноклассницы показались весьма приветливыми.
На другой день она летела в школу словно на крыльях, желая как можно скорее окунуться в этот новый чудесный мир. На уроке английского она заняла первую парту и приветливо здоровалась с девочками, входящими в класс, пока не появилась Сандра с компанией.
– Наша Дылда Мэгги села на первую парту, как все «ботаники», – пропела Сандра, остановившись напротив. Затем она продефилировала мимо Мэгги, резко задев рукой аккуратно разложенные учебники и тетради и свалив их на пол. – Ах, прости, я така-аая неловкая!
Малиновая от стыда и унижения, едва сдерживая слезы, Мэгги опустилась на корточки, чтобы собрать вещи. Ей так хотелось, чтобы за нее вступились, чтобы хоть кто-то бросил сочувственный взгляд, но у нее не оказалось союзников. Девочки сидели на своих местах, опасливо глядя на заводилу Сандру.
Сандра изводила не только Мэгги, она наметила несколько жертв и планомерно их унижала. Чем старше становились она сама и группа поддержки, тем гаже были их издевки. Мэгги привыкла прятаться и старалась быть незаметной. Если она входила в класс после Сандры, а выскакивала первой, проклятая девица не опускалась до банального преследования. Так Мэгги достигла совершенства в искусстве мимикрии, она научилась сливаться с окружающими миром, когда требовалось спрятаться от Сандры.
Даже любимая игра Мэгги, баскетбол, оказалась под запретом. А ведь ей так нравилось касаться ладонями грубой поверхности мяча, чувствовать, как он выскальзывает из пальцев, стремительно взлетая вверх, к корзине. Но стоило поблизости оказаться Сандре с компанией, и с Мэгги начинало твориться что-то невообразимое. У нее нарушалась координация движений, она постоянно теряла мяч и никогда не попадала в корзину. Лучше было вообще отказаться от баскетбола, чем настолько зависеть от чужого присутствия в зале.
– Гляньте, Дылда Мэгги снова уронила мяч. Вот клуша! – заливалась смехом Сандра, а вместе с ней и все ее подружки.
Обладая совсем крохотной грудью, Мэгги заслужила обидное прозвище Плоскодонка и всеми возможными способами старалась сделать так, чтобы грудь смотрелась пышнее. Она подкладывала вату, покупала лифчики со вкладками, но все было тщетно. Оставалось делать вид, что собственная фигура ей глубоко безразлична.
Иногда Мэгги пыталась убедить себя, что причина вредного характера Сандры – личные проблемы. В книжках, которые читала Мэгги, все отрицательные персонажи становились отрицательными исключительно по причине личных проблем. Но после нескольких лет унижений и издевательств со стороны Сандры и компании Мэгги поняла одну простую истину: далеко не в каждом человеке личные проблемы вызывают к жизни стервозность и желание самоутверждаться за чужой счет. Сандра просто была врединой, а остальной компании нравилось купаться в лучах ее дурной славы.
Китти, пожалуй, лучшая подруга Мэгги, имела свою теорию на этот счет.
– Только не говори мне, что Сандра – жертва обстоятельств. Она просто гадина. Ей нравится мучить других, потому что она питается чужими страхами, понятно? Она вампир, вот и все.
Китти была маленькой умной девочкой, которая носила очки и туфли на плоской подошве. Она была идеальной жертвой для Сандры. Китти и Мэгги сошлись не только на почве любви к книгам. Подруг объединил общий страх, их постоянный школьный спутник. Они никому не рассказывали о том, каково быть мишенью для издевок, но об этом все равно знала вся школа, включая учителей.
Странно, но учителям как будто было плевать на страдания учениц. Даже когда выяснилось, что Сандра отнимает деньги у девочек из младших классов, дело ограничилось приватным разговором с родителями. Два дня Сандра не ходила в школу, но не успели ее жертвы вздохнуть с облегчением, как она вернулась, такая же стервозная, как и прежде. Она с новой силой принялась терроризировать младшие классы и отличниц вроде Мэгги. Пожалуй, ее поведение стало даже более ужасным, чем прежде. Казалось, компания Сандры и вовсе перестала бояться наказания.
Девочки из первого и второго классов старались не попадаться ей на глаза в коридорах. Увы, третьеклассницы были лишены такой возможности.
– И почему взрослые говорят, что школьные годы – золотая пора жизни? – мрачно вопрошала Китти. – Это неправда! В школе ужасно. Я не могу дождаться, когда покину эти стены. Они душат меня, ограничивают мою свободу.
По крайней мере Китти могла излить душу дома. У нее была старшая сестра, которая училась в колледже и, в отличие от родителей, все еще не забыла, каково быть маленькой и беззащитной. А вот Мэгги приходилось туго: отец и мать думали только о хороших отметках в дневнике и мало интересовались тем, находит ли дочь общий язык со сверстницами.
– Посмотри, еще одна пятерка! – восклицала Уна, листая тетради. – И еще одна, даже с плюсом! Доченька, ты такая умница! Я права, Деннис? – щебетала она.
Да, Мэгги была прилежной ученицей, но в ее дневнике каждый месяц появлялась новая запись школьного психолога, сообщавшая, что девочка слишком закрыта и стеснительна. Впрочем, Уну и Денниса стеснительность дочери совершенно не беспокоила.
– Я тоже была застенчивой в школе, – говорила мать Мэгги. – И вообще, эти психологи ничего не понимают!
Дома Мэгги всегда была веселой и жизнерадостной, и Уна попросту не верила записям психолога. Она считала, что в школе дочь просто более серьезна и настроена на учебу. Да, дома Мэгги действительно становилась сама собой, чувствуя невероятное облегчение, что школьный день наконец закончился.
Иногда девочка хотела пожаловаться родителям, сказать, что у нее больше нет сил ходить в одну школу со своим заклятым врагом. Больше всего она ненавидела вечер воскресенья. Чем меньше оставалось времени до кошмарного понедельника, тем больше портилось ее настроение. Собирая портфель, проверяя школьную форму на наличие пятен, Мэгги чувствовала себя французским аристократом на пути к виселице.
В ночь с воскресенья на понедельник она почти никогда не могла уснуть, а все ворочалась и ворочалась в постели, глядя на звездный потолок и думая о том, если ли на других планетах иные, более справедливые миры.
«Плейбой западного мира» по окончании четвертого класса многое привел к общему знаменателю. Мэгги, Китти и еще паре тихонь мисс О'Брайен поручила помогать юным актрисам со сценарием. Те, кто получил пятерки по изобразительному искусству, рисовали декорации к спектаклю, но большие стенды еще предстояло скрепить между собой при помощи молотка и гвоздей.
– Тогда ты могла бы помочь с декорациями, – предложила мисс О'Брайен, когда Мэгги наотрез отказалась репетировать с актрисами текст. – Что скажешь? Жаль, конечно, что ты не хочешь работать с пьесой, ведь только ты успела выучить его наизусть. Мне хочется, чтобы в работе над ней принимали участие все ученицы. Это так сближает, правда?
Мэгги нравилась преподаватель актерского мастерства. А как было бы здорово сесть рядышком с мисс О'Брайен и рассказать о своих чувствах. «Вы не понимаете, я хотела бы участвовать в постановке, но в качестве актрисы, а не работника сцены, – могла поведать девочка. – Знаю, что кажусь вам слишком застенчивой, но это только из-за Сандры и ее подружек. Я могла бы раскрыться в роли, найти свое истинное лицо…»
Мэгги смотрела в пол и молчала. Она знала, что участие в пьесе подписало бы ей смертный приговор, учитывая, что даже Сандра не прошла пробы.
Преподаватель какое-то время ждала ответа, не дождалась и кивнула сама себе.
– Ну, будем считать, что мы договорились. Будешь крепить декорации, если не хочешь учить тексты с актрисами.
Оказалось, что быть работником сцены не так уж и плохо. В команде собрались самые забитые и запуганные Сандрой девочки, не желавшие светиться в постановке. Здесь Мэгги была своей. Резать картон и скреплять куски фанеры было не таким уж сложным занятием.
Мэгги, Китти и остальным выдали ножи «Стэнли», крепкие и достаточно острые, чтобы легко взрезать куски картона.
– Только будьте осторожны, – предупредила мисс О'Брайен. – Не хочу, чтобы кто-нибудь из вас ненароком порезал палец.
– Не волнуйтесь, мисс, – заверила ее Китти, – мы будем очень осторожны.
Единственным, кто умудрился порезаться, была Мэгги. Она двигала нож не от себя, как другие девочки, а к себе и случайно провела ножом себе по бедру. Острый нож для резки картона легко прошел сквозь ткань юбки и оставил тонкий порез на коже.
– Ой! – взвизгнула Мэгги.
– Черт, что такое? – испугалась Китти.
Мэгги задрала юбку. Порез не выглядел страшным, просто тонкая, как ниточка, полоска, заполненная кровью. Боль, которую причинила рана, отчего-то не была мучительной. Скорее, она несла чувство удовлетворения, даже облегчения. Конечно, Мэгги ощущала боль, но физические страдания оказались куда более понятными, чем моральные, вызванные издевками Сандры, а кроме того, физическая боль поддавалась контролю.
– Тебе надо к медсестре, – сказала Китти.
– Нет, я в норме, – пробормотала Мэгги. – Все в порядке, честно. Наложу пластырь, у меня есть в портфеле пара пластинок. Ерунда.
Она вышла в туалет, прихватив с собой не только портфель, но и нож. Запершись в кабинке, она снова задрала юбку и после секундного колебания провела ножом по бедру рядом с порезом. Боль, причиненная ножом, казалась почти сладкой, исцеляющей. Ее интенсивность заставляла забыть о кошмаре, царившем в голове и на сердце.
Мэгги уже несколько лет не испытывала такого удовлетворения от собственных поступков. Она знала, что никто не обратит внимания на ее порезы: учителям было плевать на забитых отличников, а родителей интересовали лишь оценки в аттестате.
